Часть 1
Клонился к закату очередной день. Солнце окрашивало королевство в причудливый багровый свет, и Эда уже обрадовалась, было, что сегодня работа у нее была несложная, и оставалась уже всего пара часов до окончания смены, как вдруг все рухнуло.
Нет, конечно, бывало так, что ее вызывали и ночью, и выталкивали из постели, и находили на пирах, и чего только не было, но все-таки, Эда позволила себе надеяться, что если ее не выдернули за весь день, то все уже самое основное миновало. И тут – такое огорчение!
Слуга, едва ли старше самой Эды, ворвался к ней с серым лицом (здесь почти у всех были серые лица, не каждый обладал достаточной силой духа, чтобы спускаться в подземелье, а те, кто обладал, как правило, имел и власть вызывать к себе своих придворных), и докладом:
-Его Величество требует к себе Королевского Дознавателя!
-А я здесь причем? – сварливо осведомилась Эда, но уже поняла – с вероятностью в девяносто девять процентов сам Дознаватель – Гилот, ее учитель, ее наставник, потащит ее с собою, чтобы приобщать к делу. Но сдаваться не хотелось, к тому же, до конца основной смены оставалось всего-то ничего! Стоило побороться.
-Господин Гилот через пару кабинетов от меня, - попыталась отвоевать свободный час Эда.
-Так это… - слуга оказался настоящим идиотом или же просто был удивительно неловок, - так это, я уже у него был.
-И? – мрачно, уже зная ответ, спросила Эда, поднимаясь из-за своего тяжелого деревянного стола, на котором никогда не было порядка. Гилот ее за это, бывало, ругал, так и говорил: «Эда, порядок в дознании означает порядок в голове. Как ты можешь вывести врага королевства на чистую воду, если не можешь даже справиться со своим беспорядком?»
Эда отмахивалась – она видела порядок в этом беспорядке, точно знала, в какую кучку сложенных пергаментов надлежит метнуться, чтобы найти то, что ей действительно нужно. Не ошибалась и не задерживалась. То, что другие не могли ничего найти, не переворошив половину ее стола – так это разве ее проблемы?
-И господин Гилот велел привести вас тоже, - слуга совсем побледнел и нервно оглянулся на стену позади себя, где теснились папки с делами, списками врагов и всем прочим атрибутом дознания. В основном то были папки архивные, и имена, значащиеся в них, либо не имели в себе силы, либо уже ничего не значили, но слуга был юн и труслив, а потому его пугало решительно все в этом мрачном подземельном обиталище.
-А в следующий раз с этого и начинай! – не сдержалась Эда – она досадовала. Торопливо запахнув полурасстегнутый серый плащ, который и отличал служителей Дознания, она направилась к выходу, мельком взглянула на себя в зеркало, едва слышно вздохнула, увидев в нем всю ту же себя, и вышла из кабинета.
Слуга бросился следом.
В коридорах подземелья можно было создавать поэзию, здесь легко пробуждались образы и прекрасные слова…жуткие, но прекрасные. Подземелья – бесконечный лабиринт из одинаковых почти коридоров, различия же видит только самый острый или привычный глаз. Здесь легко потеряться: один поворот не туда и ты пришел не в Оружейную комнату, а в пыточную, пошел направо, а не налево у третьего перехода – и спустился в тюрьму. Или попал в тупик…
Само дознание здесь так и ведется: каверзные вопросы, умозаключения и раскручивание коридоров словно бы жизней. В конце концов, сам запутываешься, и не знаешь, где он, выход.
Слуга, сопровождавший теперь Эду, нес караул у ближнего коридора. Ему рассказали, как найти кабинет Гилота, как найти кабинет Эды, но все же, он был непривычен еще к подземелью, и его била легкая дрожь. Здесь гулял ветер, здесь блуждала смерть, почти осязаемая в своем ледяном плену. А еще, говорили ему старшие товарищи, что здесь живут призраки заключенных и замученных людей. Юноша обладал буйным воображением, и в порывах ветра ему казалось, что он слышит приглушенный стон и звон цепей.
