был молод? Разве сам не хотел того, что хотел Бартоломью? У него не достало сил, понимания как прийти к этому, а этому достанет и об одном стоит молиться – чтобы Город Святого Престола не утонул в крови.
– Неужели Володыка умрёт?
– Он уже стар.
– И столько перенёс.
– Кто будет вместо него?
– Надеюсь, что Габриэль. Он очень хорош собой.
– Он молод!
– Джиованни стар и почти безумен.
– Тише! Он же здесь…
Шёпоты были тихими, но они были. Кажется, люди, собравшиеся здесь, не понимали, что присутствуют при настоящей трагедии, которой и является смерть. Они уже считали Володыку мёртвым и думали о будущем. Для умных людей это было бы разумно, но умные люди не шепчут так и думают о будущем заранее.
И уж явно не обсуждают одного из настоятелей Служения тут же, при нём. Да, у Джиованни как всегда пришибленный, потерянный вид, но это же не значит, что он глух? Когда-то, Магда даже сама помнила, он был весьма и весьма серьёзен в речах. Правда, потом стал заговариваться, бродить по ночам и путать имена, но разве это говорило о том, что его следует гнать со счетов? Володыка оставил его одним из трёх настоятелей, то есть, прямых продолжателей своего дела, а это значило, что он видел и ценил его.
Пытаясь отвлечься от собственных мыслей, Магда задумалась о будущем и о новом Володыке. Да, сейчас Володыка ещё жив, но всё ведь уже ясно? и Магда не дитя, чтобы от самой себя таить мысли о том, что всё может обойтись. Даже если сейчас какое-то чудо и спасёт Володыку от смерти, она уже давно за его плечом, и это значит две вещи.
Первая – в резиденции слишком много глупцов. Вон, стоят, обсуждают. И самое главное, намешались же все! И служители, и дознаватели – сбились в кружок, думают, кто ж будет следующим, наплевав, а может быть надеясь спровоцировать одного из потенциальных кандидатов.
Вторая вещь – кандидатов трое, да. Но если подумать? Симона – женщина. Робкая, добродетельная, даже сейчас она молится, игнорируя смешки и перешёптывания. Конечно, она всё прекрасно понимает – в Городе женщина не может быть Володыкой. Ровно как и Верховным. Строго говоря, ещё какие-то тридцать лет назад женщина и Настоятелем быть не могла, как и Всадником, но времена меняются, и вот она – Симона-настоятель Служения, тому доказательство. Как и Магда-всадник Дознания.
Но до следующей ступени ещё лет тридцать. А может и больше. И потом, захотела бы сама Симона такой себе участи? Едва ли. Она слишком добра и слишком милосердна. Она робка и не умеет вести переговоры и отличаться красноречием.
Джиованни, хоть глупцы и заметили громко, что показало даже Магде и их глупость, и грубость, а заметили верно. Он как не в себе. Бормочет, стоит, мнётся с растерянной улыбкой, такой виноватенько-жалкой. Володыка ли это?
Остаётся Габриэль. Он молод, верно, очень молод. Но разве это может быть серьёзным препятствием? Магда помнила из истории, что однажды Володыкой был назначен ребёнок, как самый чистый отрок и последователь Пресветлого. Десятилетний мальчик взял власть над Светлым Город и Престолом. Прожил, правда, недолго, но было же! а Габриэль не дитя.
– Простите, – Мартин напугал её. Он появился тихо, неожиданно, а может быть и нет, просто Магда вынырнула из своих переживаний о Бартоломью в переживания о будущем Города, с приятным удивлением понимая, что ей далеко не наплевать что будет с Городом, Престолом и Володыкой. Странно даже было, ведь Магде всегда казалось, что важнее Бартоломью ничего и никого нет. – Я не хотел вас пугать.
Магда хотела сказать что-то едкое, но передумала. Во-первых, это было неуместно. Во-вторых, ничего в голову не шло. В-третьих, она вдруг почувствовала, что издеваться над этим человеком, очень скромным, ни разу ничем не ответившему ей, уже просто неинтересно. Ну вот такой он! До жути исполнительный, нелепый, пусть даже и лицемерный в убеждениях. Как же – отказываться от масла в салат, удобного матраса и подушки, но при этом служить в Дознании!
