- То была не сова, сударь. Птицы в этом лесу не водятся, – коротко обронила девица.
Услыхав такое заявление, Ловкач сглотнул и ускорил шаг.
- Так кто же вы, черт возьми, такая? Про осины знаете, где конец леса тоже...
- Мечом машет! – вставил Ловкач.
- …Нет, милочка, что-то вы от нас скрываете, – уверенно заявил Макси. – Толстяк, чертяка эдакий, да не тряси ты меня так!
- Будешь много болтать, вообще на своих двоих пойдешь! – пропыхтел покрытый потом и красный в лице от тяжелой ноши Мясник.
- А вдруг вы ведете нас в свое логово, где сварите из нас суп? – не унимался Макси, находя в этом некоторое удовольствие. Рана не болела, так можно было острить сколько ему вздумается.
- Сударь, имеется ли у вас веревка? – резко остановившись, обернулась девушка к идущему за ней по пятам Ловкачу.
- Имеется, а как же, – подтвердил тот. – А вам зачем?
- Свяжите вашему барду руки за спиной, а рот ему заткните кляпом, – отдала приказ дева в плаще.
- Не позволю! – тотчас взъярился Макси. – Вы что это о себе возомнили, а, сударыня? Кто вы такая, чтобы распоряжаться моими ворами, как своими собственными?
- Может, без веревки да кляпа обойдемся? – с надеждой в голосе спросил Ловкач, все же готовый исполнить просьбу девицы. Этот лес пугал его, и веселье барда-самоучки он находил нелепым.
- Обойдемся без них, – согласилась девушка и сняла со своего плеча свой худой мешок. Быстро найдя в мешке небольшой бутыль с темной жидкостью, она смочила ею белый платок, тоже имевшийся в мешке, и с силой приложила платок к носу Макси, при этом ловко зажав его рот ладонью.
- Ого, чего вытворяет! – восхищенно прошептал Ловкач, наблюдая за действиями девицы.
Макси яростно мычал, но в два момента затих, и, когда девушка отняла от его лица платок, он спал глубоким сном, а на его губах застыла полу-улыбка, словно он уже видел прекрасный сон.
- Он проснется, – небрежно бросила дева, закидывая платок в свой мешок.
- А когда? – осторожно спросил Мясник.
- Когда-нибудь. Ну, что, судари, продолжим путь?
Путники вновь зашагали вслед за своей загадочной проводницей, и на уме у каждого было лишь одно слово: «Ведьма»!
Когда Макси открыл глаза, его вдруг ослепил дневной свет. Несмотря на то, что день был хмурым и бессолнечным, свет показался барду невыносимым, и он поспешно прикрыл глаза ладонью. Второй рукой пощупав свою грудь, он обнаружил, что его белая льняная рубаха куда-то пропала, но тонкое шерстяное одеяло, покрывавшее его тело до самой груди, подсказало его, что голым он таки не валялся: все его богатства были прикрыты. И это хорошо, ведь кому в удовольствие было бы лежать в незнакомом месте в чем мать родила?
Вдруг его уши уловили мягкое тихое пение. Это был нежный женский голос, напевающий себе под нос грустную мелодию, слова которой он не смог разобрать, но которые все же рассказали ему о многом. С усилием заставив себя отнять от глаз ладонь и жмурясь, как кот на солнце, Макси взгляну влево и увидел знакомый алый плащ, мирно покоящийся на спинке старого деревянного стула, а на самом стуле сидела девушка. Она сидела к барду спиной и не замечала того, что он проснулся. Ее длинные темные волосы были заплетены в толстую весьма косматую косу, которая опускалась ниже плеч девушки, на ее худую спину. Кроме пения в маленькой комнатке слышался странный неприятный слуху скрип.
Макси молча наблюдал за девушкой, желая получше рассмотреть ее, но ее лица он видеть не мог, а ему почему-то так хотелось поглядеть на нее. Мясник сказал: «красавица, как моя Сара», но ведь Сара – блондинка, а цвет волос этой девицы всего лишь темный, почти черный. Значит, словам толстяка нельзя доверять. Нужно самому на нее глянуть да оценить.
- А я все думал, какой же у вас интересный акцент, сударыня, – громко сказал Макси, желая увидеть, как наглая девица подпрыгнет на своем стуле от неожиданности.
