Отвечать я не стала, только закатила глаза.
- Я, кстати, не уточнил, но суда будет два – ещё сейчас над одним делом работаю, - его лицо озарилось предвкушением.
- Уже два? – ошеломленное от меня, - что ты вообще задумал? Какие еще суды?!
- Судливые, - ответили мне, - не хочешь угостить меня кофе?
Даже не взглянула на него. Зато вспомнила, что кофе у нас дома нет. И не предвидится.
- Не хочу, - ответила ему.
- Чай? – намекающий взгляд.
- Есть у тебя свой, - произнесла я, - ты обещал мне ключ.
Дверь мне открыли с довольной улыбкой. Затем помогли сложить коляску и донесли её до двери. Ключ он искал недолго – выудил его из кармана, беззаботно вставил в скважину и провернул.
- Зачем тебе дубликат? – я проследила за его по-хозяйски деловитым шагам в нашу прихожую, - и где ты взял оригинал для слепка?
- А ты как думаешь? – он поставил коляску к стене и прошел в комнату, чтобы предвзято оглядеть обстановку, - на всякий случай, дуреха. А насчет оригинала – это он и есть, - быстрый взгляд на меня, - я купил эту квартиру.
Я даже рот приоткрыла от удивления, однако опомнилась и начала раздевать Сонечку.
- Откуда… столько денег? – выдохнула я, - ты… ввязался в какую-то гадость? Опять?
Он закатил глаза, стянул с меня шапку и поправил волосы, отчего я нахмурилась.
- Хм. Даже не знаю, что тебе ответить, - весёлое, - может… я бы ответил своей девушке, а не той, что бессовестно умотала с моим ребенком к какому-то придурку? М?
Я кивнула, принимая его правоту.
- Хорошо, - мой второй уже кивок, - значит уходи. Давай. Той, кто бессовестно умотал к этому придурку, надо кормить якобы «твоего ребенка» и ложиться спать.
Он тихо рассмеялся.
- Ничего опасного, Вась, - решил ответить мне он, - не переживай. Ну… я пошёл?
Его просящий и намекающий взгляд на мне продолжался, пока моя рука не схватилась за ручку двери.
- Иди, - сказала я, беря на руки дочь.
- Уверена? Я уже почти… - договорить он не успел – я закрыла дверь, впервые за всё время провернув ключ с внутренней стороны.
Он писал мне все три дня. Каждый чёртов час каждый чёртов день. А также ходил с нами гулять, заносил коляску прямо в коридор и спускал её на первый этаж, стоило только завидеть нас со своего кресла напротив нашей двери.
Я же, каждый раз вспоминала тот его поцелуй в снежную ночь, когда смотрела в его улыбающиеся глаза и видела в них своё отражение. Но неизменно считала себя предательницей. Даже вдвойне – я предавала того, с кем предала его. Отмоется ли моя грязь когда-нибудь? Мне казалось, что никогда, и я на всю жизнь останусь для себя той, кто поступила низко.
Артём не был идиотом или влюблённым дураком. Я видела, что он преследует какую-то цель, о которой мне конечно же не скажет никогда. Это не давало мне покоя, особенно в те дни, когда он сам рассказал, что взял себе выходные, чтобы быть рядом.
Мне хотелось верить ему, как хотелось верить и себе. Но мы оба были лгунами, а это никак не могло помочь ситуации. Выхода не было. Даже если он казался настолько простым и близким. Как мираж.
«Тишина вашей квартиры теперь меня настораживает» - пришло очередное от него.
Сегодня вечером должен был приехать Никита, потому я стояла у плиты, помешивала готовый супчик и в какой-то степени погружалась в апатию.
«Напиши точку, чтобы я знал, что ты жива. А то могла же умереть без своего… мужа» - перед упоминанием Никиты стоял очень хмурый смайлик, так и говорящий об отношении Артёма к нему.
Я закатила глаза и отправила ему точку. А после удалила переписку, будто сделала, и этого и не происходило вовсе.
«Такая послушная сегодня. Может тогда прокатит: иди домой, Вася!»
Глаза закатились второй раз. Я переложила дочь на второе плечо, сменив руку и напечатала:
«Я дома».
И стерла, да.