– Всё в порядке, – выдавила Магда, – насколько это возможно.
Она не удержалась от взгляда в сторону той двери, за которой скрылся Бартоломью. Какое там «в порядке»? Она больше не может верить Бартоломью всей душой, пока не поймёт что же он всё-таки делает, она флиртовала с врагом Города и ей это нравилось, пока, конечно, Филиппо её не просветил, Володыка умирает…
– Я хотел сказать, что если вам нужен отчёт о дежурстве, то я оставил его у вас на столе, – сказал Мартин.
Магда не поверила своим ушам. Ей даже почудилось, что она неверно поняла его.
– Ты про тот ежедневный отчёт?
– Да, про него. Если он вам понадобится, он у вас на столе, – Мартин не был смущён, он был очень спокоен.
Магда же смотрела на него, не веря. Получается, что даже сегодня, в такой роковой день…нет, в такую роковую ночь и начало дня, он, точно зная уже о состоянии Володыки, продолжил жить так, как было заведено им же самим прежде? Он принёс ей отчёт, который она даже и не вспомнила. Да и не могла вспомнить. А Мартин же считал, похоже, что сделал то, что должен был сделать и для него это не было удивительно.
Все служители и дознаватели, теснившееся здесь или забегавшие сюда справиться о новостях, явно сегодня решили взять выходной. Как и большая часть лекарей, кухарок… всем было не до службы. Все ждали конца Володыки и не думали даже в полной мере приступить к своим обязанностям, пока это не случится. Даже кухня сегодня не гудела, а так – попискивала, похоже, разогревали остатки или готовили что-то на скорую руку, но без подобающей положению Города тщательности меню и подхода.
Даже на улицах было тихо. Люди высыпали из домов, тени шепотков пошли по улицам и проулкам, и все ждали, готовые оплакивать того, кто вот-вот должен был закрыть глаза навеки.
И только один человек в Городе, только один человек сейчас продолжал работать. Не на посту, а в самой резиденции.
– Я… – Магда задохнулась, слов не хватало, она не знала как реагировать. Что-то было неправильное в этом Мартине, что-то чужое и даже жуткое, в этой его размеренности и готовности работать тогда, когда другие просто ждут. Ждут неизбежного. – Спасибо.
Это слово по отношению к Мартину было редким гостем от неё, но оказалось, не так страшно. Сегодня слово «спасибо» сошло с её губ легко и просто.
– Спасибо, – повторила Магда, удивляясь себе, – но я боюсь, что сегодня не до этого отчёта.
– Я понимаю, – заверил Мартин всё тем же спокойным голосом, каким отвечал на все её выпады, шутки и откровенное пренебрежение, ни разу не позволив себе ничего большего. – Я понимаю, Магда, но никто не снимал с меня этой обязанности и я выполняю свой долг.
Выполняю свой долг… кажется, Магда и впрямь взрослела внутри самой себя. Может быть общение с Филиппо помогло, а может быть и просто пришло время, но Магда вдруг взглянула на Мартина иначе и поняла, что из него выйдет прекрасный союзник. Правда, зачем ей был нужен союзник она ещё не представляла, но решила, что будет отныне с ним мягче.
– Я ценю, – сказала Магда.
Она хотела добавить ещё что-то, но Бартоломью появился в дверях. Все взоры обратились на него, а Магда даже забыла о Мартине.
– Володыка плох, – сказал Бартоломью очень тихо, но в тишине коридора его слова прозвучали громче, чем ожидалось. – Друзья мои, мы должны быть готовы.
Бартоломью обвёл взглядом собравшихся, ища кого-то, раз или два его взгляд скользнул по Магде и она невольно отвела глаза, понимая, что пока не может смотреть на него, ведь он снова застал её врасплох.
– Габриэль, – позвал Бартоломью, – Володыка хочет видеть тебя.
