На кушетке сидел тот самый щуплый и затравленно смотрел на нас с Бартом. Леша и Кшиш держали его с двух сторон за плечи, словно несчастный мог вырваться и крушить все вокруг.
Крушить он вряд ли собирался, а вот убежать мог. В его глазах, похожих на глаза испуганной лани, читалась паника.
– Ясновидец, – шепнул мне на ухо Барт. – Его выпили вчера.
Ну вот, снова. Зачем мы здесь? Чтобы я посмотрела на него и уверилась: хищные – чудовища? Люди, которых я люблю, которым доверяю. Глеб. Ира. Влад. Эрик...
Алан.
Нет-нет, нельзя! Нельзя так думать о сыне!
– Зачем?.. – шепотом спросила я, невольно отступая назад, ближе к спасительному выходу, ближе к миру, к которому я привыкла. Но Барт лишь ухмыльнулся и подтолкнул меня вперед. Туда, где сидел человек без разума.
Он боится. Почему он боится? Ведь ему уже нечего терять.
– Присядь, – велел мне Барт и указал на место у ног ясновидца. Леша свободной рукой заботливо поставил для меня раскладной стульчик и робко улыбнулся. Я послушно опустилась на стул, на плечо мне легла тяжелая рука вождя сольвейгов.
– Хищные пьют их, и ясновидцы сходят с ума, – продолжил Барт. – Теряются между прошлым и будущим, не могут отличить видений от кошмаров, путаются в собственном разуме. Почему?
– Потому что им нужен кен, чтобы читать будущее, – тоном примерной ученицы ответила я. Ясновидец несколько раз конвульсивно дернулся и затих в руках держащих его сольвейгов.
– Правильно. Но что если вернуть им кен?
– Вернуть? Но ты говорил...
– Забудь все, что я говорил! – перебил он. – Я глуп. Мы все глупы, но мы можем научиться.
– Научиться чему? – заворожено спросила я, наблюдая, как Кшиштов сильнее сжимает плечи юноши, а Алексей приподнимает ему свитер. Живот ясновидца был белым, покрытым редкими волосами и с лиловым шрамом справа. Наверное, недавно аппендикс вырезали. И не только аппендикс.
Барт взял мою руку и бесцеремонно прислонил ладонь к его животу. Ясновидец застонал и снова дернулся, но мужчины крепко держали, и он уставился на меня безумными глазами.
– Не смейте, я принц! – выкрикнул истерично, и от неожиданности я отпрянула.
– Не бойся, Полина, – ласково успокоил Барт, возвращая мою руку на место. – Он не кусается.
– Ты поплатишься! – зло выдохнул юноша прямо мне в лицо. – Он видит тебя. Он плетет паутину, и скоро ты в нее попадешь. Он знает тебя, знает, где ты...
– Уже нет, – прошептала я, понимая, что плачу. Горячие слезы текли по щекам и капали на куртку.
– Чувствуешь его жилу? – тихо спросил Барт.
Я кивнула. Чувствую. Пуста. Сухая, как земля в зной. Потрескалась и болит. Постоянно болит от вечного голода, который не утолить.
– Пуста, – прошептала я, глотая слезы.
Барт присел на корточки рядом со мной и уверенно сказал:
– Так наполни!
– То есть как – наполнить? – опешила я и забрала руку. Ясновидец облегченно выдохнул и уставился на Барта ненавидящим взглядом. Тот не смутился.
– Очень просто. Дай ему свой кен, Полина.
– Разве такое возможно? Разве я... могу?
– Попробуй и увидишь.
Попробовать-то можно, только что это даст? Впрочем, Барт бы не стал просто так предлагать...
Ладонь вернулась на место. На юношу я не смотрела, не выдержала бы страха и отвращения в глазах. Закрыла глаза. Сосредоточилась. Есть только я и кен, а еще пустой сосуд, который нужно наполнить. Просто наполнить, чтобы пустым не был. Жила взволновалась, запахло ванилью – все же кен Влада еще влиял на меня. И все случившееся ночью – результат этого влияния. Мне не стоит переживать, совсем не...
