Для Лайбэра и Сэмюэля именно так продолжилась середина лета. Что же касается остальных Волшебных судьей, то Председатель Бэстер, одновременно возглавляющий и Волшебную академию юриспруденции, затеял там ремонт, поэтому все преподаватели и ученики передислоцировались на время в здание Волшебного суда. Теперь Волшебные судья сидели в своих кабинетах не по одному как раньше, а по двое и трое, совместно с преподавателями… И если кто-то мог согласиться, что академия нуждалась в ремонте, то других совершенно не мог провести поступок Бэстера, который захотел, чтобы Волшебные судьи присмотрелись к детям, быть может провели пару практических занятий, нашли с ними общий язык и при необходимости могли провести заседание с участием несовершеннолетних, чувствуя себя уверенно.
Более подробно остановимся на тандеме Йена и Йелии. Волшебный судья Йен проработал в этой должности уже 120 лет, имел большой кабинет, поделенный на две подзоны – для работы и отдыха, разграниченные огромным диваном с видом на величественный мост и реку одной из восьми волшебных стран. Внешне он был симпатичным, но гораздо важнее не это – он бы искренним, честным, хорошо разбирался в людях, с ним просто невозможно было поссориться, поскольку с каждым он мог найти общий язык, подобрать нужные слово или фразу, чтобы ободрить, развеселить, успокоить. Но именно в этот день и в эту обеденную минуту он принялся за переосмысление своей жизни и анализ своих несбывшихся желаний, поэтому был совершенно не рад «посетителю», который как он сразу понял, задержится у него на какое-то время…
Йелия была преподавателем в академии уже на протяжении 60 лет, в своё время так же её окончила и знала всё и даже больше по своей непосредственно преподаваемой дисциплине – Уголовном судопроизводстве. И в придачу идеально разбиралась во всех других отраслях права. Внешне была достаточно мила, миниатюрна и хороша собой, но ровно до того момента, пока не начинала вести учебные занятия. Тут она переносилась словно в свою стихию и была похожа на огнедышащего дракона, выискивавшего не подготовившихся, не доучивших, выучивших старое законодательство или то, но своими словами, забывших темы предыдущие… Смело ставила двойки, практически никто не сдавал ей экзамен с первого раза… Но все её любили, уважали на грани страха, а выпускники-судьи в совершенстве знали этот предмет и до конца жизни не могли забыть ни одной нормы из Волшебного кодекса. В общем, вся эта милая внешность была лишь прикрытием для девушки яркой, смелой и сильной, с огненными волосами и медовыми глазами. В кабинет к Волшебному судье она вошла уверенно и высокомерно, сегодня она провела уже четыре лекции и ей совершенно не хотелось ни говорить, ни пытаться понравиться тому, в чьём кабинете она вынуждена была организовать своё временное рабочее пространство. Поэтому просто кивнув Йену, она поставила свой деловой портфель в центре кабинета, налила себе воды в единственную имевшуюся кружку и расселась на горячо любимом чужом диване…
На этой ноте у Йена закончился обеденный перерыв и ему было пора в зал волшебных заседаний. Вернувшись спустя пару часов в свой кабинет, он обнаружил диван сдвинутым, у его окна, видом из которого он так любил наслаждаться, появился какой-то письменный стол, горы бумаг и книг. Приветливо кивнув Йелии, но даже не улыбнувшись уголками губ, Йен решил, что пора бы наконец познакомиться, но тут в кабинет постучали и вошло 5 студентов, пришедших отрабатывать темы. Как понял Йен, независимо от того, отвечал ты на занятии или нет, должен был прийти к Йелии и отчитаться по всей теме в целом, чтобы доказать свои знания не только по одному выученному вопросу семинарского занятия, а все в целом. Таким образом, за последний час в кабинете Йена побывало 10 человек, что совершенно не позволяло ни сконцентрироваться, ни поделать что-либо полезное.
Когда в дверь постучали и её открыл 11-й человек, Йен не выдержал, поднялся из-за своего рабочего стола, подошел к посетителю и сказал:
- На сегодня отработки закончены. Приходите завтра, - и не дав сказать и слова, выпроводил посетителя за дверь.
