Ужасный
–Во имя тьмы, мрака, обиталищ смердящей бездны, глубин преисподней, пощади меня! – Балор перешёл на откровенные рыдания, вызвав у Распорядителя откровенный ступор, который смутно помнил, что рыдать монстрам вообще-то не положено. Во всяком случае, в его подразделении, включавшем в себя пять отделов: Отдел Скрипучих Монстров, Отдел Шкафных Монстров, Отдел Монстров Ванной Комнаты, Отдел Монстров Тени и, конечно, тяжеловесов – Отдел Подкроватных Монстров. И никто не рыдал из них на его глубокой и тяжёлой многовековой памяти!
А Балор посмел…
И Распорядителю очень хотелось дать за это Балору по рогам или по одному из трёх глаз его, или хотя бы – по когтистым его палочкам-ручкам, но с другой стороны, правда есть и среди отделов мрака, и Распорядитель прекрасно знал, что причина этих слёз весьма и весьма уважительна.
Сегодня Распорядитель должен был, как и всегда, на протяжении веков, вручить очередному монстру досье на ребёнка, передать его дело, отдать на испуг очередному монстру. Так было положено, положено было монстрам являться к детям, пугать их, чтобы таким образом воспитывать из их слабости умение бороться со страхом. Эта программа была запущена слишком давно, чтобы вспомнить автора этой идеи, но она не изжила себя, и Распорядители регулярно получали финансирование на свои отделы, которых было, скажем честно, весьма в избытке.
Первые отделы встречали детей в самом начале пути. Дети не могли сформировать свои страхи, но отчаянно рыдали, порою без видимой для родителей причины, учась справляться с бесприютом этого мира. Потом, по мере взросления, Распорядители сменялись и приходили к растущим детям монстры из отдела Подкроватных или Шкафные, уча справляться и бороться со страхами. Затем было сложнее и сложнее – количество отделов и распорядителей разрасталось по мере жизни человеческого существа – появлялись Монстры из Отдела Неразделённой Любви или Монстры из Отдела Страх Перед Посещением Официального Учреждения, или же – монстры из Отдела Ненаписания…
И где-то в этом вареве отделов жил человечек, не подозревая, что его ведут Распорядители и монстры, учат его бороться с препятствиями, посылая ему своих коллег из Отдела Болезней или Отдела Потери, и так до тех пор, пока человечек живёт и живёт. Но чем ближе к концу, тем меньше страхов, всё возвращается к несформированности и разобранности сознания, где в минуту озарения мелькают два призрака: Смерть и Одиночество – самые лютые монстры, не принадлежащие никакому Распорядителю и Отделу.
И всё работало как часы! И каждый знал, чем ему заняться и получал досье на ребёнка или взрослого, и работал, ввергал его в страхи и ставил ему препятствия, чтобы человечек учился и взрослел, преодолевал и расставлял приоритеты, а тут – здрасьте вам – на самом простом участке работы монстр по имени Балор изволит лить слёзки!
–А работать кто будет? – огрызнулся Распорядитель собственным мыслям – ему самому не хотелось посылать Балора, потому что тот был всего лишь монстром, а вот ребёнок, к которому его должны были послать, был настоящим чудовищем!
Генри Уинслоу – восьмилетний мальчик из Лидса, и вправду был чудовищем! А как иначе объяснить то, что предыдущего своего Подкроватного Монстра он довёл до депрессии? А то, что он довёл монстра из Шкафа до нервного тика? Как? Вот и Распорядитель хотел бы знать как! Но первый молчал и отвечал что вся жизнь – ничто и тлен, а второй нервно хихикал и постоянно изображал лапками-крючьями открывание и закрывание дверей.
Мальчик оказался не из пугливых, но это ещё ничего. А вот то, что мальчик оказался ещё из садистов…
Давно пора было передавать его досье Распорядителю Отдела Школьных Страхов, а они ещё не могли закрыть свою графу отчёта, и хотя бы раз до одури напугать и помочь преодолеть страхи этого ребёнка! Позорище!
–Не отдавайте меня ему! – умолял Балор, – я буду хорошим. Или плохим. Я вымою все полы в Канцелярии!
