– Смотря что Вы любите. По всей видимости, Вам не нравятся морковные пироги… – я решил аккуратно прощупать почву.
Она слегка улыбнулась и на секунду наградила меня смущённым взглядом. Но губы её предательски произнесли:
– Почему же… Бывают диетические морковные десерты, которыми я с удовольствием полакомлюсь.
Я призадумался. Я знал, что она помнит инцидент с кусочком пирога, которым «угостила» меня. Но я не понимал, уместно ли сейчас о нём говорить. Я решил отступить на время, настойчиво обращая её внимание на зефир без белого сахара и на диетическое суфле. Спустя пару минут освободился один из столиков в центре. Нельзя сказать, что я ликовал, но решил воспользоваться этим шансом.
– Можете присесть за освободившийся столик, если желаете. Я принесу Вам кофе и десерт туда.
Она обернулась, оценив местечко прищуренным взором. И губы её, наконец, проговорили:
– Пожалуй, соглашусь.
В тот момент я смеялся над самим собой: совсем недавно я мечтал о том, чтобы рабочий день поскорее закончился, а теперь желал растянуть его.
В этот раз она села лицом ко мне, словно намереваясь ловить мои мимолётные взгляды. Я запрещал себе первые минуты наблюдать за ней. Посетителей, как на зло, было всё меньше, а столики вокруг неё пустели с каждой минутой. Все будто намеревались оставить нас наедине. «В конченом счёте всё вело к тому, что мы останемся одни…»
Последним аккордом стала песня из репертуара Торбы-на-Круче «На краю улыбки». Я выждал момент, когда в кофейне поутихнут разговоры и люди разойдутся, чтобы она смогла услышать её. Я не смог справиться с очередным вспыхнувшим желанием порадовать её. Хотя в тот вечер она вовсе не грустила. Но моя дурацкая привычка угождать взяла своё…
Я не сводил с неё глаз, когда из динамиков вырвалась знакомая только ей мелодия. Мне показалось, что она будто замерла с поднесённой к губам чашкой. Я прятал за маской широкую улыбку и продолжал с интересом наблюдать. Спустя пару секунд она нашла в себе силы опустить недопитый кофе, и я увидел, как она борется с желанием взглянуть на меня. И в тот момент я решил: «Если я поймаю её взгляд, то всё решено».
Я не знаю, кто затеял эту своеобразную игру и кто, в итоге, победил. Но то, что она зашла в тот день в кофейню случайно – это факт. Она сама мне сказала об этом, когда я позвал её на свидание. Хотя в Питере, конечно же, зовут на прогулку. Но кому и когда это мешало сближаться?
Загадочную молчаливую особу звали Лилия. Она была актрисой и играла в одном из академических театров Санкт-Петербурга. Лиле было 29 лет, хотя выглядела она, как старлетка. Возраст в ней выдавали россыпь глубоких морщинок в уголках глаз, когда та смеялась, и сдержанная манера речи. Лиля не стала скрывать своих лет, жеманно отшучиваясь, а наоборот, открыто говорила о них. А я, со своей стороны, не был с ней честен. Я сказал, что мне 27 лет, хотя циферки в паспорте говорили о другом. Мне хотелось, чтобы она относилась ко мне, не как к мальчишке, а как к мужчине. Хотя я и понимал, что возраст вовсе не определяет зрелости и мужественности. Но сколько глупостей мы делали на первом свидании? Ой, точнее, на прогулке.
– Знаешь, а я заходила в кофейню после того дня… Чтобы увидеться. – неожиданно произнесла она, когда мы шагали под Нарвскими триумфальными воротами.
– Со мной? – придуриваясь, спросил я.
– И с тобой тоже.
Я с недоумением переспросил.
– Понимаешь, тогда я на время словно потеряла себя... – невозмутимо ответила Лиля. – Но именно в тот день, ненадолго, я будто вернулась к себе. Благодаря тебе.
– Неужели так мало мужчин, которые уделяют тебе знаки внимания? – удивлённо спросил я.
– Их много, но… Мне показалось, что именно ты делал их без злого умысла.
И Лиля была права. Меня, в свою очередь, удивили её признания и честность. Она была такой открытой, женственной, непоколебимой и… зрелой. А я был просто взволнован и молчалив.
