(*)
– Мы уже третий час в засаде сидим! Я чувствую себя дурой, – призналась Агата. Надо сказать, она долго крепилась. Очень долго – на неё это было совсем не похоже. Видимо, была всё-таки разница между работой на Город и работой на самих себя.
И неважно, что на самих себя они пока только в минус ушли и это, по факту, был едва ли не первый их состоявшийся частный заказ. Впрочем, как сказать насчёт состоявшегося…
С ними хотя бы стали разговаривать! Оказалось, когда за твоей спиной нет грозных теней Города и ты не относишься к его Инспекции, то и люди к тебе ослабевают, и смотрят уже скучающе и уже не верят в то, что ты хоть на что-то годишься. Неприятное открытие, но всё-таки открытие.
На это Себастьян не рассчитывал. Ему казалось, что вот они ушли от Города, вот где-то немного походили и ка-ак стали сразу же востребованными и нужными!
Реальность оказалась иной. Официальная власть Города, авторитет её в уничтожении всяких чудовищ, были непререкаемы, они же, своей троицей, не производили впечатление героев, отколовшихся ради своего собственного пути. Они походили больше на мятежников. И это если ещё Город не стал их искать и не объявил дезертирами – об этом они пока не рисковали навести справки, да и говорить об этом тоже не желали. Оно и так понятно – всё сложно! – зачем говорить?
Себастьян постоянно испытывал чувство вины за то, что сбил своих товарищей в неизвестность. Он не думал, что всё будет так сложно и они пошли за ним, послушали, что путь в собственный заработок будет вернее их пути, когда Город даже не посчитался бы с их утратами. Но ни Томаш, ни Агата не упрекали его. во всяком случае, вслух.
Себастьян пытался поймать в их глазах ненависть или разочарование, но не находил. Агата же как-то сама остерегла его мысли:
– Так всё равно лучше.
Она сказала это, сидя в дешёвом трактирчике, где они ютились в полной сырости комнате втроём, и где Агата ограждалась от Себастьяна и брата уродливым куском ткани, повешенным на манер занавески. Сказала, отобедав тем, что здесь называли похлебкой, а на деле…
Лучше не думать о том, что тут на деле. Скорее всего, растопленный кусок жира, чтобы хоть как-то нагнать сытости.
Томаш же просто отмалчивался. Он вообще сделался мрачен и саркастичен, переняв эти черты у сестры. Он стал практически Агатой, и теперь уже Агата сглаживала его резкие замечания. Но упрёков не было…
– Первый заказ – это дверь, – вынесла вердикт Агата, когда, наконец, нашёлся тот, кто обратился именно к ним. О том, что это именно за заказ, Агата старалась не думать о том, что заказ специфичен. В конце концов, для себя она решила, что это не такая уж и большая разница: убивать чудовище или хватать чудовище и передавать его...
– Пусть моё имя будет тайной, – улыбался их возможный благодетель. По всем его манерам можно было легко утверждать, что это человек образованный, воспитанный, хотя голос его звучал как-то очень уж насмешливо. – Называйте меня коллекционером. Или собирателем. Как вам нравится, господа и прекрасная дама. Я стану вашим хорошим другом, если вы действительно способны выполнить мои небольшие капризы. Вы, как я понял, в начале пути? Так вот, я тоже. Если мы сможем объединить наши усилия, мы поможем друг другу на наших дорогах.
Выложить за исполнение первого же, тестового, каприза, Собиратель был готов много – столько Город не платил им троим вместе взятым за месяц.
Они немного обсудили этот заказ между собой. На момент обсуждения все трое были воодушевлены, даже Томаш.
– Какая нам разница, что он с этой тварью сделает? Наша задача поймать! – Томаш был полон энергии, чего с ним в последнее время не случалось. – и потом, если мы ему понравимся, будет у нас жирный клиент! У нас!
– Согласна, – добавила Агата, – хотя меня смущает его первый заказ… грифон! Надо же! их же даже к опасным не относят. Ну то есть, они не нападают, ведут себя скрытно. Не будет ли так, что он нас потом похлеще Города заставит монстров поставлять?
