- Валерия Романовна?
К его удивлению, она сидела не за столом и даже не за партой, а на подоконнике. Упиралась спиной в одну стенку оконной ниши и почти касалась босыми ногами другой. Явно услышала Матвея, но продолжила смотреть в окно.
- Можно зайти?
- Заходи. – Электровеник повернулась к нему, и он понял, что она только что плакала.
Матвей опешил, будто авторитетные учёные заявили, что Земля плоская.
- Извините… Наверное, я лучше уйду.
- Брось ты, - Лера быстро провела пальцами по нижним векам и улыбнулась. – Проходи.
На ней была жизнерадостно-розовая футболка и просторная длинная юбка алого цвета. При таком обилии ярких красок слёзы ещё сильнее казались чем-то неестественным и неправильным.
Матвей сел на ближайшую к подоконнику парту.
- Отлично защитил дипломную, - похвалила Лера. – Горжусь.
- Спасибо. Если б не Вы, ничего не получилось бы. Так что собой тоже гордитесь.
- Куда подашься теперь, когда университет позади?
- Уеду, - на секунду-другую взгляд Матвея сделался пустым и твёрдым одновременно. – А насчёт работы пока не знаю. Посмотрим, какие возможности у специалиста-историка без опыта.
- Не без опыта. У тебя за плечами тьма тьмущая археологических экспедиций, наверное, сам уже сбился со счёта – на скольких раскопках побывал.
- Это да, - осклабился Матвей. – Что я действительно в институте освоил, это копание. Могу копать бодрым, могу копать уставшим, могу копать весёлым, могу копать грустным, могу копать здоровым, могу копать больным, могу копать трезвым, могу копать пьяным.
Они рассмеялись, но глаза у Леры остались грустными. Матвею от этого было не по себе, и он всё-таки спросил:
- Вы из-за мужа плакали?
Мгновение Лера колебалась, она не хотела об этом говорить. С другой стороны, если поговоришь, может, будет легче. Они с Матвеем не в одинаковых ситуациях, но общее у них есть – обоим изменили.
- Наверное, да.
- Наверное?
- Не столько из-за мужа, сколько из-за того, что он мне наговорил. Столкнулись с ним пару часов назад, побеседовали. – Последнее было пропитано горькой иронией.
- Что он Вам сказал?
- Что брак наш из-за меня по швам трещал, потому что я вечно в своих делах, вечно у меня хихоньки да хаханьки, а на него внимания не обращаю. Что я эгоистка, что таким, как я, замуж вообще выходить нельзя, я только жизнь человеку испорчу, она у него из-за меня зря пройдёт.
Матвей мотнул головой, как бы стряхивая с себя услышанный бред.
- Валерия Романовна, это ж хрень полная. Нашли кого слушать!
- Но он прав.
- Не прав. Вы хорошая, весёлая, и не эгоистка совсем…
- Он не на эгоизм напирал, - Лера прерывисто вздохнула. – И не на то, что я сама по себе плохая. А на то, что я детей иметь не могу.
Грянула пауза. Матвей к таким откровениям готов не был. Лера и сама пожалела, что вывалила это на него. Но раз уж начала…
- Когда мне было пятнадцать, я попала в аварию. Крепко досталось. – Она развернулась, сунула ноги в стоявшие на полу туфли, выпрямилась, приподняла нижнюю часть футболки и приопустила верхнюю часть юбки. Обнажившийся участок живота пересекали два крупных шрама, и было понятно, что это не всё, под одеждой осталось куда больше. – Медики потом твердили, что травмы неправильные – при таких авариях повреждения обычно другие. Но, в общем-то, могло быть хуже, мне повезло, что я не погибла. Много факторов сложилось, и вот итог. – Лера вернула одежду в исходное положение и снова залезла на подоконник. – К кому-то судьба благосклонна, на ком-то срывает злость, на ком-то оттачивает чувство юмора. А на мне она испытывает свои драматургические способности. Или реализует мелодраматические наклонности. У меня постоянно что-то складывается так, как у других людей не сложится никогда. Будто в дешёвом романе – совпадение на совпадении. – Она поболтала ногами. – И с Юрой познакомилась – тоже словно сама судьба руку приложила. С рождения оба жили в Вологде, а встретились на вокзале в Ростове-на-Дону, я на юг ехала, он с юга, мой поезд расписание обгонял, а его поезд опаздывал. – Ладно, в лирических отступлениях нет смысла. Матвей, небось, уже жалеет, что зашёл, и мечтает сбежать. Надо отпускать парня на волю. – Как только мы с Юрой начали встречаться, я ему сказала, что у меня не может быть детей. Предупредила. Он сказал, что его это не волнует. А теперь, оказывается, Юра взволновался. В принципе, я этого ждала. Боялась и ждала. Но всё равно внезапно получилось…
- Он же Вас задеть хотел, специально!