Габриэль вздрогнул. Это было знаком. Встрепенулись шептавшиеся, Джиованни отмер, рассеянная улыбочка сошла с его губ, он проводил взглядом растерянного Габриэля, которого Бартоломью уже вводил в священные двери. Магда почему-то думала, что он выйдет, оставив Володыку беседовать с Габриэлем, но этого не случилось – он растворился с ним.
– Вот значит как, – сказал Мартин, подавая голос.
Магда воззрилась на него. Оказывается, Мартин тоже следит за событиями.
– Что ж, это лучше, чем можно было опасаться, – Филиппо уже протиснулся к ней. Ему тоже хотелось обсудить новость и присутствие Мартина его не смутило. – Взгляни на Джиованни!
Она уже видела и сама. Настоятель был явно мрачен. Никакой застенчивой рассеянности, никакой улыбочки –только мрачность. Неужели он планировал быть следующим Володыкой? Зачем тогда сам себя низвергал? Зачем вёл себя так, словно ему нужна помощь лекарей и ивовый отвар?
– Он же сейчас лопнет от обиды, – заметил Филиппо.
Мартин нахмурился – ему явно не нравился тон Филиппо, и раньше бы Магда этого бы не заметила, а может быть, даже сама бы стала подтрунивать над этим защитником обиженных и оскорблённых, но сейчас Магда была какая-то другая, что-то в ней менялось словно бы само собой, и она сказала:
– Не время для этого.
Филиппо кивнул:
– Да, просто забавно.
– Извините меня, я пойду, – Мартин поспешил откланяться, но Магда промолвила ему, да так, что и другие услышали:
– Спасибо за работу.
Кажется, Мартин всерьёз удивился – вся невозмутимость оставила его, точно схлынула и сам он воззрился на Магду так, будто бы она впервые оказалась на его пути. Он даже ушёл не сразу, только когда сообразил, что таращится на неё. Впрочем, как и другие дознаватели да служители, прекрасно знавшие, что Магда Мартина не выносит и издевается над ним.
– Ты в порядке? – поинтересовался Филиппо, – я ж говорил, надо поспать.
– Я просто больше не хочу его мучить, это не доставляет мне никакого удовольствия. По крайней мере сегодня, – ответила Магда, и ответила честно. – К тому же, у меня на столе лежит его отчёт. Сегодняшний. Понимаешь?
Филиппо кивнул, понял:
– Он страшный человек. Как бы сильно не менялся мир, какие бы волны не хлестали по городу, он будет работать.
– Разве это страшно? – удивилась Магда.
Филиппо подумал, пожал плечами:
– Я бы испугался, но я всегда держался одиночкой. Ну пытался. Ты вот навязалась мне в помощницы.
– Я не навязалась, – вздохнула Магда, – я…
Что она? У неё не было слов. Филиппо подобрал самое верное. Она навязалась ему. Из любви, из страха перед любовью и за неё, но навязалась, и теперь уже точно нельзя отступить. Далось оно ей? Почему влезла? Но сейчас уже поздно.
– Заметила, как Бартоломью с ним ушёл? – Филиппо сказал ей почти на ухо, чтобы точно не подслушали. Конечно, и перешёптывания двух дознавателей-всадников не останутся без внимания, но это ничего, пусть лучше слухи, чем услышанная правда, потому что всё, что касается Бартоломью, сейчас очень важно.
Бартоломью перехватил Габриэля уже почти у дверей. Ещё миг и он бы вышел в коридор, но Верховный не дал ему такой возможности. Конечно, сам разговор Габриэля с Володыкой он слушать не стал, тактично остался в стороне, но подслушивать было и не нужно – всё и без того было очевидно. Разумеется, речь шла о Городе Святого Престола и о новом назначении.
Габриэль явно пытался возражать, может быть от испуга, а может и от недоверия, а может быть и от природной скромности, что так легко перегорает при вступлении во власть. Но Володыка явно его убеждал. Теперь убедить оставалось Бартоломью.
Он и сам давно прикинул все данные. Габриэлем можно было управлять, у него была сестра в Красных Плащах, и он не захочет разрывать с ней все связи. Да, он стыдится её, скрывал в анкетах, но всё же иногда навещал её, даже с согласия Володыки. К тому же ему понадобится помощь на посту. Да, Бартоломью определённо может пообещать ему поддержку, куда большую, чем Габриэль может ожидать.