Но, к его разочарованию, девушка никак не отреагировала и все так же продолжала напевать себе под нос.
- Вы не англичанка, это я точно знаю, – уверенно заявил Макси, не сводя глаз с девушки.
- Вы тоже явно не англичанин, сударь, – спокойным тоном ответила она.
- О, нет, конечно, нет. К счастью. Вы, должно быть, с большой Европы. Но откуда? – прищурил взгляд бард.
- Оттуда, откуда и вы, соловушка, – бросила девица.
- Да что вы? – с насмешкой спросил Макси и продолжил на немецком: – Вы, сударыня, поплатитесь за то, что усыпили меня.
- А вы попробуйте, – ответила девица на чистом немецком.
- Немка! Так и знал! – воскликнул Макси, а затем откинул от себя одеяло, чтобы взглянуть на свою рану. – А вы хорошо постарались. Вон как красиво зашили. Не загноилось? – довольно протянул он, смотря на ровные аккуратные швы, стягивающие ту длинную глубокую рану, которую оставило на его животе кошмарное насекомое.
- Не только не загноилось, но и кишки все целы и на месте, – бросила в ответ девушка.
- А это вы меня раздели? У вас ловкие руки! – весело сказал Макси, желая позлить недотрогу с темной косой. – И как вам вид? Довольны?
- Спросите у вашего приятеля Ловкача, сударь. Это он вас раздел, – равнодушно сказала на это девушка. – Но давайте промоем ваши швы. – Она поднялась со стула, подошла к узкой кровати, на которой почивал раненый бард, и присела на край, помешивая в глиняной чаше какую-то плохо пахнущую жидкость.
Но Макси не обращал внимания ни на ужасный запах, ни на противный скрежет ложки о тупые края чаши – он пристально всматривался в лицо девушки и едва заметно улыбался.
Незнакомка, спавшая его от чудища и зашившая его рану оказалась совсем не писаной красавицей, совсем не такой пышногрудой красоткой, какой была дочь Мясника. Эта девица обладала белым, как мука, лицом, без румянца и даже намека на него, довольно мягкими, милыми чертами, бледными полными губами и густыми черными бровями. Но глаза у нее и правда были хороши. Карие, лучистые, как и утверждал толстяк. Девушка опустила в чашу кончики пальцев, а затем задумчиво взглянула на шов и поджала губы.
- Соврал дурень, – наконец, сказал Макси, после того, как вдоволь налюбовался лицом таинственной девицы.
- Что? – бросила на это девица.
- Мясник. Говорил, что вы красавица. Соврал. Никакая вы не красавица, так, милочка, каких много, – усмехнулся Макси, смотря прямо в темные глаза девы. – Но вы кажетесь мне ужасно знакомой. Где мы встречались с вами раньше?
- Нигде. Лежите смирно, сударь. Сейчас будет щипать, – девушка поднесла чашу с жидкостью к ране.
- Ага, вспомнил: лунная ночь, сеновал… – с ухмылкой начал бард, но вдруг его лицо перекосило от боли: – Черт, ведьма, да ты сгубить меня хочешь! – простонал он.
- Хотите жить, терпите, сударь, – хитро улыбнулась девушка, выливая остатки жидкости на швы. – Что же вы пищите, как женщина при родах?
- Проклятье! А как воняет! Милочка, почему у вас все снадобья такие вонючие, что от одного их запаха хочется блевать? – недовольно спросил Макси. – И вообще, что это за дрянь?
- Целебный сбор. Пахнет плохо, но исцеляет в один миг. Выспались, сударь?
- Выспался на неделю вперед! – буркнул бард, все еще морщась от боли, но потихоньку жжение стало ослабевать. – Сеновал да лунная ночь! Было?
- Вы льстите себе, сударь, – сухо улыбнулась девушка, а затем покинула свое место и вновь села на стул. – Сегодня вечером отправляемся в путь. Думаю, вам нужно подкрепиться.
- Так и будете меня «сударь» величать? У меня вообще-то имя есть, и вы его уже знаете, – сердито сказал Макси, отбросив одеяло на пол и свесив ноги с кровати.
- Раз вы настаиваете, сударь, – бодро бросила на это девушка.
