- Ты же сам понимаешь, что она не твоя дочь, - сдалась я, - как и твоя мама всё понимает, - я нахмурила брови, - но вы продолжаете сходить с ума. Или строить из себя ангелов, способных принять чужого ребенка. Зачем?
Тишина. Я успела поставить на плиту бульон и ту самую злополучную ложку.
«Что за упёртость, Вась? Я то знаю кто отец» - слишком уверенные слова.
Мне впору было бы самой поверить, но:
- У нас не было незащищенного секса тогда, - наконец высказалась я, а после добавила, - с тобой.
Такого длительного молчания я даже не ожидала. Точнее, поняла, что он отстал и больше писать не будет, однако я в этот раз тоже ошиблась, и через двадцать минут мне пришло: «Всякое бывает. Тут произошло практически волшебство. Можешь уже начинать в него верить, Вася».
Я сквасилась. Волшебство, да. Хорошее объяснение. Так и вижу, как он рассказывает о нём в суде, что-то вроде: «Ваша честь, клянусь это моя дочь. Не сморите на экспертизу – я знаю, что колдовал в тот день».
- Я верю, - хмыкнула я, - но больше я верю собственной голове и мыслям, чем твоему «волшебству». Так что успокойся и убирай свою подслушивающую аппаратуру из моей квартиры!
«Фактически, она моя. Как и ты. И наша дочь. Но это не имеет значения, потому что ты обещала мне сходить в больницу. Долго идти будешь?»
Вновь удалила переписку. Если я не видела, то можно ли считать, что этого не было?
«Вася» - короткое и отвечающее на прошлый вопрос отказом.
- Завтра, - прошипела я, - позвоню сегодня Карине – надеюсь, она согласится остаться на часок.
«Согласится» - очень странное.
Я пожала плечами и получила ещё одно сообщение: «Твой ублюдок идёт. Не особо трезвый и вменяемый. Если что – я рядом».
А после тишина, нарушенная скрипом открываемой входной двери.
Мне назначили антибиотики. А ещё кучу всего против давления, пригрозили длительным стационаром, анорексией и затяжной депрессией. Забавно было слышать это от терапевта, который выписал направление ко множеству других врачей и в особенности к психиатру. Спасибо, я и так понимала, что схожу с ума, теперь это ещё и в больничной карточке написано.
Но самым весёлым мне показались наставления, вроде: исключить беспокоящие и раздражающие факторы и настроить режим дня. А ещё - больше есть. Причём всего. Из этого самого всего в моём распоряжении была только самая обычная вода из-под крана и чистейший воздух (нет), потому я и не пошла никуда, посчитав, что достаточно потратила денег на дорогу и в аптеке мне делать нечего.
Или нет – зашла и купила ещё две банки смесей на всякий случай, вдруг Никита найдет и эти деньги.
Обратная дорога вышла бесплатной – я шла пешком, радуясь тому, что сэкономила целых два часа, которые рассчитывала простоять в очереди.
С Соней сегодня сидела Карина, что было не так страшно, потому что у неё уже был опыт общения с маленькими детьми, а дочь сегодня была спокойной и не крикливой, а это в свою очередь было плюсом для всех. Кушать так часто она уже перестала, потому я успевала ровно к «обеду», если можно было так его назвать.
Однако, стоило мне оказаться в коридоре нашей съёмной квартиры и тихо, чтобы не разбудить дочь, прошептать:
- Я дома.
Как мне ответил Никита:
- Не мешай! – вторили ему щелчки мышки, - они свалили куда-то.
Я, расстегивающая куртку, застыла в недоумении.
- К-куда? – шапка была сжата в кулаке.
- Без понятия, - ответил отец дочери, которую куда-то унесли.
Замечательно. И главное, ответа от него сейчас не получить. Остаётся только выйти в подъезд и второпях достать телефон.
- Алло, - после пары гудков ответила Карина.
- Вы где?! – почти закричала я.
- Не ори, - зашипела она, - на следующий этаж поднимись.
И скинула трубку. То, с какой скоростью я бежала, можно было сравнить с каким-нибудь заездом Формулы один. Но ступени не позволили мне запыхаться – настолько было не до этого.
Стоило мне подумать о том, что на этаже должно было быть несколько квартир, как мой нос уткнулся в металлическую дверь. Одну! На всём этаже! Замки на ней были открыты. Я потянула за ручку, ощущая себя бессовестной взломщицей. Через полсекунды моя неуверенность переросла в откровенную злость.
