- Так, спокойно, - он попытался улыбнуться, но получилось плохо. На скуле темнело красное пятно, волосы дыбом, плед валялся неряшливой кучкой. Булька с любопытством выглядывал из-под кресла, и, кажется, болел не за меня – огрызок своего хвоста пес любил и ценил.
То, что на меня надвигался почти голый мужик нехилых размеров, спокойствию совершенно не способствовало. Как ни странно, страх отступил, вытесненный адреналином и жаждой крови этого козла. Смотреть ему в глаза я избегала принципиально, сосредоточившись на переносице.
– Давай без военных действий, ладно?
Я выпрямилась, продолжая держать его на расстоянии вытянутой кочерги:
- Сейчас вы соберете свои манатки и выйдете за дверь. Быстро и молча.
Наступать на меня он прекратил, наоборот, сделал шаг назад и слушал с искренним интересом, даже голову набок склонил:
- Или что?
- Или я применю профессиональные знания.
Антон задумчиво потер челюсть, подобрал валяющееся покрывало и, немного подумав, со вздохом задрапировался в него, соорудив что-то вроде римской тоги. Плюшевой и в ромашечку.
- А кто ты по специальности?
К тому времени я, потихоньку пятясь, достигла двери и теперь, стараясь не показать этого, искала ручку.
- Ветеринар.
- Да ты что?!
Последний раз этот ответ вызывал настолько неприкрытую радость по весне, когда у соседки с третьего этажа запил сожитель. И она долго убеждала меня прокапать его, утверждая, что он в совершенно непотребном состоянии, потому от крупного рогатого скота ничем не отличается.
Чем вызвана бурная радость Антона, я не поняла, наконец-то изловчившись нащупать ручку и мышью проскочить в образовавшуюся щель. Кочерга пришлась как нельзя кстати, удачно заклинив её снаружи.
Судя по тому, как содрогнулась вся избушка, с той стороны двери резвился, как минимум, боевой носорог.
- Надя, а теперь серьезно. – Голос снова неуловимо изменился, и, пока лезла за печку, ломая ногти о ящик, выполняющий роль оружейного сейфа, старалась не вслушиваться в его слова. Кто знает, может, не только при непосредственном контакте умеет мозги пудрить. Мне бы позвать на помощь, но, увы, когда убегала, телефон я умудрилась выронить, потому ждать подмоги было неоткуда. – Могу на чем угодно поклясться, что вреда тебе не причиню. Те, кто привез меня сюда, где-то недалеко.
Несмотря на данное самой себе обещание к нему не прислушиваться и ни в коем случае не отвечать, я все же не сдержалась:
- Вы же не помните, как тут оказались.
Затвор ружья со скрипом щелкнул, за дверью воцарилось подозрительное молчание. Но было оно недолгим:
- Что ты там делаешь?
- Заряжаю ружье.
Снова тишина.
- А у меня здесь твоя собака.
Ну, скотина!
- Если тронете мою собаку…
- Да нужна она мне. Я говорю о том, что ты сейчас можешь уйти, пусть и с ружьем. Но чуть попозже приедут плохие дядьки, которые меня сюда привезли, а тут твой Булька в свидетелях.
В комнате возобновилось таинственное шуршание, и я невольно задалась вопросом, что он там делает? Ну, не ногтями же пытается проскрести дерево…
Но оставлять с ним собаку не хотелось совершенно. Я не тронутая зоошиза, но ответственность за прирученного зверя не пустой звук.
- А могу пристрелить и потом предъявить вашим врагам готовый труп.
Он немного помолчал, потом со вздохом пробормотал:
- Да ты пацифистка… Кстати, при мне документов и телефона не было?
- Нет.
Убегать я уже передумала, хотя и приготовилась выскочить из избушки при первых же признаках агрессии.
- Это уже интереснее. Ладно, пошутили и хватит. Часа через полтора за мой приедут друзья. Не знаю, успокоит тебя это или нет, но друзья эти из полиции. Расскажешь им всё, что видела и помнишь, и я уеду. А вот потом события последних восьми часов тебе бы лучше забыть. Извини, что напугал, я хотел просто помочь.
