А сейчас то, что касается вас. Пока у нас есть время разобраться в ситуации – люди организовали этот свой съезд правителей. Карланский Совет, или как там его. Там будут король Кемендума, император Стедмара и князь Рессулии. Я пошлю им ворона с просьбой о сообщении их решения. Что до вас, то я вам поручаю переговоры с кентаврами. Берите столько орков, сколько сочтёте нужным. Дирт будет ответственным за это дело. В случае чего, его место займёт Серт. Лоргт… ну, ты сам понимаешь.
– Да, – коротко ответил глермэд.
– От тебя требуется только поддержка. Глермэдов у нас сейчас меньше, чем хотелось бы, поэтому, я думаю, что с тобой нам повезло. Выступайте не позже, чем послезавтра – времени терять нельзя.
– Только хотел отдохнуть, – буркнул Серт, когда троица орков покинула замок.
Дирт был полностью с ним согласен. В его голове вертелась куча мыслей насчёт кентавров, людей, внезапной войны. Дирт не мог поверить в то, что кентавры способны на них напасть. Но и люди не стали бы их просто так обманывать. Куча вопросов и ни одного ответа. Дирт решил подождать до переговоров. Наверняка там он получит ответы если не на все вопросы, то хотя бы на некоторые.
Царящий полумрак давил своей темнотой. Единственным источником света были два маленьких зарешёченных окна по бокам, в которых мелькали факелы солдат, сопровождающих повозку. Агрон не считал, сколько дней их везли, но, по его мнению, не больше пяти-шести. Помимо него и Дурона в повозке сидели ещё шестеро лайдеров, которые в скором времени будут сражаться со смертью почти каждый день. Агрон в очередной раз усмехнулся злой шутке, которую сыграли с ним боги. Они возвращались в то место, откуда всё началось. Братья решили, что жизнь на Арене закончилась с их побегом оттуда, и впереди их ждала свобода или смерть. Обоим не хотелось признаваться в собственной ошибке даже самим себе.
Никто из заключённых не проронил ни слова за всё время пути. Судя по всему, они все уже смирились с собственной участью. Агрону хотелось как-то поддержать своих соотечественников, но он никак не мог решиться на это. Он устал тешить своих близких и самого себя ложной надеждой. В глазах пленников можно было разглядеть лишь потухшую искру, которая появилась, как только они узнали в своих сокамерниках «братьев-чемпионов». С трудом проглотив комок в горле, Агрон глубоко и шумно вздохнул, заставив своих соседей вздрогнуть от неожиданности. Дурон слегка ткнул брата в плечо, напоминая о том, что он не погибнет в одиночестве. Это чуть-чуть успокоило Агрона, но общая подавленность никуда не испарилась.
Наконец, скрип колёс затих, и повозка остановилась. Окончание поездки значило лишь то, что смерть снова готова с ними играть. Двери повозки отворились, и пленники услышали громкую команду выходить. Близнецы покинули свои места последними и спрыгнули на сырую, холодную землю, покрытую лёгким инеем. Шестнадцать заключённых стояли в один ряд, гордо смотря чётко вперёд. У стедмарцев это вызвало лишь усмешку. Агрон уже и сам понимал, что их гордость выглядит очень глупо вкупе со связанными руками и порванной, пропахшей потом и нечистотами одеждой. Все пленники выглядели ужасно, что очень веселило солдат. У Агрона сильно чесалось всё тело, и он всё бы отдал, лишь бы ему позволили хоть раз окунуться в какую-нибудь реку или озеро, пусть ночи всё ещё были холодными.
Проведя беглый осмотр, тюремщик скомандовал следовать за ним и первым приблизился к воротам Ирелии. Все лайдеры отправились вслед за ним. Агрон никогда прежде не был в этом городе, но неоднократно видел его на картах и даже несколько раз слышал, как его упоминал Катрапс. Лайдер не ожидал увидеть чего-то нового, потому что после Ильдароса все остальные города казались какими-то блёклыми. Однако если в Ирелии построили Арену, то это значило, что местные стедмарцы хотели каких-то грандиозных развлечений, поэтому Агрон не упускал случая осмотреться по сторонам.