– А ему они зачем? – не понял Томаш.
– Грифона надо доставить живьём, – заметил Себастьян, – это сложно. Но я думаю, мы сможем. И потом, если будет как ты предполагаешь, Агата, мы всегда можем взять и отказаться от сделки.
Отказаться от сделки! Да такой роскоши они не знали в Городе! Отказаться… ну надо же! чудеса есть и в этом мире. И они скрыты не в клыках и крыльях чудовищ, не в их посмертной жизни, а в возможности отказаться от работы, которая тебе не подходит.
– Сейчас соглашаемся, а вот как это сделать будем думать потом, – решил Томаш.
Так и случилось. Но одно дело пообещать Коллекционеру то, что ты доставишь ему новый экспонат целым и невредимым и другое – реально обдумывать то, как это сделать.
Пришлось лезть в уцелевшие, прихваченные мелкие справочники. Они были малополезны, но это было хоть какое-то подспорье. Вспоминать что-то далекое, из периодов обучения, тоже пришлось.
– У него крылья, тело льва и птичья голова! – возмущалась Агата часом позже, вымеривая шагами комнату. – Как мы его поймаем?
– Крылышки подрежем! – отмахнулся Томаш. – Ну что ты начинаешь суету разводить?
– Нам нельзя калечить экспонат, – напомнил Себастьян.
Это омрачило первую радость. Как убивать чудовищ они знали прекрасно, а вот как сохранит его для передачи кому-то? да, ладно, грифон не был абсолютным чудовищем и, как говорили источники, даже не нападал на людей. Собственно, от того и вёл скрытый образ жизни, так как люди прекрасно на него нападали. Но нападали они с целью убийства!
Немного облегчило ситуацию столкновение с представителем грифонов. На счастье, оказалось, что это существа, которые не держатся стаей…или стадами. Это были одиночки. И среди них были представители малого размера, где-то по пояс человеку…
Были, впрочем, и те, что превышали людской рост.
– Как они скрываются? – высиживать их появление, затаившись в скалах, было нелепо и страшно. Ещё страшнее было от львиного-птичьего рева-клекота, который эти создания, появляясь в серых полосках рассвета, издавали, видимо, здороваясь с миром.
– В горах, – коротко объяснил Себастьян. – Говорят, они стерегут сокровищницы или входы в заброшенные сокровищницы. При виде человека стараются держатся в тени, забрать ему клад обычно не мешают.
– Зачем они тогда? – этого Томаш не понимал.
– Пережитки, – ответил Себастьян. – Это существа из древнего мира. Скольких мы видели за эту неделю? Троих. И то не факт что двое из них – это не один и тот же. питаются рыбой, листвой, водой, ягодами, фруктами, когда-то, по слухам, умели говорить, но в целом бесполезны.
Он не стал добавлять, что по старым свиткам, что попадались ему под руку ещё в Городе, в тоске грифоны быстро чахнут. Им нужна свобода, но их боги, создавшие их же когда-то, свергнуты, и не заступятся.
Нацелились на маленького. Он был, похоже, ещё молод. Или не молод – Себастьян не смог сказать от чего зависит рост и размер грифонов. Но зато он появлялся каждое утро из одной и той же расщелины, спуститься в которую человеку бы не получилось, но вот наблюдать – пожалуйста! сильное львиное тело изгибалось как змея, пока странное создание золотисто-желтое, скользило на открытую площадку. Собственно, из-за окраски их тут тоже не заметишь – ну увидишь желтоватое пятно – так гора же! ну песочек сползает.
Думали подманить на еду, но Агата справедливо предположила, что от пищи будет открытый людской запах и как на него среагируют другие непонятно. Решили просто сидеть в засаде.
Ну как просто… засада была, по меркам их прежних жизней, весьма хитроумная. Металлическая сеть, до которой они додумались ещё не отбыв в горы, имела хитрый механизм, и, при легком воздействии, сщелкивала наглухо все её стороны в мешок.
Оставалось надеяться, что такую сеть не прорвать. И ещё, на то, что такая сеть сработает и не сломается в неподходящий момент.
