Она встала из-за стола, принялась ходить по кабинету взад-вперед.
-Нам нужен не только тот, что будет писать, а тот, кто сможет читать народу. За именем Вимарка может быть кто угодно, а народ должен иметь новые лица для поклонения, - размышлял Мальт, наблюдая за ее метаниями.
-Это должен быть человек из народа, говорящий на одном языке с народом, - продолжала Арахна.
-Но подчиняющийся короне!
-Да это все понятно, но непонятно только, где брать таких людей? Ни ты, ни я не можем выйти к народу и вдруг пытаться с ним заговорить и сдружиться. Нас порвут в клочья. Меня за компанию, а тебя за дело!
-А ты что, в Рыцари Луала собралась? – удивился Мальт. – О, безгрешная Арахна…
-Я жертва обстоятельств…
Развить этот полушутливый-полусерьезный спор, в котором таилась большая проблема, не дал стук в дверь. Арахна рванулась к дверям и распахнула. За дверью стоял гонец с письмом.
-Что? От кого? – не поняла Арахна, подумав на мгновение, что это уже граф Сонор ответил ей.
-От Патрульного Штаба, - ответил гонец, и Арахна вздохнула, с раздражением забрала письмо и сунула его в карман плаща, закрыла дверь.
-Не прочтешь? – спросил Мальт.
-Да что они могут писать? – отмахнулась Арахна. – Про Велеса или про то, что пополнение прибыло. Не до них! Подождут!
Она хотела уже сесть за стол, когда дверь распахнулась. Без стука.
Даже Мальт не позволял себе такого. А вот Вимарк, влетевший в кабинет с морозным воздухом и запахом дешевого трактирного вина, спокойно позволил.
-Что за новости? – обалдел Мальт, вскакивая. – Вимарк!
-Я этого не писал! – потомок знаменитого поэта был взбешен и пьян. И бешенство его носило уязвленный характер.
-Кого? – не поняла Арахна.- Чего?
-Я этого не писал! Я не так писал! – кричал Вимарк, глядя то на нее – обалдевающую, то на Мальта, притворяющегося, что его здесь нет. – Всё не так! все не то! не то! обманщики!
Арахна сообразила. Взглянула на Мальта, тот не стал скрываться:
-Ну, поправили немного, да. И от ошибок тоже.
-Понятно, - кивнула Арахна и, опережая новый виток гнева Вимарка, сама обрушилась на него. – Значит, тебе дороже счастья твоей земли правильность памфлета?
Вимарк аж присел от такого порыва. А Арахна не думала милосердствовать:
-Ты – мелкий эгоист! Ты – потомок великого своего отца, не оправдывающий и четверти от его наследия! кем бы ты был, если бы мы тебя не привели к нам? Патрульным без имени и звания? Тебе выпала великая честь – участвовать в спасении людей, в спасении своего народа, навести порядок и сделать что-то, что покажет, наконец, что не только отец твой был известным человеком, но и сын его чего-то стоит!
Она выдохлась с непривычки. Но Мальт понял ее стремление и разгадал уже личность Вимарка, и, надеясь поймать его на стыде и тщеславии одновременно, обрушился следом:
-Прежде, чем возмущаться насчет поправок, ты вспомни, что ты здесь не за свои заслуги, а за одно имя своего рода! Никто не знает тебя в лицо, и если ты исчезнешь, никто не заметит этого, так сделай же что-то, поспособствуй тому, чтобы именем рода Понту отмечали именно тебя, а не любого, кто может сыграть твою роль! Ты еще никто. Так перестань быть никем и стань, наконец, тем, кто помогает навести порядок и избежать кровопролития!
От такого налета с двух сторон Вимарк совсем растерялся и окосел. Всякая уверенность в собственной правоте оставила его стремительно. Он уже жалел о том, что высунулся с возмущением.
-Ты сам говорил, что народ нельзя затыкать! – продолжала Арахна. – Ты говорил это мне! Но если ты и тебе подобные не будут делать то, что нужно, мы найдем способ поселить молчание в народе, превратив его в безвольную толпу!
