Отец старался воспитать из меня всесторонне развитую личность, так что образование я получила прекрасное. Кое-что он помогал осваивать лично. И был крайне раздосадован, что классическая вампирская наука не особо дается - гипнотизер из меня, скажем откровенно, крайне посредственный. Зато когда в двенадцать лет начали просыпаться способности эмпата, его радости не было предела… Ведьминские фишки тоже весьма скромны, обучавшая меня старая карга, которая, похоже, в свободное время подрабатывала натурщицей для художников, рисовавших Бабу-Ягу, сразу сказала, что сложные чары мне не дадутся. Потенциал есть, но крайне скромный, и тот придется развивать долго и упорно, из чего было сделано предположение, что эмпатические способности блокируют ведьминскую часть дара.
А ещё меня пытался обучать маг. Этот зверь среди наших редок и овеян множеством легенд. Потому что развитие чар по этому пути требует нереальных усилий и времени, и дается оно только почти «нулевым» ведьмакам. Умеющим чувствовать энергию, но почти не способным ею пользоваться. И бывало так, что после десятилетий упорной работы руны оставались мертвыми. Наверное, обидно угробить всю жизнь на постижение магического искусства, а в итоге получить шиш с маслом. Да и называть их так стали в последние пару сотен лет, до этого более употребимым было «волхвы». Они же выполняли роль, которую когда-то взяла на себя инквизиция. Малочисленные и почти незаметные, практически не вмешивающиеся в грызню прочих иных, они служили третейскими судьями, и одного только их существования было достаточно, чтобы те же ведьмы, самые многочисленные и склонные к нарушению правил, решали свои конфликты внутри ковенов, не привлекая внимания прочих.
Так вот именно от него я узнала про рунный вид чар. Знаки, которые маг напитывает своей силой, и они в течение долгих лет сохраняют её, активируясь в нужный момент. Знания эти не столько закрытые, сколько для большинства иных бесполезные, манипулировать ими могут только маги, для остальных это просто непонятные символы. Более того, каждый из них может наделять определенную руну своим значением, так что пытаться расшифровать, что наложено на арену, почти бессмысленно.
Я снова зевнула, безуспешно пытаясь разогнать сонную хмарь. Так, всё, толку от меня сегодня немного, самое здравое, что могу сделать, это лечь спать. Завтра утром нужно заехать домой, к девяти должен подойти вызванный братом специалист по установке системы безопасности. Банальной заменой замков Антон решил не ограничиваться. Я же, зная его упертость, только махнула рукой, все равно не переспоришь, зачем зря воздух сотрясать?
А потом на работу… Если меня оттуда ещё не выгнали. Матч команда выиграла, я специально поглядывала на текстовую трансляцию, потому что во время второго перерыва, когда я, ещё не отошедшая от находки, появилась на рабочем месте, Денис велел идти домой. Сопроводил он это туманным намеком, мол, если выиграют, то мой косяк забудут, а если проиграют, то до завтра администратор перебесится, так что убивать прям на месте не станет. Взбодренная такими перспективами, я и убежала с работы, чтобы тут же нарваться на Антоново нежелание отпускать меня домой…
Подняв голову от лежащего на столе блокнота с кривоватым рядом рун, я застыла. Напротив сидел отец. Светлые волосы на прямой пробор, серьезные глаза за стеклами очков без оправы. Недовольно поджатые губы, тень щетины на худых щеках, сложенные перед собой ладони с переплетенными пальцами.
Он молча смотрел, пока я с трудом не выдохнула:
- Папа..?
- Не лезь в это. – Голос у него был странным. Сдавленным, будто на горле захлестнулась петля, и каждое слово с трудом срывается с губ. И глаза будто не его. Не серые, а темные, мутно-карие. С белесой дымкой на зрачке. Незрячие.
Он разомкнул ладони, одной рукой схватив меня за запястье, а скрюченными пальцами второй провел по столешнице. Ногти отвратительно скрипнули, содрав слой старого лака.
Я шарахнулась, пытаясь вскочить со стула, но ноги не слушались. Пальцы на моей коже были влажными и холодными, они впивались до боли, ладонь начало колоть иголочками.
- Не лезь.
Он будто размывался, контуры смазались, подернувшись туманом, только пристальный взгляд слепых глаз зрачок в зрачок. И ледяное касание мертвых пальцев на запястье.