Как назло, маленький грифон иногда выходил не один. То есть, нет, сначала он появлялся один, а потом за ним иногда, держась чуть поодаль, появлялся грифон побольше. Может и не стерег, и случайностью это было, но решили не рисковать.
– А если он вообще заорет? – спросил Себастьян с легким испугом, когда накануне, под покровом полумрака их зловещая троица раскладывала сети под песок и сероватые травы на открытой площадке. Концы сети оставили свободными, за них полагалось, если что, сразу тянуть. Правда для этого пришлось навести изрядную суету в природе и пошебуршать камнями, передвигая их, чтобы было удобнее. Со стороны получалось идиотство, и каждый уже не скрывал раздражения.
– Лучше бы ему не орать! – отозвалась Агата, хотя у неё не было ответа на вопрос что будет, если грифон и правда закричит…или заклокочет или взревет.
Зато у Томаша было слабоватое, но всё-таки решение. Ещё одна сеть с таким же механизмом, но на этот раз потоньше, поменьше – на морду.
– Ему не будет больно? – забеспокоилась Агата. Убивать она убивала, но мучить?
– Откуда я знаю? – огрызнулся Томаш, у него не было и тени хорошего настроения или веры в их предприятие.
Зато была засада и мрачное, томительное ожидание.
– Мы уже третий час в засаде сидим, я чувствую себя дурой! – призналась Агата, когда рассвет был ещё издевательски далеко, темнота крыла небо и спать было страшно. Никогда ещё они не спускались так низко. И черт с ними, с горами, а вот то, что тут были грифоны…
Нет, они не трогают людей. Во всяком случае, давно не трогают. Но как-то это не утешает, учитывая, что они шумели. Если только грифоны не спят трусливо в пещерах, на что расчёта у Агаты было мало.
– Почувствуй себя умной для разнообразия! – прошипел Томаш.
Себастьян поперхнулся, Агата же…промолчала. У неё было что сказать Томашу, но она понимала почти убитым в себе женским чутьём, что не надо ничего говорить, что сам Томаш сейчас едва ли отдаёт отчёт своим словам и если она вспылит, он вспылит… нет, это ни к чему не приведёт. Огромным усилием воли Агата промолчала, рассудив, что так будет правильно.
У Себастьяна даже лоб покрылся испариной. Когда же он понял, что Агата молчит, то ему показалось, что он просто уже оглох. Но нет, она и правда промолчала и продолжила вглядываться в темноту с особенным сосредоточением, которое бывает только у тех людей, которые отчаянно не хотят смотреть по сторонам.
Развязка пришла на рассвете. Серая полоска дня пролилась, и тотчас, отзываясь на зов природы, появился маленький грифон. На их счастье – один.
Он понюхал воздух, потянулся мордой-клювом к солнцу, которое ещё только готовилось выйти, и вытянул львиные лапы. Большие львиные лапы. Со стороны это было больше похоже на большую кошку, которая даже не знает об опасности.
Красивое и грациозное создание, которое, откровенно говоря, ничего и никому из них не сделало. Да и вообще не делало людскому роду уже лет пятьсот. Просто жило, забытое. Чем жило? А кто ж его знает. Даже идеи этим грифонам не оставили. Забыли.
– А может ему будет хорошо у этого…Коллекционера? – Себастьян первым озвучил их общую, тяжёлую мысль.
Никто не ответил. Они сомневались. Если б это было так, звал бы он себя Коллекционером и Собирателем? И потом, грифонам и без того хорошо – разве нет?
– Мы пообещали, – напомнил Томаш. – Давайте на счёт три?
– Стой! – Агата вдруг дернула его за рукав. – Может не надо?
Она колебалась. Агата, умевшая убивать упырей, не могла напасть на того, кто не сделал ничего дурного. Напасть, чтобы поймать, схватить, увезти далеко…
Для чего? Она старалась не думать, но чудилось – не в зоопарк.
– Мы деньги потеряем! – шипел Томаш. – Ты что, дура? Совсем не понимаешь? Это наш шанс!
