- Это умение, сударь, будет полезнее вашего умения горланить песни в колдовском лесу, – усмехнулась на это девушка.
- А еще она недурно размахивает мечом, – заметил Мясник, подходя к Макси и осторожно беря его на руки.
- Лучше бы пироги умела печь. Мечом она владеет! Вот уж гордость какая! – насмешливо бросил на это бард.
Но дева в алом плаще уже скрылась за поворотом, и эти слова были сказаны впустую.
- Матерь Божья! – округлив полные ужаса глаза, вскрикнул Мясник и осенил себя крестом.
- Чего сидишь, дурень! За мной! – недовольно прикрикнул на него Ловкач и, вытащив свои кинжалы из ножен, бросился в гущу леса, спасать своего предводителя.
- Сидите здесь, сударыня! Ни на шаг от огня! – Мясник торопливо вскочил на ноги, схватил свой топор и поспешил вслед за Ловкачом.
Мясник был испуган до смерти: отчаянным смельчаком, как Макси и Ловкач, он никогда не был, а тут такое! Чем дальше он уходил от костра, тем страшнее и гуще становилась темнота. Могучие деревья становились все выше и толще, и словно перешептывались, словно смотрели на него невидимыми, но кровожадными глазами.
- Макси! Ловкач! – робко крикнул Мясник, пробираясь между деревьями и судорожно сжимая толстую рукоятку своего топора. Редкие волосы на его голове стояли дыбом, каждый мускул был напряжен. – Спаси и сохрани, Господи да Мать Его Дева Мария! – прошептал он. – Если выживу, зуб даю: буду ходить в церковь каждый божий день! То есть, по воскресениям я имел в виду…
- Прочь от него, чудище! – вдруг пронзил темноту леса громкий, полный ярости, крик Ловкача.
- Ловкач! Макси! Я иду! Погодите только! – заорал Мясник и, едва различая дорогу под ногами и спотыкаясь о камни и огромные, скользкие корни деревьев, быстро направился спасать своих друзей. При этом он не забывал громко молиться и призывать на помощь Бога, Его мать и всех Его ангелов, хотя до этого происшествия религиозностью он не отличался.
Вскоре глаза Мясника уловили посреди деревьев тусклый зеленый цвет, и, интуитивно поняв, что путь его верен, он ускорил шаг и оказался на небольшой поляне, освещенной зловещим ядовито-зеленым свечением больших остроконечных грибов. Кроме свечения грибов, поляну наполняла вонь разлагающейся плоти полу съеденных человеческих тел, разбросанных тут и там.
- Мясник! – радостно вскрикнул Ловкач, увидев приятеля. Несмотря на бодрый тон, этот муж выглядел живым мертвецом: побелевшая кожа, белые губы, глаза, большие, как две бронзовые монеты. – Скорей! Пошевеливайся!
- А что Макси! Где этот чудак? Уже съеден? – Мясник подбежал к другу и, пытаясь хоть немного отдышаться, продолжил громко молиться.
- Он там! В той норе! Или это пещера, черт знает! – Ловкач указал дрожащим пальцем на большую темную дыру, зияющую под огромным уродливым деревом. – Да хватит тебе чушь нести! Как будто молитвы хоть кого-то спасали! Ты лучше покрепче держи свой топор! – раздраженно одернул он Мясника: знатный вероотступник, он не выносил христианских речей и находил их смешными и глупыми.
- Что там? Что в этой норе? – с опаской спросил Мясник, дрожа от страха и своих собственных страшных фантазий. – Что там, Ловкач?
- Да почем я знаю? Сейчас увидим! – бросил ему Ловкач и смело направился к дыре, в которой, знал он, исчезло чудовище и затянуло туда выкрикивающего проклятья и ругательства Макси. – Чудище! А ну выходи! Мы угостим тебя парочкой кинжалов да лезвием топора!
Мясник торопливо встал рядом с приятелем. Готовый применить свое оружие в дело, он принял боевую стойку и вперил испуганный взгляд в темноту здоровенной подземной норы. Что бы там ни обитало, какой бы монстр там ни скрывался, они должны спасти Макси… Если он еще жив, разумеется.
