-Чего? – Лагот вообще перестал успевать за ходом мыслей этого странного человека. – То есть – что?
-Я вижу твой взгляд на нее. не стоит нам ссориться из-за какой-то тумбочки. Поменяемся – мне все равно, где держать вещи.
Лагот не ответил и молча пошел за Вимарком. Предложение его вышло оскорбительным. То есть, Лагот действительно завидовал тумбе, но выходило теперь, что он как будто бы ее выпросил. Хоть и взглядом. А еще – раздражала Лагота та беспечная равнодушность, с какой Вимарк расставался с такой удобной вещью.
Да и как посмотрят другие патрульные? Увидят ведь перемену, хмыкнут, начнут презирать… ну уж нет! Иди ты, Вимарк, со своей добродетелью! Блаженный!
А в столовой, сделанной наспех из какого-то другого помещения, чуть теплее, но никак не согреться. Особенно, если в нелепом разговоре ты потратил драгоценные минуты и не успел на раздачу теплой похлебки – сиди, хлебай теперь то, что еще осталось, почти пустую, холодную.
Лагот чувствовал себя несчастным, возя ложкой по сероватому бульону. И думать не хотелось, чего там сварили. Да и на вкус все одинаково – никак. Кусок хлеба и тот жесткий, из грубого зерна, выпеченный наспех, благо, сегодня, хотя бы, пропечен полностью, а то вчера оказался сырым внутри, а кому пожалуешься? Да и как?
Почти все патрульные уже поели, но расходиться не спешили. Зачем, когда впереди работа – очередная смена на морозных улицах? Кто-то, особенно оптимистичный, пытался выпросить добавки, но нет… добавка редкость. В межсезонье еще есть шанс на остаток, там готовят обильнее, а тут – куда уж! Хватило бы на все миски!
А Вимарк, опять же – чудак-человек! – ест, не обращая внимания на пустоту похлебку, на сероватый бульон, на холод, на сероватый хлеб. В мыслях каких-то своих. Пропадет такой, вот если Луал не защитит, то точно пропадет. За себя постоять и то не сможет.
Единственным утешением Лаготу послужило то, что хотя бы питье – травяной настой оказался горячим. Несмотря на дурноту вкуса, горячее питье идет на ура, а как иначе? Везде холод. А так хоть желудок согреть.
Под конец обеда, когда и Лагот проглотил свое уже горячее питье, появился Берн. От него слегка разило вином, да и не торопился он появиться, судя по всему. Был Берн доволен и улыбался. Оглядев своих патрульных, довольно залихватски свистнул и попытался приободрить:
-Ну что, ребята? Патруль на нас, сами знаете – дело ответственное и вверено оно мне! Мой долг не подвести никого, а потому спрашивать и с вас я буду строго…
Берн был очень скор на такие речи, которых ему не хватало в прежней Мааре произнести. Теперь Берн что-то значил и гордился этим, а потому понемногу и стал позволять себе чуть больше, чем следовало, вообразив о себе непонятно что, превышая свою значимость.
-Вот ты…- Берн вдруг обратился к Лаготу и тот невольно сжался, ожидая всего самого плохого и ничего хорошего, - доложил ли сегодня по моему поручению Арахне?
-Д…да.
-Молодец. Не подвел меня, а я не подвел вверенное мне дело! – Берн переложил свое нежелание идти с докладом в подвиг. Это был какой-то особенный талант!
-Во-от, - продолжал Берн, обведя всех смурным взглядом, - сегодня мы продолжаем наш патруль. К вечеру заступают Вимарк и Лагот на центральные улицы. А вот вы – двое…- Берн неопределенно ткнул рукой в каких-то патрульных, стоящих за спиной Лагота, - заступите прямо сейчас на дежурство по проулкам Коллегий!
-Мы только что оттуда! – возмущение.
-Молчать! – рявкнул Берн. – Нас мало. мне обещают больше добровольцев, но нас мало! и пока нас мало – я вам власть!