Агата мотнула головой. Нет, столько раз солгав Городу в отчётах и докладах, столько раз боровшись с нечистью, она не могла поднять руку на то, что не имело никакого злого умысла против них.
– Ты тоже так думаешь? – Агата глянула на Себастьяна, который и сам тоже как-то растерялся. Планировать всё это, наблюдать – это было интересно. Но сделать последний шаг? Нет, это было тяжело. – Если ты тоже так думаешь, то за дело. Но без меня.
Она оттолкнула руку Томаша и вышла из укрытия, ничуть не боясь, что будет замечена грифонами. Куда идти и что сделает древнее создание, увидев её, Агата не думала. Не думала она и о будущем, оно виделось ей серым, безрадостным, но всё-таки не было очернено преступлением, которое ясно ощущалось в это проклятое утро.
Грифончик спешно метнулся в пещеру, увидев её. Агата постояла, пытаясь найти его следы, но не смогла.
Она не знала – ошибка это или нет? Слаба ли она стала и верила, что вечное одиночество в пути пришло, но Томаш и Себастьян догнали её почти сразу.
– Я согласен похлебать паршивой похлебки еще пару раз, – сказал Себастьян, – будут и другие люди, уже…по нашему профилю.
– а я не согласен, – отозвался Томаш. – Вы психи. Вы оба.
– Чего ж ты с нами? – спросила Агата безжизненно.
Томаш отозвался яростью:
– Думаешь, мне нравится наша жизнь? Или нравилась жизнь в Городе? Да, я не хочу быть на побегушках у какого-то чудака, что собирает живых монстров, но и отдавать им невинных монстров не хочу. Но жить-то чем-то надо! Мы не можем делать то, чего хотим! Не можем! Нам надо на что-то жить, что-то жрать надо и где-то спать тоже. это сейчас мы ещё молоды, а что будет дальше?
Томаш понял, что просто орёт на сестру и Себастьяна, и сбавил тон:
– Я бы смог. Десять раз бы смог. Но ты моя сестра и ты мой друг. Я не предаю вас. Но советую в следующий раз собрать в себе все сопли и сделать то, что нужно. Да, грифон нам ничего не сделал, но нам никто ничего не сделал. А жить-то чем? А? рыбой? Вместе с ними по пещерам ползать? Тьфу!
У Томаша кончилось дыхание, он прекратил свою речь, задышал тяжело и прерывисто.
– Неужели это всё что мы можем? – тихо спросила Агата. – Может быть ты прав. Давайте вернемся туда утром, и я… я обещаю, я смогу. Да, он нам ничего не сделал. Но мы должны. Мы не можем…
Она сбивалась. Мысли её путались. Она корила себя за проявленную слабость, что сейчас ей казалась уже смешной. Не сделал он ей ничего! Ха-ха! И что же? курица тоже ничего не делает, но её же отправляют в суп!
Правда, у курицы и мозгов как у курицы, и создана она для этого, но жить-то, жить чем?
– Я смогу, – выдохнула Агата, – простите. Простите вы, оба. Томаш, ты, наверное, прав, мы не можем делать то, что мы хотим. Мы должны выживать, должны…
– Знаете о чём я вдруг подумал? – спросил Себастьян, перебивая Агату. Прежде с ним этого не случалось, – а чего мы вообще хотим? На самом деле? Не то, что мы должны Городу или не то, чем мы можем жить, а вот сами. А? Агата, у тебя есть мечта?
Если бы он орал на неё как Томаш, это не произвело бы на неё такого же губительного эффекта, а так Агату даже качнуло.
– Чего? – она охрипла и как-то разом сжалась, точно он мог ударить её словами.
– Мечта, – повторил Себастьян. – А у тебя, Томаш?
Собирателя ждали долго. Впрочем, это было на благо – у них оставалось время еще раз обсудить всё то, что ещё не улеглось в их мыслях.
– Решено? Шлём его? – уточнил Томаш в который раз. У него не складывалась картинка. Вот же уже определились как жить! Сами по себе, по своим правилам. Но нет, первый же заказ спугнули.