Почти сразу после городских ворот пленники увидели рыночную площадь, заставленную лотками и палатками. Сейчас они пустовали ввиду позднего часа, но сама площадь была большой, что говорило о немалом количестве народа, желающего что-нибудь купить. Широкая главная улица по краям была заставлена домами из серого, шершавого камня. Кое-где из окон лился тусклый свет, никак не помогающий лучше видеть во мраке ночи. Сразу бросалось в глаза то, что улицы были земляными, а не мощёными, как в столице. Земля была покрыта лёгким слоем инея и кое-где была скользкой. В свежем ночном воздухе не витал запах помоев, что тоже отличало Ирелию от Ильдароса.
Из центра города было хорошо видно Арену, готовящуюся к открытию. Света факелов не хватало, чтобы полностью охватить взглядом здание, однако Агрон и не вглядываясь мог сказать, что оно было огромным. Сравнив его со Столичной Ареной, лайдер пришёл к выводу, что та, которая в Ильдаросе, несколько больше. Столичная Арена вмещала очень много людей, Агрон не мог сказать, сколько именно. Кто-то из бойцов говорил, что Аспектум Фортис как-то раз посетило больше сотни тысяч человек, но Агрон не верил этому – даже мельком глянув на Столичную Арену, можно было сказать, что в ней может поместиться гораздо меньшее количество зрителей.
По мере приближения к местной Арене Агрон всё больше ощущал на себе тяжесть предстоящей участи. Наверняка губернатор прикажет устроить массовую битву бойцов, чтобы стедмарцы вдоволь насытились зрелищем. Братьям довелось участвовать в подобной резне всего однажды – в тот день император решил изобразить последний бой Первого Захвата, и это была по-настоящему страшная резня. Трудно припомнить, сколько именно бойцов тогда погибло, но зрители были довольны. Агрон не чувствовал себя победителем – он лишь больше укрепился во мнении, что так жить нельзя.
Мельком глянув на брата, он увидел, что Дурона тоже одолевают тяжкие воспоминания. Ещё более удручённый вид придавала потрёпанная одежда, ставшая таковой за время их заключения. Остальные пленники выглядели ничуть не лучше в свете факелов. Агрон почувствовал сильный укол совести за это. Лайдер вновь захотел подбодрить своих соотечественников, потому что знал, что сейчас им это необходимо больше всего, но не мог сделать этого при солдатах. Сдавленно вздохнув, Агрон продолжил идти к Арене.
Перед его глазами всё было как в тумане до самых бойцовских комнат. Когда дверь камеры закрылась, братья продолжали стоять молча ещё некоторое время. Тряхнув головой, Агрон осмотрелся. Он будто очутился в прошлом – в те далёкие времена, когда он сидел в похожих камерах и ожидал своей судьбы. Всё те же скамьи вдоль решётчатых стен, отделяющих комнаты друг от друга. Всё те же нары на единственной сплошной стене напротив двери. Всё тот же голый, каменный пол, источавший холод, который чувствовался даже сквозь сандалии, сменившие сапоги.
Помимо близнецов в камере сидели ещё шестеро человек. Все они выглядели в разы лучше тех, кто только что прибыл. Они уже подготовили себя к грядущему открытию Арены и просто смотрели прямо перед собой. Лайдеры обладали неприметной внешностью, и всех их объединяло только одно – следы от ссадин на костяшках пальцев правой руки.
«Кациллоны», – пронеслось в голове Агрона.
Вместе с этим он грустно усмехнулся про себя. Когда он выступал в Аспектум Фортисе, его тренировали именно под такого бойца. Лайдер как сейчас помнил то ужасное время, когда он учился твёрдо стоять на ногах, держа в левой руке прочный и тяжёлый каций, а в правой боевой топор. Мельком глянув на собственную правую руку, Агрон заметил ещё видимые белые следы на своих костяшках. Тяжёлая нарукавная броня не раз защищала руку от скользящих ударов, но проклятая сталь имела ужасное свойство впиваться в край кисти.