– Не спеши, мой друг, – Бартоломью перехватил Габриэля, растерянного и бледного, у дверей. – Вас можно поздравить?
Габриэль с трудом сообразил:
– Поздра… вы считаете, что это повод к поздравлению?
Он не спрашивал что именно понял Бартоломью, да и зачем? Всё уже было очевидно. Габриэль никогда всерьёз не примеривался к посту Володыки, и теперь был растерян, хотя кандидатов лучше него и правда не было. Володыка же велел ему держать Город в справедливости служения Пресветлому.
– Я считаю, что это ваша жизнь, – объяснил Бартоломью, – Пресветлый забирает души к себе каждый день. Наш Володыка сделал много хорошего и окажется в его чертогах на почтенном месте. Полагаю, теперь наступает ваш черёд.
– В чертоги? – Габриэль был бледен. Он не был готов к такой ноше и не представлял, как предстать перед всем Городом в новом качестве. Возникала и ещё одна мысль, страшная – а вдруг его не поддержат? Вдруг не поверят в него, как в Володыку?
– Делать хорошие дела, – сказал Бартоломью, – вы боитесь? Это правильно. Это значит, что Володыка сделал правильный выбор. Ведь только глупей обрадуется тому, что свалится на его плечи.
– Я не хочу… – сказал Габриэль тихо, – я этого не хочу.
– Но вы не отречётесь? – уточнил Бартоломью. – Не отречётесь, знаю. Вы не для того скрывали свою сестру и строили карьеру, чтобы сейчас бежать. В начале всегда бывает страшно. И это хорошо. Вы живой человек, мой друг.
Упоминание сестры, внезапная поддержка и ещё более внезапное назначение – всё перепуталось в мыслях Габриэля, и он совершенно заметался.
– Что же мне делать? Они не признают меня! не поверят! Я подведу… я подведу.
Он боялся подвести. Боялся не оправдать той ответственности, что должна была уже скоро упасть на его плечи, и это означало, что Бартоломью выпадал уникальный шанс. он верно рассчитал время.
– Мой друг, ты же не думаешь, что я тебя покину? – Бартоломью заговорил мягко и тихо. – Я, как и ты, верный слуга Пресветлого и Города Святого Престола. Как и ты, я посвятил свою жизнь ему. Как и ты, я начинал с малого. Как и ты – я нуждался в поддержке и нуждаюсь в ней по сей день. Верховный и Володыка – это две основы, на который стоит весь Город, это опора для всего, что может быть надеждой для тех, кто верит Пресветлому. Сейчас, когда вокруг нас Чёрные Кресты, когда у нас происходит то одна смерть, то другая, и доверие к нам падает, мы должны быть едины. Это значит, что мы с тобой должны быть заодно. Скажи, мой друг, ты готов помочь мне? Ты со мной заодно? Во имя Города. Во имя Пресветлого!
Как он мог бы отказать? Он – ещё мальчик по сравнению с Бартоломью, талантливый знаток всех молитвенников Пресветлого и его последователей, он не был политиком и сейчас растерялся. Как мог он отвергнуть его помощь, завёрнутую во множество покрывал из красивых слов?
– Да, заодно! Заодно! – Габриэль благодарно взглянул на Бартоломью, угадывая в нём защиту и опору для самого себя. Это было удобно, это было чудом – кто-то готов был взяться за него, помочь, подсказать, спасти!
– Наши враги повсюду, – продолжал Бартоломью, – и прежде всего, они попытаются разбить нас. Наше доверие должно быть нерушимо. Ты понял?
Он понял и поспешил подтвердить это. Сейчас, впрочем, Габриэль подтвердил бы и то, что вся планета квадратная, если бы это помогло бы ему разделить новое неожиданное бремя.
– И мы должны быть вместе, и помнить об этом, – наставлял Бартоломью. – Тогда и только тогда мы сможем победить всех наших врагов. Я скажу тебе, как Володыке, скажу то, что говорил ему, и, знаешь что? Я даже получил его одобрение!