Я вновь не стала кричать из коридора, разулась, прошла вдоль открытых дверей вправо и была остановлена смехом Карины позади меня. Пришлось вернуться и застыть хмурым изваянием в проёме, разглядывая вольготно сидящего на одном из кресел Артёма, смотрящего на меня с улыбкой, и мило хохочущую, кажется, от его слов девушку. Соня и в самом деле спала, легко и мерно покачиваясь на электронной качалке, не просто так стоящей на столике возле Темы.
До дочери я практически добежала.
- Как дела в больнице? – обтекаемо спросил Артем, откидываясь на спинку кресла и смотря на меня с ожиданием.
- Зачем ты унесла её? – я аккуратно забрала ребенка с качалки и зло оглядела подругу.
Её лицо приобрело сквашенный недовольный вид, а глаза закатились.
- Мы пришли в гости, - она засмеялась, - не с Никитой же нам сидеть. К тому же он шумит.
Мне уже не было до этого дела.
- Где комбинезон? – спросила у подруги.
- В гардеробной, - скривила губы она.
Я кивнула, ощущая себя дурой. А после вышла в коридор, ища взглядом что-то похожее на гардероб. Отлично, ещё в чужой квартире я не шарилась.
- Там на комоде посередине, - добавила она уже нормальным тоном, - ты была уже здесь? Пять комнат, прикинь? Это тебе не ваша однушка с кривыми стенами!
Я закатила глаза, слыша проскальзывающее ехидство в её словах. В такие моменты она раздражала меня.
- Сюда, - заставил вздрогнуть меня подкравшийся сзади Артём, - она имела ввиду детскую гардеробную.
Он открыл передо мной дверь и вышел в еще один коридор. Я сжала челюсти. А за ним шла ещё одна россыпь дверей.
- Тут, - дьявольски добавил он, пропуская меня вперед.
- Нельзя было положить рядом? – буркнула я.
Нельзя – ответила самой себе. Иначе как я смогу увидеть детскую, в которую так интересно подвёл меня он.
Здесь было достаточно светло и просторно: помимо небольшой кровати с воздушным балдахином, стола, детского дивана и нескольких нераспечатанных коробок с игрушками, у одной из стен была целая конструкция для игр с мягкими матрасиками и шведской стенкой.
- Замучаешься демонтировать, - прошипела я, - а для твоих детей оно уже будет нуждаться в замене.
Дверь в гардеробную была открыта, потому две других я проигнорировала, пройдя сразу туда, где и забрала комбинезон. И стоило мне развернуться, как я застыла вновь. Причём по двум причинам сразу. Первая из них задумчиво перебирала артёмовыми руками листы с моим больничным заключением и рецептом.
- Ты всё купила? – он внимательно заглянул в мои глаза.
Я поджала губы, сжала ткань костюмчика в руке и выдохнула:
- Где ты её взял?!
Артем сперва опешил, потом проследил за моим взглядом и ухмыльнулся, вновь вернув внимание мне.
- Купил, - пожал плечами с огромной долей удовольствия в словах и взгляде.
А я смотрела на собственную картину, висящую в декоративной раме на стене в детской. И если богато обставленная комната, которую он подготовил для моей дочери, впечатлила меня лишь тем, что я такого позволить не могу, то вид на то, что когда-то нарисовала я, и осознание того, что он нашел её и хранил, навеяло щемящее чувство в груди. Было одновременно приятно и гадко от осознания, что это ничего не изменит.
- Что с лекарствами, Вася? – он опёрся плечом о дверь и выжидающе уставился в упор на меня, - и где рецепты от, - он начал читать, - невролога, психолога, психиатра, гинеколога…
- Мы договаривались только на одного врача, - я подлетела к нему, поджала комбинезон локтём к боку, вырвала листы и скомкала, яростно шагая сперва по одному коридору, а затем по второму.
В последнем я почти врезалась в Карину.
- А я уже за вами шла! – отступила она, - ты чего?!
Я ткнула комком бумаги в её грудь и прошипела:
- Больше не оставлю тебя с ней!
Девушка закатила глаза.
- Нервная такая! Тебе и в самом деле в больницу надо было, - поджала губы она.
