Граф долго молчал, сначала рассматривая свои руки, потом пейзаж за окном и, наконец, посмотрел на меня.
- Откровенно? Да, я сам толком не знаю, - он каким-то мальчишеским жестом взъерошил свои волосы, которые после нашего безумства уже не стягивал кожаный шнурок, - Считайте это благородным порывом помочь девушке, попавшей в трудную ситуацию.
- И часто это с вами бывает? Я имею в виду благородные порывы.
- Издеваетесь? - криво улыбнулся Бертран, - Нет, не часто. Обычно юные девушки не отличаются решительностью. Они не готовы кардинально менять свою жизнь, бросать семью и бежать с малознакомым мужчиной неизвестно куда.
Похоже я чем-то задела графа, если он так жестко мне ответил, игнорируя иронию. Я не обиделась, конечно, сама виновата, что получила отповедь за свое безрассудство.
- Хорошо. Тогда зачем вы поехали со мной? Могли бы просто посадить в экипаж и попрощаться.
- Знаете, Франческа, а вам бы следователем в Магконтроле работать. По части допросов вы неподражаемы. Ладно, отвечу. Я получил разрешение изучить архивы Императорского дворца для своей работы. Собирался ехать в Дарлиж в будущем месяце, но раз предоставилась возможность совершить путешествие в столь приятной компании, почему не сейчас. Вас устроит такой ответ?
- Разумеется.
Я так и не поняла, чем так был раздосадован Бертран, и решила дальше ехать молча.
Наш путь лежал на юг страны вдоль Большого горного хребта, который отделял Империю от океана Туманов. Это был оживленный торговый тракт, соединяющий запад и юг страны. Кареты, телеги, повозки проезжали мимо, оставляя шлейф мелкой красноватой пыли. Чем ближе мы продвигались к югу, тем увереннее вступала в права весна. Если в Терьи деревья только подернулись зеленоватой дымкой листвы, то через три дня пути природа отдалась во власть ярких красок буйного цветения. В воздухе густым сиропом разливался аромат цветущих яблонь и липы. Ночи становились все теплее, а дни — по-летнему жаркими.
На небольших почтовых станциях мы меняли лошадей, запасались провизией и фуражом, иногда останавливались на ночлег, но чаще спали в карете на широких лавках, укрывшись плащами.
В города мы старались не заезжать, огибая их по проселочным дорогам. За это время мое платье изрядно запылилось и, поскольку на смену я ничего не взяла, пришлось разжиться новой одеждой в одной из деревень. За несколько мелких монет бойкая немолодая селянка предложила мне простое традиционное платье жителей долин из мягкого однотонного материала, без рюшей и вышивки, а также нижнюю сорочку и пару крепких ботинок. В моем положении — это было то, что нужно.
Бежать из дома оказалось проще, чем я себе представляла. Воспитанная на приключениях книжных героев и любовных романах, где-то глубоко в душе я с волнением и трепетом ожидала погони, а может и сражений, в которых мой рыцарь — граф Оржени — одерживает верх над любыми врагами. Святая наивность, говорила я себе, проза жизни лишена воображения.
Тысячи раз кляла себя последними словами за глупость и порывистость, которой раньше за собой не замечала. Спрашивается зачем было бежать, не имея представления где буду жить и на какие средства. Прихваченных из дома денег надолго не хватит — может на несколько месяцев. А что делать потом? Рассчитывать можно только на себя. О выгодном замужестве не могло быть и речи — беглянка с сомнительной репутацией, без приданого, без опекуна, без положения и титула. Кого прельстит такая супруга? Мой путь лежал либо в богатый дом на должность гувернантки — благо образование позволяло, либо туда, где пригодятся мой дар и навыки, которые все минувшие годы развивала во мне мачеха.
Бертран сдержал свое слово и более не делал попыток поцеловать или, упаси Всеотец, чего-то более откровенного. Порой замечала на себе его пристальный изучающий взгляд, в остальное время он держался безукоризненно вежливо, но подчеркнуто холодно и отстранено, будто тот поцелуй мне приснился.
