Робеспьер. Да, это в его духе. Любой войне нужна жертва, для лучшей и верной победы. Смерть Марата – это только начало, у нас есть враги и врагов немало. Мы свяжем девицу Корде с ними и это…многое позволит нам.
Дантон. Что? Но она же клялась, что никто не знал…
Замирает, оглядывает Робеспьера, затем Демулена, которые смотрят на него, ожидая его ответа.
Дантон (медленно). С другой стороны, почему мы верим преступным словам…
Сцена 2.15 «Во имя его памяти!»
Дом Марата. Всё в запустении. Две женщины – Альбертина и Симона совершенно убиты горем. Они сидят и, кажется, не могут осознать происходящее, что-то не складывается в их головах, потрясшая их смерть Жан-Поля все еще не может хоть как-то позволить им очнуться.
Робеспьер вежлив, сосредоточен и сочувствен.
Робеспьер (голосом, гораздо тише прежнего).
Мне очень жаль вашей утраты,
Мне очень жаль ушедшего Марата…
Вам, как его близким, мы дадим, что можем,
Но это не вернет нам его, однако – поможем.
Слов нет, есть лишь потрясение и печаль,
Но враги не дремлют, не знают сна,
И, пока нас терзает траура вуаль,
Враги свои скрывают имена…
Симона (совершенно потухшим голосом).
Что вам нужно, гражданин Робеспьер?
Что вам нужно… вам нужен был он,
А теперь мы? Мы не знаем ничего,
Мы не принимали никаких решений и мер,
И теперь, когда…Марат сражен,
Когда жизнь оставила его…
Не может договорить. Плачет. Альбертина немного выходит из туманного состояния и пытается коснуться руки Симоны, успокаивая.
Робеспьер.
Я знаю эту скорбь и знаю эту боль,
И я сочувствую. Но это еще не итог.
На улицах своя жизнь и своя роль,
На улицах Марат – бессмертный бог..
Симона отнимает руки от лица.
Альбертина (с неприязнью).
Зачем вы пришли? Не скорбь выражать!
Скажите же то, что так хотите сказать!
Робеспьер.
Скажу. Я скажу то, что должен,
Пусть это мне и сложно.
Во имя памяти его, во имя ее!
Выступите в Конвенте, обличите перед судом
Врагов Марата! Тех, что послали Корде!
Симона.
Выступить…где?
Альбертина.
Сказать…о ком?
Робеспьер.
Во имя памяти Марата, во имя только этого дела,
Скажите перед всеми, скажите твёрдо и смело,
Что Марат боролся против мятежных, что отбыли в Кан,
И те…послали к нему убийц.
Скажите это нам.
Симона.
Так это они? Жиронда?
Альбертина (смотрит с прищуром, похожим на прищур Марата и, кажется, понимает).
Конечно, Симона! Кто же еще? Кто?
Только они. Искали кого-то,
Кто занесет кинжал…вот и все.
Уже тише, к Робеспьеру.
Ведь все именно так?
Робеспьер.
Да, всё было так. только так и было
И я знаю, что вам тяжко говорить об этом,
Но ради дела, ради победы,
Соберите свои силы!
Того хотел бы и сам Марат!
Во имя его памяти, скажите нам…
Он Друг Народа…Он его Брат.
Альбертина.
Скажем. Скажем правду. Итак…значит, Кан!
Симона, совсем сломленная кивком соглашается на все, кажется, даже не понимая, что происходит вокруг нее.
Сцена 2.16 «Смута»
Комната. Робеспьер и Дантон. За окном – все еще скорбь.
Дантон. Они скажут? Скажут, что должны.
Робеспьер. Без сомнений. Так нужно. И они нужны.
Дантон. Всё-таки, Марату очень повезло. Уйти вот так, в скорби и общей печали. Смута на улицах, траурные вуали…цветы и плач! А что ждет остальных?
Смотрит на Робеспьера.
Лишь свист ножа и палач?
Робеспьер. Эта скорбь останется с нами. Марат был загублен теми врагами, против которых пошел сам. И все, что остается сегодня нам – наказать убийц и выжечь всю измену.
Дантон. Я давно замечаю в тебе перемены. Ты другим стал совсем. Это замечает и Демулен.
Робеспьер (бросает быстрый взгляд на Дантона). Я остался прежним. А Демулена…и задевать не смей!