«Этажом ошиблась, потеряшка» - я даже представила его ехидство, когда он это писал. Улыбка не заставила себя ждать. Словно в ответ ловкие Сонечкины пальчики схватили меня за прядь и потянули, отрезвляя и заставляя улыбаться только ей. Я привычно убрала волосы за спину, припечатала поцелуй на маленьком лобике и пронаблюдала за длинным милым зевком.
«Закинул тебе деньги на телефон, чтобы ты смски отправляла. Соцсетями ты же не пользуешься. Муж не дает?»
Два дзынька. Деньги, видимо пришли. Я растерялась. Не с самого начала, потому что… это показалось мне обычным. Только спустя пять минут осознала, что это неправильно.
«Ты на кресле?» - мой вопрос.
И шаги к ванной, где на одной из полок стоит мой «тайник» с деньгами. Спрятать что-то от Никиты по-другому невозможно – он забирает всё, что найдет. А так я могла оставлять для дочери хоть немного. На смеси и минимум продуктов хватало – всё остальное зависело от мужа и чаще всего вырывалось из его закромов скандалом.
«Спускаюсь» - от Артёма.
Сейчас была другая ситуация – подобные траты на телефон были для нас ммм… существенны. Я бы сказала особо существенны. Но даже так я не собиралась оставаться в долгу, потому что…
Я застыла, даже не закончив мысль в голове. Банка была пуста! Даже мелочи, которую я оставила на всякий случай, не было!
В горле застрял ком, а глаза заслезились. Я выдохнула весь воздух из легких, зажмурила глаза и осталась стоять на месте. Соню пугать точно не следовало, потому я собралась с силами, сделала глубокий вздох и открыла глаза.
«Не стоит спускаться» - напечатала я и сделала шаг из ванной, вытирая всё-таки набежавшие слёзы.
- Почему? – напугал он меня своим вопросом в реальности.
Он стоял в коридоре, облокачиваясь на стену и пристально наблюдая за мной.
- По какому поводу слёзы? – не успела я ответить, как он спросил снова.
Я прошла мимо него до входной двери, открыла её и застыла рядом, чтобы сказать:
- Выйди, пожалуйста, - плотно сжатые губы и просящий взгляд на него.
Даже на возмущение сил не осталось. Не то что на другие эмоции.
- Ты звала, Вася, - он подошёл ко мне, закрыл дверь и оглядел прижатую к моему плечу голову дочери, - я могу помочь.
Хотелось зажмурить глаза снова. А ещё закричать, заплакать и выплеснуть эту чёртову безысходность. Но у меня была ответственность и принципы, не позволившие мне даже сдвинуться с места.
- Я не звала, - ответила ему, будто даже с долей лжи, - а тебе следует уйти. Никита должен скоро прийти.
Его щека дернулась, а взгляд стал словно мутным.
- Что случилось, Вась? – стоял на своём он.
Я вмиг поняла бессмысленность того, что я делаю, потому и прикрыла дверь. А после пошла обратно на кухню, где выключила суп, села на табуретку и переложила дочь, усердно машущую руками. В них тотчас оказалась игрушка, мой же взгляд встретился с артёмовским. Воодушевленным и интересующимся. Кажется, он в первый раз видел настолько маленького ребенка, не то что мою дочь без комбинезона.
- Она меньше, чем казалась в коляске, - сообщил он.
Я кивнула, не зная, что ему сказать на это.
- Знаешь, - он задумчиво опустился на второй стул, поставил локоть на стол и прижал кулак к собственному виску, - это я виноват.
Он усмехнулся и снова вперил взгляд в Соню.
- Признаю это, - немного печальное.
Но мне оно казалось самым наигранным из всего, что он когда-либо говорил.
- Смеешься? – в горле застрял тягучий ком.
Губы дрожали.
- Ни капли, - прямой взгляд на меня из-под густых тёмных бровей, - это же я отпустил тебя в тот вечер одну. Не пошёл с тобой, хотя подозревал, что это аукнется.
- К-какие действия? – недоумевала я.
Он хмыкнул и отвернулся.