Лицо Габриэля просветлело.
***
– Неужели Володыка умрёт?
– Он уже стар.
– И столько перенёс.
– Кто будет вместо него?
– Надеюсь, что Габриэль. Он очень хорош собой.
– Он молод!
– Джиованни стар и почти безумен.
– Тише! Он же здесь…
Шёпоты были тихими, но они были. Кажется, люди, собравшиеся здесь, не понимали, что присутствуют при настоящей трагедии, которой и является смерть. Они уже считали Володыку мёртвым и думали о будущем. Для умных людей это было бы разумно, но умные люди не шепчут так и думают о будущем заранее.
И уж явно не обсуждают одного из настоятелей Служения тут же, при нём. Да, у Джиованни как всегда пришибленный, потерянный вид, но это же не значит, что он глух? Когда-то, Магда даже сама помнила, он был весьма и весьма серьёзен в речах. Правда, потом стал заговариваться, бродить по ночам и путать имена, но разве это говорило о том, что его следует гнать со счетов? Володыка оставил его одним из трёх настоятелей, то есть, прямых продолжателей своего дела, а это значило, что он видел и ценил его.
Пытаясь отвлечься от собственных мыслей, Магда задумалась о будущем и о новом Володыке. Да, сейчас Володыка ещё жив, но всё ведь уже ясно? и Магда не дитя, чтобы от самой себя таить мысли о том, что всё может обойтись. Даже если сейчас какое-то чудо и спасёт Володыку от смерти, она уже давно за его плечом, и это значит две вещи.
Первая – в резиденции слишком много глупцов. Вон, стоят, обсуждают. И самое главное, намешались же все! И служители, и дознаватели – сбились в кружок, думают, кто ж будет следующим, наплевав, а может быть надеясь спровоцировать одного из потенциальных кандидатов.
Вторая вещь – кандидатов трое, да. Но если подумать? Симона – женщина. Робкая, добродетельная, даже сейчас она молится, игнорируя смешки и перешёптывания. Конечно, она всё прекрасно понимает – в Городе женщина не может быть Володыкой. Ровно как и Верховным. Строго говоря, ещё какие-то тридцать лет назад женщина и Настоятелем быть не могла, как и Всадником, но времена меняются, и вот она – Симона-настоятель Служения, тому доказательство. Как и Магда-всадник Дознания.
Но до следующей ступени ещё лет тридцать. А может и больше. И потом, захотела бы сама Симона такой себе участи? Едва ли. Она слишком добра и слишком милосердна. Она робка и не умеет вести переговоры и отличаться красноречием.
Джиованни, хоть глупцы и заметили громко, что показало даже Магде и их глупость, и грубость, а заметили верно. Он как не в себе. Бормочет, стоит, мнётся с растерянной улыбкой, такой виноватенько-жалкой. Володыка ли это?
Остаётся Габриэль. Он молод, верно, очень молод. Но разве это может быть серьёзным препятствием? Магда помнила из истории, что однажды Володыкой был назначен ребёнок, как самый чистый отрок и последователь Пресветлого. Десятилетний мальчик взял власть над Светлым Город и Престолом. Прожил, правда, недолго, но было же! а Габриэль не дитя.
– Простите, – Мартин напугал её. Он появился тихо, неожиданно, а может быть и нет, просто Магда вынырнула из своих переживаний о Бартоломью в переживания о будущем Города, с приятным удивлением понимая, что ей далеко не наплевать что будет с Городом, Престолом и Володыкой. Странно даже было, ведь Магде всегда казалось, что важнее Бартоломью ничего и никого нет. – Я не хотел вас пугать.
Магда хотела сказать что-то едкое, но передумала. Во-первых, это было неуместно. Во-вторых, ничего в голову не шло. В-третьих, она вдруг почувствовала, что издеваться над этим человеком, очень скромным, ни разу ничем не ответившему ей, уже просто неинтересно. Ну вот такой он! До жути исполнительный, нелепый, пусть даже и лицемерный в убеждениях. Как же – отказываться от масла в салат, удобного матраса и подушки, но при этом служить в Дознании!