Ладони открылись, и кен потек наружу. Туда, где истрескавшаяся, голодная жила уже ждала. Она поглощала его жадно, шипя и требуя еще. Я буквально чувствовала ее перекошенный от неожиданного удовольствия рот. Конечно же, у жил не бывает рта, но если бы был, то выглядел бы так, как я его себе представила – сумасшедший оскал голодного животного, которому дали пищу. И вот оно хватает еду без разбора, чавкает и глотает, не пережевывая.
Правда, кен жевать не надо...
Голова закружилась, во рту пересохло, и Барт осторожно отнял мою ладонь от живота ясновидца. Я открыла глаза и встретилась с глазами юноши...
Молчит. Смотрит на меня недоуменно, настороженно. И вроде как нужно бояться меня, но не боится. Я в нем. Буквально чувствую, как больная жила оживает, как затягиваются раны и разглаживаются рубцы. Как свет поднимается вверх – к груди, а от нее к подбородку и окутывает голову сиянием.
– Ты... кто? – шепчет он, и я улыбаюсь. Слезы все так же текут, теперь уже больше, что я едва различаю черты его лица. Все как в тумане, и мне... хорошо.
– Полина, пророчица скади, – говорю, но он не верит. Качает головой и обращается к Барту:
– Так не бывает.
– Все когда-нибудь бывает впервые, – улыбается он, и счастье наполняет меня так же, как только что наполнилась жила ясновидца.
Я столько лет страдала от осознания собственной сущности, а теперь поняла, что на самом деле означает быть сольвейгом.
– Иди, – покровительственно велел Барт ясновидцу. – Иди с миром. Дэн проводит тебя домой.
Юноша прищурился, подался вперед. Леша с Кшиштофом больше не удерживали, и он оказался лицом к лицу с Бартом.
– Ты ведь знаешь, верно? Знаешь, что с тобой будет?
Барт кивнул, но ничего не ответил.
– Но... зачем?!
– У каждого свой путь, – спокойно произнес вождь сольвейгов и поднялся. – Это – мой.
– А ты... – Ясновидец перевел взгляд на меня и улыбнулся. – Тебе раскрасят руку. Совсем скоро.
– Необязательно, – буркнул Барт и поднял меня тоже.
Мы вышли из палатки. Свет ослепил. Солнце сверкало, разливая по небу тепло. Оно стекало оттуда, падало нам на плечи и впитывалось в кожу. Тепло. Счастье. И хочется улыбаться, но я все еще плачу.
– Понимаешь теперь, кто ты? – ласково спросил Барт, вытирая слезы с моих щек.
– Но как... и почему сейчас? Разве раньше ты не... То есть я хочу сказать...
– Сольвейги одиночки, – перебил он. – Мы всегда находим детей, когда они только появляются на свет, и забираем их. Родители не против, потому что сольвейгу опасно во внешнем мире.
– Меня не нашли.
– Не нашли, – кивнул. – Позже уже, когда ты в беду попала, я тебя увидел... И Люсия. Она тоже жила во внешнем мире некоторое время.
– Как это связано с ясновидцами? С тем, что мы можем... что умеем... лечить их?
– Ты рождена в своем племени не зря, – улыбнулся Барт и подставил лицо небу. Солнечные лучи путались в его темной бороде, и она отсвечивала рыжими бликами. – Кровь не обманешь, как и жилу. Часть тебя всегда будет атли, Полина, в какое бы племя ты не вошла. Те сольвейги, которые живут здесь, у них тоже есть племена. У меня есть. Я нашел его недавно, тогда и понял, на что способен сольвейг, если придет к истокам. И то, что случилось этой ночью – именно этой ночью, ни ранее, ни позднее – именно это открыло твой дар. И будет открывать каждый раз, когда Влад будет давать тебе кен.
– То есть все потому, что мы... – Я не договорила. Зажала рот рукой и всмотрелась в довольное лицо вождя сольвейгов. Искала признаки лжи или лукавства. Не нашла.
– Я отыскал своего вождя совсем недавно, – совершенно серьезно сказал он. – Совсем еще мальчишка, ему семнадцать, но толковый. И сильный. Я делился с ним кеном, он – со мной. А потом мне приснился сон, что я могу вернуть ясновидцу сущность. Я попробовал – получилось. Тогда я понял, почему, и отправил Люсию в Канаду.
– То есть каждый из нас может, если найдет свое племя?