Вздох. Горький, разочарованный. Больших комнат в Штабе было всего три. Каждая рассчитана на двенадцать коек. Но не было тридцати шести патрульных, в лучшие дни – тридцать четыре и не больше. На целую столицу! Еще и Берн, не умея вести смены и комбинировать патрульных, очень любил, не глядя, посылать первых попавшихся по центральным улицам или по Коллегиям. По окраинам ходили редко… бывало и так, что некоторые патрульные выходили лишь раз в день на пару часов, а другие заходили за день лишь перекусить и потом не попадали в разбор смен.
Берн отметил этот вздох и пришел в ярость – кто-то смеет усомниться в его власти! Он открыл рот, чтобы обрушить на наглеца свой гнев, когда распахнулась позади него дверь в столовую. Берн решил, что это какой-то припозднившийся патрульный и решил обрушить прежде гнев на него, обернулся:
-По какому пра…
И осекся. Перед ним стояла Арахна.
Мало кто из патрульных видел Арахну в лицо. Слышали о ней все, но не знали, как именно она выглядит вживую. Однако по стремительно трезвеющему Берну сообразили, что что-то не то и появившаяся личность не относится к рядовому патрулю.
-Госпожа Арахна! – Берн взял себя в руки и заговорил пылко и заискивающе, стараясь при этом дышать чуть в сторону, чтобы Арахна не учуяла запах вина. – Какая честь!
«Арахна!» - все патрульные уставились на гостю, о которой шло столько слухов с не скрытым изумлением и любопытством. Кто-то смотрел с ужасом, кто-то с интересом – но она приковала своим появлением все внимание.
К тому же, сейчас это была другая Арахна. Нет, у нее была та же фигура и те же черты были в лице ее, но держала она себя иначе. Жесткое, ироничное и даже насмешливое сквозило в каждом движении и во взгляде. Берна она не боялась, а вот он боялся очень.
-Я приношу свои извинения, - сказала Арахна громко и четко, оглядывая всех патрульных, - за то, что помешала вашему обеденному перерыву.
-Да…ничего, мы всегда рады, - промямлил Берн, делая всем и каждому за ее спиной страшные глаза, значение которых можно было толковать лишь одним образом: «чуть что…я вас!»
-Не сомневаюсь, - усмехнулась Арахна. – Я хотела посмотреть патрульных, которые обо мне знают, но о которых так мало знаю я.
-Простите? – не понял Берн, усиленно потея от умственных соображений.
-Вы сегодня послали ко мне с докладом…- Арахна медленно обвела всех патрульных и остановила взгляд на Лаготе, и тот мгновенно пожелал провалиться от всеобщего внимания под землю. – Кажется?..
-А! – Берну показалось, что он обнаружил причину недовольства Арахны и он громыхнул, - Лагот! Встать!
Лагот вскочил, не зная, чем прогневал Берна.
-Почему вы послали его, а не явились сами? – спросила Арахна, не оборачиваясь на Берна. Теперь она говорила значительно тише.
-Э…ну, я занимался…
-Походом в трактир к мадам Розалинде, - перебила Арахна. – Это я знаю. Я спросила вас не об этом.
-Он не так доложил? – жалобно спросил Берн, надеясь, что вина, которой он еще не понимал, лежит на его подопечном, а не на нем самом.
-Так, - возразила Арахна. – Даже лучше вас.
И вот теперь она взглянула на Берна. Увидеть ее взгляд мог только он, но, судя по его мгновенно съежившейся фигуре, по метнувшемуся по лицу страху, казалось, что во взгляде том что-то страшное.
-Надеюсь, мы с вами друг друга поняли? – предположила Арахна. – А что до патрульных, я, в самом деле, зашла лишь взглянуть на добровольцев от закона. До конца недели, если оправдаете наше доверие, получите пополнение. Вам ясно?
-Да! – Берн готов был выдохнуть с облегчением, кажется, гроза проносилась мимо.
Арахна уже собралась уходить, когда Берн решил подтвердить свою преданность и готовность к действию.
-Госпожа Арахна! – позвал он ее и сунул руку за пазуху, отыскивая что-то. это стоило ему больших усилий, но, в конце концов, он извлек из-за пазухи сложенный в четыре раза листок и протянул его Арахне – человеку, возвысившемуся в результате заговора, человеку презренному многими, окруженному слухами, внушающему ужас.