Судя по тому, откуда доносился его голос, Антон сидел у двери. А судя по тому, как само полотно минуту назад скрипнуло, привалился к ней спиной.
- Как вы вообще это делаете? – Я уселась посреди кухоньки на подтащенный табурет, сжимая в потных ладонях проклятое ружье, которое, мало того, что не работает, так ещё и норовило выскользнуть.
- Что делаю?
- Ну, фокус этот глазами. Это какой-то вид гипноза?
- Можно сказать и так. Хотя, скорее, элемент НЛП.
Что такое нейролингвистическое программирование, я слышала, пару лет назад подружка даже пыталась затащить на тренинг по этой технике, но безуспешно. Не люблю, когда мне за мои же деньги имеют мозги.
- Разве такие практики действуют так быстро?
- Ладно, раскусила, я тебя загипнотизировал взглядом и вообще великий маг и фокусник.
- Ну, НЛП так НЛП, чего паясничать… Вы серьезно насчет полиции?
- Да. Поверь, мне выбраться отсюда хочется не меньше, чем тебе меня выставить, но надо понять, как я тут оказался. И не грозит ли тебе опасность, за то, что помогла. Если тебе так будет спокойнее, посижу здесь.
- Да я и не собиралась вас оттуда выпускать.
Разговор зашел в тупик. Выбегать в темноту и холод, да ещё и без собаки мне уже совершенно не хотелось. Выпускать сидельца из соседней комнаты, впрочем, тоже. Наверное, это остаточные следы его этих психологических изощрений, но Антон вызывал инстинктивное расположение. А я своим инстинктам верила, так что решила подождать обещанных правоохранителей.
Ружье отложила, толку от него немного, а за окончательную поломку дед Тихон меня нравоучениями доведет до дергающегося глаза.
- Слушай, а почему ты живешь здесь одна?
Похоже, Антон был существом исключительно социальным и одиночеством тяготился. А Булька то ли обиделся и на контакт не шел, то ли не смог удовлетворить взыскательный вкус собеседника.
Но направленность разговора мне не понравилась.
- С чего вы решили, что я живу одна?
- С того, что пока ты спала, я прошел по дому. Что это вообще за место такое странное? Ни водопровода, ни канализации…
Я, не торопясь отвечать, прошла к печке, угли в которой давно погасли, и разожгла дрова заново. В домике было ещё довольно тепло, но газа здесь тоже нет, потому готовить приходилось на живом огне.
- Я же сказала, вы в заповеднике. А это дом смотрителя. Скажите спасибо, что хоть электричество есть.
- Спасибо… А ты и есть смотритель?
Перед тем, как ответить, я немного поколебалась, но врать все-таки не стала.
- Нет. Смотрителем здесь работает брат моей бабушки. Но у него несколько дней назад прихватило почки, мы отправили его в больницу на обследование.
- А ты подхватила упавшее знамя?
- Ну, типа того.
Щедрое руководство выписало мне очередной отпуск на вторую половину осени, рассудив, что ни детей, ни мужа у меня нет, заядлой дачницей не числюсь, значит, и отдыхать летом мне не обязательно. А особой разницы, где сидеть с книжкой – в городе или тут, я не видела, потому с легким сердцем отправила деда в руки медиков.
Да что со мной за несколько дней может случиться в глухом месте, куда неделями никто не заглядывает?!
Сглазила.
- Значит, камер здесь нет…
- Есть, но они вам вряд ли помогут, - под разговор я занялась завтраком. Не то, чтобы горела желанием накормить найденыша, но и сама уже проголодалась. А есть на голодных глазах Антона мне не позволила бы совесть, поэтому тесто на оладьи завела в двойном размере. – Они установлены у реки, чтобы отслеживать, кто из животных и когда ходит на водопой.
- Тогда точно не поможет. Ты слышала, как меня привезли?
- Нет.
И это странно. Сама же думала вчера, что звук двигателя услышала бы. Наверное, крутилась на кухне или музыку как раз включила, вот и пропустила.
- А зачем вообще вышла из дома в такое время?