– Каждый. Но дело в том, что некоторых племен давно уже нет. Охотники буйствовали в войну... А некоторые сольвейги отреклись, чтобы уйти, и путь домой им закрыт.
– Поэтому ты общаешься с Владом? Потому что если я буду с ним... если мы...
– Не только поэтому. Наш мир меняется, Полина. Боюсь, скоро случится нечто пострашней любой войны. Сольвейги уже не смогут прятаться, как раньше. Нужно держаться ближе друг к другу, ближе к истокам, иначе не выживем. Я хочу знать, что ты в безопасности, а Влад сможет защитить тебя.
– Я скади, – нахмурилась я. – Влад больше не обязан этого делать, у меня другой вождь – Эрик.
– Я вижу тьму рядом с ним. Она в нем самом, и это плохо. Если не удержит, не справится с собой, станет опасным противником. В первую очередь для тебя.
– Нет. – Помотала головой. – Эрик не причинит мне вреда. То, что он с Лидией... это ради меня – чтобы я жила. Он сильный, даже Герда с ним не справилась.
Барт покачал головой и склонился ко мне. От движения этого, в котором было все – и недоверие, и страх, и предчувствие беды – затылок обдало холодом. Даже солнце, обливающее нас теплом, тепла уже не давало. Только свет – холодный, пронизывающий. Я вздрогнула.
– Уверена, что это благо?
Я тряхнула головой, стараясь избавиться от навязчивых мыслей, рожденных словами Барта. Эрик сильный. Настолько, что если разозлится, то я не смогу... не выстою, когда он направит эту силу против меня.
Но ведь он не станет. Зачем? Я – скади, а скади он бережет...
– Ясновидец сказал, мне разукрасят руку, – выдала я первое, что пришло на ум. Хотелось сменить тему, уйти от неприятных вопросов, чтобы не рождать новые сомнения. Сомнения мне сейчас ни к чему. – Что это значит?
– Не знаю. Знаю лишь, что это опасно для тебя.
– А ты? Что он говорил тебе?
– Мои испытания не должны волновать тебя, Полина, – по-доброму улыбнулся он и обнял меня за плечи. Тепло вернулось, как и ощущение умиротворения после случившегося. – Особенно до завтрака.
Я так и не смогла нормально поесть. Нет, меня ничего не угнетало, просто перед глазами все еще стоял тот самый ясновидец. И взгляд его, сначала замутненный безумием, а затем чистый, светлый, въелся в душу, рождая новые мысли, от которых внутри плодилось смятение.
И сразу вспомнился сон. Лидия. Ее рассеянная улыбка и смех, когда Влад делился со мной. Она видела будущее. Знала. Говорила со мной во снах, потому что иначе поговорить не могла.
До вечера я просидела одна, на большом камне, впитавшем тепло солнечного света, и думала о своем.
Долго смотрела на закат, растекающийся по небу красным заревом, окрасивший белые кончики гор. Озеро блестело розовой рябью вдалеке, напоминая о моей личной хельзе, где я впервые увидела Барта.
Сольвейги готовились ко сну. Мыли котелки, гремели ложками, смеялись и подпевали песням, льющимся из проигрывателя. Люсия танцевала. Ее волосы горели в закатном солнце, превратившись в огненную гриву.
А я размышляла о том, что новый дар принесет мне. Все мы – хищные, ясновидцы, охотники, Первозданные и даже драугры – всего лишь энергетические сгустки, окрашенные в разные цвета. В конце концов, все мы просто люди, не стоит забывать об этом.
И я точно знала, что сделаю завтра, когда мы вернемся. Хорошо здесь, среди сольвейгов, где не нужно задумываться о плохом и где можно просто жить. Но мое место там, в трудном, тяжелом мире, полном подножек и шипов. Там мой сын, семья, которую я полюбила. Люди, нуждающиеся во мне. Барт был прав, когда говорил, что мое место там. А здесь... Здесь я могу отдохнуть, набраться сил, ведь сольвейги быстрее восстанавливаются среди своих.
– Ведешь себя, как отшельница. – Влад присел рядом, на медленно остывающий валун и посмотрел вперед – туда, где солнце уже почти скрылось за горбами гор, а остатки его стекали за горизонт лиловыми разводами.
– Думаю, – ответила я. – Нужно решить, что делать дальше.