- Ты меня со свету сведешь, паршивка эдакая.
- Возможно и так, Максимилиан.
- Макси! А тебя как величать, сударыня?
- «Сударыня» очень даже ничего.
- Да брось. Не буду я тебя так называть всю дорогу до проклятого Лондона! – Макси встал на ноги, с удивлением взглянул на свое абсолютно обнаженное тело и поспешно зашагал по комнате в поисках своих штанов.
- Ну, что ж. Гунду, – бросила девушка, вновь заскрипев ложкой о чашку.
- Что? – не понял Макси, метнув в нее хмурый взгляд.
- Мое имя Гундула, но вы и ваши друзья можете называть меня просто Гунду.
- Ха! Гундула! Старинное имя. Гордое, – пробормотал себе под нос бард. – Мы с тобой точно нигде не встречались?
- Точно.
- Хм! Ладно, черт с тобой. Я иду вниз. Хлебну эля. Ты как?
- Должна отклонить ваше галантное приглашение. Ступайте, отведите душу, только, прошу, не напивайтесь сильно…
Вдруг дверь с силой раскрылась, и комнату наполнили грубые ругательства, которые тихо выкрикивал из своей глотки Ловкач.
- Стражники! Нас ищут! – бросил он Гунду и Макси, а затем вновь разразился проклятиями.
- Пора поджать хвосты! Чего расселась? Собирай свои снадобья да сваливает! – раздраженно буркнул Макси девушке, все так же на немецком. – Да где моя чертова рубашка? – добавил он по-английски.
- Вот! Надевай да поскорее, дуралей! – Ловкач метнул в своего друга чистой, богато расшитой серебряными нитями рубахой. – Ту мы выбросили! А эту я только что стянул с молодого городского щеголя! И вот еще сапоги новые… Не знаю, подойдут ли… Охо-хо-хо! Как влитые сели!
- Псины! Нашли нас таки! – процедил сквозь зубы Макси, натягивая на себя мягкую бархатную рубаху. – Зови Мясника! Уйдем через окно!
- А вот тут-то и проблемка… Мясника уже забрали!
Макси непристойно выругался.
- Девица, ты остаешься здесь и ждешь нашего возвращения! Нам нужно спасти Мясника! Без него не будет никакого Лондона!
- Вас забыла спросить, что мне делать, сударь! – возмутилась Гунду, облачаясь в свой любимый алый плащ. – Да и вообще, это вам бы следовало остаться! Второй раз я вашу рану зашивать не буду, Максимилиан!
- Макси! – проорал бард и, быстро застегнув на талии кожаный пояс, с ножнами, бросился к окну.
– Так и знал, что, согласившись на ее дурную просьбу, мы вляпаемся в самое настоящее дерьмо! – с чувством прошептал Макси, осторожно высунувшись из-за угла высокого каменного дома и осматривая улицу пристальным взглядом.
– А мне кажется, всему виной ваши собственные проделки, мой благородный вор. Или как вы там себя называете? – послышался тихий и насмешливый голос Гундулы за его спиной.
– Ну и уши у тебя. Осел бы позавидовал, – с досадой заметил Макси. – Все видишь, все слышишь, раны зашиваешь. Ведьма – Вдруг он вспомнил о том, что злобный урод, затащивший его в свою нору в колдовском лесу, растерзал его руку до самого мяса. Быстро закатив широкий белоснежный рукав своей рубахи до локтя, вор увидел, что раны были аккуратно зашиты, а поверх них едва виднелись засохшие следы какой-то розовой мази.
– Вижу, ты и с рукой постаралась. За это благодарю и даже не буду указывать на то, что твой яркий плащ так и орет на весь город: арестуйте меня! Вот она я, эгей! – Макси обернулся к Гундуле, плотно сжал губы и отрицательно покачал головой, показывая девушке свое глубочайшее неодобрение.
– Господи, если бы ты только знал, как я раскаиваюсь в том, что попала в компанию твоих гадких речей и плохого пения! Нужно было спросить о помощи кого-то другого! – закатила глаза Гундула. – Вот уж выбрал миг для порицания и проповедей!
– Да я о нашей безопасности волнуюсь, дуреха! И вообще, что это за город? Он кажется мне безумно знакомым…
– Хватит трепаться! – вспылил Ловкач, наблюдавший за этой, не к месту, словесной перепалкой. – Сороки и те меньше трещат, чем вы двое! Что там за углом? Чисто?