-Что это? – Арахна не взяла листок, едва даже взглянула.
-На улицах найдено! – поспешил с докладом Берн. – На центральных улицах, в трактире мадам Розалинды я обнаружил лазутчика. Он распространял вражеские листы, чтобы поколебать власть короля Мираса, да будут дни его долги!
И Берн взглянул на патрульных, а для пущего красноречия сжал кулак и патрульные, все, как один, повторили:
-Да будут дни его долги!
Арахна взглянула, в свою очередь, на хором приветствовавших долгие дни Мираса патрульных, мрачно улыбнулась – такой особенно безрадостной улыбкой и взяла протягиваемый листок из рук Берна.
Лагот взглянул на Вимарка, оказавшегося рядом с ним. Вимарк был очень бледен, как будто бы его самого обвиняли в том, что он распространял вражеские листы, или был их автором. Впрочем, Лагот догадывался уже, что это тот же стишок подал Берн Арахне, что Юстас и Вимарк изучали до его прихода.
Лагот нашел взглядом Юстаса – тот был абсолютно спокоен, как будто бы не держал в руках листка с вредным стихом. Вот выдержка! Можно было даже восхититься. Лагот надеялся лишь на то, что и сам он не выдает себя никаким волнением, как Вимарк.
Арахна молча прочла листок и кивнула ожидавшему ее праведного гнева Берну:
-Да-да…узнаю руку мастера. Ха… а про вас, нет, это однозначно про вас, Берн, вышло очень забавно!
Берн не ожидал такой реакции. Он, конечно, тоже был плохо знаком с Арахной, но полагал ее как человека, что не потерпит издевательств о себе (а там было и про нее) от каких-то уличных шутов. К тому же – его задача, вверенная ему – вести порядок. А что это такое, когда какой-то уличный шут может позволить себе сочинять все, что ему вздумается?! Где тут порядок?!
Лагот тоже остолбенел. Он уже понимал, что у Арахны свои темные волны в душе, и что предугадать ее сложно, но не ожидал слов «забавно», впрочем – и Вимарк ведь указывал, что про Берна вышло забавно!
Лагот даже пожалел, что все-таки не дочитал до конца. Но, что делать? Он скользнул взглядом по Вимарку – тот был также бледен, но это был не страх, какая-то другая, чужая бледность, даже болезненная. А Юстас все также сохранял спокойствие.
-Вы прочли? – не верил Берн, и трудно было удержаться от смешка, уж больно смешно он выглядел в такой растерянности.
-Прочла, - согласилась Арахна. – Позвольте, я сохраню себе этот листок? Я их коллекционирую.
-Кого? – тупо переспросил начальник патруля – у него, похоже, переворачивался весь мир.
-Такого рода стишки. Это всегда весело и очень точно, - Арахна хранила ледяное спокойствие.
-Это же…оскорбление! Это надо немедленно сжечь, уничтожить, запретить…- Берн задыхался от бешенства, непонимания, досады.
-И появятся другие! – Лагот вздрогнул, услышав этот голос рядом с собою и медленно взглянул на Вимарка. Это был его голос. Арахна тоже взметнулась:
-Кто сказал?
Она оглядывала каждое лицо, и начала, почему-то, с Лагота, может быть, от того, что уже знала его. теперь побледнел уже Берн. Он прекрасно угадал этот голос и испугался за глупца, вылезшего перед властью, большей, чем его, Берна!
-Кто сказал? – повторила Арахна.
-Да вы не слушайте, не слушайте, глупости…- залепетал Берн, моля Луала и Девять Рыцарей Его, чтобы она не добралась до Вимарка.
Но тот сделал шаг вперед и смело взглянул на нее:
-Это я. Я сказал. Народ всегда нуждается в стихах, и в плохих, и в хороших. Он живет этим. в этом его свобода.
-Он у нас блаженный! – Берн мгновенно оказался подле юноши и попытался его задвинуть в сторону,- вы, госпожа Арахна, не слушайте его. не слушайте! Он у нас романтик! Он…Вимарк, уйди!
-Прекратите, - попросила Арахна, отгоняя взмахом руки бледного и перепуганного Берна от Вимарка. – Кто ваши родители?