- Я шёл против Шанхаевой банды, - холодное от него, - пытался копать под Барсика, давил на него его малолетней девушкой. Ещё эта женщина, детдомовская банда Кроликов и стоящий над ними Шалахов – я хотел разобраться со всем этим быстрее, но только сильнее завяз, - он пристально заглянул в мои глаза, - было бы странно если бы этот урод тебя не заметил. Ты удивительная, Вась.
Удивительная я сидела перед ним в растянутой майке с кучей неотстирывающихся пятен в чёрных спортивных штанах Никиты с растрепанным пучком на голове и с почти сошедшей тенью усталости на лице. А ещё с засохшими следами слёз на щеках.
Я сильно отличалась от дорого одетого него с чистым взглядом, выбритой щетиной и с аккуратной причёской на голове.
Мы теперь были с ним из разных слоёв общества. И если я это заслужила, то он играл в благородного принца, желающего принять чужого ребенка и его ветреную мать.
И я должна была поверить ему?
- Тебе всё-таки пора, - ответила с весомой задержкой я.
Он откинулся спиной на стену и усмехнулся, глядя в потолок.
- Ты всегда была упёртой, - смешок и косой взгляд на меня, - хочешь учиться только на своих ошибках?
Я нахмурилась.
- К чему ты ведешь? – не сдержала вопроса.
- К тому, что или этот идиот что-то сделает, или тебя ждет срыв. Одно из двух, - обещающая улыбка, - ну а я буду ждать. Мне же больше ничего не остается.
Я выдохнула.
- У тебя был год, Тём, - я опустила глаза к полу, - и ты его потратил чтобы преследовать меня. Зачем?
Он вдруг хохотнул, затем закатил глаза и сквозь смех произнес:
- Точно зря без шапки ходила, Вась! Я бы сказал – это опасно для твоих мыслей, - почти хрюк, - выветривает их что ли?
Для возмущения у меня не было сил. Но в душе возгорелось что-то… неясное. Но какое-то мягкое и будто щемящее.
- Хотя, знаешь, первые полгода я потратил действительно впустую – пытаясь отомстить тебе, - теперь он усмехнулся над собой, - тупая была идея. Надо было изначально тебя не выпускать из квартиры – так к этому моменту остыла бы и нянчилась с нашей лялькой.
Он сощурился, как очень довольный кот, и немного подался вперед.
- Потом правда всё узнал, - смешок, - знала бы ты от кого, кстати. Суд всё разъяснит, - его бровь дернулась, - полтора месяца, кстати. Тебе скоро повестка придет.
Я замерла с колотящимся сердцем и округлившимися глазами.
- Ты не угрожал?!
Усмешка.
- Нет, конечно. Да и в чём смысл мне угрожать тебе? Ты – жертва, Вася. Причем самый поганый вид жертвы – та, которая даже не понимает, что она жертва.
Я мотнула головой, сквасилась и вздохнула.
- Пытаешься выбелить меня? – не выдержала.
- Ни капли. Ты тоже молодец. Например, почему не сказала обо всём мне, а ушла молча?
Я мотнула головой в отрицании.
- Я не молчала, - взгляд на Соню с закрывающимися глазками, - я рассказала тебе обо всём сразу. Ну… почти.
Он внимательно вгляделся в моё лицо.
- Обо всем? Я половину узнал от посторонних людей!
Щёки опалило краской.
- Это не важно, - вынесла вердикт я.
- Да? – его хмык, - как скажешь. Только я останусь при своём, - холодное, - но знаешь, что, Вася? Ты знаешь меня лучше других, и я не сдамся до того момента, пока вы с Соней не будете рядом. Даже если для этого придется сжечь весь этот город с его проклятыми жителями.
Он резко поднялся, подошёл ко мне, бессовестно задрал мою голову вверх и поцеловал. Мельком, будто мимоходом, после чего прошёл по коридору и вышел за дверь, прикрыв её тихо, чтобы не разбудить малышку.
Мы же остались одни. Со своими вечными проблемами и предстоящим «боем» с Никитой. Потому что никто кроме него деньги из банки в ванной взять не мог. Никто туда просто не ходил. А если так, то ближайшие пол месяца нас ждала даже не экономия – мы оставались ровно с пустым карманом и полупустым холодильником. А это было уже крахом, потому что никто нам не займёт, а смеси для дочери были необходимостью. Я со своим здоровьем кормить её не могла никак.