Вместо того чтобы ответить, я сосредоточенно расставляла вымытую с вечера, но так и не убранную посуду. А действительно, почему вчера мне было так нужно выйти во двор? Вряд ли его это программирование действует на таком расстоянии, тогда почему появилась эта тяга? И ведь я не кружила возле дома, не тыкалась в разные стороны, а четко, как по нитке, сразу пошла через рощу…
- Прогуляться захотелось.
- И часто ты по ночам с фонарем гуляешь?
За всё время, что здесь провела, ни разу.
- Куда вы дели свои вещи?
- Сушиться развесил. Кстати, а ты не подскажешь, где тут удобства?
- Во дворе, естественно.
Масло на сковородке уже прогрелось, и я ложкой выкладывала аккуратные комочки теста, тут же начавшие распространять вкусный запах.
- Что, серьезно во дворе?!
В его голосе послышались нотки ужаса.
- Вы же сами сказали, что обследовали дом, пока я спала, чему удивляться?
Кстати, это было ещё одной причиной, почему я решила все-таки потерпеть гостя до отбытия с вызванной полицией. Если бы хотел мне что-то сделать, сделал бы, пока спала. От этой мысли было не то, чтобы спокойнее, но все же лишний мандраж она унимала.
Он проворчал что-то неразборчивое, и, как мне показалось, немного нецензурное, поэтому переспрашивать не стала.
- Выпусти меня, пожалуйста, обещаю вести себя хорошо. Могу даже собаку попутно выгулять.
Зная Бульку и его искреннюю нелюбовь к прогулкам по холоду и грязи, я с оттенком злорадства согласилась:
- Идет. Но помните, у меня ружье!
- Да помню я, помню…
Кочергу пришлось немного расшатать, чтобы вытащить. Кое-кто излишне активно рвался на свободу и сдвинул её так, что она застряла почти намертво.
Антон обнаружился уже одетым. И теперь напоминавшим бомжа куда больше – мятые брюки с грязевыми разводами, рубашка с оторванными пуговицами и какое-то будто пожеванное пальто. Нос чуть припух, на скуле наливается синяк.
Красавец.
Для полноты образа не хватало только торчащего из кармана шкалика настойки боярышника.
Как я и думала, пес наотрез отказался покидать комнату, недвусмысленно скалясь и порыкивая, когда Антон попытался применить силу.
Сближаться с гостем я не стала, тут же отступив к печке и не выпуская из рук оба своих орудия. Тот только покачал головой, уточнил, куда именно пройти, и скрылся за входной дверью.
Тревожность тут же вернулась. Хоть он и подозрителен до дальше некуда, но хоть человеческое существо рядом… Соблазн запереться в доме изнутри на щеколду я подавила, хоть и не сразу.
- Иди уже сюда, проглот.
Шорох сухого корма в пачке тут же привлек Бульку, который мгновенно оказался рядом, выжидательно, но без подобострастия поглядывая то на меня, то в миску.
Как и всякий французский бульдог, Джулиан-Джакоб был полон чувства собственного достоинства и упрямства, за что однажды едва не поплатился. Полтора года назад мне его, совершенно здорового и донельзя избалованного, принесли усыплять. Взятый щенком в подарок восьмилетней девочке, пес почему-то вел себя не подобно ожившей мягкой игрушке, а попытался строить всю семью. В конце концов, у владельцев лопнуло терпение, и они созрели для кардинального решения проблемы.
Так мы и обрели друг друга.
То ли Булька, впечатленный перспективой, понял, что бузить не стоит, то ли список его прегрешений был не так уж обширен, но особых проблем с псом я не испытывала. Да, первое время он пытался «продавить» меня, но быстро понял, что это бесполезно, и мы зажили душа в душу.
Пока он хрустел кормом, я заварила чай, все чаще поглядывая на дверь. Что-то мой гость подзадержался… Заблудился? Да тут, вроде, негде. Или непонятное вчерашнее состояние оказало сокрушительное воздействие на нежный мужской организм, нанеся ему урон в одну из самых уязвимых областей?