Мой спутник был молчалив, мы редко говорили. В основном вели ни к чему не обязывающие беседы об окружающем пейзаже, о местах, которые мы проезжали и, даже о приторно банальном — о погоде. В общем, говорили о всякой светской чепухе. Через несколько дней невыносимой скуки я не выдержала.
- Бертран, я вас чем-то обидела?
Граф удивленно вскинул брови и посмотрел на меня.
- Вы молчите почти все время. Мне кажется, что вы обижены на меня и не хотите разговаривать.
- Это не так, - равнодушно ответил он.
- Тогда расскажите о своем исследовании про магические династии.
- Не думаю, что это вам будет интересно.
- И все же. До Дарлижа добираться еще долго, а заняться абсолютно нечем. К тому же, вы упоминали, что моя семья имеет глубокие корни. Это не может меня не интересовать.
- Что ж, извольте.
Уселась поудобнее и приготовилась слушать, как часто бывало на уроках истории.
- Как вам должно быть известно, наш мир не всегда обладал магией — неотъемлемой частью всего сущего на Галиде. Очень давно, пожалуй свыше двух тысяч лет назад, это был мир, которому служили механизмы, а не магия. К такому выводу пришли ученые, изучив результаты археологических раскопок, в которых, кстати, участвовал и ваш отец, Франческа. Не ясно, что послужило причиной возникновения магии, но есть предположения, что древние люди каким-то образом сами спровоцировали ее появление. В результате всплеска магического фона, древний мир уступил место новому. Большинство людей не выдержали этих изменений и погибли, предположительно растеряв жизненные силы, через пару лет.
Но несколько человек смогли выжить, впитав в себя чуждую для их тел энергию. Они то и были первыми магами Галида, от них ведут свой род современные правящие семьи.
Как вы знаете, Объединенная империя не всегда была едина. Мелкие государства постоянно боролись за землю, влияние, ресурсы, пока первый император не положил этому конец, подчинив себе более слабых соседей. Активно ему в этом помогли семь сильнейших магов, среди которых был и ваш предок — Густав фон Зауберг, его еще называли магистр Хоримус, - Бертран замолк, ожидая моей реакции.
Я же молчала, потрясенная такой новостью. Моим предком был Верховный магистр — сильнейший чародей. Даже не предполагала, что родилась в столь выдающейся семье, история которой связана с объединением страны.
- Франческа, вы же еще не проходили регистрацию в Магконтроле?
- Нет. Мне еще нет восемнадцати лет.
- А предполагаете, какая магия вам подчиняется?
- Мой учитель по основам магии испытывал меня. Ну, насколько это было возможно в домашних условиях. Более или менее сносно могу управлять воздухом и землей, немного отзывается огонь, - про иллюзии я решила промолчать, об этом не знал никто, кроме баронессы.
- Даже так? А вы знаете, что это большая редкость - подчинять сразу несколько стихий?
- Правда? Не знала. И чем мне это грозит?
Впервые за несколько дней Бертран рассмеялся.
- Ничем. Разве что ваши дети, при условии одаренности их отца, будут весьма сильными магами.
- А вы какой магией владеете? - любопытство меня просто распирало. Все говорило о том, что скорее всего граф огненный маг и возможно маг воды.
- Хм. Спрашивать об этом у зарегистрированного мага очень не вежливо. Все равно, что интересоваться цветом его нижнего белья, - граф хитро улыбнулся.
Жар смущения опалил щеки. О таких деликатных вещах мне никто не рассказывал. Учитель, вероятно, счел это само собой разумеющимся, а я теперь попала впросак.
- Простите, я не знала.
- Кто же вас учил этикету, Франческа? Такие элементарные вещи знает любой маг.
- Но вы первым стали интересоваться моими возможностями. Выходит, ваши манеры ничуть не лучше, - надулась я.