– Мы уже третий час в засаде сидим! Я чувствую себя дурой, – призналась Агата. Надо сказать, она долго крепилась. Очень долго – на неё это было совсем не похоже. Видимо, была всё-таки разница между работой на Город и работой на самих себя.
И неважно, что на самих себя они пока только в минус ушли и это, по факту, был едва ли не первый их состоявшийся частный заказ. Впрочем, как сказать насчёт состоявшегося…
С ними хотя бы стали разговаривать! Оказалось, когда за твоей спиной нет грозных теней Города и ты не относишься к его Инспекции, то и люди к тебе ослабевают, и смотрят уже скучающе и уже не верят в то, что ты хоть на что-то годишься. Неприятное открытие, но всё-таки открытие.
На это Себастьян не рассчитывал. Ему казалось, что вот они ушли от Города, вот где-то немного походили и ка-ак стали сразу же востребованными и нужными!
Реальность оказалась иной. Официальная власть Города, авторитет её в уничтожении всяких чудовищ, были непререкаемы, они же, своей троицей, не производили впечатление героев, отколовшихся ради своего собственного пути. Они походили больше на мятежников. И это если ещё Город не стал их искать и не объявил дезертирами – об этом они пока не рисковали навести справки, да и говорить об этом тоже не желали. Оно и так понятно – всё сложно! – зачем говорить?
Себастьян постоянно испытывал чувство вины за то, что сбил своих товарищей в неизвестность. Он не думал, что всё будет так сложно и они пошли за ним, послушали, что путь в собственный заработок будет вернее их пути, когда Город даже не посчитался бы с их утратами. Но ни Томаш, ни Агата не упрекали его. во всяком случае, вслух.
Себастьян пытался поймать в их глазах ненависть или разочарование, но не находил. Агата же как-то сама остерегла его мысли:
– Так всё равно лучше.
Она сказала это, сидя в дешёвом трактирчике, где они ютились в полной сырости комнате втроём, и где Агата ограждалась от Себастьяна и брата уродливым куском ткани, повешенным на манер занавески. Сказала, отобедав тем, что здесь называли похлебкой, а на деле…
Лучше не думать о том, что тут на деле. Скорее всего, растопленный кусок жира, чтобы хоть как-то нагнать сытости.
Томаш же просто отмалчивался. Он вообще сделался мрачен и саркастичен, переняв эти черты у сестры. Он стал практически Агатой, и теперь уже Агата сглаживала его резкие замечания. Но упрёков не было…
– Первый заказ – это дверь, – вынесла вердикт Агата, когда, наконец, нашёлся тот, кто обратился именно к ним. О том, что это именно за заказ, Агата старалась не думать о том, что заказ специфичен. В конце концов, для себя она решила, что это не такая уж и большая разница: убивать чудовище или хватать чудовище и передавать его...
– Пусть моё имя будет тайной, – улыбался их возможный благодетель. По всем его манерам можно было легко утверждать, что это человек образованный, воспитанный, хотя голос его звучал как-то очень уж насмешливо. – Называйте меня коллекционером. Или собирателем. Как вам нравится, господа и прекрасная дама. Я стану вашим хорошим другом, если вы действительно способны выполнить мои небольшие капризы. Вы, как я понял, в начале пути? Так вот, я тоже. Если мы сможем объединить наши усилия, мы поможем друг другу на наших дорогах.
Выложить за исполнение первого же, тестового, каприза, Собиратель был готов много – столько Город не платил им троим вместе взятым за месяц.
Они немного обсудили этот заказ между собой. На момент обсуждения все трое были воодушевлены, даже Томаш.
– Какая нам разница, что он с этой тварью сделает? Наша задача поймать! – Томаш был полон энергии, чего с ним в последнее время не случалось. – и потом, если мы ему понравимся, будет у нас жирный клиент! У нас!
– Согласна, – добавила Агата, – хотя меня смущает его первый заказ… грифон! Надо же! их же даже к опасным не относят. Ну то есть, они не нападают, ведут себя скрытно. Не будет ли так, что он нас потом похлеще Города заставит монстров поставлять?
