Вдохновлено Хелависой
Посвящается моим немецким друзьям
Глава 1
Ночной лес неприветливо шумел зелеными кронами могучих деревьев, а громкое уханье совы казалось даже зловещим. Воздух был пропитан ароматом свежей травы и благоуханием диких лесных цветов, но что-то в нем заставляло спутников ежиться и, несмотря на теплоту ночи, кутаться в свои темные плащи. Увы, тонкие плащи, когда-то сотканные из качественной овечьей шерсти и выкрашенные в яркий зеленый цвет, спустя годы превратились в потрепанные и блеклые, кое-где покрытые мелкими прорехами и темными пятнами. Такие хрупкие преграды были нипочем веселому июльскому ветру, и, словно играя со своими жертвами, он развевал полы плащей троих спутников, а самих ночных путешественников заставлял морщиться и ругаться себе под нос довольно крепкими словцами. Эти спутники были мужчинами, и достойных подобной ночи ругательств каждый из них знал немало.
- А могли бы сейчас глазеть на тех красавиц из таверны! – вдруг недовольно заявил один из спутников, ведущий под уздцы крепкую низенькую лошадь, которая несла на спине пару больших тканевых, туго набитых тюков с одеждой и провизией. Его ноги, не знающие ни минуты отдыха за целый долгий день, ныли. Самый крупный и дюжий из всех, он нес на спине огромный остро-заточенный топор с длинной толстой рукояткой.
- Эх, а я, дурак, не допил свою пинту эля! – вставил другой спутник. Не обремененный тяжелой ношей и вооруженный лишь парой длинных кинжалов, сидящих в ножнах по обеим сторонам его старого кожаного пояса, этот муж шагал неустанно и даже бодро. Лишь одна мысль омрачала его чело: недопитый эль, плескавшийся в грубой высокой глиняной кружке, в оставшейся позади веселой таверне.
- Не страдай так, приятель. Бьюсь об заклад, как только наши морды исчезли из зала, о твоем недопитом эле кто-то да позаботился, – с иронией в голосе ответил ему предводитель их маленького отряда. Высокий и статный, с накинутым на его беловолосую голову капюшоном, он уверенно вел своих друзей через темноту и мрачность леса. На его спине, заботливо спрятанная в толстый холщевый мешок, едва слышно звенела струнами его драгоценная лира.
- Насчет этого я не имею никаких сомнений! – пробурчал бедный страдалец. – Ты лучше скажи, когда мы уже остановимся? Мой желудок так громко бурчит от голода, что не-нет, да разбудит всех волков в этой жуткой округе.
- И что в этом лесу такого жуткого? – усмехнулся предводитель. – С каких это пор ты стал трусливым зайцем, а, Ловкач?
- Говорят, в этом лесу живет злая колдунья. Она убивает всех, кто приходит в ее лес, и варит из них суп с грибами, – поежившись, сказал обладатель топора. – Ты, Макси, храбрец, которых больше не сыскать, но против ведьмы не поможет ни твоя лира, ни мой топор, ни ножи Ловкача.
- Колдунья! Слыхал я о такой, а как же, – ровным тоном ответил ему Макси, предводитель компании. – Но вряд ли из тебя выйдет вкусный суп, Мясник. В тебе жира больше, чем мяса.
- Ничего ты не понимаешь в мужской красоте, приятель, – добродушно откликнулся на это Мясник. – Знаешь, что любят женщины?
- Да знает, знает! Ему-то не знать! – прыснул от смеха Ловкач. – Все девки на него так и вешаются! А нам одни уродины достаются!
- Уродины? Как по мне, писаные красотки, – нахмурился Мясник. – Знаешь, почему на тебя никто не вешается? Потому что ты, грязный рот, плюешься в их сторону. Дев из знатных семей ему подавай!
- А почему бы и нет? Знатные девы уж послаще ваших таверных шлюх, – оскалился Ловкач.
- Да ты посмотри на себя, приятель! Кому из знатных дев ты нужен? Худой как палка да пресный как несоленый голень старого барана! – Мясник залился громким хохотом, который тотчас был подхвачен его друзьями.
