Игрушечные сны
Побег
«Синие предрассветные сумерки постепенно рассеивались. Бесформенные кучи мусора, проступавшие сквозь усыпанные песком склоны гигантской горы, в которую за долгие годы превратилась свалка, стали обретать очертания и цвета. На востоке солнце уже взошло, но здесь, на западной стороне горы все еще лежали тени. Вдоль ее подножья между мусорных пакетов, рваных коробок, обломков старой мебели, разбитых телевизоров, ржавых железок и другого хлама осторожно пробирались четыре маленькие фигурки. По мере того, как утро вступало в свои права, путники все больше нервничали. Днем они были легкой мишенью для многочисленных и отнюдь недружелюбных обитателей свалки.
Первым, как всегда, полз Химоза, уверенно выбрасывая вперед свои щупальца. Из переливающегося ядовитыми цветами слайма в виде осьминога он превратился в бурый и бесформенный комок, на который налипла пыль, грязь, обрывки бумажек и прочий мусор.
Следом, непрерывно озираясь своими выпученными глазами и изо всех сил сдерживаясь, чтобы истошно не завопить, пробирался Кричун. В отличие от осьминога, его внешний вид не претерпел практически никаких изменений от долгого путешествия по свалке. Грязь почти не прилипала к телу серого двуногого мышонка, сделанному из ПВХ. В то же время, у Кричуна был другой повод для беспокойства - дырка в левом боку от зубов бродячей собаки. Прошлой ночью стая этих голодных монстров, патрулировавших свалку и устраивавших регулярные стычки с конкурентами, наткнулась на четверых друзей и крепко их потрепала. Мышонок периодически бросал беспокойный взгляд на рану, чтобы удостовериться, что она не расползается.
Третьим шел Остряк. Несмотря на длинные ноги, человечек из соединенных между собой винтами и гайками стальных пластин и пластиковых деталей, двигался очень осторожно. Крепление на левом колене совсем разболталось, и каждый шаг мог стать для него последним.
Замыкал процессию Мех. Его короткие лапки едва заметные из-под пухлого тела, покрытого плотной фиолетовой шерстью, едва поспевали за более рослыми и быстрыми спутниками. Периодически те останавливались, чтобы подождать медлительного друга.
- Нам не пора еще искать укрытие? – прервал молчание Остряк, озабоченно поглядывая на небо. – Чайки скоро проснутся.
- Нет, - не останавливаясь отрезал осьминог. – Мы уже почти выбрались со свалки. Осталось пройти совсем немного. Нужно покончить с этим уже сегодня.
Действительно, до обозначавшего границу мусорного полигона забора из сетки-рабицы, натянутой между высокими железными столбами, оставалась всего пара сотен метров. А за ним виднелись разлапистые кусты и высокая трава, где беглецов ждала свобода и безопасность. Там их точно не стали бы искать злобные собаки, мусорщики, отправлявшие попавшие на свалку вещи в страшное жерло мусоросжигательного завода, и чайки, вечно норовившие утащить все блестящее к себе в гнездо.
- Но идти днем по свалке – это сумасшествие! – воскликнул Кричун. – Мы же станем легкой добычей!
Осьминог резко остановился и повернулся к мышонку.
- И что ты предлагаешь, а? Найти укрытие и переждать день? Сильно тебе помогло это укрытие вчера, - Химоза ткнул щупальцем в рваную рану на теле Кричуна, - когда нас обнаружили бродячие собаки? Если б не я, ты бы уже валялся маленькими резиновыми кусочками по всей свалке. Ты можешь гарантировать, что сегодня такого не повторится?!
Кричун, который очень не любил и даже побаивался принимать серьезные решения и брать на себя ответственность, промолчал.
- Так-то, - фыркнул осьминог, считавший себя лидером их маленькой группы. – Раз других мнений нет, мы идем дальше.
Вдруг с неба раздался пронзительный крик и следом - еще два.
Остряк запрокинул голову вверх. Он прекрасно помнил этот звук. Такой же крик накануне предшествовал нападению, от которого железный человечек едва отбился с помощью своих друзей. Тогда-то и было травмировано его колено.