- Вы очень корректно его выставили, - медленно и с интересом произнесла Йелия, - только проблема в том, что это был не студент, а преподаватель…
Глубоко вздохнув и на секунду закрыв глаза, Йен вновь подошел к двери, но за ней уже никого не было…
- Нам надо поговорить, - спокойно произнес Йен. Обсудить правила совместного сосуществования и часы для отработок, удобные не только Вам, но и мне.
- Я тоже так считаю. Меня зовут Йелия Сандерс, преподаватель дисциплины «Уголовное судопроизводство».
- Да, за последний час я как никто другой это понял… Я – Йен Льюфэн, Волшебный судья. Будете чай?
- Предпочитаю зеленый с долькой апельсина.
- Так вот зачем Вы притащили сюда это дерево – чтобы пить с ним чай, - со смехом сказал Йен, мельком взглянув на подоконник.
- Можно подумать Вы пьете исключительно горячую воду.
- Нет, что Вы. Я предпочитаю кофе со сливками со вкусом корицы.
- А ещё смеялись надо мной, - возмущенно покачала головой Йелия.
- Мы – взрослые люди. Неделю или больше мы будем работать в одном кабинете. Давайте проведем это время, максимально не мешая друг другу.
- И что Вы предлагаете?
- Пока я на волшебном заседании – принимайте отработки тем сколько вам вздумается. Но между перерывами я пишу научные статьи и выполняю отдельные поручения Председателя. Шум и гвалт в обоих случаях недопустимы.
- Я Вас услышала. И все же – постарайтесь работать над своими научными изыскания в те периоды, пока я на занятиях. Тишину я вам в любом случае не гарантирую. Я живой человек, а людям, если вы не знали, свойственно разговаривать.
- Хорошо, что всё это временно, - тихо сказал Йен со вздохом.
- Вы что-то сказали?
- Ни в чем себе не отказывайте и будьте как дома, - сказал Йен, поднялся и вышел из кабинета, плавно прикрыв за собой дверь.
Так прошел месяц. Самым любимым временем для Йена было то, когда Йелия проводила свои лекции, семинарские и практические занятия. А она обожала, когда придя уставшей в общий кабинет, Йен уходил проводить Волшебное разбирательство, и она оставалась одна. Единственное, что нравилось им обоим – когда к ним в гости заходили Лайбэр с Сэмюэлем. Тогда они забывали, что друг с другом так и не сдружились, вместе смеялись над шутками Сэма и обсуждали что-нибудь забавное с Лайбэром.
В один из дней Йен обратился к Йелии с просьбой завязать ему ровно галстук, чтобы он мог принять участие в научной конференции и выглядеть презентабельно. На пятой попытке галстук был уже изрядно помят, Йен пару раз почти придушен, но результат не заставил себя ждать, если не брать в расчет путь по его достижению.
Йелия так же попросила Йена о помощи – застегнуть молнию на деловом черном платье. Казалось бы, что может быть проще? Но замок зажевал ткань, пару раз дернув его, собачка от него отпала. Под рассерженным взглядом Йелии судья взял со своего стола скрепку и приделал на место отпавшей детали. После этого акта обоюдной взаимопомощи оба решили друг к другу вообще не обращаться и с ещё большим нетерпением стали ожидать завершения ремонта в академии.
После конференции вместе вернувшись в кабинет, Йелия открыла окно. Спустя пол часа:
- Понимаю, что Вам душно, но мне уже прохладно, - сказал Йен, задумчиво посмотрев на открытую створку.
- Если Вы не заметили, это я сижу у окна и мне абсолютно нормально. Вы вообще в другом конце кабинета. У Вас там тишь да гладь.