– А ему они зачем? – не понял Томаш.
– Грифона надо доставить живьём, – заметил Себастьян, – это сложно. Но я думаю, мы сможем. И потом, если будет как ты предполагаешь, Агата, мы всегда можем взять и отказаться от сделки.
Отказаться от сделки! Да такой роскоши они не знали в Городе! Отказаться… ну надо же! чудеса есть и в этом мире. И они скрыты не в клыках и крыльях чудовищ, не в их посмертной жизни, а в возможности отказаться от работы, которая тебе не подходит.
– Сейчас соглашаемся, а вот как это сделать будем думать потом, – решил Томаш.
Так и случилось. Но одно дело пообещать Коллекционеру то, что ты доставишь ему новый экспонат целым и невредимым и другое – реально обдумывать то, как это сделать.
Пришлось лезть в уцелевшие, прихваченные мелкие справочники. Они были малополезны, но это было хоть какое-то подспорье. Вспоминать что-то далекое, из периодов обучения, тоже пришлось.
– У него крылья, тело льва и птичья голова! – возмущалась Агата часом позже, вымеривая шагами комнату. – Как мы его поймаем?
– Крылышки подрежем! – отмахнулся Томаш. – Ну что ты начинаешь суету разводить?
– Нам нельзя калечить экспонат, – напомнил Себастьян.
Это омрачило первую радость. Как убивать чудовищ они знали прекрасно, а вот как сохранит его для передачи кому-то? да, ладно, грифон не был абсолютным чудовищем и, как говорили источники, даже не нападал на людей. Собственно, от того и вёл скрытый образ жизни, так как люди прекрасно на него нападали. Но нападали они с целью убийства!
Немного облегчило ситуацию столкновение с представителем грифонов. На счастье, оказалось, что это существа, которые не держатся стаей…или стадами. Это были одиночки. И среди них были представители малого размера, где-то по пояс человеку…
Были, впрочем, и те, что превышали людской рост.
– Как они скрываются? – высиживать их появление, затаившись в скалах, было нелепо и страшно. Ещё страшнее было от львиного-птичьего рева-клекота, который эти создания, появляясь в серых полосках рассвета, издавали, видимо, здороваясь с миром.
– В горах, – коротко объяснил Себастьян. – Говорят, они стерегут сокровищницы или входы в заброшенные сокровищницы. При виде человека стараются держатся в тени, забрать ему клад обычно не мешают.
– Зачем они тогда? – этого Томаш не понимал.
– Пережитки, – ответил Себастьян. – Это существа из древнего мира. Скольких мы видели за эту неделю? Троих. И то не факт что двое из них – это не один и тот же. питаются рыбой, листвой, водой, ягодами, фруктами, когда-то, по слухам, умели говорить, но в целом бесполезны.
Он не стал добавлять, что по старым свиткам, что попадались ему под руку ещё в Городе, в тоске грифоны быстро чахнут. Им нужна свобода, но их боги, создавшие их же когда-то, свергнуты, и не заступятся.
Нацелились на маленького. Он был, похоже, ещё молод. Или не молод – Себастьян не смог сказать от чего зависит рост и размер грифонов. Но зато он появлялся каждое утро из одной и той же расщелины, спуститься в которую человеку бы не получилось, но вот наблюдать – пожалуйста! сильное львиное тело изгибалось как змея, пока странное создание золотисто-желтое, скользило на открытую площадку. Собственно, из-за окраски их тут тоже не заметишь – ну увидишь желтоватое пятно – так гора же! ну песочек сползает.
Думали подманить на еду, но Агата справедливо предположила, что от пищи будет открытый людской запах и как на него среагируют другие непонятно. Решили просто сидеть в засаде.
Ну как просто… засада была, по меркам их прежних жизней, весьма хитроумная. Металлическая сеть, до которой они додумались ещё не отбыв в горы, имела хитрый механизм, и, при легком воздействии, сщелкивала наглухо все её стороны в мешок.
Оставалось надеяться, что такую сеть не прорвать. И ещё, на то, что такая сеть сработает и не сломается в неподходящий момент.