– А что с тобой случилось в тот день? – набравшись смелости, спросил я.
По её лицу скользнула тревога и мне показалось, что она нахмурилась. Губы её произнесли вполголоса: «Давай потом, ладно?»
Я не смел настаивать.
– Что привело тебя в Петербург? – с задором спросила она. – Любовь, работа, друзья? А, может быть, мечта?
– Я приехал покорять Питер. – задумчиво ответил я. – Но со временем сам ему покорился… И теперь просто живу.
– Прямо как в песне. – с улыбкой ответила она, а потом добавила: – Только там было про Москву, а у тебя так вышло с северной столицей.
Я тут же поинтересовался, что за песня. А она напела мне строчку из песни под названием «Фары» группы Пицца.
– Не слушаю попсу… – поморщился я.
– Эй, вообще-то это не просто попса, а эйсид-джаз и фанк! И тексты у них жизненные… – с нотками обиды в голосе проговорила она. Я обещал пересмотреть своё отношение к попсе.
Со стороны мы были весьма колоритной парой. Она была небольшого роста, хрупкого телосложения и предпочитала французский стиль в одежде. Свои волосы она всегда прятала под беретом с козырьком, из которого обязательно выбивались светлые пряди, мягко обрамляя её точёное лицо. Я был типичным представителем христкора. У меня были длинные каштановые волосы, густая растительность на лице, колечко в носу и проколы в ушах. Я был высоким и плечистым. Моя неформальная внешность нравилась девушкам, но я бы никогда не подумал, что смогу понравится такой, как Лиля. Да я и не искал подобных ей. Как оказалось, и она тоже.
Из той прогулки я не помню ровным счётом ничего, кроме её дразнящего смеха, непринуждённой болтовни и аккуратных касаний плечом. Они ни к чему не обязывали, но я ловил себя на мысли, что готов был обнять её за плечи каждый раз. Она много жестикулировала, а я много молчал. Мне нравилось курить с ней, облокотившись на ажурную ограду львиного мостика, и смотреть в одном направлении. Вокруг шумел город и сновали люди, а мы, подобно величественным чугунным львам, наблюдали за каналом Грибоедова, скованным льдом, и никуда не торопились. Мне было легко и спокойно, наверное, впервые за годы пребывания в Питере.
Мы не заметили, как погрузились вместе с Питером в тягучие сумерки, а вдалеке проснулись от тяжёлого сна фонари-светлячки. Лиля суетливо засобиралась домой, а я, как джентльмен, вызвался её проводить.
– Не надо, я на такси! – она не оставила мне шанса. – Спасибо за чудесную прогулку.
Я поблагодарил её в ответ и замолчал. Хотя в голове крутился назойливый вопрос о продолжении нашего вечера, я лишь официально произнёс:
– Заходи ещё на чашку кофе.
Посадив её в такси, я предпочёл пройтись пешком до станции метро. Во мне слабым огоньком тлело сожаление о том, что время с Лилей пролетело слишком быстро. Но я успел понять одну важную вещь: именно с ней я почувствовал себя живым, словно на время вернулся к себе. Но стоило мне войти в свою съёмную холостяцкую однушку, то я словно протрезвел: «Чего я размечтался? Мало того, что я накинул себе шестёрку к годам, да ещё и живу в обшарпанной конуре… Что я смогу ей дать?! Закатай губу, дурила. И не надейся ни на что, слышишь?!»
Я попытался жить, как и раньше: кофе и сигареты по утрам вместо завтрака, муторная дневная смена и короткие молчаливые вечера. Но каждый день мне чего-то не хватало… Мысль о том, что я её больше не увижу вовсе не терзала меня, а наоборот: успокаивала. Воздушные замки, между прочим, с треском рушатся, а невесомые, казалось бы, кирпичи больно бьют по голове. Питер сделал меня реалистом, задушив во мне прирождённого романтика. Но кто сказал, что я действительно такой?
Лиля появилась в кофейне спустя неделю после нашей прогулки. Она зашла уже под вечер, когда я был изрядно уставшим. Сил сопротивляться у меня не было.
– Тебе как обычно?
– Да, на твой вкус.