Я все-таки смогла вскочить, резко взмахнув руками, что-то сбила и метнулась прочь, прижавшись спиной к крашеной стене.
Остывший чай из перевернутой кружки уже дотек до края стола, тонкой струйкой падая на пол. Отброшенный блокнот полетел к плите и теперь белел растрепанными страницами. Ручка и вовсе нырнула под холодильник. Тот как раз перестал тарахтеть и, дернувшись, замолчал.
Никого.
Господи, да я же просто уснула! Сама не заметила как, улеглась на стол, подогнув под себя руку, вот и ладонь до сих пор зудит и покрылась мурашками от возвращения чувствительности.
От облегчения впору рассмеяться, но суматошно колотящееся сердце и дрожащие коленки не располагают к улыбке. Чертово подсознание. Надо же было вылезть в такой форме. Я и так прекрасно понимаю опасность магов, и лезть в их дела не собираюсь, но раз уж откомандировали проверить арену, сделаю это на совесть. А там уже с полученной информацией пусть делают, что хотят.
Час ночи. Остро захотелось набрать номер сиделки отца, убедиться, что всё в порядке, но, подумав, отказалась от этой мысли. Она обязательно доложит о внеурочном звонке, а у меня и так недавно заваленный тест над головой висит. Завтра, как только проснусь, сразу свяжусь, осталось потерпеть всего несколько часов.
Подтерев чай, к которому так и не притронулась, и с трудом выковыряв из узкой щели ручку, я окинула взглядом кухню. Чисто, почти стерильно. Разве что мебель старая. И три параллельные царапины на столешнице, которые я раньше не замечала, но в сон они все-таки пробрались.
До самого утра мне снилась всякая гадость, то я за кем-то гналась, но не могла догнать, то кто-то гонялся за мной, и убежать не получалось, но проснулась в ещё более дурном настроении, чем ложилась. Судя по тому, что первое, что ощутила, это назревающий в соседней квартире скандал, не мне одной день не сулил ничего хорошего. Что там не поделили Антон с Надей, не знаю и знать не хочу, поэтому, старательно давясь крепким кофе, привела себя в порядок и позвонила в клинику.
Как и думала, с отцом всё было в порядке, уже проснулся, позавтракал, готовится к процедурам. Голос сиделки был бодрым и сладким, а ещё таким оптимистичным, что хотелось бросить трубку. Можно даже в стену.
И мне, и ей, и лечащему врачу прекрасно известно, что надежды на восстановление функций нет. Слишком обширные поражения, слишком долго папа пребывает в состоянии овоща. Нет, он способен двигаться, вот только ни ухаживать за собой, ни просто осознавать, что происходит и кто он вообще такой, не может. И не сможет никогда. По всей видимости, руководство клиники старалось убедить родственников своих постояльцев, что вот-вот произойдет коренной перелом, ну, вот ещё чуточку… Может, и правильно. Во всех сторон. Потому что деньги они брали немалые, но и уход обеспечивали хороший, а что пытаются поддержать, так это не наказуемо. Вот только не всегда нужно дарить напрасную надежду…
Суть конфликта между братом и его девушкой я выяснила, попыталась сдержать неуместный смех, но получилось так себе. Надя, похоже, даже немного обиделась на мою реакцию, но ни подсказывать, ни давать советы я не стану. Да, Антон в неё влюблен, и, как мне кажется, это что-то принципиально отличное от того, что было раньше. Насколько могу судить по его предыдущим отношениям. Но как-то помогать – увольте. Пусть сами разбираются, учатся друг друга слышать, приходить к компромиссу. А читерство это не наш метод.
Обещанный умелец на все руки уже ждал возле порога, когда я остановилась у дома. Невысокий мужчина лет пятидесяти, немногословный и серьезный до оскомины, буквально за полчаса сменил мне замки, убедился, что верно запомнила, какой каким ключом открывается и отбыл, за всё это время выдав едва ли полтора десятка слов. И меня это полностью устраивало.
Старые тетради, где моим ещё подростковым почерком были выведены закорючки рун, хранились в сейфе. Не сказать, что это большая ценность, знания не закрытые, но всё же информацию, которую следует сберегать в относительной безопасности лучше хранить так. Пухлые тетради расползались на отдельные листы, на чуть пожелтевших страницах, помимо магических знаков, теснились сердечки, цветочки и прочая ерунда, которую я, рассеянно слушая учителя, выводила на полях.
