Пробовали мы долго, часа два. Мои ладони горели, а живот болел, и я держалась за него руками.
– Связь сохраняется навсегда, – говорил Барт. – Между тобой и выпитым. Именно благодаря ей Гектор чувствует тебя. Каждый ясновидец чувствует того, кто его выпил. Видения не дают забыть...
– Видения? – удивилась я. – Но разве после этого они не...
– Нет, Полина. Они не теряют дар. Они теряют разум. Именно этого просил Херсир на горе молитв.
– Получается, они все еще могут видеть будущее... – Я ошеломленно уставилась на поверхность спальника, на котором сидела. Барт примостился на раскладном стульчике рядом. В его палатке было как всегда просторно и светло. Под куполом покачивался фонарик в резном корпусе, а на небольшом пластиковом столике притаился давно остывший чай.
– Могут. И видят. Будущее ранит их, переплетается с прошлым и настоящим, и они не могут отличить одно от другого. Им не хватает кена, ведь именно кен помогает нам управлять способностями. Ясновидцы не восстанавливаются сами, как и хищные, но они и не могут поглощать. Природа оказала им услугу – они не умирают от истощения. Но разум – плата за жизнь.
– Жестокая плата, не находишь?
Барт улыбнулся. Хитро так и в то же время мудро. В уголках его глаз сеточкой залегли морщинки, а взгляд был теплым и добрым. Его не волновали проблемы ясновидцев не потому, что ему плевать. Барт понимал, что нельзя помочь всему миру.
А я вот еще нет.
Мне казалось, если постараться, то можно изменить все вокруг. Тогда я еще не знала, что менять нужно себя...
– Смотря что ты любишь больше: свободу или жизнь.
– Ты говоришь, как Влад, – проворчала я.
– Потому что его правда мне близка. Потому что мы оба – вожди.
– Вожди, не дающие права выбора своим соплеменникам, – язвительно дополнила я.
Барт склонился ко мне, и я смогла рассмотреть темные прожилки на шоколадной радужке его глаз. От него пахло костром и мятой – Барт любил мятный чай и постоянно его заваривал.
– У тебя будет выбор. И сейчас, и в будущем.
– Тот самый, о котором ты говорил?
– От судьбы не уйдешь... – Он снова сел ровно, и мне показалось, во взгляде вождя сольвейгов мелькнуло сожаление. А может, игра теней и света – ночью им есть, где разгуляться. – Пробуй еще. Зацепи ладонью и потяни на себя – он весь и выйдет.
Если б я знала, что цеплять. Кен Гектора растворился в крови и стал частью моего собственного, а нить, о которой твердил вождь сольвейгов, я нащупать не могла. И вместо того, чтобы вытянуть кен ясновидца, выплескивала свой.
Я устала. Хотелось спать. Веки налились свинцом и нещадно слипались.
– Отдохни. – Шепот Барта влился в сознание медом, успокаивая.
Он погладил меня по плечу и вышел, не погасив свет. Свет мешал. Лился, казалось, отовсюду и слепил. Невероятным усилием я заставила себя встать и выбраться из палатки.
Звезды спустились ниже. Заполонили небосвод и прогнали облака. Небо стало ясным, туман рассеялся, обнажая траву и камни, а также силуэты гор, которые возвышались огромными глыбами и сверкали заснеженными макушками. Тишина вокруг казалась гробовой.
Почти все сольвейги уже улеглись, лишь Юлий необычно тихо сидел у костра и ворошил угли. Плечи юноши опустились, голова покачивалась из стороны в сторону, словно маятник – методично и медленно. Он даже не заметил меня, когда я прошла мимо. Люсия и Влад стояли неподалеку, у ее палатки. Он допивал вино, а она что-то шептала ему, иногда подаваясь вперед и касаясь губами щеки.
Я отвернулась и пошла в противоположном направлении. Одиночество больше не давило, наоборот, казалось благословением. Воздух пропитался тишиной – величественной и целебной. Трава все еще была влажной, но я все равно присела. Обняла руками колени и закрыла глаза...
Степь. Вокруг ничего, кроме бескрайней степи. Босые ноги приятно щекочет ковыль, а надо мной небо – высокое, темное. Несмотря на темноту, видно хорошо, и я смотрю вперед – туда, где небо касается горизонта, где полная луна уложила на землю свой сырный бок.