Когда я уже почти дозрела до мысли выглянуть во двор и спросить, всё ли в порядке, Антон появился сам. Встряхнулся, как кот, пригладил ладонями потемневшие от дождя волосы и удивленно приподнял брови, рассмотрев стоящее возле стола ружье.
- Ты серьезно умеешь им пользоваться? Это же «трехлинейка»! – И уже потянулся, чтобы пощупать.
- Не трогайте! – Я тоже прыгнула вперед, загораживая собой объект его интереса.
- Ладно, не буду, - Антон с явным разочарованием отвернулся от дряхлого ружья, прелести которого я не понимала совершенно. То, что это винтовка Мосина, знала, дед как-то рассказывал, но что в ней такого замечательного, понятия не имею. – Ты из него хоть стрелять умеешь?
- В вас с пяти шагов не промахнусь. – И на всякий случай переставила оружие подальше.
- Ты же ветеринар.
Прозвучало это как набившее оскомину «Тыжврач!», «Тыжучитель!» и прочие бесящие фразы.
- И что? – Показав, где он может помыть руки, я занялась сервировкой стола. К оладьям у меня было только малиновое варенье и чай, но и так сойдет.
- А как же гуманизм?
- Гуманизм это про людей, у меня тогда должен быть анимализм.
- Человек тоже суть животное. – Антон без возражений устроился на табурете, в который я ткнула пальцем. Теперь мы сидели, разделенные столом. – Так где же твоё сострадание?
- Если вы не забыли, я на своем горбу притащила вас с улицы и не дала погибнуть от переохлаждения. И потом, я же занимаюсь не только лечением животных, но и усыпляю.
- Намек понял, молчу.
И он действительно молчал.
Нет, за завтрак поблагодарил, даже предложил помочь помыть посуду. При этом на тазик с мыльной водой посмотрел с таким отчаянием, что у меня дрогнуло сердце, потому великодушно отказалась.
Как выяснилось, расслабилась я зря.
Не успела оглянуться, как это здоровущее небритое чудо чудное уже цапнуло дедово ружье.
- Так оно же нерабочее, - и разве что губы не надул от несправедливости бытия. Но посмотрел с отчетливой обидой. – И как ты меня из него собиралась убивать?
- Идти в штыковую.
От вида винтовки в руках Антона мне стало немного неуютно, но раз уж она все равно сломана, то чего бояться? Не станет же он меня прикладом бить. Наверное…
- Живодерка. - Достойно ответить не успела, потому что в соседней комнате зазвонил телефон. – Я принесу.
Он быстрым, каким-то текучим движением выскользнул из-за стола и мигом исчез за дверью. Но тут ж вернулся, держа в руках мой мобильник.
- Это мне или вам? – Руки я вытерла, но протягивать их не спешила. За окном только-только начало светать, обычно мне так рано не звонят.
- Мне. Позволишь? – На экране светился незнакомый номер.
- Берите.
Будто в прошлый раз ему требовалось моё разрешение…
Я расставила тарелки и протерла стол, изо всех сил стараясь не прислушиваться к разговору. Или хотя бы прислушиваться так, чтобы это было не особо заметно.
- Да, я ещё тут. Откуда я знаю, как сюда проехать? Ну, по навигатору давай. Не показывает… Я не глухой, не ори. Сейчас спрошу. – Антон повернулся ко мне и протянул трубку. – Можешь объяснить, как сюда проехать?
Теплый от его ладони телефон я взяла и сразу перевела в режим громкой связи:
- Слушаю.
Почему-то я была уверена, что ответит мне мужчина, потому не смогла сдержать удивления, поняв, что разговаривал он с женщиной.
- Доброе утро, - вместе с чуть хрипловатым голосом в нашу интимную тишину ворвался звук натужно работающего автомобильного двигателя. – Можете объяснить, как проехать от поворота с трассы?
- Да, разумеется.
Я быстро пояснила, куда сворачивать и сколько потом петлять по перелескам, честно предупредив, что последние метров пятьсот придется идти пешком. Если, конечно, они не на вездеходе.
Дама на том конце провода, услышав мои пояснения, чуть повеселела и заверила, что минут через двадцать будут у нас, чем вызвала во мне искреннюю радость.