– Чисто да народу тьма. Как раз на руку. Пойдемте!
Троица поспешно смешалась с толпой бедняков, наполнявших широкую улицу, на которой раздавались громкие выкрики продавцов и звонкий смех детей.
– А ты, милочка, от меня не на шаг. Все эти ангелочки всего лишь малолетние воришки, которые ограбят не только твой мешок, но и тебя заодно унесут. – Макси остановил шаг, взглянул на Гунду и протянул ей руку.
– С чего вдруг такое геройство? – приподняла бровь девушка.
– Ради твоего же блага. – Без лишних увещеваний, Макси схватил ладонь Гунду в свою, и, свободной рукой ухватившись за мешок со своей драгоценной лирой, решительно продолжил пробиваться сквозь бурный поток потных вонючих тел.
– Ловкач! Смотри в оба! – крикнул Макси своему другу, но, обернувшись назад, вдруг резко остановился и выругался себе под нос.
– Что такое? – удивилась Гундула.
– Сама не видишь? Ловкача и след простыл! – грубо бросил ей Макси и, не отпуская руки девы, заорал на всю улицу: – Ловкач! Собака ты блохастая, куда делся?
Но Ловкач не ответил. Толпа продолжала свой ход, обходя Гунду и Макси как вода вокруг камней.
– Дьявол! Куда он делся? – Макси вновь крепко выругался, а затем его взгляд упал куда-то в право, и его лицо побледнело. – Ну, конечно… Куда ж еще ты могла привести нас? На верную смерть! Пойдем!
Гунду машинально бросила взгляд туда же, и увидела три высоких дуба, растущих посреди улицы. Их ветви были длинными и толстыми, а на них раскачивались от дуновения ветра с десяток повешенных мужчин и женщин.
– Вижу, этот городок тебе знаком? – спросила Гунду, послушно шагая за бардом. – Вон как побледнел, благородный вор!
– Знаком, и даже намного больше, чем мне бы того хотелось, – пробурчал в ответ Макси и резко свернул влево, вдруг вынырнув из толпы в узкий грязный переулок. Там, остановившись, он наклонился у уху своей спутницы. – Нужно проваливать отсюда! В этом дерьмовом городке я имею громкую славу, если ты понимаешь, о чем я…
– Как не понять? И кого же ты ограбил? Бургомистра? – иронично улыбнулась Гунду, впрочем, ни капли не удивленная заявлениями барда.
– Да черт с ним, с этой жабой, он мне не страшен… Но нужно сматываться… – Макси нервно оглянулся по сторонам. – Но сначала нужно найти Ловкача и вызволить Толстяка, иначе на одном из тех проклятых деревьев будут раскачиваться еще и они…
– Нет, сударь, вы просто невыносимый наглец! Это ваша громкая слава преследует вас, как волк зайца, и моей вины в том, что мы попали в этот город уж точно не имеется! – упрекнула его Гундула. – Откуда мне было знать, что ваше имя на устах каждого местного жителя?
– А тут несложно было догадаться! Думаешь, почему мы шли через лес?
– Ах, даже так! И что же вы здесь натворили, что так трясетесь?
– Не твоего ума дело! Но плохи наши дела, если нас поймают, поняла? Потому что тебя повесят тоже. Как мою сообщницу. – Две последние фразы Макси сказал даже с некоторым удовольствием и тихо рассмеялся, увидев, что на бледных щеках девы появился возмущенный румянец. – Ладно, не гляди на меня так. Будешь меня слушать, так выживешь…
Но фраза осталась незавершенной: на головы Гунду и Макси опустились черные мешки, их руки крепко связали за спинами, а затем послышался низкий чарующий мужской голос: «Как хорошо, что ты зашел к нам в гости, старый приятель. Тебя как раз очень ждали. Тебе, приятель, пора расплатится со своими долгами. А кто это с тобой? Твоя невеста? Что ж, ее мы тоже найдем чем занять. Как раз одна из бордельных шлюх вдруг скончалась прямо под клиентом. Эй, чего глаза вытаращили? В повозку их!»
Уважаемые читатели, только отхожу от долгой болезни.