– Вот так, значит, и умрём? – неожиданно заговорил Дурон, повернувшись к брату. – Как преступники?
Агрон не нашёлся с ответом и лишь потупил глаза в пол.
– Так вы не бойцы? – раздался низкий баритон одного из кациллонов, сидящего посередине. Его каштановые, короткие волосы разрезались линией шрама чуть выше виска, а лицо практически ничего не выражало, кроме спокойствия.
– Это как сказать, – ответил Агрон, посмотрев на собеседника.
– Как есть, так и говори, – сказал кациллон, почесав зажившие ссадины на руке. – Если вы дрались с кем-то на улице, это не значит, что вы протянете на Арене хотя бы мгновение.
– Ты даже не представляешь, с кем говоришь, – послышались слова одного из лайдеров, который ехал в повозке вместе с братьями. – Эти люди уже сражались на Арене и не раз побеждали.
– Оно и видно, – хмыкнул другой кациллон, обладавший светлыми волосами, доходящими почти до плеч. – Настолько отчаянные бойцы, что попали в тюрьму.
– Они попали в тюрьму, потому что когда-то сбежали прямо с поля Аспектум Фортиса, – после этих слов сокамерника близнецов во всех камерах воцарилась гробовая тишина. – Это знаменитые братья-чемпионы – Агрон и Дурон. Те самые, которые сражались за наш народ.
Тишина стала давящей. Взоры всех бойцов были обращены в сторону братьев, которые продолжали смотреть на говоривших с ними кациллонов. Ни Агрон, ни Дурон никак не отреагировали на слова о своей былой славе – лишь ждали, что на это скажут остальные.
– Знаешь, а я, может, тоже участвовал в Войне за Свободу, – равнодушно проговорил кациллон со шрамом. – Да вот беда, я никак не могу доказать это.
– Тебя не было с нами, – ответил на это Дурон, нахмурившись. – Твой шрам слишком бросается в глаза, мы бы точно тебя запомнили.
– А может, это потому, что вас там тоже не было? – продолжал кациллон. – С чего бы я должен поверить в то, что вы те самые братья, которые сопровождали Катрапса?
Агрон посмотрел на брата, глубоко вздохнув. Тот понял его без слов, и близнецы одновременно закатали рукава своих порванных рубах до самых плеч. Агрон старался не вспоминать о тех временах, когда он был бойцом, чья жизнь принадлежала хозяину бойцовской школы. Однако же клеймо в виде рассечённого лайдерского каплевидного щита не давало забыть об этом. У каждого бойца было своё клеймо, которое говорило о том, что этот лайдер не принадлежал себе. Уже давно зажившие рубцы никак не мешали в жизни, однако являлись тяжёлым испытанием в виде горьких мыслей о тех временах.
Глаза всех кациллонов в камере братьев в одно мгновение округлились от удивления. Вслед за ними небольшой ропот прошёл по всей бойцовской казарме. Не было ни одного лайдера, который бы не знал о метке школы, которая прекратила своё существование в тот день, когда группа бойцов покинула стены столичной Арены свободными людьми.
– Глазам не верю, – медленно произнёс светловолосый кациллон. – Те самые… Братья-чемпионы…
– Сколько вас осталось? – задал вопрос худой боец среднего роста из соседней камеры, подошедший к прутьям решётки вплотную. – Говорят, что Катрапс мёртв, но ведь не все погибли в Битве Императора и Короля.
– Катрапс и вправду мёртв, – ответил Агрон, опустив рукав. – Мы потерпели слишком сильное поражение.
– Значит, Стедмар вновь нас победил, – мрачно сказал худой боец, чуть отойдя от решётки. – Поганые ублюдки.
– При всей моей ненависти к Стедмару, армия у них превосходная, – проговорил кто-то из камеры, находящейся дальше – Агрон не успел увидеть, кто это был.
– И вы готовы с этим мириться?