Пусть Антон вел себя почти безупречно, но всё же было в нем что-то настораживающее.
То, что на меня надвигался почти голый мужик нехилых размеров, спокойствию совершенно не способствовало. Как ни странно, страх отступил, вытесненный адреналином и жаждой крови этого козла. Смотреть ему в глаза я избегала принципиально, сосредоточившись на переносице.
– Давай без военных действий, ладно?
Я выпрямилась, продолжая держать его на расстоянии вытянутой кочерги:
- Сейчас вы соберете свои манатки и выйдете за дверь. Быстро и молча.
Наступать на меня он прекратил, наоборот, сделал шаг назад и слушал с искренним интересом, даже голову набок склонил:
- Или что?
- Или я применю профессиональные знания.
Антон задумчиво потер челюсть, подобрал валяющееся покрывало и, немного подумав, со вздохом задрапировался в него, соорудив что-то вроде римской тоги. Плюшевой и в ромашечку.
- А кто ты по специальности?
К тому времени я, потихоньку пятясь, достигла двери и теперь, стараясь не показать этого, искала ручку.
- Ветеринар.
- Да ты что?!
Последний раз этот ответ вызывал настолько неприкрытую радость по весне, когда у соседки с третьего этажа запил сожитель. И она долго убеждала меня прокапать его, утверждая, что он в совершенно непотребном состоянии, потому от крупного рогатого скота ничем не отличается.
Чем вызвана бурная радость Антона, я не поняла, наконец-то изловчившись нащупать ручку и мышью проскочить в образовавшуюся щель. Кочерга пришлась как нельзя кстати, удачно заклинив её снаружи.
Судя по тому, как содрогнулась вся избушка, с той стороны двери резвился, как минимум, боевой носорог.
- Надя, а теперь серьезно. – Голос снова неуловимо изменился, и, пока лезла за печку, ломая ногти о ящик, выполняющий роль оружейного сейфа, старалась не вслушиваться в его слова. Кто знает, может, не только при непосредственном контакте умеет мозги пудрить. Мне бы позвать на помощь, но, увы, когда убегала, телефон я умудрилась выронить, потому ждать подмоги было неоткуда. – Могу на чем угодно поклясться, что вреда тебе не причиню. Те, кто привез меня сюда, где-то недалеко.
Несмотря на данное самой себе обещание к нему не прислушиваться и ни в коем случае не отвечать, я все же не сдержалась:
- Вы же не помните, как тут оказались.
Затвор ружья со скрипом щелкнул, за дверью воцарилось подозрительное молчание. Но было оно недолгим:
- Что ты там делаешь?
- Заряжаю ружье.
Снова тишина.
- А у меня здесь твоя собака.
Ну, скотина!
- Если тронете мою собаку…
- Да нужна она мне. Я говорю о том, что ты сейчас можешь уйти, пусть и с ружьем. Но чуть попозже приедут плохие дядьки, которые меня сюда привезли, а тут твой Булька в свидетелях.
В комнате возобновилось таинственное шуршание, и я невольно задалась вопросом, что он там делает? Ну, не ногтями же пытается проскрести дерево…
Но оставлять с ним собаку не хотелось совершенно. Я не тронутая зоошиза, но ответственность за прирученного зверя не пустой звук.
- А могу пристрелить и потом предъявить вашим врагам готовый труп.
Он немного помолчал, потом со вздохом пробормотал:
- Да ты пацифистка… Кстати, при мне документов и телефона не было?
- Нет.
Убегать я уже передумала, хотя и приготовилась выскочить из избушки при первых же признаках агрессии.
- Это уже интереснее. Ладно, пошутили и хватит. Часа через полтора за мой приедут друзья. Не знаю, успокоит тебя это или нет, но друзья эти из полиции. Расскажешь им всё, что видела и помнишь, и я уеду. А вот потом события последних восьми часов тебе бы лучше забыть. Извини, что напугал, я хотел просто помочь.
Судя по тому, откуда доносился его голос, Антон сидел у двери. А судя по тому, как само полотно минуту назад скрипнуло, привалился к ней спиной.