– Это лабиринт, – грустно говорит Лидия и садится у моих ног. Трава обнимает ее обнаженные плечи и укачивает. – Из него не выйти, если нет света.
– Ты потеряла его, – понимающе киваю. – Эрик забрал.
– Это ничего. – Она поднимает ко мне лицо, и теплая улыбка лишает последних крупиц самообладания. Я плачу от жалости – к ней, к себе, ко всем тем, кого уже не спасти. Я плачу, а она улыбается – такова теперь наша судьба. – Ведь у тебя он есть. Ты выведешь меня.
– Я не могу, милая. Если бы могла...
Присаживаюсь рядом, касаюсь ее кожи – горячей, влажной. Туман клубится, стелется по земле, путаясь в высокой траве, оседая росой нам на плечи.
– Можешь, – кивает она и отворачивается. В ее голосе – разочарование, и я меньше всего хочу его слышать. Словно я могу помочь и отказываюсь. Словно я предательница, и не Эрик, а я самолично лишила ее мира. Я бы отдала, все отдала ей в тот миг.
Я и отдала. Не во сне – в реальности, но от этого не легче.
– Совсем измучила себя, пророчица, – говорит Влад, и я поворачиваюсь вправо. Туман вязкий, сковывает движения, и я едва могу разглядеть лицо в белесой его пелене. – На-ка, держи.
И протягивает руку. Я касаюсь, не подумав, инстинктивно. На уровне рефлексов – слушать его. Доверять. И во сне это не кажется больше таким ужасным.
И уже когда его пальцы переплетаются с моими, я понимаю, что он дает мне... Захлебываюсь, тону, а Лидия смеется под темнеющим небом, а в ее мутных глазах плескается торжество.
Меня тронули за плечо – осторожно, будто боясь потревожить. Я с трудом разлепила глаза. Лежу. Небо прямо перед глазами. Влажная трава холодит затылок. А рядом, на траве Влад. Улыбается хитро, перекинул через меня руку и сидит так близко, что даже дыхание перехватило.
Эти эмоции – последствия того сна, Полина, что же еще? Сейчас встанешь, пройдешься, и все пройдет. Все-все...
– Дожилась: спишь под открытым небом, – пошутил он, и я сглотнула.
Вопреки моим опасениям, Влад резко отстранился, поднялся на ноги и протянул руку. Оцепенение ушло вместе с ним. Ночь плевалась волшебством, белые звезды осыпали холодным светом, словно блестками. Они лежали на плечах у Влада и сверкали.
– Вставай, простудишься, – насмешливо сказал он, и я осторожно коснулась его ладони. Дежа вю. Слишком яркий, неправильный сон. Как и предположения, что бы он мог значить.
Сонливость как рукой сняло, и я поняла, что на самом деле озябла. Ночи в сентябре холодные и промозглые, хотя здесь, почти на краю света это поначалу и не заметно.
– Как успехи? – спросил Влад, пока я отряхивалась.
– Никак, – пожаловалась я. – Ничего у меня не получается, какой-то неправильный я сольвейг.
– Да брось. Не у всех получается сразу. К тому же, Гектор у тебя первый – сложно понять, где его кен, где твой. Нужна практика.
– Мы несколько часов практиковались безрезультатно. Не уверена, что у меня вообще получится. К тому же, сон этот странный...
– Сон?
– Лидия, – пояснила я. – Она часто мне снится, просит помочь. Говорит, что я могу ее вывести из тьмы, словно можно вернуть ясновидца к жизни...
– Сны тебе снятся не просто так. – Влад многозначительно посмотрел в небо, стараясь выразить безразличие. – Хотя ты права, помочь ей уже нельзя.
– Не уверена, что вообще должна ей помогать. Эрик справляется лучше...
Не знаю, зачем сказала это. Вырвалось. Обидой, жгучей, горькой, разъедающей душу. Отчаянием, сменившимся смирением. Тоской, приглушенной присутствием сольвейгов. Но я знала: как только вернусь домой, все это вернется тоже. И обида, и отчаяние, и тоска. А остаться здесь нельзя.