Разложив это добро на столе в гостиной и потратив некоторое время на его изучение, пришлось с досадой признать, что моих знаний катастрофически мало для анализа найденной надписи. Вот если бы найти того, кто её оставил… Но я так и не смогла припомнить ни одного ныне здравствующего мага в нашем городе, а обращаться к городской ведьме грозит оглаской и такими неприятностями, что проще перебросить информацию на широкие плечи Антона. Но, во-первых, ему и своих – ну, и уже имеющихся моих, - проблем за глаза, а, во-вторых, чтобы что-то передавать, нужно понять, с чем имею дело. Сама по себе руническая надпись не несет угрозы, не является преступлением и вообще вполне могла появиться с согласия и одобрения руководства арены.
Глянув на часы, присвистнула – похоже, я излишне увлеклась, пора на работу. Которая новая, с пылу с жару, потому что от основной меня на несколько дней освободили. Популярность тестирования сотрудников на полиграфе всё ещё высока, но носит больше сезонный характер. Как говорит мой напарник, он же совладелец нашей фирмы и бывший мент, не зря у нас самый аншлаг по весне и осени, паранойя, шизофрения…
Сегодня игры нет, обычный тренировочный день, так что такой беготни, как вчера, быть не должно. Но и разложат мне всю неправоту и криворукость по полочкам и с удовольствием, это ещё по вчерашнему взгляду администратора команды было понятно. Ладно, потерплю, уж что-что, а делать покаянное лицо, не особо вслушиваясь в то, чем меня попрекают, умею.
Заехав на внутреннюю парковку для сотрудников, я пригладила волосы, на этот раз для разнообразия собранные не в хвост, а в пучок, снова нацепила маскировочные очки и с тяжелым вздохом вышла навстречу приключениям.
Приключения встретились буквально за порогом. Точнее, за поворотом коридора, куда я почти забежала, потому что опаздывала.
Они были большими, жесткими (успела боднуть, потому что мчалась, не разбирая дороги) и с сильными руками. Упасть на задницу, отлетев после столкновения, мне не дали, подхватив за локти и удержав на весу. А потом, убедившись, что падать передумала, аккуратно поставили, но не отпустили.
- Осторожнее. Ушиблась? – Голос был негромким и чуть протяжным, с едва заметно грассирующей «р», но очень приятным.
- Нет, спасибо, - лоб я всё-таки потерла, пытаясь одновременно поправить сползшие на кончик носа очки, поэтому на того, с кем столкнулась, посмотрела не сразу. А когда поняла, кто это, только вздохнула.
У него были очень темные глаза. Настолько, что скрадывалась граница радужки и зрачка. И ресницы длинные и черные, которые невольно рождали в душе зависть – зачем мужику такие ресницы, что за несправедливость?! Заросшие темной щетиной щеки и подбородок, прямой нос. Ни разу не ломанный, что для хоккеиста само по себе удивительно. Объяснялось это только тем, что у него, в отличие от полевых, шлем с решеткой, случайно получить травму лица сложно, но вчерашний вечер ясно дал понять, что, при желании, возможно.
- Вы позволите? – Так и не дождавшись, чтобы он отступил, я потянула руки на себя. Хватка пальцев на моих локтях не ослабела. Держал он крепко, но не больно, так что выкручиваться не торопилась. Да и случай удобный, поэтому, невольно прислушиваясь к нему, продолжила. – Прошу прощения за вчерашнее, я не специально…
Он улыбнулся, продолжая нависать надо мной.
- Будь аккуратнее, уронить флаг это плохая примета.
Знаю, вчера в сети посмотрела. А ещё судорожно пыталась вспомнить, как его зовут. Иван? Илья? Вроде, нет…
- Ну, я его и не уронила.
- Бить вратаря тоже не приветствуется, - улыбка стала шире, он на пару секунд сверкнул белыми зубами. – Не расстраивайся, ты новенькая, все поначалу косячат. Ругать тебя не будут, но постарайся выучить негласные правила команды.
Даже сквозь куртку от его ладоней по рукам разливалось тепло, да и голос звучал так, что хотелось прикрыть глаза и просто слушать. От этого я тут же насторожилась, не с собратом ли столкнула судьба? Непохоже… Но реакция у меня на него ненормальная, поэтому потянула руки на себя, вынуждая отпустить. Раз он зла не держит, я тоже извинилась, можно и расходиться. Мало того, что стояние посреди коридора рождает нежелательное любопытство, вон охранник уже всем телом вперед подался, пытаясь расслышать, о чем мы говорим, так у меня ещё и начала затекать шея. Если без горы защитной амуниции вратарь выглядел не таким устрашающим, хоть и крупным, то рост никуда не делся.