Вопрос Дурона оказался полной неожиданностью даже для его брата. Во всех камерах вновь воцарилась тишина, изредка прерываемая едва слышным шёпотом. Шестеро кациллонов удивлённо взглянули на Дурона, окидывающего взглядом всех, кого можно было увидеть. Агрон вновь заметил непонятную искру в глазах брата, которая перемешалась с какой-то непонятной яростью.
– О чём ты говоришь? – не понял его кациллон со шрамом. – Кто мы такие, чтобы спорить со всем этим?
– А ты думаешь, об этом думали мы с Катрапсом, когда убивали владельца нашей бойцовской школы? – задал встречный вопрос Дурон. – Ты думаешь, именно такие мысли помогли нам убить столько стедмарцев? Думаешь, это было в наших головах, когда император по-настоящему испугался нашего войска?
Агрон смотрел на своего брата и не верил, что это происходит на самом деле. Он смотрел на него не как на соратника, а как на человека, словам которого хотелось верить.
– Может, вы и не думали об этом, – вновь раздался голос из дальней камеры. – Но вы проиграли. И никто не смоет этого пятна с сердца каждого лайдера, который жил тогда и живёт сейчас.
Агрон обернулся на голос и, на сей раз, смог увидеть того, кто говорил. Боец был настоящим великаном, как и трое его сокамерников. Он был на полторы головы выше братьев и значительно шире в плечах. Было видно, что руки бойца подвергались большим нагрузкам. Агрон сразу понял, что этот лайдер выступал в роли щитоносца – бойца, в обеих руках которого были щиты с шипастым покрытием.
– А ты уверен, что мы проиграли? – произнёс Дурон, повернувшись к великану.
– Как же ещё назвать это поражение, как не проигрышем? – парировал щитоносец, подойдя ближе к решётке, чтобы лучше видеть собеседника.
– Да, ту битву мы проиграли, – вынужденно согласился Дурон, не опуская взгляда. – Но мы кое-что узнали в Войне Свободы. Мы узнали, что стедмарцы нас боятся. Боятся нас так сильно, что бросают лучших воинов, лишь бы подавить волю лайдеров к свободе. Они не воспринимали нас всерьёз до самого последнего момента. А когда спохватились, то испугались нашего рвения, нашей ярости… они испугались нашего народа.
Казалось, слова Дурона заставили задуматься даже великана, потому что он ничего не сказал в ответ. Камеры вновь заполнились слабым шумом. Каждого бойца тронули речи одного из ветеранов Войны Свободы, который всем своим видом показывал, что его дух не сломлен. Чего нельзя было сказать о его брате.
Агрон долгое время заставлял себя думать о том, что всё кончено – война проиграна, Катрапс мёртв, от войска почти ничего не осталось. Но слова Дурона вновь разожгли тлеющие угли в его груди – с каждым мгновением Агрон чувствовал, что хочет снова быть рядом с братом, снова хочет сражаться, снова хочет доказать, что его народ нельзя равнять с грязью.
Однако Дурону явно чего-то не хватало. Его слова были горячи, но никто не спешил верить в них. Судя по задумчивым и смятённым лицам бойцов, они действительно были тронуты этой речью, но не были уверены, что эта самая речь была правдивой.
– Они боялись не лайдеров, как по мне, – опять заговорил светловолосый кациллон. – Они боялись бойцов Арены, которыми были вы и Катрапс, ведь бойцы не боятся смерти – они готовы встретиться с ней в любой момент.
– Знаешь, сколько нас было, когда мы сбежали из Ильдароса? – встрял в разговор Агрон, подняв голову, как и его брат. – Всего пятьдесят четыре человека. Через пять дней нас набралось на две сотни. Через месяц полторы тысячи. Через троелуние нам уже начинало не хватать еды, чтобы прокормить десять тысяч лайдеров, которые хотели свободы. А бойцов Арены по-прежнему было пять десятков. Так что, вынужден тебя огорчить: стедмарцы боялись не бойцов – они боялись именно лайдеров.