- Ну не всем же красавцами, как наш Макси, рождаться! Кто-то же должен быть толстым, как бык, а кто-то тощим, как огородная жердь! – весело парировал Ловкач. – Но, Макси, черт ты белобрысый, когда уже привал?
- Сейчас найдем подходящее место для ночлега, мои нежные леди, и устроимся, так уж и быть, – согласился предводитель. – Если хотите тепло костра, то нам нужна пещера или хотя бы большой камень, за которым можно укрыться от этого ветра.
Подбодренные словами своего друга, Ловкач и Мясник встряхнули плечами, затянули веселую крестьянскую песенку и, сворачивая шеи, принялись искать взглядом место, которое могло бы стать им достойным ночным приютом. К счастью, искать пришлось недолго, и вскоре походящая на высокий гребень волны полукруглая скала оградила спутников от проказ ветра. Сухие ветви, собранные тут же, радостно зашипели от ласк горячего огня, заставив спутников сбросить свои плащи. Подстреленный Ловкачом заяц, растушеванный руками Мясника, целиком жарился на самодельном железном вертеле, заставляя мужчин облизываться от предвкушения долгожданного вкусного ужина. А пока заяц подрумянивал бока, в дело пошла глиняная бутылка кислого, но все же доброго вина, взятая без спроса и оплаты у одного городского торговца. Лошадь, освобожденная от ноши, бродила на соседней поляне и жевала сочную зеленую траву.
Набив животы, приятели с удовольствием растянулись подле костра и, подложив руки под голову, молча смотрели на полное сияющих звезд темное небо. Уханье совы, еще недавно казавшиеся путникам зловещим, теперь убаюкивало, как самая нежная материнская колыбельная.
- Ох как сладко поет эта совушка! – мечтательно заметил Ловкач. – Видать, наелась мышей да поет от счастья. Но, черти эдакие, а ведь птичка права! Чего это мы без музыки, когда у нас тоже имеется сладкоголосый игрец на лютне?
- Это лира, неуч, – поправил Макси, но, довольный тем, что приятель возжелал услышать его нехитрую музыку, поднялся на ноги и направился доставать из мешка свою верную подругу.
- Лютня, лира – один черт, – бросил на это Ловкач. – Сыграй-ка что-нибудь, бард ты наш непризнанный.
- Что-то веселое. Тосковать будем потом, – вставил Мясник.
- Веселое и не тоскливое… Знаю я одну такую балладу. Да и вы, неучи, тоже. Только молчите, Христа ради. Хотя, можете подпевать, но негромко, – пригрозил Макси, усаживаясь у костра, а затем ударил по струнам, которые, ждавшие своего часа, тотчас радостно зазвенели.
- Да какие из нас певцы? Мы с Мясником всех белок перепугаем, – пожал плечами Ловкач. – Ты уж давай сам, без нас. А мы тебе потом похлопаем да посвистим.
- Про белок это ты верно сказал. Поете, как волки при полной луне, – усмехнулся Макси и, тряхнув своими длинными до плеч белыми волосами, вновь ударил по струнам, а затем воздух прорезал его красивый бархатный голос:
Леди и сэры. Крестьяне и воры
Подите к огню, да поближе сюда!
Я петь вам не буду про дев и про горы
Хотели про дев? Ха-ха! Не беда!
Красивей всех дев, прелестней всех нимф
По белому свету рыцарь скитался
Защитник убогих и слабых, он битв
Имел в своей жизни немало. Поклялся
он Зло истребить и Свет возвратить
Да вот неудача! Только взрастить
В сердце колдуньи любовь он сумел
Того не желая, ей душу согрел
Но колдунья была ему не нужна
Ее не желал, презирал, отрекался
И, оскорбленная, с Тьмою дружна
Наслала проклятье, и тот, что поклялся
Свет белый очистить от скверны и зла
Навеки связан оковами сна
И эти оковы ему не сломить
И конь его верный будет ходить
Неся на спине когда-то былого
Смелого, доброго да удалого
Рыцаря спящего во сне бездонном
Отныне ставшего навеки сонным
Завершив последний аккорд, Макси задумчиво отложил от себя лиру и, недовольный молчаливой реакцией друзей, бросил:
- Ну как?