Эда шла спокойно и смело. Она была здесь полноправной хозяйкой, властительницей этих коридоров и лабиринтов, госпожой пролетов и галерей. Его Величество Вильгельм мог до одури упиваться своей властью там, наверху, но он не мог править и подземельем, и то обретало совсем иных господ в лице Эды и ее наставника – Гилота.
Эда была спокойна. Она относилась к своей работе Дознавателя так, как относилась бы к любой работе: где-то подходила творчески, где-то пыталась уклониться, где-то откровенно ленилась и спихивала на других…
Гилота это тоже раздражало. Он – фанатик, жаждущий уничтожить всех врагов короля и королевства, не допускал никакого послабления ни себе, ни другим, а поведение Эды противоречило этой его установке, и тем страннее казался тот факт, что именно она была его любимицей, и ее он готовил к своему посту.
-Как твое имя? – спросила Эда, не оборачиваясь. Она была едва ли старше посланника, но обращалась с ним так, как с мальчишкой: ее работа сделала ей прибавку в возрасте, во всяком случае, чувствовала она себя гораздо старше.
-Роберт, леди Эда, - слуга, перепуганный ее вниманием, чуть не споткнулся о ступеньку, разделяющую галереи.
-Ну, осторожно! – попеняла ему спутница. – Не знаешь ли ты, Роберт, на кой черт нас вызывает Его Величество?
-Нет, леди, не могу знать, - Роберт сглотнул комок в горле. Ему не терпелось добраться, наконец, до верхней галереи, что открывала путь к подземельям и остаться на своем посту.
-Ну и дурак! - весело сообщила Эда, - разве тебе неинтересно? Всегда надо знать наперед.
-Мы знаем только то, госпожа Эда, что нам велено знать, - Роберт заговорил спокойнее – эти галереи он уже знал.
-Боишься меня, как и все? – она рассмеялась, - эх, хоть бы кто спросил, почему ты, Эда, молодая девушка, прозябаешь в этих подземельях, ан нет! ладно, спасибо, Роберт!
Не дожидаясь никакой реакции, она бросилась вверх по лестнице, к силуэту, который уже стоял на верхней ступеньке и радостно протянула ему руку:
-Гилот!
-Пока тебя ждешь, и помереть недолго! – проворчал Гилот, протягивая ей руку и вытаскивая ее из подземелья за собою.
Гилот был человеком, что называется, жутким. Он был худощавого телосложения, среднего роста, внешности непримечательной – черты лица грубоватые, северные, волосы жесткие, прямые – в целом, мимо него можно было бы пройти и не заметить, если бы не одна выдающаяся особенность этого человека.
Его глаза.
В них был стальной блеск, которому неизвестна слабость, сострадание или сомнение. Это был блеск проволоки, кандалов, мечей. Казалось, что он видит человека насквозь, когда только впивается в него, совсем не моргая этим страшным, холодным, жестоким взглядом.
Что касается его голоса, то он отличался непримиримостью тона и корсетной сдержанностью. Этот человек никогда не повышал голоса и всегда говорил довольно тихо, но это было еще более зловещим проявлением, чем самый громкий вопль гнева.
Гилот лучше всех ориентировался в замке, знал все ходы и лестницы, все ступени наперед. Он знал, о чем шепчутся по углам королевства, слышал ушами своих шпионов и делал выводы. Это был человек в самой высшей форме стали и непримиримости. Он был ангелом правосудия, мечом судилища…
-Ну, прости, прости! – Эда торопливо выскользнула из подземелья и оба они поспешили по коридорам, - этот…Роберт, пока пришел, пока сказал. Сначала он вообще сказал, что требовали Королевского Дознавателя! Про меня он только сказал, когда я уже спросила, какого черта он пришел ко мне.
-Роберт поступил на службу три месяца назад, проштрафился в полку, переведен в караул. Его отец погиб во время Речной Войны, его мать – обыкновенная кухарка, - мгновенно отрапортовал Гилот. – В целом, мой прогноз на то, что этот тюфяк так и проживет неизвестным и ненужным. Вряд ли он поднимется высоко.