- Чайки! Быстрее! Бежим! – сдавленно вскрикнул Остряк.
Осьминог взглянул на голубое небо и увидел несколько белых силуэтов, появившихся из ниоткуда. Ни издав ни звука, Химоза лишь активнее зашлепал щупальцами по мусору.
Зато Кричун, заприметив опасность, сделал то единственное, для чего в свое время и был создан на фабрике игрушек в далеком Китае. Он подпрыгнул на месте, смешно затряс руками и ногами, выпучил глаза на несколько сантиметров вперед, а из его рта вместе с длинным красным языком вырвался истошный вопль.
- Кричун, Кричун, тише-тише, - умоляюще залепетал Мех. Он попытался побежать еще быстрее, но тут же споткнулся о торчавшую из земли проволоку и упал.
Но Кричун не мог ничего с собой поделать. В любой критической ситуации он действовал одинаково: подпрыгивал на месте, пучил глаза и надрывно орал.
Это сольное выступление не осталось без внимания чаек. Зоркие птицы свысока разглядели блестевшую на ярком солнце стальную фигурку. Та, прихрамывая бросилась к странному серому созданию в трусах в красный горошек, нелепо размахивавшему руками и ногами. Еще одну чайку заинтересовал непонятный комок, переливавшийся под слоем грязи салатовым, желтым, сиреневым и другими цветами. Химоза упорно полз в сторону забора, но до него было еще очень далеко. В стороне еле слышно причитал Мех, пытаясь подняться с земли и от стресса разбрасывая вокруг себя фиолетовую шерсть.
Остряк, наконец, доковылял до Кричуна и отвесил тому крепкий подзатыльник. Это привело мышь в чувство, и истошные вопли прекратились. Но было поздно. В следующую секунду раздался звонкий удар крепкого клюва по железу. Остряк упал на землю. Напавшая на него чайка приземлилась рядом и стала внимательно рассматривать свою жертву черным глазом, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Жадная птица пыталась рассчитать оптимальную траекторию нападения, чтобы схватить и унести в гнездо это непонятную, но, несомненно, чрезвычайно нужную в хозяйстве конструкцию.
И тут, как всегда внезапно даже для самого себя, Кричун снова завопил. Уж тем более не ожидавшая этого чайка испуганно взмахнула крыльями и поднялась обратно в небо. На этот раз мышонок почти сразу замолчал. Одной рукой он схватил Меха, а другой – Остряка и что было сил побежал в сторону забора.
- Кричун, - раздался откуда-то слева напряженный голос. – Ты не мог бы пошуметь еще немного?
Это был Химоза. Обычно спокойный и рассудительный, осьминог и сейчас старался держаться так же, хотя было видно, что он очень нервничает. Перед ним стояла еще одна чайка и пыталась ухватить свою жертву за щупальца. Химоза же этими самыми щупальцами нащупывал мелкий мусор вокруг себя и бросал в крылатого врага, впрочем, не причиняя ему никакого ущерба.
Кричун остановился, вдохнул побольше воздуха, выпучил глаза и заорал. Но то ли лучшие вопли получались у него спонтанно, то ли чайка была опытнее и смелее предыдущей, но эта попытка успехом не увенчалась. Наглая птица обернулась на отвлекший ее от охоты шум, пристально посмотрела на трех жалких и потрепанных друзей, а затем открыла клюв и издала пронзительный и долгий визг. Кричун в страхе отскочил в сторону, а белоснежная бестия повернулась обратно к Химозе. Тот попытался воспользоваться секундной передышкой и как можно дальше отползти от источника опасности. Но чайка одним прыжком преодолела это расстояние и, схватив осьминога клювом, взмыла вверх. Кричун снова заголосил, но было поздно. Мерзкая птица, вальяжно и неторопливо взмахивая крыльями улетала прочь, к вершине горы и уносила с собой Химозу.
Кричун издал протяжный стон и опустился на землю. Рядом тихо плакал Мех, сотрясаясь всем своим тельцем. Остряк первым пришел в себя.
