- Единственный сносный вариант – ты ответвление сознания, Рэффи. Сбой. И тебя и в самом деле нужно устранить, - он немного приподнял подбородок, - но совсем не так, как ты предполагаешь, - плавный шаг ко мне, - доберёмся до лаборатории, проведем диагностику и вольём тебя в общий поток сознания. Ты почувствуешь себя единой, - усталый выдох, - как и несколько раз до этого.
Глаза тревожно сузились.
- С-сбой? – переспросила у него.
Медленный утвердительный кивок.
- Но я не хочу быть единой с кем-то, - шёпот, пока я отступаю к матовому стеклу за спиной, - я хочу быть одна. С-самой собой.
Мужчина прикрыл глаза. На несколько секунд – пока я пятилась, а стволы ружей всё ещё были направлены в моё плечо.
- Никогда не выходит, - дёрнул уголками рта тот, у кого были кровавыми глаза, - значит: Trau…
Договорить он не успел – мои пальцы коснулись его губ в останавливающем жесте, последняя буква слова осталась лишь в его уме, а карие глаза удивлённо расширились.
- Не нужно, - так и застыла я, - я очень хочу жить.
Этаж над облаками, на котором мы сейчас находились, стал весомым доводом к сотрудничеству. Окно подсказало.
- В этом и подтекст. Основание кровоточащего рубца, Рэф, - убрал мою руку от своего лица он, - я сделаю всё, как нужно. Обещаю, что ты ничего не вспомнишь, - и на выдохе, -Traum.
Безвыходность.
- Тильда Стандэн – криворукая задница! – кричала десятилетняя я, смотря на собирающую отцовский портсигар сестру, - папа тебе за это запретит сидеть вечером с нами, ха! – видя испуг в её глазах, - останешься без ужина и умрёшь ночью от голода!
Семилетняя Тиль утирала пальцами влагу с глаз, оставляла на сигарах темные пятна, отряхивала их от каминной пыли и сажи, а после складывала в металлический короб.
Я ненавидела её всем сердцем. Мама в порыве злости как-то выкрикнула, что его у меня вовсе нет, раз я могу быть настолько злой к сестре. А Тильда была доброй, она часто ябедничала, но только если я дразнила её, забирала или ломала вещи, или запирала её кукол в клетке попугая в своей комнате.
- Ты пойдёшь со мной на площадку? Ты обещала маме, – она неуверенно подняла на меня глаза.
Я запомнила именно этот взгляд: молящий, заслонённый слезами почти на треть и полный осознания того, что умолять меня бесполезно. А ещё чувство внутри меня – упоение своей властью, едкая мерзкая чернота, злорадство, грубость, ненависть, осознание собственной безнаказанности.
- Я что, каждый день должна тебя выгуливать? – я усмехнулась, - как собаку? – подалась вперёд с насмешкой, - иди играй с другими плаксивыми детишками!
Она низко опустила голову, едва касаясь подбородком собственной груди.
Я даже представить боялась насколько больно и тошно ей было в такие мгновения. Вся её жизнь была адом, в котором главными демонами, как бы это ни было странно, были её сестра и отец.
Все началось в тот год, когда мне исполнилось три. Я мало что помнила, кроме одного беспокойного дня, когда мама плакала больше всего. Она делала это раньше, но что может понять настолько невеликий ребенок, уже тогда осознающий, что она слаба? Я презирала её за это до поздней юности. Жалела почти всегда, но не могла понять, почему она не делает даже вздоха без чьей-либо помощи.
Отец же был воплощением силы. Весёлый, большой, разрешающий мне всё на свете. Вероятно, любящий только меня. Я хотела быть похожей на него.
Особенно в тот день. Он приносит домой завёрнутую в мерзкий розовый комбинезон дочь, прямо говорит маме о любовнице, оставляет ребенка на кресле у камина и идёт в свой кабинет – его ждала работа.
Она не сказала ему и слова. Лишь поплакала в коридоре, пока я разглядывала нового члена семьи, ревущего до красноты, затем долго не решалась приблизиться, а после… выбросила меня как что-то ненужное, заменив на вечно ноющую Тильду. Мама дала ей другое имя – не стала оставлять пресловутое «Дарья», данное, как выразился отец, «безродной идиоткой, посмевшей подкинуть ему девчонку».