– А разве это не очевидно? Возвращайся, живи своей жизнью. Гектор больше не навредит.
– Он не враг, – возразила я. – Просто... отчаялся.
– Какая разница, что толкает на убийство – ненависть или отчаяние? Какая разница для жертвы?
– Я не жертва. Больше нет.
– Не нужно благодарности, – улыбнулся он и прищурился, как довольный кот на солнышке. – Рад был помочь.
– А еще поможешь?
Кажется, я заинтересовала его, потому как он перестал пялиться на горы и повернулся ко мне.
– Я сегодня спасла человека. По-настоящему спасла, вернула его. Барт не говорил?
Влад покачал головой. Не знает или скрывает, что знает? Впрочем, какая разница?
– Я сделала это благодаря тому, что мы менялись вчера. Вернее, что ты... – Вздохнула. Внезапно стало тяжело с ним говорить, ведь я собиралась попросить о том, о чем никогда не думала, что попрошу.
– Ну, спасать тебе не привыкать, – многозначительно усмехнулся он и добавил: – Хочешь спасти еще одного?
– Хочу, – кивнула.
– Тогда отрекись и стань снова атли, – бессовестно пошутил он.
– Очень смешно, – пробормотала, но улыбки сдержать не смогла. – Мне нужен твой кен. Чтобы спасти еще одного. Не тебя! – добавила, видя, как приподнялась в удивлении его бровь.
– Ммм, я знал, что тебе понравилось, но чтобы настолько...
– Перестань! Я серьезно. Мне нужен твой кен, чтобы вернуть Лидию.
– Вернуть?
– Наполнить ее, чтобы она нормальной стала. Именно об этом она просила во сне. Это то, что я могу. Ну, когда... твой кен во мне.
– Новый дар, – понял Влад и снова отвернулся. Энтузиазма при этом у него поубавилось и довольным он не выглядел. Странно, мне казалось, как только я скажу, в его голове тут же сложится четкий план, как меня можно использовать. Например, восстанавливать ясновидцев для дальнейшего... Нет, не хочу об этом думать!
– Ты поможешь? – осторожно спросила я, стараясь прервать его мыслительную цепочку.
– Нельзя, чтобы об этом даре знали. Не там, где охотники торгуют кеном. И не Гектор, потому что он может использовать это для помощи своим. Использовать тебя.
– Я не позволю себя использовать, – твердо сказала я. И добавила уже тише: – Эрик не позволит.
– Вот как? И где он сейчас – твой Эрик?
– Прошу, не начинай, – поморщилась я и соскользнула с камня в прохладную траву.
– Я о том, что тебя не будут охранять круглые сутки, Поля. А с твоей способностью находить проблемы на свою пятую точку...
– Просто помоги, – перебила я. – Сам говорил, сны мне просто так не снятся. Ты же тот вождь, у которого была пророчица. К тому же... ты ведь хотел, чтобы я ошибок своих наделала! Вот – делаю.
Влад вздохнул, около минуты раздумывал, а затем кивнул.
– Хорошо.
И взял меня за руку.
Солнце окончательно село, и небо окрасилось ночью. Дневные звуки стихли, остался лишь стрекот цикад и звезды. Тишина. Мы. И беззащитность, которую я чувствовала всякий раз, когда открывалась Владу.
Но в этот раз можно и потерпеть. В этот раз все это для благого дела.
– Я так соскучилась! – прошептала я, утыкаясь носом в пахнущую молоком и лавандой макушку. Закусила губу, чтобы не расплакаться. Все вокруг родное, близкое. Запахи, звуки, вид из окна... Голубые рюши на колыбельке. Аккуратно заправленная постель и парчовые подушки сверху возвышаются холмами. Только я другая. Измененная, и от изменений этих хочется выть.
– Где ты была? – строго спросила Тамара, усаживаясь на стул у окна и заглядывая в глаза – словно в душу смотрела.
– Далеко. Нужно было кое-что... решить.
– Это решение связано с Эриком?
Имя резануло слух. Странно, ведь я и сама его произносила совсем недавно, много думала о нем, сидя у костра сольвейгов. Люсия танцевала, и юбки ее взмывались вверх, словно языки пламени. Но мысли мои были не с ними – не с людьми из моей общности. Мыслями я была в Липецке, в том самом доме, где мучилась та, которую я призвана спасти.