- Ну, во-первых, я полюбопытствовал с научной точки зрения — вы ведь потомок одного из сильнейших магов, а во-вторых, вы еще не прошли регистрацию и достоверно ничего не известно — значит этикет соблюден.
Ловко выкрутился, ничего не скажешь — указал мне на мою безграмотность и о себе ни слова не сказал. Настроение резко укатилось за горизонт, зато мой спутник сиял, как новенькая монета.
- Леди Франческа, не стоит обижаться. Я тоже владею несколькими стихиями, - примирительно начал было граф.
- Да какая я вам леди! Я даже на свою фамилию теперь имею право с большой натяжкой!
Бертран нахмурился и хотел что-то сказать в ответ, но промолчал.
Через пару дней после этого разговора мы въехали в пригород столицы. Дарлиж на пару десятков миль окружали усадьбы самых знатных аристократов империи. То тут, то там из-за густых деревьев выглядывали роскошные особняки, поблескивая на солнце тонкими шпилями башен или искрясь дорогой ханаанской черепицей. Грунтовая дорога сменилась каменной мостовой, вдоль которой стали появляться чугунные столбы уличных фонарей.
Дарлиж был самым крупным городом на Галиде. Одной частью он упирался в подножье гор, вершины которых терялись высоко в небе, а другой — выплескивался в широкую долину. Столица поражала величием и роскошью. Мало, какой город мог похвастать таким количеством парков и скверов. Практически напополам Дарлиж пересекала судоходная река Бонна, а сеткой вен его опутывали каналы. От такого обилия воды в воздухе всегда витала ощутимая влага, которая осенью приносила густые туманы, а поздней весной и летом дарила прохладу и потрясающую радугу по утрам.
- Где вы планируете остановиться? - я наконец прервала затянувшееся молчание.
- Думаю, нам подойдет одна небольшая гостиница на окраине города. Там не задают лишних вопросов и комнаты стоят не дорого. В вашем положении самый подходящий вариант.
Бертран за эти несколько дней окончательно превратился в ледышку - решила я, и молча согласилась с его выбором...
Громкий стук в дверь заставил вздрогнуть и очнуться от воспоминаний.
На пороге стоял Бертран, успевший освежиться с дороги и переодеться. Я же так и осталась в пыльном платье, нечесаная и неумытая.
- Вы готовы выйти в город и поужинать со мной где-нибудь? - граф холодно окинул меня надменным взглядом, будто своим приглашением сделал мне одолжение.
Поджала губы и посмотрела в окно. Вспоминая свое путешествие, не заметила, что уже наступил вечер и солнце красным заревом догорало на западе. Вдруг стало невыносимо находиться с Бертраном в одном помещении. Горькая обида за его безразличие и равнодушие грозила вылиться потоком слез, как вода из переполненного корыта. Да, я должна быть ему благодарна за помощь, но сейчас не могла его видеть.
- Простите, Бертран, я слишком устала и хочу отдохнуть.
- Как будет угодно. Хорошего вечера, - мужчина постоял еще некоторое время, а затем резко развернулся и вышел.
Гневно сжимая кулаки, Оржени выскочил на улицу. Свежий вечерний воздух немного охладил пылавшее лицо. Да, как она смеет! Отказала, когда он сам пришел и пригласил ее поужинать! Мысли, как пчелы в растревоженном улье, жалили и гудели.
Быстрым широким шагом двинулся вниз по улице, не замечая прохожих, ярких вывесок кофеен и сувенирных лавок, прошел мимо ресторации, в которую собирался. Остановился лишь у канала, черным зеркалом отражающим свет фонарей, уперся руками в кованную ограду и невидящим взглядом долго смотрел на другой берег.
Внезапно накатившую злость, Бертран так и не смог себе объяснить. Почему ее холодный отказ так вывел из-себя? Он же держал себя в руках всю дорогу до столицы. Думал, что обошлось и чувства, которые искренне считал болезнью слабых, его не затронут. Специально держал их в узде, закрылся, выставил щиты. Это ведь так легко, всегда помогало. Почему же не сейчас?