Дантон (как не слыша). Есть величие в этом…величие всех королей! Забавно до дрожи и страшно. До нее же.
Робеспьер. О забаве и страхе не нам размышлять. Нам нужно сражаться и побеждать.
Собирается выйти из комнаты, но Дантон задерживает его фразой.
Дантон. А скажи мне честно, Робеспьер, честно скажи…это же все только начало? Все эти ораторства, речи и виражи. Смертей ведь будет много и не от кинжала! Ведь правду я говорю? А? ну прав же я, да?
Робеспьер не отвечает и выходит из комнаты.
Сцена 2.17 «Его сердце»
Похоронная процессия в полной скорби и роскоши. Действие происходит в саду клуба Кордельеров. Мучительная жара добавляет подавление в народ, который плачет, протягивает руки, отказываясь верить…
Небольшой сосуд, в который помещено извлеченное сердце Марата, держат несколько человек сразу, чтобы хоть как-то коснуться этой жизни. держат с почтением. С тем же почтением заносят и в зал клуба. Среди тех, кто есть в этой процессии и Дантон, и Робеспьер, и Демулен, и Симона, и Альбертина…
Процессия (из числа горожан, депутатов, близких, всех, пребывающих в отчаянной скорби).
Еще недавно он был с нами,
А сегодня - убит врагами,
Предательским кинжалом сражен,
Пал Марат! И остался средь имён...
И сердце его рядом с нами,
Оно будет биться;
Пусть тело мертво,
Но имя и дело живут веками,
И оступиться
В тёмном пути им уже не дано.
Еще недавно он нас разил речами,
Сам он был как яд и как кинжал.
Но сегодня - он уже не с нами,
Пал - Сражённый наповал.
Общий хор звучит как эхо, отражаясь от зал клуба Кордельеров, по саду, голоса как будто бы сверху, снизу, со всех сторон…
Ушёл...а сердце спит его, храня,
Всё то, за что бьемся ты и я.
Его сердце с нами, как дух его,
Он душою еще здесь, средь стен...
Тот ушел, кто не жалел ничего
Для огня и лика перемен.
Он ушел...так пусть покой он обретет,
Но сердце его останется с нами.
Сердце его в народе бьется и живет,
А тело пусть загублено врагами!
Сердце его! Сердце заступника, Друга,
Сердце его! Сердце борца и супруга,
Соратника, брата -
Сердце Марата!
-Сердце Марата!
Конец второго действия.
Конец.
23. Фукье-Тенвиль
(в двух действиях)
Действующие лица:
Фукье-Тенвиль - Антуан Кантен Фукье де Тенвиль или просто Фукье - французский юрист, деятель Великой французской революции, общественный обвинитель Революционного трибунала. Казнён 7 мая 1795 г. в возрасте 48 лет.
Первая Тень (Женевьева) – первая жена Фукье, скончавшаяся в очередных родах, подарившая Фукье пять детей.
Вторая Тень (Шарлотта Корде) – убийца известнейшего деятеля Французской Революции Жана-Поля Марата, казненная 17 июля 1793 года в возрасте 24-х лет.
Третья Тень (Вдова Капет – Мария-Антуанетта) – королева Франции, жена казненного Людовика Шестнадцатого, осуждена и казнена 16-го октября 1793 г. в возрасте 37-ми лет.
Анриетта – вторая жена Фукье, родившая ему еще двух детей. Появляется в камере мужа не то тенью, не то бредовой тенью, как предыдущие, не то реальная – сам Фукье пребывает в состоянии между алкогольным бредом и бредом болезненным, и не отличает, где реальность, а где дурман.
Четвертая Тень (Жак-Рене Эбер) - деятель Великой французской революции, крайне левый среди якобинцев, осужден, казнен 24-го марта 1794 года в возрасте 36 лет.
Пятая Тень (Камиль Демулен) - французский адвокат, журналист и революционер. Инициатор похода на Бастилию 14 июля 1789 года, положившего начало Великой французской революции. Дальний родственник Фукье, вытащивший его в действие, был осужден и казнен 5-го апреля 1794 года в возрасте 34-х лет вместе со своими соратниками.
Шестая Тень (Люсиль Демулен) – жена Камиля Демулена, осуждена, казнена 13-го апреля 1794 года в возрасте 24-х лет.
Седьмая Тень (Максимилиан Робеспьер) - французский революционер, один из наиболее известных и влиятельных политических деятелей Великой французской революции. Казнен без всякого суда и следствия 28-го июля 1794 года в возрасте 36 лет вместе со своими сторонниками.