Крушить он вряд ли собирался, а вот убежать мог. В его глазах, похожих на глаза испуганной лани, читалась паника.
– Ясновидец, – шепнул мне на ухо Барт. – Его выпили вчера.
Ну вот, снова. Зачем мы здесь? Чтобы я посмотрела на него и уверилась: хищные – чудовища? Люди, которых я люблю, которым доверяю. Глеб. Ира. Влад. Эрик...
Алан.
Нет-нет, нельзя! Нельзя так думать о сыне!
– Зачем?.. – шепотом спросила я, невольно отступая назад, ближе к спасительному выходу, ближе к миру, к которому я привыкла. Но Барт лишь ухмыльнулся и подтолкнул меня вперед. Туда, где сидел человек без разума.
Он боится. Почему он боится? Ведь ему уже нечего терять.
– Присядь, – велел мне Барт и указал на место у ног ясновидца. Леша свободной рукой заботливо поставил для меня раскладной стульчик и робко улыбнулся. Я послушно опустилась на стул, на плечо мне легла тяжелая рука вождя сольвейгов.
– Хищные пьют их, и ясновидцы сходят с ума, – продолжил Барт. – Теряются между прошлым и будущим, не могут отличить видений от кошмаров, путаются в собственном разуме. Почему?
– Потому что им нужен кен, чтобы читать будущее, – тоном примерной ученицы ответила я. Ясновидец несколько раз конвульсивно дернулся и затих в руках держащих его сольвейгов.
– Правильно. Но что если вернуть им кен?
– Вернуть? Но ты говорил...
– Забудь все, что я говорил! – перебил он. – Я глуп. Мы все глупы, но мы можем научиться.
– Научиться чему? – заворожено спросила я, наблюдая, как Кшиштов сильнее сжимает плечи юноши, а Алексей приподнимает ему свитер. Живот ясновидца был белым, покрытым редкими волосами и с лиловым шрамом справа. Наверное, недавно аппендикс вырезали. И не только аппендикс.
Барт взял мою руку и бесцеремонно прислонил ладонь к его животу. Ясновидец застонал и снова дернулся, но мужчины крепко держали, и он уставился на меня безумными глазами.
– Не смейте, я принц! – выкрикнул истерично, и от неожиданности я отпрянула.
– Не бойся, Полина, – ласково успокоил Барт, возвращая мою руку на место. – Он не кусается.
– Ты поплатишься! – зло выдохнул юноша прямо мне в лицо. – Он видит тебя. Он плетет паутину, и скоро ты в нее попадешь. Он знает тебя, знает, где ты...
– Уже нет, – прошептала я, понимая, что плачу. Горячие слезы текли по щекам и капали на куртку.
– Чувствуешь его жилу? – тихо спросил Барт.
Я кивнула. Чувствую. Пуста. Сухая, как земля в зной. Потрескалась и болит. Постоянно болит от вечного голода, который не утолить.
– Пуста, – прошептала я, глотая слезы.
Барт присел на корточки рядом со мной и уверенно сказал:
– Так наполни!
– То есть как – наполнить? – опешила я и забрала руку. Ясновидец облегченно выдохнул и уставился на Барта ненавидящим взглядом. Тот не смутился.
– Очень просто. Дай ему свой кен, Полина.
– Разве такое возможно? Разве я... могу?
– Попробуй и увидишь.
Попробовать-то можно, только что это даст? Впрочем, Барт бы не стал просто так предлагать...
Ладонь вернулась на место. На юношу я не смотрела, не выдержала бы страха и отвращения в глазах. Закрыла глаза. Сосредоточилась. Есть только я и кен, а еще пустой сосуд, который нужно наполнить. Просто наполнить, чтобы пустым не был. Жила взволновалась, запахло ванилью – все же кен Влада еще влиял на меня. И все случившееся ночью – результат этого влияния. Мне не стоит переживать, совсем не...
Ладони открылись, и кен потек наружу. Туда, где истрескавшаяся, голодная жила уже ждала. Она поглощала его жадно, шипя и требуя еще. Я буквально чувствовала ее перекошенный от неожиданного удовольствия рот. Конечно же, у жил не бывает рта, но если бы был, то выглядел бы так, как я его себе представила – сумасшедший оскал голодного животного, которому дали пищу. И вот оно хватает еду без разбора, чавкает и глотает, не пережевывая.
