А что выздоровление шло медленнее - не страшно. Выберусь. Намного важнее сейчас не упустить мою девочку.
Иногда ночью, когда я без сил валился на кровать после визита к ней, мне снились кошмары. То я бегу за каретой, в которой её увозят, магия меня не слушает или выгорела, дыхания не хватает, топот копыт и грохот колёс всё удаляются, а карета становится всё меньше и вдруг скрывается за поворотом. То Лиззи в свадебном наряде открывает лицо перед мужчиной - они уже женаты, с улыбкой подставляет ему под поцелуй свои губы, а я стою очень далеко, не могу прорваться к ней, да и поздно, тело не слушает меня, и я даже не могу закричать - нет голоса.
Я просыпался в холодном поту, задыхаясь от ужаса и бессилия, сжимал кулаки и понимал - медлить нельзя, нельзя жалеть себя, нужно действовать.
Целитель изумлялся, что здоровье так медленно идёт на поправку, вообще почти не движется. Не удивительно: каждый раз, прежде чем переместиться к Лиззи, я вспоминал деда Курта, его лицо, его слова и ту боль, что сквозила в них, и прикладывал все силы, выжимал себя до нитки, чтобы из ночи в ночь моя девочка сгорала от желания. Сгорала и не могла сгореть.
Да, это был расчёт. Холодный расчёт с моей стороны - довести её до высшей точки кипения и воспользоваться ситуацией.
Нечестно? Чепуха.
Она меня хотела не меньше, чем я её. Это раз. Два: я едва не потерял её, и больше не буду так неловок. Она будет моей. Будет! Потому что на моей стороне кровь, что уже нашла свою пару, потому что я смогу сделать её жизнь счастливой и долгой, потому что... Да потому что я без неё уже не могу!
И когда она металась на постели, тянулась ко мне всем телом и с отчаянием шептала: «Да, да, ну же, милый!», я едва слышно выдыхал ей в ухо: «Ты плохо просишь, девочка моя! Слишком тихо, слишком неубедительно. Нет, не сегодня, не сейчас!» и уходил. Уже в своей комнате я понимал, что мне вслед нёсся разочарованный стон. А может всхлип. Но это точно не было радостью.
Днём я раскачивал свой резерв, съедал всё, что мне приносили для подкрепления физических сил, спал днём по часам, словно младенец, игнорировал настойчивые просьбы матери перебраться домой, чтобы меня могли осмотреть и назначить своё лечение столичные лекаря.
Но я отказывался - иногда забота матушки была слишком удушающей. Да и заметить, что я плохо иду на поправку, было бы проще. А мне некогда было утешать матушку - у меня была цель. Очень важная. Самая важная цель моей жизни.
Хотя кошельку моих родителей тоже доставалось - они день через день пытали целителя на предмет того, что нужно купить для моего выздоровления. И покупали. Продукты, накопители, редкие травы для настоек, что готовил самый дорогой аптекарь столицы. Подозреваю, целитель академии изрядно пополнил свои запасы, и я не возражал - пусть, лишь бы не мешали.
***
Домашний суд над Мараей стал едва ли не дешёвым цирковым представлением.
Отец преступницы в роли судьи, императорский поверенный, известный своим предубеждением против любого, кто не был сосудом для благородной аристократической крови, княгиня, что давила на жалость всеми возможными способами.
Я нервничал, что Лиззи не выдержит и простит Мараю. Но моя девочка оказалась сильна. Да и сама Марая, глупая курица, помогла своей визгливой истерикой.
Ревновала ли она? Сомневаюсь. Она была хищницей во время гона, которую ранили и у которой из-под носа увели богатую добычу.
К концу заседания, когда стало абсолютно ясно, что магически одарённая аристократка едва не убила другого не менее одарённого аристократа, покушаясь на бездарную девушку, я успокоился - Лиззи ничего не угрожало и рядом с ней был отец.
Я заметил его взгляды, его поддержку, его теплоту по отношению к дочери - моя девочка в надёжных руках.