Артём забрал у неё мои листы, о чём я уже пожалела, и снова опёрся на дверной проём.
У него и в самом деле была красивая просторная квартира. Богатая и уютная. Такая, о какой мечтала я сама.
И, очевидно, мечтала Карина, которая с милой улыбкой потянулась к плечу Тёмы, но поджалась и отступила, стоило ему отстраненно оглядеть её. У меня же внутри всё просто пылало от гнева. Казалось, что я ненавижу её даже больше него самого, который позволил такому произойти.
Они сто процентов не встречались сейчас и раньше, но спали точно. Не знаю, когда именно. Но факт был. От этого в груди было тяжело и разрывающе гадко.
Обуваться мне помогал Артем, забрав у меня дочь из рук и поймав при этом взгляд ненависти.
- Что мне сделать, чтобы ты пошла к другим врачам? – вымораживающий по тону вопрос от него.
Мне хотелось бросить в него собственные зимние кроссовки, чтобы не слышать. Жаль, что подобного поведения я не могла себе позволить. Уже. Потому забрала дочь, список и вещи Сони, после чего вышла за дверь. Молча казня себя за то, что всё это случилось.
Наверное, я не была виновата. Неправильно было винить всех вокруг и себя в частности, но внутри практически всё ненавидело мою жизнь, желая прекратить это чёртово издевательство.
Соня хныкнула во сне. Я улыбнулась ей.
Не могу умолять ужаса депрессии, однако моя если не лечилась, то отходила на задний план рядом с ней. От этого я становилась живой.
Из нормальной жизни Артема с его простором и адекватностью я вновь погрузилась в свою унылую действительность, войдя в квартиру и подметив непрекращающееся щелканье мышки. Ничего нового.
- Дома сидеть не можешь? – крикнул Никита, - есть нечего! А ещё сегодня Вадим придёт, приберись – дома словно ураган был!
Я хмыкнула. Когда я уходила в больницу, то проводила уборку. А дома он был один. Навевало на некоторые мысли не в пользу его самого.
- Хорошо, - привычно ответила ему и занялась приготовлением смеси для дочери.
Плевать я хотела на его голод и крики – первая для меня всегда она.
- Резче! – поторопили меня.
«А здесь никто не кричит» - пришло мне через минуту.
Я даже дёрнулась, найдя в своей голове побежавшие следом за этим мысли. Их я и написала в смске ему: «Кроме Карины под тобой».
Отправила и зажмурила глаза. Это точно было лишним. Он наверняка поймёт, что я всё ещё люблю его, ведь этот мой жест прямо кричал о ревности. Я – дура.
«Уже давно нет» - пришло мне.
И тишина. Я уже успела накормить всех, прибраться и принять душ, как в дверь постучали, и Никита привычно «позволил» мне её открыть. На пороге стоял курьер, протянувший мне пакетик с лекарствами, пожелал всего доброго и удалился, не позволив отказаться.
Я метнулась к телефону.
«Список остался у меня!» - сообщение Тёме.
Минута ожидания.
«А у меня телефон с камерой!» - подражающий моему возмущению ответ.
«Заберёшь сам, или мне подняться?» - отправлено.
«Не строй из себя недотрогу, Вася. Ты не такая и тебе не идет. И подарки ты принимать умеешь. Я знаю. А ещё отстань – у меня бумажная волокита на дом. Но ты всегда можешь прийти и помочь, оставлю дверь незапертой».
Я поджала губы. И не сдержалась: «Пусть Карина поможет!»
Практически представила то, как он закатывает глаза.
«Она ушла сразу же после вас. Могу отправить фотоотчет».
«Обойдусь» - короткое. Но с улыбкой. С чёртовой улыбкой той, кто хотела оказаться сейчас на этаж выше. В уютной просторной детской, заваленной игрушками, с волшебной кроваткой и всем, чего желала бы я для своей дочери. А ещё с вдохновляющим пейзажем на стене, над которым когда-то убила несколько нервных дней. Именно его я ненавидела больше всех своих работ. Артём знал об этом. Потому и любил так, как не смогла бы полюбить я.
- Тебе не стыдно?! – в трубке раздался крик мамы, - я убила целый день на то, чтобы дождаться его мать, а после ещё два часа на чаепитие с уговорами, Василиса!
Я даже не удивилась её укоризненному тону в этот момент. Кто бы ещё просил о том, что она для меня сделала.