Оставалось нервное переживание и судорожные поиски путей решения. Всё, казалось, скатилось ещё ниже в ад.
Через два часа в квартиру вернулся злой, голодный и не выспавшийся Никита, который даже слова мне не сказал, прежде чем пойти в ванную отмывать грязь обезьянника за все эти дни.
Нас ждал тяжёлый разговор, на который я настраивалась все эти дни – слёз уже не осталось, как и сил объяснять ему очевидные вещи.
Он вошёл на кухню ещё через пару минут, неся с собой только смятую пачку сигарет, которую бросил на стол с тихим хлопком, не заботясь о том, что его собственная дочь спит рядом.
- Как ты? – выдохнула я.
Мне, если честно, было уже безразлично, что он скажет, и как прошло его время вне дома. Я хотела перейти сразу к нужной теме, тем более мы с ним практически и не разговаривали ни о чём другом, кроме того, какая я плохая, и что денег вновь не осталось. Вторая тема проскальзывала даже реже, чем первая.
- Что ты ему рассказала? – он усмехнулся, глядя на то, как я накладываю ему поесть.
Я нахмурилась, взяла ложку с подставки и положила её рядом с исходящей паром тарелки.
- Кому? – сделала вид, что не поняла я.
О ком ещё он мог говорить? Артём, конечно. Вот только совсем неясно, что я могла ему рассказать. Я даже об их с братцем делах ничего не знала, чтобы проговориться или раскрыть какие-нибудь тайны.
- Идиотка, - прошипел он, - молчать не пробовала? Ты смотри – я спокойный, Вадим тебе язык обещал отрезать чуть что.
Я напряженно сглотнула, понимая, что шутить или угрожать попусту мне никто не стал бы.
- Я ничего никому не рассказывала, - честно сообщила ему.
Его глаза бегали, рука так и не обратилась к ложке, а пальцы постукивали по столу. Я стояла со скрещёнными на груди руками и пыталась придумать, как подвести его к нужному мне разговору. Напрямик с ним не прокатывало – он просто начнёт орать, тогда добьёшься от него ровным счётом ничего. Так хоть шанс должен появиться.
- Когда ты крутилась вокруг него, - он усмехнулся с долей жестокости во взгляде, - он не упоминал на кого именно капает? На меня или на Вадима?
Его прямой колючий взгляд был на моём бледнеющем лице. Я даже своё имя практически забыла, не то что говорил Артём тогда. Потому и мотнула головой в отрицании.
- Ещё бы он такой дебилке что-то рассказал, - он даже не стал скрывать от меня собственный смех, - и даже если бы сказал, то ты кроме своих пелёнок в голове ничего не удержишь. Спасибо и на этом, иначе дочери у тебя бы уже не было.
Я сжалась, боясь вздохнуть не так, как скажет он. В этом и была причина – он напоминал о ней достаточно часто. Собирался и сейчас, а я даже слышать не могла, настолько страшно мне было это осознавать.
- Помнишь же, что сделай ты шаг против, и я её заберу? – он был льстив к своим же словам и ехиден так, что яд его слов пробирал до костей, - ты и сейчас можешь бежать к своему менту, дочь только оставь. Ты её точно тогда не увидишь.
Он прыснул и начал есть. Я же осталась стоять у невероятно сквозящего окна, осознавая, что он прав. Со связями его брата он выиграет любой суд, отомстит мне и заберёт ребенка. Я же хотела жить, в равной степени дорожа жизнью и собственной дочерью. Сонечкой даже больше – и мама права, я никогда бы не выбрала подобную жизнь для неё. Я и не выбирала. Передо мной стоял жёсткий ультиматум: или с ней и в браке с ним, или без неё, но с той самой «свободой». Самым жестоким днём я считала не тот, когда мы встретились с Никитой, а тот, в который я сглупила, решив, что моему ребенку нужен такой отец.
- Я помню, - просипела я, туша в душе рыдания.
- Хоть в одном ты не скатываешься в дурость – понимание, - рассмеялся он, - нас увезли из-за тебя? Что он хотел?
Я кивнула и поджала губы.
- Он мне мстит, - рассказала то, что поняла на самом деле, - хочет навредить любым способом. Через тебя, дочь или… я не знаю.