- Но мы тебя не тронем, если отдашь нам нашего приятеля! Отдай нам Макси, и мы уйдем с миром! – дрожащим голосом пообещал Мясник: вступать в бой с колдовским созданием этого страшного леса ему не хотелось, и, если можно было обойтись без проливания крови, он готов был сдержать свое слово и пойти на любые… Почти любые условия.
В ответ на благородное обещание, из норы послышался громкий насмешливый визжащий смех, а затем шуршание сухих листьев. И, медленно, заставляя кровь в жилах смельчаков леденеть, из дыры выползло что-то невероятно отталкивающее и ужасное.
Ловкач сглотнул и задышал, как рыба на суше. Мясник же вновь начал громко призывать помощь небесную, а его руки вдруг так ослабли от страха, что он с трудом удерживал свой тяжелый топор навесу.
Унесшее Макси в свою нору существо было чем-то, что может присниться лишь в кошмарах, заставляющих людей кричать от ужаса и просыпаться в громких рыданиях: лицо, напоминающее человеческое, но с узкими, как у змеи ноздрями, и огромными, как у стрекозы, зелеными глазами, было не таким уж и страшным, но длинное, покрытое чешуей тело, очень напоминающее тело сколопендры, с множеством тонких цепких когтистых лап и зеленым, острым как лезвие, хвостом, это чудовище возвышалось над Мясником и Ловкачом, как лисица над двумя беззащитными мышками.
- Да что же ты такое, а? Проклятый лес… Какое уродливое существо ты породил! – невольно вырвался из горла Ловкача крик отчаяния: разум подсказывал ему, что с этим чудовищем им не справиться. Ни его кинжалы, ни топор Мясника, ни стрелы не смогут пронзить эту толстую темную чешую. Отрубить пару лап они еще смогут, но затем их ждет верная и болезненная смерть.
- Не видать мне моих дочек! А я им подарочки привезти обещал! – с тоской вздохнул Мясник. Как и его приятель, он понимал, что этот бой был уже проигран, и что жить им осталось считанные минуты.
- Хотели спасти друга, а вот теперь сами станем жратвой! – нервно хихикнул Ловкач и вдруг заорал на всю округу: – Макси! Негодяй эдакий, ты еще жив или уже сожран?
- Жив! Но меня уже не спасти! Бегите! Спасайте свои шкуры! – послышался тихий голос Макси откуда-то из недр норы.
- Да поздно уже! Мы думали, тебя волк унес, а тут вот эта зловонная уродина! – вновь нервно рассмеялся Ловкач, а затем метнул в страшное создание кинжал с криком: «Ну, что, страшилище! Жри нас да подавись!».
Кинжал с глухим звоном отскочил от чешуи монстра, и создание Тьмы издало визжащий смех, а затем в один миг обвилось вокруг смельчаков, как змея вокруг зайца.
- Чертова дрянь! – простонал Мясник: мускулистое тело создания сжимало их в своих кольцах все крепче и крепче, словно нарочно причиняя им невероятные физические страдания.
Внутренности смельчаков готовы были разорваться, а кости превратиться в порошок, как вдруг чудовище издало громкий визг, отпустило своих жертв и встало на дыбы, мотая своей уродливой головой из сторону в сторону и вращая своими огромными зелеными глазами.
- Ты зачем сюда явилась? Дурища! – голосом, в котором смешались благодарность и раздражение, вскрикнул Ловкач.
- Бегите, сударыня! Бегите отсюда! Скажите моим девочкам, что их отец любил их больше, чем себя самого! – взмолился Мясник.
Все еще оглушенные, изнывающие от боли, эти два мужа упали наземь и, скрючившись, напрасно пытались подняться на ноги.
Чудовище визжало, дергалось и шипело. На его боку зияла длинная рана, из которой сочилась вонючая зеленая кровь. Монстр испытывал боль, но почему-то не нападал на своего врага, стоящего прямо перед ним. Зеленые глаза рыскали по округе, желая найти, уничтожить, растерзать!
Фигура в алом плаще смело стояла прямо перед лицом создания, без страха, без дрожи, а затем голову монстра пронзил длинный клинок: меч вошел в подбородок и вышел на самой покрытой редкими белыми волосами макушке. Через миг клинок вернулся в ножны, а чудовище безмолвно упало на бок и больше не шевелилось.