- Но знаешь, что самое дебильное в этих уговорах?! – почти ультразвук, мне даже пришлось убрать телефон от уха, - то, что ты, бессовестная дура, свела мои старания на нет!
Она даже не ждала моего ответа, потому и продолжила сразу:
- И до меня, наконец, дошло, дочь. Додумалась, представь себе! Тебе не нужно было помогать!
Я даже застыла, переглянувшись с лупающей глазками Соней в коляске. Да неужели!
- Ты – обманщица! Ты сказала мне, что ты ему не нужна. Что он не примет тебя назад, а я поверила тебе! Бог тебе судья в этом, но я больше не поверю тебе и слову твоему! Ни единому!
Я отмерла и вновь направила коляску вперед. Дочь недовольно нахмурилась.
- Я сама так думала, мама, - процедила сквозь зубы я.
Пальцы сжимали твёрдую пластиковую ручку коляски. А мысли всё крутились вокруг той картины в детской. Этот жест стал для меня показательным – чем я заслужила его прощение - не знаю, но от этого в сердце теплилось что-то невероятно благодарное. Но одновременно гадкое, потому как будущее, лелеемое нами двумя, останется несбыточным навсегда.
Ещё вчера ночью я не могла отогнать от себя мысли, вдохновляющие на фантазии. Я желала того самого волшебства, о котором говорил Тёма: я хотела, чтобы он мистическим образом стал отцом для моего ребенка. Вот только мы все жили в реальности, в которой подобных чудес быть не могло, так же, как и волшебной «светлой полосы» в жизни. Для того, чтобы она возникла, нужно стремиться к ней. Ты должен работать и идти к ней самостоятельно – только так всё нормализуется. Только так ты обретешь счастье. Без волшебства и чьей-либо помощи.
- Думала?! О чём ты могла думать, дура! Хочешь всю жизнь прожить в говне?! Хочешь остаться там, куда опустилась? В этой чертовой яме?! Если не можешь выбраться сама, то научись принимать помощь других! Это нужно не только тебе! Моя внучка погрязла вместе с тобой!
- Мне не нужна помощь, мама, - спокойно произнесла я, - как и тебе ни к чему его деньги.
Она на миг умолкла, но сразу же закричала:
- Упрекаешь меня?! Ты?! Я, в отличие от тебя, куда-то стремлюсь! Я хочу для себя лучшей жизни, ты же…
- С помощью других? – хмыкнула я, - точнее, за счёт других.
- Что за глупость?! – не выдержала она, - ты совсем сошла с ума в своём этом клоповнике?
Я закатила глаза. С ней иногда было очень тяжело. И под «иногда» я имела ввиду «всегда».
- И деньги совсем не так важны, как ты и моя внучка! – довершила лживую тираду она.
А после сделала так, как делала во время практически каждого нашего разговора – бросила трубку. Мы с Соней остались одни. И это больше радовало, чем огорчало – спокойствие было предпочтительнее того, чем грозила нам компания.
Из двух окон нашей квартиры, под которыми мы стояли уже несколько минут, горел жёлтый неяркий свет старых лампочек, не огражденный преградами даже в виде занавесок – Никита подобные «украшения» называл блажью. И это не показалось странным мне в моменты нашей притирки друг другу. Сейчас же ощущалось скорее как сумасшествие, чем черта характера.
В окне мелькали спины его дружков, из форточки деревянного окна доносился их громкий гогот, а мне совсем не хотелось идти обратно. Мой взгляд то и дело останавливался на этаж выше, где свет не горел, и не было видно ровным счётом ничего – Артём сегодня был на дежурстве. Снова.
Тишина. Я успела поставить на плиту бульон и ту самую злополучную ложку.
«Что за упёртость, Вась? Я то знаю кто отец» - слишком уверенные слова.
Мне впору было бы самой поверить, но:
- У нас не было незащищенного секса тогда, - наконец высказалась я, а после добавила, - с тобой.
Такого длительного молчания я даже не ожидала. Точнее, поняла, что он отстал и больше писать не будет, однако я в этот раз тоже ошиблась, и через двадцать минут мне пришло: «Всякое бывает. Тут произошло практически волшебство. Можешь уже начинать в него верить, Вася».