Несмотря на добродушный вид и по-детски круглые щёки, такой человек, как Арчинский, не мог за одну недолгую человеческую жизнь достичь того, чего достиг. Не мог, если не обладал такими качествами, которые помогли бы ему. И этот толстяк смог. Значит, его ум был острее бритвы, и теперь мне становилось понятно, в кого его дочь такая сообразительная и талантливая.
И раз такой человек, да ещё и любящий её, рядом, ей не грозит никакое хитроумие Делегардовых.
Мне не хотелось при князе и его семье признаваться в своей глубокой привязанности к Лиззи, и надеюсь, она не поняла почему меня перенесло к ней в момент атаки Мараи и не связала это с моими ночными визитами в её опочивальню.
Оставался ещё один важный момент в выстроенной мной ловушке, ловушке на мою драгоценную птичку, мою мечту. И решить его мне помог случай - я услышал разговор Лиззи и её отца после того, как мы вышли из гостиной, ставшей ненадолго залом суда.
То, что купец Арчинский заметил моё к ней отношение, давало надежду, что план сработает, и я позволил себе представиться и отозвать купца на минутный разговор.
- Господин Арчинский, не знаю, говорила ли ваша дочь о том, что... - я вздохнул, и тут всё было именно так - от горечи не только вздохнуть хотелось, а даже и повыть: моя девочка изо всех своих слабеньких сил старалась меня игнорировать. И меня это жутко задевало. Нет, не то что она пыталась, а то, что у неё было такое намерение. Но я мужчина, я держу себя в руках.
- Одним словом, это она пробудила во мне то, что дремало глубоко внутри. Не к каждому я готов броситься на помощь. Видите ли...
Я помялся. Как объяснить человеку без капли магии, что со мной происходит?
- То есть если бы жизни, к примеру, княжны угрожала опасность, вы не ринулись на выручку? - уточнил толстяк с мягкой улыбкой и острым взглядом.
А этот человек всё больше мне нравился!
- Верно, - и я кивнул подтверждая.
- И что же? Вы просите благословенья на ваш брак?
Я остолбенел. Это был удар ниже пояса. Да, по большому счёту, именно это было целью моего разговора. Но я мог рассчитывать на его поддержку, в самом неблагоприятном случае - лишь расположением. А тут такое.
Такой проницательности я не ожидал. И как теперь повернуть разговор, чтобы и не признаться в этом, но и благословенье получить? Мне очень, очень нужно его благословение. Ведь моя девочка обязательно будет прятаться, и в первую очередь - за отца.
- Видите ли, Власий... эээ...
- Егорыч, - подсказал толстяк и улыбнулся, ехидно прищурив один глаз.
- Да, Власий Егорыч. Мы с ней сильно поссорились, и не мне вам рассказывать, какая упорная Лиззи, - купец понимающе покивал. - Я уверен, что она обо мне не обмолвилась ни словом. - Он опять покивал, а я продолжил:
- И вот эта несостоявшаяся помолвка... Мне страшно представить, что Лиззи затеяла всё это назло мне.
Купец с таким простецким именем состроил ещё более скептическую гримасу. Ох, гайки-болты! Неужели я промахнулся?
- Хорошо, если это всё не так, - постарался я ослабить его сомнения. - Не хотелось бы, чтобы она что-нибудь ещё в том же роде сделала. Не знаю, как там было на самом деле, но выглядело всё так, будто она назло мне дала согласие Вольдемару.
Купец чуть призадумался. Ага, хорошо. Анализирует, пытается оценить: да или нет. Вот чуть шевельнул бровью, будто рассуждал сам с собой, качнул с сомненьем головой, чуть дернул губами. И я не дал ему додумать до конца:
- Это, конечно, разобьёт мне сердце, хотя это будет не столь уж важно. Главное в другом. Это навсегда сделает её несчастной!
Вспомнился рассказ двоюродного деда. А была ли несчастной его несостоявшаяся кто-то там? Не знаю.
- Прошу вас, Власий Егорыч, если что-то вроде истории с Вольдемаром Делегардовым случится, не спешите давать своё согласие! Я сейчас делаю так много, чтобы помириться с Лиззи... - челюсть непроизвольно сжалась от воспоминаний о её показательном игнорировании, и сил говорить дальше не стало. Но я едва открывая рот всё же закончил: - Я не прошу помощи, господин Арчинский. А только прошу не спешить с решением, если, кончено, вдруг такой вопрос встанет.