- Пойдемте, надо спешить, пока чайки не вернулись.
Кричун поднялся с земли, помог Остряку, подхватил Меха, и троица снова заковыляла в сторону забора. Несколько чаек продолжали кружить над друзьями, выжидая удобный момент для очередного нападения.
Внезапно их ровные протяжные выкрики прервались нехарактерным хриплым карканьем. Трое беглецов одновременно повернулись в направлении звука. Одна из чаек совершала в небе странные пируэты и трясла головой.
Кричун выпучил глаза, стараясь рассмотреть, что происходит наверху. Он увидел, что Химоза обвил щупальцами шею своей похитительницы и теперь душил ее. В свою очередь, птица пыталась освободиться и при этом не выпустить добычу из клюва. Борьба продолжалась несколько секунд, после чего чайка сдалась. Кричун видел, как маленький комочек, размахивая расходящимися во все стороны длинными тонкими отростками, полетел вниз и упал где-то на вершине мусорной горы.
- О, нет! – судорожно вздохнул Мех. - Химоза снова там, откуда мы начинали!
- Нам надо возвращаться, - твердо сказал Остряк, - мы не можем оставить его.
- Нет-нет-нет-нет-нет, - Мех изо всех сил замотал своим тельцем в разные стороны, активно разбрасывая вокруг себя фиолетовую шерсть, – Я не хочу. Я не могу! Там собаки!
- Кричун, ты что скажешь?
Железный человечек повернулся к мышонку, но тот лишь переводил взгляд своих выпученных глаз с Меха на Остряка, а затем вдаль, куда упал осьминог, и молчал.
- Если мы сейчас пойдем обратно, чайки снова нападут, и мы ничем не поможем Химозе. Нам нужно продолжать идти к кустам и там ждать. В одиночку у него намного больше шансов проскользнуть незамеченным и присоединиться к нам, - высказался Мех.
Как ни хотелось Остряку показать, что он ничего не боится и готов сражаться с дикими собаками и наглыми птицами ради друга, ему пришлось признать правоту фиолетового зверька.
Максимально быстро преодолев последние метры до забора, троица спряталась в кустах. Из-под плотной листвы друзья с тревогой наблюдали за кружившими в небе чайками, вслушивались в отдаленный лай бродячих собак, металлический лязг мусоровозов и экскаваторов и надеялись, что Химоза сможет во второй раз благополучно преодолеть опасный путь и присоединиться к ним».
Нерадостные мысли и их последствия
Ночь давно вступила в свои права, и в соседних домах уже практически не осталось светящихся окон. Город спал. Пора была ложиться спать и Антону. Он закрыл крышку ноутбука и потер болевшие от долгой работы за компьютером глаза. Несмотря на усталость, Антон был доволен. За прошедший день ему удалось написать довольно много, и работа над книгой уверенно шла к завершению. Оставались еще буквально пара глав, повествующих о том, как же Химозе все-таки удалось вернуться к своим друзьям, и дело будет сделано. Антон так быстро не работал еще ни над одной своей книгой. Каждый день появлялось, минимум, по одной главе. Но ему нужно было спешить. Книга должна быть готова к дню рождения его сына Никиты.
- Я все успею. Никите понравится, - с улыбкой подумал Антон.
В этот момент ему пришла в голову отличная идея, как можно было буквально двумя абзацами сделать только что законченную главу более динамичной и захватывающей. Антон снова открыл ноутбук и навел курсор мышки на нужно место в тексте. Но курсор не двигался. Антон пошевелил кистью руки посильнее, но опять ничего не произошло. Он перевернул мышку. Красный огонек оптического сенсора на ее дне не горел. «Батарейки сели», - понял Антон.
Он поднялся из-за стола и подошел к шкафу, где хранились батарейки, лампочки и другая мелочевка. Антон достал новую батарейку и уже хотел было закрыть шкаф обратно, как его взгляд случайно упал на самую нижнюю полку. Она была полностью заставлена нераспакованными коробками с игрушками. Конструкторы «Лего», машины на радиоуправлении, робот-динозавр, летающий дрон и даже новая игровая приставка – целая сокровищница для любого ребенка. Для любого, но не для Никиты.