Я сквасилась. Волшебство, да. Хорошее объяснение. Так и вижу, как он рассказывает о нём в суде, что-то вроде: «Ваша честь, клянусь это моя дочь. Не сморите на экспертизу – я знаю, что колдовал в тот день».
- Я верю, - хмыкнула я, - но больше я верю собственной голове и мыслям, чем твоему «волшебству». Так что успокойся и убирай свою подслушивающую аппаратуру из моей квартиры!
«Фактически, она моя. Как и ты. И наша дочь. Но это не имеет значения, потому что ты обещала мне сходить в больницу. Долго идти будешь?»
Вновь удалила переписку. Если я не видела, то можно ли считать, что этого не было?
«Вася» - короткое и отвечающее на прошлый вопрос отказом.
- Завтра, - прошипела я, - позвоню сегодня Карине – надеюсь, она согласится остаться на часок.
«Согласится» - очень странное.
Я пожала плечами и получила ещё одно сообщение: «Твой ублюдок идёт. Не особо трезвый и вменяемый. Если что – я рядом».
А после тишина, нарушенная скрипом открываемой входной двери.
***
Мне назначили антибиотики. А ещё кучу всего против давления, пригрозили длительным стационаром, анорексией и затяжной депрессией. Забавно было слышать это от терапевта, который выписал направление ко множеству других врачей и в особенности к психиатру. Спасибо, я и так понимала, что схожу с ума, теперь это ещё и в больничной карточке написано.
Но самым весёлым мне показались наставления, вроде: исключить беспокоящие и раздражающие факторы и настроить режим дня. А ещё - больше есть. Причём всего. Из этого самого всего в моём распоряжении была только самая обычная вода из-под крана и чистейший воздух (нет), потому я и не пошла никуда, посчитав, что достаточно потратила денег на дорогу и в аптеке мне делать нечего.
Или нет – зашла и купила ещё две банки смесей на всякий случай, вдруг Никита найдет и эти деньги.
Обратная дорога вышла бесплатной – я шла пешком, радуясь тому, что сэкономила целых два часа, которые рассчитывала простоять в очереди.
С Соней сегодня сидела Карина, что было не так страшно, потому что у неё уже был опыт общения с маленькими детьми, а дочь сегодня была спокойной и не крикливой, а это в свою очередь было плюсом для всех. Кушать так часто она уже перестала, потому я успевала ровно к «обеду», если можно было так его назвать.
Однако, стоило мне оказаться в коридоре нашей съёмной квартиры и тихо, чтобы не разбудить дочь, прошептать:
- Я дома.
Как мне ответил Никита:
- Не мешай! – вторили ему щелчки мышки, - они свалили куда-то.
Я, расстегивающая куртку, застыла в недоумении.
- К-куда? – шапка была сжата в кулаке.
- Без понятия, - ответил отец дочери, которую куда-то унесли.
Замечательно. И главное, ответа от него сейчас не получить. Остаётся только выйти в подъезд и второпях достать телефон.
- Алло, - после пары гудков ответила Карина.
- Вы где?! – почти закричала я.
- Не ори, - зашипела она, - на следующий этаж поднимись.
И скинула трубку. То, с какой скоростью я бежала, можно было сравнить с каким-нибудь заездом Формулы один. Но ступени не позволили мне запыхаться – настолько было не до этого.
Стоило мне подумать о том, что на этаже должно было быть несколько квартир, как мой нос уткнулся в металлическую дверь. Одну! На всём этаже! Замки на ней были открыты. Я потянула за ручку, ощущая себя бессовестной взломщицей. Через полсекунды моя неуверенность переросла в откровенную злость.
Я вновь не стала кричать из коридора, разулась, прошла вдоль открытых дверей вправо и была остановлена смехом Карины позади меня. Пришлось вернуться и застыть хмурым изваянием в проёме, разглядывая вольготно сидящего на одном из кресел Артёма, смотрящего на меня с улыбкой, и мило хохочущую, кажется, от его слов девушку. Соня и в самом деле спала, легко и мерно покачиваясь на электронной качалке, не просто так стоящей на столике возле Темы.
До дочери я практически добежала.
- Как дела в больнице? – обтекаемо спросил Артем, откидываясь на спинку кресла и смотря на меня с ожиданием.
- Зачем ты унесла её? – я аккуратно забрала ребенка с качалки и зло оглядела подругу.
Её лицо приобрело сквашенный недовольный вид, а глаза закатились.