–Дело есть дело! – Распорядитель был в трудном положении. С одной стороны, каждый ребёнок должен был получить соответствующую отметку, а с другой – монстра-то тоже было жаль, казённые они, монстры-то! Он ещё за предыдущих двух не отписался до конца.
–Ну так давайте мы просто поставим метку о том, что наш этап пройден? Давайте? – Балор попытался скривить свои уродливые острые зубы в заискивающей улыбке. – А?
–Солгать в отчёте? – Распорядитель задохнулся от гнева, хотя с опозданием и подумал, что ему надо было самому до этого додуматься, ведь если додумался бы он, то тогда это действительно можно было сделать, а так Балор будет в курсе, а знают двое – знает и вся тьма!
«Идиот я, идиот!» – подумал Распорядитель, но внешне остался твёрд:
–Отчёт – это священная форма жизни! Ты не имеешь права предлагать мне подлог. Вместо этого ознакомился бы лучше с досье!
–А если не полы, а окна помою? – пискнул Балор, который уже чувствовал, что Генри Уинслоу стремительно становится его головной болью.
–Помой, – согласился Распорядитель, – но Уинслоу всё равно останется твоим делом. Тряпка в бездне, швабра на кухне!
Балор обречённо уронил рога на стол и захныкал горько и отчаянно.
У Генри Уинслоу было очень хорошее чутьё. Едва он вошёл в свою комнату, небрежно швырнув рюкзак в дальний угол, как понял – он снова не один! От радости, что день становится всё лучше и лучше, у Генри даже руки задрожали – как обожал он всех подкроватных и шкафных монстров! Они – такие сильные и крутые, такие шипастые и когтистые были лишь в его компании и были лишь его друзьями и совершенно напрасно родители и учителя не верили ему! Они столького лишались!
Генри осторожненько заглянул в шкаф и никого не обнаружил. Что ж, это даже к лучшему – в прошлый раз Генри откровенно устал каждые тридцать секунд заглядывать в шкаф, кричать «ку-ку» и закрывать, доводя монстра, прячущегося там, до нервного срыва.
Тогда где?
Он оглядел комнату. Под столом? Едва ли. Там такой бардак из сваленных игрушек и тетрадей, оставленных с прошлого года, что ни один монстр не выживет, а живенько помрёт! На шкафу? Ну… обидно, если так, ведь Генри даже не видит чего там есть! Под кроватью? Скорее всего, но что же – они повторяются?
Впрочем, ему-то что?
Кровать его, монстры под кроватью его не пугают, мама вернётся от миссис Данольд ещё нескоро, значит…
Балору показалось, что на него падает небо. Если бы он не знал, к кому его отправили, он бы, конечно, отреагировал бы спокойно и мирно, но Генри Уинслоу был злом для них, поэтому нервы не выдержали, и монстр зашипел и запаниковал, когда на него обрушилось небо. Хотя, назвать небом пружинное полотно кровати, заходившее над его рогатой головой, было бы слишком странно.
И всё же…это было небом! И оно качалось над ним, пригибалось к самой его морде и отпрыгивало вверх, и снова гнулось, а что делать? Генри Уинслоу очень любил прыгать на кровати!
Генри Уинслоу перестал прыгать не потому что устал, а потому что ему надо было поберечь силы для грядущей борьбы. Ну ещё и потому что к скрипу кровати стал примешиваться жалобный скрип зубов монстра…
Генри прыгнул в последний раз, затем легко свесил голову с кровати и проорал совершенно немузыкально:
–Ваши дома они сносят, так встаньте сейчас же, встаньте сейчас же,
Ваши дома они сносят, так встаньте, сейчас же встаньте!
Балор смутно помнил, что где-то лет десять назад эта песня была популярна, но он в упор не помнил среди кого – от прыжков мальчишки и скрипа пружин у него разболелась голова.
Но он не встал.
–Встаньте! – орал Генри и, лихо стянув с ноги ботинок, швырнул его под кровать.
Балор обиделся – ботинками его давно не гоняли. Тем более такими грязными.
«И как я должен работать в таких условиях?» – подумал он с возмущением. В его голове уже складывались строки иска к Распорядителю.