- Понимаю, но от этого факты не меняются. Я действительно никогда не рожу ребёнка, ни Юре, ни кому-то другому. На усыновление не каждый пойдёт, особенно если у него самого по репродуктивной части порядок. Логично, что у нас с Юрой всё закончилось. Только хотелось бы, чтоб конец был не такой обидный. – Лера помолчала и вроде приободрилась. – Зато больше не надо ждать и переживать, это плюс. Спасибо, что выслушал. Свободен. – Он испугалась, что прозвучало жёстко, и добавила почти ласково: - Иди.
Уйти Матвею хотелось, да совесть не позволяла. А ну как Электровеник что-нибудь с собой сделает? Маловероятно, но даже от самого себя не всегда знаешь, чего ждать, а уж от другого человека подавно.
- Может, у Вас и получится, ну, это, детей завести. Медицина развивается, а Вы ещё молодая. – Он покривил душой. Слышал как-то, что Валерия Романовна с мужем ровесники, значит, ей тоже тридцать. С точки зрения двадцатидвухлетнего Матвея она уже стояла где-то на пороге небытия. – Да и вообще…
Что должно следовать после «вообще», Матвей не придумал, но Лера избавила его от мук сочинительства.
- Иди, - снова сказала она, спокойно и уверенно улыбнувшись.
- А Вы… ну, это, глупостей не наделаете?
- Господи, да конечно наделаю! – едва не расхохоталась Лера. – Я их делаю постоянно и, видимо, буду делать до конца жизни, то есть, надеюсь, ещё много-много лет. Вот возьму и перееду к маме с отчимом. Они живут на севере, давно к себе зовут. А ты за меня не волнуйся. Иди.
1
Через несколько дней Матвей уехал из Вологды. Когда вернулся, Леры в городе уже не было, а если б и была, он вряд ли бы этим заинтересовался.
Следующая их встреча приключилась аж через двенадцать лет и аж в Тунисе. Матвей прибыл туда исключительно в туристических целях, остановился в славном городе Хаммамете и вскоре заказал двухдневный экскурсионный тур в Сахару – поездку практически через всю страну, как ему объяснили. Пришлось вставать и собираться к пяти утра. Заняв место в автобусе, где уже сидели сонные сограждане из других отелей, Матвей с удивлением увидел среди пассажиров свою бывшую преподавательницу и с ещё большим удивлением узнал, что она их гид.
- Приехала к матери с отчимом, да так и осталась, - пояснила Лера, когда выдалось время поболтать. – Преподаю русский язык в местном университете, в туристический сезон подрабатываю гидом. Обычно из Хаммамета не езжу, но сейчас всё равно была там по делам.
- Ты же говорила, что мать с отчимом у тебя живут на севере, - недоумённо припомнил Матвей. То, что он теперь обращался к ней на ты, вышло как-то само собой. Матвей был старше, чем она в их предыдущую встречу, а в собеседнице, хоть и не помолодевшей, по-прежнему видел ту тридцатилетнюю женщину, так что язык не повернулся выкать, да и Электровенику наверняка приятнее, когда взрослый мужик говорит ей «ты», а не «Вы». Особенно учитывая, что выглядела она впрямь хорошо, больше тридцати пяти не дашь, меньше – легко.