- Мы пришли в гости, - она засмеялась, - не с Никитой же нам сидеть. К тому же он шумит.
Мне уже не было до этого дела.
- Где комбинезон? – спросила у подруги.
- В гардеробной, - скривила губы она.
Я кивнула, ощущая себя дурой. А после вышла в коридор, ища взглядом что-то похожее на гардероб. Отлично, ещё в чужой квартире я не шарилась.
- Там на комоде посередине, - добавила она уже нормальным тоном, - ты была уже здесь? Пять комнат, прикинь? Это тебе не ваша однушка с кривыми стенами!
Я закатила глаза, слыша проскальзывающее ехидство в её словах. В такие моменты она раздражала меня.
- Сюда, - заставил вздрогнуть меня подкравшийся сзади Артём, - она имела ввиду детскую гардеробную.
Он открыл передо мной дверь и вышел в еще один коридор. Я сжала челюсти. А за ним шла ещё одна россыпь дверей.
- Тут, - дьявольски добавил он, пропуская меня вперед.
- Нельзя было положить рядом? – буркнула я.
Нельзя – ответила самой себе. Иначе как я смогу увидеть детскую, в которую так интересно подвёл меня он.
Здесь было достаточно светло и просторно: помимо небольшой кровати с воздушным балдахином, стола, детского дивана и нескольких нераспечатанных коробок с игрушками, у одной из стен была целая конструкция для игр с мягкими матрасиками и шведской стенкой.
- Замучаешься демонтировать, - прошипела я, - а для твоих детей оно уже будет нуждаться в замене.
Дверь в гардеробную была открыта, потому две других я проигнорировала, пройдя сразу туда, где и забрала комбинезон. И стоило мне развернуться, как я застыла вновь. Причём по двум причинам сразу. Первая из них задумчиво перебирала артёмовыми руками листы с моим больничным заключением и рецептом.
- Ты всё купила? – он внимательно заглянул в мои глаза.
Я поджала губы, сжала ткань костюмчика в руке и выдохнула:
- Где ты её взял?!
Артем сперва опешил, потом проследил за моим взглядом и ухмыльнулся, вновь вернув внимание мне.
- Купил, - пожал плечами с огромной долей удовольствия в словах и взгляде.
А я смотрела на собственную картину, висящую в декоративной раме на стене в детской. И если богато обставленная комната, которую он подготовил для моей дочери, впечатлила меня лишь тем, что я такого позволить не могу, то вид на то, что когда-то нарисовала я, и осознание того, что он нашел её и хранил, навеяло щемящее чувство в груди. Было одновременно приятно и гадко от осознания, что это ничего не изменит.
- Что с лекарствами, Вася? – он опёрся плечом о дверь и выжидающе уставился в упор на меня, - и где рецепты от, - он начал читать, - невролога, психолога, психиатра, гинеколога…
- Мы договаривались только на одного врача, - я подлетела к нему, поджала комбинезон локтём к боку, вырвала листы и скомкала, яростно шагая сперва по одному коридору, а затем по второму.
В последнем я почти врезалась в Карину.
- А я уже за вами шла! – отступила она, - ты чего?!
Я ткнула комком бумаги в её грудь и прошипела:
- Больше не оставлю тебя с ней!
Девушка закатила глаза.
- Нервная такая! Тебе и в самом деле в больницу надо было, - поджала губы она.
Артём забрал у неё мои листы, о чём я уже пожалела, и снова опёрся на дверной проём.
У него и в самом деле была красивая просторная квартира. Богатая и уютная. Такая, о какой мечтала я сама.
И, очевидно, мечтала Карина, которая с милой улыбкой потянулась к плечу Тёмы, но поджалась и отступила, стоило ему отстраненно оглядеть её. У меня же внутри всё просто пылало от гнева. Казалось, что я ненавижу её даже больше него самого, который позволил такому произойти.
Они сто процентов не встречались сейчас и раньше, но спали точно. Не знаю, когда именно. Но факт был. От этого в груди было тяжело и разрывающе гадко.
Обуваться мне помогал Артем, забрав у меня дочь из рук и поймав при этом взгляд ненависти.
- Что мне сделать, чтобы ты пошла к другим врачам? – вымораживающий по тону вопрос от него.