Но моё отношение к сестре было спровоцировано совсем не этим. Как же пела моя душа, когда папа раз за разом прогонял подросшую Тиль из своего кабинета, в который пускал только меня. Только я была «Дочь», только я могла попросить что угодно, только я не наказывалась за проделки.
Её же он не принимал и обращался к ней лишь при необходимости. Я относилась к ней ровно так же, как делал это он. Холодно, лишь изредка поддевая или давя.
Моя мать приняла Тильду, поставив её на моё место, в то время как наш общий папа был к ней равнодушен. Мне даже не нужно было делать выбор в пользу любимого родителя.
- У меня нет друзей, - прошептала срывающимся голосом она, - никто не хочет играть со мной.
Я упала в широкое кожаное кресло и пожала плечами, уткнув нос в телефон.
- Видишь? – не отрываясь от очередной завлекательной игрушки, - если никто не хочет с тобой дружить, то почему должна я?
- Но ты обещала, - она, наконец, захлопнула короб из-под сигар и понесла его к каминной полке.
Слишком высокой для её роста – нужно было встать на носочки, чтобы подтолкнуть краем пальцев.
- Что ты делаешь?! – в проёме застыл готовый разразиться громом папа, - не трогай здесь ничего! Кто тебе разрешил?!
Я села с улыбкой, готовая внимать её оправданиям. Но в последний момент:
- Это я уронила их, папа, - отложила телефон на подлокотник, - прости. Мне захотелось рассмотреть эмблему, а Тильда помогла мне собрать.
Я смотрела в теплеющие отцовские глаза и виновато улыбалась. Он направился ко мне, сел на широкий холодный от кожаной обивки диван и забросил ногу на ногу.
- Ничего страшного, Фейри, - он называл меня так обычно, - я не злюсь на тебя, - не смотря на то, как младшая дочь пытается сунуть сигары на полку, - через неделю я отправляюсь во Францию.
Я нахмурилась. Он продолжил:
- У меня дела в Ницце, но в этот раз я планирую остановиться у своего друга, поэтому, как и обещал, возьму тебя с собой.
Я рывком вскочила на кресло ногами, сандалии скрипнули по обивке, а я сама упала на широкий подлокотник, обняв отца.
- А… а я? – всё ещё держала тонкими пальчиками короб Тиль, - могу я тоже поехать?
Обычно она старалась на него не смотреть, но только не сейчас: её взгляд буквально горел надеждой. И как же было привычно видеть то, как она угасает.
- Ты останешься с Клаудией, - только и сказал отец.
Ему будто было всё равно. А ещё он никогда не называл маму не по имени. Даже когда говорил о ней мне.
- Ницца, - болтнула ногами я, - ты часто там бывал?
Он взглянул на часы, поджал губы и ответил:
- Достаточно часто, - его ладонь скользнула по моей макушке, - мне пора уезжать, Фейри. Обсудим это за ужином.
Я пожала плечами.
- Как скажешь, - вернулась к телефону я.
Через минуту его автомобиль вынырнул из-под автоматических ворот и рванул мимо декоративного заборчика, у которого целый день крутился садовник.
- Ты не сказала, что я всё рассыпала, - всё так же понуро стояла сестра.
Я подняла на неё взгляд.
- Ты скажешь маме, что сама не хотела гулять сегодня, - поставила её в безвыходное положение.
Такими как она и мама было легко манипулировать. Я научилась этому у отца.
Город. Либэн. И я – одна из миллиарда точек его существ. Крохотная звезда его вселенной.
На мне юбка-миди, туфли на среднем каблуке и строгая блузка с округлым вырезом под горло. Зачем было это перечислять? Я стою у обвалившейся стеклом витрины какого-то магазина, прижимая пальцы к острому осколку, оставшемуся в пазах резиновой прокладки.
Шаг назад. Взрыв!
Сперва волосы и юбку рвануло ветром вперед, и только после до ушей донёсся грохот вперемешку со звоном.