На самом деле Балор рассчитывал на ночь. Ночью дети уязвимы – он это знал хорошо, а значит, если достаточно убедительно заскрежетать ночью, если провести когтистой пятёрней по его лицу, так, чтобы чуть-чуть разбудить, то можно, да, определённо можно получить, наконец, драгоценную отметку о том, что этот негодяй напугался. А про то, что он страх свой победил отметку уже сейчас можно ставить, с приложением служебных записок о состоянии предыдущих посланцев.
На помощь Балору, сама того не зная, пришла мать Генри, вернулась всё же от миссис Данольда:
–Генри! Ты обедал? Идём мыть руки!
Генри с победоносным криком рванул в ванную, Балор выдохнул и поблагодарил мысленно эту женщину, впрочем, тут же мнение его изменилось, он задумался: а кто, собственно, воспитал этого негодяя таким счастливым и бесстрашным?
–Покажись! – требовал Генри. Теперь он сидел прямо перед кроватью и кидал под кровать по конфете. Кидал, надо сказать, больно. Но Балор решил, что всё равно не поведётся на ловушку мальчишки – с него уже хватило, показался!
И ведь расстарался-то, как для родного, рога ощетинил, глаза красным сверкнули, когти-ручки сверкнули сталью, пополз он из-под кровати по-змеиному, шипя, извиваясь, а этот его клюшкой! Да по голове.
И смеётся стоит.
Ну Балор ничего, не сразу обиделся. И виду не подал что ему больно, стал распрямляться, а он, если захочет, очень длинный, рогами потолок легко задеть может, а люстру так и вовсе снести. Стал Балор распрямляться, шипя, ощетинившись…
А этот Генри стоит, рот разинул, клюшку в сторону бросил и смотрит! Дурак-дураком, негодяй такой! Балор перед ним во всей красе, голову свисает с потолка, рот раскрыл, острые зубы сверкают, язык серый двоится, удлиняется, к лицу ребенка тянется, а тот возьми и испорть малину:
–Какой ты, – говорит, – красивый! А чего монстром работаешь?
Балор от огорчения позорно опять пополз под кровать, ящеркой нырнул и забился в угол. Ну его! Всё соль на рану сыплет, чудовище! Не объяснишь же ему, что монстром родиться – это значит появиться казённой мыслью в Канцелярии, получить номер и попасть под инвентаризацию с самого первого дня жизни! А дальше куда швырнут. А там обучалка быстрая – выдадут методичку и краткий словарь, сиди, корпи. А всё опытным путем.
Ну, Балор не ныл, карьеру строил. А тут какой-то мальчонка стоит, рот разинул да ещё и издевается – чего, мол, в монстры пошёл?
–Ну покажись! – требовал теперь Генри и кидал конфеты под кровать, – ну ты что, слабак? Эй! Ты что, обиделся?
–Отвали, мальчик, – посоветовал Балор, – а то я тебя сожру.
Генри задумался. Зубы у монстра были острыми, но какими-то сероватыми.
–А ты не подавишься? – спросил он. – И потом…тебе можно такое есть?
–Мальчик, закрой пасть, – Балор сложил голову на рога и тихонько отвернулся к стене. Лежать на полу было холодно, но теперь он упрямо не желал шевелиться, рассудив, что если надо, то он гордо так и сдохнет, прямо тут.
–Ешь конфеты! – посоветовал Генри. – Мне всегда хочется есть конфеты, когда мне грустно.
–Я слишком взрослый для конфет, – ответил Балор. Голос его скрипел с непривычки, но он и не пытался скрыть этого скрипа. Этот небоящийся странный ребенок пугал его больше, чем подступающий к самому Балору монстр Одиночества.
–Хочешь печенье? – спросил Генри. Отставать он не умел и это ни разу не было ему плюсом.
–Не хочу. Оставь меня, мальчик, ты меня раздражаешь.
–А чего ты хочешь? – Генри умело игнорировал вторую часть фразы. Сразу было видно, что ему к этому не привыкать.