Как назло, маленький грифон иногда выходил не один. То есть, нет, сначала он появлялся один, а потом за ним иногда, держась чуть поодаль, появлялся грифон побольше. Может и не стерег, и случайностью это было, но решили не рисковать.
– А если он вообще заорет? – спросил Себастьян с легким испугом, когда накануне, под покровом полумрака их зловещая троица раскладывала сети под песок и сероватые травы на открытой площадке. Концы сети оставили свободными, за них полагалось, если что, сразу тянуть. Правда для этого пришлось навести изрядную суету в природе и пошебуршать камнями, передвигая их, чтобы было удобнее. Со стороны получалось идиотство, и каждый уже не скрывал раздражения.
– Лучше бы ему не орать! – отозвалась Агата, хотя у неё не было ответа на вопрос что будет, если грифон и правда закричит…или заклокочет или взревет.
Зато у Томаша было слабоватое, но всё-таки решение. Ещё одна сеть с таким же механизмом, но на этот раз потоньше, поменьше – на морду.
– Ему не будет больно? – забеспокоилась Агата. Убивать она убивала, но мучить?
– Откуда я знаю? – огрызнулся Томаш, у него не было и тени хорошего настроения или веры в их предприятие.
Зато была засада и мрачное, томительное ожидание.
– Мы уже третий час в засаде сидим, я чувствую себя дурой! – призналась Агата, когда рассвет был ещё издевательски далеко, темнота крыла небо и спать было страшно. Никогда ещё они не спускались так низко. И черт с ними, с горами, а вот то, что тут были грифоны…
Нет, они не трогают людей. Во всяком случае, давно не трогают. Но как-то это не утешает, учитывая, что они шумели. Если только грифоны не спят трусливо в пещерах, на что расчёта у Агаты было мало.
– Почувствуй себя умной для разнообразия! – прошипел Томаш.
Себастьян поперхнулся, Агата же…промолчала. У неё было что сказать Томашу, но она понимала почти убитым в себе женским чутьём, что не надо ничего говорить, что сам Томаш сейчас едва ли отдаёт отчёт своим словам и если она вспылит, он вспылит… нет, это ни к чему не приведёт. Огромным усилием воли Агата промолчала, рассудив, что так будет правильно.
У Себастьяна даже лоб покрылся испариной. Когда же он понял, что Агата молчит, то ему показалось, что он просто уже оглох. Но нет, она и правда промолчала и продолжила вглядываться в темноту с особенным сосредоточением, которое бывает только у тех людей, которые отчаянно не хотят смотреть по сторонам.
Развязка пришла на рассвете. Серая полоска дня пролилась, и тотчас, отзываясь на зов природы, появился маленький грифон. На их счастье – один.
Он понюхал воздух, потянулся мордой-клювом к солнцу, которое ещё только готовилось выйти, и вытянул львиные лапы. Большие львиные лапы. Со стороны это было больше похоже на большую кошку, которая даже не знает об опасности.
Красивое и грациозное создание, которое, откровенно говоря, ничего и никому из них не сделало. Да и вообще не делало людскому роду уже лет пятьсот. Просто жило, забытое. Чем жило? А кто ж его знает. Даже идеи этим грифонам не оставили. Забыли.
– А может ему будет хорошо у этого…Коллекционера? – Себастьян первым озвучил их общую, тяжёлую мысль.
Никто не ответил. Они сомневались. Если б это было так, звал бы он себя Коллекционером и Собирателем? И потом, грифонам и без того хорошо – разве нет?
– Мы пообещали, – напомнил Томаш. – Давайте на счёт три?
– Стой! – Агата вдруг дернула его за рукав. – Может не надо?
Она колебалась. Агата, умевшая убивать упырей, не могла напасть на того, кто не сделал ничего дурного. Напасть, чтобы поймать, схватить, увезти далеко…
Для чего? Она старалась не думать, но чудилось – не в зоопарк.
– Мы деньги потеряем! – шипел Томаш. – Ты что, дура? Совсем не понимаешь? Это наш шанс!