Пыльная завеса осела на испещрённый трещинками асфальт только тогда, когда я пробралась к эпицентру удара – казалось, что туда упала как минимум бомба, как максимум ракета. Камни и крошево не мешали пробираться даже в такой обуви и одежде, тормозило меня лишь осознание собственной неподходящести.
Я подошла к котловану глубиной в метр, и меня заставил очнуться ударивший по ушам гул сирен. Такие обычно включало городское управление при опасности. Воздушная тревога? Или не совсем?
- М-мы не хотим проблем! – донеслось до меня сбоку.
Парень. Лет двадцати пяти, темноволосый и с ясным, пусть и бегающим, взглядом. А ещё со стареньким замотанным синей изолентой ружьём. Изолента. Да, самое стойкое решение всех проблем. Была бы я той, кто всё за себя решает, то обмоталась бы ею с ног до головы.
Бредятина.
- Я пойду с вами, - вышло слишком уверенно.
Будь на его месте кто постарше, меня бы уже застрелили.
- С нами? – изумился он, - п-перебежать хочешь?
Я кивнула, соображая о том, что везде будет лучше, чем там, где меня желают соединить с другими частями сознания.
- Да, - направилась к нему, - куда идти?
Он указал мне за спину, затем неуверенно опустил своё оружие и направился туда сам.
- Давай быстрее, - сперва ускорил шаг, а затем побежал он, - нам нужно успеть за основной группой. Так что… - он замялся, - разуйся что ли…
Я хмыкнула.
- Ты, видимо, очень плохо знаешь женщин, раз сомневаешься в моей способности бежать на каблуках, - рассмеялась, а после рванула за ним.
Через несколько минут он успел запыхаться, а я мельком оглядеть город. Ничего особенного: монументальная современность, модерн по большей части, а ещё стойкое ощущение холодной прямолинейности.
- Я… я нигде не мог тебя видеть до этого? – забежал в переулок он, - лицо знакомое.
Я последовала за ним.
- Понятия не имею, - оперлась о стену, - мы же должны бежать быстрее?
Он кивнул.
- Это место встречи, - пояснил он, - скоро… - примерился к часам, - через минуту будут, - кивнул, - если их, конечно, не поймали.
Я кивнула, подобралась ближе и села на корточки, надоев самой себе стоять.
- Куда мы отправимся позже? – поинтересовалась у него.
Он упал прямо на землю. Где-то я уже видела это.
- В нашу деревню, там безопасно, - парень начал внимательно меня осматривать, - почему ты решила перейти к нам? Таких как ты немного.
Я пожала плечами.
- Мне здесь не место, - ответила, - я, если честно, мало что помню и совсем не знаю, что здесь происходит.
Он удивился:
- Ты сбежала из местной больницы?! – вскочил на ноги, - то… то есть, смотри! Блин, как же это проще? Ты помнишь же, что Либэн – это город, в котором живут ньянговцы?
Пришлось мотнуть головой, хотя он на меня внимания почти не обращал.
- Хотя, это мы их так называем, - продолжил, - мы – это те, кто отказался от их бессмертия в колбе, - он усмехнулся, - и этого не помнишь? Ладно, - сдался, - я не знаю, когда это произошло, но очень-очень давно ученые создали вакцину бессмертия. И её мог вколоть каждый – их раздавали бесплатно. После пошли все эти протесты, потому что эта гадость принесла с собой кучу проблем, и образовалась наша деревня. Хотя… думаю, что таких деревень, как и городов много – они же на вертолетах куда-то летают, - он выругался, - нам не нужно быть бессмертными, иначе люди перестают быть людьми. Сидят в своих городах, истребляют всех несогласных и считают нас отбросами. Они перестали развиваться, только и делают, что жрут и пьют в своё удовольствие, а мы…
Молчание затянулось. Потому я продолжила его сама:
- А я… ты начал говорить что-то про меня и клинику?
Он скривился.
- Говоришь так же «изысканно», как они, - он опомнился, - но ничего, несколько месяцев и будешь как мы, - он по-доброму улыбнулся, - а насчёт больницы, то они могли только недавно вколоть тебе эту гадость, поэтому ты можешь ничего не помнить, - он рассмеялся, - если только ты не робот!