К тому же, меня много лет учили преданности, и сейчас, несмотря на размолвки с Эриком, я ощущала дикое желание ему помочь. Скади должны держаться вместе, иначе все это лишено смысла.
– Прекрати себя изводить, – твердо произнес Влад и снова на меня посмотрел. Одним из своих козырных взглядов, которые я никогда не выдерживала. Выдержала. Прищуриться, правда, пришлось. – Все ошибаются. Тебе повезло, что ты узнала Эрика... таким.
– Таким?
– Спокойным, – спустя несколько секунд ответил Влад. Он будто подбирал слово, чтобы описать нынешнее состояние Эрика.
– Даша говорила, что в прошлом у него были проблемы с контролем. – Я отвела взгляд на траву. Она примялась в том месте, где я лежала. Отличный способ спрятаться в степи. И спрятать глаза.
– Проблемы – слабо сказано, – усмехнулся он. – Он был абсолютно непредсказуем. В одну секунду и улыбался, и убивал. Убивал, кстати, тоже улыбаясь. Одно время мы думали, он вообще помутился, а потом ничего – попустило.
– О... – сказала я и замолчала. Щеки полыхнули, жар поднялся к ушам, которые, наверное, безбожно покраснели. Хорошо, что ночь и волосы у меня длинные. Говорить с Владом об Эрике было жутко неудобно.
– А девицу эту я вспомнил, – как ни в чем не бывало, продолжил Влад. – Потом уже, когда мы домой приехали. Таскалась она за ним, глупая. Любовь, все дела. Нам лет по двадцать было, охотились вместе иногда. Ну вот она и прицепилась. Эрику-то что – он мужик, попользовался и выкинул. – Поймал мой возмущенный взгляд и плотоядно улыбнулся: – А ты думала, он ангел?
– Ничего я не думала, – зло ответила я. – А твое отношение к полигамии и женщинам в частности мне давно известно.
– Оно не только мое, Полина. Так устроен наш мир.
– Но не мой!
– Не твой, – кивнул. А потом, видимо, решил вернуться к теме, которую мы обсуждали: – В общем, надоела ему эта Лидия. А если провести аналогии, ясновидцы – потенциальные охотники. Охотников Стейнмод ненавидит, вот и...
– Выпил ее, – закончила я.
Слова были горькими на вкус. Правда иногда бывает такой – горькой, острой, и ее хочется запить. Вином, например, там наверняка еще осталось.
Не знаю, чего я ждала. Наверное, того, что у Эрика это вышло случайно, что он не сдержался, ведь Лидия скорее всего унаследовала способности отца. Хотелось выставить ее плохой, а его – хорошим. Не вышло. Уверена, Влад не врал. Да и зачем ему?
– Кто же знал, что папаша у нее не промах, – усмехнулся он.
– Конечно, раньше ведь проблем не возникало, – язвительно ответила я и пошла назад, к палаткам.
Влад нагнал меня у остатков костра. Юлий ушел, тишина опустилась на полянку, освещаемую лишь одиноким фонариком и тусклым светом тлеющий углей. Темнота прятала страхи и разочарования, но от себя-то не спрячешься.
– Что тебе снилось? – спросил Влад. – Вещий сны – важные знаки, и если там что-то было...
– Ничего там не было, – перебила я. – Только степь и Лидия. Ее просьбы спасти, словно у меня есть свет, и я могу ей дорогу осветить. Что-то типа того. А еще она смеялась, когда ты... – Я замолчала, но поздно. Снова сказала лишнего.
Влад отставать не собирался. Развернул меня к себе за плечи и тихо спросил:
– Я – что?
– Ничего.
– Готова пустить все коню под хвост из-за того, что ненавидишь меня?
Ирония в его голосе уверенности не придавала. Близость дурманила, словно тибетский воздух оживил проклятие, разрушенное смертью Тана. Было ли оно вообще?
– Я думала, это ты меня ненавидишь после посвящения в скади, – пробормотала я и отвела взгляд. Горячий воздух вдыхался в легкие и обжигал. И когда он успел нагреться, ведь снаружи так холодно, что кожа покрылась пупырышками. А еще дрожь по телу, предательская, которую не скроешь невозмутимым выражением лица.
– Я никогда тебя не ненавидел, Полина. Глупо было так думать.
– Моя фишечка – думать глупости.