-Мы наведем порядок, но кровью или лаской решаешь ты и тебе подобные! – подвел итог Мальт, а Арахна грозно спросила:
-Будешь ли ты еще возмущаться?
-Не буду никогда…- Вимарк приложил руки к сердцу. Хмель оставил его следом за уверенностью.
-Тогда – пошел вон и за работу! – велел Мальт и потомок великого поэта сбежал из кабинета Арахны и она, наконец, перевела дух, спросила:
-А чего я-то так разошлась?
-Да будут еще всякие…- Мальт хмыкнул, - ходит, возомнил о себе непонятно что, ставит условия! Не дорос еще! Пусть радуется, что его не казнили, а позволили творить. Лучше писать под надзором цензуры и по заказу, чем скитаться по патрульным дорогам в холоде.
Арахна кивнула, соглашаясь. От долгого обрушения на поэта у нее пересохло горло и она поспешила залезть в «винный» ящик.
-О, - Мальт покачал головою, - Арахна, день еще, а ты уже?
-Да пошел ты, - отмахнулась она. – У меня работа вредная. То поэты, то уроды, то сволочи бюрократические.
Мальт не обиделся – ему уже было привычно слышать в свой адрес множественные оскорбления. Единственное, спросил лишь:
-А ты сама себя к какой категории относишь?
Арахна прожгла его злым взглядом и не ответила. Мальт, не дожидаясь разрешения, сам налил себе вина и отпил.
-Так день же! – фыркнула Арахна.
-А у меня работа вредная, - вернул ей Мальт. – То поэты, то уроды, то палачи…
Это было уже жестче, но Арахна тоже не обиделась. Они оставались близкими союзниками и должны были прощать друг другу очень многое. Обоим доставалось.
-И все же, - продолжал Мальт, - где взять нам кого-то, кто сможет говорить с народом на одном языке? Где же этот человек?
-Не знаю, но вряд ли он станет писать табличку себе на шею, - Арахна изобразила в воздухе табличку и поводила рукою, как бы выводя строки, - «разговариваю на одном языке с народом. Недорого. Оплата почасовая».
Про письмо от патрульного штаба Арахна уже забыла.
Граф Сонор полагал, что в дни смуты, стоявшие над Маарой плотным и тяжелым облаком, нужно быть особенно дисциплинированным и не позволять себе даже мысли о какой-то слабости или снисхождения к самому себе. Он вставал в одно и то же время, в одно и то же время завтракал, обедал, ужинал, прогуливался, занимался письмами и встречами, объезжал столицу и ложился спать – всё строго по плану. Да и в одежде граф оставался аккуратен в каждой ситуации, хотя, с падением прежнего короля и падением Коллегий это оказалось сложнее, но Сонор искренне полагал, что чистота и аккуратность важнее изысков и лучше отказаться от роскошного экипажа, но ходить в том, что ежедневно стирается и отбеливается.
Аккуратность и упорядоченность его доходила до болезненности – ему физически было неприятно видеть на своем столе перья и чернильницы не в том порядке, в каком он оставлял. Если Мальт просто был придирчив и жаден до порядка в своих вещах, то граф Сонор был именно въедлив – если перо лежало слева от пергамента, а чернильница стояла справа, то так и должно было оставаться. Только так и никак иначе!
Коллегия Сопровождения, пока, конечно, существовала, замучалась с ним, отправляя в его услужение то одну, то другую работницу. Но одна по глупости подала завтрак пятью минутами позже, другая переставила чернильницу, третья не до конца выправила камзол… все это каралось мгновенным увольнением с позорной отповедью.
В конце концов, граф Сонор нашел при дворе еще пару верных людей, которые видели вещи похуже и с каменными лицами воспринимали все его капризы и следовали четко его указаниям, лишь изредка переглядываясь с пониманием, мол, безумец, но мы знаем, что безумец этот еще не худший человек.
В делах же граф Сонор был также въедлив. Он мог начать писать заново бумагу, если вдруг сделал помарку, потому что ее вид был невыносим. Если же с пера вдруг капнула чернильная капля, то…правильно, все начиналось с самого начала.