За его спиной наметилось оживление. А может, там и раньше кто-то был, просто, занятая рассматриванием пострадавшего от моих действия игрока, не обращала на это внимания. Незнакомый голос позвал:
- Сокол, ты идешь?
- Сейчас. – Сокол, которого, как я только что вспомнила, звали Игорь, отступил на шаг, и мне стало легче дышать. – Удачи.
Он кивнул мне, и растворился в коридоре.
Конечно, ничего мистического в этом и близко не было, но мне, занятой тем, чтобы понять, что это вообще было, именно так и показалось. Респект, что подошел, была бы я впечатлительной барышней, мгновенно влюбилась. Ну, и просто спасибо, что нашел время успокоить допустившую ошибку новенькую. Насколько помню, он в команде в статусе звезды, но корона не жмет, это большой плюс.
Минус в том, что, оказавшись так близко, я невольно чувствую человека. Пусть он держал меня хоть и голыми руками, но сквозь одежду, это как ощущать исходящее от другого тепло, хочу или нет, но почувствую. Даже через браслеты, даже с сознательно усиленными блоками. Особенно если тот, кого я касаюсь, обычный человек, там вообще без вариантов.
Вот только я не почувствовала ничего. То есть, вообще. Ни малейшего проблеска эмоций, даже когда я внезапно выскочила, столкнувшись с ним, любой невольно вздрогнет, выдав себя испугом. И это невозможно контролировать, базовые инстинкты сознательно не подавишь.
Похоже, помимо того, чтобы узнать, кто оставил руны, мне нужно будет выяснить, кто такой этот Сокол, и почему он, будучи с виду обычным человеком, ментально на него не похож.
Думать о природе его тишины было занимательно, но, увы, времени на это не оставалось совершенно. Поэтому я выбросила из головы странного вратаря и вприпрыжку понеслась на рабочее место. Теперь, без конвоя начальника, даже смогла осмотреться. Внутри административная часть до боли напоминала любой стандартный офис, разве что расцветка стен вызывала некоторые вопросы, но тут уж никуда не денешься, серый и красный это основные клубные цвета, хорошо, что хоть не в черный покрасили. Но отделаться от впечатления, что здесь что-то не так, я не могла. Есть места, где просто жуть берет. И это я не о кладбищах, там как раз тишина и покой.
А ещё меня пытался обучать маг. Этот зверь среди наших редок и овеян множеством легенд. Потому что развитие чар по этому пути требует нереальных усилий и времени, и дается оно только почти «нулевым» ведьмакам. Умеющим чувствовать энергию, но почти не способным ею пользоваться. И бывало так, что после десятилетий упорной работы руны оставались мертвыми. Наверное, обидно угробить всю жизнь на постижение магического искусства, а в итоге получить шиш с маслом. Да и называть их так стали в последние пару сотен лет, до этого более употребимым было «волхвы». Они же выполняли роль, которую когда-то взяла на себя инквизиция. Малочисленные и почти незаметные, практически не вмешивающиеся в грызню прочих иных, они служили третейскими судьями, и одного только их существования было достаточно, чтобы те же ведьмы, самые многочисленные и склонные к нарушению правил, решали свои конфликты внутри ковенов, не привлекая внимания прочих.
Так вот именно от него я узнала про рунный вид чар. Знаки, которые маг напитывает своей силой, и они в течение долгих лет сохраняют её, активируясь в нужный момент. Знания эти не столько закрытые, сколько для большинства иных бесполезные, манипулировать ими могут только маги, для остальных это просто непонятные символы. Более того, каждый из них может наделять определенную руну своим значением, так что пытаться расшифровать, что наложено на арену, почти бессмысленно.
Я снова зевнула, безуспешно пытаясь разогнать сонную хмарь. Так, всё, толку от меня сегодня немного, самое здравое, что могу сделать, это лечь спать. Завтра утром нужно заехать домой, к девяти должен подойти вызванный братом специалист по установке системы безопасности. Банальной заменой замков Антон решил не ограничиваться. Я же, зная его упертость, только махнула рукой, все равно не переспоришь, зачем зря воздух сотрясать?