- Живы, судари? – ровным тоном спросила незнакомка в алом плаще, бросив взгляд на корчащихся от боли благородных воров.
- Живы! Но потрепаны знатно! – жалобно отозвался Мясник.
- Хорошо! – бросила на это дева и, вновь достав из ножен свой меч, одним ударом отрубила чудовищу голову.
- А это еще зачем? Вроде подохло уже, – поинтересовался до глубины души восхищенный Ловкач.
- Запомните, мои благородные судари: самый верный способ убить чудовище – это пронзить его мозг и лишить его головы. А если его мозги находятся в другом месте, например, на заднице, то отрубить ему задницу, – поведала ему дева и пристально всмотрелась в темноту норы. – А что ваш бард?
- А где вы этому научились? Не ведьма ли вы, а? – подозрительно прищурил глаза Ловкач. – Явились ни с того, ни с сего, потребовали еды, убили чудище.
- А вот все вам расскажи, – равнодушно откликнулась на это девушка и пожала плечами.
- Макси жив, сударыня! Он там, в той дыре! – ответил на вопрос девы Мясник. – Но вы туда одна не идите… Сейчас, мы придем в себя да пойдем все вместе…
- Макси! Чудовище убито! Идем за тобой! – вдруг закричал Ловкач, вскакивая на ноги и помогая подняться Мяснику.
- Поздно! Меня уже не спасти! – послышался из норы глухой нервный смех.
- Чушь! Болтаешь, а значит, есть еще, что спасать! – бодро сказал на это Ловкач и бросил деве с Мясником: – За мной, неучи!
Нора монстра была глубокой и широкой, но, к счастью, она не уходила вниз, а тянулась вперед, как добротная лесная дорога.
- Дохлые кошки, какая вонь здесь стоит! – с отвращением пробубнил Ловкач, прикрывая нос ладонью. – Так что же, сударыня? Ведьма вы или нет?
- Владеть магией было бы мне на руку, сударь, но, увы, таким удобным талантом я не владею, – ответила ему девушка, держа наперевес свой меч.
- А почему тогда эта лесная уродина вас не видела, когда вы прямо в пузо ей дышали? – усмехнулся вор.
- Кто знает. Может, ему одинокие юные девы не по вкусу, – последовал насмешливый ответ.
- Ведьма вы или нет, мы вам от души благодарны… Вы нас спасли, – мягко сказал Мясник. – Я поставлю за вас свечку в церкви. Теперь буду ходить каждое воскресенье.
- Ну, ну, я посмотрю, как ты сдержишь свое слово! – хохотнул Ловкач, но, когда компания преодолела вдруг возникший перед ними резкий поворот, из его рта вырвалось: – Христосе! Макси! Дуралей!
Среди полу обглоданных человеческих трупов, на которых кишели сотни червей, полусидел, облокотившись о стену, благородный вор, он же бард-самоучка Макси. При тусклом зеленом свете нескольких маленьких грибов он представлял собой почти готовый к погребению труп.
- Как видите, судари, мой час пришел… Меня уже не зашьешь. Я слышу, как демоны и Ад зовут меня в свой самый горячий и большой котел… – Макси тихо рассмеялся. Одна его рука была растерзана до мяса, а здоровую он прижимал к глубокой длинной ране на своем животе. Его одежда была залита кровью.
- Рану я зашью, сударь, – спокойно заявила дева в алом плаще.
- А это ты тоже зашьешь, а? – насмешливо бросил на это бард и, отняв от раны ладонь, представил глазам наглой девицы и своих приятелей видневшиеся и грозившиеся вывалиться наружу кишки.
- И это тоже. Если, конечно, вы выполните мою просьбу и доведете меня до Лондона, – облокотившись о земляную стену, заявила дева.
- Ишь, какая ловкая! Нашла время! – недовольно воскликнул Ловкач, но затем его глаза наполнились слезами, и, всхлипнув, он сказал: – Если вылечите нашего Макси, мы вас не только до Лондона, но и до края земли доведем! В целости и сохранности! Даю слово благородного вора!
- И я… И я! – не имея сил говорить, выдавил из своего горла Мясник.