Палач (Шарль Анри Сансон) – известнейший палач времен Французской революции, казнивший короля, королеву, многих дворян и многих революционеров, в числе которых Робеспьер, Дантон, Демулен, Эбер и многие прочие. В общей сложности – он провел 2918 казней.
Свобода – полумистический дух
Толпа, горожане, депутаты, казненные и осужденные, стражники – массовка
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена 1.1 Пролог
Тюремная камера. На каком-то подобии кровати лежит, скрючившись, человек совершенно измученный и измотанный. Вид его неряшлив, неопрятен. По камере стойкий запах дешевого пойла, несколько мутных осколков блестят в тусклом тюремном освещении, одна целая бутылка, ополовиненная, стоит в «изголовье». Заключенный – Фукье-Тенвиль.
Всё действие происходит в странном мире на гранях между реальностью, алкогольным бредом, воспоминаниями и размышлениями.
Голос (почти реальный, раздающийся снизу, сверху и со всех сторон и уголков скудной камеры).
-Фукье-Тенвиль! Обвинитель трибунала, служивший закону и павший… твоя смерть близка!
Фукье шевелится и медленно садится на своем скудном и скупом ложе, обводит мутным и хмельным еще взором камеру и никого не находит, чертыхается, сплевывает.
Фукье-Тенвиль.
-Каналья! Даже на пороге смерти мне нет сна!
Шарит рукою по полу, не глядя, находит ополовиненную бутылку и делает глоток из нее. взгляд его становится более осмысленным, он обводит взором камеру, усмехается.
Сцена 1.2 «Клетка – это…»
Та же камера. Фукье-Тенвиль.
Фукье-Тенвиль (снова прикладываясь к бутылке).
Камера – значит? Вот что такое итог?
Что же, это было знакомо давно.
Я знаю сюда десятки и сотни дорог,
Но не знал, что здесь так темно.
Ведь я был по сторону другую…
С трудом поднимается, разминая затекшие ноги.
Я был законом, следовал ему,
И я чтил свободу дорогую,
Но я давно загнал себя в тюрьму,
А клетка – это только… так!
И я готов последний сделать шаг.
Бережно отставляет бутылку на прежнее место, затем, не выдержав, отпивает из нее еще чуть-чуть и переставляет подальше, продолжая разминать ноги.
А клетка – это только черта,
Лишь иллюзия того, что известно давно.
И всего важней – слова,
Которые ранят больнее всего.
Так, например, судья стал врагом,
И пал тот, кто исповедовал закон.
Но клетка – это…только так,
И я готов свой сделать шаг!
Подходит к решетке, прислоняет голову к ее прутьям, прикрывает глаза.
А клетка это так…для тех, кому нет больше сил,
Ах, вспомнить бы, кем я когда-то был.
Сцена 1.3 «Кем я был? Кем я стал?»
Фукье-Тенвиль, прислоняясь к решетке, поглаживая пальцами грубую стальную оковку, про себя, прикрыв глаза.
Фукье-Тенвиль.
Вспомнить бы мальчика, солнце, траву,
Вспомнить бы! Но…кажется, я не могу.
Я смотрю назад, не веря в то, что вижу,
Тот мальчик кричит, а я его не слышу.
Поворачивается лицом к камере и медленно сползает на пол, оседает, «съезжая» спиной по прутьям решетки.
Кем я был? Ребенком…да.
А сегодня кем я стал?
Презренный трибунал!
презренный навсегда.
Хохочет. Хохочет, складываясь пополам – смех давит его безумно и дико. Просмеявшись, он, цепляясь за решетку пальцами, медленно поднимается.
Я мог бы время обвинять
В своих утраченных мечтах.
Я мог проклятия бросать,
Но есть ли смысл, если крах
Уже пришел?
Тяжело отваливается от решетки, делает несколько шагов по камере, затем замирает, разглядывая свои ладони.
Я мальчика вижу,
Мальчик кричит – я не слышу,
И не верю, что он – я,
Кем я был? Кем стал сейчас?
Медленно отводит взгляд от ладоней, опускает руки по швам, сжимает их в кулаки.
Я в зеркале давно не узнаю себя,
И давно пришел мой час…
Оглядывается на решетку.