- Правильно, на севере, - Лера тряхнула мокрыми волосами, - просто я не уточнила, что на севере Туниса.
- Действительно, какая мелочь, можно и упустить, - хмыкнул Матвей.
- Мама в своё время познакомилась с тунисцем по объявлению, они стали переписываться, решили встретиться. Понравились друг другу, поженились. Ахмед классный мужик. Он вдовец, у него двое детей, тоже взрослые (уже тогда были, а сейчас ещё взрослее), с мамой, то есть мачехой, поладили хорошо. Жить решили здесь, Ахмед плохо переносит холод, а мама моя любит жару. Короче, идиллия.
Этот разговор проходил посередь бассейна. Вечером группа приехала в отель, где предстояло ночевать. Ещё не стемнело, и многие экскурсанты решили поплавать, а гид составила им компанию.
На ней был синий слитный купальник, очень и очень недурно смотрящийся на очень и очень недурной фигуре. Наверно, из спортзала не вылезает, подумалось Матвею. Или за туристами постоянно бегает, их же без присмотра оставлять нельзя, они везде лезут. Днём, пока ехали, Лера рассказала о кактусах, плодами которых можно полакомиться, но только после особой обработки, есть неподготовленные нельзя, ибо коснуться ртом «шкурки» - хуже, чем поцеловать взасос стекловату, а правильно снять кожуру самим не получится, этим занимаются специально обученные люди. И буквально через час, во время остановки, одна из туристов, увидев упомянутый кактус, без раздумий устроила дегустацию, ведь за очищенное лакомство на рынке или в магазине придётся заплатить, а тут-то халява! Что ж, эту халяву и женщина, и её попутчики запомнят надолго. Поездка обогатилась незапланированными яркими впечатлениями; закончилось тем, что жадную и не особо умную гурманку отвезли в ближайшую больницу и поехали дальше.
- Первое время я жила у них, а потом освободилась соседняя квартира. Хозяева срочно уезжали и сдали за бесценок. Теперь обитаю там.
- А где именно ты живёшь? – Матвей имел в виду населённый пункт.
- В ТУнисе, - Лера почему-то сделала ударение на первый слог. – В смысле, в городе ТУнисе – столице государства ТунИс. Название города и название страны на латинице пишутся по-разному, а наши местные обычно название города произносят с ударением на первый слог.
Матвей не стал уточнять, кто подразумевается под нашими местными – коренные тунисцы или понаехавшие славяне. Он рассматривал Леру. Вместо длинных волос каре, щёки похудее, скулы сильнее выделяются, но в остальном вроде без значительных перемен. Интересно, сам он сильно изменился за эти двенадцать лет? Даже не в плане внешности (с внешностью-то всё ясно: черты стали погрубее, подбородок потяжелее, словом, налицо, точнее, на лице эдакая зрелая молодость), а в плане характера. Наверное, сильно.
2
После развода с Наташей Матвей стал жёстче. Нет, не подался в спецназ, не увлёкся криминалом, не завёл привычку срывать злобу на окружающих. Он лишь пообещал сам себе: «Никому больше не разрешу меня использовать» и твёрдо выполнял обещание. Даже собственным родителям дал отпор, когда они пошли на него в атаку с вопросом о внуках.
Матвей был младшим из трех детей. Сначала внуков требовали со старших – Вадима и Оли, но Вадим требования упорно игнорировал, иногда огрызался, а на Оле в этом плане родители сами поставили крест, когда ей исполнилось тридцать пять. Стали наседать на Матвея, да где сели, там и слезли. Но именно тогда Матвей впервые вспомнил об Электровенике не вскользь, а обстоятельно и с сочувствием. Может, и на неё наезжали по поводу отсутствия детей, если не родные, так знакомые? А теперь, как и Олю, негласно признали негодной и списали со счетов? Оля, хоть виду не подаёт, переживает. А уж каково Электровенику, и представлять не хочется.