Однако, едва Мясник и Ловкач сумели открыть рты, как из-за толстого высокого дуба, возвышающегося неподалеку, послышались хлопки, заставившие друзей вскочить на ноги и схватиться за оружие.
- Прелестная баллада! Баллада о Спящем Рыцаре! Но и вы недурно поете, сударь. Правда, кто же поет о таких печальных событиях с такой радостью и таким бодрым тоном? – послышался приятный, несколько высокий женский голос, и через миг из-за дерева появилась человеческая фигура, с головы до ног закутанная в ярко-алый плащ.
Глава 2
- Колдунья! Вот те крест, сама ведьма к нам пожаловала! – испуганно вскрикнул Ловкач и метнул в незнакомку кинжал.
Однако незнакомка в плаще ловко увернулась, и кинжал пролетел мимо нее, исчезнув в темных густых кустах.
- Приятель, потише, потише, – поспешил успокоить своего друга Макси. – А что это вы, девица, решили присоединиться к нашей бравой мужской компании, да посреди ночи? Приключений ищите?
- Ищу. Да вот только не таких, что у вас на уме, сударь. – Фигура в алом плаще склонила голову набок. При свете костра были видны лишь нижняя часть белого лица и несколько вздернутый кверху нос, глаза же были спрятаны под алым капюшоном плаща. Длинные узкие рукава плаща падали на кисти рук девицы, оставляя на обозрение лишь тонкие белые пыльцы. Само алое одеяние было приталенным и наглухо застегнутым на большие овальные красные пуговицы. Длинные полы плаща опускались до самых каблуков темных кожаных сапог ночной гостьи. Фигура девицы была хрупкой и невысокой, что могло ввести в заблуждение и подумать, будто под этим плащом прячется старая женщина, но голос незнакомки – высокий и звонкий, указывал на то, что под этим странным алым одеянием скрывалась молодая женщина или даже юная девушка.
Мысль о молодом женском теле, промелькнувшая в головах мужчин, заставила их насмешливо переглянуться: смотрите-ка, какая добыча! И сама ведь к ним пришла! Пусть потом не жалуется!
- За кого вы нас принимаете, сударыня? Мы не разбойники и не насильники, – галантным тоном сказал Макси, все же понимая, что творить насилие над беззащитной одинокой заблудшей девицей было бы мерзко даже по им меркам.
- Не насильники? – Ловкач метнул в своего предводителя хмурый взгляд.
- Нет. Мы не насилуем беззащитных дев, – бросил в его сторону Макси. Он вглядывался в одинокую фигуру, прятавшуюся под алым плащом и пытался найти ответ на вопрос: что забыло в этом полном темной магии лесу это хрупкое создание?
- Что ж, я вижу, вы благородные мужи, господа, – сказала на это незнакомка.
Ловкач хмыкнул себе под нос, Мясник невольно улыбнулся, а Макси принес девушке насмешливый поклон. Бард-самоучка не желал разбивать иллюзии девицы. Пусть считает их теми, кем желает. Да ведь они ее и не тронут. Пусть Ловкач умирает от похоти, над этой девушкой он ему надругаться не даст.
- Мы всего лишь странники, сударыня. Что же привело вас к нашему костру? Уж ни мое ли сладкое пение? – кокетливо спросил Макси. – Что ж, присаживайтесь поближе да погрейте свою душу в нашей благородной компании.
Это было заманчивое предложение, но девушка молчала и не сделала ни шага вперед, словно ждала чего-то.
- Ах, да… Мы вас не тронем. Даю слово чести, – усмехнулся Макси, поняв молчание собеседницы. – Правду я говорю, а, парни? – обратился он к своим друзьям.
- Даем слово! Не тронем! – уныло повторил Ловкач.
- С нами вы в безопасности, сударыня. Зуб даю, – отозвался Мясник, опуская свой здоровенный наточенный топор.