– Вдруг тот сон поможет тебе избавиться от кена Гектора? Разве не для этого мы здесь?
– Не знаю, как один кен поможет избавиться от другого, – поморщилась я. – Ведь именно это ты делал во сне – делился со мной.
– В этом есть смысл – я ведь уже избавлялся от кена ясновидца.
– И чем мне это поможет? – нахмурилась. Взяла длинную палку и пошевелила угли в костре. Они тут же вспыхнули и выстрелили в воздух сотнями ярких искр.
– Понимаешь ли, жила помнит каждый всплеск кена. Каждое твое действие, видение или удар отпечатывается на ней навсегда. Поэтому у мужа и жены иногда бывают одинаковые умения, если изначально дар схож. Моя жила помнит, как я избавился от кена ясновидца и...
– Нет! – перебила я и отвернулась. Бросила палку, отошла в сторону. В груди клокотала злость – беспричинная, сильная. Взрывалась внутри и усиливала дрожь.
– Чего боишься? – Влад подошел ближе. Он не прикасался, но я могла ощущать его дыхание у себя на затылке. Подул несильный, но прохладный ветер, костер плескался искрами, и я, поежившись, обняла себя за плечи.
– Барт тоже избавлялся, – упрямо ответила я. Голос получился сиплым, словно простывшим. Слова чиркнули по горлу шершавыми боками.
– Барта не было в твоем сне.
– Неважно.
– Лишь бы не я? – Шепот перешел в разряд откровенного, темнота перестала быть безопасной и впустила его в мое укрытие – человека, впускать которого совершенно не хотелось. От которого остались лишь обугленные воспоминания и рваные шрамы – на теле и в душе.
– Что если так? – Усвоив истину, что лучшая защита – нападение, я обернулась и сложила руки на груди. – Твое общество приносит проблемы. Всегда.
– Видения не врут. – Он даже глазом не моргнул. И отступать, похоже, не торопился. Тридцать сантиметров – нарушение зоны комфорта. Беспокойство и страх, но отступать я была не намерена.
– Смотря как их трактовать. Помнится, Герда мне тоже снилась. Озеро. И глубина – черная, пугающая. Тогда я неправильно поняла и...
– Сколько можно?! – перебил Влад и схватил меня за плечи. Спокойствие улетучилось, меня окатило волной раздражения и злости. – Я пытался тебя спасти. Тебя! Потому что ты важна. Потому что ты должна жить!
– Мужчины, которым я доверяю, выбирают своеобразные способы меня спасти, – пожала я плечами.
– Какие были, такие и использовал, – обиженно ответил он и выпустил меня. Отвернулся, и теперь я могла видеть только спину. По спине эмоции читать сложно. – Я не думал о последствиях. Должен был, но не думал. Думал лишь о том, что, если ошибусь, ты умрешь. Тебя просто... не будет. А сейчас уже ничего не исправить. – Он снова повернулся ко мне, направив на меня пронзительный, словно лазер, взгляд. – Но можно исправить другое.
– Или испортить.
– Поставишь все на кон из-за личных разногласий? Гектор обычно поступает мудрее. Хочешь, чтобы я согласился, что поступил аморально? Окей, я поступил аморально. Я часто так поступаю.
– Не только со мной. Со всеми. Делаешь, как тебе удобно, не думая о чувствах других.
– Вот как? Чем же я еще тебя задел?
– Отпусти Лару.
Вырвалось. Я не думала о защитнице атли в тот момент. О Роберте, к слову, тоже, но где-то на подсознательном уровне, наверное, мысль о них не давала покоя. О двух людях, которым не повезло родиться в одном племени, и из-за этого они не могут быть счастливы. Мелочь, которая просто не позволит им построить семью.
А может, мне просто хотелось сменить тему. Разбирать прошлые, давно поросшие мхом ошибки не было ни желания, ни сил.
– Внезапно... – пробормотал Влад и отвел взгляд. – Не думал, что тебя так волнует судьба Ларисы.
– С Ларой мы никогда близки не были, – честно призналась я. – Но Роб – хороший человек, он помог мне. А я – скади, если ты забыл.
– Забудешь тут... – усмехнулся. Горько. С примесью неизвестной мне эмоции, вычленить которую я не смогла. – Неудачный год для атли, все красивые девушки сбегают.