Невольно закралась мысль о том, что она приходит вовсе не за кофе… Но я быстро влепил себе мысленную оплеуху, чтобы собраться. Лиля, как ни в чём не бывало, интересовалась моими делами и самочувствием. А я врал, дабы сделать вид, что жизнь кипит и думать о ней у меня нет времени. Плохо начинать отношения с вранья. Даже дружеские.
– Ясно. Рада, что у тебя всё хорошо. – она присела на барный стул рядом со мной и, положив оголённый локоть на стойку, подпёрла свой подбородок и устало произнесла: – А я скучала по тебе.
Вспененное молоко вышло за края чашки и обожгло мне пальцы. Лиля громко ойкнула, а потом прыснула со смеху, когда я растерянно дул на них.
– Прости, не хотела тебя отвлекать. –произнесла она, сделав виноватое лицо.
– Да ничего, с кем не бывает. – я сделал вид, что не расслышал её предыдущую фразу. В голове тем временем крутилось: «Чего она добивается?» Молчание в тот момент было преступно, поэтому я быстро спросил её о том, как прошла её неделя. Лиля невозмутимо накручивала локоны на пальцы и, устремив свой взгляд под потолок, жаловалась на будничную суету. Я ловил себя на мысли, что она словно играет со мной. Я не знал, чего ожидать от неё в следующую секунду, поэтому усталость сменилась напряжением. На долю секунды мне даже показалось, что я встал в «боевую стойку».
– А что ты делаешь сегодня вечером? – этот вопрос был как выстрел в лицо.
– Ничего особенного. – пожал я плечами, чувствуя, что теряю контроль над ситуацией. А Лиля хотела, чтобы я составил ей компанию за ужином в арт-кафе.
– А меня пустят туда… в этом? – я опустил свой взгляд на рваные джинсы и потрёпанную толстовку с символикой группы Skillet. Как будто в моём гардеробе было что-то лучше...
– Это же Питер! – всплеснула она руками. – Чем самобытнее твой стиль, тем ты круче. Это в Москве царит официоз… И предрассудки.
– Тогда тебе придётся подождать ещё около часа, я не смогу сбежать с работы. – я ненавидел себя за «извиняющийся» тон.
– Я знаю. – не глядя на меня ответила она. – Зато у меня будет время, чтобы переодеться…
– Ты живёшь здесь неподалёку? – с долей сомнения спросил я.
Лиля кивнула и улыбнулась мне, наклонив голову. Я только открыл рот, чтобы задать вопрос, как она снова сразила меня наповал:
– Зайдёшь за мной?
Я завис, наблюдая за тем, как она лениво встаёт со стула и тянется за беретом. «Ты шутишь?» – вертелось в моей голове. Хотя, этот вопрос стоило адресовать самому себе, потому что я до сих пор молчал.
Как только она скрылась за стеклянной дверью, помахав мне на прощание, я смачно выругался. Под недоумённые взгляды посетителей, я начал судорожно размышлять о том, как меня угораздило сказать: «Да». Отказаться я уже не мог, так как, да, да, пресловутая привычка угождать! Да и кого я обманываю?! Лиля мне действительно нравилась, и за один вечер с ней я мог пожертвовать многим. Но чем?! Смехотворной зарплатой бариста? Моих кровно заработанных еле хватало на «завтраки» и съём питерской лачуги, а об ужинах с девушкой в арт-кафе я уже молчу… Тогда я был готов ограбить чёртову кофейню, чтобы не пасть лицом в грязь перед ней. Я был готов продать сердце, потому что в душу – не верил. Но какой покупатель найдётся в столь поздний час и купит то, что постоянно барахлит?! С надеждой я заглянул в стакан с чаевыми и с грустью обнаружил там три тысячи рублей. Обычно на эти деньги я добирался домой и покупал что-нибудь к ужину. Но не в этот раз.
Я закрыл кофейню раньше, чтобы не тратиться на Убер. Судя по маршруту, который я вбил в телефон, то идти было около получаса. От моей куртки разило табаком, а от волос – густым кофейным амбре. Я шёл и надеялся, что суровый северный ветер увлечёт за собой этот дружный дуэт ароматов. Казалось, что из моей головы тоже «выдуло» все мысли. И здравый смысл, в том числе… Я шёл словно во сне: не ведая куда, не ведая зачем, но отчётливо осознавая, что этот путь – единственно верный. Но даже в самом сладком кошмаре я не мог представить, что меня будет ждать в квартире на Невском проспекте.