Балор задумался. Больше всего он хотел, чтобы ему дали нормального, пугливого несчастного ребенка, с которого легко было бы получить страх. Но Распорядитель не даст нового, пока Балор не добьётся успеха или пока его не добьют здесь.
Поэтому выбирать надо было из реальных вещей.
–Суп, – ответил Балор. – Я хочу суп.
–Суп? – удивилось восьмилетнее исчадие. – Он же противный.
–Это потому что ты маленький, – снисходительно ответил Балор. – А я, как древний подкроватный монстр, заявляю ответственно – суп – это лучшее изобретение вас, человеков!
Вообще-то Балор не был поклонником супов, просто ему надо было подумать и сплавить мальчишку. Хоть куда-нибудь! И тот затопал по коридору, весьма порадовав Балора.
Но вскоре появился. Балор даже не успел придумать конец своего иска к Распорядителю и решить – что ему важнее – оскорбление от ребенка, мол, он такой красивый или тупое лежание под запылённой, полной пауков и мусора кроватью?
–Эй…я принес тебе суп, – тонкая рука аккуратно толкнула в его сторону миску.
Балор поперхнулся пылью и мыслями. По полу к нему всерьёз подъехала миска с супом. Оставалось только взять её. Выпить и надеяться, что картофель из супа пойдёт не в то горло и Балор трагически умрёт на работе, заставив Распорядителя отписываться ещё и по этому поводу.
Не сработало. Картофель, как и всё остальное, пошло в нужное горло, а Балор не захлебнулся. Зато неожиданно ему стало легче, точно в горле открылась какая-то новая свобода, стало дышать легче. Осторожно он потащил руку с миской из-под кровати и тотчас на его руку-крючья напали две маленькие – руки Генри:
–Попался! Ну покажись! Покажись! Ну давай…ну мне скучно.
Балор вздохнул. Вот так, значит, распоряжается судьба! Из подкроватного монстра в подкроватные шуты и развлекатели, гонители «мне скучно!»
–Я не хотел его обижать! Просто мы играли в прятки, а он не отзывался. Я и заглядывал, и каждый раз – ку-ку! – Генри оглушительно кукукнул в шкаф, и Балор нервно дернулся, представив своего предшественника, который каждый раз был просто не готов к тому, что этот малолетний скучающий садист будет его пугать.
–А что случилось с тем, кто был под кроватью? – осторожно спросил Балор.
–А! – Генри захихикал. – Он всё не вылезал и не вылезал, хотел напугать меня ночью, но я не из пугливых. Я немного надул воздушный шарик и привязал его к ноге. Шарик прикрыл одеялом, а ногу вынул…
–Не продолжай, – попросил Балор, вздрогнув. Он представил подкроватного монстра, который собирался схватить за ногу мальчишку, и проучить его страхом, а нарвался на шарик! Тот лопнул под натиском крючьекв.
–Мама, правда, решила, что стрельба на улице. Вызвала полицию, плакала, а я ж не могу про вас рассказать. Ну и притворился что спал, – откровенничал Генри.
«Боже правый! Чудовище ты явил, чудовище!» – бледнел Балор и старался отдвинуться от назойливого мальчишки подальше.
–А теперь ты! Но ты не пугайся, ладно? Я ж не знал что вы все такие нервные. Я просто хотел чтобы вы показались. А вы не появляетесь, и я вот…
–Мы не для игры приходим, – заметил Балор. – Ни разу. Мы не развлечения.
–Почему? – не понял Генри. – Мне же весело!
–Так это потому что с тобой что-то не так. Ты не напуган. Ты счастлив и весел, и, честно скажу, пугаешь нас всех до одури!
–Пугаю? Я же просто хочу поиграть!
Генри не мог понять простой вещи. Совершенно не мог понять, что шалости, которые лично ему кажутся безобидными, для монстров равняются настоящему испытанию. Потому что в нём нет страха, а без страха монстры цепенеют, ведь если их не боятся – они не нужны, так?
Но Генри мал. А ещё – озадачен. Он не понимает и не может понять, что он делает не так. С его точки зрения он веселился – пытался вытащить монстров из мрака, совершенно их не боясь. Веселился, никому не причиняя вреда.