Корил себя последними словами, что не сдержался тогда в карете. Но в тот момент, глядя на рыдающую Франческу, позорно растерялся. Ничего лучше не придумал и решил успокоить девушку, застать врасплох этим проклятым поцелуем. Ее припухшие от слез губы, солоновато-сладкие, такие мягкие и свежие, как роса, стали для графа самыми желанными на свете. Ему казалось, что если он отпустит девушку, то тут же рухнет весь мир. Хрупкая подрагивающая в его руках фигурка сломала, обратила в пыль все мыслимые печати с тщательно оберегаемого от подобных потрясений дворянского сердца. Все-таки женские слезы — невероятная сила, лишающая воли и разума даже самого закаленного мужчину.
Десять дней ловил себя на том, что невольно любуется ею. Такая чистая, не тронутая пороками высшего света, порой наивная, а иногда проницательная не по годам. Ее образ опутывал, проникал все глубже и глубже, как корни деревьев в поисках влаги в иссушенной зноем земле.
Рассветы, которые иногда приходилось встречать в карете, приносили ему боль от еще не случившейся утраты. Он мысленно прощался с девушкой, которая стала для него ближе, чем кто-либо. Всегда просыпался раньше, подолгу рассматривал ее лицо, старался запомнить каждую черточку, чтобы сохранить в самых дальних уголках памяти.
Он отчаянно желал ее, но боялся вновь напугать даже невинным касанием. Оттого и вел себя, как идиот — надменный бездушный идиот. Знала бы Франческа какой огонь пылал в его душе, и каких усилий ему стоит сохранять равнодушие. Он видел, как сначала недоуменно, потом с подозрением, а под конец с обидой она смотрела на него. А теперь и вовсе безразлично или даже с раздражением. Его поведение оправдывал лишь испуганный и ошеломленный взгляд Франчески, в первый день знакомства, когда он едва не перешел черту допустимого, вспыхнув от одного поцелуя.
Завтра съедет из гостиницы и вычеркнет из жизни эту девушку пока не поздно, решил Бертран. Он и так сделал для нее больше, чем должен — сопроводил в столицу, нашел и оплатил жилье. Что еще он мог сделать? Да много чего, но не станет. Ее жизнь отныне его не касается.
«Все же оставил себе лазейку, чтобы иметь надежду когда-нибудь ее увидеть» - горько думал граф, прижав ладонь к груди. Во внутреннем кармане сюртука топорщилась острыми углами бархатная коробочка. Он планировал ее вручить Франческе после ужина. Маленькое зеркало с витой ручкой в обрамлении мелких сверкающих кристаллов — вещица, которая придется по вкусу любой моднице. Но такой аксессуар не купишь ни в одной лавке. Он сам зарядил и настроил этот связующий артефакт — крошечный завиток на рамке посеребренного стекла при касании связал бы ее с ним.
Ночь накрыла город темным плащом и принесла прохладу. Бертран поежился от влажных касаний ветра, дувшего с канала, развернулся и отправился в гостиницу. Разговор с Франческой придется отложить до утра. Он еще не знал, как начнет разговор и как простится с ней, но был уверен, что поступает правильно.
Ночной портье, сменивший рыжебородого коллегу, лениво сцеживал зевок в кулак, когда граф вошел в холл гостиницы. Вскинув глаза-бусины на визитера, служащий пробасил:
- Простите, господин, но мест нет.
- Я постоялец, - скользнув взглядом по массивной фигуре, бросил сыскарь и поднялся в свой номер.
Небрежно скинув сюртук, Бертран вынул из саквояжа связующий артефакт. Он так и не доложил мэтру Матье, что отправился в столицу. Серебряная гладь настольного зеркала дрогнула, являя графу образ начальства.
- Доброй ночи, мэтр.
- Доброй, Оржени. Что у тебя?
- Я сейчас нахожусь в Дарлиже с Франческой фон Зауберг. Счел, что Вам необходимо это знать. Девчонка сбежала от своей мачехи и не настроена возвращаться.