Макси был им не только приятелем и предводителем их троицы, но и едва ли не братом, за которым они готовы были пойти даже на смертную казнь.
- Хитрая девчонка нас всех провела! – хрипло рассмеялся Макси. – Ну, что ж, сударыня! Если сумеете засунуть мои кишки обратно и зашить рану, да так, чтоб не загноилась, так и быть, доведем вас до Лондона, а там уж вы сами по себе.
Умирать ему не хотелось. Слишком молод он был, слишком любопытен, чтобы вот так умереть в вонючей дыре, полной трупов и опарышей.
- Большего мне и не надо, – улыбнулась девушка. – А вы, мои благородные сэры, – обратилась она к Ловкачу и Мяснику, – несите его на поляну. Да отряхните его от червей, а то изгложут его заживо.
- Она не только хитрить умеет, но еще и приказывать, словно мы крестьяне какие-то, – пробурчал себе под нос Макси.
- Это умение, сударь, будет полезнее вашего умения горланить песни в колдовском лесу, – усмехнулась на это девушка.
- А еще она недурно размахивает мечом, – заметил Мясник, подходя к Макси и осторожно беря его на руки.
- Лучше бы пироги умела печь. Мечом она владеет! Вот уж гордость какая! – насмешливо бросил на это бард.
Но дева в алом плаще уже скрылась за поворотом, и эти слова были сказаны впустую.
Путники сумели прожить ночь и благополучно преодолеть чашу леса, при этом более не столкнувшись ни с одной колдовской тварью. За сохранение своих жизней им стоило благодорить деву в алом плаще: ведя компанию по узкой, усыпанной шуршащей листвой дорожке, петляющей между высоких устрашающих осин, девушка громко шикала на горланившего на всю округу песни раненого Макси. Несколько раз путники замечали горящие страшные глаза, прятавшиеся в темноте, но твари не подходили ближе, а лишь наблюдали за дерзнувшими потревожить их покой со стороны.
- Да чего ж мы так крутимся? Разве нельзя идти напрямую? Я так скоро подохну! – ближе к рассвету простонал Макси. Его рана была покрыта дурно пахнущей мазью, которую нашла в своем мешке дева в алом плаще, и, на удивление не болела, но и не исцелялась: такой глубокий порез необходимо было бы зашить, да поскорее. Но вот ниток и иголки в ассортименте снадобий нахалки в плаще не оказалось, и все, что она могла сделать – вывести компанию из леса живыми.
- Чудища страшатся осин и никогда не подойдут, если их жертва прячется под ними, или даже стоит рядом с ними. Поэтому мы и не отходим от осин, сэр дурень. Не будь в лесу осин, нас бы уже давно съели, ведь вы с таким усердием призываете на пир всех его обитателей, – бросила ему дева в плаще.
- Она права, бард, пора бы тебе уже закрыть свой рот да помолчать, – тихо согласился Ловкач.
- Да поскорей бы уже выйти из этого кошмара… У меня сейчас руки отвалятся! – устало воскликнул Мясник, все так же несший на руках своего раненого друга. – Ты, кажись, больше толстой коровы весишь, не меньше!
- Ох, сейчас бы жареной телятины! Когда эта девица меня зашьет, клянусь, мы хорошенько угостимся элем и хорошим коровьим мясом в ближайшей таверне! – мечтательно закрыл глаза Макси, не обращая на слова толстяка никакого внимания.
- А кто платить будет? У нас-то в карманах ни монетки, – напомнил ему Ловкач.
- Девица заплатит. Она должна нам три серебряных монеты, вот пусть и угощает, – ответил ему бард.
- Либо три серебряные монеты, либо ваш вспаренный живот, сударь. Вы уж выберете, что вам дороже: кружка эля или ваша жизнь, – предупредила дева. – Но, как сказал вам ваш уважаемый приятель, закройте свой рот да помалкиваете, пока не выйдем из леса.
- А когда уже выйдем? Сколько мне еще нести этого лентяя? – взмолился Мясник. – Может, все-таки Рыжая его на себе понесет, а?
- Она может растрясти его рану, и тогда зашивать будет уже нечего, – мягко сказала ему девица. – Скоро. Скоро мы увидим божий свет и услышим пение утренних птиц.
- Тут тоже птицы имеются. Вон как сова нам пела накануне, – заметил Ловкач.