Мальчик уже давно не хотел поддерживать контактов с отцом и, либо отмахивался от его расспросов по телефону сухими короткими фразами, либо вовсе не отвечал на звонки. Когда же Антон предлагал ему вместе провести выходные, у сына всегда находились дела: занятия в хоккейной секции, дни рождения друзей или поездки с классом на экскурсию.
Родные и друзья списывали все на переходный возраст, успокаивали, призывали потерпеть еще несколько лет, уверяли, что Никита повзрослеет и со временем сам захочет наладить отношения с отцом. Но Антон, во-первых, не хотел ждать ни пять, ни три, ни даже один год. Во-вторых, он сомневался, что дело было только в переходном возрасте. Годы шли, а отношение Никитаа к отцу становилось только хуже.
Формально мать, с которой остался жить Никита после развода родителей, не препятствовала их общению, и Антон не мог ее ни в чем обвинить. Вместе с тем, он был уверен, что неприязнь сына к отцу сформировалась именно под влиянием матери и нового отчима. Они хотели заставить Никиту забыть о его настоящем отце, заменить его самозванцем и весьма преуспели в этом.
Со временем у Антона появился склад, которому позавидовал бы небольшой магазин игрушек. Так и не врученные подарки на день рождения, Новый год, 23 февраля, 1 сентября – из года в год покупавшиеся на любые большие и маленькие праздники, а иногда купленные вообще без повода – были обречены пылиться в запечатанных коробках в темном шкафу. Антон прекрасно понимал нелепость того, что делает, но все же он не мог оставить сына без подарков и продолжал их покупать.
- Ну что, - вдруг раздался в его голове насмешливый голос, - придумал, куда впихнуть свою книжонку? Место-то в шкафу почти закончилось.
- Она не отправится туда, -твердо ответил внутреннему голосу Антон.
- Кого ты хочешь обмануть? Себя? – глумливо поинтересовался голос. – Ты можешь сколь угодно долго предаваться мечтам о том, как ты ему подаришь эту нетленку на день рождения, и как он сразу полюбит тебя, и у вас все снова станет хорошо. Но ты же прекрасно знаешь, что Никита не станет читать твою писанину, какой бы интересной и забавной она ни была. Твой сын не хочет иметь с тобой ничего общего. Слышишь? Ничего!
Антон попытался не обращать внимания на голос и вернулся к мыслям о книге. Но ядовитый шепот заглушал все остальные мысли.
- Твоя книжка станет еще одним ненужным подарком для него в той куче, что уже пылится в твоем шкафу.
Антон со стоном сжал руками голову и со всей силы взъерошил темно-русые волосы, пытаясь заставить голос замолчать. Он прошел на кухню, налил себе воды в чашку и стал смотреть в окно. К голосу в голове добавилась боль где-то над левым ухом.
- Ну признай, ты пишешь не для Никиты, ты пишешь для себя, пытаешься тем самым заглушить чувство вины. И эти горы ненужных подарков нужны тебе лишь для того, чтобы откупиться от своей совести. Признай. Это несложно, зато честно хотя бы по отношению к самому себе, - голос едко свистел в голове, а боль пульсировала и становилась сильнее.
Антон попытался поставить чашку обратно на стол, но промахнулся. Чашка упала на пол, звонко разбившись о кафель, а недопитая вода расплескалась по всей кухне.
Боль нарастала, и все вокруг закружилось. Пошатываясь, Антон вернулся к ноутбуку и открыл его. Минуту он бессмысленно пялился в свой же текст, пытаясь понять, что там написано. Но черные буквы плясали на белом фоне, словно маленькие чертята. Антону даже казалось, что он слышит их издевательский смех сквозь рев, в который превратилась боль в его голове. «Не станет читать», «это никому не нужно», «ты – неудачник и плохой отец», - резвились буквы. Боль стала невыносимой.