– Связь сохраняется навсегда, – говорил Барт. – Между тобой и выпитым. Именно благодаря ей Гектор чувствует тебя. Каждый ясновидец чувствует того, кто его выпил. Видения не дают забыть...
– Видения? – удивилась я. – Но разве после этого они не...
– Нет, Полина. Они не теряют дар. Они теряют разум. Именно этого просил Херсир на горе молитв.
– Получается, они все еще могут видеть будущее... – Я ошеломленно уставилась на поверхность спальника, на котором сидела. Барт примостился на раскладном стульчике рядом. В его палатке было как всегда просторно и светло. Под куполом покачивался фонарик в резном корпусе, а на небольшом пластиковом столике притаился давно остывший чай.
– Могут. И видят. Будущее ранит их, переплетается с прошлым и настоящим, и они не могут отличить одно от другого. Им не хватает кена, ведь именно кен помогает нам управлять способностями. Ясновидцы не восстанавливаются сами, как и хищные, но они и не могут поглощать. Природа оказала им услугу – они не умирают от истощения. Но разум – плата за жизнь.
– Жестокая плата, не находишь?
Барт улыбнулся. Хитро так и в то же время мудро. В уголках его глаз сеточкой залегли морщинки, а взгляд был теплым и добрым. Его не волновали проблемы ясновидцев не потому, что ему плевать. Барт понимал, что нельзя помочь всему миру.
А я вот еще нет.
Мне казалось, если постараться, то можно изменить все вокруг. Тогда я еще не знала, что менять нужно себя...
– Смотря что ты любишь больше: свободу или жизнь.
– Ты говоришь, как Влад, – проворчала я.
– Потому что его правда мне близка. Потому что мы оба – вожди.
– Вожди, не дающие права выбора своим соплеменникам, – язвительно дополнила я.
Барт склонился ко мне, и я смогла рассмотреть темные прожилки на шоколадной радужке его глаз. От него пахло костром и мятой – Барт любил мятный чай и постоянно его заваривал.
– У тебя будет выбор. И сейчас, и в будущем.
– Тот самый, о котором ты говорил?
– От судьбы не уйдешь... – Он снова сел ровно, и мне показалось, во взгляде вождя сольвейгов мелькнуло сожаление. А может, игра теней и света – ночью им есть, где разгуляться. – Пробуй еще. Зацепи ладонью и потяни на себя – он весь и выйдет.
Если б я знала, что цеплять. Кен Гектора растворился в крови и стал частью моего собственного, а нить, о которой твердил вождь сольвейгов, я нащупать не могла. И вместо того, чтобы вытянуть кен ясновидца, выплескивала свой.
Я устала. Хотелось спать. Веки налились свинцом и нещадно слипались.
– Отдохни. – Шепот Барта влился в сознание медом, успокаивая.
Он погладил меня по плечу и вышел, не погасив свет. Свет мешал. Лился, казалось, отовсюду и слепил. Невероятным усилием я заставила себя встать и выбраться из палатки.
Звезды спустились ниже. Заполонили небосвод и прогнали облака. Небо стало ясным, туман рассеялся, обнажая траву и камни, а также силуэты гор, которые возвышались огромными глыбами и сверкали заснеженными макушками. Тишина вокруг казалась гробовой.
Почти все сольвейги уже улеглись, лишь Юлий необычно тихо сидел у костра и ворошил угли. Плечи юноши опустились, голова покачивалась из стороны в сторону, словно маятник – методично и медленно. Он даже не заметил меня, когда я прошла мимо. Люсия и Влад стояли неподалеку, у ее палатки. Он допивал вино, а она что-то шептала ему, иногда подаваясь вперед и касаясь губами щеки.
Я отвернулась и пошла в противоположном направлении. Одиночество больше не давило, наоборот, казалось благословением. Воздух пропитался тишиной – величественной и целебной. Трава все еще была влажной, но я все равно присела. Обняла руками колени и закрыла глаза...
Степь. Вокруг ничего, кроме бескрайней степи. Босые ноги приятно щекочет ковыль, а надо мной небо – высокое, темное. Несмотря на темноту, видно хорошо, и я смотрю вперед – туда, где небо касается горизонта, где полная луна уложила на землю свой сырный бок.