- А еще она недурно размахивает мечом, – заметил Мясник, подходя к Макси и осторожно беря его на руки.
- Лучше бы пироги умела печь. Мечом она владеет! Вот уж гордость какая! – насмешливо бросил на это бард.
Но дева в алом плаще уже скрылась за поворотом, и эти слова были сказаны впустую.
Глава 3
- Матерь Божья! – округлив полные ужаса глаза, вскрикнул Мясник и осенил себя крестом.
- Чего сидишь, дурень! За мной! – недовольно прикрикнул на него Ловкач и, вытащив свои кинжалы из ножен, бросился в гущу леса, спасать своего предводителя.
- Сидите здесь, сударыня! Ни на шаг от огня! – Мясник торопливо вскочил на ноги, схватил свой топор и поспешил вслед за Ловкачом.
Мясник был испуган до смерти: отчаянным смельчаком, как Макси и Ловкач, он никогда не был, а тут такое! Чем дальше он уходил от костра, тем страшнее и гуще становилась темнота. Могучие деревья становились все выше и толще, и словно перешептывались, словно смотрели на него невидимыми, но кровожадными глазами.
- Макси! Ловкач! – робко крикнул Мясник, пробираясь между деревьями и судорожно сжимая толстую рукоятку своего топора. Редкие волосы на его голове стояли дыбом, каждый мускул был напряжен. – Спаси и сохрани, Господи да Мать Его Дева Мария! – прошептал он. – Если выживу, зуб даю: буду ходить в церковь каждый божий день! То есть, по воскресениям я имел в виду…
- Прочь от него, чудище! – вдруг пронзил темноту леса громкий, полный ярости, крик Ловкача.
- Ловкач! Макси! Я иду! Погодите только! – заорал Мясник и, едва различая дорогу под ногами и спотыкаясь о камни и огромные, скользкие корни деревьев, быстро направился спасать своих друзей. При этом он не забывал громко молиться и призывать на помощь Бога, Его мать и всех Его ангелов, хотя до этого происшествия религиозностью он не отличался.
Вскоре глаза Мясника уловили посреди деревьев тусклый зеленый цвет, и, интуитивно поняв, что путь его верен, он ускорил шаг и оказался на небольшой поляне, освещенной зловещим ядовито-зеленым свечением больших остроконечных грибов. Кроме свечения грибов, поляну наполняла вонь разлагающейся плоти полу съеденных человеческих тел, разбросанных тут и там.
- Мясник! – радостно вскрикнул Ловкач, увидев приятеля. Несмотря на бодрый тон, этот муж выглядел живым мертвецом: побелевшая кожа, белые губы, глаза, большие, как две бронзовые монеты. – Скорей! Пошевеливайся!
- А что Макси! Где этот чудак? Уже съеден? – Мясник подбежал к другу и, пытаясь хоть немного отдышаться, продолжил громко молиться.
- Он там! В той норе! Или это пещера, черт знает! – Ловкач указал дрожащим пальцем на большую темную дыру, зияющую под огромным уродливым деревом. – Да хватит тебе чушь нести! Как будто молитвы хоть кого-то спасали! Ты лучше покрепче держи свой топор! – раздраженно одернул он Мясника: знатный вероотступник, он не выносил христианских речей и находил их смешными и глупыми.
- Что там? Что в этой норе? – с опаской спросил Мясник, дрожа от страха и своих собственных страшных фантазий. – Что там, Ловкач?
- Да почем я знаю? Сейчас увидим! – бросил ему Ловкач и смело направился к дыре, в которой, знал он, исчезло чудовище и затянуло туда выкрикивающего проклятья и ругательства Макси. – Чудище! А ну выходи! Мы угостим тебя парочкой кинжалов да лезвием топора!
Мясник торопливо встал рядом с приятелем. Готовый применить свое оружие в дело, он принял боевую стойку и вперил испуганный взгляд в темноту здоровенной подземной норы. Что бы там ни обитало, какой бы монстр там ни скрывался, они должны спасти Макси… Если он еще жив, разумеется.