- Господин Зуртамский, - едва заметные светлые брови сдвинулись, создавая на круглом лбу смешную пирамидку, - я могу утверждать только одно: если моя дочь вступил в брак, то исключительно по собственному желанию.
Да! Да!
Да мне просто не могло так повезти! Я сжал пуговицу своего камзола с диким остервенением и переспросил:
- То есть вы, господин Арчинский, благословите брак своей дочери с любым мужчиной, если на то будет её добрая воля?
Он посмотрел на меня прищурившись и чуть склонил голову набок. Если бы я не был уверен, что в нём нет ни капли магии, то утверждал, что он пытается проникнуть в мои мысли.
- Да, – отрывисто сказал господин Арчинский и посмотрел на меня с вызовом. А я сдержал победную ухмылку и ослабил хватку на пуговице - запись на кристалл памяти можно было остановить.
- Благодарю вас, господин Арчинский, - и протянул ему свою руку. Он крепко пожал её. Неожиданно крепко.
Я издали поклонился Лиззи и первым покинул гостиную Делегардовых. Пусть такое завуалированное, но согласие её отца на наш брак у меня было. И условие добровольности меня вполне устраивало. Я только усмехнулся - будет вам добровольность!
Теперь мне нужно было реализовать последнюю часть плана.
Мои дорогие и отзывчивые читатели!
Финал выйдет в понедельник, 19 июля, в 17.00. Не упустите!
Продолжается выкладка ещё одной моей книги - "Позволь чуду случиться"
https://prodaman.ru/Anna-Agatova/books/Pozvol-chudu-sluchitsya
Лиззи Арчинская
Морозный ветерок забил дыханье и я не сразу задала вопрос, вертевшийся на кончике языка.
- Что он хотел?
- Ты про молодого человека, про Эрика?
Вот ещё новость! Стоеросовый уже и Эрик! До чего шустрый малый, вот так запросто, за пару минут беседы расположить к себе моего осмотрительного отца. Это редкость. Ишь какой талантливый!
- Да, про этого дуболома, - слова получились слишком горькими и злыми. - Так что он сказал?
- Я оказался прав, доченька. Думаю, не стоит сбрасывать этого человека со счетов.
- Что?!- я чувствовала, что веду себя неправильно, что не стоит так бурно реагировать, но ничего с собой не могла поделать
Отец посмеивался, закрываясь воротником от холодного ветра.
- Давай скорее сядем.
И потащил меня в крытый экипаж. Уже когда мы забрались внутрь, не сдержалась.
- Папенька! Что? Что он тебе говорил?!
Отец только улыбался и хмыкал.
- Дочь, он лишь попросил не спешить со следующей попыткой брака.
Я задохнулась, открыла рот, чтобы возмущённо заорать, но в него тут же забился ледяной воздух, и я закашлялась. Хорошо, хоть ветер в экипаж не задувал.
- Он?! Да как он посмел вообще о таком говорить с тобой? У, Зуртамище-дуболомище! - прошипел сквозь зубы, едва справившись с кашлем. - Ненавижу его! И замуж я не собираюсь! Ни за кого! Вообще не пойду. Никогда. Хватит, находилась уже!
Я злилась, и так сильно, что сжатые в кулаки руки, побелели, даже суставы заболели. В горле першило, и от этого на глазах выступали слёзы. Подумать только, он к отцу моему подошёл, сам представился, не постеснялся, гордостью своей аристократической поступился. Это что же такое произошло, что он снизошёл к нам?
Отец всё с той же улыбкой погладил мою руку в перчатке, похлопал по запястью. Я сморщилась в желании разреветься - всё же эмоции и судебного разбирательства, и разговора Зуртамского с отцом сильно взъерошили мои чувства. Но плакать на морозе неправильно, и я просто похныкала, чтобы хоть как-то выпустить из себя накопившееся.