На следующий день Йелия с самого утра ушла вести занятия и принимать зачет, а потому вернулась в кабинет лишь во второй половине дня. Но Йена там не было, впрочем, как и его вещей. Забеспокоившись, она дошла до Председателя и узнала, что он в больнице с высокой температурой. Испытывая чувство вины, преподавательница отпросилась у Председателя, чтобы проведать Йена в больнице…
На самом же деле когда вчера Йелия уже ушла домой, так и не закрыв окно, Йен уселся за её рабочий стол. Он с упоением вдыхал сохранившийся запах её чуть сладковатых духов, любовался её красивым витиеватым почерком на документации. И только сейчас осознал, что весь последний месяц он с улыбкой бежал на работу, любил их словесные перепалки, споры на пустом месте, дележ территории и отстаивание личного времени. И даже полюбил чай с апельсином, который никогда не вызывал у него гастрономического интереса, так как приходилось изрядно перепачкаться для того, чтобы его почистить. С мыслями о ней он уснул перед распахнутым окном, проспал всю ночь, а утром не смог вымолвить и слова, так как простыл, и поднялась высокая температура…
В больнице Йелия без проблем отыскала его палату, принесла ему много фруктов и ещё больше пирожков с мясом и бутербродов. Увидела его болезненным, немного уставшим, но счастливыми, со светящимися глазами - настолько он был рад её приходу. И в какой-то момент ей стало его так жаль - что он заболел, что у него синие круги под глазами, и он не может сказать ни слова, что кто-то кроме неё может тут его доставать и сердить…
Кабинет без истинного владельца потерял всё свое очарование. И даже вид на реку и столь желанное ею ранее одиночество уже не радовали. Она приезжала в больницу каждый день, в один из которых Йен, который уже мог общаться хотя бы шепотом, пригласил её на свидание в 5 утра.
- А почему так рано?
- Зато необычно. Тем более что рабочий день у тебя начинается в 8.30.
- Ну да… Я приду.
Рядом с больницей находился чудесный парк. По согласованию с руководителем данного учреждения здравоохранения там была установлена беседка и столик для двоих. К 5 часам утра на нём стояли два стеклянных стакана с «полосатым» латте, ложки с длинными ручками, букет вечных алых роз без шипов, ещё горячие круассаны из десятков тонких слоев – огромные и хрупкие… Вся беседка была украшена белыми розами, а солнечные лучи красиво освещали каждый бутон. Утреннее пение просыпающихся птиц было прекраснее любой даже классической мелодии… И во всём этом великолепии дивной природы вперемешку с шедеврами рук человеческих находились наши Йен и Йелия, во всем белом, счастливые, отдохнувшие и искренне улыбающиеся друг другу.
Вместо эпилога:
- Сэмюэль перевелся из своей школы в Волшебную академию юриспруденции. Благодаря индивидуальным занятиям с Лайбэром его взяли сразу на второй курс. Они друг с другом очень подружились и называли друг друга Лай и Сэм. Бабушка Сэма была рада тому, что её внук счастлив и юриспруденция ему интересна. Каждые выходные она передавала им вкусные домашние пирожки и варенье к чаю;
- Йелия забрала все вещи из кабинета Йена, так как ремонт в Волшебной академии юриспруденции официально завершился. Но там практически ничего не изменилось… После того как Волшебного судью Йена выписали из больницы, он признался Йелии в вечной любви и сделал ей предложение. Поэтому её вещи, уже в гораздо большем объеме, нежели прежде, переехали теперь в его огромный дом;
- Волшебные судьи сначала радовались нахождению в суде Сэмюэля. Потом были ошарашены появлением студентов из академии, но выводы сделали правильные: дети – это самое главное в жизни. И хотя процессуальное уплотнение было произведено якобы для ремонта, привело к тому, что часть судей и преподавателей ушла в декрет. Процессуальная уплотненность стала весомым основанием для появления такого феномена как рождаемость среди Волшебных судей.
Волшебная история № 24. Расцвет на закате солнца
Предуведомление: Умные люди в Правительстве решили, что Волшебными судьями могут быть только мужчины. Как следствие, в Волшебную академию юриспруденции перестали набирать девушек, а в здании Волшебного суда продолжали работать лишь те немногие, кто успел выучиться и любил свою работу.
Но с уходом каждого Волшебного судьи женского рода капля за каплей из суда стало уходить волшебство. По слухам, когда Богиня Волшебной Истины узнала о новых «правилах», сказала: «Ноги моей больше здесь не будет». И всё постепенно стало приходить в разруху. Судьи теперь не всегда могли видеть прошлое и никто - будущее. Стали допускаться ошибки и выноситься неправосудные приговоры. Отдельные учёные даже написали ряд статей, в которых предлагали увеличить количество волшебных инстанций, тем самым узаконив потенциальное право судей на ошибку.
Двести тысяч лет спустя:
За это время многое переменилось в здании Волшебного суда. Там по-прежнему было светло, чисто, тепло, но… Если ещё недавно властвовали «Золотые и Серебряные века», то сегодня наступили суровые будни, из которых практически полностью искоренилось волшебство. В чём же это выражалось?