А потом на работу… Если меня оттуда ещё не выгнали. Матч команда выиграла, я специально поглядывала на текстовую трансляцию, потому что во время второго перерыва, когда я, ещё не отошедшая от находки, появилась на рабочем месте, Денис велел идти домой. Сопроводил он это туманным намеком, мол, если выиграют, то мой косяк забудут, а если проиграют, то до завтра администратор перебесится, так что убивать прям на месте не станет. Взбодренная такими перспективами, я и убежала с работы, чтобы тут же нарваться на Антоново нежелание отпускать меня домой…
Подняв голову от лежащего на столе блокнота с кривоватым рядом рун, я застыла. Напротив сидел отец. Светлые волосы на прямой пробор, серьезные глаза за стеклами очков без оправы. Недовольно поджатые губы, тень щетины на худых щеках, сложенные перед собой ладони с переплетенными пальцами.
Он молча смотрел, пока я с трудом не выдохнула:
- Папа..?
- Не лезь в это. – Голос у него был странным. Сдавленным, будто на горле захлестнулась петля, и каждое слово с трудом срывается с губ. И глаза будто не его. Не серые, а темные, мутно-карие. С белесой дымкой на зрачке. Незрячие.
Он разомкнул ладони, одной рукой схватив меня за запястье, а скрюченными пальцами второй провел по столешнице. Ногти отвратительно скрипнули, содрав слой старого лака.
Я шарахнулась, пытаясь вскочить со стула, но ноги не слушались. Пальцы на моей коже были влажными и холодными, они впивались до боли, ладонь начало колоть иголочками.
- Не лезь.
Он будто размывался, контуры смазались, подернувшись туманом, только пристальный взгляд слепых глаз зрачок в зрачок. И ледяное касание мертвых пальцев на запястье.
Я все-таки смогла вскочить, резко взмахнув руками, что-то сбила и метнулась прочь, прижавшись спиной к крашеной стене.
Остывший чай из перевернутой кружки уже дотек до края стола, тонкой струйкой падая на пол. Отброшенный блокнот полетел к плите и теперь белел растрепанными страницами. Ручка и вовсе нырнула под холодильник. Тот как раз перестал тарахтеть и, дернувшись, замолчал.
Никого.
Господи, да я же просто уснула! Сама не заметила как, улеглась на стол, подогнув под себя руку, вот и ладонь до сих пор зудит и покрылась мурашками от возвращения чувствительности.
От облегчения впору рассмеяться, но суматошно колотящееся сердце и дрожащие коленки не располагают к улыбке. Чертово подсознание. Надо же было вылезть в такой форме. Я и так прекрасно понимаю опасность магов, и лезть в их дела не собираюсь, но раз уж откомандировали проверить арену, сделаю это на совесть. А там уже с полученной информацией пусть делают, что хотят.
Час ночи. Остро захотелось набрать номер сиделки отца, убедиться, что всё в порядке, но, подумав, отказалась от этой мысли. Она обязательно доложит о внеурочном звонке, а у меня и так недавно заваленный тест над головой висит. Завтра, как только проснусь, сразу свяжусь, осталось потерпеть всего несколько часов.
Подтерев чай, к которому так и не притронулась, и с трудом выковыряв из узкой щели ручку, я окинула взглядом кухню. Чисто, почти стерильно. Разве что мебель старая. И три параллельные царапины на столешнице, которые я раньше не замечала, но в сон они все-таки пробрались.
До самого утра мне снилась всякая гадость, то я за кем-то гналась, но не могла догнать, то кто-то гонялся за мной, и убежать не получалось, но проснулась в ещё более дурном настроении, чем ложилась. Судя по тому, что первое, что ощутила, это назревающий в соседней квартире скандал, не мне одной день не сулил ничего хорошего. Что там не поделили Антон с Надей, не знаю и знать не хочу, поэтому, старательно давясь крепким кофе, привела себя в порядок и позвонила в клинику.
Как и думала, с отцом всё было в порядке, уже проснулся, позавтракал, готовится к процедурам. Голос сиделки был бодрым и сладким, а ещё таким оптимистичным, что хотелось бросить трубку. Можно даже в стену.
