– И съедите, – бормотнула Агата, она отходила от ужаса быстрее, а может быть, опять не желала выдавать своего отчаяния, ведь рука её всё ещё дрожала рядом с рукой Себастьяна. Сила, с которой они столкнулись, была непонятна и отвратительна.
– А как же! – агуане рассмеялась скрипучим, совсем старушечьим смехом. – Мы любим мясо. Его любят горы. Все горы – это залежи мяса, уже перемолотого и порабощенного нашими желудками.
Она облизнулась и медленно зубы её изменились на треугольные.
– Но вы не со злом пришли, – объясняла агуане, – а потому мы и я вас отпускаем. Убирайтесь, и не думайте приходить в горы. Здесь вам не рады. Вы чужие.
Дважды повторять было не надо. Троица, не разбирая дороги и не глядя толком под ноги, метнулась назад. Оскальзываясь на камнях, что вдруг распахивали страшные глаза с желтым блеском, спотыкаясь о травяные переплетенья, что вдруг оказывались пальцами, путаясь в земляном песке, который вдруг выметывал из глубин своих руки, троица бежала всё дальше и дальше, пока не выбралась с проклятого предгорья и не упала без сил на безопасную уже траву.
Задыхаясь от быстрого бега и пережитого ужаса, они ничком лежали на земле, дрожали от ужаса и усталости, и ещё – от резкого холода.
– Ни пса там нет! Холод в горах зверский, вода шумит, змеи, а всяких там гуан нет! – Томаш докладывал за всех. Ему всегда было проще лгать Квинту. – Вон, взгляни на Себастьяна, его до сих пор трясёт! Промерз!
Себастьяна и правда трясло. Только холод тут был не виноват. Его жал ужас. В памяти всплывали эти пальцы, тянувшиеся вместо травы, и руки, что поднимались из земли и слова о том, что в горах залежи мяса.
Его мутило от ужаса и понимания, что он ничтожен и слаб. и неважно как хорошо вооружил его Город.
Квинт, однако, был доволен:
– Ну я так и думал. Ладно, ребята, сегодня отдыхайте, завтра поедете привычного вурдалака ловить. Он там обалдел, по крышам прыгает, вынюхивает.
Квинт засмеялся, видимо, ему картина казалось забавной. Но его веселья никто из троицы не поддержал. Мрачные, напуганные, они вышли из его кабинета в полной тишине и не разговаривали пока не достигли безопасного места, где никто не мог подслушать.
– Предлагаю следующие тезисы, – произнёс Томаш, оглядываясь по сторонам. Да, здесь не могли подслушать, но осторожность никому не вредила. – Первое – мы ничего не видели и унесём эту тайну в могилу.
– Ещё одну…– прошипела Агата, но вариант рассказать правду у нее даже не проскальзывал в мыслях. Она не представляла кому и что рассказать. Да и чем подтвердить? Да и стоит ли? Той Агаты, что шла в Инспекцию, чтобы бороться с нечистью, освобождать людей, уже не было. Агата давно понимала, что нечисть – это ещё не страшно. Страшно, когда люди ведут себя как нечисть и когда есть то, что сильнее всего, древнее и не может подчиняться всему тому, что они знали.
– Да, Агата, ещё одну, – Томаш не стал браниться. Он и сам был когда-то молод и полон идеалов. Он думал, что они с Агатой очистят весь мир от зла, отомстят за всех несчастных, а оказалось, что бюрократическая волокита не дает такой возможности и что не всегда можно победить зло, приходящее из тьмы.
А иногда лучше и не пытаться. Пусть оно будет. и потом – вот эти агуане, будь они неладны, они зло? Если жрут людей – да. Если защищают свои земли, то…
Наверное, нет. Кому бы понравилось, если бы в его владения вторглись и начали ставить свои правила?
– Тезис второй, – продолжил Томаш, – в горы мы не суемся. Ни в какие. Никогда. Ни на отдых, ни на работу. Пусть лучше уволят.
– Да не уволят, – заметил Себастьян, – кто работать-то будет…
– Не суемся, – повторил Томаш. – Там для нас ничего нет. Ясно?
Два кивка.
– И третье. С теми, кто идет в горы – не ругаемся. Во-первых, это явные отморозки, во-вторых, есть вероятность, что мы их больше не увидим.
– Есть ещё четвертый тезис, – мрачно добавил Себастьян, холод, жавший его дух, не отступал, и он понял, что нуждается в том средстве, которое сам никогда не считал за средство, – нам надо это чем-нибудь запить.
От него это прозвучало странно и непривычно. Среди их троицы Себастьян был самым трезвым человеком.
– И заесть, – добавила Агата. – Но не мясом. Кажется, от мяса мне станет плохо.
– Не тебе одной, – Томаш выдохнул. Они согласились с тайной, очередной тайной для их маленькой компании, слишком большой и слишком древней. – Я предлагаю ещё один тезис. Мы никогда не будем думать о ее словах. Ни про мясо, ни про древность. Хорошо?
Это было сложнее. Забыть, не думать… как? Слова чудовищны и непонятны. Милосердие необъяснимо.
– Легко, – согласилась Агата.
– Хорошо, – Себастьян тоже согласился, но покривил душой. Про себя он решил залезть хотя бы в излюбленные, такие далекие от реальной жизни архивы. Он не знал еще найдет ли он там что-нибудь, да и стоит ли вообще искать, но чувствовал – уйти от этого соблазна он не сможет.
(*)(Предыдущие рассказы о мирке Инспекции – «Чёрная Мавка», «Стрыга», «Красные глаза», «Про чудовище» и «Упыриха». Каждый рассказ можно читать отдельно, без привязки)
(**) Примечание: агуане появится во вселенной «цэсэфэсэ», так как вселенная «Инспекции» - это предисловие к «цэсэфэсэ», такое допустимо и возможно.