Волшебные розы, украшающие вход в здание суда, хотя и не повяли, но больше не цвели. Сотни прекрасных закрытых бутонов даже не намеревались порадовать мир своей красотой и умопомрачительным ароматом.
Пианино, принесенное в своё время в суд Волшебным судьей Светославом, запылилось и расстроилось, так как никто на нём не играл, и уже сотню лет никто из судей не влюблялся, да и не хотел этого ни делать, ни чувствовать.
От комнаты Волшебных идей давным-давно потерялся ключ. И быть может, в том числе из-за этого новые научные исследования стали писаться всё реже. А ведь именно там Волшебный судья Дицер начал писать свою шедевральную диссертацию, в этом месте обогатил свою работу новыми положениями, выносимыми на защиту, судья из технического мира - Александр.
Волшебные часы, идущие слева направо, остановились. И после того как в них поставили батарейку, время полетело со своей привычной скоростью. И больше не было у судей возможности уходить домой вовремя, регулярно заниматься спортом и придумывать новые законы.
Совы-секретари, знающие всё на свете, превратились в статуэтки и теперь каменными изваяниями красиво стояли на полках в кабинетах Волшебных судей. Однако говорят, что одна сова успела улететь из здания Волшебного суда до своего окаменения…
Здание Волшебного суда должно было разрушиться – таков закон мироздания. Так же как Вавилон, стены которого, выстроенные из кирпичей, вновь обратились в глину, а ветер и песок сравняли его с землей. Как Атлантида с её богатыми городами и атлантами – потомками Посейдона, ушедшая под воду в течение суток. Так и здание Волшебного суда должно было раствориться во Вселенной… Но тут начали происходить чудеса…
Волшебный судебный состав обновился на 97 %. Девушек-судей не осталось ни одной, а из судей-мужчин осталось трое титанов, которые помнили все вехи развития здания Волшебного суда и его коллектива, но имеющейся информацией с «новыми» судьями делились очень неохотно и исключительно в ностальгические и (или) праздничные минуты, чем ещё больше подогревали интерес абсолютного большинства. Обычно они молчали, таинственно улыбались и утаивали больше половины.
Всё, что осталось от былого великолепия – волшебные бронемантии, которые могли менять цвет по желанию владельцев. Но новый председатель здания Волшебного суда Сэнтуан запретил использовать и то единственное, что пока ещё функционировало по изначальному волшебному замыслу. То ли он не любил яркие цвета и судей, подчеркивающих свою индивидуальность, то ли наоборот, обладал безупречным вкусом и был убежден, что существует единственно идеальный цвет – черный, но запрет имел место и всеми безоговорочно соблюдался.
Более подробно остановимся на тандеме Йена и Йелии. Волшебный судья Йен проработал в этой должности уже 120 лет, имел большой кабинет, поделенный на две подзоны – для работы и отдыха, разграниченные огромным диваном с видом на величественный мост и реку одной из восьми волшебных стран. Внешне он был симпатичным, но гораздо важнее не это – он бы искренним, честным, хорошо разбирался в людях, с ним просто невозможно было поссориться, поскольку с каждым он мог найти общий язык, подобрать нужные слово или фразу, чтобы ободрить, развеселить, успокоить. Но именно в этот день и в эту обеденную минуту он принялся за переосмысление своей жизни и анализ своих несбывшихся желаний, поэтому был совершенно не рад «посетителю», который как он сразу понял, задержится у него на какое-то время…
Йелия была преподавателем в академии уже на протяжении 60 лет, в своё время так же её окончила и знала всё и даже больше по своей непосредственно преподаваемой дисциплине – Уголовном судопроизводстве. И в придачу идеально разбиралась во всех других отраслях права. Внешне была достаточно мила, миниатюрна и хороша собой, но ровно до того момента, пока не начинала вести учебные занятия. Тут она переносилась словно в свою стихию и была похожа на огнедышащего дракона, выискивавшего не подготовившихся, не доучивших, выучивших старое законодательство или то, но своими словами, забывших темы предыдущие… Смело ставила двойки, практически никто не сдавал ей экзамен с первого раза… Но все её любили, уважали на грани страха, а выпускники-судьи в совершенстве знали этот предмет и до конца жизни не могли забыть ни одной нормы из Волшебного кодекса. В общем, вся эта милая внешность была лишь прикрытием для девушки яркой, смелой и сильной, с огненными волосами и медовыми глазами. В кабинет к Волшебному судье она вошла уверенно и высокомерно, сегодня она провела уже четыре лекции и ей совершенно не хотелось ни говорить, ни пытаться понравиться тому, в чьём кабинете она вынуждена была организовать своё временное рабочее пространство. Поэтому просто кивнув Йену, она поставила свой деловой портфель в центре кабинета, налила себе воды в единственную имевшуюся кружку и расселась на горячо любимом чужом диване…