Приключения продолжаются.
Услыхав такое заявление, Ловкач сглотнул и ускорил шаг.
- Так кто же вы, черт возьми, такая? Про осины знаете, где конец леса тоже...
- Мечом машет! – вставил Ловкач.
- …Нет, милочка, что-то вы от нас скрываете, – уверенно заявил Макси. – Толстяк, чертяка эдакий, да не тряси ты меня так!
- Будешь много болтать, вообще на своих двоих пойдешь! – пропыхтел покрытый потом и красный в лице от тяжелой ноши Мясник.
- А вдруг вы ведете нас в свое логово, где сварите из нас суп? – не унимался Макси, находя в этом некоторое удовольствие. Рана не болела, так можно было острить сколько ему вздумается.
- Сударь, имеется ли у вас веревка? – резко остановившись, обернулась девушка к идущему за ней по пятам Ловкачу.
- Имеется, а как же, – подтвердил тот. – А вам зачем?
- Свяжите вашему барду руки за спиной, а рот ему заткните кляпом, – отдала приказ дева в плаще.
- Не позволю! – тотчас взъярился Макси. – Вы что это о себе возомнили, а, сударыня? Кто вы такая, чтобы распоряжаться моими ворами, как своими собственными?
- Может, без веревки да кляпа обойдемся? – с надеждой в голосе спросил Ловкач, все же готовый исполнить просьбу девицы. Этот лес пугал его, и веселье барда-самоучки он находил нелепым.
- Обойдемся без них, – согласилась девушка и сняла со своего плеча свой худой мешок. Быстро найдя в мешке небольшой бутыль с темной жидкостью, она смочила ею белый платок, тоже имевшийся в мешке, и с силой приложила платок к носу Макси, при этом ловко зажав его рот ладонью.
- Ого, чего вытворяет! – восхищенно прошептал Ловкач, наблюдая за действиями девицы.
Макси яростно мычал, но в два момента затих, и, когда девушка отняла от его лица платок, он спал глубоким сном, а на его губах застыла полу-улыбка, словно он уже видел прекрасный сон.
- Он проснется, – небрежно бросила дева, закидывая платок в свой мешок.
- А когда? – осторожно спросил Мясник.
- Когда-нибудь. Ну, что, судари, продолжим путь?
Путники вновь зашагали вслед за своей загадочной проводницей, и на уме у каждого было лишь одно слово: «Ведьма»!
***
Когда Макси открыл глаза, его вдруг ослепил дневной свет. Несмотря на то, что день был хмурым и бессолнечным, свет показался барду невыносимым, и он поспешно прикрыл глаза ладонью. Второй рукой пощупав свою грудь, он обнаружил, что его белая льняная рубаха куда-то пропала, но тонкое шерстяное одеяло, покрывавшее его тело до самой груди, подсказало его, что голым он таки не валялся: все его богатства были прикрыты. И это хорошо, ведь кому в удовольствие было бы лежать в незнакомом месте в чем мать родила?
Вдруг его уши уловили мягкое тихое пение. Это был нежный женский голос, напевающий себе под нос грустную мелодию, слова которой он не смог разобрать, но которые все же рассказали ему о многом. С усилием заставив себя отнять от глаз ладонь и жмурясь, как кот на солнце, Макси взгляну влево и увидел знакомый алый плащ, мирно покоящийся на спинке старого деревянного стула, а на самом стуле сидела девушка. Она сидела к барду спиной и не замечала того, что он проснулся. Ее длинные темные волосы были заплетены в толстую весьма косматую косу, которая опускалась ниже плеч девушки, на ее худую спину. Кроме пения в маленькой комнатке слышался странный неприятный слуху скрип.
Макси молча наблюдал за девушкой, желая получше рассмотреть ее, но ее лица он видеть не мог, а ему почему-то так хотелось поглядеть на нее. Мясник сказал: «красавица, как моя Сара», но ведь Сара – блондинка, а цвет волос этой девицы всего лишь темный, почти черный. Значит, словам толстяка нельзя доверять. Нужно самому на нее глянуть да оценить.
- А я все думал, какой же у вас интересный акцент, сударыня, – громко сказал Макси, желая увидеть, как наглая девица подпрыгнет на своем стуле от неожиданности.