- Но мы тебя не тронем, если отдашь нам нашего приятеля! Отдай нам Макси, и мы уйдем с миром! – дрожащим голосом пообещал Мясник: вступать в бой с колдовским созданием этого страшного леса ему не хотелось, и, если можно было обойтись без проливания крови, он готов был сдержать свое слово и пойти на любые… Почти любые условия.
В ответ на благородное обещание, из норы послышался громкий насмешливый визжащий смех, а затем шуршание сухих листьев. И, медленно, заставляя кровь в жилах смельчаков леденеть, из дыры выползло что-то невероятно отталкивающее и ужасное.
Ловкач сглотнул и задышал, как рыба на суше. Мясник же вновь начал громко призывать помощь небесную, а его руки вдруг так ослабли от страха, что он с трудом удерживал свой тяжелый топор навесу.
Унесшее Макси в свою нору существо было чем-то, что может присниться лишь в кошмарах, заставляющих людей кричать от ужаса и просыпаться в громких рыданиях: лицо, напоминающее человеческое, но с узкими, как у змеи ноздрями, и огромными, как у стрекозы, зелеными глазами, было не таким уж и страшным, но длинное, покрытое чешуей тело, очень напоминающее тело сколопендры, с множеством тонких цепких когтистых лап и зеленым, острым как лезвие, хвостом, это чудовище возвышалось над Мясником и Ловкачом, как лисица над двумя беззащитными мышками.
- Да что же ты такое, а? Проклятый лес… Какое уродливое существо ты породил! – невольно вырвался из горла Ловкача крик отчаяния: разум подсказывал ему, что с этим чудовищем им не справиться. Ни его кинжалы, ни топор Мясника, ни стрелы не смогут пронзить эту толстую темную чешую. Отрубить пару лап они еще смогут, но затем их ждет верная и болезненная смерть.
- Не видать мне моих дочек! А я им подарочки привезти обещал! – с тоской вздохнул Мясник. Как и его приятель, он понимал, что этот бой был уже проигран, и что жить им осталось считанные минуты.
- Хотели спасти друга, а вот теперь сами станем жратвой! – нервно хихикнул Ловкач и вдруг заорал на всю округу: – Макси! Негодяй эдакий, ты еще жив или уже сожран?
- Жив! Но меня уже не спасти! Бегите! Спасайте свои шкуры! – послышался тихий голос Макси откуда-то из недр норы.
- Да поздно уже! Мы думали, тебя волк унес, а тут вот эта зловонная уродина! – вновь нервно рассмеялся Ловкач, а затем метнул в страшное создание кинжал с криком: «Ну, что, страшилище! Жри нас да подавись!».
Кинжал с глухим звоном отскочил от чешуи монстра, и создание Тьмы издало визжащий смех, а затем в один миг обвилось вокруг смельчаков, как змея вокруг зайца.
- Чертова дрянь! – простонал Мясник: мускулистое тело создания сжимало их в своих кольцах все крепче и крепче, словно нарочно причиняя им невероятные физические страдания.
Внутренности смельчаков готовы были разорваться, а кости превратиться в порошок, как вдруг чудовище издало громкий визг, отпустило своих жертв и встало на дыбы, мотая своей уродливой головой из сторону в сторону и вращая своими огромными зелеными глазами.
- Ты зачем сюда явилась? Дурища! – голосом, в котором смешались благодарность и раздражение, вскрикнул Ловкач.
- Бегите, сударыня! Бегите отсюда! Скажите моим девочкам, что их отец любил их больше, чем себя самого! – взмолился Мясник.
Все еще оглушенные, изнывающие от боли, эти два мужа упали наземь и, скрючившись, напрасно пытались подняться на ноги.
Чудовище визжало, дергалось и шипело. На его боку зияла длинная рана, из которой сочилась вонючая зеленая кровь. Монстр испытывал боль, но почему-то не нападал на своего врага, стоящего прямо перед ним. Зеленые глаза рыскали по округе, желая найти, уничтожить, растерзать!
Фигура в алом плаще смело стояла прямо перед лицом создания, без страха, без дрожи, а затем голову монстра пронзил длинный клинок: меч вошел в подбородок и вышел на самой покрытой редкими белыми волосами макушке. Через миг клинок вернулся в ножны, а чудовище безмолвно упало на бок и больше не шевелилось.