Агата мотнула головой. Нет, столько раз солгав Городу в отчётах и докладах, столько раз боровшись с нечистью, она не могла поднять руку на то, что не имело никакого злого умысла против них.
– Ты тоже так думаешь? – Агата глянула на Себастьяна, который и сам тоже как-то растерялся. Планировать всё это, наблюдать – это было интересно. Но сделать последний шаг? Нет, это было тяжело. – Если ты тоже так думаешь, то за дело. Но без меня.
Она оттолкнула руку Томаша и вышла из укрытия, ничуть не боясь, что будет замечена грифонами. Куда идти и что сделает древнее создание, увидев её, Агата не думала. Не думала она и о будущем, оно виделось ей серым, безрадостным, но всё-таки не было очернено преступлением, которое ясно ощущалось в это проклятое утро.
Грифончик спешно метнулся в пещеру, увидев её. Агата постояла, пытаясь найти его следы, но не смогла.
Она не знала – ошибка это или нет? Слаба ли она стала и верила, что вечное одиночество в пути пришло, но Томаш и Себастьян догнали её почти сразу.
– Я согласен похлебать паршивой похлебки еще пару раз, – сказал Себастьян, – будут и другие люди, уже…по нашему профилю.
– а я не согласен, – отозвался Томаш. – Вы психи. Вы оба.
– Чего ж ты с нами? – спросила Агата безжизненно.
Томаш отозвался яростью:
– Думаешь, мне нравится наша жизнь? Или нравилась жизнь в Городе? Да, я не хочу быть на побегушках у какого-то чудака, что собирает живых монстров, но и отдавать им невинных монстров не хочу. Но жить-то чем-то надо! Мы не можем делать то, чего хотим! Не можем! Нам надо на что-то жить, что-то жрать надо и где-то спать тоже. это сейчас мы ещё молоды, а что будет дальше?
Томаш понял, что просто орёт на сестру и Себастьяна, и сбавил тон:
– Я бы смог. Десять раз бы смог. Но ты моя сестра и ты мой друг. Я не предаю вас. Но советую в следующий раз собрать в себе все сопли и сделать то, что нужно. Да, грифон нам ничего не сделал, но нам никто ничего не сделал. А жить-то чем? А? рыбой? Вместе с ними по пещерам ползать? Тьфу!
У Томаша кончилось дыхание, он прекратил свою речь, задышал тяжело и прерывисто.
– Неужели это всё что мы можем? – тихо спросила Агата. – Может быть ты прав. Давайте вернемся туда утром, и я… я обещаю, я смогу. Да, он нам ничего не сделал. Но мы должны. Мы не можем…
Она сбивалась. Мысли её путались. Она корила себя за проявленную слабость, что сейчас ей казалась уже смешной. Не сделал он ей ничего! Ха-ха! И что же? курица тоже ничего не делает, но её же отправляют в суп!
Правда, у курицы и мозгов как у курицы, и создана она для этого, но жить-то, жить чем?
– Я смогу, – выдохнула Агата, – простите. Простите вы, оба. Томаш, ты, наверное, прав, мы не можем делать то, что мы хотим. Мы должны выживать, должны…
– Знаете о чём я вдруг подумал? – спросил Себастьян, перебивая Агату. Прежде с ним этого не случалось, – а чего мы вообще хотим? На самом деле? Не то, что мы должны Городу или не то, чем мы можем жить, а вот сами. А? Агата, у тебя есть мечта?
Если бы он орал на неё как Томаш, это не произвело бы на неё такого же губительного эффекта, а так Агату даже качнуло.
– Чего? – она охрипла и как-то разом сжалась, точно он мог ударить её словами.
– Мечта, – повторил Себастьян. – А у тебя, Томаш?
***
Собирателя ждали долго. Впрочем, это было на благо – у них оставалось время еще раз обсудить всё то, что ещё не улеглось в их мыслях.
– Решено? Шлём его? – уточнил Томаш в который раз. У него не складывалась картинка. Вот же уже определились как жить! Сами по себе, по своим правилам. Но нет, первый же заказ спугнули.