По Дворцовой набережной, ритмично цокая лакированными шпильками, медленно прогуливались две особы. На одной из них был смешной клетчатый берет и элегантное синее пальто. Она удрученно молчала, и, аккуратно запрокидывая голову, делала короткие глотки из чёрного кофейного стаканчика. Её спутница с высоким конским хвостом обильно жестикулировала, то и дело вскидывая густо накрашенные брови, отчего её глаза казались кукольными. А руки в длинных вишнёвых перчатках постоянно взмывали вверх, будто «дирижируя» невидимым оркестром.
– Лиля, я тебе как психолог говорю и как подруга: для того, чтобы пережить тяжёлый развод – нельзя закрываться от мира и уходить в себя! Ни в коем случае! Я тебя запрещаю, слышишь?! С твоими данными ты быстро найдёшь себе кого угодно…
– С моими данными, Ань, меня даже на главные роли не берут в нормальных спектаклях. – задумчиво отозвалась собеседница, глядя себе под ноги.
– Ну-у-у начинается… – закатив глаза, обречённо протянула Анна. – Что ты себя хоронишь раньше времени? Твой главный режиссёр – просто… лысеющий безвкусный пердун! Да ещё и зануда, наверняка…
Заливистый женский смех заглушил шум проезжающих мимо машин, украсив собой будничную суету.
– Вот кого мне искать? Да и зачем? Мне разве об этом нужно думать сейчас? – с недоумением вопрошала Лиля.
– Тебе нужен сейчас личный антидепрессант, Лилечка! Именно тот, который подойдёт твоему организму и не вызовет побочных реакций… Смекаешь, о чём я? – заискивающим тоном ответила подруга. Она схватила Лилию под руку и прильнула к её левому плечу, словно искусительница.
– У тебя всё так просто! Я не знакомилась ни с кем лет десять, если не больше. Уже все навыки, да и женские чары, давным-давно растеряла…
Анна тут же отпрянула от подруги, и, нервно поправив сумку на плече, деловито начала засыпать девушку советами по выбору «антидепрессантов» и способам их приёма без ощутимых «побочек» и синдрома отмены. Лиля устремила свой утомлённый взгляд к Троицкому мосту вдалеке, наблюдая за тем, как плавно движутся по нему маленькие, будто игрушечные машинки. Ей страстно хотелось раствориться в рябящей синеве Невы, утопить в ней свои мысли-булыжники, причём все до единой. Лишь бы не слышать зудящего над ухом «личного психолога»…
– Всё-таки нельзя так, Ань. – наконец, молвила Лиля, когда подруга сделала очередную паузу в своей псевдо-научной лекции. – Я ведь творческий человек, понимаешь? Я пропускаю каждого человека через себя, оставляя его радости и горести внутри. И они ещё долго во мне тлеют, как угольки…
– Да какие радости? Какие горести? Какие уголки, твою ж… кхм… – не выдержала Анна, всплеснув своими «вишнёвыми» руками. – Я тебе что, советую втрескаться в кого-то по уши? Тебе нужны ни к чему не обязывающие отношения и не более! Тебе нужно почувствовать себя не тридцатилетней брошенкой, а женщиной. Молодой и желанной…
– Может быть, ты и права. – сдалась Лиля и заглянула в свой опустошённый стаканчик. – Я и в браке себя не ощущала таковой…
– Во-о-от! – воодушевилась подруга. – Наконец-то до тебя дошло! Тебе нельзя оставаться одной, иначе поедом себя съешь, я ж тебя знаю.
– Только мне нужно влюбиться, чтобы… лечь с кем-то в постель. Я так не могу, без чувств…
– Да кто тебя просит в койку то сразу ложиться, дурёха? Сходи сначала на свидание, присмотрись, пофлиртуй, ну? Мужикам нравятся такие игры, переглядки, мимолётный флирт... Они же сразу себя охотниками чувствуют! Ты же актриса, Лиль. Включи своё природное обаяние, перевоплотись….