–Во имя тьмы, мрака, обиталищ смердящей бездны, глубин преисподней, пощади меня! – Балор перешёл на откровенные рыдания, вызвав у Распорядителя откровенный ступор, который смутно помнил, что рыдать монстрам вообще-то не положено. Во всяком случае, в его подразделении, включавшем в себя пять отделов: Отдел Скрипучих Монстров, Отдел Шкафных Монстров, Отдел Монстров Ванной Комнаты, Отдел Монстров Тени и, конечно, тяжеловесов – Отдел Подкроватных Монстров. И никто не рыдал из них на его глубокой и тяжёлой многовековой памяти!
А Балор посмел…
И Распорядителю очень хотелось дать за это Балору по рогам или по одному из трёх глаз его, или хотя бы – по когтистым его палочкам-ручкам, но с другой стороны, правда есть и среди отделов мрака, и Распорядитель прекрасно знал, что причина этих слёз весьма и весьма уважительна.
Сегодня Распорядитель должен был, как и всегда, на протяжении веков, вручить очередному монстру досье на ребёнка, передать его дело, отдать на испуг очередному монстру. Так было положено, положено было монстрам являться к детям, пугать их, чтобы таким образом воспитывать из их слабости умение бороться со страхом. Эта программа была запущена слишком давно, чтобы вспомнить автора этой идеи, но она не изжила себя, и Распорядители регулярно получали финансирование на свои отделы, которых было, скажем честно, весьма в избытке.
Первые отделы встречали детей в самом начале пути. Дети не могли сформировать свои страхи, но отчаянно рыдали, порою без видимой для родителей причины, учась справляться с бесприютом этого мира. Потом, по мере взросления, Распорядители сменялись и приходили к растущим детям монстры из отдела Подкроватных или Шкафные, уча справляться и бороться со страхами. Затем было сложнее и сложнее – количество отделов и распорядителей разрасталось по мере жизни человеческого существа – появлялись Монстры из Отдела Неразделённой Любви или Монстры из Отдела Страх Перед Посещением Официального Учреждения, или же – монстры из Отдела Ненаписания…
И где-то в этом вареве отделов жил человечек, не подозревая, что его ведут Распорядители и монстры, учат его бороться с препятствиями, посылая ему своих коллег из Отдела Болезней или Отдела Потери, и так до тех пор, пока человечек живёт и живёт. Но чем ближе к концу, тем меньше страхов, всё возвращается к несформированности и разобранности сознания, где в минуту озарения мелькают два призрака: Смерть и Одиночество – самые лютые монстры, не принадлежащие никакому Распорядителю и Отделу.
И всё работало как часы! И каждый знал, чем ему заняться и получал досье на ребёнка или взрослого, и работал, ввергал его в страхи и ставил ему препятствия, чтобы человечек учился и взрослел, преодолевал и расставлял приоритеты, а тут – здрасьте вам – на самом простом участке работы монстр по имени Балор изволит лить слёзки!
–А работать кто будет? – огрызнулся Распорядитель собственным мыслям – ему самому не хотелось посылать Балора, потому что тот был всего лишь монстром, а вот ребёнок, к которому его должны были послать, был настоящим чудовищем!
Генри Уинслоу – восьмилетний мальчик из Лидса, и вправду был чудовищем! А как иначе объяснить то, что предыдущего своего Подкроватного Монстра он довёл до депрессии? А то, что он довёл монстра из Шкафа до нервного тика? Как? Вот и Распорядитель хотел бы знать как! Но первый молчал и отвечал что вся жизнь – ничто и тлен, а второй нервно хихикал и постоянно изображал лапками-крючьями открывание и закрывание дверей.
Мальчик оказался не из пугливых, но это ещё ничего. А вот то, что мальчик оказался ещё из садистов…
Давно пора было передавать его досье Распорядителю Отдела Школьных Страхов, а они ещё не могли закрыть свою графу отчёта, и хотя бы раз до одури напугать и помочь преодолеть страхи этого ребёнка! Позорище!
–Не отдавайте меня ему! – умолял Балор, – я буду хорошим. Или плохим. Я вымою все полы в Канцелярии!