Однако эти его особенности знали те, кто был к нему близок, или знал его уже давно. Арахна, нацарапавшая торопливое письмо с несколькими кляксами и торопливо зачеркнув пару слов в волнении, не была так хорошо осведомлена об особенностях графа Сонора, видя его лишь как человека собственной чести и благородства, обходительного и аккуратного. О том, что эта аккуратность была слегка причудливой, ей никто не сказал.
К тому же, Арахна отдала письмо гонцу, грубо всунув лист в конверт. А гонец, тоже не зная особенностей графа Сонора, сунул этот конверт с небрежностью в карман.
Словом, верные люди, прислуживающие графу, люди опытные и уже видевшие очень много, увидев смятый конверт с неровно написанной строчкой «графу Сонору от советницы Арахны», заранее посочувствовали и Арахне, и письму, полагая, что въедливый граф Сонор даже не возьмет такое безобразие в руки.
Они ошиблись. Граф Сонор, конечно, пришел в удивление, увидев такой смятый и небрежный конверт на своём столе, среди прочих, аккуратных, подписанных строго и выверено людьми, которые уже сталкивались с въедливостью графа, и, нуждаясь в его защите, умасливали, подражая ему.
Впрочем, граф Сонор был требователен к себе больше, чем к людям, полагая, что прежде, чем требовать что-то от других, должен искоренить это в себе. Чувствуя с утра недомогание, он встал несколькими минутами позже, за что сейчас жутко себя корил. И, увидев смятый конверт, вздохнул – вот и расплата.
Впрочем, горестные мысли оставили его, когда он увидел подпись Арахны. Это было странно. До того момента ему писал Мальт и только он, писал от имени их двоих, к тому же от Мальта Сонор уже увидел несколько конвертов с бумагами, так зачем Арахна направила свое письмецо отдельно?
Это грозило действительно важной новостью. Граф Сонор разодрал конверт с огромным удовольствием, высвобождая грубо всунутый лист, развернул и, стараясь не замечать взглядом кляксы и помарки, прочел про Велеса.
Его поразило то, что Арахна бесхитростно доверилась именно ему. И, надо сказать, что даже польстило. До этого момента граф Сонор презирал Велеса за слухи, ходившие по городу, за его наглое поведение, но не имел несчастья работать с ним хоть какое-то время, именно работать, а поэтому не знал, насколько этот человек на самом деле отвратителен. Прочтя же открытую мольбу Арахны сделать хоть что-нибудь, ее скорбную весть об издевательстве Велеса над Атенаис, граф Сонор понял, что больше нельзя стоять в стороне – это раз.
А второе – почему Атенаис не жаловалась сама? Почему через Арахну?
Граф Сонор вспомнил покорную чужой воле Атенаис и хмыкнул – ну да, действительно, кому она пожалуется? До последнего будет сидеть и ждать, когда кто-то решит за нее. а Арахна молчать не стала…
Граф Сонор тоже бы не стал молчать, а потому одобрил поведение Арахны и только не мог понять – почему же молчит Мальт? Почему Арахна не решила этот вопрос с ним? Кажется, они близки и давно знакомы?..
Но время на раздумья не было. Граф Сонор взял лежавшее на прежнем месте перо, открыл чернильницу, стоявшую на своем же месте, и хотел уже обмакнуть перо в чернила и написать Арахне ответ, как вдруг увидел в пачке принесенных конвертов один, невольно заинтересовавший графа Сонора больше других.
Заинтересовавший подписью. Велес! Он тоже прежде не писал к Сонору, но конверт от него был аккуратно подписан и идеально заклеен. Даже не смят.
Граф Сонор отложил на положенное место перо и потянул из середины принесенных конвертов тот, на котором была подпись Велеса, вскрыл, чувствуя заранее неприятный холодок и даже отвращение. Предчувствие не подвело его.