Мои щёки стянуло вниз.
- Эй! – встряхнул за плечи меня он, - ты не пугайся так! Роботов же легко отличить! Я тебе точно говорю, - заверил он, - и ты совсем не похожа на робота! У тебя вон… - он засмущался, - рука мягкая, теплая, а ещё не похожа на резину.
Шумный выдох я удержала в груди, однако кивнула ему быстрее, чем нужно было. Не спроста же Белые перчатки говорил о сканировании. Это ещё тогда прозвучало странно.
- Ладно, - кивнула, - да, ты прав. Я, очевидно, только недавно приняла эту вакцину. Иначе и быть не может! Поэтому и память возвращается, но медленно. Угу. Да.
- Не робей! – положил руку мне на плечо он, - главное, что ты теперь на правильной стороне. Мы тебя спасём, а потом ты сама поймёшь, как тебе повезло!
Я смогла лишь выдавить улыбку.
- Ты прав, - согласилась, - но зачем вы тогда ходите в Либэн?
Он замялся.
- У… у нас с едой и вообще… со всеми припасами туго, вот мы и…
Воруете. А жители города стреляют по вам и убивают. Разве можно за обычное воровство наказывать так?
- Это кошмар, - буркнула, качая головой из стороны в сторону.
Парень поник.
- Всё не так плохо, - встрепенулся он, - вернее, мы не плохие! Мы бывает оставляем что-то взамен! Но только… иногда.
Хотелось зажмурить глаза.
- Ты сказал, что он придут через минуту, - напомнила ему, осознавая, что всё совсем не так хорошо, - но прошло уже несколько!
Его глаза широко распахнулись, а руки задрожали.
- Ещё несколько минут, - втолковывал сам себе он, - нужно подождать.
- Мы сможем выбраться без них? – спросила прямо.
Парень кивнул.
- Да, конечно, - натянутая веселость, - меня, кстати, Лой зовут. А ты?
Светлые глаза обратились в мою сторону. Не кроваво-коричневые, а… зачем я сейчас про них вспомнила?
- Ауфер, - выдохнула, - меня зовут Ауфэр Стандэн.
Его лицо стянулось вниз, как бы говоря, что он не впечатлен, и тем более не обрадован.
- Вот, где я тебя видел, - шумно сглотнул он.
Я нахмурила брови.
- Где?
Печальной ухмылки я от него не ожидала.
- Везде, - взгляд поверх моей головы и резкие неаккуратные движения: рука в карман, нож, острие в моё горло.
Я обомлела.
- Навредишь ей, и я лично вырву твоё сердце, - леденящий тело голос за спиной.
Не знаю почему, но человеку с холодным оружием у моей сонной артерии я доверяла больше.
- Я тоже хочу уйти, - шепнула ему.
Он прижал нагретое теплом кармана лезвие ближе. Все равно немного прохладное.
- Я отпущу её невредимой, если дадите мне выйти из города! – объявил Лой.
Я мотнула головой. Неужели он оставит меня здесь? С ним?
- Ты идиот, - только и сказал Белые перчатки.
Выстрел!
Я зажмурилась. Лицо было мокрым от крови только что застреленного человека передо мной.
А чудовище с кровавыми глазами не побоялся попасть в меня.
- А если бы я… - не открывая глаз.
Шаги за спиной.
- Я не промахиваюсь, Рэффи, - помог, а вернее поднял меня сам мужчина.
Вновь подобное прошлому одеяние. Перчатки в этот раз были грязными от пыли.
- А ещё быстро учусь и, - усмешка, - умею вешать маячки.
Я встретилась с ним глазами. Он держал меня за запястье.
- Планируешь сопротивляться? – спокойный тон.
Я стёрла с ресниц кровь. Какой ужас!
- Если да, то застрелишь меня? – хотела добавить «как и его», но по ощущениям меня должно было вывернуть с минуту на минуту.
Он замер на секунду, вглядываясь в моё лицо, а после ответил:
- Нет, Рэффи, - потянул меня из переулка, - чёрт тебя дёргает за язык спрашивать меня такое!
- М-маячок был на мне? – спросила, шагая вслед за ним и разглядывая спокойно спешащих по улице людей, - я была… приманкой?