Но, к его разочарованию, девушка никак не отреагировала и все так же продолжала напевать себе под нос.
- Вы не англичанка, это я точно знаю, – уверенно заявил Макси, не сводя глаз с девушки.
- Вы тоже явно не англичанин, сударь, – спокойным тоном ответила она.
- О, нет, конечно, нет. К счастью. Вы, должно быть, с большой Европы. Но откуда? – прищурил взгляд бард.
- Оттуда, откуда и вы, соловушка, – бросила девица.
- Да что вы? – с насмешкой спросил Макси и продолжил на немецком: – Вы, сударыня, поплатитесь за то, что усыпили меня.
- А вы попробуйте, – ответила девица на чистом немецком.
- Немка! Так и знал! – воскликнул Макси, а затем откинул от себя одеяло, чтобы взглянуть на свою рану. – А вы хорошо постарались. Вон как красиво зашили. Не загноилось? – довольно протянул он, смотря на ровные аккуратные швы, стягивающие ту длинную глубокую рану, которую оставило на его животе кошмарное насекомое.
- Не только не загноилось, но и кишки все целы и на месте, – бросила в ответ девушка.
- А это вы меня раздели? У вас ловкие руки! – весело сказал Макси, желая позлить недотрогу с темной косой. – И как вам вид? Довольны?
- Спросите у вашего приятеля Ловкача, сударь. Это он вас раздел, – равнодушно сказала на это девушка. – Но давайте промоем ваши швы. – Она поднялась со стула, подошла к узкой кровати, на которой почивал раненый бард, и присела на край, помешивая в глиняной чаше какую-то плохо пахнущую жидкость.
Но Макси не обращал внимания ни на ужасный запах, ни на противный скрежет ложки о тупые края чаши – он пристально всматривался в лицо девушки и едва заметно улыбался.
Незнакомка, спавшая его от чудища и зашившая его рану оказалась совсем не писаной красавицей, совсем не такой пышногрудой красоткой, какой была дочь Мясника. Эта девица обладала белым, как мука, лицом, без румянца и даже намека на него, довольно мягкими, милыми чертами, бледными полными губами и густыми черными бровями. Но глаза у нее и правда были хороши. Карие, лучистые, как и утверждал толстяк. Девушка опустила в чашу кончики пальцев, а затем задумчиво взглянула на шов и поджала губы.
- Соврал дурень, – наконец, сказал Макси, после того, как вдоволь налюбовался лицом таинственной девицы.
- Что? – бросила на это девица.
- Мясник. Говорил, что вы красавица. Соврал. Никакая вы не красавица, так, милочка, каких много, – усмехнулся Макси, смотря прямо в темные глаза девы. – Но вы кажетесь мне ужасно знакомой. Где мы встречались с вами раньше?
- Нигде. Лежите смирно, сударь. Сейчас будет щипать, – девушка поднесла чашу с жидкостью к ране.
- Ага, вспомнил: лунная ночь, сеновал… – с ухмылкой начал бард, но вдруг его лицо перекосило от боли: – Черт, ведьма, да ты сгубить меня хочешь! – простонал он.
- Хотите жить, терпите, сударь, – хитро улыбнулась девушка, выливая остатки жидкости на швы. – Что же вы пищите, как женщина при родах?
- Проклятье! А как воняет! Милочка, почему у вас все снадобья такие вонючие, что от одного их запаха хочется блевать? – недовольно спросил Макси. – И вообще, что это за дрянь?
- Целебный сбор. Пахнет плохо, но исцеляет в один миг. Выспались, сударь?
- Выспался на неделю вперед! – буркнул бард, все еще морщась от боли, но потихоньку жжение стало ослабевать. – Сеновал да лунная ночь! Было?
- Вы льстите себе, сударь, – сухо улыбнулась девушка, а затем покинула свое место и вновь села на стул. – Сегодня вечером отправляемся в путь. Думаю, вам нужно подкрепиться.
- Так и будете меня «сударь» величать? У меня вообще-то имя есть, и вы его уже знаете, – сердито сказал Макси, отбросив одеяло на пол и свесив ноги с кровати.
- Раз вы настаиваете, сударь, – бодро бросила на это девушка.
- Ты меня со свету сведешь, паршивка эдакая.
- Возможно и так, Максимилиан.