На этой ноте у Йена закончился обеденный перерыв и ему было пора в зал волшебных заседаний. Вернувшись спустя пару часов в свой кабинет, он обнаружил диван сдвинутым, у его окна, видом из которого он так любил наслаждаться, появился какой-то письменный стол, горы бумаг и книг. Приветливо кивнув Йелии, но даже не улыбнувшись уголками губ, Йен решил, что пора бы наконец познакомиться, но тут в кабинет постучали и вошло 5 студентов, пришедших отрабатывать темы. Как понял Йен, независимо от того, отвечал ты на занятии или нет, должен был прийти к Йелии и отчитаться по всей теме в целом, чтобы доказать свои знания не только по одному выученному вопросу семинарского занятия, а все в целом. Таким образом, за последний час в кабинете Йена побывало 10 человек, что совершенно не позволяло ни сконцентрироваться, ни поделать что-либо полезное.
Когда в дверь постучали и её открыл 11-й человек, Йен не выдержал, поднялся из-за своего рабочего стола, подошел к посетителю и сказал:
- На сегодня отработки закончены. Приходите завтра, - и не дав сказать и слова, выпроводил посетителя за дверь.
- Вы очень корректно его выставили, - медленно и с интересом произнесла Йелия, - только проблема в том, что это был не студент, а преподаватель…
Глубоко вздохнув и на секунду закрыв глаза, Йен вновь подошел к двери, но за ней уже никого не было…
- Нам надо поговорить, - спокойно произнес Йен. Обсудить правила совместного сосуществования и часы для отработок, удобные не только Вам, но и мне.
- Я тоже так считаю. Меня зовут Йелия Сандерс, преподаватель дисциплины «Уголовное судопроизводство».
- Да, за последний час я как никто другой это понял… Я – Йен Льюфэн, Волшебный судья. Будете чай?
- Предпочитаю зеленый с долькой апельсина.
- Так вот зачем Вы притащили сюда это дерево – чтобы пить с ним чай, - со смехом сказал Йен, мельком взглянув на подоконник.
- Можно подумать Вы пьете исключительно горячую воду.
- Нет, что Вы. Я предпочитаю кофе со сливками со вкусом корицы.
- А ещё смеялись надо мной, - возмущенно покачала головой Йелия.
- Мы – взрослые люди. Неделю или больше мы будем работать в одном кабинете. Давайте проведем это время, максимально не мешая друг другу.
- И что Вы предлагаете?
- Пока я на волшебном заседании – принимайте отработки тем сколько вам вздумается. Но между перерывами я пишу научные статьи и выполняю отдельные поручения Председателя. Шум и гвалт в обоих случаях недопустимы.
- Я Вас услышала. И все же – постарайтесь работать над своими научными изыскания в те периоды, пока я на занятиях. Тишину я вам в любом случае не гарантирую. Я живой человек, а людям, если вы не знали, свойственно разговаривать.
- Хорошо, что всё это временно, - тихо сказал Йен со вздохом.
- Вы что-то сказали?
- Ни в чем себе не отказывайте и будьте как дома, - сказал Йен, поднялся и вышел из кабинета, плавно прикрыв за собой дверь.
Так прошел месяц. Самым любимым временем для Йена было то, когда Йелия проводила свои лекции, семинарские и практические занятия. А она обожала, когда придя уставшей в общий кабинет, Йен уходил проводить Волшебное разбирательство, и она оставалась одна. Единственное, что нравилось им обоим – когда к ним в гости заходили Лайбэр с Сэмюэлем. Тогда они забывали, что друг с другом так и не сдружились, вместе смеялись над шутками Сэма и обсуждали что-нибудь забавное с Лайбэром.
В один из дней Йен обратился к Йелии с просьбой завязать ему ровно галстук, чтобы он мог принять участие в научной конференции и выглядеть презентабельно. На пятой попытке галстук был уже изрядно помят, Йен пару раз почти придушен, но результат не заставил себя ждать, если не брать в расчет путь по его достижению.