Мужчина усмехнулся.
- Конечно нет, - дернул головой он, - а маячок нужен был только для того, чтобы найти тебя быстрее обычного.
Глаза тревожно сузились.
- С-сбой? – переспросила у него.
Медленный утвердительный кивок.
- Но я не хочу быть единой с кем-то, - шёпот, пока я отступаю к матовому стеклу за спиной, - я хочу быть одна. С-самой собой.
Мужчина прикрыл глаза. На несколько секунд – пока я пятилась, а стволы ружей всё ещё были направлены в моё плечо.
- Никогда не выходит, - дёрнул уголками рта тот, у кого были кровавыми глаза, - значит: Trau…
Договорить он не успел – мои пальцы коснулись его губ в останавливающем жесте, последняя буква слова осталась лишь в его уме, а карие глаза удивлённо расширились.
- Не нужно, - так и застыла я, - я очень хочу жить.
Этаж над облаками, на котором мы сейчас находились, стал весомым доводом к сотрудничеству. Окно подсказало.
- В этом и подтекст. Основание кровоточащего рубца, Рэф, - убрал мою руку от своего лица он, - я сделаю всё, как нужно. Обещаю, что ты ничего не вспомнишь, - и на выдохе, -Traum.
Безвыходность.
***
- Тильда Стандэн – криворукая задница! – кричала десятилетняя я, смотря на собирающую отцовский портсигар сестру, - папа тебе за это запретит сидеть вечером с нами, ха! – видя испуг в её глазах, - останешься без ужина и умрёшь ночью от голода!
Семилетняя Тиль утирала пальцами влагу с глаз, оставляла на сигарах темные пятна, отряхивала их от каминной пыли и сажи, а после складывала в металлический короб.
Я ненавидела её всем сердцем. Мама в порыве злости как-то выкрикнула, что его у меня вовсе нет, раз я могу быть настолько злой к сестре. А Тильда была доброй, она часто ябедничала, но только если я дразнила её, забирала или ломала вещи, или запирала её кукол в клетке попугая в своей комнате.
- Ты пойдёшь со мной на площадку? Ты обещала маме, – она неуверенно подняла на меня глаза.
Я запомнила именно этот взгляд: молящий, заслонённый слезами почти на треть и полный осознания того, что умолять меня бесполезно. А ещё чувство внутри меня – упоение своей властью, едкая мерзкая чернота, злорадство, грубость, ненависть, осознание собственной безнаказанности.
- Я что, каждый день должна тебя выгуливать? – я усмехнулась, - как собаку? – подалась вперёд с насмешкой, - иди играй с другими плаксивыми детишками!
Она низко опустила голову, едва касаясь подбородком собственной груди.
Я даже представить боялась насколько больно и тошно ей было в такие мгновения. Вся её жизнь была адом, в котором главными демонами, как бы это ни было странно, были её сестра и отец.
Все началось в тот год, когда мне исполнилось три. Я мало что помнила, кроме одного беспокойного дня, когда мама плакала больше всего. Она делала это раньше, но что может понять настолько невеликий ребенок, уже тогда осознающий, что она слаба? Я презирала её за это до поздней юности. Жалела почти всегда, но не могла понять, почему она не делает даже вздоха без чьей-либо помощи.
Отец же был воплощением силы. Весёлый, большой, разрешающий мне всё на свете. Вероятно, любящий только меня. Я хотела быть похожей на него.
Особенно в тот день. Он приносит домой завёрнутую в мерзкий розовый комбинезон дочь, прямо говорит маме о любовнице, оставляет ребенка на кресле у камина и идёт в свой кабинет – его ждала работа.
Она не сказала ему и слова. Лишь поплакала в коридоре, пока я разглядывала нового члена семьи, ревущего до красноты, затем долго не решалась приблизиться, а после… выбросила меня как что-то ненужное, заменив на вечно ноющую Тильду. Мама дала ей другое имя – не стала оставлять пресловутое «Дарья», данное, как выразился отец, «безродной идиоткой, посмевшей подкинуть ему девчонку».