Она слегка улыбнулась и на секунду наградила меня смущённым взглядом. Но губы её предательски произнесли:
– Почему же… Бывают диетические морковные десерты, которыми я с удовольствием полакомлюсь.
Я призадумался. Я знал, что она помнит инцидент с кусочком пирога, которым «угостила» меня. Но я не понимал, уместно ли сейчас о нём говорить. Я решил отступить на время, настойчиво обращая её внимание на зефир без белого сахара и на диетическое суфле. Спустя пару минут освободился один из столиков в центре. Нельзя сказать, что я ликовал, но решил воспользоваться этим шансом.
– Можете присесть за освободившийся столик, если желаете. Я принесу Вам кофе и десерт туда.
Она обернулась, оценив местечко прищуренным взором. И губы её, наконец, проговорили:
– Пожалуй, соглашусь.
В тот момент я смеялся над самим собой: совсем недавно я мечтал о том, чтобы рабочий день поскорее закончился, а теперь желал растянуть его.
В этот раз она села лицом ко мне, словно намереваясь ловить мои мимолётные взгляды. Я запрещал себе первые минуты наблюдать за ней. Посетителей, как на зло, было всё меньше, а столики вокруг неё пустели с каждой минутой. Все будто намеревались оставить нас наедине. «В конченом счёте всё вело к тому, что мы останемся одни…»
Последним аккордом стала песня из репертуара Торбы-на-Круче «На краю улыбки». Я выждал момент, когда в кофейне поутихнут разговоры и люди разойдутся, чтобы она смогла услышать её. Я не смог справиться с очередным вспыхнувшим желанием порадовать её. Хотя в тот вечер она вовсе не грустила. Но моя дурацкая привычка угождать взяла своё…
Я не сводил с неё глаз, когда из динамиков вырвалась знакомая только ей мелодия. Мне показалось, что она будто замерла с поднесённой к губам чашкой. Я прятал за маской широкую улыбку и продолжал с интересом наблюдать. Спустя пару секунд она нашла в себе силы опустить недопитый кофе, и я увидел, как она борется с желанием взглянуть на меня. И в тот момент я решил: «Если я поймаю её взгляд, то всё решено».
***
Я не знаю, кто затеял эту своеобразную игру и кто, в итоге, победил. Но то, что она зашла в тот день в кофейню случайно – это факт. Она сама мне сказала об этом, когда я позвал её на свидание. Хотя в Питере, конечно же, зовут на прогулку. Но кому и когда это мешало сближаться?
Загадочную молчаливую особу звали Лилия. Она была актрисой и играла в одном из академических театров Санкт-Петербурга. Лиле было 29 лет, хотя выглядела она, как старлетка. Возраст в ней выдавали россыпь глубоких морщинок в уголках глаз, когда та смеялась, и сдержанная манера речи. Лиля не стала скрывать своих лет, жеманно отшучиваясь, а наоборот, открыто говорила о них. А я, со своей стороны, не был с ней честен. Я сказал, что мне 27 лет, хотя циферки в паспорте говорили о другом. Мне хотелось, чтобы она относилась ко мне, не как к мальчишке, а как к мужчине. Хотя я и понимал, что возраст вовсе не определяет зрелости и мужественности. Но сколько глупостей мы делали на первом свидании? Ой, точнее, на прогулке.
– Знаешь, а я заходила в кофейню после того дня… Чтобы увидеться. – неожиданно произнесла она, когда мы шагали под Нарвскими триумфальными воротами.
– Со мной? – придуриваясь, спросил я.
– И с тобой тоже.
Я с недоумением переспросил.
– Понимаешь, тогда я на время словно потеряла себя... – невозмутимо ответила Лиля. – Но именно в тот день, ненадолго, я будто вернулась к себе. Благодаря тебе.
– Неужели так мало мужчин, которые уделяют тебе знаки внимания? – удивлённо спросил я.
– Их много, но… Мне показалось, что именно ты делал их без злого умысла.
И Лиля была права. Меня, в свою очередь, удивили её признания и честность. Она была такой открытой, женственной, непоколебимой и… зрелой. А я был просто взволнован и молчалив.