–Дело есть дело! – Распорядитель был в трудном положении. С одной стороны, каждый ребёнок должен был получить соответствующую отметку, а с другой – монстра-то тоже было жаль, казённые они, монстры-то! Он ещё за предыдущих двух не отписался до конца.
–Ну так давайте мы просто поставим метку о том, что наш этап пройден? Давайте? – Балор попытался скривить свои уродливые острые зубы в заискивающей улыбке. – А?
–Солгать в отчёте? – Распорядитель задохнулся от гнева, хотя с опозданием и подумал, что ему надо было самому до этого додуматься, ведь если додумался бы он, то тогда это действительно можно было сделать, а так Балор будет в курсе, а знают двое – знает и вся тьма!
«Идиот я, идиот!» – подумал Распорядитель, но внешне остался твёрд:
–Отчёт – это священная форма жизни! Ты не имеешь права предлагать мне подлог. Вместо этого ознакомился бы лучше с досье!
–А если не полы, а окна помою? – пискнул Балор, который уже чувствовал, что Генри Уинслоу стремительно становится его головной болью.
–Помой, – согласился Распорядитель, – но Уинслоу всё равно останется твоим делом. Тряпка в бездне, швабра на кухне!
Балор обречённо уронил рога на стол и захныкал горько и отчаянно.
***
У Генри Уинслоу было очень хорошее чутьё. Едва он вошёл в свою комнату, небрежно швырнув рюкзак в дальний угол, как понял – он снова не один! От радости, что день становится всё лучше и лучше, у Генри даже руки задрожали – как обожал он всех подкроватных и шкафных монстров! Они – такие сильные и крутые, такие шипастые и когтистые были лишь в его компании и были лишь его друзьями и совершенно напрасно родители и учителя не верили ему! Они столького лишались!
Генри осторожненько заглянул в шкаф и никого не обнаружил. Что ж, это даже к лучшему – в прошлый раз Генри откровенно устал каждые тридцать секунд заглядывать в шкаф, кричать «ку-ку» и закрывать, доводя монстра, прячущегося там, до нервного срыва.
Тогда где?
Он оглядел комнату. Под столом? Едва ли. Там такой бардак из сваленных игрушек и тетрадей, оставленных с прошлого года, что ни один монстр не выживет, а живенько помрёт! На шкафу? Ну… обидно, если так, ведь Генри даже не видит чего там есть! Под кроватью? Скорее всего, но что же – они повторяются?
Впрочем, ему-то что?
Кровать его, монстры под кроватью его не пугают, мама вернётся от миссис Данольд ещё нескоро, значит…
***
Балору показалось, что на него падает небо. Если бы он не знал, к кому его отправили, он бы, конечно, отреагировал бы спокойно и мирно, но Генри Уинслоу был злом для них, поэтому нервы не выдержали, и монстр зашипел и запаниковал, когда на него обрушилось небо. Хотя, назвать небом пружинное полотно кровати, заходившее над его рогатой головой, было бы слишком странно.
И всё же…это было небом! И оно качалось над ним, пригибалось к самой его морде и отпрыгивало вверх, и снова гнулось, а что делать? Генри Уинслоу очень любил прыгать на кровати!
***
Генри Уинслоу перестал прыгать не потому что устал, а потому что ему надо было поберечь силы для грядущей борьбы. Ну ещё и потому что к скрипу кровати стал примешиваться жалобный скрип зубов монстра…
Генри прыгнул в последний раз, затем легко свесил голову с кровати и проорал совершенно немузыкально:
–Ваши дома они сносят, так встаньте сейчас же, встаньте сейчас же,
Ваши дома они сносят, так встаньте, сейчас же встаньте!
Балор смутно помнил, что где-то лет десять назад эта песня была популярна, но он в упор не помнил среди кого – от прыжков мальчишки и скрипа пружин у него разболелась голова.
Но он не встал.
–Встаньте! – орал Генри и, лихо стянув с ноги ботинок, швырнул его под кровать.
Балор обиделся – ботинками его давно не гоняли. Тем более такими грязными.
«И как я должен работать в таких условиях?» – подумал он с возмущением. В его голове уже складывались строки иска к Распорядителю.