- Живы, судари? – ровным тоном спросила незнакомка в алом плаще, бросив взгляд на корчащихся от боли благородных воров.
- Живы! Но потрепаны знатно! – жалобно отозвался Мясник.
- Хорошо! – бросила на это дева и, вновь достав из ножен свой меч, одним ударом отрубила чудовищу голову.
- А это еще зачем? Вроде подохло уже, – поинтересовался до глубины души восхищенный Ловкач.
- Запомните, мои благородные судари: самый верный способ убить чудовище – это пронзить его мозг и лишить его головы. А если его мозги находятся в другом месте, например, на заднице, то отрубить ему задницу, – поведала ему дева и пристально всмотрелась в темноту норы. – А что ваш бард?
- А где вы этому научились? Не ведьма ли вы, а? – подозрительно прищурил глаза Ловкач. – Явились ни с того, ни с сего, потребовали еды, убили чудище.
- А вот все вам расскажи, – равнодушно откликнулась на это девушка и пожала плечами.
- Макси жив, сударыня! Он там, в той дыре! – ответил на вопрос девы Мясник. – Но вы туда одна не идите… Сейчас, мы придем в себя да пойдем все вместе…
- Макси! Чудовище убито! Идем за тобой! – вдруг закричал Ловкач, вскакивая на ноги и помогая подняться Мяснику.
- Поздно! Меня уже не спасти! – послышался из норы глухой нервный смех.
- Чушь! Болтаешь, а значит, есть еще, что спасать! – бодро сказал на это Ловкач и бросил деве с Мясником: – За мной, неучи!
Нора монстра была глубокой и широкой, но, к счастью, она не уходила вниз, а тянулась вперед, как добротная лесная дорога.
- Дохлые кошки, какая вонь здесь стоит! – с отвращением пробубнил Ловкач, прикрывая нос ладонью. – Так что же, сударыня? Ведьма вы или нет?
- Владеть магией было бы мне на руку, сударь, но, увы, таким удобным талантом я не владею, – ответила ему девушка, держа наперевес свой меч.
- А почему тогда эта лесная уродина вас не видела, когда вы прямо в пузо ей дышали? – усмехнулся вор.
- Кто знает. Может, ему одинокие юные девы не по вкусу, – последовал насмешливый ответ.
- Ведьма вы или нет, мы вам от души благодарны… Вы нас спасли, – мягко сказал Мясник. – Я поставлю за вас свечку в церкви. Теперь буду ходить каждое воскресенье.
- Ну, ну, я посмотрю, как ты сдержишь свое слово! – хохотнул Ловкач, но, когда компания преодолела вдруг возникший перед ними резкий поворот, из его рта вырвалось: – Христосе! Макси! Дуралей!
Среди полу обглоданных человеческих трупов, на которых кишели сотни червей, полусидел, облокотившись о стену, благородный вор, он же бард-самоучка Макси. При тусклом зеленом свете нескольких маленьких грибов он представлял собой почти готовый к погребению труп.
- Как видите, судари, мой час пришел… Меня уже не зашьешь. Я слышу, как демоны и Ад зовут меня в свой самый горячий и большой котел… – Макси тихо рассмеялся. Одна его рука была растерзана до мяса, а здоровую он прижимал к глубокой длинной ране на своем животе. Его одежда была залита кровью.
- Рану я зашью, сударь, – спокойно заявила дева в алом плаще.
- А это ты тоже зашьешь, а? – насмешливо бросил на это бард и, отняв от раны ладонь, представил глазам наглой девицы и своих приятелей видневшиеся и грозившиеся вывалиться наружу кишки.
- И это тоже. Если, конечно, вы выполните мою просьбу и доведете меня до Лондона, – облокотившись о земляную стену, заявила дева.
- Ишь, какая ловкая! Нашла время! – недовольно воскликнул Ловкач, но затем его глаза наполнились слезами, и, всхлипнув, он сказал: – Если вылечите нашего Макси, мы вас не только до Лондона, но и до края земли доведем! В целости и сохранности! Даю слово благородного вора!
- И я… И я! – не имея сил говорить, выдавил из своего горла Мясник.
Макси был им не только приятелем и предводителем их троицы, но и едва ли не братом, за которым они готовы были пойти даже на смертную казнь.