- Я, кстати, не уточнил, но суда будет два – ещё сейчас над одним делом работаю, - его лицо озарилось предвкушением.
- Уже два? – ошеломленное от меня, - что ты вообще задумал? Какие еще суды?!
- Судливые, - ответили мне, - не хочешь угостить меня кофе?
Даже не взглянула на него. Зато вспомнила, что кофе у нас дома нет. И не предвидится.
- Не хочу, - ответила ему.
- Чай? – намекающий взгляд.
- Есть у тебя свой, - произнесла я, - ты обещал мне ключ.
Дверь мне открыли с довольной улыбкой. Затем помогли сложить коляску и донесли её до двери. Ключ он искал недолго – выудил его из кармана, беззаботно вставил в скважину и провернул.
- Зачем тебе дубликат? – я проследила за его по-хозяйски деловитым шагам в нашу прихожую, - и где ты взял оригинал для слепка?
- А ты как думаешь? – он поставил коляску к стене и прошел в комнату, чтобы предвзято оглядеть обстановку, - на всякий случай, дуреха. А насчет оригинала – это он и есть, - быстрый взгляд на меня, - я купил эту квартиру.
Я даже рот приоткрыла от удивления, однако опомнилась и начала раздевать Сонечку.
- Откуда… столько денег? – выдохнула я, - ты… ввязался в какую-то гадость? Опять?
Он закатил глаза, стянул с меня шапку и поправил волосы, отчего я нахмурилась.
- Хм. Даже не знаю, что тебе ответить, - весёлое, - может… я бы ответил своей девушке, а не той, что бессовестно умотала с моим ребенком к какому-то придурку? М?
Я кивнула, принимая его правоту.
- Хорошо, - мой второй уже кивок, - значит уходи. Давай. Той, кто бессовестно умотал к этому придурку, надо кормить якобы «твоего ребенка» и ложиться спать.
Он тихо рассмеялся.
- Ничего опасного, Вась, - решил ответить мне он, - не переживай. Ну… я пошёл?
Его просящий и намекающий взгляд на мне продолжался, пока моя рука не схватилась за ручку двери.
- Иди, - сказала я, беря на руки дочь.
- Уверена? Я уже почти… - договорить он не успел – я закрыла дверь, впервые за всё время провернув ключ с внутренней стороны.
***
Он писал мне все три дня. Каждый чёртов час каждый чёртов день. А также ходил с нами гулять, заносил коляску прямо в коридор и спускал её на первый этаж, стоило только завидеть нас со своего кресла напротив нашей двери.
Я же, каждый раз вспоминала тот его поцелуй в снежную ночь, когда смотрела в его улыбающиеся глаза и видела в них своё отражение. Но неизменно считала себя предательницей. Даже вдвойне – я предавала того, с кем предала его. Отмоется ли моя грязь когда-нибудь? Мне казалось, что никогда, и я на всю жизнь останусь для себя той, кто поступила низко.
Артём не был идиотом или влюблённым дураком. Я видела, что он преследует какую-то цель, о которой мне конечно же не скажет никогда. Это не давало мне покоя, особенно в те дни, когда он сам рассказал, что взял себе выходные, чтобы быть рядом.
Мне хотелось верить ему, как хотелось верить и себе. Но мы оба были лгунами, а это никак не могло помочь ситуации. Выхода не было. Даже если он казался настолько простым и близким. Как мираж.
«Тишина вашей квартиры теперь меня настораживает» - пришло очередное от него.
Сегодня вечером должен был приехать Никита, потому я стояла у плиты, помешивала готовый супчик и в какой-то степени погружалась в апатию.
«Напиши точку, чтобы я знал, что ты жива. А то могла же умереть без своего… мужа» - перед упоминанием Никиты стоял очень хмурый смайлик, так и говорящий об отношении Артёма к нему.
Я закатила глаза и отправила ему точку. А после удалила переписку, будто сделала, и этого и не происходило вовсе.
«Такая послушная сегодня. Может тогда прокатит: иди домой, Вася!»
Глаза закатились второй раз. Я переложила дочь на второе плечо, сменив руку и напечатала:
«Я дома».
И стерла, да.