Но моё отношение к сестре было спровоцировано совсем не этим. Как же пела моя душа, когда папа раз за разом прогонял подросшую Тиль из своего кабинета, в который пускал только меня. Только я была «Дочь», только я могла попросить что угодно, только я не наказывалась за проделки.
Её же он не принимал и обращался к ней лишь при необходимости. Я относилась к ней ровно так же, как делал это он. Холодно, лишь изредка поддевая или давя.
Моя мать приняла Тильду, поставив её на моё место, в то время как наш общий папа был к ней равнодушен. Мне даже не нужно было делать выбор в пользу любимого родителя.
- У меня нет друзей, - прошептала срывающимся голосом она, - никто не хочет играть со мной.
Я упала в широкое кожаное кресло и пожала плечами, уткнув нос в телефон.
- Видишь? – не отрываясь от очередной завлекательной игрушки, - если никто не хочет с тобой дружить, то почему должна я?
- Но ты обещала, - она, наконец, захлопнула короб из-под сигар и понесла его к каминной полке.
Слишком высокой для её роста – нужно было встать на носочки, чтобы подтолкнуть краем пальцев.
- Что ты делаешь?! – в проёме застыл готовый разразиться громом папа, - не трогай здесь ничего! Кто тебе разрешил?!
Я села с улыбкой, готовая внимать её оправданиям. Но в последний момент:
- Это я уронила их, папа, - отложила телефон на подлокотник, - прости. Мне захотелось рассмотреть эмблему, а Тильда помогла мне собрать.
Я смотрела в теплеющие отцовские глаза и виновато улыбалась. Он направился ко мне, сел на широкий холодный от кожаной обивки диван и забросил ногу на ногу.
- Ничего страшного, Фейри, - он называл меня так обычно, - я не злюсь на тебя, - не смотря на то, как младшая дочь пытается сунуть сигары на полку, - через неделю я отправляюсь во Францию.
Я нахмурилась. Он продолжил:
- У меня дела в Ницце, но в этот раз я планирую остановиться у своего друга, поэтому, как и обещал, возьму тебя с собой.
Я рывком вскочила на кресло ногами, сандалии скрипнули по обивке, а я сама упала на широкий подлокотник, обняв отца.
- А… а я? – всё ещё держала тонкими пальчиками короб Тиль, - могу я тоже поехать?
Обычно она старалась на него не смотреть, но только не сейчас: её взгляд буквально горел надеждой. И как же было привычно видеть то, как она угасает.
- Ты останешься с Клаудией, - только и сказал отец.
Ему будто было всё равно. А ещё он никогда не называл маму не по имени. Даже когда говорил о ней мне.
- Ницца, - болтнула ногами я, - ты часто там бывал?
Он взглянул на часы, поджал губы и ответил:
- Достаточно часто, - его ладонь скользнула по моей макушке, - мне пора уезжать, Фейри. Обсудим это за ужином.
Я пожала плечами.
- Как скажешь, - вернулась к телефону я.
Через минуту его автомобиль вынырнул из-под автоматических ворот и рванул мимо декоративного заборчика, у которого целый день крутился садовник.
- Ты не сказала, что я всё рассыпала, - всё так же понуро стояла сестра.
Я подняла на неё взгляд.
- Ты скажешь маме, что сама не хотела гулять сегодня, - поставила её в безвыходное положение.
Такими как она и мама было легко манипулировать. Я научилась этому у отца.
***
Город. Либэн. И я – одна из миллиарда точек его существ. Крохотная звезда его вселенной.
На мне юбка-миди, туфли на среднем каблуке и строгая блузка с округлым вырезом под горло. Зачем было это перечислять? Я стою у обвалившейся стеклом витрины какого-то магазина, прижимая пальцы к острому осколку, оставшемуся в пазах резиновой прокладки.
Шаг назад. Взрыв!
Сперва волосы и юбку рвануло ветром вперед, и только после до ушей донёсся грохот вперемешку со звоном.
Пыльная завеса осела на испещрённый трещинками асфальт только тогда, когда я пробралась к эпицентру удара – казалось, что туда упала как минимум бомба, как максимум ракета. Камни и крошево не мешали пробираться даже в такой обуви и одежде, тормозило меня лишь осознание собственной неподходящести.