- Хитрая девчонка нас всех провела! – хрипло рассмеялся Макси. – Ну, что ж, сударыня! Если сумеете засунуть мои кишки обратно и зашить рану, да так, чтоб не загноилась, так и быть, доведем вас до Лондона, а там уж вы сами по себе.
Умирать ему не хотелось. Слишком молод он был, слишком любопытен, чтобы вот так умереть в вонючей дыре, полной трупов и опарышей.
- Большего мне и не надо, – улыбнулась девушка. – А вы, мои благородные сэры, – обратилась она к Ловкачу и Мяснику, – несите его на поляну. Да отряхните его от червей, а то изгложут его заживо.
- Она не только хитрить умеет, но еще и приказывать, словно мы крестьяне какие-то, – пробурчал себе под нос Макси.
- Это умение, сударь, будет полезнее вашего умения горланить песни в колдовском лесу, – усмехнулась на это девушка.
- А еще она недурно размахивает мечом, – заметил Мясник, подходя к Макси и осторожно беря его на руки.
- Лучше бы пироги умела печь. Мечом она владеет! Вот уж гордость какая! – насмешливо бросил на это бард.
Но дева в алом плаще уже скрылась за поворотом, и эти слова были сказаны впустую.
Глава 4
Путники сумели прожить ночь и благополучно преодолеть чашу леса, при этом более не столкнувшись ни с одной колдовской тварью. За сохранение своих жизней им стоило благодорить деву в алом плаще: ведя компанию по узкой, усыпанной шуршащей листвой дорожке, петляющей между высоких устрашающих осин, девушка громко шикала на горланившего на всю округу песни раненого Макси. Несколько раз путники замечали горящие страшные глаза, прятавшиеся в темноте, но твари не подходили ближе, а лишь наблюдали за дерзнувшими потревожить их покой со стороны.
- Да чего ж мы так крутимся? Разве нельзя идти напрямую? Я так скоро подохну! – ближе к рассвету простонал Макси. Его рана была покрыта дурно пахнущей мазью, которую нашла в своем мешке дева в алом плаще, и, на удивление не болела, но и не исцелялась: такой глубокий порез необходимо было бы зашить, да поскорее. Но вот ниток и иголки в ассортименте снадобий нахалки в плаще не оказалось, и все, что она могла сделать – вывести компанию из леса живыми.
- Чудища страшатся осин и никогда не подойдут, если их жертва прячется под ними, или даже стоит рядом с ними. Поэтому мы и не отходим от осин, сэр дурень. Не будь в лесу осин, нас бы уже давно съели, ведь вы с таким усердием призываете на пир всех его обитателей, – бросила ему дева в плаще.
- Она права, бард, пора бы тебе уже закрыть свой рот да помолчать, – тихо согласился Ловкач.
- Да поскорей бы уже выйти из этого кошмара… У меня сейчас руки отвалятся! – устало воскликнул Мясник, все так же несший на руках своего раненого друга. – Ты, кажись, больше толстой коровы весишь, не меньше!
- Ох, сейчас бы жареной телятины! Когда эта девица меня зашьет, клянусь, мы хорошенько угостимся элем и хорошим коровьим мясом в ближайшей таверне! – мечтательно закрыл глаза Макси, не обращая на слова толстяка никакого внимания.
- А кто платить будет? У нас-то в карманах ни монетки, – напомнил ему Ловкач.
- Девица заплатит. Она должна нам три серебряных монеты, вот пусть и угощает, – ответил ему бард.
- Либо три серебряные монеты, либо ваш вспаренный живот, сударь. Вы уж выберете, что вам дороже: кружка эля или ваша жизнь, – предупредила дева. – Но, как сказал вам ваш уважаемый приятель, закройте свой рот да помалкиваете, пока не выйдем из леса.
- А когда уже выйдем? Сколько мне еще нести этого лентяя? – взмолился Мясник. – Может, все-таки Рыжая его на себе понесет, а?
- Она может растрясти его рану, и тогда зашивать будет уже нечего, – мягко сказала ему девица. – Скоро. Скоро мы увидим божий свет и услышим пение утренних птиц.
- Тут тоже птицы имеются. Вон как сова нам пела накануне, – заметил Ловкач.