Пролог
Побег
«Синие предрассветные сумерки постепенно рассеивались. Бесформенные кучи мусора, проступавшие сквозь усыпанные песком склоны гигантской горы, в которую за долгие годы превратилась свалка, стали обретать очертания и цвета. На востоке солнце уже взошло, но здесь, на западной стороне горы все еще лежали тени. Вдоль ее подножья между мусорных пакетов, рваных коробок, обломков старой мебели, разбитых телевизоров, ржавых железок и другого хлама осторожно пробирались четыре маленькие фигурки. По мере того, как утро вступало в свои права, путники все больше нервничали. Днем они были легкой мишенью для многочисленных и отнюдь недружелюбных обитателей свалки.
Первым, как всегда, полз Химоза, уверенно выбрасывая вперед свои щупальца. Из переливающегося ядовитыми цветами слайма в виде осьминога он превратился в бурый и бесформенный комок, на который налипла пыль, грязь, обрывки бумажек и прочий мусор.
Следом, непрерывно озираясь своими выпученными глазами и изо всех сил сдерживаясь, чтобы истошно не завопить, пробирался Кричун. В отличие от осьминога, его внешний вид не претерпел практически никаких изменений от долгого путешествия по свалке. Грязь почти не прилипала к телу серого двуногого мышонка, сделанному из ПВХ. В то же время, у Кричуна был другой повод для беспокойства - дырка в левом боку от зубов бродячей собаки. Прошлой ночью стая этих голодных монстров, патрулировавших свалку и устраивавших регулярные стычки с конкурентами, наткнулась на четверых друзей и крепко их потрепала. Мышонок периодически бросал беспокойный взгляд на рану, чтобы удостовериться, что она не расползается.
Третьим шел Остряк. Несмотря на длинные ноги, человечек из соединенных между собой винтами и гайками стальных пластин и пластиковых деталей, двигался очень осторожно. Крепление на левом колене совсем разболталось, и каждый шаг мог стать для него последним.
Замыкал процессию Мех. Его короткие лапки едва заметные из-под пухлого тела, покрытого плотной фиолетовой шерстью, едва поспевали за более рослыми и быстрыми спутниками. Периодически те останавливались, чтобы подождать медлительного друга.
- Нам не пора еще искать укрытие? – прервал молчание Остряк, озабоченно поглядывая на небо. – Чайки скоро проснутся.
- Нет, - не останавливаясь отрезал осьминог. – Мы уже почти выбрались со свалки. Осталось пройти совсем немного. Нужно покончить с этим уже сегодня.
Действительно, до обозначавшего границу мусорного полигона забора из сетки-рабицы, натянутой между высокими железными столбами, оставалась всего пара сотен метров. А за ним виднелись разлапистые кусты и высокая трава, где беглецов ждала свобода и безопасность. Там их точно не стали бы искать злобные собаки, мусорщики, отправлявшие попавшие на свалку вещи в страшное жерло мусоросжигательного завода, и чайки, вечно норовившие утащить все блестящее к себе в гнездо.
- Но идти днем по свалке – это сумасшествие! – воскликнул Кричун. – Мы же станем легкой добычей!
Осьминог резко остановился и повернулся к мышонку.
- И что ты предлагаешь, а? Найти укрытие и переждать день? Сильно тебе помогло это укрытие вчера, - Химоза ткнул щупальцем в рваную рану на теле Кричуна, - когда нас обнаружили бродячие собаки? Если б не я, ты бы уже валялся маленькими резиновыми кусочками по всей свалке. Ты можешь гарантировать, что сегодня такого не повторится?!
Кричун, который очень не любил и даже побаивался принимать серьезные решения и брать на себя ответственность, промолчал.
- Так-то, - фыркнул осьминог, считавший себя лидером их маленькой группы. – Раз других мнений нет, мы идем дальше.
Вдруг с неба раздался пронзительный крик и следом - еще два.
Остряк запрокинул голову вверх. Он прекрасно помнил этот звук. Такой же крик накануне предшествовал нападению, от которого железный человечек едва отбился с помощью своих друзей. Тогда-то и было травмировано его колено.