Создавать семью, то бишь обзаводиться новой женой, Матвей не торопился, проще говоря – не хотел. Его пока устраивало нынешнее положение дел. Ни к чему не обязывающие отношения с противоположным полом, друзья, работа.
По полученной в университете специальности он так и не устроился. Навыки опытного копателя пригождались только на даче, в период огородно-посадочных работ, на которые его привлекали родители и бабушка. Зато пригодились другие умения, приобретенные в студенчестве. Экономя на всём, Матвей-студент возился с компьютером самостоятельно – сначала освоил установку программ, затем лёгкий ремонт, затем основательный. После выпуска работал компьютерным мастером, постепенно погрузился в мир IT-технологий. Успех пришёл не сразу, но со временем, точнее, с опытом, Матвей стал отличным специалистом. Такие специалисты всегда нужны. А ещё Матвею нравилось, как многозначительно-уважительно примолкали новые знакомые, узнавая, где он работает, делали умный вид, будто впрямь понимали, что конкретно делает айтишник. Правда, многие из них потом лезли к нему с техническими вопросами, с просьбами (а то и требованиями) посмотреть/починить/«прокачать» их компьютер. Матвей сразу называл расценки, давая понять, что не собирается бесплатно работать. Он с готовностью безвозмездно помогал близким людям, а неблизких (впрочем, недалекими их назвать тоже можно) мигом осаживал. До сих пор не переставал удивляться - сколько же кругом желающих задарма использовать чужой труд и считающих это нормальным!
3
На следующий день пришлось встать ещё раньше, затемно. Группу повезли в пустыню, встречать рассвет, и это однозначно стоило раннего подъёма.
Солнце, непривычно большое и алое-алое, стремительно выплывало из-за горизонта. На его фоне высокие стройные пальмы виделись резко очерченными и оттого казались ещё длиннее и тоньше. Приехала сюда не одна туристическая группа, и было что-то захватывающее в том, как сотни людей, затаив дыхание, наблюдали за восходом. Матвей вдруг подумал: точно так же солнце взойдёт и завтра, и послезавтра, и будет всходить ещё много-много лет, настолько много, что не охватить воображением – назвать можно, а по-настоящему представить нельзя. Он посмотрел на Леру, которая не отрывала взгляд от неба, и почему-то не усомнился, что и у неё мысли примерно такие же.
Поехали дальше. Пустыня сначала была каменистой, затем песчаной. Песок, мелкий, светлый, жемчужный, прямо-таки радовал глаз. Верблюды, джипы, барханы, миражи, пещеры, берберское угощение, пальмовое молоко, древний амфитеатр – всё это и многое другое было в дневной программе. Почти на каждой остановке туристов встречали торговцы.
- Рожа пустыни, рожа пустыни! – кричали те, что продавали розу пустыни – минерал, пластины которого напоминают лепестки и в скоплении смахивают на коричневый цветок.
Лера проинструктировала Матвея:
- Запомни: самое страшное слово от местных торговцев – «подарок». Если услышишь, со всех ног беги куда подальше, иначе этот «подарок» тебе всучат втридорога, глазом моргнуть не успеешь. Тут такая маркетинговая технология, я сама на неё поначалу попадалась. Тебе говорят: «Подарок» и суют товар, тебе становится неудобно, ты спрашиваешь, сколько он стоит. Тебе называют сумму, ты даёшь деньги, а дальше вариантов много. Могут, скажем, со сдачей намухлевать или вовсе не отдать либо объявить, что цена выше. Мне однажды втюхали два амулета от сглаза за сорок динаров, хотя изначально сказали, что они стоят пять. Сорок динаров! За такие деньги эти амулеты должны не просто от сглаза защищать, а моментально убивать всех недоброжелателей в радиусе ста метров!
«Ну и народец», - хотел было сказать Матвей, да передумал. Наверняка есть и честные торговцы. А плутоватые крутятся как могут не от хорошей жизни. Это не оправдание, особенно с точки зрения пострадавших покупателей, но объективная причина. Жулики найдутся в любой стране, включая твою собственную, а составлять мнение о целом народе по нескольким отдельно взятым людям неумно.