- Откровенно? Да, я сам толком не знаю, - он каким-то мальчишеским жестом взъерошил свои волосы, которые после нашего безумства уже не стягивал кожаный шнурок, - Считайте это благородным порывом помочь девушке, попавшей в трудную ситуацию.
- И часто это с вами бывает? Я имею в виду благородные порывы.
- Издеваетесь? - криво улыбнулся Бертран, - Нет, не часто. Обычно юные девушки не отличаются решительностью. Они не готовы кардинально менять свою жизнь, бросать семью и бежать с малознакомым мужчиной неизвестно куда.
Похоже я чем-то задела графа, если он так жестко мне ответил, игнорируя иронию. Я не обиделась, конечно, сама виновата, что получила отповедь за свое безрассудство.
- Хорошо. Тогда зачем вы поехали со мной? Могли бы просто посадить в экипаж и попрощаться.
- Знаете, Франческа, а вам бы следователем в Магконтроле работать. По части допросов вы неподражаемы. Ладно, отвечу. Я получил разрешение изучить архивы Императорского дворца для своей работы. Собирался ехать в Дарлиж в будущем месяце, но раз предоставилась возможность совершить путешествие в столь приятной компании, почему не сейчас. Вас устроит такой ответ?
- Разумеется.
Я так и не поняла, чем так был раздосадован Бертран, и решила дальше ехать молча.
Наш путь лежал на юг страны вдоль Большого горного хребта, который отделял Империю от океана Туманов. Это был оживленный торговый тракт, соединяющий запад и юг страны. Кареты, телеги, повозки проезжали мимо, оставляя шлейф мелкой красноватой пыли. Чем ближе мы продвигались к югу, тем увереннее вступала в права весна. Если в Терьи деревья только подернулись зеленоватой дымкой листвы, то через три дня пути природа отдалась во власть ярких красок буйного цветения. В воздухе густым сиропом разливался аромат цветущих яблонь и липы. Ночи становились все теплее, а дни — по-летнему жаркими.
На небольших почтовых станциях мы меняли лошадей, запасались провизией и фуражом, иногда останавливались на ночлег, но чаще спали в карете на широких лавках, укрывшись плащами.
В города мы старались не заезжать, огибая их по проселочным дорогам. За это время мое платье изрядно запылилось и, поскольку на смену я ничего не взяла, пришлось разжиться новой одеждой в одной из деревень. За несколько мелких монет бойкая немолодая селянка предложила мне простое традиционное платье жителей долин из мягкого однотонного материала, без рюшей и вышивки, а также нижнюю сорочку и пару крепких ботинок. В моем положении — это было то, что нужно.
Бежать из дома оказалось проще, чем я себе представляла. Воспитанная на приключениях книжных героев и любовных романах, где-то глубоко в душе я с волнением и трепетом ожидала погони, а может и сражений, в которых мой рыцарь — граф Оржени — одерживает верх над любыми врагами. Святая наивность, говорила я себе, проза жизни лишена воображения.
Тысячи раз кляла себя последними словами за глупость и порывистость, которой раньше за собой не замечала. Спрашивается зачем было бежать, не имея представления где буду жить и на какие средства. Прихваченных из дома денег надолго не хватит — может на несколько месяцев. А что делать потом? Рассчитывать можно только на себя. О выгодном замужестве не могло быть и речи — беглянка с сомнительной репутацией, без приданого, без опекуна, без положения и титула. Кого прельстит такая супруга? Мой путь лежал либо в богатый дом на должность гувернантки — благо образование позволяло, либо туда, где пригодятся мой дар и навыки, которые все минувшие годы развивала во мне мачеха.
Бертран сдержал свое слово и более не делал попыток поцеловать или, упаси Всеотец, чего-то более откровенного. Порой замечала на себе его пристальный изучающий взгляд, в остальное время он держался безукоризненно вежливо, но подчеркнуто холодно и отстранено, будто тот поцелуй мне приснился.