Лагот смотрел с ужасом на своего соратника. Остальные патрульные тоже. Про Арахну говорили слишком много плохого, чтобы теперь был хоть один шанс в уме на то, что Вимарк отделается от эшафота. Берн тоже был в дрожи и хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.
-Мой отец был от рода Понту. Его звали Клод…
И остановился, как будто бы этого было достаточно. Этого, впрочем, и было достаточно. Имя это звучало, сверкало и шипело годы назад. Мятежный поэт, автор мистерий о Девяти Рыцарях Луала – любимец прежнего короля, он был одновременно им же ненавидим, поскольку высмеивал казнокрадство и взяточничество министров, не жалея даже членов знатных семей. Конец его был ожидаемым – виселица.
-Поэт, - кивнула Арахна, усмехаясь. – Да-да. Он долго развлекал Коллегию Дознания, рифмуя их имена во время следствия. Да и уходил с шутками и прибаутками.
-Вы его убили, - жестко произнес Вимарк. Берн бросился к нему, наплевав на просьбу Арахны, но она строго взглянула на начальника патруля, и тот поник, сдаваясь.
-Не я, а закон. И не убили, а казнили, - поправила Арахна мягко. – Он нарушил закон, а всякий, кто нарушает закон – попадает под суд. Судейство вынесло приговор, и его повесили. Я хотела бы сказать, что палачи имели право выбирать жертв, но не могу. Я казнила человека, что заботился обо мне семнадцать лет, и сделал меня палачом, а также – своего друга.
Эти слова произвели небывалый эффект. Звенящая тишина воцарилась в столовой. Про Арахну говорили много, и теперь она сама признавалась в том, что казалось лично для Лагота – самым безумным.
-Но вы правы, - продолжала Арахна ровным и спокойным голосом, как будто бы до этого говорила лишь о чем-то простом и ожидаемом, и только остро чувствующий другую душу человек мог увидеть, как тяжело, все еще тяжело Арахне жить с этим грузом вины, и как глубоко она ненавидит себя. – Вы правы…Вимарк? Да, вы правы. Сжечь – не значит ответить.
Арахна обернулась к Берну, который превратился в соляной столб, ожидая от нее, похоже, сиюминутного приговора.
-Позволите мне взять на небольшую прогулку патрульного Вимарка?
-Госпожа! – Берн не скрывал слез в своем голосе. – Ну, сказал юноша глупость, ну не подумал, но пощадите…
-Я не на эшафот его веду, - перебила Арахна жестко, - на прогулку. Но так как вы здесь власть…
Она непередаваемо издевательски хмыкнула, но Берн, в облегчении, что не придется ему терять глупого юношу, который вызывал у самого Берна симпатию, не заметил этого и кивнул:
-Собирайся, Вимарк!
Под удивленные взгляды всех патрульных – завистливые, любопытствующие, насмешливые (ясно же – не вернется!), Вимарк дрожащей рукой отставил свои миску и ложку. Лагот, успокаивая его потрясение, взял посуду и сказал тихо:
-Я отнесу.
Вимарк с благодарностью кивнул. Был он и вышел за Арахной в неизвестность. Берн только вздохнул, переживая, отчаянно переживая за своего новичка.
Арахна провела Вимарка не до бывшей Коллегии Дознания, ныне ее логова, а до бывшей Городской Коллегии. Вимарк часто видел, как отстраивается заново пострадавшее во время бойни здание, как ставят новые окна и правят выбитые двери. Он боялся предположить, что здесь было, если потребовалось столько людей согнать именно сюда для ремонта!
Да и сама мерзлая земля, казалось, именно в этом месте укрыта особенно грязноватым тонким слоем снега.
Здесь был свой дежурный, но он, увидев Арахну, осекся на полуслове и молча открыл перед нею дверь, лишь глянул с коротким любопытством на Вимарка – лицо его прежде не было знакомо дежурному.
-Сюда, - сказала Арахна, толкнув одну из дверей. И хорошо, что она это сделала, а то Вимарк невольно привыкал к полумраку почти неосвещенной изнутри бывшей Городской Коллегии и понемногу различал обломки стульев и столов по длинному коридору, даже почуял запах въевшейся крови…
А может быть – то была игра его воображения.