- Как вы вообще это делаете? – Я уселась посреди кухоньки на подтащенный табурет, сжимая в потных ладонях проклятое ружье, которое, мало того, что не работает, так ещё и норовило выскользнуть.
- Что делаю?
- Ну, фокус этот глазами. Это какой-то вид гипноза?
- Можно сказать и так. Хотя, скорее, элемент НЛП.
Что такое нейролингвистическое программирование, я слышала, пару лет назад подружка даже пыталась затащить на тренинг по этой технике, но безуспешно. Не люблю, когда мне за мои же деньги имеют мозги.
- Разве такие практики действуют так быстро?
- Ладно, раскусила, я тебя загипнотизировал взглядом и вообще великий маг и фокусник.
- Ну, НЛП так НЛП, чего паясничать… Вы серьезно насчет полиции?
- Да. Поверь, мне выбраться отсюда хочется не меньше, чем тебе меня выставить, но надо понять, как я тут оказался. И не грозит ли тебе опасность, за то, что помогла. Если тебе так будет спокойнее, посижу здесь.
- Да я и не собиралась вас оттуда выпускать.
Разговор зашел в тупик. Выбегать в темноту и холод, да ещё и без собаки мне уже совершенно не хотелось. Выпускать сидельца из соседней комнаты, впрочем, тоже. Наверное, это остаточные следы его этих психологических изощрений, но Антон вызывал инстинктивное расположение. А я своим инстинктам верила, так что решила подождать обещанных правоохранителей.
Ружье отложила, толку от него немного, а за окончательную поломку дед Тихон меня нравоучениями доведет до дергающегося глаза.
- Слушай, а почему ты живешь здесь одна?
Похоже, Антон был существом исключительно социальным и одиночеством тяготился. А Булька то ли обиделся и на контакт не шел, то ли не смог удовлетворить взыскательный вкус собеседника.
Но направленность разговора мне не понравилась.
- С чего вы решили, что я живу одна?
- С того, что пока ты спала, я прошел по дому. Что это вообще за место такое странное? Ни водопровода, ни канализации…
Я, не торопясь отвечать, прошла к печке, угли в которой давно погасли, и разожгла дрова заново. В домике было ещё довольно тепло, но газа здесь тоже нет, потому готовить приходилось на живом огне.
- Я же сказала, вы в заповеднике. А это дом смотрителя. Скажите спасибо, что хоть электричество есть.
- Спасибо… А ты и есть смотритель?
Перед тем, как ответить, я немного поколебалась, но врать все-таки не стала.
- Нет. Смотрителем здесь работает брат моей бабушки. Но у него несколько дней назад прихватило почки, мы отправили его в больницу на обследование.
- А ты подхватила упавшее знамя?
- Ну, типа того.
Щедрое руководство выписало мне очередной отпуск на вторую половину осени, рассудив, что ни детей, ни мужа у меня нет, заядлой дачницей не числюсь, значит, и отдыхать летом мне не обязательно. А особой разницы, где сидеть с книжкой – в городе или тут, я не видела, потому с легким сердцем отправила деда в руки медиков.
Да что со мной за несколько дней может случиться в глухом месте, куда неделями никто не заглядывает?!
Сглазила.
- Значит, камер здесь нет…
- Есть, но они вам вряд ли помогут, - под разговор я занялась завтраком. Не то, чтобы горела желанием накормить найденыша, но и сама уже проголодалась. А есть на голодных глазах Антона мне не позволила бы совесть, поэтому тесто на оладьи завела в двойном размере. – Они установлены у реки, чтобы отслеживать, кто из животных и когда ходит на водопой.
- Тогда точно не поможет. Ты слышала, как меня привезли?
- Нет.
И это странно. Сама же думала вчера, что звук двигателя услышала бы. Наверное, крутилась на кухне или музыку как раз включила, вот и пропустила.
- А зачем вообще вышла из дома в такое время?