Мой спутник был молчалив, мы редко говорили. В основном вели ни к чему не обязывающие беседы об окружающем пейзаже, о местах, которые мы проезжали и, даже о приторно банальном — о погоде. В общем, говорили о всякой светской чепухе. Через несколько дней невыносимой скуки я не выдержала.
- Бертран, я вас чем-то обидела?
Граф удивленно вскинул брови и посмотрел на меня.
- Вы молчите почти все время. Мне кажется, что вы обижены на меня и не хотите разговаривать.
- Это не так, - равнодушно ответил он.
- Тогда расскажите о своем исследовании про магические династии.
- Не думаю, что это вам будет интересно.
- И все же. До Дарлижа добираться еще долго, а заняться абсолютно нечем. К тому же, вы упоминали, что моя семья имеет глубокие корни. Это не может меня не интересовать.
- Что ж, извольте.
Уселась поудобнее и приготовилась слушать, как часто бывало на уроках истории.
- Как вам должно быть известно, наш мир не всегда обладал магией — неотъемлемой частью всего сущего на Галиде. Очень давно, пожалуй свыше двух тысяч лет назад, это был мир, которому служили механизмы, а не магия. К такому выводу пришли ученые, изучив результаты археологических раскопок, в которых, кстати, участвовал и ваш отец, Франческа. Не ясно, что послужило причиной возникновения магии, но есть предположения, что древние люди каким-то образом сами спровоцировали ее появление. В результате всплеска магического фона, древний мир уступил место новому. Большинство людей не выдержали этих изменений и погибли, предположительно растеряв жизненные силы, через пару лет.
Но несколько человек смогли выжить, впитав в себя чуждую для их тел энергию. Они то и были первыми магами Галида, от них ведут свой род современные правящие семьи.
Как вы знаете, Объединенная империя не всегда была едина. Мелкие государства постоянно боролись за землю, влияние, ресурсы, пока первый император не положил этому конец, подчинив себе более слабых соседей. Активно ему в этом помогли семь сильнейших магов, среди которых был и ваш предок — Густав фон Зауберг, его еще называли магистр Хоримус, - Бертран замолк, ожидая моей реакции.
Я же молчала, потрясенная такой новостью. Моим предком был Верховный магистр — сильнейший чародей. Даже не предполагала, что родилась в столь выдающейся семье, история которой связана с объединением страны.
- Франческа, вы же еще не проходили регистрацию в Магконтроле?
- Нет. Мне еще нет восемнадцати лет.
- А предполагаете, какая магия вам подчиняется?
- Мой учитель по основам магии испытывал меня. Ну, насколько это было возможно в домашних условиях. Более или менее сносно могу управлять воздухом и землей, немного отзывается огонь, - про иллюзии я решила промолчать, об этом не знал никто, кроме баронессы.
- Даже так? А вы знаете, что это большая редкость - подчинять сразу несколько стихий?
- Правда? Не знала. И чем мне это грозит?
Впервые за несколько дней Бертран рассмеялся.
- Ничем. Разве что ваши дети, при условии одаренности их отца, будут весьма сильными магами.
- А вы какой магией владеете? - любопытство меня просто распирало. Все говорило о том, что скорее всего граф огненный маг и возможно маг воды.
- Хм. Спрашивать об этом у зарегистрированного мага очень не вежливо. Все равно, что интересоваться цветом его нижнего белья, - граф хитро улыбнулся.
Жар смущения опалил щеки. О таких деликатных вещах мне никто не рассказывал. Учитель, вероятно, счел это само собой разумеющимся, а я теперь попала впросак.
- Простите, я не знала.
- Кто же вас учил этикету, Франческа? Такие элементарные вещи знает любой маг.
- Но вы первым стали интересоваться моими возможностями. Выходит, ваши манеры ничуть не лучше, - надулась я.
- Ну, во-первых, я полюбопытствовал с научной точки зрения — вы ведь потомок одного из сильнейших магов, а во-вторых, вы еще не прошли регистрацию и достоверно ничего не известно — значит этикет соблюден.