– Это лабиринт, – грустно говорит Лидия и садится у моих ног. Трава обнимает ее обнаженные плечи и укачивает. – Из него не выйти, если нет света.
– Ты потеряла его, – понимающе киваю. – Эрик забрал.
– Это ничего. – Она поднимает ко мне лицо, и теплая улыбка лишает последних крупиц самообладания. Я плачу от жалости – к ней, к себе, ко всем тем, кого уже не спасти. Я плачу, а она улыбается – такова теперь наша судьба. – Ведь у тебя он есть. Ты выведешь меня.
– Я не могу, милая. Если бы могла...
Присаживаюсь рядом, касаюсь ее кожи – горячей, влажной. Туман клубится, стелется по земле, путаясь в высокой траве, оседая росой нам на плечи.
– Можешь, – кивает она и отворачивается. В ее голосе – разочарование, и я меньше всего хочу его слышать. Словно я могу помочь и отказываюсь. Словно я предательница, и не Эрик, а я самолично лишила ее мира. Я бы отдала, все отдала ей в тот миг.
Я и отдала. Не во сне – в реальности, но от этого не легче.
– Совсем измучила себя, пророчица, – говорит Влад, и я поворачиваюсь вправо. Туман вязкий, сковывает движения, и я едва могу разглядеть лицо в белесой его пелене. – На-ка, держи.
И протягивает руку. Я касаюсь, не подумав, инстинктивно. На уровне рефлексов – слушать его. Доверять. И во сне это не кажется больше таким ужасным.
И уже когда его пальцы переплетаются с моими, я понимаю, что он дает мне... Захлебываюсь, тону, а Лидия смеется под темнеющим небом, а в ее мутных глазах плескается торжество.
Меня тронули за плечо – осторожно, будто боясь потревожить. Я с трудом разлепила глаза. Лежу. Небо прямо перед глазами. Влажная трава холодит затылок. А рядом, на траве Влад. Улыбается хитро, перекинул через меня руку и сидит так близко, что даже дыхание перехватило.
Эти эмоции – последствия того сна, Полина, что же еще? Сейчас встанешь, пройдешься, и все пройдет. Все-все...
– Дожилась: спишь под открытым небом, – пошутил он, и я сглотнула.
Вопреки моим опасениям, Влад резко отстранился, поднялся на ноги и протянул руку. Оцепенение ушло вместе с ним. Ночь плевалась волшебством, белые звезды осыпали холодным светом, словно блестками. Они лежали на плечах у Влада и сверкали.
– Вставай, простудишься, – насмешливо сказал он, и я осторожно коснулась его ладони. Дежа вю. Слишком яркий, неправильный сон. Как и предположения, что бы он мог значить.
Сонливость как рукой сняло, и я поняла, что на самом деле озябла. Ночи в сентябре холодные и промозглые, хотя здесь, почти на краю света это поначалу и не заметно.
– Как успехи? – спросил Влад, пока я отряхивалась.
– Никак, – пожаловалась я. – Ничего у меня не получается, какой-то неправильный я сольвейг.
– Да брось. Не у всех получается сразу. К тому же, Гектор у тебя первый – сложно понять, где его кен, где твой. Нужна практика.
– Мы несколько часов практиковались безрезультатно. Не уверена, что у меня вообще получится. К тому же, сон этот странный...
– Сон?
– Лидия, – пояснила я. – Она часто мне снится, просит помочь. Говорит, что я могу ее вывести из тьмы, словно можно вернуть ясновидца к жизни...
– Сны тебе снятся не просто так. – Влад многозначительно посмотрел в небо, стараясь выразить безразличие. – Хотя ты права, помочь ей уже нельзя.
– Не уверена, что вообще должна ей помогать. Эрик справляется лучше...
Не знаю, зачем сказала это. Вырвалось. Обидой, жгучей, горькой, разъедающей душу. Отчаянием, сменившимся смирением. Тоской, приглушенной присутствием сольвейгов. Но я знала: как только вернусь домой, все это вернется тоже. И обида, и отчаяние, и тоска. А остаться здесь нельзя.
К тому же, меня много лет учили преданности, и сейчас, несмотря на размолвки с Эриком, я ощущала дикое желание ему помочь. Скади должны держаться вместе, иначе все это лишено смысла.