Вспомнить бы прошлое, хоть на миг,
Вспомнить бы и разобрать тот крик,
Кем я был? Кем жил и кем умру?
Я хотел бы вспомнить, но не могу.
Снова смотрит на свои ладони, как будто бы надеется что-то прочесть по линиям на руке.
Образы сложили узор,
Но правду не желает видеть взор,
Я знаю, кем я стал и кем был,
Я знаю – мне не нужны слова.
Но мне понять не хватит сил…
Прижимает руки к сердцу. В его глазах призрачно стоят слезы.
Когда я стал таким?
Когда?
Сцена 1.4 «Маленький мальчик…солнце…»
Фукье стоит, понурив голову в той же камере.
Фукье-Тенвиль.
Память моя…издевается!
Мне никакого спасения нет.
Каждый, кто жив ошибается.
А я мертв и давно оставил свет.
Мертвые ошибок не свершают,
И всё, что мне нужно -
Предупредить мальчика об этом…
Выныривает из своих размышлений, мечется по камере, ходит, но даже не замечает углов и стен, из-за чего постоянно налетает на все подряд. голос его и взгляд, и движения – всё в нем лихорадочно.
Ведь тот мальчик ничего не знает!
Он будет отравлен, простужен!
И никогда не встретит надежды рассвет!
Мальчик, которым я был…
Замирает посреди камеры, смотрит перед собою, но взгляд его как будто бы проходит сквозь время, и он не замечает ничего вокруг.
Лучи, солнце, трава…
Маленький мальчик ныне без сил,
Но когда так стало? Когда?
Оглядывается на странный шорох. Ему кажется, что по стене пробежала тень маленького мальчика, и он в ужасе отступает, но тут же берет себя в руки.
Мертвые ошибок не свершают,
И всё, что мне нужно -
Предупредить мальчика об этом.
Прикладывает бессознательно руки к сердцу, как будто бы в сердце есть какая-то дверца, мостик к прошлому.
Ведь тот мальчик не знает,
Что будет отравлен, простужен
И никогда не познает света…
Сцена 1.5 «Ожидание – хуже всего!»
Та же камера. За окном слышны завывания ветра, которые Фукье стоит и слушает, слегка склонив голову набок. Внезапно ветер разрывает шумный бой часов. Он вздрагивает. Фукье-Тенвиль свистящим шепотом, медленно отпуская руки от сердца.
Дантон. Что? Но она же клялась, что никто не знал…
Замирает, оглядывает Робеспьера, затем Демулена, которые смотрят на него, ожидая его ответа.
Дантон (медленно). С другой стороны, почему мы верим преступным словам…
Сцена 2.15 «Во имя его памяти!»
Дом Марата. Всё в запустении. Две женщины – Альбертина и Симона совершенно убиты горем. Они сидят и, кажется, не могут осознать происходящее, что-то не складывается в их головах, потрясшая их смерть Жан-Поля все еще не может хоть как-то позволить им очнуться.
Робеспьер вежлив, сосредоточен и сочувствен.
Робеспьер (голосом, гораздо тише прежнего).
Мне очень жаль вашей утраты,
Мне очень жаль ушедшего Марата…
Вам, как его близким, мы дадим, что можем,
Но это не вернет нам его, однако – поможем.
Слов нет, есть лишь потрясение и печаль,
Но враги не дремлют, не знают сна,
И, пока нас терзает траура вуаль,
Враги свои скрывают имена…
Симона (совершенно потухшим голосом).
Что вам нужно, гражданин Робеспьер?
Что вам нужно… вам нужен был он,
А теперь мы? Мы не знаем ничего,
Мы не принимали никаких решений и мер,
И теперь, когда…Марат сражен,
Когда жизнь оставила его…
Не может договорить. Плачет. Альбертина немного выходит из туманного состояния и пытается коснуться руки Симоны, успокаивая.
Робеспьер.
Я знаю эту скорбь и знаю эту боль,
И я сочувствую. Но это еще не итог.
На улицах своя жизнь и своя роль,
На улицах Марат – бессмертный бог..
Симона отнимает руки от лица.
Альбертина (с неприязнью).
Зачем вы пришли? Не скорбь выражать!
Скажите же то, что так хотите сказать!
Робеспьер.
Скажу. Я скажу то, что должен,
Пусть это мне и сложно.
Во имя памяти его, во имя ее!
Выступите в Конвенте, обличите перед судом
Врагов Марата! Тех, что послали Корде!