Я подошла к котловану глубиной в метр, и меня заставил очнуться ударивший по ушам гул сирен. Такие обычно включало городское управление при опасности. Воздушная тревога? Или не совсем?
- М-мы не хотим проблем! – донеслось до меня сбоку.
Парень. Лет двадцати пяти, темноволосый и с ясным, пусть и бегающим, взглядом. А ещё со стареньким замотанным синей изолентой ружьём. Изолента. Да, самое стойкое решение всех проблем. Была бы я той, кто всё за себя решает, то обмоталась бы ею с ног до головы.
Бредятина.
- Я пойду с вами, - вышло слишком уверенно.
Будь на его месте кто постарше, меня бы уже застрелили.
- С нами? – изумился он, - п-перебежать хочешь?
Я кивнула, соображая о том, что везде будет лучше, чем там, где меня желают соединить с другими частями сознания.
- Да, - направилась к нему, - куда идти?
Он указал мне за спину, затем неуверенно опустил своё оружие и направился туда сам.
- Давай быстрее, - сперва ускорил шаг, а затем побежал он, - нам нужно успеть за основной группой. Так что… - он замялся, - разуйся что ли…
Я хмыкнула.
- Ты, видимо, очень плохо знаешь женщин, раз сомневаешься в моей способности бежать на каблуках, - рассмеялась, а после рванула за ним.
Через несколько минут он успел запыхаться, а я мельком оглядеть город. Ничего особенного: монументальная современность, модерн по большей части, а ещё стойкое ощущение холодной прямолинейности.
- Я… я нигде не мог тебя видеть до этого? – забежал в переулок он, - лицо знакомое.
Я последовала за ним.
- Понятия не имею, - оперлась о стену, - мы же должны бежать быстрее?
Он кивнул.
- Это место встречи, - пояснил он, - скоро… - примерился к часам, - через минуту будут, - кивнул, - если их, конечно, не поймали.
Я кивнула, подобралась ближе и села на корточки, надоев самой себе стоять.
- Куда мы отправимся позже? – поинтересовалась у него.
Он упал прямо на землю. Где-то я уже видела это.
- В нашу деревню, там безопасно, - парень начал внимательно меня осматривать, - почему ты решила перейти к нам? Таких как ты немного.
Я пожала плечами.
- Мне здесь не место, - ответила, - я, если честно, мало что помню и совсем не знаю, что здесь происходит.
Он удивился:
- Ты сбежала из местной больницы?! – вскочил на ноги, - то… то есть, смотри! Блин, как же это проще? Ты помнишь же, что Либэн – это город, в котором живут ньянговцы?
Пришлось мотнуть головой, хотя он на меня внимания почти не обращал.
- Хотя, это мы их так называем, - продолжил, - мы – это те, кто отказался от их бессмертия в колбе, - он усмехнулся, - и этого не помнишь? Ладно, - сдался, - я не знаю, когда это произошло, но очень-очень давно ученые создали вакцину бессмертия. И её мог вколоть каждый – их раздавали бесплатно. После пошли все эти протесты, потому что эта гадость принесла с собой кучу проблем, и образовалась наша деревня. Хотя… думаю, что таких деревень, как и городов много – они же на вертолетах куда-то летают, - он выругался, - нам не нужно быть бессмертными, иначе люди перестают быть людьми. Сидят в своих городах, истребляют всех несогласных и считают нас отбросами. Они перестали развиваться, только и делают, что жрут и пьют в своё удовольствие, а мы…
Молчание затянулось. Потому я продолжила его сама:
- А я… ты начал говорить что-то про меня и клинику?
Он скривился.
- Говоришь так же «изысканно», как они, - он опомнился, - но ничего, несколько месяцев и будешь как мы, - он по-доброму улыбнулся, - а насчёт больницы, то они могли только недавно вколоть тебе эту гадость, поэтому ты можешь ничего не помнить, - он рассмеялся, - если только ты не робот!
Мои щёки стянуло вниз.
- Эй! – встряхнул за плечи меня он, - ты не пугайся так! Роботов же легко отличить! Я тебе точно говорю, - заверил он, - и ты совсем не похожа на робота! У тебя вон… - он засмущался, - рука мягкая, теплая, а ещё не похожа на резину.