– А что с тобой случилось в тот день? – набравшись смелости, спросил я.
По её лицу скользнула тревога и мне показалось, что она нахмурилась. Губы её произнесли вполголоса: «Давай потом, ладно?»
Я не смел настаивать.
– Что привело тебя в Петербург? – с задором спросила она. – Любовь, работа, друзья? А, может быть, мечта?
– Я приехал покорять Питер. – задумчиво ответил я. – Но со временем сам ему покорился… И теперь просто живу.
– Прямо как в песне. – с улыбкой ответила она, а потом добавила: – Только там было про Москву, а у тебя так вышло с северной столицей.
Я тут же поинтересовался, что за песня. А она напела мне строчку из песни под названием «Фары» группы Пицца.
– Не слушаю попсу… – поморщился я.
– Эй, вообще-то это не просто попса, а эйсид-джаз и фанк! И тексты у них жизненные… – с нотками обиды в голосе проговорила она. Я обещал пересмотреть своё отношение к попсе.
Со стороны мы были весьма колоритной парой. Она была небольшого роста, хрупкого телосложения и предпочитала французский стиль в одежде. Свои волосы она всегда прятала под беретом с козырьком, из которого обязательно выбивались светлые пряди, мягко обрамляя её точёное лицо. Я был типичным представителем христкора. У меня были длинные каштановые волосы, густая растительность на лице, колечко в носу и проколы в ушах. Я был высоким и плечистым. Моя неформальная внешность нравилась девушкам, но я бы никогда не подумал, что смогу понравится такой, как Лиля. Да я и не искал подобных ей. Как оказалось, и она тоже.
Из той прогулки я не помню ровным счётом ничего, кроме её дразнящего смеха, непринуждённой болтовни и аккуратных касаний плечом. Они ни к чему не обязывали, но я ловил себя на мысли, что готов был обнять её за плечи каждый раз. Она много жестикулировала, а я много молчал. Мне нравилось курить с ней, облокотившись на ажурную ограду львиного мостика, и смотреть в одном направлении. Вокруг шумел город и сновали люди, а мы, подобно величественным чугунным львам, наблюдали за каналом Грибоедова, скованным льдом, и никуда не торопились. Мне было легко и спокойно, наверное, впервые за годы пребывания в Питере.
Мы не заметили, как погрузились вместе с Питером в тягучие сумерки, а вдалеке проснулись от тяжёлого сна фонари-светлячки. Лиля суетливо засобиралась домой, а я, как джентльмен, вызвался её проводить.
– Не надо, я на такси! – она не оставила мне шанса. – Спасибо за чудесную прогулку.
Я поблагодарил её в ответ и замолчал. Хотя в голове крутился назойливый вопрос о продолжении нашего вечера, я лишь официально произнёс:
– Заходи ещё на чашку кофе.
Посадив её в такси, я предпочёл пройтись пешком до станции метро. Во мне слабым огоньком тлело сожаление о том, что время с Лилей пролетело слишком быстро. Но я успел понять одну важную вещь: именно с ней я почувствовал себя живым, словно на время вернулся к себе. Но стоило мне войти в свою съёмную холостяцкую однушку, то я словно протрезвел: «Чего я размечтался? Мало того, что я накинул себе шестёрку к годам, да ещё и живу в обшарпанной конуре… Что я смогу ей дать?! Закатай губу, дурила. И не надейся ни на что, слышишь?!»
Я попытался жить, как и раньше: кофе и сигареты по утрам вместо завтрака, муторная дневная смена и короткие молчаливые вечера. Но каждый день мне чего-то не хватало… Мысль о том, что я её больше не увижу вовсе не терзала меня, а наоборот: успокаивала. Воздушные замки, между прочим, с треском рушатся, а невесомые, казалось бы, кирпичи больно бьют по голове. Питер сделал меня реалистом, задушив во мне прирождённого романтика. Но кто сказал, что я действительно такой?
Лиля появилась в кофейне спустя неделю после нашей прогулки. Она зашла уже под вечер, когда я был изрядно уставшим. Сил сопротивляться у меня не было.
– Тебе как обычно?
– Да, на твой вкус.