Правда, кен жевать не надо...
Голова закружилась, во рту пересохло, и Барт осторожно отнял мою ладонь от живота ясновидца. Я открыла глаза и встретилась с глазами юноши...
Молчит. Смотрит на меня недоуменно, настороженно. И вроде как нужно бояться меня, но не боится. Я в нем. Буквально чувствую, как больная жила оживает, как затягиваются раны и разглаживаются рубцы. Как свет поднимается вверх – к груди, а от нее к подбородку и окутывает голову сиянием.
– Ты... кто? – шепчет он, и я улыбаюсь. Слезы все так же текут, теперь уже больше, что я едва различаю черты его лица. Все как в тумане, и мне... хорошо.
– Полина, пророчица скади, – говорю, но он не верит. Качает головой и обращается к Барту:
– Так не бывает.
– Все когда-нибудь бывает впервые, – улыбается он, и счастье наполняет меня так же, как только что наполнилась жила ясновидца.
Я столько лет страдала от осознания собственной сущности, а теперь поняла, что на самом деле означает быть сольвейгом.
– Иди, – покровительственно велел Барт ясновидцу. – Иди с миром. Дэн проводит тебя домой.
Юноша прищурился, подался вперед. Леша с Кшиштофом больше не удерживали, и он оказался лицом к лицу с Бартом.
– Ты ведь знаешь, верно? Знаешь, что с тобой будет?
Барт кивнул, но ничего не ответил.
– Но... зачем?!
– У каждого свой путь, – спокойно произнес вождь сольвейгов и поднялся. – Это – мой.
– А ты... – Ясновидец перевел взгляд на меня и улыбнулся. – Тебе раскрасят руку. Совсем скоро.
– Необязательно, – буркнул Барт и поднял меня тоже.
Мы вышли из палатки. Свет ослепил. Солнце сверкало, разливая по небу тепло. Оно стекало оттуда, падало нам на плечи и впитывалось в кожу. Тепло. Счастье. И хочется улыбаться, но я все еще плачу.
– Понимаешь теперь, кто ты? – ласково спросил Барт, вытирая слезы с моих щек.
– Но как... и почему сейчас? Разве раньше ты не... То есть я хочу сказать...
– Сольвейги одиночки, – перебил он. – Мы всегда находим детей, когда они только появляются на свет, и забираем их. Родители не против, потому что сольвейгу опасно во внешнем мире.
– Меня не нашли.
– Не нашли, – кивнул. – Позже уже, когда ты в беду попала, я тебя увидел... И Люсия. Она тоже жила во внешнем мире некоторое время.
– Как это связано с ясновидцами? С тем, что мы можем... что умеем... лечить их?
– Ты рождена в своем племени не зря, – улыбнулся Барт и подставил лицо небу. Солнечные лучи путались в его темной бороде, и она отсвечивала рыжими бликами. – Кровь не обманешь, как и жилу. Часть тебя всегда будет атли, Полина, в какое бы племя ты не вошла. Те сольвейги, которые живут здесь, у них тоже есть племена. У меня есть. Я нашел его недавно, тогда и понял, на что способен сольвейг, если придет к истокам. И то, что случилось этой ночью – именно этой ночью, ни ранее, ни позднее – именно это открыло твой дар. И будет открывать каждый раз, когда Влад будет давать тебе кен.
– То есть все потому, что мы... – Я не договорила. Зажала рот рукой и всмотрелась в довольное лицо вождя сольвейгов. Искала признаки лжи или лукавства. Не нашла.
– Я отыскал своего вождя совсем недавно, – совершенно серьезно сказал он. – Совсем еще мальчишка, ему семнадцать, но толковый. И сильный. Я делился с ним кеном, он – со мной. А потом мне приснился сон, что я могу вернуть ясновидцу сущность. Я попробовал – получилось. Тогда я понял, почему, и отправил Люсию в Канаду.
– То есть каждый из нас может, если найдет свое племя?
– Каждый. Но дело в том, что некоторых племен давно уже нет. Охотники буйствовали в войну... А некоторые сольвейги отреклись, чтобы уйти, и путь домой им закрыт.