И мне, и ей, и лечащему врачу прекрасно известно, что надежды на восстановление функций нет. Слишком обширные поражения, слишком долго папа пребывает в состоянии овоща. Нет, он способен двигаться, вот только ни ухаживать за собой, ни просто осознавать, что происходит и кто он вообще такой, не может. И не сможет никогда. По всей видимости, руководство клиники старалось убедить родственников своих постояльцев, что вот-вот произойдет коренной перелом, ну, вот ещё чуточку… Может, и правильно. Во всех сторон. Потому что деньги они брали немалые, но и уход обеспечивали хороший, а что пытаются поддержать, так это не наказуемо. Вот только не всегда нужно дарить напрасную надежду…
Суть конфликта между братом и его девушкой я выяснила, попыталась сдержать неуместный смех, но получилось так себе. Надя, похоже, даже немного обиделась на мою реакцию, но ни подсказывать, ни давать советы я не стану. Да, Антон в неё влюблен, и, как мне кажется, это что-то принципиально отличное от того, что было раньше. Насколько могу судить по его предыдущим отношениям. Но как-то помогать – увольте. Пусть сами разбираются, учатся друг друга слышать, приходить к компромиссу. А читерство это не наш метод.
Обещанный умелец на все руки уже ждал возле порога, когда я остановилась у дома. Невысокий мужчина лет пятидесяти, немногословный и серьезный до оскомины, буквально за полчаса сменил мне замки, убедился, что верно запомнила, какой каким ключом открывается и отбыл, за всё это время выдав едва ли полтора десятка слов. И меня это полностью устраивало.
Старые тетради, где моим ещё подростковым почерком были выведены закорючки рун, хранились в сейфе. Не сказать, что это большая ценность, знания не закрытые, но всё же информацию, которую следует сберегать в относительной безопасности лучше хранить так. Пухлые тетради расползались на отдельные листы, на чуть пожелтевших страницах, помимо магических знаков, теснились сердечки, цветочки и прочая ерунда, которую я, рассеянно слушая учителя, выводила на полях.
Разложив это добро на столе в гостиной и потратив некоторое время на его изучение, пришлось с досадой признать, что моих знаний катастрофически мало для анализа найденной надписи. Вот если бы найти того, кто её оставил… Но я так и не смогла припомнить ни одного ныне здравствующего мага в нашем городе, а обращаться к городской ведьме грозит оглаской и такими неприятностями, что проще перебросить информацию на широкие плечи Антона. Но, во-первых, ему и своих – ну, и уже имеющихся моих, - проблем за глаза, а, во-вторых, чтобы что-то передавать, нужно понять, с чем имею дело. Сама по себе руническая надпись не несет угрозы, не является преступлением и вообще вполне могла появиться с согласия и одобрения руководства арены.
Глянув на часы, присвистнула – похоже, я излишне увлеклась, пора на работу. Которая новая, с пылу с жару, потому что от основной меня на несколько дней освободили. Популярность тестирования сотрудников на полиграфе всё ещё высока, но носит больше сезонный характер. Как говорит мой напарник, он же совладелец нашей фирмы и бывший мент, не зря у нас самый аншлаг по весне и осени, паранойя, шизофрения…
Сегодня игры нет, обычный тренировочный день, так что такой беготни, как вчера, быть не должно. Но и разложат мне всю неправоту и криворукость по полочкам и с удовольствием, это ещё по вчерашнему взгляду администратора команды было понятно. Ладно, потерплю, уж что-что, а делать покаянное лицо, не особо вслушиваясь в то, чем меня попрекают, умею.
Заехав на внутреннюю парковку для сотрудников, я пригладила волосы, на этот раз для разнообразия собранные не в хвост, а в пучок, снова нацепила маскировочные очки и с тяжелым вздохом вышла навстречу приключениям.
Приключения встретились буквально за порогом. Точнее, за поворотом коридора, куда я почти забежала, потому что опаздывала.
Они были большими, жесткими (успела боднуть, потому что мчалась, не разбирая дороги) и с сильными руками. Упасть на задницу, отлетев после столкновения, мне не дали, подхватив за локти и удержав на весу. А потом, убедившись, что падать передумала, аккуратно поставили, но не отпустили.
- Осторожнее. Ушиблась? – Голос был негромким и чуть протяжным, с едва заметно грассирующей «р», но очень приятным.
- Нет, спасибо, - лоб я всё-таки потерла, пытаясь одновременно поправить сползшие на кончик носа очки, поэтому на того, с кем столкнулась, посмотрела не сразу. А когда поняла, кто это, только вздохнула.