- Лиззи, ты же знаешь, я поддержу любое твоё решение, - папенька тепло пожал мою ладонь.
И я, шмыгнув носом, сказала:
- Спасибо, папенька.
Чуть успокоилась, откинулась на сиденье. И услышала голос из сна: «Проси громче, моя девочка! Я не слышу!» и чуть не стукнула кулаком по стеклу.
Во сне я ждала его. Всем своим существом тянулась к нему. Я жаждала его. Губы ждали его поцелуев, тело – ласки его тёплых рук. А мой милый не появлялся. Я задыхалась от желания, сгорала от внутреннего огня. Мне было жарко, и я столкнула одеяло. Спустила одну, а затем другую лямку сорочки. Проводя рукой по плечу, чувствовала, как бегут мурашки даже от моего собственного прикосновенья. Где же он? Где?..
Какие же эти ночи мучительные!
И вдруг дышать стало легче. Просто появился он. Я не видела – глаза во сне открывались плохо, я просто почувствовала. Он всегда появлялся неожиданно, неслышно, без звука, без искр магии. Просто возникал, и всё.
- Милый! – тихо позвала я и протянула руку в его сторону.
- Да, мечта моя, девочка моя, - прошептал мне на ухо самый желанный мужчина на свете.
- Почему ты не зовёшь меня по имени, милый?
- Ты этого хочешь?.
Я улыбнулась, не в силах открыть глаз. Попросила:
- Поцелуй меня.
И он поцеловал. Жажда, от которой пересыхали губы и от которой не спасали его поцелуи, становилась нестерпимой, иссушающей, горчившей на языке сухим пламенем, а он всё целовал и целовал моё лицо, моё тело, но дальше... Дальше, туда, где была та самая черта, не заходил.
- Милый, я не могу больше! Хочу... Сейчас, - выдохнула и подалась ему навстречу, не в силах терпеть. Слышала его тяжёлое хриплое дыхание над собой и не сомневалась - он сам хочет того же.
- Ты уверена? Ты в самом деле этого хочешь? – спросил тихо-тихо, прямо в ухо, щекоча своим горячим дыханием так, что мурашки бежали по рукам и ногам, накаляя ещё сильнее то, что, казалось, уже не может быть горячее.
- Да!
Какой хороший, приятный сон!
Я наконец познаю это. Познаю с самым желанным мужчиной в мире и перестану мучиться по ночам от ставшего невыносимым томления, от этой жажды. От любопытства.
Попробую один раз и успокоюсь.
Это же сон. А во сне - можно. Тем более, что сил терпеть это просто нет.
- Я сделаю, как ты просишь, - шептал он, проводя губой от моей скулы по шее.
- Но только если ты согласна стать моей.
- Согласна! - выдохнула, плохо понимая смысл вопросов.
- Согласна? Согласна стать моей на всю жизнь?
- Да!
- Тогда, если ты согласна, я одену тебе это кольцо.
Да сколько можно говорить, когда так горит всё тело?!
- Да! Да! Да!
Я почувствовала его горячие губы на своей груди, и в позвоночнике прострелило острым наслаждением. Я охнула. Как сладко!
Тело изогнулось в попытке не упустить ни мгновенья этой сладости, а голос охрип, когда я произнесла:
- Но и ты станешь моим на всю жизнь, - прохрипела я, не вполне понимая о чём говорю.
- Я принимаю твоё условие, моя женщина.
И прохлада металла на моём пальце чуть отрезвила, а затем снова я задохнулась от жара и сладости - почувствовала горячие поцелуи на груди, шее, губах. Вот мягким движением мои ноги развели в стороны. Толчок был не сильным, а ощущения необычными, но именно такими, как хотело, как жаждало и жадно вопило моё измученное ласками тело.
И я сделала движение навстречу...
А затем я уже не могла остановиться, даже когда услышала своё имя, даже когда сонная муть развеялась, и я впервые смогла открыть глаза и ясно рассмотреть всё.
И убедиться, что всё это не сон. И даже когда всё вспомнила, поняла и осознала кто он – самый желанный мужчина на свете из моих снов, остановиться я уже не смогла бы.