- Чайки! Быстрее! Бежим! – сдавленно вскрикнул Остряк.
Осьминог взглянул на голубое небо и увидел несколько белых силуэтов, появившихся из ниоткуда. Ни издав ни звука, Химоза лишь активнее зашлепал щупальцами по мусору.
Зато Кричун, заприметив опасность, сделал то единственное, для чего в свое время и был создан на фабрике игрушек в далеком Китае. Он подпрыгнул на месте, смешно затряс руками и ногами, выпучил глаза на несколько сантиметров вперед, а из его рта вместе с длинным красным языком вырвался истошный вопль.
- Кричун, Кричун, тише-тише, - умоляюще залепетал Мех. Он попытался побежать еще быстрее, но тут же споткнулся о торчавшую из земли проволоку и упал.
Но Кричун не мог ничего с собой поделать. В любой критической ситуации он действовал одинаково: подпрыгивал на месте, пучил глаза и надрывно орал.
Это сольное выступление не осталось без внимания чаек. Зоркие птицы свысока разглядели блестевшую на ярком солнце стальную фигурку. Та, прихрамывая бросилась к странному серому созданию в трусах в красный горошек, нелепо размахивавшему руками и ногами. Еще одну чайку заинтересовал непонятный комок, переливавшийся под слоем грязи салатовым, желтым, сиреневым и другими цветами. Химоза упорно полз в сторону забора, но до него было еще очень далеко. В стороне еле слышно причитал Мех, пытаясь подняться с земли и от стресса разбрасывая вокруг себя фиолетовую шерсть.
Остряк, наконец, доковылял до Кричуна и отвесил тому крепкий подзатыльник. Это привело мышь в чувство, и истошные вопли прекратились. Но было поздно. В следующую секунду раздался звонкий удар крепкого клюва по железу. Остряк упал на землю. Напавшая на него чайка приземлилась рядом и стала внимательно рассматривать свою жертву черным глазом, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Жадная птица пыталась рассчитать оптимальную траекторию нападения, чтобы схватить и унести в гнездо это непонятную, но, несомненно, чрезвычайно нужную в хозяйстве конструкцию.
И тут, как всегда внезапно даже для самого себя, Кричун снова завопил. Уж тем более не ожидавшая этого чайка испуганно взмахнула крыльями и поднялась обратно в небо. На этот раз мышонок почти сразу замолчал. Одной рукой он схватил Меха, а другой – Остряка и что было сил побежал в сторону забора.
- Кричун, - раздался откуда-то слева напряженный голос. – Ты не мог бы пошуметь еще немного?
Это был Химоза. Обычно спокойный и рассудительный, осьминог и сейчас старался держаться так же, хотя было видно, что он очень нервничает. Перед ним стояла еще одна чайка и пыталась ухватить свою жертву за щупальца. Химоза же этими самыми щупальцами нащупывал мелкий мусор вокруг себя и бросал в крылатого врага, впрочем, не причиняя ему никакого ущерба.
Кричун остановился, вдохнул побольше воздуха, выпучил глаза и заорал. Но то ли лучшие вопли получались у него спонтанно, то ли чайка была опытнее и смелее предыдущей, но эта попытка успехом не увенчалась. Наглая птица обернулась на отвлекший ее от охоты шум, пристально посмотрела на трех жалких и потрепанных друзей, а затем открыла клюв и издала пронзительный и долгий визг. Кричун в страхе отскочил в сторону, а белоснежная бестия повернулась обратно к Химозе. Тот попытался воспользоваться секундной передышкой и как можно дальше отползти от источника опасности. Но чайка одним прыжком преодолела это расстояние и, схватив осьминога клювом, взмыла вверх. Кричун снова заголосил, но было поздно. Мерзкая птица, вальяжно и неторопливо взмахивая крыльями улетала прочь, к вершине горы и уносила с собой Химозу.
Кричун издал протяжный стон и опустился на землю. Рядом тихо плакал Мех, сотрясаясь всем своим тельцем. Остряк первым пришел в себя.