Симона.
Выступить…где?
Альбертина.
Сказать…о ком?
Робеспьер.
Во имя памяти Марата, во имя только этого дела,
Скажите перед всеми, скажите твёрдо и смело,
Что Марат боролся против мятежных, что отбыли в Кан,
И те…послали к нему убийц.
Скажите это нам.
Симона.
Так это они? Жиронда?
Альбертина (смотрит с прищуром, похожим на прищур Марата и, кажется, понимает).
Конечно, Симона! Кто же еще? Кто?
Только они. Искали кого-то,
Кто занесет кинжал…вот и все.
Уже тише, к Робеспьеру.
Ведь все именно так?
Робеспьер.
Да, всё было так. только так и было
И я знаю, что вам тяжко говорить об этом,
Но ради дела, ради победы,
Соберите свои силы!
Того хотел бы и сам Марат!
Во имя его памяти, скажите нам…
Он Друг Народа…Он его Брат.
Альбертина.
Скажем. Скажем правду. Итак…значит, Кан!
Симона, совсем сломленная кивком соглашается на все, кажется, даже не понимая, что происходит вокруг нее.
Сцена 2.16 «Смута»
Комната. Робеспьер и Дантон. За окном – все еще скорбь.
Дантон. Они скажут? Скажут, что должны.
Робеспьер. Без сомнений. Так нужно. И они нужны.
Дантон. Всё-таки, Марату очень повезло. Уйти вот так, в скорби и общей печали. Смута на улицах, траурные вуали…цветы и плач! А что ждет остальных?
Смотрит на Робеспьера.
Лишь свист ножа и палач?
Робеспьер. Эта скорбь останется с нами. Марат был загублен теми врагами, против которых пошел сам. И все, что остается сегодня нам – наказать убийц и выжечь всю измену.
Дантон. Я давно замечаю в тебе перемены. Ты другим стал совсем. Это замечает и Демулен.
Робеспьер (бросает быстрый взгляд на Дантона). Я остался прежним. А Демулена…и задевать не смей!
Дантон (как не слыша). Есть величие в этом…величие всех королей! Забавно до дрожи и страшно. До нее же.
Робеспьер. О забаве и страхе не нам размышлять. Нам нужно сражаться и побеждать.
Собирается выйти из комнаты, но Дантон задерживает его фразой.
Дантон. А скажи мне честно, Робеспьер, честно скажи…это же все только начало? Все эти ораторства, речи и виражи. Смертей ведь будет много и не от кинжала! Ведь правду я говорю? А? ну прав же я, да?
Робеспьер не отвечает и выходит из комнаты.
Сцена 2.17 «Его сердце»
Похоронная процессия в полной скорби и роскоши. Действие происходит в саду клуба Кордельеров. Мучительная жара добавляет подавление в народ, который плачет, протягивает руки, отказываясь верить…
Небольшой сосуд, в который помещено извлеченное сердце Марата, держат несколько человек сразу, чтобы хоть как-то коснуться этой жизни. держат с почтением. С тем же почтением заносят и в зал клуба. Среди тех, кто есть в этой процессии и Дантон, и Робеспьер, и Демулен, и Симона, и Альбертина…
Процессия (из числа горожан, депутатов, близких, всех, пребывающих в отчаянной скорби).
Еще недавно он был с нами,
А сегодня - убит врагами,
Предательским кинжалом сражен,
Пал Марат! И остался средь имён...
И сердце его рядом с нами,
Оно будет биться;
Пусть тело мертво,
Но имя и дело живут веками,
И оступиться
В тёмном пути им уже не дано.
Еще недавно он нас разил речами,
Сам он был как яд и как кинжал.
Но сегодня - он уже не с нами,
Пал - Сражённый наповал.
Общий хор звучит как эхо, отражаясь от зал клуба Кордельеров, по саду, голоса как будто бы сверху, снизу, со всех сторон…
Ушёл...а сердце спит его, храня,
Всё то, за что бьемся ты и я.
Его сердце с нами, как дух его,
Он душою еще здесь, средь стен...
Тот ушел, кто не жалел ничего
Для огня и лика перемен.
Он ушел...так пусть покой он обретет,
Но сердце его останется с нами.
Сердце его в народе бьется и живет,
А тело пусть загублено врагами!
Сердце его! Сердце заступника, Друга,
Сердце его! Сердце борца и супруга,
Соратника, брата -
Сердце Марата!