-Я вижу твой взгляд на нее. не стоит нам ссориться из-за какой-то тумбочки. Поменяемся – мне все равно, где держать вещи.
Лагот не ответил и молча пошел за Вимарком. Предложение его вышло оскорбительным. То есть, Лагот действительно завидовал тумбе, но выходило теперь, что он как будто бы ее выпросил. Хоть и взглядом. А еще – раздражала Лагота та беспечная равнодушность, с какой Вимарк расставался с такой удобной вещью.
Да и как посмотрят другие патрульные? Увидят ведь перемену, хмыкнут, начнут презирать… ну уж нет! Иди ты, Вимарк, со своей добродетелью! Блаженный!
А в столовой, сделанной наспех из какого-то другого помещения, чуть теплее, но никак не согреться. Особенно, если в нелепом разговоре ты потратил драгоценные минуты и не успел на раздачу теплой похлебки – сиди, хлебай теперь то, что еще осталось, почти пустую, холодную.
Лагот чувствовал себя несчастным, возя ложкой по сероватому бульону. И думать не хотелось, чего там сварили. Да и на вкус все одинаково – никак. Кусок хлеба и тот жесткий, из грубого зерна, выпеченный наспех, благо, сегодня, хотя бы, пропечен полностью, а то вчера оказался сырым внутри, а кому пожалуешься? Да и как?
Почти все патрульные уже поели, но расходиться не спешили. Зачем, когда впереди работа – очередная смена на морозных улицах? Кто-то, особенно оптимистичный, пытался выпросить добавки, но нет… добавка редкость. В межсезонье еще есть шанс на остаток, там готовят обильнее, а тут – куда уж! Хватило бы на все миски!
А Вимарк, опять же – чудак-человек! – ест, не обращая внимания на пустоту похлебку, на сероватый бульон, на холод, на сероватый хлеб. В мыслях каких-то своих. Пропадет такой, вот если Луал не защитит, то точно пропадет. За себя постоять и то не сможет.
Единственным утешением Лаготу послужило то, что хотя бы питье – травяной настой оказался горячим. Несмотря на дурноту вкуса, горячее питье идет на ура, а как иначе? Везде холод. А так хоть желудок согреть.
Под конец обеда, когда и Лагот проглотил свое уже горячее питье, появился Берн. От него слегка разило вином, да и не торопился он появиться, судя по всему. Был Берн доволен и улыбался. Оглядев своих патрульных, довольно залихватски свистнул и попытался приободрить:
-Ну что, ребята? Патруль на нас, сами знаете – дело ответственное и вверено оно мне! Мой долг не подвести никого, а потому спрашивать и с вас я буду строго…
Берн был очень скор на такие речи, которых ему не хватало в прежней Мааре произнести. Теперь Берн что-то значил и гордился этим, а потому понемногу и стал позволять себе чуть больше, чем следовало, вообразив о себе непонятно что, превышая свою значимость.
-Вот ты…- Берн вдруг обратился к Лаготу и тот невольно сжался, ожидая всего самого плохого и ничего хорошего, - доложил ли сегодня по моему поручению Арахне?
-Д…да.
-Молодец. Не подвел меня, а я не подвел вверенное мне дело! – Берн переложил свое нежелание идти с докладом в подвиг. Это был какой-то особенный талант!
-Во-от, - продолжал Берн, обведя всех смурным взглядом, - сегодня мы продолжаем наш патруль. К вечеру заступают Вимарк и Лагот на центральные улицы. А вот вы – двое…- Берн неопределенно ткнул рукой в каких-то патрульных, стоящих за спиной Лагота, - заступите прямо сейчас на дежурство по проулкам Коллегий!
-Мы только что оттуда! – возмущение.
-Молчать! – рявкнул Берн. – Нас мало. мне обещают больше добровольцев, но нас мало! и пока нас мало – я вам власть!