«Этажом ошиблась, потеряшка» - я даже представила его ехидство, когда он это писал. Улыбка не заставила себя ждать. Словно в ответ ловкие Сонечкины пальчики схватили меня за прядь и потянули, отрезвляя и заставляя улыбаться только ей. Я привычно убрала волосы за спину, припечатала поцелуй на маленьком лобике и пронаблюдала за длинным милым зевком.
«Закинул тебе деньги на телефон, чтобы ты смски отправляла. Соцсетями ты же не пользуешься. Муж не дает?»
Два дзынька. Деньги, видимо пришли. Я растерялась. Не с самого начала, потому что… это показалось мне обычным. Только спустя пять минут осознала, что это неправильно.
«Ты на кресле?» - мой вопрос.
И шаги к ванной, где на одной из полок стоит мой «тайник» с деньгами. Спрятать что-то от Никиты по-другому невозможно – он забирает всё, что найдет. А так я могла оставлять для дочери хоть немного. На смеси и минимум продуктов хватало – всё остальное зависело от мужа и чаще всего вырывалось из его закромов скандалом.
«Спускаюсь» - от Артёма.
Сейчас была другая ситуация – подобные траты на телефон были для нас ммм… существенны. Я бы сказала особо существенны. Но даже так я не собиралась оставаться в долгу, потому что…
Я застыла, даже не закончив мысль в голове. Банка была пуста! Даже мелочи, которую я оставила на всякий случай, не было!
В горле застрял ком, а глаза заслезились. Я выдохнула весь воздух из легких, зажмурила глаза и осталась стоять на месте. Соню пугать точно не следовало, потому я собралась с силами, сделала глубокий вздох и открыла глаза.
«Не стоит спускаться» - напечатала я и сделала шаг из ванной, вытирая всё-таки набежавшие слёзы.
- Почему? – напугал он меня своим вопросом в реальности.
Он стоял в коридоре, облокачиваясь на стену и пристально наблюдая за мной.
- По какому поводу слёзы? – не успела я ответить, как он спросил снова.
Я прошла мимо него до входной двери, открыла её и застыла рядом, чтобы сказать:
- Выйди, пожалуйста, - плотно сжатые губы и просящий взгляд на него.
Даже на возмущение сил не осталось. Не то что на другие эмоции.
- Ты звала, Вася, - он подошёл ко мне, закрыл дверь и оглядел прижатую к моему плечу голову дочери, - я могу помочь.
Хотелось зажмурить глаза снова. А ещё закричать, заплакать и выплеснуть эту чёртову безысходность. Но у меня была ответственность и принципы, не позволившие мне даже сдвинуться с места.
- Я не звала, - ответила ему, будто даже с долей лжи, - а тебе следует уйти. Никита должен скоро прийти.
Его щека дернулась, а взгляд стал словно мутным.
- Что случилось, Вась? – стоял на своём он.
Я вмиг поняла бессмысленность того, что я делаю, потому и прикрыла дверь. А после пошла обратно на кухню, где выключила суп, села на табуретку и переложила дочь, усердно машущую руками. В них тотчас оказалась игрушка, мой же взгляд встретился с артёмовским. Воодушевленным и интересующимся. Кажется, он в первый раз видел настолько маленького ребенка, не то что мою дочь без комбинезона.
- Она меньше, чем казалась в коляске, - сообщил он.
Я кивнула, не зная, что ему сказать на это.
- Знаешь, - он задумчиво опустился на второй стул, поставил локоть на стол и прижал кулак к собственному виску, - это я виноват.
Он усмехнулся и снова вперил взгляд в Соню.
- Признаю это, - немного печальное.
Но мне оно казалось самым наигранным из всего, что он когда-либо говорил.
- Смеешься? – в горле застрял тягучий ком.
Губы дрожали.
- Ни капли, - прямой взгляд на меня из-под густых тёмных бровей, - это же я отпустил тебя в тот вечер одну. Не пошёл с тобой, хотя подозревал, что это аукнется.
- К-какие действия? – недоумевала я.
Он хмыкнул и отвернулся.