-Боги мои, - вздохнула Эда, - ну это-то тебе зачем? Что может сделать какой-то слуга-караульщик? Частушку сочинить?
-Так и начинается, Эда, - Гилот смерил ученицу холодным взглядом неудовольствия и то, что это именно неудовольствие Эда поняла по той лишь причине, что знала его с самого детства. – Плохо ты усваиваешь мои уроки!
-Прости, Гилот, - Эда усовестилась, - просто я еще слишком молода. Мне хочется верить в светлое, в настоящее. В то, что есть люди, которые не становятся врагами.
-Врагами становятся все в силу обстоятельств, - Гилот сжалился над ней и отвел свой стальной взор.
Дознаватели снова двинулись по коридору.
Часть 2
Его Величество король Вильгельм не удивился, увидев, что с его дознавателем Гилотом появилась и Эда – он прекрасно знал, что девушка воспитывалась с самого раннего детства этим фанатиком и обучалась его методам.
Король не особенно верил в то, что нормальная здравомыслящая девушка может по своей воле находиться и работать в подземельях, где ведется следствие. Он предлагал ей перейти куда-нибудь в удобное место, где-нибудь здесь, наверху, где власть короля была выше власти страха подземелий, но Эда, сохраняя вежливое удивление, отказалась, заверив Его Величество, что ее все более, чем устраивает.
-Чокнутая! Чокнутая, как сам Гилот, - вынес вердикт Вильгельм и больше этой темы не касался.
Эда появлялась с Гилотом всюду, следовала за ним, пряталась за таким же серым плащом, как у него и не искала лучшей жизни. При этом в отличие от Королевского Дознавателя, она оставалась жизнерадостной и оптимистичной. Конечно, жизнь наложила на нее свой отпечаток, да и то, чем она занималась, тоже, но все же, наверное, по воле юности, Эда сохраняла удивительную живость лица и потому слышать от нее жестокие вещи, грубые шутки, принятые нормой в подземельях, было удивительно здесь, наверху.
Но наверху она бывала нечасто. Если был свободный час, предпочитала сад, или выход в город, к тому же, немалая часть ее деятельности именно в городе и шла. В обществе двора ее видели редко, хоть и чаще, чем Гилота…
Королю Вильгельму коварная судьба не подарила сыновей. Первый его брак закончился печально – молодая жена умерла в родах вместе с наследницей, вторая, не носившая официально титул королевы, родила ему двух дочерей с разницей в год. Старшая из них – Катерина вышла замуж за принца соседнего дома и уехала в его земли за море. Младшая, гораздо более тихая, спокойная, проводящая все часы свои в шитье, чтении и молитвах Вандея еще жила при отце, но, как чуяли ветра (и подсказывали шпионы на службе Дознания), ее судьба должна была вот-вот разрешиться.
Сам король скорбел об отсутствии за своим родом сына, который после его бы смерти (король уже понимал, что не молод и не та сила в его руках), взял бы корону в свои руки. В часы, очень редкие, он размышлял то сам с собою, то с Высшим Жрецом – Кенотом, о судьбе земли.
-Сам посуди, - горячо выговаривал Вильгельм, - кого на трон ставить? Не дал мне твой бог сына!
-Бог у нас с тобой, король, один, - спокойно отвечал ему Кенот. Служитель вообще был воплощением спокойствия и разума. – Замысел его нам неведом. Не дал сына – так и должно быть.
-Ну, кого? Кого? – Вильгельм не находил себе места. – Дочек? Они неразумны, слабы. Их здесь сметут.
-Заступятся, - возражал Кенот. – Советники твои волю выполнят, жрецы мои ее поддержат.