Вздох. Горький, разочарованный. Больших комнат в Штабе было всего три. Каждая рассчитана на двенадцать коек. Но не было тридцати шести патрульных, в лучшие дни – тридцать четыре и не больше. На целую столицу! Еще и Берн, не умея вести смены и комбинировать патрульных, очень любил, не глядя, посылать первых попавшихся по центральным улицам или по Коллегиям. По окраинам ходили редко… бывало и так, что некоторые патрульные выходили лишь раз в день на пару часов, а другие заходили за день лишь перекусить и потом не попадали в разбор смен.
Берн отметил этот вздох и пришел в ярость – кто-то смеет усомниться в его власти! Он открыл рот, чтобы обрушить на наглеца свой гнев, когда распахнулась позади него дверь в столовую. Берн решил, что это какой-то припозднившийся патрульный и решил обрушить прежде гнев на него, обернулся:
-По какому пра…
И осекся. Перед ним стояла Арахна.
Мало кто из патрульных видел Арахну в лицо. Слышали о ней все, но не знали, как именно она выглядит вживую. Однако по стремительно трезвеющему Берну сообразили, что что-то не то и появившаяся личность не относится к рядовому патрулю.
-Госпожа Арахна! – Берн взял себя в руки и заговорил пылко и заискивающе, стараясь при этом дышать чуть в сторону, чтобы Арахна не учуяла запах вина. – Какая честь!
«Арахна!» - все патрульные уставились на гостю, о которой шло столько слухов с не скрытым изумлением и любопытством. Кто-то смотрел с ужасом, кто-то с интересом – но она приковала своим появлением все внимание.
К тому же, сейчас это была другая Арахна. Нет, у нее была та же фигура и те же черты были в лице ее, но держала она себя иначе. Жесткое, ироничное и даже насмешливое сквозило в каждом движении и во взгляде. Берна она не боялась, а вот он боялся очень.
-Я приношу свои извинения, - сказала Арахна громко и четко, оглядывая всех патрульных, - за то, что помешала вашему обеденному перерыву.
-Да…ничего, мы всегда рады, - промямлил Берн, делая всем и каждому за ее спиной страшные глаза, значение которых можно было толковать лишь одним образом: «чуть что…я вас!»
-Не сомневаюсь, - усмехнулась Арахна. – Я хотела посмотреть патрульных, которые обо мне знают, но о которых так мало знаю я.
-Простите? – не понял Берн, усиленно потея от умственных соображений.
-Вы сегодня послали ко мне с докладом…- Арахна медленно обвела всех патрульных и остановила взгляд на Лаготе, и тот мгновенно пожелал провалиться от всеобщего внимания под землю. – Кажется?..
-А! – Берну показалось, что он обнаружил причину недовольства Арахны и он громыхнул, - Лагот! Встать!
Лагот вскочил, не зная, чем прогневал Берна.
-Почему вы послали его, а не явились сами? – спросила Арахна, не оборачиваясь на Берна. Теперь она говорила значительно тише.
-Э…ну, я занимался…
-Походом в трактир к мадам Розалинде, - перебила Арахна. – Это я знаю. Я спросила вас не об этом.
-Он не так доложил? – жалобно спросил Берн, надеясь, что вина, которой он еще не понимал, лежит на его подопечном, а не на нем самом.
-Так, - возразила Арахна. – Даже лучше вас.
И вот теперь она взглянула на Берна. Увидеть ее взгляд мог только он, но, судя по его мгновенно съежившейся фигуре, по метнувшемуся по лицу страху, казалось, что во взгляде том что-то страшное.
-Надеюсь, мы с вами друг друга поняли? – предположила Арахна. – А что до патрульных, я, в самом деле, зашла лишь взглянуть на добровольцев от закона. До конца недели, если оправдаете наше доверие, получите пополнение. Вам ясно?
-Да! – Берн готов был выдохнуть с облегчением, кажется, гроза проносилась мимо.
Арахна уже собралась уходить, когда Берн решил подтвердить свою преданность и готовность к действию.
-Госпожа Арахна! – позвал он ее и сунул руку за пазуху, отыскивая что-то. это стоило ему больших усилий, но, в конце концов, он извлек из-за пазухи сложенный в четыре раза листок и протянул его Арахне – человеку, возвысившемуся в результате заговора, человеку презренному многими, окруженному слухами, внушающему ужас.
-Что это? – Арахна не взяла листок, едва даже взглянула.