- Я шёл против Шанхаевой банды, - холодное от него, - пытался копать под Барсика, давил на него его малолетней девушкой. Ещё эта женщина, детдомовская банда Кроликов и стоящий над ними Шалахов – я хотел разобраться со всем этим быстрее, но только сильнее завяз, - он пристально заглянул в мои глаза, - было бы странно если бы этот урод тебя не заметил. Ты удивительная, Вась.
Удивительная я сидела перед ним в растянутой майке с кучей неотстирывающихся пятен в чёрных спортивных штанах Никиты с растрепанным пучком на голове и с почти сошедшей тенью усталости на лице. А ещё с засохшими следами слёз на щеках.
Я сильно отличалась от дорого одетого него с чистым взглядом, выбритой щетиной и с аккуратной причёской на голове.
Мы теперь были с ним из разных слоёв общества. И если я это заслужила, то он играл в благородного принца, желающего принять чужого ребенка и его ветреную мать.
И я должна была поверить ему?
- Тебе всё-таки пора, - ответила с весомой задержкой я.
Он откинулся спиной на стену и усмехнулся, глядя в потолок.
- Ты всегда была упёртой, - смешок и косой взгляд на меня, - хочешь учиться только на своих ошибках?
Я нахмурилась.
- К чему ты ведешь? – не сдержала вопроса.
- К тому, что или этот идиот что-то сделает, или тебя ждет срыв. Одно из двух, - обещающая улыбка, - ну а я буду ждать. Мне же больше ничего не остается.
Я выдохнула.
- У тебя был год, Тём, - я опустила глаза к полу, - и ты его потратил чтобы преследовать меня. Зачем?
Он вдруг хохотнул, затем закатил глаза и сквозь смех произнес:
- Точно зря без шапки ходила, Вась! Я бы сказал – это опасно для твоих мыслей, - почти хрюк, - выветривает их что ли?
Для возмущения у меня не было сил. Но в душе возгорелось что-то… неясное. Но какое-то мягкое и будто щемящее.
- Хотя, знаешь, первые полгода я потратил действительно впустую – пытаясь отомстить тебе, - теперь он усмехнулся над собой, - тупая была идея. Надо было изначально тебя не выпускать из квартиры – так к этому моменту остыла бы и нянчилась с нашей лялькой.
Он сощурился, как очень довольный кот, и немного подался вперед.
- Потом правда всё узнал, - смешок, - знала бы ты от кого, кстати. Суд всё разъяснит, - его бровь дернулась, - полтора месяца, кстати. Тебе скоро повестка придет.
Я замерла с колотящимся сердцем и округлившимися глазами.
- Ты не угрожал?!
Усмешка.
- Нет, конечно. Да и в чём смысл мне угрожать тебе? Ты – жертва, Вася. Причем самый поганый вид жертвы – та, которая даже не понимает, что она жертва.
Я мотнула головой, сквасилась и вздохнула.
- Пытаешься выбелить меня? – не выдержала.
- Ни капли. Ты тоже молодец. Например, почему не сказала обо всём мне, а ушла молча?
Я мотнула головой в отрицании.
- Я не молчала, - взгляд на Соню с закрывающимися глазками, - я рассказала тебе обо всём сразу. Ну… почти.
Он внимательно вгляделся в моё лицо.
- Обо всем? Я половину узнал от посторонних людей!
Щёки опалило краской.
- Это не важно, - вынесла вердикт я.
- Да? – его хмык, - как скажешь. Только я останусь при своём, - холодное, - но знаешь, что, Вася? Ты знаешь меня лучше других, и я не сдамся до того момента, пока вы с Соней не будете рядом. Даже если для этого придется сжечь весь этот город с его проклятыми жителями.
Он резко поднялся, подошёл ко мне, бессовестно задрал мою голову вверх и поцеловал. Мельком, будто мимоходом, после чего прошёл по коридору и вышел за дверь, прикрыв её тихо, чтобы не разбудить малышку.
Мы же остались одни. Со своими вечными проблемами и предстоящим «боем» с Никитой. Потому что никто кроме него деньги из банки в ванной взять не мог. Никто туда просто не ходил. А если так, то ближайшие пол месяца нас ждала даже не экономия – мы оставались ровно с пустым карманом и полупустым холодильником. А это было уже крахом, потому что никто нам не займёт, а смеси для дочери были необходимостью. Я со своим здоровьем кормить её не могла никак.