Его Величество смотрел на это тяжелым взглядом, прекрасно зная, что верные люди, они, конечно, найдутся, но все-таки, есть такие силы, которые пожелают заполучить себе всю власть. Супруга Катерины Вильгельм не желал видеть на престоле однозначно – тот был туповат для правления и предпочитал дипломатии войну. Оставалась надежда на Вандею и ее будущего супруга, но все же…
Какой отец мог пожелать родной дочери такую тяжкую ношу? К тому же, Катерина не позволит идти в обход себя, а ее допускать нежелательно. С другой стороны, кто достанется Вандее – это тоже вопрос, да и у нее сердце мягкое, милосердное, богобоязненное и чистое – это ли путь для нее?
Словом, Вильгельм мучился от предчувствия будущего. Его жена больше не могла забеременеть, целители твердили, что она здорова и дело, к несчастью, уже в самом короле, а две дочери – это все, что оставалось королевству.
Когда Гилот и Эда появились в зале, Вильгельм нервничал, что было видно из его лица, по которому легла тень усталости и морщин; из его чуть дрожащих пальцев, которые записывали что-то в пергамент, но при этом строки были неровны и сбивчивы, вдобавок, король часто оставлял кляксы.
Увидев Гилота, Вильгельм явно вздохнул с облегчением и поднялся ему навстречу, он явно писал для того, чтобы только занять руки, потребности не было. Эде он не удивился и она, поклонившись, отошла в сторону, чтобы превратиться в тень.
-Мой друг, - Вильгельм решил, что будет подходить к делу осторожно, - расскажи, как у вас идут дела в подземельях?
Эда, ожидавшая, по юности и неискушенности еще в придворных делах, что сразу же заговорят о деле, не сдержала изумления, но Гилот не обернулся к ней, хоть и заметил, а Вильгельм был слишком занят собственными мыслями, чтобы обращать на нее внимание.
-Ваше Величество желает подробного или краткого отчета? – Гилот сохранял стальную холодность, выработанную годами службы и преданности.
-Подробного, - король отошел к своему месту, сел, взялся за пергамент, отложил его в сторону, удивившись будто бы тому обстоятельству, что пергамент вообще возник в его руках, и, найдя, наконец, удобное для себя положение, уточнил:
-Подробного отчета, но коротко.
И снова Гилот не выказал никакого удивления, он слегка склонил голову, принимая волю своего короля и ответил:
-На сегодня в темнице замка пять преступников: два вора, пойманных на площади; один мошенник из Торгового Ряда; один исполнитель гнусного памфлета, оскорбляющего честь Вашего Величества и, собственно, автор этого памфлета. В отношении мошенника и исполнителя памфлета дело завершено, они ожидают суда. Один из воров уходит в отказ, другой - в карцере за оскорбление одного из моих помощников…
-Ее? – прервал король, указав взглядом на Эду.
Эда смутилась, бросила короткий взгляд на Гилота и, увидев его едва-едва заметный кивок, ответила:
-Нет, Ваше Величество, он оскорбил стража – Вигмара, поступившего на службу к вам семь с половиной лет назад и не имевшего ни одного нарушения за все годы службы. Этот вор плюнул в него и был отправлен в карцер на ночь.
Гилот взглянул на Вильгельма, угадывая его реакцию. Король со странным чувством смотрел на Эду. Ему приходило в голову, что эта девушка где-то одних лет с Катериной, но то, как спокойно она говорила о карцере, о ворах…та собранность и сосредоточенность делу - это пугало короля. Молодость ее пугала.
-Кхм…Благодарю, - Вильгельм осознал, что смотрит на Эду слишком долго и это не приносило ему ровным счетом никакого облегчения. – А что с этим, с автором памфлета?
-Молчит, - мрачно отозвался Гилот, - не ответил ни на один вопрос.
-Так, может, он немой? – предположил король, которому не по себе было каждый раз от того, что кто-то молчал на дознании, не выпрашивал милости и прощения.
-Нет, не немой, - Гилот неожиданно улыбнулся. Улыбка его была очень жалящая, холодная, даже ледяная и такая же жуткая, как он сам. – Он заговорит. Я прошу Эду заняться им завтра с утра.
-Как? – Его Величество снова взглянул на девушку, которая не выразила никакого ужаса от предстоящей работы, - почему ее?