Невольно закралась мысль о том, что она приходит вовсе не за кофе… Но я быстро влепил себе мысленную оплеуху, чтобы собраться. Лиля, как ни в чём не бывало, интересовалась моими делами и самочувствием. А я врал, дабы сделать вид, что жизнь кипит и думать о ней у меня нет времени. Плохо начинать отношения с вранья. Даже дружеские.
– Ясно. Рада, что у тебя всё хорошо. – она присела на барный стул рядом со мной и, положив оголённый локоть на стойку, подпёрла свой подбородок и устало произнесла: – А я скучала по тебе.
Вспененное молоко вышло за края чашки и обожгло мне пальцы. Лиля громко ойкнула, а потом прыснула со смеху, когда я растерянно дул на них.
– Прости, не хотела тебя отвлекать. –произнесла она, сделав виноватое лицо.
– Да ничего, с кем не бывает. – я сделал вид, что не расслышал её предыдущую фразу. В голове тем временем крутилось: «Чего она добивается?» Молчание в тот момент было преступно, поэтому я быстро спросил её о том, как прошла её неделя. Лиля невозмутимо накручивала локоны на пальцы и, устремив свой взгляд под потолок, жаловалась на будничную суету. Я ловил себя на мысли, что она словно играет со мной. Я не знал, чего ожидать от неё в следующую секунду, поэтому усталость сменилась напряжением. На долю секунды мне даже показалось, что я встал в «боевую стойку».
– А что ты делаешь сегодня вечером? – этот вопрос был как выстрел в лицо.
– Ничего особенного. – пожал я плечами, чувствуя, что теряю контроль над ситуацией. А Лиля хотела, чтобы я составил ей компанию за ужином в арт-кафе.
– А меня пустят туда… в этом? – я опустил свой взгляд на рваные джинсы и потрёпанную толстовку с символикой группы Skillet. Как будто в моём гардеробе было что-то лучше...
– Это же Питер! – всплеснула она руками. – Чем самобытнее твой стиль, тем ты круче. Это в Москве царит официоз… И предрассудки.
– Тогда тебе придётся подождать ещё около часа, я не смогу сбежать с работы. – я ненавидел себя за «извиняющийся» тон.
– Я знаю. – не глядя на меня ответила она. – Зато у меня будет время, чтобы переодеться…
– Ты живёшь здесь неподалёку? – с долей сомнения спросил я.
Лиля кивнула и улыбнулась мне, наклонив голову. Я только открыл рот, чтобы задать вопрос, как она снова сразила меня наповал:
– Зайдёшь за мной?
Я завис, наблюдая за тем, как она лениво встаёт со стула и тянется за беретом. «Ты шутишь?» – вертелось в моей голове. Хотя, этот вопрос стоило адресовать самому себе, потому что я до сих пор молчал.
Как только она скрылась за стеклянной дверью, помахав мне на прощание, я смачно выругался. Под недоумённые взгляды посетителей, я начал судорожно размышлять о том, как меня угораздило сказать: «Да». Отказаться я уже не мог, так как, да, да, пресловутая привычка угождать! Да и кого я обманываю?! Лиля мне действительно нравилась, и за один вечер с ней я мог пожертвовать многим. Но чем?! Смехотворной зарплатой бариста? Моих кровно заработанных еле хватало на «завтраки» и съём питерской лачуги, а об ужинах с девушкой в арт-кафе я уже молчу… Тогда я был готов ограбить чёртову кофейню, чтобы не пасть лицом в грязь перед ней. Я был готов продать сердце, потому что в душу – не верил. Но какой покупатель найдётся в столь поздний час и купит то, что постоянно барахлит?! С надеждой я заглянул в стакан с чаевыми и с грустью обнаружил там три тысячи рублей. Обычно на эти деньги я добирался домой и покупал что-нибудь к ужину. Но не в этот раз.
Я закрыл кофейню раньше, чтобы не тратиться на Убер. Судя по маршруту, который я вбил в телефон, то идти было около получаса. От моей куртки разило табаком, а от волос – густым кофейным амбре. Я шёл и надеялся, что суровый северный ветер увлечёт за собой этот дружный дуэт ароматов. Казалось, что из моей головы тоже «выдуло» все мысли. И здравый смысл, в том числе… Я шёл словно во сне: не ведая куда, не ведая зачем, но отчётливо осознавая, что этот путь – единственно верный. Но даже в самом сладком кошмаре я не мог представить, что меня будет ждать в квартире на Невском проспекте.