– Прекрати себя изводить, – твердо произнес Влад и снова на меня посмотрел. Одним из своих козырных взглядов, которые я никогда не выдерживала. Выдержала. Прищуриться, правда, пришлось. – Все ошибаются. Тебе повезло, что ты узнала Эрика... таким.
– Таким?
– Спокойным, – спустя несколько секунд ответил Влад. Он будто подбирал слово, чтобы описать нынешнее состояние Эрика.
– Даша говорила, что в прошлом у него были проблемы с контролем. – Я отвела взгляд на траву. Она примялась в том месте, где я лежала. Отличный способ спрятаться в степи. И спрятать глаза.
– Проблемы – слабо сказано, – усмехнулся он. – Он был абсолютно непредсказуем. В одну секунду и улыбался, и убивал. Убивал, кстати, тоже улыбаясь. Одно время мы думали, он вообще помутился, а потом ничего – попустило.
– О... – сказала я и замолчала. Щеки полыхнули, жар поднялся к ушам, которые, наверное, безбожно покраснели. Хорошо, что ночь и волосы у меня длинные. Говорить с Владом об Эрике было жутко неудобно.
– А девицу эту я вспомнил, – как ни в чем не бывало, продолжил Влад. – Потом уже, когда мы домой приехали. Таскалась она за ним, глупая. Любовь, все дела. Нам лет по двадцать было, охотились вместе иногда. Ну вот она и прицепилась. Эрику-то что – он мужик, попользовался и выкинул. – Поймал мой возмущенный взгляд и плотоядно улыбнулся: – А ты думала, он ангел?
– Ничего я не думала, – зло ответила я. – А твое отношение к полигамии и женщинам в частности мне давно известно.
– Оно не только мое, Полина. Так устроен наш мир.
– Но не мой!
– Не твой, – кивнул. А потом, видимо, решил вернуться к теме, которую мы обсуждали: – В общем, надоела ему эта Лидия. А если провести аналогии, ясновидцы – потенциальные охотники. Охотников Стейнмод ненавидит, вот и...
– Выпил ее, – закончила я.
Слова были горькими на вкус. Правда иногда бывает такой – горькой, острой, и ее хочется запить. Вином, например, там наверняка еще осталось.
Не знаю, чего я ждала. Наверное, того, что у Эрика это вышло случайно, что он не сдержался, ведь Лидия скорее всего унаследовала способности отца. Хотелось выставить ее плохой, а его – хорошим. Не вышло. Уверена, Влад не врал. Да и зачем ему?
– Кто же знал, что папаша у нее не промах, – усмехнулся он.
– Конечно, раньше ведь проблем не возникало, – язвительно ответила я и пошла назад, к палаткам.
Влад нагнал меня у остатков костра. Юлий ушел, тишина опустилась на полянку, освещаемую лишь одиноким фонариком и тусклым светом тлеющий углей. Темнота прятала страхи и разочарования, но от себя-то не спрячешься.
– Что тебе снилось? – спросил Влад. – Вещий сны – важные знаки, и если там что-то было...
– Ничего там не было, – перебила я. – Только степь и Лидия. Ее просьбы спасти, словно у меня есть свет, и я могу ей дорогу осветить. Что-то типа того. А еще она смеялась, когда ты... – Я замолчала, но поздно. Снова сказала лишнего.
Влад отставать не собирался. Развернул меня к себе за плечи и тихо спросил:
– Я – что?
– Ничего.
– Готова пустить все коню под хвост из-за того, что ненавидишь меня?
Ирония в его голосе уверенности не придавала. Близость дурманила, словно тибетский воздух оживил проклятие, разрушенное смертью Тана. Было ли оно вообще?
– Я думала, это ты меня ненавидишь после посвящения в скади, – пробормотала я и отвела взгляд. Горячий воздух вдыхался в легкие и обжигал. И когда он успел нагреться, ведь снаружи так холодно, что кожа покрылась пупырышками. А еще дрожь по телу, предательская, которую не скроешь невозмутимым выражением лица.
– Я никогда тебя не ненавидел, Полина. Глупо было так думать.
– Моя фишечка – думать глупости.