-Сердце Марата!
Конец второго действия.
Конец.
23. Фукье-Тенвиль
(в двух действиях)
Действующие лица:
Фукье-Тенвиль - Антуан Кантен Фукье де Тенвиль или просто Фукье - французский юрист, деятель Великой французской революции, общественный обвинитель Революционного трибунала. Казнён 7 мая 1795 г. в возрасте 48 лет.
Первая Тень (Женевьева) – первая жена Фукье, скончавшаяся в очередных родах, подарившая Фукье пять детей.
Вторая Тень (Шарлотта Корде) – убийца известнейшего деятеля Французской Революции Жана-Поля Марата, казненная 17 июля 1793 года в возрасте 24-х лет.
Третья Тень (Вдова Капет – Мария-Антуанетта) – королева Франции, жена казненного Людовика Шестнадцатого, осуждена и казнена 16-го октября 1793 г. в возрасте 37-ми лет.
Анриетта – вторая жена Фукье, родившая ему еще двух детей. Появляется в камере мужа не то тенью, не то бредовой тенью, как предыдущие, не то реальная – сам Фукье пребывает в состоянии между алкогольным бредом и бредом болезненным, и не отличает, где реальность, а где дурман.
Четвертая Тень (Жак-Рене Эбер) - деятель Великой французской революции, крайне левый среди якобинцев, осужден, казнен 24-го марта 1794 года в возрасте 36 лет.
Пятая Тень (Камиль Демулен) - французский адвокат, журналист и революционер. Инициатор похода на Бастилию 14 июля 1789 года, положившего начало Великой французской революции. Дальний родственник Фукье, вытащивший его в действие, был осужден и казнен 5-го апреля 1794 года в возрасте 34-х лет вместе со своими соратниками.
Шестая Тень (Люсиль Демулен) – жена Камиля Демулена, осуждена, казнена 13-го апреля 1794 года в возрасте 24-х лет.
Седьмая Тень (Максимилиан Робеспьер) - французский революционер, один из наиболее известных и влиятельных политических деятелей Великой французской революции. Казнен без всякого суда и следствия 28-го июля 1794 года в возрасте 36 лет вместе со своими сторонниками.
Палач (Шарль Анри Сансон) – известнейший палач времен Французской революции, казнивший короля, королеву, многих дворян и многих революционеров, в числе которых Робеспьер, Дантон, Демулен, Эбер и многие прочие. В общей сложности – он провел 2918 казней.
Свобода – полумистический дух
Толпа, горожане, депутаты, казненные и осужденные, стражники – массовка
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена 1.1 Пролог
Тюремная камера. На каком-то подобии кровати лежит, скрючившись, человек совершенно измученный и измотанный. Вид его неряшлив, неопрятен. По камере стойкий запах дешевого пойла, несколько мутных осколков блестят в тусклом тюремном освещении, одна целая бутылка, ополовиненная, стоит в «изголовье». Заключенный – Фукье-Тенвиль.
Всё действие происходит в странном мире на гранях между реальностью, алкогольным бредом, воспоминаниями и размышлениями.
Голос (почти реальный, раздающийся снизу, сверху и со всех сторон и уголков скудной камеры).
-Фукье-Тенвиль! Обвинитель трибунала, служивший закону и павший… твоя смерть близка!
Фукье шевелится и медленно садится на своем скудном и скупом ложе, обводит мутным и хмельным еще взором камеру и никого не находит, чертыхается, сплевывает.
Фукье-Тенвиль.
-Каналья! Даже на пороге смерти мне нет сна!
Шарит рукою по полу, не глядя, находит ополовиненную бутылку и делает глоток из нее. взгляд его становится более осмысленным, он обводит взором камеру, усмехается.
Сцена 1.2 «Клетка – это…»
Та же камера. Фукье-Тенвиль.
Фукье-Тенвиль (снова прикладываясь к бутылке).
Камера – значит? Вот что такое итог?
Что же, это было знакомо давно.
Я знаю сюда десятки и сотни дорог,
Но не знал, что здесь так темно.
Ведь я был по сторону другую…
С трудом поднимается, разминая затекшие ноги.
Я был законом, следовал ему,
И я чтил свободу дорогую,
Но я давно загнал себя в тюрьму,
А клетка – это только… так!
И я готов последний сделать шаг.