Вместо того чтобы ответить, я сосредоточенно расставляла вымытую с вечера, но так и не убранную посуду. А действительно, почему вчера мне было так нужно выйти во двор? Вряд ли его это программирование действует на таком расстоянии, тогда почему появилась эта тяга? И ведь я не кружила возле дома, не тыкалась в разные стороны, а четко, как по нитке, сразу пошла через рощу…
- Прогуляться захотелось.
- И часто ты по ночам с фонарем гуляешь?
За всё время, что здесь провела, ни разу.
- Куда вы дели свои вещи?
- Сушиться развесил. Кстати, а ты не подскажешь, где тут удобства?
- Во дворе, естественно.
Масло на сковородке уже прогрелось, и я ложкой выкладывала аккуратные комочки теста, тут же начавшие распространять вкусный запах.
- Что, серьезно во дворе?!
В его голосе послышались нотки ужаса.
- Вы же сами сказали, что обследовали дом, пока я спала, чему удивляться?
Кстати, это было ещё одной причиной, почему я решила все-таки потерпеть гостя до отбытия с вызванной полицией. Если бы хотел мне что-то сделать, сделал бы, пока спала. От этой мысли было не то, чтобы спокойнее, но все же лишний мандраж она унимала.
Он проворчал что-то неразборчивое, и, как мне показалось, немного нецензурное, поэтому переспрашивать не стала.
- Выпусти меня, пожалуйста, обещаю вести себя хорошо. Могу даже собаку попутно выгулять.
Зная Бульку и его искреннюю нелюбовь к прогулкам по холоду и грязи, я с оттенком злорадства согласилась:
- Идет. Но помните, у меня ружье!
- Да помню я, помню…
Кочергу пришлось немного расшатать, чтобы вытащить. Кое-кто излишне активно рвался на свободу и сдвинул её так, что она застряла почти намертво.
Антон обнаружился уже одетым. И теперь напоминавшим бомжа куда больше – мятые брюки с грязевыми разводами, рубашка с оторванными пуговицами и какое-то будто пожеванное пальто. Нос чуть припух, на скуле наливается синяк.
Красавец.
Для полноты образа не хватало только торчащего из кармана шкалика настойки боярышника.
Как я и думала, пес наотрез отказался покидать комнату, недвусмысленно скалясь и порыкивая, когда Антон попытался применить силу.
Сближаться с гостем я не стала, тут же отступив к печке и не выпуская из рук оба своих орудия. Тот только покачал головой, уточнил, куда именно пройти, и скрылся за входной дверью.
Тревожность тут же вернулась. Хоть он и подозрителен до дальше некуда, но хоть человеческое существо рядом… Соблазн запереться в доме изнутри на щеколду я подавила, хоть и не сразу.
- Иди уже сюда, проглот.
Шорох сухого корма в пачке тут же привлек Бульку, который мгновенно оказался рядом, выжидательно, но без подобострастия поглядывая то на меня, то в миску.
Как и всякий французский бульдог, Джулиан-Джакоб был полон чувства собственного достоинства и упрямства, за что однажды едва не поплатился. Полтора года назад мне его, совершенно здорового и донельзя избалованного, принесли усыплять. Взятый щенком в подарок восьмилетней девочке, пес почему-то вел себя не подобно ожившей мягкой игрушке, а попытался строить всю семью. В конце концов, у владельцев лопнуло терпение, и они созрели для кардинального решения проблемы.
Так мы и обрели друг друга.
То ли Булька, впечатленный перспективой, понял, что бузить не стоит, то ли список его прегрешений был не так уж обширен, но особых проблем с псом я не испытывала. Да, первое время он пытался «продавить» меня, но быстро понял, что это бесполезно, и мы зажили душа в душу.
Пока он хрустел кормом, я заварила чай, все чаще поглядывая на дверь. Что-то мой гость подзадержался… Заблудился? Да тут, вроде, негде. Или непонятное вчерашнее состояние оказало сокрушительное воздействие на нежный мужской организм, нанеся ему урон в одну из самых уязвимых областей?
Когда я уже почти дозрела до мысли выглянуть во двор и спросить, всё ли в порядке, Антон появился сам. Встряхнулся, как кот, пригладил ладонями потемневшие от дождя волосы и удивленно приподнял брови, рассмотрев стоящее возле стола ружье.