Гул в камерах слегка увеличился, и стало понятно, что словам уже двух ветеранов хотелось верить в разы охотнее, чем словам одного. Агрон понял, что брату не хватало именно подспорья в виде хотя бы одного человека, который был бы согласен с ним.
– Да, – коротко ответил глермэд.
– От тебя требуется только поддержка. Глермэдов у нас сейчас меньше, чем хотелось бы, поэтому, я думаю, что с тобой нам повезло. Выступайте не позже, чем послезавтра – времени терять нельзя.
– Только хотел отдохнуть, – буркнул Серт, когда троица орков покинула замок.
Дирт был полностью с ним согласен. В его голове вертелась куча мыслей насчёт кентавров, людей, внезапной войны. Дирт не мог поверить в то, что кентавры способны на них напасть. Но и люди не стали бы их просто так обманывать. Куча вопросов и ни одного ответа. Дирт решил подождать до переговоров. Наверняка там он получит ответы если не на все вопросы, то хотя бы на некоторые.
Глава 19. За тех, кто помнит величие Крартела
Царящий полумрак давил своей темнотой. Единственным источником света были два маленьких зарешёченных окна по бокам, в которых мелькали факелы солдат, сопровождающих повозку. Агрон не считал, сколько дней их везли, но, по его мнению, не больше пяти-шести. Помимо него и Дурона в повозке сидели ещё шестеро лайдеров, которые в скором времени будут сражаться со смертью почти каждый день. Агрон в очередной раз усмехнулся злой шутке, которую сыграли с ним боги. Они возвращались в то место, откуда всё началось. Братья решили, что жизнь на Арене закончилась с их побегом оттуда, и впереди их ждала свобода или смерть. Обоим не хотелось признаваться в собственной ошибке даже самим себе.
Никто из заключённых не проронил ни слова за всё время пути. Судя по всему, они все уже смирились с собственной участью. Агрону хотелось как-то поддержать своих соотечественников, но он никак не мог решиться на это. Он устал тешить своих близких и самого себя ложной надеждой. В глазах пленников можно было разглядеть лишь потухшую искру, которая появилась, как только они узнали в своих сокамерниках «братьев-чемпионов». С трудом проглотив комок в горле, Агрон глубоко и шумно вздохнул, заставив своих соседей вздрогнуть от неожиданности. Дурон слегка ткнул брата в плечо, напоминая о том, что он не погибнет в одиночестве. Это чуть-чуть успокоило Агрона, но общая подавленность никуда не испарилась.
Наконец, скрип колёс затих, и повозка остановилась. Окончание поездки значило лишь то, что смерть снова готова с ними играть. Двери повозки отворились, и пленники услышали громкую команду выходить. Близнецы покинули свои места последними и спрыгнули на сырую, холодную землю, покрытую лёгким инеем. Шестнадцать заключённых стояли в один ряд, гордо смотря чётко вперёд. У стедмарцев это вызвало лишь усмешку. Агрон уже и сам понимал, что их гордость выглядит очень глупо вкупе со связанными руками и порванной, пропахшей потом и нечистотами одеждой. Все пленники выглядели ужасно, что очень веселило солдат. У Агрона сильно чесалось всё тело, и он всё бы отдал, лишь бы ему позволили хоть раз окунуться в какую-нибудь реку или озеро, пусть ночи всё ещё были холодными.
Проведя беглый осмотр, тюремщик скомандовал следовать за ним и первым приблизился к воротам Ирелии. Все лайдеры отправились вслед за ним. Агрон никогда прежде не был в этом городе, но неоднократно видел его на картах и даже несколько раз слышал, как его упоминал Катрапс. Лайдер не ожидал увидеть чего-то нового, потому что после Ильдароса все остальные города казались какими-то блёклыми. Однако если в Ирелии построили Арену, то это значило, что местные стедмарцы хотели каких-то грандиозных развлечений, поэтому Агрон не упускал случая осмотреться по сторонам.