– Всё в порядке, – выдавила Магда, – насколько это возможно.
Она не удержалась от взгляда в сторону той двери, за которой скрылся Бартоломью. Какое там «в порядке»? Она больше не может верить Бартоломью всей душой, пока не поймёт что же он всё-таки делает, она флиртовала с врагом Города и ей это нравилось, пока, конечно, Филиппо её не просветил, Володыка умирает…
– Я хотел сказать, что если вам нужен отчёт о дежурстве, то я оставил его у вас на столе, – сказал Мартин.
Магда не поверила своим ушам. Ей даже почудилось, что она неверно поняла его.
– Ты про тот ежедневный отчёт?
– Да, про него. Если он вам понадобится, он у вас на столе, – Мартин не был смущён, он был очень спокоен.
Магда же смотрела на него, не веря. Получается, что даже сегодня, в такой роковой день…нет, в такую роковую ночь и начало дня, он, точно зная уже о состоянии Володыки, продолжил жить так, как было заведено им же самим прежде? Он принёс ей отчёт, который она даже и не вспомнила. Да и не могла вспомнить. А Мартин же считал, похоже, что сделал то, что должен был сделать и для него это не было удивительно.
Все служители и дознаватели, теснившееся здесь или забегавшие сюда справиться о новостях, явно сегодня решили взять выходной. Как и большая часть лекарей, кухарок… всем было не до службы. Все ждали конца Володыки и не думали даже в полной мере приступить к своим обязанностям, пока это не случится. Даже кухня сегодня не гудела, а так – попискивала, похоже, разогревали остатки или готовили что-то на скорую руку, но без подобающей положению Города тщательности меню и подхода.
Даже на улицах было тихо. Люди высыпали из домов, тени шепотков пошли по улицам и проулкам, и все ждали, готовые оплакивать того, кто вот-вот должен был закрыть глаза навеки.
И только один человек в Городе, только один человек сейчас продолжал работать. Не на посту, а в самой резиденции.
– Я… – Магда задохнулась, слов не хватало, она не знала как реагировать. Что-то было неправильное в этом Мартине, что-то чужое и даже жуткое, в этой его размеренности и готовности работать тогда, когда другие просто ждут. Ждут неизбежного. – Спасибо.
Это слово по отношению к Мартину было редким гостем от неё, но оказалось, не так страшно. Сегодня слово «спасибо» сошло с её губ легко и просто.
– Спасибо, – повторила Магда, удивляясь себе, – но я боюсь, что сегодня не до этого отчёта.
– Я понимаю, – заверил Мартин всё тем же спокойным голосом, каким отвечал на все её выпады, шутки и откровенное пренебрежение, ни разу не позволив себе ничего большего. – Я понимаю, Магда, но никто не снимал с меня этой обязанности и я выполняю свой долг.
Выполняю свой долг… кажется, Магда и впрямь взрослела внутри самой себя. Может быть общение с Филиппо помогло, а может быть и просто пришло время, но Магда вдруг взглянула на Мартина иначе и поняла, что из него выйдет прекрасный союзник. Правда, зачем ей был нужен союзник она ещё не представляла, но решила, что будет отныне с ним мягче.
– Я ценю, – сказала Магда.
Она хотела добавить ещё что-то, но Бартоломью появился в дверях. Все взоры обратились на него, а Магда даже забыла о Мартине.
– Володыка плох, – сказал Бартоломью очень тихо, но в тишине коридора его слова прозвучали громче, чем ожидалось. – Друзья мои, мы должны быть готовы.
Бартоломью обвёл взглядом собравшихся, ища кого-то, раз или два его взгляд скользнул по Магде и она невольно отвела глаза, понимая, что пока не может смотреть на него, ведь он снова застал её врасплох.
– Габриэль, – позвал Бартоломью, – Володыка хочет видеть тебя.
Габриэль вздрогнул. Это было знаком. Встрепенулись шептавшиеся, Джиованни отмер, рассеянная улыбочка сошла с его губ, он проводил взглядом растерянного Габриэля, которого Бартоломью уже вводил в священные двери. Магда почему-то думала, что он выйдет, оставив Володыку беседовать с Габриэлем, но этого не случилось – он растворился с ним.
