Напрасны страдания,
И Казмир меня ждёт,
А я…прогнала?
Мария приходит в ужас от этой мысли, её трясёт от рыданий, она мечется по полу, заламывает руки, но не может найти ответа.
Как он в мире скитаний?
Листья брошены,
Я не смотрю – мне нельзя,
Он не тот, кем кажется! Но…
И дух мой скошен,
Разверилась во всём и я.
То Казмир, и всё одно:
Сегодня, завтра срок?
Я встречу Казмира.
Так зачем я сама
Рублю итог дорог?
Я его любила,
А теперь прогнала?..
У Марии не укладывается в голове. Она с трудом переводит дыхание, с трудом овладевает собой, поднимается с усилием, держась за стену. Её взгляд теперь не полон испуга, в нём что-то иное, более безумное и более тоскливое.
Сцена 2.7
Чтобы хоть как-то выйти из сомнений и мыслей, Мария принимается за уборку. Но её движения чужие – нервные, нескладные. Она роняет, сыплет, сметает, спотыкается… словом, урона от ее уборки куда больше, чем пользы. Она растеряна и безумна.
Мария.
Как глупо, смешно и нелепо,
Неистово, страшно, подсудно.
Живу – перед днём раболепна,
Перед ночью я безрассудна.
Я молюсь, мольбу отвергая,
Я прошу, зная что не права.
Но я прошу – ведь я живая,
И просьба моя – это слова…
Мария застывает, глядя в стену, куда ушли мертвецы.
И хоть бы раз, в последний раз,
Пока жива – его узреть.
Не надо тьмы и тяжких фраз,
Сердце не отнимает смерть.
Пусть он придёт проститься,
Но пусть это будет он.
Я лишь хочу убедиться,
Что и после смерти есть сон.
Решается, приближается к зловещей стене, ей чудится даже, что в стене есть чёрная, покорно льнущая к ее ладони трещина, но нет – чисто, чисто! Мария касается стены, гладит её, словно та всё понимает и от неё что-то зависит.
Если приходит зло, значит
Может прийти и дух света.
Я молюсь и безрассудно плачу,
Я так хочу получить ответы…
Стук в дверь. Мария вздрагивает, отшатывается от стены, словно та может её выдать, берёт себя в руки, идёт к дверям.
Сцена 2.8
На пороге с самым важным видом стоит Алмос. Мария не рада ему, но усиленно изображает заискивающее дружелюбие.
Алмос.
Утро доброе, Мария!
Сегодня помнишь ли слова?
Как дела твои-то ныне?
Как ночью этой ты спала?
Мария вынужденно пропускает его в дом.
Мария.
Отче, хоть голову туманит,
Да усохли уж глаза…
Этой ночью – верьте, знайте –
Крепко я уж поспала!
Алмос не замечает её лжи и неприязни.
Алмос.
Что же сон твой?
Не тревожит ли, нет?
Мария.
Один покой!
И ночь в один момент!
Не искушалась я, спала,
Не хватило!
Неискренне смеётся.
Но всё жива:
И тогда, похоже, снилось.
Ну а я как пробудилась…
Машет рукой, досадуя на свою глупость. Алмос, однако, очень ею доволен.
Алмос.
Но ночь слово повтори,
Да и днём ты их нет забывай.
Так спокойны ночи, дни –
Большего ты не желай.
Но если что – так приходи!
А если тихо всё – молись…
Алмос идёт прочь, к дверям, наставляет уже на ходу. Он доволен – его дело сделано, и ему удобно не заметить неискренности Марии.
Спокойны ночи и тихи дни,
Да и вся земная жизнь.
Алмос уходит, Мария торопливо закрывает за ним дверь, но не успевает насладиться спокойствием. Новый стук – новый гость.
Сцена 2.9
На пороге Эдвайка. Ведьма ждала, когда Алмос выйдет от Марии, чтобы не пересекаться с ним. Теперь она стоит перед Марией, пытливо разглядывает её лицо, её подрагивающие руки. Мария, однако, теперь даже не желает приглашать Эдвайку в дом, но Эдвайка и не настаивает, хотя и пытается заглянуть через плечо женщины в дом.
Эдвайка.
Мария, ты так бледна!
Что же дух? Приходил?
Явился ли тенью сна?
Мыслями ль вёл? Кружил?
Отклика от Марии нет.
Мария, от меня не таи
Ничего, из того, что было.
Мария, я сберегу твои дни,
Научу и поделюсь всей силой!