- Ты серьезно умеешь им пользоваться? Это же «трехлинейка»! – И уже потянулся, чтобы пощупать.
- Не трогайте! – Я тоже прыгнула вперед, загораживая собой объект его интереса.
- Ладно, не буду, - Антон с явным разочарованием отвернулся от дряхлого ружья, прелести которого я не понимала совершенно. То, что это винтовка Мосина, знала, дед как-то рассказывал, но что в ней такого замечательного, понятия не имею. – Ты из него хоть стрелять умеешь?
- В вас с пяти шагов не промахнусь. – И на всякий случай переставила оружие подальше.
- Ты же ветеринар.
Прозвучало это как набившее оскомину «Тыжврач!», «Тыжучитель!» и прочие бесящие фразы.
- И что? – Показав, где он может помыть руки, я занялась сервировкой стола. К оладьям у меня было только малиновое варенье и чай, но и так сойдет.
- А как же гуманизм?
- Гуманизм это про людей, у меня тогда должен быть анимализм.
- Человек тоже суть животное. – Антон без возражений устроился на табурете, в который я ткнула пальцем. Теперь мы сидели, разделенные столом. – Так где же твоё сострадание?
- Если вы не забыли, я на своем горбу притащила вас с улицы и не дала погибнуть от переохлаждения. И потом, я же занимаюсь не только лечением животных, но и усыпляю.
- Намек понял, молчу.
И он действительно молчал.
Нет, за завтрак поблагодарил, даже предложил помочь помыть посуду. При этом на тазик с мыльной водой посмотрел с таким отчаянием, что у меня дрогнуло сердце, потому великодушно отказалась.
Как выяснилось, расслабилась я зря.
Не успела оглянуться, как это здоровущее небритое чудо чудное уже цапнуло дедово ружье.
- Так оно же нерабочее, - и разве что губы не надул от несправедливости бытия. Но посмотрел с отчетливой обидой. – И как ты меня из него собиралась убивать?
- Идти в штыковую.
От вида винтовки в руках Антона мне стало немного неуютно, но раз уж она все равно сломана, то чего бояться? Не станет же он меня прикладом бить. Наверное…
- Живодерка. - Достойно ответить не успела, потому что в соседней комнате зазвонил телефон. – Я принесу.
Он быстрым, каким-то текучим движением выскользнул из-за стола и мигом исчез за дверью. Но тут ж вернулся, держа в руках мой мобильник.
- Это мне или вам? – Руки я вытерла, но протягивать их не спешила. За окном только-только начало светать, обычно мне так рано не звонят.
- Мне. Позволишь? – На экране светился незнакомый номер.
- Берите.
Будто в прошлый раз ему требовалось моё разрешение…
Я расставила тарелки и протерла стол, изо всех сил стараясь не прислушиваться к разговору. Или хотя бы прислушиваться так, чтобы это было не особо заметно.
- Да, я ещё тут. Откуда я знаю, как сюда проехать? Ну, по навигатору давай. Не показывает… Я не глухой, не ори. Сейчас спрошу. – Антон повернулся ко мне и протянул трубку. – Можешь объяснить, как сюда проехать?
Теплый от его ладони телефон я взяла и сразу перевела в режим громкой связи:
- Слушаю.
Почему-то я была уверена, что ответит мне мужчина, потому не смогла сдержать удивления, поняв, что разговаривал он с женщиной.
- Доброе утро, - вместе с чуть хрипловатым голосом в нашу интимную тишину ворвался звук натужно работающего автомобильного двигателя. – Можете объяснить, как проехать от поворота с трассы?
- Да, разумеется.
Я быстро пояснила, куда сворачивать и сколько потом петлять по перелескам, честно предупредив, что последние метров пятьсот придется идти пешком. Если, конечно, они не на вездеходе.
Дама на том конце провода, услышав мои пояснения, чуть повеселела и заверила, что минут через двадцать будут у нас, чем вызвала во мне искреннюю радость.
Пусть Антон вел себя почти безупречно, но всё же было в нем что-то настораживающее.