-На улицах найдено! – поспешил с докладом Берн. – На центральных улицах, в трактире мадам Розалинды я обнаружил лазутчика. Он распространял вражеские листы, чтобы поколебать власть короля Мираса, да будут дни его долги!
И Берн взглянул на патрульных, а для пущего красноречия сжал кулак и патрульные, все, как один, повторили:
-Да будут дни его долги!
Арахна взглянула, в свою очередь, на хором приветствовавших долгие дни Мираса патрульных, мрачно улыбнулась – такой особенно безрадостной улыбкой и взяла протягиваемый листок из рук Берна.
Лагот взглянул на Вимарка, оказавшегося рядом с ним. Вимарк был очень бледен, как будто бы его самого обвиняли в том, что он распространял вражеские листы, или был их автором. Впрочем, Лагот догадывался уже, что это тот же стишок подал Берн Арахне, что Юстас и Вимарк изучали до его прихода.
Лагот нашел взглядом Юстаса – тот был абсолютно спокоен, как будто бы не держал в руках листка с вредным стихом. Вот выдержка! Можно было даже восхититься. Лагот надеялся лишь на то, что и сам он не выдает себя никаким волнением, как Вимарк.
Арахна молча прочла листок и кивнула ожидавшему ее праведного гнева Берну:
-Да-да…узнаю руку мастера. Ха… а про вас, нет, это однозначно про вас, Берн, вышло очень забавно!
Берн не ожидал такой реакции. Он, конечно, тоже был плохо знаком с Арахной, но полагал ее как человека, что не потерпит издевательств о себе (а там было и про нее) от каких-то уличных шутов. К тому же – его задача, вверенная ему – вести порядок. А что это такое, когда какой-то уличный шут может позволить себе сочинять все, что ему вздумается?! Где тут порядок?!
Лагот тоже остолбенел. Он уже понимал, что у Арахны свои темные волны в душе, и что предугадать ее сложно, но не ожидал слов «забавно», впрочем – и Вимарк ведь указывал, что про Берна вышло забавно!
Лагот даже пожалел, что все-таки не дочитал до конца. Но, что делать? Он скользнул взглядом по Вимарку – тот был также бледен, но это был не страх, какая-то другая, чужая бледность, даже болезненная. А Юстас все также сохранял спокойствие.
-Вы прочли? – не верил Берн, и трудно было удержаться от смешка, уж больно смешно он выглядел в такой растерянности.
-Прочла, - согласилась Арахна. – Позвольте, я сохраню себе этот листок? Я их коллекционирую.
-Кого? – тупо переспросил начальник патруля – у него, похоже, переворачивался весь мир.
-Такого рода стишки. Это всегда весело и очень точно, - Арахна хранила ледяное спокойствие.
-Это же…оскорбление! Это надо немедленно сжечь, уничтожить, запретить…- Берн задыхался от бешенства, непонимания, досады.
-И появятся другие! – Лагот вздрогнул, услышав этот голос рядом с собою и медленно взглянул на Вимарка. Это был его голос. Арахна тоже взметнулась:
-Кто сказал?
Она оглядывала каждое лицо, и начала, почему-то, с Лагота, может быть, от того, что уже знала его. теперь побледнел уже Берн. Он прекрасно угадал этот голос и испугался за глупца, вылезшего перед властью, большей, чем его, Берна!
-Кто сказал? – повторила Арахна.
-Да вы не слушайте, не слушайте, глупости…- залепетал Берн, моля Луала и Девять Рыцарей Его, чтобы она не добралась до Вимарка.
Но тот сделал шаг вперед и смело взглянул на нее:
-Это я. Я сказал. Народ всегда нуждается в стихах, и в плохих, и в хороших. Он живет этим. в этом его свобода.
-Он у нас блаженный! – Берн мгновенно оказался подле юноши и попытался его задвинуть в сторону,- вы, госпожа Арахна, не слушайте его. не слушайте! Он у нас романтик! Он…Вимарк, уйди!
-Прекратите, - попросила Арахна, отгоняя взмахом руки бледного и перепуганного Берна от Вимарка. – Кто ваши родители?