Так бывает – лезет по стенам всё зло,
Желая до мяса души добраться.
Плетут мысли, но все они – ничто,
Надо крепиться, чтобы остаться!
Мария снова не отзывается. В её лице неприязнь.
Так скажи мне, Мария,
Что за сила в ночи была?
Назвала ль своё имя?
А с собою тебя звала?
Для Марии Эдвайка куда менее опасна, чем Алмос, поэтому она решается ответить куда грубее.
Сцена 2.10
Мария явно не настроена на тёплый приём. Присутствие Эдвайки ей нежелательно и даже опасно, ведь так хочется ещё раз увидеть Казмира, а тут её слова об опасности и злых духах, нет, не верится в это Марии, всё в ней уже успело измениться и пойти в безумство.
Мария.
Какая сила? какие духи?
Все мои стены крепки и глухи!
Ничего не пришло,
Ничего не звало!
Да и я спала!
Эдвайка отшатывается от разошедшейся Марии.
В ночах нету зла,
Всё было спокойно,
Так что – довольно!
Всех ведьмовских слов с меня,
Ступай, Эдвайка! Иди!
Не терзай, я не услышу тебя!
Она не спорит. Ей уже всё понятно, так что к спору смысла нет. Эдвайка только разглядывает лицо Марии, читая по нему что-то, доступное лишь ей.
Береги чужие дни!
А мои не тронь.
Всё у меня как было:
В ночах у меня покой,
И злая сила меня не будила.
Отходит вглубь дома, готовая закрыть дверь перед Эдвайкой.
Всё у меня на благо!
Всё у меня как надо,
Так что – ступай!
И про ночи мои не переживай.
Мария с силой захлопывает дверь перед носом Эдвайки. Та стоит ещё мгновение, но не спорит, и только сделав краткий магический пасс, на слабую, но всё-таки защиту, уходит, как и положено ведьме – не оглядываясь, не жалея вслух.
Сцена 2.11
Мария остаётся одна. Одиночество и пережитое утягивают её всё дальше в безумство, она отпихивает сунувшуюся к ней кошку, и та обиженно уходит, снова забивается в тёмный угол, но Марии нет дела. ей есть дело до одного только человека – до Казмира, и уже не так важно, облик это его или нет.
Мария.
Голода не знаю,
Не тянет ко сну.
Лишь сердце ноет.
Я кричу, я рыдаю,
А вслух не могу.
Дом помнит и стонет…
Плачет, ветер за окном задувает отчётливо, воет, мечется по углам, как мечется и душа Марии.
Он выдаёт меня,
Я стану ничем.
Казмир не придёт,
В ночь третьего дня:
Свобода и плен!
Не знаю: темнеет или светёт?
Голода нет,
Жажды тоже.
Я сама утонула.
Не знаю – ночь или свет,
Всё так похоже,
Лучше бы я уснула.
Решение приходит к Марии, и она готова уже лечь, и неважно – день за окном или ночь, всё так спуталось в её голове, что это не имеет никакого значения, но – не суждено. Третий гость, и снова стук, и снова Мария прикидывается, что у неё всё хорошо, и снова идёт открывать, скрывая ненависть к гостю.
На пороге кузнец – Вазул. Он смущён и неловок.
Сцена 2.12
Вазул и сам понимает, как зря он пришёл, но добрая душа его ведёт к добрым делам и он искренне пытается помочь о старушке-Марии. Мария удивлена, Вазул, помявшись, вынужден объяснить свой приход.
Вазул.
Здравствуй, Мария! Я так –
На минуту, пока спешу.
Ты знай – для меня пустяк,
Крышу сделать, забор…починю!
Мария растерянно моргает.
Ты скажи мне – я помогу,
И монет мне не надо!
Мария удивлена: приход человека, которого она и в уме-то не держала, но приход искренний… это сбивает её с толку. Лгать ему ей неловко.
Но нужно его спровадить.
Мария.
Хорошо, Вазул, скажу,
Ты иди, а я прилягу.
Вазул кивает и покидает её. Мария в удивлении смотрит на его удаляющуюся фигуру, но всё-таки закрывает за ним дверь и остаётся снова один на один со своим безумием.
Сцена 2.13
Мария причёсывается, переплетает косу, кое-как приводит себя в достойный вид, понимая, что ей не дожить до следующего утра. Да и не хочется ей доживать.
Мария.
Жизнь тянется, тянется,
Жить так тошно, но одно
Я не пойму – зачем?
Что там, после всего, останется?