– Вот значит как, – сказал Мартин, подавая голос.
Магда воззрилась на него. Оказывается, Мартин тоже следит за событиями.
– Что ж, это лучше, чем можно было опасаться, – Филиппо уже протиснулся к ней. Ему тоже хотелось обсудить новость и присутствие Мартина его не смутило. – Взгляни на Джиованни!
Она уже видела и сама. Настоятель был явно мрачен. Никакой застенчивой рассеянности, никакой улыбочки –только мрачность. Неужели он планировал быть следующим Володыкой? Зачем тогда сам себя низвергал? Зачем вёл себя так, словно ему нужна помощь лекарей и ивовый отвар?
– Он же сейчас лопнет от обиды, – заметил Филиппо.
Мартин нахмурился – ему явно не нравился тон Филиппо, и раньше бы Магда этого бы не заметила, а может быть, даже сама бы стала подтрунивать над этим защитником обиженных и оскорблённых, но сейчас Магда была какая-то другая, что-то в ней менялось словно бы само собой, и она сказала:
– Не время для этого.
Филиппо кивнул:
– Да, просто забавно.
– Извините меня, я пойду, – Мартин поспешил откланяться, но Магда промолвила ему, да так, что и другие услышали:
– Спасибо за работу.
Кажется, Мартин всерьёз удивился – вся невозмутимость оставила его, точно схлынула и сам он воззрился на Магду так, будто бы она впервые оказалась на его пути. Он даже ушёл не сразу, только когда сообразил, что таращится на неё. Впрочем, как и другие дознаватели да служители, прекрасно знавшие, что Магда Мартина не выносит и издевается над ним.
– Ты в порядке? – поинтересовался Филиппо, – я ж говорил, надо поспать.
– Я просто больше не хочу его мучить, это не доставляет мне никакого удовольствия. По крайней мере сегодня, – ответила Магда, и ответила честно. – К тому же, у меня на столе лежит его отчёт. Сегодняшний. Понимаешь?
Филиппо кивнул, понял:
– Он страшный человек. Как бы сильно не менялся мир, какие бы волны не хлестали по городу, он будет работать.
– Разве это страшно? – удивилась Магда.
Филиппо подумал, пожал плечами:
– Я бы испугался, но я всегда держался одиночкой. Ну пытался. Ты вот навязалась мне в помощницы.
– Я не навязалась, – вздохнула Магда, – я…
Что она? У неё не было слов. Филиппо подобрал самое верное. Она навязалась ему. Из любви, из страха перед любовью и за неё, но навязалась, и теперь уже точно нельзя отступить. Далось оно ей? Почему влезла? Но сейчас уже поздно.
– Заметила, как Бартоломью с ним ушёл? – Филиппо сказал ей почти на ухо, чтобы точно не подслушали. Конечно, и перешёптывания двух дознавателей-всадников не останутся без внимания, но это ничего, пусть лучше слухи, чем услышанная правда, потому что всё, что касается Бартоломью, сейчас очень важно.
***
Бартоломью перехватил Габриэля уже почти у дверей. Ещё миг и он бы вышел в коридор, но Верховный не дал ему такой возможности. Конечно, сам разговор Габриэля с Володыкой он слушать не стал, тактично остался в стороне, но подслушивать было и не нужно – всё и без того было очевидно. Разумеется, речь шла о Городе Святого Престола и о новом назначении.
Габриэль явно пытался возражать, может быть от испуга, а может и от недоверия, а может быть и от природной скромности, что так легко перегорает при вступлении во власть. Но Володыка явно его убеждал. Теперь убедить оставалось Бартоломью.
Он и сам давно прикинул все данные. Габриэлем можно было управлять, у него была сестра в Красных Плащах, и он не захочет разрывать с ней все связи. Да, он стыдится её, скрывал в анкетах, но всё же иногда навещал её, даже с согласия Володыки. К тому же ему понадобится помощь на посту. Да, Бартоломью определённо может пообещать ему поддержку, куда большую, чем Габриэль может ожидать.