Оставалось нервное переживание и судорожные поиски путей решения. Всё, казалось, скатилось ещё ниже в ад.
Через два часа в квартиру вернулся злой, голодный и не выспавшийся Никита, который даже слова мне не сказал, прежде чем пойти в ванную отмывать грязь обезьянника за все эти дни.
Нас ждал тяжёлый разговор, на который я настраивалась все эти дни – слёз уже не осталось, как и сил объяснять ему очевидные вещи.
Он вошёл на кухню ещё через пару минут, неся с собой только смятую пачку сигарет, которую бросил на стол с тихим хлопком, не заботясь о том, что его собственная дочь спит рядом.
- Как ты? – выдохнула я.
Мне, если честно, было уже безразлично, что он скажет, и как прошло его время вне дома. Я хотела перейти сразу к нужной теме, тем более мы с ним практически и не разговаривали ни о чём другом, кроме того, какая я плохая, и что денег вновь не осталось. Вторая тема проскальзывала даже реже, чем первая.
- Что ты ему рассказала? – он усмехнулся, глядя на то, как я накладываю ему поесть.
Я нахмурилась, взяла ложку с подставки и положила её рядом с исходящей паром тарелки.
- Кому? – сделала вид, что не поняла я.
О ком ещё он мог говорить? Артём, конечно. Вот только совсем неясно, что я могла ему рассказать. Я даже об их с братцем делах ничего не знала, чтобы проговориться или раскрыть какие-нибудь тайны.
- Идиотка, - прошипел он, - молчать не пробовала? Ты смотри – я спокойный, Вадим тебе язык обещал отрезать чуть что.
Я напряженно сглотнула, понимая, что шутить или угрожать попусту мне никто не стал бы.
- Я ничего никому не рассказывала, - честно сообщила ему.
Его глаза бегали, рука так и не обратилась к ложке, а пальцы постукивали по столу. Я стояла со скрещёнными на груди руками и пыталась придумать, как подвести его к нужному мне разговору. Напрямик с ним не прокатывало – он просто начнёт орать, тогда добьёшься от него ровным счётом ничего. Так хоть шанс должен появиться.
- Когда ты крутилась вокруг него, - он усмехнулся с долей жестокости во взгляде, - он не упоминал на кого именно капает? На меня или на Вадима?
Его прямой колючий взгляд был на моём бледнеющем лице. Я даже своё имя практически забыла, не то что говорил Артём тогда. Потому и мотнула головой в отрицании.
- Ещё бы он такой дебилке что-то рассказал, - он даже не стал скрывать от меня собственный смех, - и даже если бы сказал, то ты кроме своих пелёнок в голове ничего не удержишь. Спасибо и на этом, иначе дочери у тебя бы уже не было.
Я сжалась, боясь вздохнуть не так, как скажет он. В этом и была причина – он напоминал о ней достаточно часто. Собирался и сейчас, а я даже слышать не могла, настолько страшно мне было это осознавать.
- Помнишь же, что сделай ты шаг против, и я её заберу? – он был льстив к своим же словам и ехиден так, что яд его слов пробирал до костей, - ты и сейчас можешь бежать к своему менту, дочь только оставь. Ты её точно тогда не увидишь.
Он прыснул и начал есть. Я же осталась стоять у невероятно сквозящего окна, осознавая, что он прав. Со связями его брата он выиграет любой суд, отомстит мне и заберёт ребенка. Я же хотела жить, в равной степени дорожа жизнью и собственной дочерью. Сонечкой даже больше – и мама права, я никогда бы не выбрала подобную жизнь для неё. Я и не выбирала. Передо мной стоял жёсткий ультиматум: или с ней и в браке с ним, или без неё, но с той самой «свободой». Самым жестоким днём я считала не тот, когда мы встретились с Никитой, а тот, в который я сглупила, решив, что моему ребенку нужен такой отец.
- Я помню, - просипела я, туша в душе рыдания.
- Хоть в одном ты не скатываешься в дурость – понимание, - рассмеялся он, - нас увезли из-за тебя? Что он хотел?
Я кивнула и поджала губы.
- Он мне мстит, - рассказала то, что поняла на самом деле, - хочет навредить любым способом. Через тебя, дочь или… я не знаю.