Да чую, что лишь ничего,
Ничего, совсем ничего, совсем!
Мария плачет и смеётся.
Какое ужасное небо
Нам явило и жизнь, и суть,
И всю посмертную хмарь?
Я не знаю: дух был или не был,
Или к концу ищет он путь?
Если так, то своего пути мне не жаль.
Мария поднимается, оглядывает себя, одёргивает там и тут, оправляется.
Мне больно, Боже,
Мне больно не спать,
Мне больно остаться, тянуться…
Я смерть чувствую кожей,
Мне не сбежать,
Да и я не желаю проснуться!
Мария идёт к кровати, расстилает постель, ложится.
Жизнь тянется, тянется, но к чему
Всё шло, всё жило, дышало?
Пытаюсь любить достойно!
Всё кануло, кануло в тьму,
И я просыпаться устала,
Хочу спать спокойно.
Мария закрывает глаза. За окном не то день, не то вечер, не то ночь – она не может определить, да и в доме её стремительно темнеет, и выцветают все краски. Тени сплетаются на стене…
Сцена 2.14
Тени принимают облик Казмира. На этот раз Марии даже радостно, и она может победить свой страх – знакомое родное лицо не кажется ей враждебным и она верит в чудо, не понимая ещё, как ошибается.
Казмир.
Здравствуй, Мария! Я
Снова пришёл домой.
Ну скажи: ждала меня?
Мария.
Ждала, родной…
Она улыбается, не замечая собственных слёз и лунного мертвенного света. Зато замечает мертвенный холод, который творят тени и присутствие мертвеца в облике Казмира.
Холодно, холодно в доме,
Не знаю куда податься.
Ничем не живу я, кроме
Мыслей о том, что ты мог остаться.
Испуганно смотрит на мёртвого Казмира, боясь, как он отреагирует. Но тот молчит, словно всерьёз раздумывает.
Холодно, холодно, тошно,
Чужие лица приходят ко мне.
И молятся, Господи-Боже,
Ненужная я в их мольбе.
Холодно, как холодно ныне,
Мне без тебя так холодно жить…
Казмир садится рядом, садится и сама Мария. Он садится так, чтобы луна не освещала его мертвенной бледности, и Мария только угадывала бы знакомые ей черты.
Казмир.
Так зачем же мёрзнешь, Мария?
Иначе всё можно сложить!
Дай мне руку, не бойся меня,
И станет тепло надолго.
Дай руку, и рядом будем ты и я –
Осталось немного.
Он протягивает руку, но тут Мария робеет и даже отодвигается. Ей жутко и смятенно. Казмир это видит и продолжает её уговаривать.
Ты так изменилась, но душа
У тебя трепещет в любви.
Дай руку! Не будь смешна,
Взгляда не прячь, не таи.
Ты любила меня, а я тебя любил…
Мария пытается отвернуться, но тут же снова поворачивает голову. Мертвец пленит её речами и грёзами.
Нас смерть разделила по берегам,
Но я здесь – твой Казмир,
Мы вместе окажемся там.
Только дай руку, отчаянье к чему?
Не думаешь же ты, что я обижу?
Я уведу тебя в тёплую тьму…
Мария.
Нет! ты не он, я вижу!
Мария отползает от мертвеца, тот не делает попытки её остановить, лишь наблюдает за её попыткой спастись, читая в этой попытке желание быть разубежденной.
Сцена 2.15
Мария трясёт головой, её волосы седой копной спадают по плечам, путаются, но она желает прогнать наваждение или быть убеждённой.
Мария.
Ты мне лжёшь!
Опять и снова.
Слова плетёшь…
Казмир.
Я ими скован.
Мария.
У тебя ложь в средство,
И сны вязкие – тени!
Казмир.
Твоё бедное сердце
Тонет в сомнениях!
Но если Бог дарует благо,
То и тьме довериться можно –
Ей же тоже держать чем-то надо,
Да завлекать осторожно.
Мария понемногу стихает. Это кажется ей логичным, тем более то, что Казмир не пытается на неё напасть и продолжает сидеть на краю с печалью, убеждает её в том, что он – тот.
Мария, к чему метание?
Я – тот, но в смерти все другие.
Мария, к чему скитание,
Мы что – не родные?
Мария (неуверенно и тихо).
Ты мне лжёшь
Опять и снова,
Слова плетёшь…
Казмир.
Я в сны закован!
Мария, как ты была красива.
Идём со мной?
Ты ведь узнала своего Казмира,
И слышишь: он зовёт домой.