Ловко выкрутился, ничего не скажешь — указал мне на мою безграмотность и о себе ни слова не сказал. Настроение резко укатилось за горизонт, зато мой спутник сиял, как новенькая монета.
- Леди Франческа, не стоит обижаться. Я тоже владею несколькими стихиями, - примирительно начал было граф.
- Да какая я вам леди! Я даже на свою фамилию теперь имею право с большой натяжкой!
Бертран нахмурился и хотел что-то сказать в ответ, но промолчал.
Через пару дней после этого разговора мы въехали в пригород столицы. Дарлиж на пару десятков миль окружали усадьбы самых знатных аристократов империи. То тут, то там из-за густых деревьев выглядывали роскошные особняки, поблескивая на солнце тонкими шпилями башен или искрясь дорогой ханаанской черепицей. Грунтовая дорога сменилась каменной мостовой, вдоль которой стали появляться чугунные столбы уличных фонарей.
Дарлиж был самым крупным городом на Галиде. Одной частью он упирался в подножье гор, вершины которых терялись высоко в небе, а другой — выплескивался в широкую долину. Столица поражала величием и роскошью. Мало, какой город мог похвастать таким количеством парков и скверов. Практически напополам Дарлиж пересекала судоходная река Бонна, а сеткой вен его опутывали каналы. От такого обилия воды в воздухе всегда витала ощутимая влага, которая осенью приносила густые туманы, а поздней весной и летом дарила прохладу и потрясающую радугу по утрам.
- Где вы планируете остановиться? - я наконец прервала затянувшееся молчание.
- Думаю, нам подойдет одна небольшая гостиница на окраине города. Там не задают лишних вопросов и комнаты стоят не дорого. В вашем положении самый подходящий вариант.
Бертран за эти несколько дней окончательно превратился в ледышку - решила я, и молча согласилась с его выбором...
Громкий стук в дверь заставил вздрогнуть и очнуться от воспоминаний.
На пороге стоял Бертран, успевший освежиться с дороги и переодеться. Я же так и осталась в пыльном платье, нечесаная и неумытая.
- Вы готовы выйти в город и поужинать со мной где-нибудь? - граф холодно окинул меня надменным взглядом, будто своим приглашением сделал мне одолжение.
Поджала губы и посмотрела в окно. Вспоминая свое путешествие, не заметила, что уже наступил вечер и солнце красным заревом догорало на западе. Вдруг стало невыносимо находиться с Бертраном в одном помещении. Горькая обида за его безразличие и равнодушие грозила вылиться потоком слез, как вода из переполненного корыта. Да, я должна быть ему благодарна за помощь, но сейчас не могла его видеть.
- Простите, Бертран, я слишком устала и хочу отдохнуть.
- Как будет угодно. Хорошего вечера, - мужчина постоял еще некоторое время, а затем резко развернулся и вышел.
***
Гневно сжимая кулаки, Оржени выскочил на улицу. Свежий вечерний воздух немного охладил пылавшее лицо. Да, как она смеет! Отказала, когда он сам пришел и пригласил ее поужинать! Мысли, как пчелы в растревоженном улье, жалили и гудели.
Быстрым широким шагом двинулся вниз по улице, не замечая прохожих, ярких вывесок кофеен и сувенирных лавок, прошел мимо ресторации, в которую собирался. Остановился лишь у канала, черным зеркалом отражающим свет фонарей, уперся руками в кованную ограду и невидящим взглядом долго смотрел на другой берег.
Внезапно накатившую злость, Бертран так и не смог себе объяснить. Почему ее холодный отказ так вывел из-себя? Он же держал себя в руках всю дорогу до столицы. Думал, что обошлось и чувства, которые искренне считал болезнью слабых, его не затронут. Специально держал их в узде, закрылся, выставил щиты. Это ведь так легко, всегда помогало. Почему же не сейчас?