Йелия так же попросила Йена о помощи – застегнуть молнию на деловом черном платье. Казалось бы, что может быть проще? Но замок зажевал ткань, пару раз дернув его, собачка от него отпала. Под рассерженным взглядом Йелии судья взял со своего стола скрепку и приделал на место отпавшей детали. После этого акта обоюдной взаимопомощи оба решили друг к другу вообще не обращаться и с ещё большим нетерпением стали ожидать завершения ремонта в академии.
После конференции вместе вернувшись в кабинет, Йелия открыла окно. Спустя пол часа:
- Понимаю, что Вам душно, но мне уже прохладно, - сказал Йен, задумчиво посмотрев на открытую створку.
- Если Вы не заметили, это я сижу у окна и мне абсолютно нормально. Вы вообще в другом конце кабинета. У Вас там тишь да гладь.
На следующий день Йелия с самого утра ушла вести занятия и принимать зачет, а потому вернулась в кабинет лишь во второй половине дня. Но Йена там не было, впрочем, как и его вещей. Забеспокоившись, она дошла до Председателя и узнала, что он в больнице с высокой температурой. Испытывая чувство вины, преподавательница отпросилась у Председателя, чтобы проведать Йена в больнице…
На самом же деле когда вчера Йелия уже ушла домой, так и не закрыв окно, Йен уселся за её рабочий стол. Он с упоением вдыхал сохранившийся запах её чуть сладковатых духов, любовался её красивым витиеватым почерком на документации. И только сейчас осознал, что весь последний месяц он с улыбкой бежал на работу, любил их словесные перепалки, споры на пустом месте, дележ территории и отстаивание личного времени. И даже полюбил чай с апельсином, который никогда не вызывал у него гастрономического интереса, так как приходилось изрядно перепачкаться для того, чтобы его почистить. С мыслями о ней он уснул перед распахнутым окном, проспал всю ночь, а утром не смог вымолвить и слова, так как простыл, и поднялась высокая температура…
В больнице Йелия без проблем отыскала его палату, принесла ему много фруктов и ещё больше пирожков с мясом и бутербродов. Увидела его болезненным, немного уставшим, но счастливыми, со светящимися глазами - настолько он был рад её приходу. И в какой-то момент ей стало его так жаль - что он заболел, что у него синие круги под глазами, и он не может сказать ни слова, что кто-то кроме неё может тут его доставать и сердить…
Кабинет без истинного владельца потерял всё свое очарование. И даже вид на реку и столь желанное ею ранее одиночество уже не радовали. Она приезжала в больницу каждый день, в один из которых Йен, который уже мог общаться хотя бы шепотом, пригласил её на свидание в 5 утра.
- А почему так рано?
- Зато необычно. Тем более что рабочий день у тебя начинается в 8.30.
- Ну да… Я приду.
Рядом с больницей находился чудесный парк. По согласованию с руководителем данного учреждения здравоохранения там была установлена беседка и столик для двоих. К 5 часам утра на нём стояли два стеклянных стакана с «полосатым» латте, ложки с длинными ручками, букет вечных алых роз без шипов, ещё горячие круассаны из десятков тонких слоев – огромные и хрупкие… Вся беседка была украшена белыми розами, а солнечные лучи красиво освещали каждый бутон. Утреннее пение просыпающихся птиц было прекраснее любой даже классической мелодии… И во всём этом великолепии дивной природы вперемешку с шедеврами рук человеческих находились наши Йен и Йелия, во всем белом, счастливые, отдохнувшие и искренне улыбающиеся друг другу.
Вместо эпилога:
- Сэмюэль перевелся из своей школы в Волшебную академию юриспруденции. Благодаря индивидуальным занятиям с Лайбэром его взяли сразу на второй курс. Они друг с другом очень подружились и называли друг друга Лай и Сэм. Бабушка Сэма была рада тому, что её внук счастлив и юриспруденция ему интересна. Каждые выходные она передавала им вкусные домашние пирожки и варенье к чаю;
- Йелия забрала все вещи из кабинета Йена, так как ремонт в Волшебной академии юриспруденции официально завершился. Но там практически ничего не изменилось… После того как Волшебного судью Йена выписали из больницы, он признался Йелии в вечной любви и сделал ей предложение. Поэтому её вещи, уже в гораздо большем объеме, нежели прежде, переехали теперь в его огромный дом;
- Волшебные судьи сначала радовались нахождению в суде Сэмюэля. Потом были ошарашены появлением студентов из академии, но выводы сделали правильные: дети – это самое главное в жизни. И хотя процессуальное уплотнение было произведено якобы для ремонта, привело к тому, что часть судей и преподавателей ушла в декрет. Процессуальная уплотненность стала весомым основанием для появления такого феномена как рождаемость среди Волшебных судей.