Эти слова ломают последнее сопротивление Марии. Домой! И ей уже неважно что за дом и где он. Она сдаётся.
Сцена 2.16
Сопротивление сломано. Ария сдалась и всякая реальность стёрта.
Мария.
Согласна, согласна я,
Всё равно старею.
Всё равно мне, всё равно,
Жизнь в сетях давно моя,
Я слабею, каждый день слабею.
И в глазах темно…
Протягивает дрожащую руку Казмиру.
Я согласна, уведи,
Уведи домой.
Казмир, обещай не оставить,
Обещай, что позволишь прийти,
Обещай, родной…
Казмир жадно хватает её руку, боясь, что она передумает.
Казмир.
Мария, иди ближе ко мне,
Я обещаю, всё обещаю…
Голос, что вёл меня во тьме
Клятву мою…
Разрывает.
Мария даже не успевает понять, что произошло, но тьма вокруг вдруг оживает, наполняется кипучим движением – словно море, море из ночи взбунтовалось и стало себя проявлять, вот только состоит это море не из волн, а из множества рук, что тянутся к ней, а сама Мария вдруг оказывается в центре, среди них, и Казмир, держа её руку железно и беспощадно, другой рукой удерживает её на месте, возвышаясь над ней.
Мария пытается вырваться.
Сцена 2.17
Хватка мертвеца крепче. Руки, множество рук-теней тянутся к Марии, неестественно удлиняясь и извиваясь, словно змеи. Мария не может понять, смотрит на Казмира, но у того растрескано лицо и просвечивает через лицо людское полотнище тьмы, и только глаза ярки и желты…
Казмир (изменяется за обликом и голос, становится тяжелее).
Свершено!
Я ждал давно
Этого мига, живой руки.
Касания жизни.
В мире тоски
Петля сплетается на тризне.
Свершено! Идите ко мне скорей,
Мои братья и сёстры…
Руки уже подползают к Марии, она визжит, но ещё пытается вырваться и воззвать к злому духу мертвеца.
Мария.
Больно! Прошу, слабей…
Но все её мольбы тонут в скрежете сотен когтей.
Казмир.
Поздно, ничтожная, поздно!
Братья! Сёстры!
Да будет пир,
Пейте душу её!
Мария.
Прошу…
Казмир.
Поздно!
Мария (в последнем отчаянии)
Казмир!
Но тщетно. Тени – множество рук из ночи наваливаются на неё и погребают под собой.
Казмир.
Ешьте, кончено всё!
Вот вам душа живая –
Значит сладость!
В тенях мелькает ещё испуганное лицо Марии.
Мария.
Нет! боже! Нет…
Казмир.
Тоска была такая,
Но вечна людская слабость,
Сюда не проникнет свет!
Жрите, мои братья!
Жрите, мои сёстры.
Она сама отринула распятье,
И помощь любую – теперь поздно,
Будет пир, да, будет пир!
Мария (затухая где-то в барахтающейся темноте).
Я любила тебя, Казмир…
Сцена 2.18
Утро. Дом Марии. Множество людей – среди них Алмос и кузнец Вазул. Сама Мария лежит на покрывале, перенесена с пола, где её и нашли. В лице её ужас. а седая коса её черна и толста…
Кто-то должен начать, и эта участь отведена Алмосу. Он вздыхает и начинает.
Алмос.
Господь душу её отпустил,
Да будет путь её светом.
Боже, дай нам, скорбящим, сил…
Открывается дверь и всё внимание переходит ко входу. И не зря. На пороге Эдвайка. Приходит мрачная, явно чувствует неприязнь к себе. Ей дают дорогу, хотя больше от страха, чем от почтения.
И ты здесь?
Эдвайка.
Я пришла за ответом.
Смотрит на мёртвую.
Покойся с миром, Мария,
Хотя вернее всех знаю,
Что покой тебе – пустыня,
Но обиды я прощаю…
Поднимает глаза, полные слёз, к стене, на которой видит то, что видно лишь ей. Священник Алмос перехватывает инициативу, не замечая, куда смотрит Эдвайка, но замечает лишь её поведение.
Алмос.
Покойся с миром, Божья дочь,
Пусть путь твой тебе будет светом…
Эдвайка (перебивает).
Бесприютная ночь…
Вазул не выдерживает такого кощунства над телом мёртвой и вступается.
Вазул.
Ради покойной забудьте об этом!
Алмос и Эдвайка спохватываются и оба смущены своим противостоянием.
Прощай, Мария, прощай,
Уходи к покойному небу.