Лагот смотрел с ужасом на своего соратника. Остальные патрульные тоже. Про Арахну говорили слишком много плохого, чтобы теперь был хоть один шанс в уме на то, что Вимарк отделается от эшафота. Берн тоже был в дрожи и хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.
-Мой отец был от рода Понту. Его звали Клод…
И остановился, как будто бы этого было достаточно. Этого, впрочем, и было достаточно. Имя это звучало, сверкало и шипело годы назад. Мятежный поэт, автор мистерий о Девяти Рыцарях Луала – любимец прежнего короля, он был одновременно им же ненавидим, поскольку высмеивал казнокрадство и взяточничество министров, не жалея даже членов знатных семей. Конец его был ожидаемым – виселица.
-Поэт, - кивнула Арахна, усмехаясь. – Да-да. Он долго развлекал Коллегию Дознания, рифмуя их имена во время следствия. Да и уходил с шутками и прибаутками.
-Вы его убили, - жестко произнес Вимарк. Берн бросился к нему, наплевав на просьбу Арахны, но она строго взглянула на начальника патруля, и тот поник, сдаваясь.
-Не я, а закон. И не убили, а казнили, - поправила Арахна мягко. – Он нарушил закон, а всякий, кто нарушает закон – попадает под суд. Судейство вынесло приговор, и его повесили. Я хотела бы сказать, что палачи имели право выбирать жертв, но не могу. Я казнила человека, что заботился обо мне семнадцать лет, и сделал меня палачом, а также – своего друга.
Эти слова произвели небывалый эффект. Звенящая тишина воцарилась в столовой. Про Арахну говорили много, и теперь она сама признавалась в том, что казалось лично для Лагота – самым безумным.
-Но вы правы, - продолжала Арахна ровным и спокойным голосом, как будто бы до этого говорила лишь о чем-то простом и ожидаемом, и только остро чувствующий другую душу человек мог увидеть, как тяжело, все еще тяжело Арахне жить с этим грузом вины, и как глубоко она ненавидит себя. – Вы правы…Вимарк? Да, вы правы. Сжечь – не значит ответить.
Арахна обернулась к Берну, который превратился в соляной столб, ожидая от нее, похоже, сиюминутного приговора.
-Позволите мне взять на небольшую прогулку патрульного Вимарка?
-Госпожа! – Берн не скрывал слез в своем голосе. – Ну, сказал юноша глупость, ну не подумал, но пощадите…
-Я не на эшафот его веду, - перебила Арахна жестко, - на прогулку. Но так как вы здесь власть…
Она непередаваемо издевательски хмыкнула, но Берн, в облегчении, что не придется ему терять глупого юношу, который вызывал у самого Берна симпатию, не заметил этого и кивнул:
-Собирайся, Вимарк!
Под удивленные взгляды всех патрульных – завистливые, любопытствующие, насмешливые (ясно же – не вернется!), Вимарк дрожащей рукой отставил свои миску и ложку. Лагот, успокаивая его потрясение, взял посуду и сказал тихо:
-Я отнесу.
Вимарк с благодарностью кивнул. Был он и вышел за Арахной в неизвестность. Берн только вздохнул, переживая, отчаянно переживая за своего новичка.
Глава 3.
Арахна провела Вимарка не до бывшей Коллегии Дознания, ныне ее логова, а до бывшей Городской Коллегии. Вимарк часто видел, как отстраивается заново пострадавшее во время бойни здание, как ставят новые окна и правят выбитые двери. Он боялся предположить, что здесь было, если потребовалось столько людей согнать именно сюда для ремонта!
Да и сама мерзлая земля, казалось, именно в этом месте укрыта особенно грязноватым тонким слоем снега.
Здесь был свой дежурный, но он, увидев Арахну, осекся на полуслове и молча открыл перед нею дверь, лишь глянул с коротким любопытством на Вимарка – лицо его прежде не было знакомо дежурному.
-Сюда, - сказала Арахна, толкнув одну из дверей. И хорошо, что она это сделала, а то Вимарк невольно привыкал к полумраку почти неосвещенной изнутри бывшей Городской Коллегии и понемногу различал обломки стульев и столов по длинному коридору, даже почуял запах въевшейся крови…
А может быть – то была игра его воображения.