– Поэтому ты общаешься с Владом? Потому что если я буду с ним... если мы...
– Не только поэтому. Наш мир меняется, Полина. Боюсь, скоро случится нечто пострашней любой войны. Сольвейги уже не смогут прятаться, как раньше. Нужно держаться ближе друг к другу, ближе к истокам, иначе не выживем. Я хочу знать, что ты в безопасности, а Влад сможет защитить тебя.
– Я скади, – нахмурилась я. – Влад больше не обязан этого делать, у меня другой вождь – Эрик.
– Я вижу тьму рядом с ним. Она в нем самом, и это плохо. Если не удержит, не справится с собой, станет опасным противником. В первую очередь для тебя.
– Нет. – Помотала головой. – Эрик не причинит мне вреда. То, что он с Лидией... это ради меня – чтобы я жила. Он сильный, даже Герда с ним не справилась.
Барт покачал головой и склонился ко мне. От движения этого, в котором было все – и недоверие, и страх, и предчувствие беды – затылок обдало холодом. Даже солнце, обливающее нас теплом, тепла уже не давало. Только свет – холодный, пронизывающий. Я вздрогнула.
– Уверена, что это благо?
Я тряхнула головой, стараясь избавиться от навязчивых мыслей, рожденных словами Барта. Эрик сильный. Настолько, что если разозлится, то я не смогу... не выстою, когда он направит эту силу против меня.
Но ведь он не станет. Зачем? Я – скади, а скади он бережет...
– Ясновидец сказал, мне разукрасят руку, – выдала я первое, что пришло на ум. Хотелось сменить тему, уйти от неприятных вопросов, чтобы не рождать новые сомнения. Сомнения мне сейчас ни к чему. – Что это значит?
– Не знаю. Знаю лишь, что это опасно для тебя.
– А ты? Что он говорил тебе?
– Мои испытания не должны волновать тебя, Полина, – по-доброму улыбнулся он и обнял меня за плечи. Тепло вернулось, как и ощущение умиротворения после случившегося. – Особенно до завтрака.
Я так и не смогла нормально поесть. Нет, меня ничего не угнетало, просто перед глазами все еще стоял тот самый ясновидец. И взгляд его, сначала замутненный безумием, а затем чистый, светлый, въелся в душу, рождая новые мысли, от которых внутри плодилось смятение.
И сразу вспомнился сон. Лидия. Ее рассеянная улыбка и смех, когда Влад делился со мной. Она видела будущее. Знала. Говорила со мной во снах, потому что иначе поговорить не могла.
До вечера я просидела одна, на большом камне, впитавшем тепло солнечного света, и думала о своем.
Долго смотрела на закат, растекающийся по небу красным заревом, окрасивший белые кончики гор. Озеро блестело розовой рябью вдалеке, напоминая о моей личной хельзе, где я впервые увидела Барта.
Сольвейги готовились ко сну. Мыли котелки, гремели ложками, смеялись и подпевали песням, льющимся из проигрывателя. Люсия танцевала. Ее волосы горели в закатном солнце, превратившись в огненную гриву.
А я размышляла о том, что новый дар принесет мне. Все мы – хищные, ясновидцы, охотники, Первозданные и даже драугры – всего лишь энергетические сгустки, окрашенные в разные цвета. В конце концов, все мы просто люди, не стоит забывать об этом.
И я точно знала, что сделаю завтра, когда мы вернемся. Хорошо здесь, среди сольвейгов, где не нужно задумываться о плохом и где можно просто жить. Но мое место там, в трудном, тяжелом мире, полном подножек и шипов. Там мой сын, семья, которую я полюбила. Люди, нуждающиеся во мне. Барт был прав, когда говорил, что мое место там. А здесь... Здесь я могу отдохнуть, набраться сил, ведь сольвейги быстрее восстанавливаются среди своих.
– Ведешь себя, как отшельница. – Влад присел рядом, на медленно остывающий валун и посмотрел вперед – туда, где солнце уже почти скрылось за горбами гор, а остатки его стекали за горизонт лиловыми разводами.
– Думаю, – ответила я. – Нужно решить, что делать дальше.
– А разве это не очевидно? Возвращайся, живи своей жизнью. Гектор больше не навредит.