И Казмир меня ждёт,
А я…прогнала?
Мария приходит в ужас от этой мысли, её трясёт от рыданий, она мечется по полу, заламывает руки, но не может найти ответа.
Как он в мире скитаний?
Листья брошены,
Я не смотрю – мне нельзя,
Он не тот, кем кажется! Но…
И дух мой скошен,
Разверилась во всём и я.
То Казмир, и всё одно:
Сегодня, завтра срок?
Я встречу Казмира.
Так зачем я сама
Рублю итог дорог?
Я его любила,
А теперь прогнала?..
У Марии не укладывается в голове. Она с трудом переводит дыхание, с трудом овладевает собой, поднимается с усилием, держась за стену. Её взгляд теперь не полон испуга, в нём что-то иное, более безумное и более тоскливое.
Сцена 2.7
Чтобы хоть как-то выйти из сомнений и мыслей, Мария принимается за уборку. Но её движения чужие – нервные, нескладные. Она роняет, сыплет, сметает, спотыкается… словом, урона от ее уборки куда больше, чем пользы. Она растеряна и безумна.
Мария.
Как глупо, смешно и нелепо,
Неистово, страшно, подсудно.
Живу – перед днём раболепна,
Перед ночью я безрассудна.
Я молюсь, мольбу отвергая,
Я прошу, зная что не права.
Но я прошу – ведь я живая,
И просьба моя – это слова…
Мария застывает, глядя в стену, куда ушли мертвецы.
И хоть бы раз, в последний раз,
Пока жива – его узреть.
Не надо тьмы и тяжких фраз,
Сердце не отнимает смерть.
Пусть он придёт проститься,
Но пусть это будет он.
Я лишь хочу убедиться,
Что и после смерти есть сон.
Решается, приближается к зловещей стене, ей чудится даже, что в стене есть чёрная, покорно льнущая к ее ладони трещина, но нет – чисто, чисто! Мария касается стены, гладит её, словно та всё понимает и от неё что-то зависит.
Если приходит зло, значит
Может прийти и дух света.
Я молюсь и безрассудно плачу,
Я так хочу получить ответы…
Стук в дверь. Мария вздрагивает, отшатывается от стены, словно та может её выдать, берёт себя в руки, идёт к дверям.
Сцена 2.8
На пороге с самым важным видом стоит Алмос. Мария не рада ему, но усиленно изображает заискивающее дружелюбие.
Алмос.
Утро доброе, Мария!
Сегодня помнишь ли слова?
Как дела твои-то ныне?
Как ночью этой ты спала?
Мария вынужденно пропускает его в дом.
Мария.
Отче, хоть голову туманит,
Да усохли уж глаза…
Этой ночью – верьте, знайте –
Крепко я уж поспала!
Алмос не замечает её лжи и неприязни.
Алмос.
Что же сон твой?
Не тревожит ли, нет?
Мария.
Один покой!
И ночь в один момент!
Не искушалась я, спала,
Не хватило!
Неискренне смеётся.
Но всё жива:
И тогда, похоже, снилось.
Ну а я как пробудилась…
Машет рукой, досадуя на свою глупость. Алмос, однако, очень ею доволен.
Алмос.
Но ночь слово повтори,
Да и днём ты их нет забывай.
Так спокойны ночи, дни –
Большего ты не желай.
Но если что – так приходи!
А если тихо всё – молись…
Алмос идёт прочь, к дверям, наставляет уже на ходу. Он доволен – его дело сделано, и ему удобно не заметить неискренности Марии.
Спокойны ночи и тихи дни,
Да и вся земная жизнь.
Алмос уходит, Мария торопливо закрывает за ним дверь, но не успевает насладиться спокойствием. Новый стук – новый гость.
Сцена 2.9
На пороге Эдвайка. Ведьма ждала, когда Алмос выйдет от Марии, чтобы не пересекаться с ним. Теперь она стоит перед Марией, пытливо разглядывает её лицо, её подрагивающие руки. Мария, однако, теперь даже не желает приглашать Эдвайку в дом, но Эдвайка и не настаивает, хотя и пытается заглянуть через плечо женщины в дом.
Эдвайка.
Мария, ты так бледна!
Что же дух? Приходил?
Явился ли тенью сна?
Мыслями ль вёл? Кружил?
Отклика от Марии нет.
Мария, от меня не таи
Ничего, из того, что было.
Мария, я сберегу твои дни,
Научу и поделюсь всей силой!
Так бывает – лезет по стенам всё зло,
Желая до мяса души добраться.