- Макси! А тебя как величать, сударыня?
- «Сударыня» очень даже ничего.
- Да брось. Не буду я тебя так называть всю дорогу до проклятого Лондона! – Макси встал на ноги, с удивлением взглянул на свое абсолютно обнаженное тело и поспешно зашагал по комнате в поисках своих штанов.
- Ну, что ж. Гунду, – бросила девушка, вновь заскрипев ложкой о чашку.
- Что? – не понял Макси, метнув в нее хмурый взгляд.
- Мое имя Гундула, но вы и ваши друзья можете называть меня просто Гунду.
- Ха! Гундула! Старинное имя. Гордое, – пробормотал себе под нос бард. – Мы с тобой точно нигде не встречались?
- Точно.
- Хм! Ладно, черт с тобой. Я иду вниз. Хлебну эля. Ты как?
- Должна отклонить ваше галантное приглашение. Ступайте, отведите душу, только, прошу, не напивайтесь сильно…
Вдруг дверь с силой раскрылась, и комнату наполнили грубые ругательства, которые тихо выкрикивал из своей глотки Ловкач.
- Стражники! Нас ищут! – бросил он Гунду и Макси, а затем вновь разразился проклятиями.
- Пора поджать хвосты! Чего расселась? Собирай свои снадобья да сваливает! – раздраженно буркнул Макси девушке, все так же на немецком. – Да где моя чертова рубашка? – добавил он по-английски.
- Вот! Надевай да поскорее, дуралей! – Ловкач метнул в своего друга чистой, богато расшитой серебряными нитями рубахой. – Ту мы выбросили! А эту я только что стянул с молодого городского щеголя! И вот еще сапоги новые… Не знаю, подойдут ли… Охо-хо-хо! Как влитые сели!
- Псины! Нашли нас таки! – процедил сквозь зубы Макси, натягивая на себя мягкую бархатную рубаху. – Зови Мясника! Уйдем через окно!
- А вот тут-то и проблемка… Мясника уже забрали!
Макси непристойно выругался.
- Девица, ты остаешься здесь и ждешь нашего возвращения! Нам нужно спасти Мясника! Без него не будет никакого Лондона!
- Вас забыла спросить, что мне делать, сударь! – возмутилась Гунду, облачаясь в свой любимый алый плащ. – Да и вообще, это вам бы следовало остаться! Второй раз я вашу рану зашивать не буду, Максимилиан!
- Макси! – проорал бард и, быстро застегнув на талии кожаный пояс, с ножнами, бросился к окну.
Глава 5. Часть 1
– Так и знал, что, согласившись на ее дурную просьбу, мы вляпаемся в самое настоящее дерьмо! – с чувством прошептал Макси, осторожно высунувшись из-за угла высокого каменного дома и осматривая улицу пристальным взглядом.
– А мне кажется, всему виной ваши собственные проделки, мой благородный вор. Или как вы там себя называете? – послышался тихий и насмешливый голос Гундулы за его спиной.
– Ну и уши у тебя. Осел бы позавидовал, – с досадой заметил Макси. – Все видишь, все слышишь, раны зашиваешь. Ведьма – Вдруг он вспомнил о том, что злобный урод, затащивший его в свою нору в колдовском лесу, растерзал его руку до самого мяса. Быстро закатив широкий белоснежный рукав своей рубахи до локтя, вор увидел, что раны были аккуратно зашиты, а поверх них едва виднелись засохшие следы какой-то розовой мази.
– Вижу, ты и с рукой постаралась. За это благодарю и даже не буду указывать на то, что твой яркий плащ так и орет на весь город: арестуйте меня! Вот она я, эгей! – Макси обернулся к Гундуле, плотно сжал губы и отрицательно покачал головой, показывая девушке свое глубочайшее неодобрение.
– Господи, если бы ты только знал, как я раскаиваюсь в том, что попала в компанию твоих гадких речей и плохого пения! Нужно было спросить о помощи кого-то другого! – закатила глаза Гундула. – Вот уж выбрал миг для порицания и проповедей!
– Да я о нашей безопасности волнуюсь, дуреха! И вообще, что это за город? Он кажется мне безумно знакомым…
– Хватит трепаться! – вспылил Ловкач, наблюдавший за этой, не к месту, словесной перепалкой. – Сороки и те меньше трещат, чем вы двое! Что там за углом? Чисто?