К его удивлению, она сидела не за столом и даже не за партой, а на подоконнике. Упиралась спиной в одну стенку оконной ниши и почти касалась босыми ногами другой. Явно услышала Матвея, но продолжила смотреть в окно.
- Можно зайти?
- Заходи. – Электровеник повернулась к нему, и он понял, что она только что плакала.
Матвей опешил, будто авторитетные учёные заявили, что Земля плоская.
- Извините… Наверное, я лучше уйду.
- Брось ты, - Лера быстро провела пальцами по нижним векам и улыбнулась. – Проходи.
На ней была жизнерадостно-розовая футболка и просторная длинная юбка алого цвета. При таком обилии ярких красок слёзы ещё сильнее казались чем-то неестественным и неправильным.
Матвей сел на ближайшую к подоконнику парту.
- Отлично защитил дипломную, - похвалила Лера. – Горжусь.
- Спасибо. Если б не Вы, ничего не получилось бы. Так что собой тоже гордитесь.
- Куда подашься теперь, когда университет позади?
- Уеду, - на секунду-другую взгляд Матвея сделался пустым и твёрдым одновременно. – А насчёт работы пока не знаю. Посмотрим, какие возможности у специалиста-историка без опыта.
- Не без опыта. У тебя за плечами тьма тьмущая археологических экспедиций, наверное, сам уже сбился со счёта – на скольких раскопках побывал.
- Это да, - осклабился Матвей. – Что я действительно в институте освоил, это копание. Могу копать бодрым, могу копать уставшим, могу копать весёлым, могу копать грустным, могу копать здоровым, могу копать больным, могу копать трезвым, могу копать пьяным.
Они рассмеялись, но глаза у Леры остались грустными. Матвею от этого было не по себе, и он всё-таки спросил:
- Вы из-за мужа плакали?
Мгновение Лера колебалась, она не хотела об этом говорить. С другой стороны, если поговоришь, может, будет легче. Они с Матвеем не в одинаковых ситуациях, но общее у них есть – обоим изменили.
- Наверное, да.
- Наверное?
- Не столько из-за мужа, сколько из-за того, что он мне наговорил. Столкнулись с ним пару часов назад, побеседовали. – Последнее было пропитано горькой иронией.
- Что он Вам сказал?
- Что брак наш из-за меня по швам трещал, потому что я вечно в своих делах, вечно у меня хихоньки да хаханьки, а на него внимания не обращаю. Что я эгоистка, что таким, как я, замуж вообще выходить нельзя, я только жизнь человеку испорчу, она у него из-за меня зря пройдёт.
Матвей мотнул головой, как бы стряхивая с себя услышанный бред.
- Валерия Романовна, это ж хрень полная. Нашли кого слушать!
- Но он прав.
- Не прав. Вы хорошая, весёлая, и не эгоистка совсем…
- Он не на эгоизм напирал, - Лера прерывисто вздохнула. – И не на то, что я сама по себе плохая. А на то, что я детей иметь не могу.
Грянула пауза. Матвей к таким откровениям готов не был. Лера и сама пожалела, что вывалила это на него. Но раз уж начала…
- Когда мне было пятнадцать, я попала в аварию. Крепко досталось. – Она развернулась, сунула ноги в стоявшие на полу туфли, выпрямилась, приподняла нижнюю часть футболки и приопустила верхнюю часть юбки. Обнажившийся участок живота пересекали два крупных шрама, и было понятно, что это не всё, под одеждой осталось куда больше. – Медики потом твердили, что травмы неправильные – при таких авариях повреждения обычно другие. Но, в общем-то, могло быть хуже, мне повезло, что я не погибла. Много факторов сложилось, и вот итог. – Лера вернула одежду в исходное положение и снова залезла на подоконник. – К кому-то судьба благосклонна, на ком-то срывает злость, на ком-то оттачивает чувство юмора. А на мне она испытывает свои драматургические способности. Или реализует мелодраматические наклонности. У меня постоянно что-то складывается так, как у других людей не сложится никогда. Будто в дешёвом романе – совпадение на совпадении. – Она поболтала ногами. – И с Юрой познакомилась – тоже словно сама судьба руку приложила. С рождения оба жили в Вологде, а встретились на вокзале в Ростове-на-Дону, я на юг ехала, он с юга, мой поезд расписание обгонял, а его поезд опаздывал. – Ладно, в лирических отступлениях нет смысла. Матвей, небось, уже жалеет, что зашёл, и мечтает сбежать. Надо отпускать парня на волю. – Как только мы с Юрой начали встречаться, я ему сказала, что у меня не может быть детей. Предупредила. Он сказал, что его это не волнует. А теперь, оказывается, Юра взволновался. В принципе, я этого ждала. Боялась и ждала. Но всё равно внезапно получилось…
- Он же Вас задеть хотел, специально!