- Меня привел сюда запах пищи… Не поделитесь ли с бедной странницей своим ночным лакомством, мои благородные судари? – спросила дева, облокотившись на дерево, подле которого стояла.
- Конечно, конечно! Подите сюда, красавица! У нас здесь остатки зайчатины. Не барский стол, но набить пустой живот сойдет, – поспешил пригласить незнакомку Мясник. Отец четырех дочерей, он вдруг почувствовал к одинокой беззащитной фигуре жалость и наполнился желанием накормить и напоить ее, как отец малое дитя.
- Значит запах жареного зайца стал вашим проводником к нашему костру! Жаль, а я уж подумал, что мой прекрасный баритон, – с напускной обидой в голосе сказал Макси. Он убрал свой меч в ножны, а затем бросил Ловкачу: – Да убери ты уже свой кинжал! Вряд ли эта девица способна обидеть даже воробья.
- Ваш баритон, сударь, действительно, неплох. Но, как я уже сказала, поете такую грустную балладу вы, на удивление, весело. – Девица на миг исчезла за деревом, а затем вновь появилась, и, шатаясь, как пьянчужка, медленно направилась к Мяснику, который уже имел для нее глиняную тарелку с остатками ужина. Каждый шаг давался незнакомке с трудом, а длинный худой мешок, который она тащила за собой по земле, был для нее слишком тяжел.
- Где это вы так напились? Тут что, таверна неподалеку? – приподнял брови Макси, с усмешкой смотря на девицу. – Дайте мне. Вы вон сейчас того гляди упадете без чувств. – Он бесцеремонно отобрал у девицы ее мешок и бросил его рядом с костром. Затем он задумчиво потер свой гладковыбритый подбородок и проводил девицу в алом плаще пристальным взглядом. – Странно. Ни элем, ни чем покрепче от вас не пахнет…
- Я не пьяна, – весьма раздраженно бросила ему девица.
- Как скажете, сударыня, как скажете… А пою я весело потому, что не желаю горевать. Красивая баллада, занятная, неправда ли? – с сарказмом отозвался Макси, медленно ступая за девушкой.
- Весьма. Сами написали? – поинтересовалась девица, наконец дойдя до костра и, с помощью Мясника, присела на широкую толстую сухую ветвь, служившую путникам скамьей.
- Этот неуч? Да он же писать не умеет! – громко захохотал Ловкач и направился искать в кустах свой кинжал.
- Никто из нас не умеет. Мы благородные воры, и знание грамоты нам уж точно не пригодится, – весело ответил на это Макси.
- А вы, сударь, говорили, что не разбойники, – с насмешкой в голосе сказала девица.
- Между разбойниками и благородными ворами нет ничего общего, сударыня. Зарубите себе на носу, – ровным тоном бросил Макси и уселся напротив незнакомки.
- Раз вы настаиваете, сударь, – с усмешкой отозвалась девица и поднесла ко рту кусок жареной зайчатины. Ее рука дрожала. – Прожевав кусок, она запила его глотком холодной воды, милостиво поданной ей Мясником в глиняной кружке, и добавила: – Проведите меня в Лондон, и я хорошо вам заплачу.
- Какова девица! Богачка, значит? – отозвался из недр густого куста Ловкач, все еще пытаясь найти свой потерянный в нем кинжал.
- Нет, сударь, звонких золотых монет у меня не имеется, – со смешком сказала девица.
- А что же тогда? – подсказал Макси.
- Серебряные. Три.
- Три серебряные монеты за такую важную и опасную услугу? – наморщил нос Макси. – Нет, уж, сударыня, за такую убогую плату поищите кого-то другого.
- Но разве мы не в Лондон направляемся? – вставил Мясник.
Макси бросил на друга хмурый взгляд: слишком много болтает этот болван!
- В Лондон! Но эту нищенку мы с собой не возьмем! Вот еще возиться с ней за какие-то три монеты! – недовольно пробурчал из кустов Ловкач.
- Мой приятель прав: если желаете нашей компании, сударыня, поищите в вашем мешке что-то позаманчивее этих жалких монет, – вкрадчиво сказал Макси.