Почти сразу после городских ворот пленники увидели рыночную площадь, заставленную лотками и палатками. Сейчас они пустовали ввиду позднего часа, но сама площадь была большой, что говорило о немалом количестве народа, желающего что-нибудь купить. Широкая главная улица по краям была заставлена домами из серого, шершавого камня. Кое-где из окон лился тусклый свет, никак не помогающий лучше видеть во мраке ночи. Сразу бросалось в глаза то, что улицы были земляными, а не мощёными, как в столице. Земля была покрыта лёгким слоем инея и кое-где была скользкой. В свежем ночном воздухе не витал запах помоев, что тоже отличало Ирелию от Ильдароса.
Из центра города было хорошо видно Арену, готовящуюся к открытию. Света факелов не хватало, чтобы полностью охватить взглядом здание, однако Агрон и не вглядываясь мог сказать, что оно было огромным. Сравнив его со Столичной Ареной, лайдер пришёл к выводу, что та, которая в Ильдаросе, несколько больше. Столичная Арена вмещала очень много людей, Агрон не мог сказать, сколько именно. Кто-то из бойцов говорил, что Аспектум Фортис как-то раз посетило больше сотни тысяч человек, но Агрон не верил этому – даже мельком глянув на Столичную Арену, можно было сказать, что в ней может поместиться гораздо меньшее количество зрителей.
По мере приближения к местной Арене Агрон всё больше ощущал на себе тяжесть предстоящей участи. Наверняка губернатор прикажет устроить массовую битву бойцов, чтобы стедмарцы вдоволь насытились зрелищем. Братьям довелось участвовать в подобной резне всего однажды – в тот день император решил изобразить последний бой Первого Захвата, и это была по-настоящему страшная резня. Трудно припомнить, сколько именно бойцов тогда погибло, но зрители были довольны. Агрон не чувствовал себя победителем – он лишь больше укрепился во мнении, что так жить нельзя.
Мельком глянув на брата, он увидел, что Дурона тоже одолевают тяжкие воспоминания. Ещё более удручённый вид придавала потрёпанная одежда, ставшая таковой за время их заключения. Остальные пленники выглядели ничуть не лучше в свете факелов. Агрон почувствовал сильный укол совести за это. Лайдер вновь захотел подбодрить своих соотечественников, потому что знал, что сейчас им это необходимо больше всего, но не мог сделать этого при солдатах. Сдавленно вздохнув, Агрон продолжил идти к Арене.
Перед его глазами всё было как в тумане до самых бойцовских комнат. Когда дверь камеры закрылась, братья продолжали стоять молча ещё некоторое время. Тряхнув головой, Агрон осмотрелся. Он будто очутился в прошлом – в те далёкие времена, когда он сидел в похожих камерах и ожидал своей судьбы. Всё те же скамьи вдоль решётчатых стен, отделяющих комнаты друг от друга. Всё те же нары на единственной сплошной стене напротив двери. Всё тот же голый, каменный пол, источавший холод, который чувствовался даже сквозь сандалии, сменившие сапоги.
Помимо близнецов в камере сидели ещё шестеро человек. Все они выглядели в разы лучше тех, кто только что прибыл. Они уже подготовили себя к грядущему открытию Арены и просто смотрели прямо перед собой. Лайдеры обладали неприметной внешностью, и всех их объединяло только одно – следы от ссадин на костяшках пальцев правой руки.
«Кациллоны», – пронеслось в голове Агрона.
Вместе с этим он грустно усмехнулся про себя. Когда он выступал в Аспектум Фортисе, его тренировали именно под такого бойца. Лайдер как сейчас помнил то ужасное время, когда он учился твёрдо стоять на ногах, держа в левой руке прочный и тяжёлый каций, а в правой боевой топор. Мельком глянув на собственную правую руку, Агрон заметил ещё видимые белые следы на своих костяшках. Тяжёлая нарукавная броня не раз защищала руку от скользящих ударов, но проклятая сталь имела ужасное свойство впиваться в край кисти.
– Вот так, значит, и умрём? – неожиданно заговорил Дурон, повернувшись к брату. – Как преступники?