- Понимаю, но от этого факты не меняются. Я действительно никогда не рожу ребёнка, ни Юре, ни кому-то другому. На усыновление не каждый пойдёт, особенно если у него самого по репродуктивной части порядок. Логично, что у нас с Юрой всё закончилось. Только хотелось бы, чтоб конец был не такой обидный. – Лера помолчала и вроде приободрилась. – Зато больше не надо ждать и переживать, это плюс. Спасибо, что выслушал. Свободен. – Он испугалась, что прозвучало жёстко, и добавила почти ласково: - Иди.
Уйти Матвею хотелось, да совесть не позволяла. А ну как Электровеник что-нибудь с собой сделает? Маловероятно, но даже от самого себя не всегда знаешь, чего ждать, а уж от другого человека подавно.
- Может, у Вас и получится, ну, это, детей завести. Медицина развивается, а Вы ещё молодая. – Он покривил душой. Слышал как-то, что Валерия Романовна с мужем ровесники, значит, ей тоже тридцать. С точки зрения двадцатидвухлетнего Матвея она уже стояла где-то на пороге небытия. – Да и вообще…
Что должно следовать после «вообще», Матвей не придумал, но Лера избавила его от мук сочинительства.
- Иди, - снова сказала она, спокойно и уверенно улыбнувшись.
- А Вы… ну, это, глупостей не наделаете?
- Господи, да конечно наделаю! – едва не расхохоталась Лера. – Я их делаю постоянно и, видимо, буду делать до конца жизни, то есть, надеюсь, ещё много-много лет. Вот возьму и перееду к маме с отчимом. Они живут на севере, давно к себе зовут. А ты за меня не волнуйся. Иди.
Глава 3
1
Через несколько дней Матвей уехал из Вологды. Когда вернулся, Леры в городе уже не было, а если б и была, он вряд ли бы этим заинтересовался.
Следующая их встреча приключилась аж через двенадцать лет и аж в Тунисе. Матвей прибыл туда исключительно в туристических целях, остановился в славном городе Хаммамете и вскоре заказал двухдневный экскурсионный тур в Сахару – поездку практически через всю страну, как ему объяснили. Пришлось вставать и собираться к пяти утра. Заняв место в автобусе, где уже сидели сонные сограждане из других отелей, Матвей с удивлением увидел среди пассажиров свою бывшую преподавательницу и с ещё большим удивлением узнал, что она их гид.
- Приехала к матери с отчимом, да так и осталась, - пояснила Лера, когда выдалось время поболтать. – Преподаю русский язык в местном университете, в туристический сезон подрабатываю гидом. Обычно из Хаммамета не езжу, но сейчас всё равно была там по делам.
- Ты же говорила, что мать с отчимом у тебя живут на севере, - недоумённо припомнил Матвей. То, что он теперь обращался к ней на ты, вышло как-то само собой. Матвей был старше, чем она в их предыдущую встречу, а в собеседнице, хоть и не помолодевшей, по-прежнему видел ту тридцатилетнюю женщину, так что язык не повернулся выкать, да и Электровенику наверняка приятнее, когда взрослый мужик говорит ей «ты», а не «Вы». Особенно учитывая, что выглядела она впрямь хорошо, больше тридцати пяти не дашь, меньше – легко.