Бережно отставляет бутылку на прежнее место, затем, не выдержав, отпивает из нее еще чуть-чуть и переставляет подальше, продолжая разминать ноги.
А клетка – это только черта,
Лишь иллюзия того, что известно давно.
И всего важней – слова,
Которые ранят больнее всего.
Так, например, судья стал врагом,
И пал тот, кто исповедовал закон.
Но клетка – это…только так,
И я готов свой сделать шаг!
Подходит к решетке, прислоняет голову к ее прутьям, прикрывает глаза.
А клетка это так…для тех, кому нет больше сил,
Ах, вспомнить бы, кем я когда-то был.
Сцена 1.3 «Кем я был? Кем я стал?»
Фукье-Тенвиль, прислоняясь к решетке, поглаживая пальцами грубую стальную оковку, про себя, прикрыв глаза.
Фукье-Тенвиль.
Вспомнить бы мальчика, солнце, траву,
Вспомнить бы! Но…кажется, я не могу.
Я смотрю назад, не веря в то, что вижу,
Тот мальчик кричит, а я его не слышу.
Поворачивается лицом к камере и медленно сползает на пол, оседает, «съезжая» спиной по прутьям решетки.
Кем я был? Ребенком…да.
А сегодня кем я стал?
Презренный трибунал!
презренный навсегда.
Хохочет. Хохочет, складываясь пополам – смех давит его безумно и дико. Просмеявшись, он, цепляясь за решетку пальцами, медленно поднимается.
Я мог бы время обвинять
В своих утраченных мечтах.
Я мог проклятия бросать,
Но есть ли смысл, если крах
Уже пришел?
Тяжело отваливается от решетки, делает несколько шагов по камере, затем замирает, разглядывая свои ладони.
Я мальчика вижу,
Мальчик кричит – я не слышу,
И не верю, что он – я,
Кем я был? Кем стал сейчас?
Медленно отводит взгляд от ладоней, опускает руки по швам, сжимает их в кулаки.
Я в зеркале давно не узнаю себя,
И давно пришел мой час…
Оглядывается на решетку.
Вспомнить бы прошлое, хоть на миг,
Вспомнить бы и разобрать тот крик,
Кем я был? Кем жил и кем умру?
Я хотел бы вспомнить, но не могу.
Снова смотрит на свои ладони, как будто бы надеется что-то прочесть по линиям на руке.
Образы сложили узор,
Но правду не желает видеть взор,
Я знаю, кем я стал и кем был,
Я знаю – мне не нужны слова.
Но мне понять не хватит сил…
Прижимает руки к сердцу. В его глазах призрачно стоят слезы.
Когда я стал таким?
Когда?
Сцена 1.4 «Маленький мальчик…солнце…»
Фукье стоит, понурив голову в той же камере.
Фукье-Тенвиль.
Память моя…издевается!
Мне никакого спасения нет.
Каждый, кто жив ошибается.
А я мертв и давно оставил свет.
Мертвые ошибок не свершают,
И всё, что мне нужно -
Предупредить мальчика об этом…
Выныривает из своих размышлений, мечется по камере, ходит, но даже не замечает углов и стен, из-за чего постоянно налетает на все подряд. голос его и взгляд, и движения – всё в нем лихорадочно.
Ведь тот мальчик ничего не знает!
Он будет отравлен, простужен!
И никогда не встретит надежды рассвет!
Мальчик, которым я был…
Замирает посреди камеры, смотрит перед собою, но взгляд его как будто бы проходит сквозь время, и он не замечает ничего вокруг.
Лучи, солнце, трава…
Маленький мальчик ныне без сил,
Но когда так стало? Когда?
Оглядывается на странный шорох. Ему кажется, что по стене пробежала тень маленького мальчика, и он в ужасе отступает, но тут же берет себя в руки.
Мертвые ошибок не свершают,
И всё, что мне нужно -
Предупредить мальчика об этом.
Прикладывает бессознательно руки к сердцу, как будто бы в сердце есть какая-то дверца, мостик к прошлому.
Ведь тот мальчик не знает,
Что будет отравлен, простужен
И никогда не познает света…
Сцена 1.5 «Ожидание – хуже всего!»
Та же камера. За окном слышны завывания ветра, которые Фукье стоит и слушает, слегка склонив голову набок. Внезапно ветер разрывает шумный бой часов. Он вздрагивает. Фукье-Тенвиль свистящим шепотом, медленно отпуская руки от сердца.