Агрон не нашёлся с ответом и лишь потупил глаза в пол.
– Так вы не бойцы? – раздался низкий баритон одного из кациллонов, сидящего посередине. Его каштановые, короткие волосы разрезались линией шрама чуть выше виска, а лицо практически ничего не выражало, кроме спокойствия.
– Это как сказать, – ответил Агрон, посмотрев на собеседника.
– Как есть, так и говори, – сказал кациллон, почесав зажившие ссадины на руке. – Если вы дрались с кем-то на улице, это не значит, что вы протянете на Арене хотя бы мгновение.
– Ты даже не представляешь, с кем говоришь, – послышались слова одного из лайдеров, который ехал в повозке вместе с братьями. – Эти люди уже сражались на Арене и не раз побеждали.
– Оно и видно, – хмыкнул другой кациллон, обладавший светлыми волосами, доходящими почти до плеч. – Настолько отчаянные бойцы, что попали в тюрьму.
– Они попали в тюрьму, потому что когда-то сбежали прямо с поля Аспектум Фортиса, – после этих слов сокамерника близнецов во всех камерах воцарилась гробовая тишина. – Это знаменитые братья-чемпионы – Агрон и Дурон. Те самые, которые сражались за наш народ.
Тишина стала давящей. Взоры всех бойцов были обращены в сторону братьев, которые продолжали смотреть на говоривших с ними кациллонов. Ни Агрон, ни Дурон никак не отреагировали на слова о своей былой славе – лишь ждали, что на это скажут остальные.
– Знаешь, а я, может, тоже участвовал в Войне за Свободу, – равнодушно проговорил кациллон со шрамом. – Да вот беда, я никак не могу доказать это.
– Тебя не было с нами, – ответил на это Дурон, нахмурившись. – Твой шрам слишком бросается в глаза, мы бы точно тебя запомнили.
– А может, это потому, что вас там тоже не было? – продолжал кациллон. – С чего бы я должен поверить в то, что вы те самые братья, которые сопровождали Катрапса?
Агрон посмотрел на брата, глубоко вздохнув. Тот понял его без слов, и близнецы одновременно закатали рукава своих порванных рубах до самых плеч. Агрон старался не вспоминать о тех временах, когда он был бойцом, чья жизнь принадлежала хозяину бойцовской школы. Однако же клеймо в виде рассечённого лайдерского каплевидного щита не давало забыть об этом. У каждого бойца было своё клеймо, которое говорило о том, что этот лайдер не принадлежал себе. Уже давно зажившие рубцы никак не мешали в жизни, однако являлись тяжёлым испытанием в виде горьких мыслей о тех временах.
Глаза всех кациллонов в камере братьев в одно мгновение округлились от удивления. Вслед за ними небольшой ропот прошёл по всей бойцовской казарме. Не было ни одного лайдера, который бы не знал о метке школы, которая прекратила своё существование в тот день, когда группа бойцов покинула стены столичной Арены свободными людьми.
– Глазам не верю, – медленно произнёс светловолосый кациллон. – Те самые… Братья-чемпионы…
– Сколько вас осталось? – задал вопрос худой боец среднего роста из соседней камеры, подошедший к прутьям решётки вплотную. – Говорят, что Катрапс мёртв, но ведь не все погибли в Битве Императора и Короля.
– Катрапс и вправду мёртв, – ответил Агрон, опустив рукав. – Мы потерпели слишком сильное поражение.
– Значит, Стедмар вновь нас победил, – мрачно сказал худой боец, чуть отойдя от решётки. – Поганые ублюдки.
– При всей моей ненависти к Стедмару, армия у них превосходная, – проговорил кто-то из камеры, находящейся дальше – Агрон не успел увидеть, кто это был.
– И вы готовы с этим мириться?
Вопрос Дурона оказался полной неожиданностью даже для его брата. Во всех камерах вновь воцарилась тишина, изредка прерываемая едва слышным шёпотом. Шестеро кациллонов удивлённо взглянули на Дурона, окидывающего взглядом всех, кого можно было увидеть. Агрон вновь заметил непонятную искру в глазах брата, которая перемешалась с какой-то непонятной яростью.