У него были очень темные глаза. Настолько, что скрадывалась граница радужки и зрачка. И ресницы длинные и черные, которые невольно рождали в душе зависть – зачем мужику такие ресницы, что за несправедливость?! Заросшие темной щетиной щеки и подбородок, прямой нос. Ни разу не ломанный, что для хоккеиста само по себе удивительно. Объяснялось это только тем, что у него, в отличие от полевых, шлем с решеткой, случайно получить травму лица сложно, но вчерашний вечер ясно дал понять, что, при желании, возможно.
- Вы позволите? – Так и не дождавшись, чтобы он отступил, я потянула руки на себя. Хватка пальцев на моих локтях не ослабела. Держал он крепко, но не больно, так что выкручиваться не торопилась. Да и случай удобный, поэтому, невольно прислушиваясь к нему, продолжила. – Прошу прощения за вчерашнее, я не специально…
Он улыбнулся, продолжая нависать надо мной.
- Будь аккуратнее, уронить флаг это плохая примета.
Знаю, вчера в сети посмотрела. А ещё судорожно пыталась вспомнить, как его зовут. Иван? Илья? Вроде, нет…
- Ну, я его и не уронила.
- Бить вратаря тоже не приветствуется, - улыбка стала шире, он на пару секунд сверкнул белыми зубами. – Не расстраивайся, ты новенькая, все поначалу косячат. Ругать тебя не будут, но постарайся выучить негласные правила команды.
Даже сквозь куртку от его ладоней по рукам разливалось тепло, да и голос звучал так, что хотелось прикрыть глаза и просто слушать. От этого я тут же насторожилась, не с собратом ли столкнула судьба? Непохоже… Но реакция у меня на него ненормальная, поэтому потянула руки на себя, вынуждая отпустить. Раз он зла не держит, я тоже извинилась, можно и расходиться. Мало того, что стояние посреди коридора рождает нежелательное любопытство, вон охранник уже всем телом вперед подался, пытаясь расслышать, о чем мы говорим, так у меня ещё и начала затекать шея. Если без горы защитной амуниции вратарь выглядел не таким устрашающим, хоть и крупным, то рост никуда не делся.
За его спиной наметилось оживление. А может, там и раньше кто-то был, просто, занятая рассматриванием пострадавшего от моих действия игрока, не обращала на это внимания. Незнакомый голос позвал:
- Сокол, ты идешь?
- Сейчас. – Сокол, которого, как я только что вспомнила, звали Игорь, отступил на шаг, и мне стало легче дышать. – Удачи.
Он кивнул мне, и растворился в коридоре.
Конечно, ничего мистического в этом и близко не было, но мне, занятой тем, чтобы понять, что это вообще было, именно так и показалось. Респект, что подошел, была бы я впечатлительной барышней, мгновенно влюбилась. Ну, и просто спасибо, что нашел время успокоить допустившую ошибку новенькую. Насколько помню, он в команде в статусе звезды, но корона не жмет, это большой плюс.
Минус в том, что, оказавшись так близко, я невольно чувствую человека. Пусть он держал меня хоть и голыми руками, но сквозь одежду, это как ощущать исходящее от другого тепло, хочу или нет, но почувствую. Даже через браслеты, даже с сознательно усиленными блоками. Особенно если тот, кого я касаюсь, обычный человек, там вообще без вариантов.
Вот только я не почувствовала ничего. То есть, вообще. Ни малейшего проблеска эмоций, даже когда я внезапно выскочила, столкнувшись с ним, любой невольно вздрогнет, выдав себя испугом. И это невозможно контролировать, базовые инстинкты сознательно не подавишь.
Похоже, помимо того, чтобы узнать, кто оставил руны, мне нужно будет выяснить, кто такой этот Сокол, и почему он, будучи с виду обычным человеком, ментально на него не похож.
Думать о природе его тишины было занимательно, но, увы, времени на это не оставалось совершенно. Поэтому я выбросила из головы странного вратаря и вприпрыжку понеслась на рабочее место. Теперь, без конвоя начальника, даже смогла осмотреться. Внутри административная часть до боли напоминала любой стандартный офис, разве что расцветка стен вызывала некоторые вопросы, но тут уж никуда не денешься, серый и красный это основные клубные цвета, хорошо, что хоть не в черный покрасили. Но отделаться от впечатления, что здесь что-то не так, я не могла. Есть места, где просто жуть берет. И это я не о кладбищах, там как раз тишина и покой.