– Вдруг тот сон поможет тебе избавиться от кена Гектора? Разве не для этого мы здесь?
– Не знаю, как один кен поможет избавиться от другого, – поморщилась я. – Ведь именно это ты делал во сне – делился со мной.
– В этом есть смысл – я ведь уже избавлялся от кена ясновидца.
– И чем мне это поможет? – нахмурилась. Взяла длинную палку и пошевелила угли в костре. Они тут же вспыхнули и выстрелили в воздух сотнями ярких искр.
– Понимаешь ли, жила помнит каждый всплеск кена. Каждое твое действие, видение или удар отпечатывается на ней навсегда. Поэтому у мужа и жены иногда бывают одинаковые умения, если изначально дар схож. Моя жила помнит, как я избавился от кена ясновидца и...
– Нет! – перебила я и отвернулась. Бросила палку, отошла в сторону. В груди клокотала злость – беспричинная, сильная. Взрывалась внутри и усиливала дрожь.
– Чего боишься? – Влад подошел ближе. Он не прикасался, но я могла ощущать его дыхание у себя на затылке. Подул несильный, но прохладный ветер, костер плескался искрами, и я, поежившись, обняла себя за плечи.
– Барт тоже избавлялся, – упрямо ответила я. Голос получился сиплым, словно простывшим. Слова чиркнули по горлу шершавыми боками.
– Барта не было в твоем сне.
– Неважно.
– Лишь бы не я? – Шепот перешел в разряд откровенного, темнота перестала быть безопасной и впустила его в мое укрытие – человека, впускать которого совершенно не хотелось. От которого остались лишь обугленные воспоминания и рваные шрамы – на теле и в душе.
– Что если так? – Усвоив истину, что лучшая защита – нападение, я обернулась и сложила руки на груди. – Твое общество приносит проблемы. Всегда.
– Видения не врут. – Он даже глазом не моргнул. И отступать, похоже, не торопился. Тридцать сантиметров – нарушение зоны комфорта. Беспокойство и страх, но отступать я была не намерена.
– Смотря как их трактовать. Помнится, Герда мне тоже снилась. Озеро. И глубина – черная, пугающая. Тогда я неправильно поняла и...
– Сколько можно?! – перебил Влад и схватил меня за плечи. Спокойствие улетучилось, меня окатило волной раздражения и злости. – Я пытался тебя спасти. Тебя! Потому что ты важна. Потому что ты должна жить!
– Мужчины, которым я доверяю, выбирают своеобразные способы меня спасти, – пожала я плечами.
– Какие были, такие и использовал, – обиженно ответил он и выпустил меня. Отвернулся, и теперь я могла видеть только спину. По спине эмоции читать сложно. – Я не думал о последствиях. Должен был, но не думал. Думал лишь о том, что, если ошибусь, ты умрешь. Тебя просто... не будет. А сейчас уже ничего не исправить. – Он снова повернулся ко мне, направив на меня пронзительный, словно лазер, взгляд. – Но можно исправить другое.
– Или испортить.
– Поставишь все на кон из-за личных разногласий? Гектор обычно поступает мудрее. Хочешь, чтобы я согласился, что поступил аморально? Окей, я поступил аморально. Я часто так поступаю.
– Не только со мной. Со всеми. Делаешь, как тебе удобно, не думая о чувствах других.
– Вот как? Чем же я еще тебя задел?
– Отпусти Лару.
Вырвалось. Я не думала о защитнице атли в тот момент. О Роберте, к слову, тоже, но где-то на подсознательном уровне, наверное, мысль о них не давала покоя. О двух людях, которым не повезло родиться в одном племени, и из-за этого они не могут быть счастливы. Мелочь, которая просто не позволит им построить семью.
А может, мне просто хотелось сменить тему. Разбирать прошлые, давно поросшие мхом ошибки не было ни желания, ни сил.
– Внезапно... – пробормотал Влад и отвел взгляд. – Не думал, что тебя так волнует судьба Ларисы.
– С Ларой мы никогда близки не были, – честно призналась я. – Но Роб – хороший человек, он помог мне. А я – скади, если ты забыл.
– Забудешь тут... – усмехнулся. Горько. С примесью неизвестной мне эмоции, вычленить которую я не смогла. – Неудачный год для атли, все красивые девушки сбегают.