Плетут мысли, но все они – ничто,
Надо крепиться, чтобы остаться!
Мария снова не отзывается. В её лице неприязнь.
Так скажи мне, Мария,
Что за сила в ночи была?
Назвала ль своё имя?
А с собою тебя звала?
Для Марии Эдвайка куда менее опасна, чем Алмос, поэтому она решается ответить куда грубее.
Сцена 2.10
Мария явно не настроена на тёплый приём. Присутствие Эдвайки ей нежелательно и даже опасно, ведь так хочется ещё раз увидеть Казмира, а тут её слова об опасности и злых духах, нет, не верится в это Марии, всё в ней уже успело измениться и пойти в безумство.
Мария.
Какая сила? какие духи?
Все мои стены крепки и глухи!
Ничего не пришло,
Ничего не звало!
Да и я спала!
Эдвайка отшатывается от разошедшейся Марии.
В ночах нету зла,
Всё было спокойно,
Так что – довольно!
Всех ведьмовских слов с меня,
Ступай, Эдвайка! Иди!
Не терзай, я не услышу тебя!
Она не спорит. Ей уже всё понятно, так что к спору смысла нет. Эдвайка только разглядывает лицо Марии, читая по нему что-то, доступное лишь ей.
Береги чужие дни!
А мои не тронь.
Всё у меня как было:
В ночах у меня покой,
И злая сила меня не будила.
Отходит вглубь дома, готовая закрыть дверь перед Эдвайкой.
Всё у меня на благо!
Всё у меня как надо,
Так что – ступай!
И про ночи мои не переживай.
Мария с силой захлопывает дверь перед носом Эдвайки. Та стоит ещё мгновение, но не спорит, и только сделав краткий магический пасс, на слабую, но всё-таки защиту, уходит, как и положено ведьме – не оглядываясь, не жалея вслух.
Сцена 2.11
Мария остаётся одна. Одиночество и пережитое утягивают её всё дальше в безумство, она отпихивает сунувшуюся к ней кошку, и та обиженно уходит, снова забивается в тёмный угол, но Марии нет дела. ей есть дело до одного только человека – до Казмира, и уже не так важно, облик это его или нет.
Мария.
Голода не знаю,
Не тянет ко сну.
Лишь сердце ноет.
Я кричу, я рыдаю,
А вслух не могу.
Дом помнит и стонет…
Плачет, ветер за окном задувает отчётливо, воет, мечется по углам, как мечется и душа Марии.
Он выдаёт меня,
Я стану ничем.
Казмир не придёт,
В ночь третьего дня:
Свобода и плен!
Не знаю: темнеет или светёт?
Голода нет,
Жажды тоже.
Я сама утонула.
Не знаю – ночь или свет,
Всё так похоже,
Лучше бы я уснула.
Решение приходит к Марии, и она готова уже лечь, и неважно – день за окном или ночь, всё так спуталось в её голове, что это не имеет никакого значения, но – не суждено. Третий гость, и снова стук, и снова Мария прикидывается, что у неё всё хорошо, и снова идёт открывать, скрывая ненависть к гостю.
На пороге кузнец – Вазул. Он смущён и неловок.
Сцена 2.12
Вазул и сам понимает, как зря он пришёл, но добрая душа его ведёт к добрым делам и он искренне пытается помочь о старушке-Марии. Мария удивлена, Вазул, помявшись, вынужден объяснить свой приход.
Вазул.
Здравствуй, Мария! Я так –
На минуту, пока спешу.
Ты знай – для меня пустяк,
Крышу сделать, забор…починю!
Мария растерянно моргает.
Ты скажи мне – я помогу,
И монет мне не надо!
Мария удивлена: приход человека, которого она и в уме-то не держала, но приход искренний… это сбивает её с толку. Лгать ему ей неловко.
Но нужно его спровадить.
Мария.
Хорошо, Вазул, скажу,
Ты иди, а я прилягу.
Вазул кивает и покидает её. Мария в удивлении смотрит на его удаляющуюся фигуру, но всё-таки закрывает за ним дверь и остаётся снова один на один со своим безумием.
Сцена 2.13
Мария причёсывается, переплетает косу, кое-как приводит себя в достойный вид, понимая, что ей не дожить до следующего утра. Да и не хочется ей доживать.
Мария.
Жизнь тянется, тянется,
Жить так тошно, но одно
Я не пойму – зачем?
Что там, после всего, останется?
Да чую, что лишь ничего,
Ничего, совсем ничего, совсем!