- Правильно, на севере, - Лера тряхнула мокрыми волосами, - просто я не уточнила, что на севере Туниса.
- Действительно, какая мелочь, можно и упустить, - хмыкнул Матвей.
- Мама в своё время познакомилась с тунисцем по объявлению, они стали переписываться, решили встретиться. Понравились друг другу, поженились. Ахмед классный мужик. Он вдовец, у него двое детей, тоже взрослые (уже тогда были, а сейчас ещё взрослее), с мамой, то есть мачехой, поладили хорошо. Жить решили здесь, Ахмед плохо переносит холод, а мама моя любит жару. Короче, идиллия.
Этот разговор проходил посередь бассейна. Вечером группа приехала в отель, где предстояло ночевать. Ещё не стемнело, и многие экскурсанты решили поплавать, а гид составила им компанию.
На ней был синий слитный купальник, очень и очень недурно смотрящийся на очень и очень недурной фигуре. Наверно, из спортзала не вылезает, подумалось Матвею. Или за туристами постоянно бегает, их же без присмотра оставлять нельзя, они везде лезут. Днём, пока ехали, Лера рассказала о кактусах, плодами которых можно полакомиться, но только после особой обработки, есть неподготовленные нельзя, ибо коснуться ртом «шкурки» - хуже, чем поцеловать взасос стекловату, а правильно снять кожуру самим не получится, этим занимаются специально обученные люди. И буквально через час, во время остановки, одна из туристов, увидев упомянутый кактус, без раздумий устроила дегустацию, ведь за очищенное лакомство на рынке или в магазине придётся заплатить, а тут-то халява! Что ж, эту халяву и женщина, и её попутчики запомнят надолго. Поездка обогатилась незапланированными яркими впечатлениями; закончилось тем, что жадную и не особо умную гурманку отвезли в ближайшую больницу и поехали дальше.
- Первое время я жила у них, а потом освободилась соседняя квартира. Хозяева срочно уезжали и сдали за бесценок. Теперь обитаю там.
- А где именно ты живёшь? – Матвей имел в виду населённый пункт.
- В ТУнисе, - Лера почему-то сделала ударение на первый слог. – В смысле, в городе ТУнисе – столице государства ТунИс. Название города и название страны на латинице пишутся по-разному, а наши местные обычно название города произносят с ударением на первый слог.
Матвей не стал уточнять, кто подразумевается под нашими местными – коренные тунисцы или понаехавшие славяне. Он рассматривал Леру. Вместо длинных волос каре, щёки похудее, скулы сильнее выделяются, но в остальном вроде без значительных перемен. Интересно, сам он сильно изменился за эти двенадцать лет? Даже не в плане внешности (с внешностью-то всё ясно: черты стали погрубее, подбородок потяжелее, словом, налицо, точнее, на лице эдакая зрелая молодость), а в плане характера. Наверное, сильно.
2
После развода с Наташей Матвей стал жёстче. Нет, не подался в спецназ, не увлёкся криминалом, не завёл привычку срывать злобу на окружающих. Он лишь пообещал сам себе: «Никому больше не разрешу меня использовать» и твёрдо выполнял обещание. Даже собственным родителям дал отпор, когда они пошли на него в атаку с вопросом о внуках.
Матвей был младшим из трех детей. Сначала внуков требовали со старших – Вадима и Оли, но Вадим требования упорно игнорировал, иногда огрызался, а на Оле в этом плане родители сами поставили крест, когда ей исполнилось тридцать пять. Стали наседать на Матвея, да где сели, там и слезли. Но именно тогда Матвей впервые вспомнил об Электровенике не вскользь, а обстоятельно и с сочувствием. Может, и на неё наезжали по поводу отсутствия детей, если не родные, так знакомые? А теперь, как и Олю, негласно признали негодной и списали со счетов? Оля, хоть виду не подаёт, переживает. А уж каково Электровенику, и представлять не хочется.