– О чём ты говоришь? – не понял его кациллон со шрамом. – Кто мы такие, чтобы спорить со всем этим?
– А ты думаешь, об этом думали мы с Катрапсом, когда убивали владельца нашей бойцовской школы? – задал встречный вопрос Дурон. – Ты думаешь, именно такие мысли помогли нам убить столько стедмарцев? Думаешь, это было в наших головах, когда император по-настоящему испугался нашего войска?
Агрон смотрел на своего брата и не верил, что это происходит на самом деле. Он смотрел на него не как на соратника, а как на человека, словам которого хотелось верить.
– Может, вы и не думали об этом, – вновь раздался голос из дальней камеры. – Но вы проиграли. И никто не смоет этого пятна с сердца каждого лайдера, который жил тогда и живёт сейчас.
Агрон обернулся на голос и, на сей раз, смог увидеть того, кто говорил. Боец был настоящим великаном, как и трое его сокамерников. Он был на полторы головы выше братьев и значительно шире в плечах. Было видно, что руки бойца подвергались большим нагрузкам. Агрон сразу понял, что этот лайдер выступал в роли щитоносца – бойца, в обеих руках которого были щиты с шипастым покрытием.
– А ты уверен, что мы проиграли? – произнёс Дурон, повернувшись к великану.
– Как же ещё назвать это поражение, как не проигрышем? – парировал щитоносец, подойдя ближе к решётке, чтобы лучше видеть собеседника.
– Да, ту битву мы проиграли, – вынужденно согласился Дурон, не опуская взгляда. – Но мы кое-что узнали в Войне Свободы. Мы узнали, что стедмарцы нас боятся. Боятся нас так сильно, что бросают лучших воинов, лишь бы подавить волю лайдеров к свободе. Они не воспринимали нас всерьёз до самого последнего момента. А когда спохватились, то испугались нашего рвения, нашей ярости… они испугались нашего народа.
Казалось, слова Дурона заставили задуматься даже великана, потому что он ничего не сказал в ответ. Камеры вновь заполнились слабым шумом. Каждого бойца тронули речи одного из ветеранов Войны Свободы, который всем своим видом показывал, что его дух не сломлен. Чего нельзя было сказать о его брате.
Агрон долгое время заставлял себя думать о том, что всё кончено – война проиграна, Катрапс мёртв, от войска почти ничего не осталось. Но слова Дурона вновь разожгли тлеющие угли в его груди – с каждым мгновением Агрон чувствовал, что хочет снова быть рядом с братом, снова хочет сражаться, снова хочет доказать, что его народ нельзя равнять с грязью.
Однако Дурону явно чего-то не хватало. Его слова были горячи, но никто не спешил верить в них. Судя по задумчивым и смятённым лицам бойцов, они действительно были тронуты этой речью, но не были уверены, что эта самая речь была правдивой.
– Они боялись не лайдеров, как по мне, – опять заговорил светловолосый кациллон. – Они боялись бойцов Арены, которыми были вы и Катрапс, ведь бойцы не боятся смерти – они готовы встретиться с ней в любой момент.
– Знаешь, сколько нас было, когда мы сбежали из Ильдароса? – встрял в разговор Агрон, подняв голову, как и его брат. – Всего пятьдесят четыре человека. Через пять дней нас набралось на две сотни. Через месяц полторы тысячи. Через троелуние нам уже начинало не хватать еды, чтобы прокормить десять тысяч лайдеров, которые хотели свободы. А бойцов Арены по-прежнему было пять десятков. Так что, вынужден тебя огорчить: стедмарцы боялись не бойцов – они боялись именно лайдеров.
Гул в камерах слегка увеличился, и стало понятно, что словам уже двух ветеранов хотелось верить в разы охотнее, чем словам одного. Агрон понял, что брату не хватало именно подспорья в виде хотя бы одного человека, который был бы согласен с ним.