На самом деле Балор рассчитывал на ночь. Ночью дети уязвимы – он это знал хорошо, а значит, если достаточно убедительно заскрежетать ночью, если провести когтистой пятёрней по его лицу, так, чтобы чуть-чуть разбудить, то можно, да, определённо можно получить, наконец, драгоценную отметку о том, что этот негодяй напугался. А про то, что он страх свой победил отметку уже сейчас можно ставить, с приложением служебных записок о состоянии предыдущих посланцев.
На помощь Балору, сама того не зная, пришла мать Генри, вернулась всё же от миссис Данольда:
–Генри! Ты обедал? Идём мыть руки!
Генри с победоносным криком рванул в ванную, Балор выдохнул и поблагодарил мысленно эту женщину, впрочем, тут же мнение его изменилось, он задумался: а кто, собственно, воспитал этого негодяя таким счастливым и бесстрашным?
***
–Покажись! – требовал Генри. Теперь он сидел прямо перед кроватью и кидал под кровать по конфете. Кидал, надо сказать, больно. Но Балор решил, что всё равно не поведётся на ловушку мальчишки – с него уже хватило, показался!
И ведь расстарался-то, как для родного, рога ощетинил, глаза красным сверкнули, когти-ручки сверкнули сталью, пополз он из-под кровати по-змеиному, шипя, извиваясь, а этот его клюшкой! Да по голове.
И смеётся стоит.
Ну Балор ничего, не сразу обиделся. И виду не подал что ему больно, стал распрямляться, а он, если захочет, очень длинный, рогами потолок легко задеть может, а люстру так и вовсе снести. Стал Балор распрямляться, шипя, ощетинившись…
А этот Генри стоит, рот разинул, клюшку в сторону бросил и смотрит! Дурак-дураком, негодяй такой! Балор перед ним во всей красе, голову свисает с потолка, рот раскрыл, острые зубы сверкают, язык серый двоится, удлиняется, к лицу ребенка тянется, а тот возьми и испорть малину:
–Какой ты, – говорит, – красивый! А чего монстром работаешь?
Балор от огорчения позорно опять пополз под кровать, ящеркой нырнул и забился в угол. Ну его! Всё соль на рану сыплет, чудовище! Не объяснишь же ему, что монстром родиться – это значит появиться казённой мыслью в Канцелярии, получить номер и попасть под инвентаризацию с самого первого дня жизни! А дальше куда швырнут. А там обучалка быстрая – выдадут методичку и краткий словарь, сиди, корпи. А всё опытным путем.
Ну, Балор не ныл, карьеру строил. А тут какой-то мальчонка стоит, рот разинул да ещё и издевается – чего, мол, в монстры пошёл?
–Ну покажись! – требовал теперь Генри и кидал конфеты под кровать, – ну ты что, слабак? Эй! Ты что, обиделся?
–Отвали, мальчик, – посоветовал Балор, – а то я тебя сожру.
Генри задумался. Зубы у монстра были острыми, но какими-то сероватыми.
–А ты не подавишься? – спросил он. – И потом…тебе можно такое есть?
–Мальчик, закрой пасть, – Балор сложил голову на рога и тихонько отвернулся к стене. Лежать на полу было холодно, но теперь он упрямо не желал шевелиться, рассудив, что если надо, то он гордо так и сдохнет, прямо тут.
–Ешь конфеты! – посоветовал Генри. – Мне всегда хочется есть конфеты, когда мне грустно.
–Я слишком взрослый для конфет, – ответил Балор. Голос его скрипел с непривычки, но он и не пытался скрыть этого скрипа. Этот небоящийся странный ребенок пугал его больше, чем подступающий к самому Балору монстр Одиночества.
–Хочешь печенье? – спросил Генри. Отставать он не умел и это ни разу не было ему плюсом.
–Не хочу. Оставь меня, мальчик, ты меня раздражаешь.
–А чего ты хочешь? – Генри умело игнорировал вторую часть фразы. Сразу было видно, что ему к этому не привыкать.