Строки немного корявые, но без помарок, без клякс, гласили следующее:
«Уважаемый граф Сонор, вы, как и я – человек, преданный королю Мирасу, да будут дни его долги. Я прошу вашей защиты от того беспорядка, что творят наши законники – Арахна и Мальт. С их подачи Патрульный Штаб, вверенный мне Его Величеством, да будут дни его долги, превратился в сборище мятежных крыс. Также госпожа Арахна не утверждает и не отрицает, а лишь держит у себя списки врагов Маары.
Вы – человек чести. Для вас закон превыше всего. Помогите мне выгнать или образумить это беззаконие, потому что один я слаб.
Ваш друг и слуга – Велес».
Граф Сонор выронил лист на стол. Изумление, а следом и гнев, охватили его. велес был отвратительным человеком, но Арахна и Мальт? Законники короля Мираса…могли ли они не утверждать приговоры врагам Маары? Да и враги ли то? зачем они оба впутали графа Сонора?
Граф Сонор не умел оставаться в стороне, вот и впутали. Только Арахна не могла знать, что Велес не только жесток, но и не дурак. Он увидел, что Атенаис направилась к Арахне, оскорбленная и уничтоженная его безобидной шуткой, а вернулась окрыленная, с надеждой. Значит, Арахна ей что-то пообещала.
Правда, Велес полагал, что Арахна обещала поговорить с Мальтом, которого Велес не опасался от слова совсем. И, на всякий случай, обратился к графу Сонору.
Опыта интриг и ума не хватило Велесу, но простая удача и одновременно неудача столкнулись сейчас в его судьбе и в судьбе Арахны. Если бы Велес отправил свое письмо один, граф Сонор вынужден был отреагировать во вред законникам – и то, что Арахна написала свое письмо тоже к графу, было неудачей.
Но если бы он не написал также к графу, то Сонор отреагировал бы ему во вред. А так, имея два письма, от двух советников, что обвиняли друг друга, граф растерялся! Где истина? Конечно, Велес неприятный человек, но могла ли быть вина больше, чем на нем одном? Распустили ли они на самом деле штаб? Покрывали ли они на самом деле врагов Маары? Граф Сонор устал от размышлений, которые ни к чему не вели.
Ему очень захотелось встать и пойти к Мальту с этими двумя письмами, требуя ответ, ведь если подумать, то очевидно, почему Арахна не обратилась к Мальту, а написала к Сонору – Мальт просто уже знает про это письмо и также не знает, что делать с Велесом. Вот и к нему обратились…граф Сонор сам придумал себе это объяснение и вполне удовлетворился им.
Хотелось пойти за ответом. И пойти к Мальту, знакомому Сонору дольше, чем Арахна, но для этого нужно было разобрать бумаги до положенного для визита часа – нельзя нарушать свои собственные правила.
И граф Сонор с тяжелыми мыслями принялся за работу. До полудня он писал и переписывал бумаги, отдавал распоряжения, назначал встречи, заключал и проверял соглашения, перепроверял опять и снова. Когда полдень пришел в Маару, в его кабинет постучали и просунулся, не дожидаясь ответа, как было и положено, в двери один из его верных людей:
-Ваша милость, полдень!
-Благодарю, - ответил с облегчением Сонор и только теперь поднялся из-за стола. Теперь можно было и нанести визит к Мальту.
Мальт испытал легкое удивление, увидев в своем обиталище графа Сонора. Чаще всего всякий, имевший знатный титул, вызывал Мальта к себе, не желая тащиться в бывшие Коллегии. А те, кто не имел титула из числа советников, чаще всего и не имели необходимости в личной встрече с Мальтом.
Мальт же был не один, когда ему доложили о визите графа Сонора, в это время он вел беседу с бывшим дознавателем – Персивалем. Если, конечно, бывает бывший дознаватель… вернее, членом павшей Коллегии Дознания – Персивалем.
С Персивалем у Мальта были враждебно-ледяные отношения. Во-первых, вечное соперничество и вечные подставы по службе, пока еще был прежний король, во-вторых, Персиваль поспособствовал не так давно жестокой расправе и подлогу в Коллегии Палачей – именно он надоумил казненного ныне друга Арахны Лепена подсунуть ложную записку о заговоре Эмису, к которому Лепен и ревновал Арахну.