– Он не враг, – возразила я. – Просто... отчаялся.
– Какая разница, что толкает на убийство – ненависть или отчаяние? Какая разница для жертвы?
– Я не жертва. Больше нет.
– Не нужно благодарности, – улыбнулся он и прищурился, как довольный кот на солнышке. – Рад был помочь.
– А еще поможешь?
Кажется, я заинтересовала его, потому как он перестал пялиться на горы и повернулся ко мне.
– Я сегодня спасла человека. По-настоящему спасла, вернула его. Барт не говорил?
Влад покачал головой. Не знает или скрывает, что знает? Впрочем, какая разница?
– Я сделала это благодаря тому, что мы менялись вчера. Вернее, что ты... – Вздохнула. Внезапно стало тяжело с ним говорить, ведь я собиралась попросить о том, о чем никогда не думала, что попрошу.
– Ну, спасать тебе не привыкать, – многозначительно усмехнулся он и добавил: – Хочешь спасти еще одного?
– Хочу, – кивнула.
– Тогда отрекись и стань снова атли, – бессовестно пошутил он.
– Очень смешно, – пробормотала, но улыбки сдержать не смогла. – Мне нужен твой кен. Чтобы спасти еще одного. Не тебя! – добавила, видя, как приподнялась в удивлении его бровь.
– Ммм, я знал, что тебе понравилось, но чтобы настолько...
– Перестань! Я серьезно. Мне нужен твой кен, чтобы вернуть Лидию.
– Вернуть?
– Наполнить ее, чтобы она нормальной стала. Именно об этом она просила во сне. Это то, что я могу. Ну, когда... твой кен во мне.
– Новый дар, – понял Влад и снова отвернулся. Энтузиазма при этом у него поубавилось и довольным он не выглядел. Странно, мне казалось, как только я скажу, в его голове тут же сложится четкий план, как меня можно использовать. Например, восстанавливать ясновидцев для дальнейшего... Нет, не хочу об этом думать!
– Ты поможешь? – осторожно спросила я, стараясь прервать его мыслительную цепочку.
– Нельзя, чтобы об этом даре знали. Не там, где охотники торгуют кеном. И не Гектор, потому что он может использовать это для помощи своим. Использовать тебя.
– Я не позволю себя использовать, – твердо сказала я. И добавила уже тише: – Эрик не позволит.
– Вот как? И где он сейчас – твой Эрик?
– Прошу, не начинай, – поморщилась я и соскользнула с камня в прохладную траву.
– Я о том, что тебя не будут охранять круглые сутки, Поля. А с твоей способностью находить проблемы на свою пятую точку...
– Просто помоги, – перебила я. – Сам говорил, сны мне просто так не снятся. Ты же тот вождь, у которого была пророчица. К тому же... ты ведь хотел, чтобы я ошибок своих наделала! Вот – делаю.
Влад вздохнул, около минуты раздумывал, а затем кивнул.
– Хорошо.
И взял меня за руку.
Солнце окончательно село, и небо окрасилось ночью. Дневные звуки стихли, остался лишь стрекот цикад и звезды. Тишина. Мы. И беззащитность, которую я чувствовала всякий раз, когда открывалась Владу.
Но в этот раз можно и потерпеть. В этот раз все это для благого дела.
Глава 7. Возвращение
– Я так соскучилась! – прошептала я, утыкаясь носом в пахнущую молоком и лавандой макушку. Закусила губу, чтобы не расплакаться. Все вокруг родное, близкое. Запахи, звуки, вид из окна... Голубые рюши на колыбельке. Аккуратно заправленная постель и парчовые подушки сверху возвышаются холмами. Только я другая. Измененная, и от изменений этих хочется выть.
– Где ты была? – строго спросила Тамара, усаживаясь на стул у окна и заглядывая в глаза – словно в душу смотрела.
– Далеко. Нужно было кое-что... решить.
– Это решение связано с Эриком?
Имя резануло слух. Странно, ведь я и сама его произносила совсем недавно, много думала о нем, сидя у костра сольвейгов. Люсия танцевала, и юбки ее взмывались вверх, словно языки пламени. Но мысли мои были не с ними – не с людьми из моей общности. Мыслями я была в Липецке, в том самом доме, где мучилась та, которую я призвана спасти.