Волшебная история № 24. Расцвет на закате солнца
Предуведомление: Умные люди в Правительстве решили, что Волшебными судьями могут быть только мужчины. Как следствие, в Волшебную академию юриспруденции перестали набирать девушек, а в здании Волшебного суда продолжали работать лишь те немногие, кто успел выучиться и любил свою работу.
Но с уходом каждого Волшебного судьи женского рода капля за каплей из суда стало уходить волшебство. По слухам, когда Богиня Волшебной Истины узнала о новых «правилах», сказала: «Ноги моей больше здесь не будет». И всё постепенно стало приходить в разруху. Судьи теперь не всегда могли видеть прошлое и никто - будущее. Стали допускаться ошибки и выноситься неправосудные приговоры. Отдельные учёные даже написали ряд статей, в которых предлагали увеличить количество волшебных инстанций, тем самым узаконив потенциальное право судей на ошибку.
Двести тысяч лет спустя:
За это время многое переменилось в здании Волшебного суда. Там по-прежнему было светло, чисто, тепло, но… Если ещё недавно властвовали «Золотые и Серебряные века», то сегодня наступили суровые будни, из которых практически полностью искоренилось волшебство. В чём же это выражалось?
Волшебные розы, украшающие вход в здание суда, хотя и не повяли, но больше не цвели. Сотни прекрасных закрытых бутонов даже не намеревались порадовать мир своей красотой и умопомрачительным ароматом.
Пианино, принесенное в своё время в суд Волшебным судьей Светославом, запылилось и расстроилось, так как никто на нём не играл, и уже сотню лет никто из судей не влюблялся, да и не хотел этого ни делать, ни чувствовать.
От комнаты Волшебных идей давным-давно потерялся ключ. И быть может, в том числе из-за этого новые научные исследования стали писаться всё реже. А ведь именно там Волшебный судья Дицер начал писать свою шедевральную диссертацию, в этом месте обогатил свою работу новыми положениями, выносимыми на защиту, судья из технического мира - Александр.
Волшебные часы, идущие слева направо, остановились. И после того как в них поставили батарейку, время полетело со своей привычной скоростью. И больше не было у судей возможности уходить домой вовремя, регулярно заниматься спортом и придумывать новые законы.
Совы-секретари, знающие всё на свете, превратились в статуэтки и теперь каменными изваяниями красиво стояли на полках в кабинетах Волшебных судей. Однако говорят, что одна сова успела улететь из здания Волшебного суда до своего окаменения…
Здание Волшебного суда должно было разрушиться – таков закон мироздания. Так же как Вавилон, стены которого, выстроенные из кирпичей, вновь обратились в глину, а ветер и песок сравняли его с землей. Как Атлантида с её богатыми городами и атлантами – потомками Посейдона, ушедшая под воду в течение суток. Так и здание Волшебного суда должно было раствориться во Вселенной… Но тут начали происходить чудеса…
Волшебный судебный состав обновился на 97 %. Девушек-судей не осталось ни одной, а из судей-мужчин осталось трое титанов, которые помнили все вехи развития здания Волшебного суда и его коллектива, но имеющейся информацией с «новыми» судьями делились очень неохотно и исключительно в ностальгические и (или) праздничные минуты, чем ещё больше подогревали интерес абсолютного большинства. Обычно они молчали, таинственно улыбались и утаивали больше половины.
Всё, что осталось от былого великолепия – волшебные бронемантии, которые могли менять цвет по желанию владельцев. Но новый председатель здания Волшебного суда Сэнтуан запретил использовать и то единственное, что пока ещё функционировало по изначальному волшебному замыслу. То ли он не любил яркие цвета и судей, подчеркивающих свою индивидуальность, то ли наоборот, обладал безупречным вкусом и был убежден, что существует единственно идеальный цвет – черный, но запрет имел место и всеми безоговорочно соблюдался.