-Нам нужен не только тот, что будет писать, а тот, кто сможет читать народу. За именем Вимарка может быть кто угодно, а народ должен иметь новые лица для поклонения, - размышлял Мальт, наблюдая за ее метаниями.
-Это должен быть человек из народа, говорящий на одном языке с народом, - продолжала Арахна.
-Но подчиняющийся короне!
-Да это все понятно, но непонятно только, где брать таких людей? Ни ты, ни я не можем выйти к народу и вдруг пытаться с ним заговорить и сдружиться. Нас порвут в клочья. Меня за компанию, а тебя за дело!
-А ты что, в Рыцари Луала собралась? – удивился Мальт. – О, безгрешная Арахна…
-Я жертва обстоятельств…
Развить этот полушутливый-полусерьезный спор, в котором таилась большая проблема, не дал стук в дверь. Арахна рванулась к дверям и распахнула. За дверью стоял гонец с письмом.
-Что? От кого? – не поняла Арахна, подумав на мгновение, что это уже граф Сонор ответил ей.
-От Патрульного Штаба, - ответил гонец, и Арахна вздохнула, с раздражением забрала письмо и сунула его в карман плаща, закрыла дверь.
-Не прочтешь? – спросил Мальт.
-Да что они могут писать? – отмахнулась Арахна. – Про Велеса или про то, что пополнение прибыло. Не до них! Подождут!
Она хотела уже сесть за стол, когда дверь распахнулась. Без стука.
Даже Мальт не позволял себе такого. А вот Вимарк, влетевший в кабинет с морозным воздухом и запахом дешевого трактирного вина, спокойно позволил.
-Что за новости? – обалдел Мальт, вскакивая. – Вимарк!
-Я этого не писал! – потомок знаменитого поэта был взбешен и пьян. И бешенство его носило уязвленный характер.
-Кого? – не поняла Арахна.- Чего?
-Я этого не писал! Я не так писал! – кричал Вимарк, глядя то на нее – обалдевающую, то на Мальта, притворяющегося, что его здесь нет. – Всё не так! все не то! не то! обманщики!
Арахна сообразила. Взглянула на Мальта, тот не стал скрываться:
-Ну, поправили немного, да. И от ошибок тоже.
-Понятно, - кивнула Арахна и, опережая новый виток гнева Вимарка, сама обрушилась на него. – Значит, тебе дороже счастья твоей земли правильность памфлета?
Вимарк аж присел от такого порыва. А Арахна не думала милосердствовать:
-Ты – мелкий эгоист! Ты – потомок великого своего отца, не оправдывающий и четверти от его наследия! кем бы ты был, если бы мы тебя не привели к нам? Патрульным без имени и звания? Тебе выпала великая честь – участвовать в спасении людей, в спасении своего народа, навести порядок и сделать что-то, что покажет, наконец, что не только отец твой был известным человеком, но и сын его чего-то стоит!
Она выдохлась с непривычки. Но Мальт понял ее стремление и разгадал уже личность Вимарка, и, надеясь поймать его на стыде и тщеславии одновременно, обрушился следом:
-Прежде, чем возмущаться насчет поправок, ты вспомни, что ты здесь не за свои заслуги, а за одно имя своего рода! Никто не знает тебя в лицо, и если ты исчезнешь, никто не заметит этого, так сделай же что-то, поспособствуй тому, чтобы именем рода Понту отмечали именно тебя, а не любого, кто может сыграть твою роль! Ты еще никто. Так перестань быть никем и стань, наконец, тем, кто помогает навести порядок и избежать кровопролития!
От такого налета с двух сторон Вимарк совсем растерялся и окосел. Всякая уверенность в собственной правоте оставила его стремительно. Он уже жалел о том, что высунулся с возмущением.
-Ты сам говорил, что народ нельзя затыкать! – продолжала Арахна. – Ты говорил это мне! Но если ты и тебе подобные не будут делать то, что нужно, мы найдем способ поселить молчание в народе, превратив его в безвольную толпу!