Корил себя последними словами, что не сдержался тогда в карете. Но в тот момент, глядя на рыдающую Франческу, позорно растерялся. Ничего лучше не придумал и решил успокоить девушку, застать врасплох этим проклятым поцелуем. Ее припухшие от слез губы, солоновато-сладкие, такие мягкие и свежие, как роса, стали для графа самыми желанными на свете. Ему казалось, что если он отпустит девушку, то тут же рухнет весь мир. Хрупкая подрагивающая в его руках фигурка сломала, обратила в пыль все мыслимые печати с тщательно оберегаемого от подобных потрясений дворянского сердца. Все-таки женские слезы — невероятная сила, лишающая воли и разума даже самого закаленного мужчину.
Десять дней ловил себя на том, что невольно любуется ею. Такая чистая, не тронутая пороками высшего света, порой наивная, а иногда проницательная не по годам. Ее образ опутывал, проникал все глубже и глубже, как корни деревьев в поисках влаги в иссушенной зноем земле.
Рассветы, которые иногда приходилось встречать в карете, приносили ему боль от еще не случившейся утраты. Он мысленно прощался с девушкой, которая стала для него ближе, чем кто-либо. Всегда просыпался раньше, подолгу рассматривал ее лицо, старался запомнить каждую черточку, чтобы сохранить в самых дальних уголках памяти.
Он отчаянно желал ее, но боялся вновь напугать даже невинным касанием. Оттого и вел себя, как идиот — надменный бездушный идиот. Знала бы Франческа какой огонь пылал в его душе, и каких усилий ему стоит сохранять равнодушие. Он видел, как сначала недоуменно, потом с подозрением, а под конец с обидой она смотрела на него. А теперь и вовсе безразлично или даже с раздражением. Его поведение оправдывал лишь испуганный и ошеломленный взгляд Франчески, в первый день знакомства, когда он едва не перешел черту допустимого, вспыхнув от одного поцелуя.
Завтра съедет из гостиницы и вычеркнет из жизни эту девушку пока не поздно, решил Бертран. Он и так сделал для нее больше, чем должен — сопроводил в столицу, нашел и оплатил жилье. Что еще он мог сделать? Да много чего, но не станет. Ее жизнь отныне его не касается.
«Все же оставил себе лазейку, чтобы иметь надежду когда-нибудь ее увидеть» - горько думал граф, прижав ладонь к груди. Во внутреннем кармане сюртука топорщилась острыми углами бархатная коробочка. Он планировал ее вручить Франческе после ужина. Маленькое зеркало с витой ручкой в обрамлении мелких сверкающих кристаллов — вещица, которая придется по вкусу любой моднице. Но такой аксессуар не купишь ни в одной лавке. Он сам зарядил и настроил этот связующий артефакт — крошечный завиток на рамке посеребренного стекла при касании связал бы ее с ним.
Ночь накрыла город темным плащом и принесла прохладу. Бертран поежился от влажных касаний ветра, дувшего с канала, развернулся и отправился в гостиницу. Разговор с Франческой придется отложить до утра. Он еще не знал, как начнет разговор и как простится с ней, но был уверен, что поступает правильно.
Ночной портье, сменивший рыжебородого коллегу, лениво сцеживал зевок в кулак, когда граф вошел в холл гостиницы. Вскинув глаза-бусины на визитера, служащий пробасил:
- Простите, господин, но мест нет.
- Я постоялец, - скользнув взглядом по массивной фигуре, бросил сыскарь и поднялся в свой номер.
Небрежно скинув сюртук, Бертран вынул из саквояжа связующий артефакт. Он так и не доложил мэтру Матье, что отправился в столицу. Серебряная гладь настольного зеркала дрогнула, являя графу образ начальства.
- Доброй ночи, мэтр.
- Доброй, Оржени. Что у тебя?
- Я сейчас нахожусь в Дарлиже с Франческой фон Зауберг. Счел, что Вам необходимо это знать. Девчонка сбежала от своей мачехи и не настроена возвращаться.