Мария плачет и смеётся.
Какое ужасное небо
Нам явило и жизнь, и суть,
И всю посмертную хмарь?
Я не знаю: дух был или не был,
Или к концу ищет он путь?
Если так, то своего пути мне не жаль.
Мария поднимается, оглядывает себя, одёргивает там и тут, оправляется.
Мне больно, Боже,
Мне больно не спать,
Мне больно остаться, тянуться…
Я смерть чувствую кожей,
Мне не сбежать,
Да и я не желаю проснуться!
Мария идёт к кровати, расстилает постель, ложится.
Жизнь тянется, тянется, но к чему
Всё шло, всё жило, дышало?
Пытаюсь любить достойно!
Всё кануло, кануло в тьму,
И я просыпаться устала,
Хочу спать спокойно.
Мария закрывает глаза. За окном не то день, не то вечер, не то ночь – она не может определить, да и в доме её стремительно темнеет, и выцветают все краски. Тени сплетаются на стене…
Сцена 2.14
Тени принимают облик Казмира. На этот раз Марии даже радостно, и она может победить свой страх – знакомое родное лицо не кажется ей враждебным и она верит в чудо, не понимая ещё, как ошибается.
Казмир.
Здравствуй, Мария! Я
Снова пришёл домой.
Ну скажи: ждала меня?
Мария.
Ждала, родной…
Она улыбается, не замечая собственных слёз и лунного мертвенного света. Зато замечает мертвенный холод, который творят тени и присутствие мертвеца в облике Казмира.
Холодно, холодно в доме,
Не знаю куда податься.
Ничем не живу я, кроме
Мыслей о том, что ты мог остаться.
Испуганно смотрит на мёртвого Казмира, боясь, как он отреагирует. Но тот молчит, словно всерьёз раздумывает.
Холодно, холодно, тошно,
Чужие лица приходят ко мне.
И молятся, Господи-Боже,
Ненужная я в их мольбе.
Холодно, как холодно ныне,
Мне без тебя так холодно жить…
Казмир садится рядом, садится и сама Мария. Он садится так, чтобы луна не освещала его мертвенной бледности, и Мария только угадывала бы знакомые ей черты.
Казмир.
Так зачем же мёрзнешь, Мария?
Иначе всё можно сложить!
Дай мне руку, не бойся меня,
И станет тепло надолго.
Дай руку, и рядом будем ты и я –
Осталось немного.
Он протягивает руку, но тут Мария робеет и даже отодвигается. Ей жутко и смятенно. Казмир это видит и продолжает её уговаривать.
Ты так изменилась, но душа
У тебя трепещет в любви.
Дай руку! Не будь смешна,
Взгляда не прячь, не таи.
Ты любила меня, а я тебя любил…
Мария пытается отвернуться, но тут же снова поворачивает голову. Мертвец пленит её речами и грёзами.
Нас смерть разделила по берегам,
Но я здесь – твой Казмир,
Мы вместе окажемся там.
Только дай руку, отчаянье к чему?
Не думаешь же ты, что я обижу?
Я уведу тебя в тёплую тьму…
Мария.
Нет! ты не он, я вижу!
Мария отползает от мертвеца, тот не делает попытки её остановить, лишь наблюдает за её попыткой спастись, читая в этой попытке желание быть разубежденной.
Сцена 2.15
Мария трясёт головой, её волосы седой копной спадают по плечам, путаются, но она желает прогнать наваждение или быть убеждённой.
Мария.
Ты мне лжёшь!
Опять и снова.
Слова плетёшь…
Казмир.
Я ими скован.
Мария.
У тебя ложь в средство,
И сны вязкие – тени!
Казмир.
Твоё бедное сердце
Тонет в сомнениях!
Но если Бог дарует благо,
То и тьме довериться можно –
Ей же тоже держать чем-то надо,
Да завлекать осторожно.
Мария понемногу стихает. Это кажется ей логичным, тем более то, что Казмир не пытается на неё напасть и продолжает сидеть на краю с печалью, убеждает её в том, что он – тот.
Мария, к чему метание?
Я – тот, но в смерти все другие.
Мария, к чему скитание,
Мы что – не родные?
Мария (неуверенно и тихо).
Ты мне лжёшь
Опять и снова,
Слова плетёшь…
Казмир.
Я в сны закован!
Мария, как ты была красива.
Идём со мной?
Ты ведь узнала своего Казмира,
И слышишь: он зовёт домой.