Балор задумался. Больше всего он хотел, чтобы ему дали нормального, пугливого несчастного ребенка, с которого легко было бы получить страх. Но Распорядитель не даст нового, пока Балор не добьётся успеха или пока его не добьют здесь.
Поэтому выбирать надо было из реальных вещей.
–Суп, – ответил Балор. – Я хочу суп.
–Суп? – удивилось восьмилетнее исчадие. – Он же противный.
–Это потому что ты маленький, – снисходительно ответил Балор. – А я, как древний подкроватный монстр, заявляю ответственно – суп – это лучшее изобретение вас, человеков!
Вообще-то Балор не был поклонником супов, просто ему надо было подумать и сплавить мальчишку. Хоть куда-нибудь! И тот затопал по коридору, весьма порадовав Балора.
Но вскоре появился. Балор даже не успел придумать конец своего иска к Распорядителю и решить – что ему важнее – оскорбление от ребенка, мол, он такой красивый или тупое лежание под запылённой, полной пауков и мусора кроватью?
–Эй…я принес тебе суп, – тонкая рука аккуратно толкнула в его сторону миску.
Балор поперхнулся пылью и мыслями. По полу к нему всерьёз подъехала миска с супом. Оставалось только взять её. Выпить и надеяться, что картофель из супа пойдёт не в то горло и Балор трагически умрёт на работе, заставив Распорядителя отписываться ещё и по этому поводу.
Не сработало. Картофель, как и всё остальное, пошло в нужное горло, а Балор не захлебнулся. Зато неожиданно ему стало легче, точно в горле открылась какая-то новая свобода, стало дышать легче. Осторожно он потащил руку с миской из-под кровати и тотчас на его руку-крючья напали две маленькие – руки Генри:
–Попался! Ну покажись! Покажись! Ну давай…ну мне скучно.
Балор вздохнул. Вот так, значит, распоряжается судьба! Из подкроватного монстра в подкроватные шуты и развлекатели, гонители «мне скучно!»
***
–Я не хотел его обижать! Просто мы играли в прятки, а он не отзывался. Я и заглядывал, и каждый раз – ку-ку! – Генри оглушительно кукукнул в шкаф, и Балор нервно дернулся, представив своего предшественника, который каждый раз был просто не готов к тому, что этот малолетний скучающий садист будет его пугать.
–А что случилось с тем, кто был под кроватью? – осторожно спросил Балор.
–А! – Генри захихикал. – Он всё не вылезал и не вылезал, хотел напугать меня ночью, но я не из пугливых. Я немного надул воздушный шарик и привязал его к ноге. Шарик прикрыл одеялом, а ногу вынул…
–Не продолжай, – попросил Балор, вздрогнув. Он представил подкроватного монстра, который собирался схватить за ногу мальчишку, и проучить его страхом, а нарвался на шарик! Тот лопнул под натиском крючьекв.
–Мама, правда, решила, что стрельба на улице. Вызвала полицию, плакала, а я ж не могу про вас рассказать. Ну и притворился что спал, – откровенничал Генри.
«Боже правый! Чудовище ты явил, чудовище!» – бледнел Балор и старался отдвинуться от назойливого мальчишки подальше.
–А теперь ты! Но ты не пугайся, ладно? Я ж не знал что вы все такие нервные. Я просто хотел чтобы вы показались. А вы не появляетесь, и я вот…
–Мы не для игры приходим, – заметил Балор. – Ни разу. Мы не развлечения.
–Почему? – не понял Генри. – Мне же весело!
–Так это потому что с тобой что-то не так. Ты не напуган. Ты счастлив и весел, и, честно скажу, пугаешь нас всех до одури!
–Пугаю? Я же просто хочу поиграть!
Генри не мог понять простой вещи. Совершенно не мог понять, что шалости, которые лично ему кажутся безобидными, для монстров равняются настоящему испытанию. Потому что в нём нет страха, а без страха монстры цепенеют, ведь если их не боятся – они не нужны, так?
Но Генри мал. А ещё – озадачен. Он не понимает и не может понять, что он делает не так. С его точки зрения он веселился – пытался вытащить монстров из мрака, совершенно их не боясь. Веселился, никому не причиняя вреда.