- Пойдемте, надо спешить, пока чайки не вернулись.
Кричун поднялся с земли, помог Остряку, подхватил Меха, и троица снова заковыляла в сторону забора. Несколько чаек продолжали кружить над друзьями, выжидая удобный момент для очередного нападения.
Внезапно их ровные протяжные выкрики прервались нехарактерным хриплым карканьем. Трое беглецов одновременно повернулись в направлении звука. Одна из чаек совершала в небе странные пируэты и трясла головой.
Кричун выпучил глаза, стараясь рассмотреть, что происходит наверху. Он увидел, что Химоза обвил щупальцами шею своей похитительницы и теперь душил ее. В свою очередь, птица пыталась освободиться и при этом не выпустить добычу из клюва. Борьба продолжалась несколько секунд, после чего чайка сдалась. Кричун видел, как маленький комочек, размахивая расходящимися во все стороны длинными тонкими отростками, полетел вниз и упал где-то на вершине мусорной горы.
- О, нет! – судорожно вздохнул Мех. - Химоза снова там, откуда мы начинали!
- Нам надо возвращаться, - твердо сказал Остряк, - мы не можем оставить его.
- Нет-нет-нет-нет-нет, - Мех изо всех сил замотал своим тельцем в разные стороны, активно разбрасывая вокруг себя фиолетовую шерсть, – Я не хочу. Я не могу! Там собаки!
- Кричун, ты что скажешь?
Железный человечек повернулся к мышонку, но тот лишь переводил взгляд своих выпученных глаз с Меха на Остряка, а затем вдаль, куда упал осьминог, и молчал.
- Если мы сейчас пойдем обратно, чайки снова нападут, и мы ничем не поможем Химозе. Нам нужно продолжать идти к кустам и там ждать. В одиночку у него намного больше шансов проскользнуть незамеченным и присоединиться к нам, - высказался Мех.
Как ни хотелось Остряку показать, что он ничего не боится и готов сражаться с дикими собаками и наглыми птицами ради друга, ему пришлось признать правоту фиолетового зверька.
Максимально быстро преодолев последние метры до забора, троица спряталась в кустах. Из-под плотной листвы друзья с тревогой наблюдали за кружившими в небе чайками, вслушивались в отдаленный лай бродячих собак, металлический лязг мусоровозов и экскаваторов и надеялись, что Химоза сможет во второй раз благополучно преодолеть опасный путь и присоединиться к ним».
Нерадостные мысли и их последствия
Ночь давно вступила в свои права, и в соседних домах уже практически не осталось светящихся окон. Город спал. Пора была ложиться спать и Антону. Он закрыл крышку ноутбука и потер болевшие от долгой работы за компьютером глаза. Несмотря на усталость, Антон был доволен. За прошедший день ему удалось написать довольно много, и работа над книгой уверенно шла к завершению. Оставались еще буквально пара глав, повествующих о том, как же Химозе все-таки удалось вернуться к своим друзьям, и дело будет сделано. Антон так быстро не работал еще ни над одной своей книгой. Каждый день появлялось, минимум, по одной главе. Но ему нужно было спешить. Книга должна быть готова к дню рождения его сына Никиты.
- Я все успею. Никите понравится, - с улыбкой подумал Антон.
В этот момент ему пришла в голову отличная идея, как можно было буквально двумя абзацами сделать только что законченную главу более динамичной и захватывающей. Антон снова открыл ноутбук и навел курсор мышки на нужно место в тексте. Но курсор не двигался. Антон пошевелил кистью руки посильнее, но опять ничего не произошло. Он перевернул мышку. Красный огонек оптического сенсора на ее дне не горел. «Батарейки сели», - понял Антон.
Он поднялся из-за стола и подошел к шкафу, где хранились батарейки, лампочки и другая мелочевка. Антон достал новую батарейку и уже хотел было закрыть шкаф обратно, как его взгляд случайно упал на самую нижнюю полку. Она была полностью заставлена нераспакованными коробками с игрушками. Конструкторы «Лего», машины на радиоуправлении, робот-динозавр, летающий дрон и даже новая игровая приставка – целая сокровищница для любого ребенка. Для любого, но не для Никиты.