-Мы наведем порядок, но кровью или лаской решаешь ты и тебе подобные! – подвел итог Мальт, а Арахна грозно спросила:
-Будешь ли ты еще возмущаться?
-Не буду никогда…- Вимарк приложил руки к сердцу. Хмель оставил его следом за уверенностью.
-Тогда – пошел вон и за работу! – велел Мальт и потомок великого поэта сбежал из кабинета Арахны и она, наконец, перевела дух, спросила:
-А чего я-то так разошлась?
-Да будут еще всякие…- Мальт хмыкнул, - ходит, возомнил о себе непонятно что, ставит условия! Не дорос еще! Пусть радуется, что его не казнили, а позволили творить. Лучше писать под надзором цензуры и по заказу, чем скитаться по патрульным дорогам в холоде.
Арахна кивнула, соглашаясь. От долгого обрушения на поэта у нее пересохло горло и она поспешила залезть в «винный» ящик.
-О, - Мальт покачал головою, - Арахна, день еще, а ты уже?
-Да пошел ты, - отмахнулась она. – У меня работа вредная. То поэты, то уроды, то сволочи бюрократические.
Мальт не обиделся – ему уже было привычно слышать в свой адрес множественные оскорбления. Единственное, спросил лишь:
-А ты сама себя к какой категории относишь?
Арахна прожгла его злым взглядом и не ответила. Мальт, не дожидаясь разрешения, сам налил себе вина и отпил.
-Так день же! – фыркнула Арахна.
-А у меня работа вредная, - вернул ей Мальт. – То поэты, то уроды, то палачи…
Это было уже жестче, но Арахна тоже не обиделась. Они оставались близкими союзниками и должны были прощать друг другу очень многое. Обоим доставалось.
-И все же, - продолжал Мальт, - где взять нам кого-то, кто сможет говорить с народом на одном языке? Где же этот человек?
-Не знаю, но вряд ли он станет писать табличку себе на шею, - Арахна изобразила в воздухе табличку и поводила рукою, как бы выводя строки, - «разговариваю на одном языке с народом. Недорого. Оплата почасовая».
Про письмо от патрульного штаба Арахна уже забыла.
Глава 7.
Граф Сонор полагал, что в дни смуты, стоявшие над Маарой плотным и тяжелым облаком, нужно быть особенно дисциплинированным и не позволять себе даже мысли о какой-то слабости или снисхождения к самому себе. Он вставал в одно и то же время, в одно и то же время завтракал, обедал, ужинал, прогуливался, занимался письмами и встречами, объезжал столицу и ложился спать – всё строго по плану. Да и в одежде граф оставался аккуратен в каждой ситуации, хотя, с падением прежнего короля и падением Коллегий это оказалось сложнее, но Сонор искренне полагал, что чистота и аккуратность важнее изысков и лучше отказаться от роскошного экипажа, но ходить в том, что ежедневно стирается и отбеливается.
Аккуратность и упорядоченность его доходила до болезненности – ему физически было неприятно видеть на своем столе перья и чернильницы не в том порядке, в каком он оставлял. Если Мальт просто был придирчив и жаден до порядка в своих вещах, то граф Сонор был именно въедлив – если перо лежало слева от пергамента, а чернильница стояла справа, то так и должно было оставаться. Только так и никак иначе!
Коллегия Сопровождения, пока, конечно, существовала, замучалась с ним, отправляя в его услужение то одну, то другую работницу. Но одна по глупости подала завтрак пятью минутами позже, другая переставила чернильницу, третья не до конца выправила камзол… все это каралось мгновенным увольнением с позорной отповедью.
В конце концов, граф Сонор нашел при дворе еще пару верных людей, которые видели вещи похуже и с каменными лицами воспринимали все его капризы и следовали четко его указаниям, лишь изредка переглядываясь с пониманием, мол, безумец, но мы знаем, что безумец этот еще не худший человек.
В делах же граф Сонор был также въедлив. Он мог начать писать заново бумагу, если вдруг сделал помарку, потому что ее вид был невыносим. Если же с пера вдруг капнула чернильная капля, то…правильно, все начиналось с самого начала.