– А как же! – агуане рассмеялась скрипучим, совсем старушечьим смехом. – Мы любим мясо. Его любят горы. Все горы – это залежи мяса, уже перемолотого и порабощенного нашими желудками.
Она облизнулась и медленно зубы её изменились на треугольные.
– Но вы не со злом пришли, – объясняла агуане, – а потому мы и я вас отпускаем. Убирайтесь, и не думайте приходить в горы. Здесь вам не рады. Вы чужие.
Дважды повторять было не надо. Троица, не разбирая дороги и не глядя толком под ноги, метнулась назад. Оскальзываясь на камнях, что вдруг распахивали страшные глаза с желтым блеском, спотыкаясь о травяные переплетенья, что вдруг оказывались пальцами, путаясь в земляном песке, который вдруг выметывал из глубин своих руки, троица бежала всё дальше и дальше, пока не выбралась с проклятого предгорья и не упала без сил на безопасную уже траву.
Задыхаясь от быстрого бега и пережитого ужаса, они ничком лежали на земле, дрожали от ужаса и усталости, и ещё – от резкого холода.
***
– Ни пса там нет! Холод в горах зверский, вода шумит, змеи, а всяких там гуан нет! – Томаш докладывал за всех. Ему всегда было проще лгать Квинту. – Вон, взгляни на Себастьяна, его до сих пор трясёт! Промерз!
Себастьяна и правда трясло. Только холод тут был не виноват. Его жал ужас. В памяти всплывали эти пальцы, тянувшиеся вместо травы, и руки, что поднимались из земли и слова о том, что в горах залежи мяса.
Его мутило от ужаса и понимания, что он ничтожен и слаб. и неважно как хорошо вооружил его Город.
Квинт, однако, был доволен:
– Ну я так и думал. Ладно, ребята, сегодня отдыхайте, завтра поедете привычного вурдалака ловить. Он там обалдел, по крышам прыгает, вынюхивает.
Квинт засмеялся, видимо, ему картина казалось забавной. Но его веселья никто из троицы не поддержал. Мрачные, напуганные, они вышли из его кабинета в полной тишине и не разговаривали пока не достигли безопасного места, где никто не мог подслушать.
– Предлагаю следующие тезисы, – произнёс Томаш, оглядываясь по сторонам. Да, здесь не могли подслушать, но осторожность никому не вредила. – Первое – мы ничего не видели и унесём эту тайну в могилу.
– Ещё одну…– прошипела Агата, но вариант рассказать правду у нее даже не проскальзывал в мыслях. Она не представляла кому и что рассказать. Да и чем подтвердить? Да и стоит ли? Той Агаты, что шла в Инспекцию, чтобы бороться с нечистью, освобождать людей, уже не было. Агата давно понимала, что нечисть – это ещё не страшно. Страшно, когда люди ведут себя как нечисть и когда есть то, что сильнее всего, древнее и не может подчиняться всему тому, что они знали.
– Да, Агата, ещё одну, – Томаш не стал браниться. Он и сам был когда-то молод и полон идеалов. Он думал, что они с Агатой очистят весь мир от зла, отомстят за всех несчастных, а оказалось, что бюрократическая волокита не дает такой возможности и что не всегда можно победить зло, приходящее из тьмы.
А иногда лучше и не пытаться. Пусть оно будет. и потом – вот эти агуане, будь они неладны, они зло? Если жрут людей – да. Если защищают свои земли, то…
Наверное, нет. Кому бы понравилось, если бы в его владения вторглись и начали ставить свои правила?
– Тезис второй, – продолжил Томаш, – в горы мы не суемся. Ни в какие. Никогда. Ни на отдых, ни на работу. Пусть лучше уволят.
– Да не уволят, – заметил Себастьян, – кто работать-то будет…
– Не суемся, – повторил Томаш. – Там для нас ничего нет. Ясно?
Два кивка.
– И третье. С теми, кто идет в горы – не ругаемся. Во-первых, это явные отморозки, во-вторых, есть вероятность, что мы их больше не увидим.
– Есть ещё четвертый тезис, – мрачно добавил Себастьян, холод, жавший его дух, не отступал, и он понял, что нуждается в том средстве, которое сам никогда не считал за средство, – нам надо это чем-нибудь запить.
От него это прозвучало странно и непривычно. Среди их троицы Себастьян был самым трезвым человеком.
– И заесть, – добавила Агата. – Но не мясом. Кажется, от мяса мне станет плохо.
– Не тебе одной, – Томаш выдохнул. Они согласились с тайной, очередной тайной для их маленькой компании, слишком большой и слишком древней. – Я предлагаю ещё один тезис. Мы никогда не будем думать о ее словах. Ни про мясо, ни про древность. Хорошо?
Это было сложнее. Забыть, не думать… как? Слова чудовищны и непонятны. Милосердие необъяснимо.
– Легко, – согласилась Агата.
– Хорошо, – Себастьян тоже согласился, но покривил душой. Про себя он решил залезть хотя бы в излюбленные, такие далекие от реальной жизни архивы. Он не знал еще найдет ли он там что-нибудь, да и стоит ли вообще искать, но чувствовал – уйти от этого соблазна он не сможет.
(*)(Предыдущие рассказы о мирке Инспекции – «Чёрная Мавка», «Стрыга», «Красные глаза», «Про чудовище» и «Упыриха». Каждый рассказ можно читать отдельно, без привязки)
(**) Примечание: агуане появится во вселенной «цэсэфэсэ», так как вселенная «Инспекции» - это предисловие к «цэсэфэсэ», такое допустимо и возможно.