Мальчик уже давно не хотел поддерживать контактов с отцом и, либо отмахивался от его расспросов по телефону сухими короткими фразами, либо вовсе не отвечал на звонки. Когда же Антон предлагал ему вместе провести выходные, у сына всегда находились дела: занятия в хоккейной секции, дни рождения друзей или поездки с классом на экскурсию.
Родные и друзья списывали все на переходный возраст, успокаивали, призывали потерпеть еще несколько лет, уверяли, что Никита повзрослеет и со временем сам захочет наладить отношения с отцом. Но Антон, во-первых, не хотел ждать ни пять, ни три, ни даже один год. Во-вторых, он сомневался, что дело было только в переходном возрасте. Годы шли, а отношение Никитаа к отцу становилось только хуже.
Формально мать, с которой остался жить Никита после развода родителей, не препятствовала их общению, и Антон не мог ее ни в чем обвинить. Вместе с тем, он был уверен, что неприязнь сына к отцу сформировалась именно под влиянием матери и нового отчима. Они хотели заставить Никиту забыть о его настоящем отце, заменить его самозванцем и весьма преуспели в этом.
Со временем у Антона появился склад, которому позавидовал бы небольшой магазин игрушек. Так и не врученные подарки на день рождения, Новый год, 23 февраля, 1 сентября – из года в год покупавшиеся на любые большие и маленькие праздники, а иногда купленные вообще без повода – были обречены пылиться в запечатанных коробках в темном шкафу. Антон прекрасно понимал нелепость того, что делает, но все же он не мог оставить сына без подарков и продолжал их покупать.
- Ну что, - вдруг раздался в его голове насмешливый голос, - придумал, куда впихнуть свою книжонку? Место-то в шкафу почти закончилось.
- Она не отправится туда, -твердо ответил внутреннему голосу Антон.
- Кого ты хочешь обмануть? Себя? – глумливо поинтересовался голос. – Ты можешь сколь угодно долго предаваться мечтам о том, как ты ему подаришь эту нетленку на день рождения, и как он сразу полюбит тебя, и у вас все снова станет хорошо. Но ты же прекрасно знаешь, что Никита не станет читать твою писанину, какой бы интересной и забавной она ни была. Твой сын не хочет иметь с тобой ничего общего. Слышишь? Ничего!
Антон попытался не обращать внимания на голос и вернулся к мыслям о книге. Но ядовитый шепот заглушал все остальные мысли.
- Твоя книжка станет еще одним ненужным подарком для него в той куче, что уже пылится в твоем шкафу.
Антон со стоном сжал руками голову и со всей силы взъерошил темно-русые волосы, пытаясь заставить голос замолчать. Он прошел на кухню, налил себе воды в чашку и стал смотреть в окно. К голосу в голове добавилась боль где-то над левым ухом.
- Ну признай, ты пишешь не для Никиты, ты пишешь для себя, пытаешься тем самым заглушить чувство вины. И эти горы ненужных подарков нужны тебе лишь для того, чтобы откупиться от своей совести. Признай. Это несложно, зато честно хотя бы по отношению к самому себе, - голос едко свистел в голове, а боль пульсировала и становилась сильнее.
Антон попытался поставить чашку обратно на стол, но промахнулся. Чашка упала на пол, звонко разбившись о кафель, а недопитая вода расплескалась по всей кухне.
Боль нарастала, и все вокруг закружилось. Пошатываясь, Антон вернулся к ноутбуку и открыл его. Минуту он бессмысленно пялился в свой же текст, пытаясь понять, что там написано. Но черные буквы плясали на белом фоне, словно маленькие чертята. Антону даже казалось, что он слышит их издевательский смех сквозь рев, в который превратилась боль в его голове. «Не станет читать», «это никому не нужно», «ты – неудачник и плохой отец», - резвились буквы. Боль стала невыносимой.