Эти слова ломают последнее сопротивление Марии. Домой! И ей уже неважно что за дом и где он. Она сдаётся.
Сцена 2.16
Сопротивление сломано. Ария сдалась и всякая реальность стёрта.
Мария.
Согласна, согласна я,
Всё равно старею.
Всё равно мне, всё равно,
Жизнь в сетях давно моя,
Я слабею, каждый день слабею.
И в глазах темно…
Протягивает дрожащую руку Казмиру.
Я согласна, уведи,
Уведи домой.
Казмир, обещай не оставить,
Обещай, что позволишь прийти,
Обещай, родной…
Казмир жадно хватает её руку, боясь, что она передумает.
Казмир.
Мария, иди ближе ко мне,
Я обещаю, всё обещаю…
Голос, что вёл меня во тьме
Клятву мою…
Разрывает.
Мария даже не успевает понять, что произошло, но тьма вокруг вдруг оживает, наполняется кипучим движением – словно море, море из ночи взбунтовалось и стало себя проявлять, вот только состоит это море не из волн, а из множества рук, что тянутся к ней, а сама Мария вдруг оказывается в центре, среди них, и Казмир, держа её руку железно и беспощадно, другой рукой удерживает её на месте, возвышаясь над ней.
Мария пытается вырваться.
Сцена 2.17
Хватка мертвеца крепче. Руки, множество рук-теней тянутся к Марии, неестественно удлиняясь и извиваясь, словно змеи. Мария не может понять, смотрит на Казмира, но у того растрескано лицо и просвечивает через лицо людское полотнище тьмы, и только глаза ярки и желты…
Казмир (изменяется за обликом и голос, становится тяжелее).
Свершено!
Я ждал давно
Этого мига, живой руки.
Касания жизни.
В мире тоски
Петля сплетается на тризне.
Свершено! Идите ко мне скорей,
Мои братья и сёстры…
Руки уже подползают к Марии, она визжит, но ещё пытается вырваться и воззвать к злому духу мертвеца.
Мария.
Больно! Прошу, слабей…
Но все её мольбы тонут в скрежете сотен когтей.
Казмир.
Поздно, ничтожная, поздно!
Братья! Сёстры!
Да будет пир,
Пейте душу её!
Мария.
Прошу…
Казмир.
Поздно!
Мария (в последнем отчаянии)
Казмир!
Но тщетно. Тени – множество рук из ночи наваливаются на неё и погребают под собой.
Казмир.
Ешьте, кончено всё!
Вот вам душа живая –
Значит сладость!
В тенях мелькает ещё испуганное лицо Марии.
Мария.
Нет! боже! Нет…
Казмир.
Тоска была такая,
Но вечна людская слабость,
Сюда не проникнет свет!
Жрите, мои братья!
Жрите, мои сёстры.
Она сама отринула распятье,
И помощь любую – теперь поздно,
Будет пир, да, будет пир!
Мария (затухая где-то в барахтающейся темноте).
Я любила тебя, Казмир…
Сцена 2.18
Утро. Дом Марии. Множество людей – среди них Алмос и кузнец Вазул. Сама Мария лежит на покрывале, перенесена с пола, где её и нашли. В лице её ужас. а седая коса её черна и толста…
Кто-то должен начать, и эта участь отведена Алмосу. Он вздыхает и начинает.
Алмос.
Господь душу её отпустил,
Да будет путь её светом.
Боже, дай нам, скорбящим, сил…
Открывается дверь и всё внимание переходит ко входу. И не зря. На пороге Эдвайка. Приходит мрачная, явно чувствует неприязнь к себе. Ей дают дорогу, хотя больше от страха, чем от почтения.
И ты здесь?
Эдвайка.
Я пришла за ответом.
Смотрит на мёртвую.
Покойся с миром, Мария,
Хотя вернее всех знаю,
Что покой тебе – пустыня,
Но обиды я прощаю…
Поднимает глаза, полные слёз, к стене, на которой видит то, что видно лишь ей. Священник Алмос перехватывает инициативу, не замечая, куда смотрит Эдвайка, но замечает лишь её поведение.
Алмос.
Покойся с миром, Божья дочь,
Пусть путь твой тебе будет светом…
Эдвайка (перебивает).
Бесприютная ночь…
Вазул не выдерживает такого кощунства над телом мёртвой и вступается.
Вазул.
Ради покойной забудьте об этом!
Алмос и Эдвайка спохватываются и оба смущены своим противостоянием.
Прощай, Мария, прощай,
Уходи к покойному небу.