– Чисто да народу тьма. Как раз на руку. Пойдемте!
Троица поспешно смешалась с толпой бедняков, наполнявших широкую улицу, на которой раздавались громкие выкрики продавцов и звонкий смех детей.
– А ты, милочка, от меня не на шаг. Все эти ангелочки всего лишь малолетние воришки, которые ограбят не только твой мешок, но и тебя заодно унесут. – Макси остановил шаг, взглянул на Гунду и протянул ей руку.
– С чего вдруг такое геройство? – приподняла бровь девушка.
– Ради твоего же блага. – Без лишних увещеваний, Макси схватил ладонь Гунду в свою, и, свободной рукой ухватившись за мешок со своей драгоценной лирой, решительно продолжил пробиваться сквозь бурный поток потных вонючих тел.
– Ловкач! Смотри в оба! – крикнул Макси своему другу, но, обернувшись назад, вдруг резко остановился и выругался себе под нос.
– Что такое? – удивилась Гундула.
– Сама не видишь? Ловкача и след простыл! – грубо бросил ей Макси и, не отпуская руки девы, заорал на всю улицу: – Ловкач! Собака ты блохастая, куда делся?
Но Ловкач не ответил. Толпа продолжала свой ход, обходя Гунду и Макси как вода вокруг камней.
– Дьявол! Куда он делся? – Макси вновь крепко выругался, а затем его взгляд упал куда-то в право, и его лицо побледнело. – Ну, конечно… Куда ж еще ты могла привести нас? На верную смерть! Пойдем!
Гунду машинально бросила взгляд туда же, и увидела три высоких дуба, растущих посреди улицы. Их ветви были длинными и толстыми, а на них раскачивались от дуновения ветра с десяток повешенных мужчин и женщин.
– Вижу, этот городок тебе знаком? – спросила Гунду, послушно шагая за бардом. – Вон как побледнел, благородный вор!
– Знаком, и даже намного больше, чем мне бы того хотелось, – пробурчал в ответ Макси и резко свернул влево, вдруг вынырнув из толпы в узкий грязный переулок. Там, остановившись, он наклонился у уху своей спутницы. – Нужно проваливать отсюда! В этом дерьмовом городке я имею громкую славу, если ты понимаешь, о чем я…
– Как не понять? И кого же ты ограбил? Бургомистра? – иронично улыбнулась Гунду, впрочем, ни капли не удивленная заявлениями барда.
– Да черт с ним, с этой жабой, он мне не страшен… Но нужно сматываться… – Макси нервно оглянулся по сторонам. – Но сначала нужно найти Ловкача и вызволить Толстяка, иначе на одном из тех проклятых деревьев будут раскачиваться еще и они…
– Нет, сударь, вы просто невыносимый наглец! Это ваша громкая слава преследует вас, как волк зайца, и моей вины в том, что мы попали в этот город уж точно не имеется! – упрекнула его Гундула. – Откуда мне было знать, что ваше имя на устах каждого местного жителя?
– А тут несложно было догадаться! Думаешь, почему мы шли через лес?
– Ах, даже так! И что же вы здесь натворили, что так трясетесь?
– Не твоего ума дело! Но плохи наши дела, если нас поймают, поняла? Потому что тебя повесят тоже. Как мою сообщницу. – Две последние фразы Макси сказал даже с некоторым удовольствием и тихо рассмеялся, увидев, что на бледных щеках девы появился возмущенный румянец. – Ладно, не гляди на меня так. Будешь меня слушать, так выживешь…
Но фраза осталась незавершенной: на головы Гунду и Макси опустились черные мешки, их руки крепко связали за спинами, а затем послышался низкий чарующий мужской голос: «Как хорошо, что ты зашел к нам в гости, старый приятель. Тебя как раз очень ждали. Тебе, приятель, пора расплатится со своими долгами. А кто это с тобой? Твоя невеста? Что ж, ее мы тоже найдем чем занять. Как раз одна из бордельных шлюх вдруг скончалась прямо под клиентом. Эй, чего глаза вытаращили? В повозку их!»
Уважаемые читатели, только отхожу от долгой болезни.
Приключения продолжаются.