Однако эти его особенности знали те, кто был к нему близок, или знал его уже давно. Арахна, нацарапавшая торопливое письмо с несколькими кляксами и торопливо зачеркнув пару слов в волнении, не была так хорошо осведомлена об особенностях графа Сонора, видя его лишь как человека собственной чести и благородства, обходительного и аккуратного. О том, что эта аккуратность была слегка причудливой, ей никто не сказал.
К тому же, Арахна отдала письмо гонцу, грубо всунув лист в конверт. А гонец, тоже не зная особенностей графа Сонора, сунул этот конверт с небрежностью в карман.
Словом, верные люди, прислуживающие графу, люди опытные и уже видевшие очень много, увидев смятый конверт с неровно написанной строчкой «графу Сонору от советницы Арахны», заранее посочувствовали и Арахне, и письму, полагая, что въедливый граф Сонор даже не возьмет такое безобразие в руки.
Они ошиблись. Граф Сонор, конечно, пришел в удивление, увидев такой смятый и небрежный конверт на своём столе, среди прочих, аккуратных, подписанных строго и выверено людьми, которые уже сталкивались с въедливостью графа, и, нуждаясь в его защите, умасливали, подражая ему.
Впрочем, граф Сонор был требователен к себе больше, чем к людям, полагая, что прежде, чем требовать что-то от других, должен искоренить это в себе. Чувствуя с утра недомогание, он встал несколькими минутами позже, за что сейчас жутко себя корил. И, увидев смятый конверт, вздохнул – вот и расплата.
Впрочем, горестные мысли оставили его, когда он увидел подпись Арахны. Это было странно. До того момента ему писал Мальт и только он, писал от имени их двоих, к тому же от Мальта Сонор уже увидел несколько конвертов с бумагами, так зачем Арахна направила свое письмецо отдельно?
Это грозило действительно важной новостью. Граф Сонор разодрал конверт с огромным удовольствием, высвобождая грубо всунутый лист, развернул и, стараясь не замечать взглядом кляксы и помарки, прочел про Велеса.
Его поразило то, что Арахна бесхитростно доверилась именно ему. И, надо сказать, что даже польстило. До этого момента граф Сонор презирал Велеса за слухи, ходившие по городу, за его наглое поведение, но не имел несчастья работать с ним хоть какое-то время, именно работать, а поэтому не знал, насколько этот человек на самом деле отвратителен. Прочтя же открытую мольбу Арахны сделать хоть что-нибудь, ее скорбную весть об издевательстве Велеса над Атенаис, граф Сонор понял, что больше нельзя стоять в стороне – это раз.
А второе – почему Атенаис не жаловалась сама? Почему через Арахну?
Граф Сонор вспомнил покорную чужой воле Атенаис и хмыкнул – ну да, действительно, кому она пожалуется? До последнего будет сидеть и ждать, когда кто-то решит за нее. а Арахна молчать не стала…
Граф Сонор тоже бы не стал молчать, а потому одобрил поведение Арахны и только не мог понять – почему же молчит Мальт? Почему Арахна не решила этот вопрос с ним? Кажется, они близки и давно знакомы?..
Но время на раздумья не было. Граф Сонор взял лежавшее на прежнем месте перо, открыл чернильницу, стоявшую на своем же месте, и хотел уже обмакнуть перо в чернила и написать Арахне ответ, как вдруг увидел в пачке принесенных конвертов один, невольно заинтересовавший графа Сонора больше других.
Заинтересовавший подписью. Велес! Он тоже прежде не писал к Сонору, но конверт от него был аккуратно подписан и идеально заклеен. Даже не смят.
Граф Сонор отложил на положенное место перо и потянул из середины принесенных конвертов тот, на котором была подпись Велеса, вскрыл, чувствуя заранее неприятный холодок и даже отвращение. Предчувствие не подвело его.