ГЛАВА 2. Из её уст
По Дворцовой набережной, ритмично цокая лакированными шпильками, медленно прогуливались две особы. На одной из них был смешной клетчатый берет и элегантное синее пальто. Она удрученно молчала, и, аккуратно запрокидывая голову, делала короткие глотки из чёрного кофейного стаканчика. Её спутница с высоким конским хвостом обильно жестикулировала, то и дело вскидывая густо накрашенные брови, отчего её глаза казались кукольными. А руки в длинных вишнёвых перчатках постоянно взмывали вверх, будто «дирижируя» невидимым оркестром.
– Лиля, я тебе как психолог говорю и как подруга: для того, чтобы пережить тяжёлый развод – нельзя закрываться от мира и уходить в себя! Ни в коем случае! Я тебя запрещаю, слышишь?! С твоими данными ты быстро найдёшь себе кого угодно…
– С моими данными, Ань, меня даже на главные роли не берут в нормальных спектаклях. – задумчиво отозвалась собеседница, глядя себе под ноги.
– Ну-у-у начинается… – закатив глаза, обречённо протянула Анна. – Что ты себя хоронишь раньше времени? Твой главный режиссёр – просто… лысеющий безвкусный пердун! Да ещё и зануда, наверняка…
Заливистый женский смех заглушил шум проезжающих мимо машин, украсив собой будничную суету.
– Вот кого мне искать? Да и зачем? Мне разве об этом нужно думать сейчас? – с недоумением вопрошала Лиля.
– Тебе нужен сейчас личный антидепрессант, Лилечка! Именно тот, который подойдёт твоему организму и не вызовет побочных реакций… Смекаешь, о чём я? – заискивающим тоном ответила подруга. Она схватила Лилию под руку и прильнула к её левому плечу, словно искусительница.
– У тебя всё так просто! Я не знакомилась ни с кем лет десять, если не больше. Уже все навыки, да и женские чары, давным-давно растеряла…
Анна тут же отпрянула от подруги, и, нервно поправив сумку на плече, деловито начала засыпать девушку советами по выбору «антидепрессантов» и способам их приёма без ощутимых «побочек» и синдрома отмены. Лиля устремила свой утомлённый взгляд к Троицкому мосту вдалеке, наблюдая за тем, как плавно движутся по нему маленькие, будто игрушечные машинки. Ей страстно хотелось раствориться в рябящей синеве Невы, утопить в ней свои мысли-булыжники, причём все до единой. Лишь бы не слышать зудящего над ухом «личного психолога»…
– Всё-таки нельзя так, Ань. – наконец, молвила Лиля, когда подруга сделала очередную паузу в своей псевдо-научной лекции. – Я ведь творческий человек, понимаешь? Я пропускаю каждого человека через себя, оставляя его радости и горести внутри. И они ещё долго во мне тлеют, как угольки…
– Да какие радости? Какие горести? Какие уголки, твою ж… кхм… – не выдержала Анна, всплеснув своими «вишнёвыми» руками. – Я тебе что, советую втрескаться в кого-то по уши? Тебе нужны ни к чему не обязывающие отношения и не более! Тебе нужно почувствовать себя не тридцатилетней брошенкой, а женщиной. Молодой и желанной…
– Может быть, ты и права. – сдалась Лиля и заглянула в свой опустошённый стаканчик. – Я и в браке себя не ощущала таковой…
– Во-о-от! – воодушевилась подруга. – Наконец-то до тебя дошло! Тебе нельзя оставаться одной, иначе поедом себя съешь, я ж тебя знаю.
– Только мне нужно влюбиться, чтобы… лечь с кем-то в постель. Я так не могу, без чувств…
– Да кто тебя просит в койку то сразу ложиться, дурёха? Сходи сначала на свидание, присмотрись, пофлиртуй, ну? Мужикам нравятся такие игры, переглядки, мимолётный флирт... Они же сразу себя охотниками чувствуют! Ты же актриса, Лиль. Включи своё природное обаяние, перевоплотись….