– Не спеши, мой друг, – Бартоломью перехватил Габриэля, растерянного и бледного, у дверей. – Вас можно поздравить?
Габриэль с трудом сообразил:
– Поздра… вы считаете, что это повод к поздравлению?
Он не спрашивал что именно понял Бартоломью, да и зачем? Всё уже было очевидно. Габриэль никогда всерьёз не примеривался к посту Володыки, и теперь был растерян, хотя кандидатов лучше него и правда не было. Володыка же велел ему держать Город в справедливости служения Пресветлому.
– Я считаю, что это ваша жизнь, – объяснил Бартоломью, – Пресветлый забирает души к себе каждый день. Наш Володыка сделал много хорошего и окажется в его чертогах на почтенном месте. Полагаю, теперь наступает ваш черёд.
– В чертоги? – Габриэль был бледен. Он не был готов к такой ноше и не представлял, как предстать перед всем Городом в новом качестве. Возникала и ещё одна мысль, страшная – а вдруг его не поддержат? Вдруг не поверят в него, как в Володыку?
– Делать хорошие дела, – сказал Бартоломью, – вы боитесь? Это правильно. Это значит, что Володыка сделал правильный выбор. Ведь только глупей обрадуется тому, что свалится на его плечи.
– Я не хочу… – сказал Габриэль тихо, – я этого не хочу.
– Но вы не отречётесь? – уточнил Бартоломью. – Не отречётесь, знаю. Вы не для того скрывали свою сестру и строили карьеру, чтобы сейчас бежать. В начале всегда бывает страшно. И это хорошо. Вы живой человек, мой друг.
Упоминание сестры, внезапная поддержка и ещё более внезапное назначение – всё перепуталось в мыслях Габриэля, и он совершенно заметался.
– Что же мне делать? Они не признают меня! не поверят! Я подведу… я подведу.
Он боялся подвести. Боялся не оправдать той ответственности, что должна была уже скоро упасть на его плечи, и это означало, что Бартоломью выпадал уникальный шанс. он верно рассчитал время.
– Мой друг, ты же не думаешь, что я тебя покину? – Бартоломью заговорил мягко и тихо. – Я, как и ты, верный слуга Пресветлого и Города Святого Престола. Как и ты, я посвятил свою жизнь ему. Как и ты, я начинал с малого. Как и ты – я нуждался в поддержке и нуждаюсь в ней по сей день. Верховный и Володыка – это две основы, на который стоит весь Город, это опора для всего, что может быть надеждой для тех, кто верит Пресветлому. Сейчас, когда вокруг нас Чёрные Кресты, когда у нас происходит то одна смерть, то другая, и доверие к нам падает, мы должны быть едины. Это значит, что мы с тобой должны быть заодно. Скажи, мой друг, ты готов помочь мне? Ты со мной заодно? Во имя Города. Во имя Пресветлого!
Как он мог бы отказать? Он – ещё мальчик по сравнению с Бартоломью, талантливый знаток всех молитвенников Пресветлого и его последователей, он не был политиком и сейчас растерялся. Как мог он отвергнуть его помощь, завёрнутую во множество покрывал из красивых слов?
– Да, заодно! Заодно! – Габриэль благодарно взглянул на Бартоломью, угадывая в нём защиту и опору для самого себя. Это было удобно, это было чудом – кто-то готов был взяться за него, помочь, подсказать, спасти!
– Наши враги повсюду, – продолжал Бартоломью, – и прежде всего, они попытаются разбить нас. Наше доверие должно быть нерушимо. Ты понял?
Он понял и поспешил подтвердить это. Сейчас, впрочем, Габриэль подтвердил бы и то, что вся планета квадратная, если бы это помогло бы ему разделить новое неожиданное бремя.
– И мы должны быть вместе, и помнить об этом, – наставлял Бартоломью. – Тогда и только тогда мы сможем победить всех наших врагов. Я скажу тебе, как Володыке, скажу то, что говорил ему, и, знаешь что? Я даже получил его одобрение!
Лицо Габриэля просветлело.