Строки немного корявые, но без помарок, без клякс, гласили следующее:
«Уважаемый граф Сонор, вы, как и я – человек, преданный королю Мирасу, да будут дни его долги. Я прошу вашей защиты от того беспорядка, что творят наши законники – Арахна и Мальт. С их подачи Патрульный Штаб, вверенный мне Его Величеством, да будут дни его долги, превратился в сборище мятежных крыс. Также госпожа Арахна не утверждает и не отрицает, а лишь держит у себя списки врагов Маары.
Вы – человек чести. Для вас закон превыше всего. Помогите мне выгнать или образумить это беззаконие, потому что один я слаб.
Ваш друг и слуга – Велес».
Граф Сонор выронил лист на стол. Изумление, а следом и гнев, охватили его. велес был отвратительным человеком, но Арахна и Мальт? Законники короля Мираса…могли ли они не утверждать приговоры врагам Маары? Да и враги ли то? зачем они оба впутали графа Сонора?
Граф Сонор не умел оставаться в стороне, вот и впутали. Только Арахна не могла знать, что Велес не только жесток, но и не дурак. Он увидел, что Атенаис направилась к Арахне, оскорбленная и уничтоженная его безобидной шуткой, а вернулась окрыленная, с надеждой. Значит, Арахна ей что-то пообещала.
Правда, Велес полагал, что Арахна обещала поговорить с Мальтом, которого Велес не опасался от слова совсем. И, на всякий случай, обратился к графу Сонору.
Опыта интриг и ума не хватило Велесу, но простая удача и одновременно неудача столкнулись сейчас в его судьбе и в судьбе Арахны. Если бы Велес отправил свое письмо один, граф Сонор вынужден был отреагировать во вред законникам – и то, что Арахна написала свое письмо тоже к графу, было неудачей.
Но если бы он не написал также к графу, то Сонор отреагировал бы ему во вред. А так, имея два письма, от двух советников, что обвиняли друг друга, граф растерялся! Где истина? Конечно, Велес неприятный человек, но могла ли быть вина больше, чем на нем одном? Распустили ли они на самом деле штаб? Покрывали ли они на самом деле врагов Маары? Граф Сонор устал от размышлений, которые ни к чему не вели.
Ему очень захотелось встать и пойти к Мальту с этими двумя письмами, требуя ответ, ведь если подумать, то очевидно, почему Арахна не обратилась к Мальту, а написала к Сонору – Мальт просто уже знает про это письмо и также не знает, что делать с Велесом. Вот и к нему обратились…граф Сонор сам придумал себе это объяснение и вполне удовлетворился им.
Хотелось пойти за ответом. И пойти к Мальту, знакомому Сонору дольше, чем Арахна, но для этого нужно было разобрать бумаги до положенного для визита часа – нельзя нарушать свои собственные правила.
И граф Сонор с тяжелыми мыслями принялся за работу. До полудня он писал и переписывал бумаги, отдавал распоряжения, назначал встречи, заключал и проверял соглашения, перепроверял опять и снова. Когда полдень пришел в Маару, в его кабинет постучали и просунулся, не дожидаясь ответа, как было и положено, в двери один из его верных людей:
-Ваша милость, полдень!
-Благодарю, - ответил с облегчением Сонор и только теперь поднялся из-за стола. Теперь можно было и нанести визит к Мальту.
Мальт испытал легкое удивление, увидев в своем обиталище графа Сонора. Чаще всего всякий, имевший знатный титул, вызывал Мальта к себе, не желая тащиться в бывшие Коллегии. А те, кто не имел титула из числа советников, чаще всего и не имели необходимости в личной встрече с Мальтом.
Мальт же был не один, когда ему доложили о визите графа Сонора, в это время он вел беседу с бывшим дознавателем – Персивалем. Если, конечно, бывает бывший дознаватель… вернее, членом павшей Коллегии Дознания – Персивалем.
С Персивалем у Мальта были враждебно-ледяные отношения. Во-первых, вечное соперничество и вечные подставы по службе, пока еще был прежний король, во-вторых, Персиваль поспособствовал не так давно жестокой расправе и подлогу в Коллегии Палачей – именно он надоумил казненного ныне друга Арахны Лепена подсунуть ложную записку о заговоре Эмису, к которому Лепен и ревновал Арахну.