Создавать семью, то бишь обзаводиться новой женой, Матвей не торопился, проще говоря – не хотел. Его пока устраивало нынешнее положение дел. Ни к чему не обязывающие отношения с противоположным полом, друзья, работа.
По полученной в университете специальности он так и не устроился. Навыки опытного копателя пригождались только на даче, в период огородно-посадочных работ, на которые его привлекали родители и бабушка. Зато пригодились другие умения, приобретенные в студенчестве. Экономя на всём, Матвей-студент возился с компьютером самостоятельно – сначала освоил установку программ, затем лёгкий ремонт, затем основательный. После выпуска работал компьютерным мастером, постепенно погрузился в мир IT-технологий. Успех пришёл не сразу, но со временем, точнее, с опытом, Матвей стал отличным специалистом. Такие специалисты всегда нужны. А ещё Матвею нравилось, как многозначительно-уважительно примолкали новые знакомые, узнавая, где он работает, делали умный вид, будто впрямь понимали, что конкретно делает айтишник. Правда, многие из них потом лезли к нему с техническими вопросами, с просьбами (а то и требованиями) посмотреть/починить/«прокачать» их компьютер. Матвей сразу называл расценки, давая понять, что не собирается бесплатно работать. Он с готовностью безвозмездно помогал близким людям, а неблизких (впрочем, недалекими их назвать тоже можно) мигом осаживал. До сих пор не переставал удивляться - сколько же кругом желающих задарма использовать чужой труд и считающих это нормальным!
3
На следующий день пришлось встать ещё раньше, затемно. Группу повезли в пустыню, встречать рассвет, и это однозначно стоило раннего подъёма.
Солнце, непривычно большое и алое-алое, стремительно выплывало из-за горизонта. На его фоне высокие стройные пальмы виделись резко очерченными и оттого казались ещё длиннее и тоньше. Приехала сюда не одна туристическая группа, и было что-то захватывающее в том, как сотни людей, затаив дыхание, наблюдали за восходом. Матвей вдруг подумал: точно так же солнце взойдёт и завтра, и послезавтра, и будет всходить ещё много-много лет, настолько много, что не охватить воображением – назвать можно, а по-настоящему представить нельзя. Он посмотрел на Леру, которая не отрывала взгляд от неба, и почему-то не усомнился, что и у неё мысли примерно такие же.
Поехали дальше. Пустыня сначала была каменистой, затем песчаной. Песок, мелкий, светлый, жемчужный, прямо-таки радовал глаз. Верблюды, джипы, барханы, миражи, пещеры, берберское угощение, пальмовое молоко, древний амфитеатр – всё это и многое другое было в дневной программе. Почти на каждой остановке туристов встречали торговцы.
- Рожа пустыни, рожа пустыни! – кричали те, что продавали розу пустыни – минерал, пластины которого напоминают лепестки и в скоплении смахивают на коричневый цветок.
Лера проинструктировала Матвея:
- Запомни: самое страшное слово от местных торговцев – «подарок». Если услышишь, со всех ног беги куда подальше, иначе этот «подарок» тебе всучат втридорога, глазом моргнуть не успеешь. Тут такая маркетинговая технология, я сама на неё поначалу попадалась. Тебе говорят: «Подарок» и суют товар, тебе становится неудобно, ты спрашиваешь, сколько он стоит. Тебе называют сумму, ты даёшь деньги, а дальше вариантов много. Могут, скажем, со сдачей намухлевать или вовсе не отдать либо объявить, что цена выше. Мне однажды втюхали два амулета от сглаза за сорок динаров, хотя изначально сказали, что они стоят пять. Сорок динаров! За такие деньги эти амулеты должны не просто от сглаза защищать, а моментально убивать всех недоброжелателей в радиусе ста метров!
«Ну и народец», - хотел было сказать Матвей, да передумал. Наверняка есть и честные торговцы. А плутоватые крутятся как могут не от хорошей жизни. Это не оправдание, особенно с точки зрения пострадавших покупателей, но объективная причина. Жулики найдутся в любой стране, включая твою собственную, а составлять мнение о целом народе по нескольким отдельно взятым людям неумно.