Шумный выдох я удержала в груди, однако кивнула ему быстрее, чем нужно было. Не спроста же Белые перчатки говорил о сканировании. Это ещё тогда прозвучало странно.
- Ладно, - кивнула, - да, ты прав. Я, очевидно, только недавно приняла эту вакцину. Иначе и быть не может! Поэтому и память возвращается, но медленно. Угу. Да.
- Не робей! – положил руку мне на плечо он, - главное, что ты теперь на правильной стороне. Мы тебя спасём, а потом ты сама поймёшь, как тебе повезло!
Я смогла лишь выдавить улыбку.
- Ты прав, - согласилась, - но зачем вы тогда ходите в Либэн?
Он замялся.
- У… у нас с едой и вообще… со всеми припасами туго, вот мы и…
Воруете. А жители города стреляют по вам и убивают. Разве можно за обычное воровство наказывать так?
- Это кошмар, - буркнула, качая головой из стороны в сторону.
Парень поник.
- Всё не так плохо, - встрепенулся он, - вернее, мы не плохие! Мы бывает оставляем что-то взамен! Но только… иногда.
Хотелось зажмурить глаза.
- Ты сказал, что он придут через минуту, - напомнила ему, осознавая, что всё совсем не так хорошо, - но прошло уже несколько!
Его глаза широко распахнулись, а руки задрожали.
- Ещё несколько минут, - втолковывал сам себе он, - нужно подождать.
- Мы сможем выбраться без них? – спросила прямо.
Парень кивнул.
- Да, конечно, - натянутая веселость, - меня, кстати, Лой зовут. А ты?
Светлые глаза обратились в мою сторону. Не кроваво-коричневые, а… зачем я сейчас про них вспомнила?
- Ауфер, - выдохнула, - меня зовут Ауфэр Стандэн.
Его лицо стянулось вниз, как бы говоря, что он не впечатлен, и тем более не обрадован.
- Вот, где я тебя видел, - шумно сглотнул он.
Я нахмурила брови.
- Где?
Печальной ухмылки я от него не ожидала.
- Везде, - взгляд поверх моей головы и резкие неаккуратные движения: рука в карман, нож, острие в моё горло.
Я обомлела.
- Навредишь ей, и я лично вырву твоё сердце, - леденящий тело голос за спиной.
Не знаю почему, но человеку с холодным оружием у моей сонной артерии я доверяла больше.
- Я тоже хочу уйти, - шепнула ему.
Он прижал нагретое теплом кармана лезвие ближе. Все равно немного прохладное.
- Я отпущу её невредимой, если дадите мне выйти из города! – объявил Лой.
Я мотнула головой. Неужели он оставит меня здесь? С ним?
- Ты идиот, - только и сказал Белые перчатки.
Выстрел!
Я зажмурилась. Лицо было мокрым от крови только что застреленного человека передо мной.
А чудовище с кровавыми глазами не побоялся попасть в меня.
- А если бы я… - не открывая глаз.
Шаги за спиной.
- Я не промахиваюсь, Рэффи, - помог, а вернее поднял меня сам мужчина.
Вновь подобное прошлому одеяние. Перчатки в этот раз были грязными от пыли.
- А ещё быстро учусь и, - усмешка, - умею вешать маячки.
Я встретилась с ним глазами. Он держал меня за запястье.
- Планируешь сопротивляться? – спокойный тон.
Я стёрла с ресниц кровь. Какой ужас!
- Если да, то застрелишь меня? – хотела добавить «как и его», но по ощущениям меня должно было вывернуть с минуту на минуту.
Он замер на секунду, вглядываясь в моё лицо, а после ответил:
- Нет, Рэффи, - потянул меня из переулка, - чёрт тебя дёргает за язык спрашивать меня такое!
- М-маячок был на мне? – спросила, шагая вслед за ним и разглядывая спокойно спешащих по улице людей, - я была… приманкой?
Мужчина усмехнулся.
- Конечно нет, - дернул головой он, - а маячок нужен был только для того, чтобы найти тебя быстрее обычного.