Мне хотелось бросить в него собственные зимние кроссовки, чтобы не слышать. Жаль, что подобного поведения я не могла себе позволить. Уже. Потому забрала дочь, список и вещи Сони, после чего вышла за дверь. Молча казня себя за то, что всё это случилось.
Наверное, я не была виновата. Неправильно было винить всех вокруг и себя в частности, но внутри практически всё ненавидело мою жизнь, желая прекратить это чёртово издевательство.
Соня хныкнула во сне. Я улыбнулась ей.
Не могу умолять ужаса депрессии, однако моя если не лечилась, то отходила на задний план рядом с ней. От этого я становилась живой.
Из нормальной жизни Артема с его простором и адекватностью я вновь погрузилась в свою унылую действительность, войдя в квартиру и подметив непрекращающееся щелканье мышки. Ничего нового.
- Дома сидеть не можешь? – крикнул Никита, - есть нечего! А ещё сегодня Вадим придёт, приберись – дома словно ураган был!
Я хмыкнула. Когда я уходила в больницу, то проводила уборку. А дома он был один. Навевало на некоторые мысли не в пользу его самого.
- Хорошо, - привычно ответила ему и занялась приготовлением смеси для дочери.
Плевать я хотела на его голод и крики – первая для меня всегда она.
- Резче! – поторопили меня.
«А здесь никто не кричит» - пришло мне через минуту.
Я даже дёрнулась, найдя в своей голове побежавшие следом за этим мысли. Их я и написала в смске ему: «Кроме Карины под тобой».
Отправила и зажмурила глаза. Это точно было лишним. Он наверняка поймёт, что я всё ещё люблю его, ведь этот мой жест прямо кричал о ревности. Я – дура.
«Уже давно нет» - пришло мне.
И тишина. Я уже успела накормить всех, прибраться и принять душ, как в дверь постучали, и Никита привычно «позволил» мне её открыть. На пороге стоял курьер, протянувший мне пакетик с лекарствами, пожелал всего доброго и удалился, не позволив отказаться.
Я метнулась к телефону.
«Список остался у меня!» - сообщение Тёме.
Минута ожидания.
«А у меня телефон с камерой!» - подражающий моему возмущению ответ.
«Заберёшь сам, или мне подняться?» - отправлено.
«Не строй из себя недотрогу, Вася. Ты не такая и тебе не идет. И подарки ты принимать умеешь. Я знаю. А ещё отстань – у меня бумажная волокита на дом. Но ты всегда можешь прийти и помочь, оставлю дверь незапертой».
Я поджала губы. И не сдержалась: «Пусть Карина поможет!»
Практически представила то, как он закатывает глаза.
«Она ушла сразу же после вас. Могу отправить фотоотчет».
«Обойдусь» - короткое. Но с улыбкой. С чёртовой улыбкой той, кто хотела оказаться сейчас на этаж выше. В уютной просторной детской, заваленной игрушками, с волшебной кроваткой и всем, чего желала бы я для своей дочери. А ещё с вдохновляющим пейзажем на стене, над которым когда-то убила несколько нервных дней. Именно его я ненавидела больше всех своих работ. Артём знал об этом. Потому и любил так, как не смогла бы полюбить я.
***
- Тебе не стыдно?! – в трубке раздался крик мамы, - я убила целый день на то, чтобы дождаться его мать, а после ещё два часа на чаепитие с уговорами, Василиса!
Я даже не удивилась её укоризненному тону в этот момент. Кто бы ещё просил о том, что она для меня сделала.
- Но знаешь, что самое дебильное в этих уговорах?! – почти ультразвук, мне даже пришлось убрать телефон от уха, - то, что ты, бессовестная дура, свела мои старания на нет!
Она даже не ждала моего ответа, потому и продолжила сразу:
- И до меня, наконец, дошло, дочь. Додумалась, представь себе! Тебе не нужно было помогать!
Я даже застыла, переглянувшись с лупающей глазками Соней в коляске. Да неужели!
- Ты – обманщица! Ты сказала мне, что ты ему не нужна. Что он не примет тебя назад, а я поверила тебе! Бог тебе судья в этом, но я больше не поверю тебе и слову твоему! Ни единому!
Я отмерла и вновь направила коляску вперед. Дочь недовольно нахмурилась.
- Я сама так думала, мама, - процедила сквозь зубы я.
Пальцы сжимали твёрдую пластиковую ручку коляски. А мысли всё крутились вокруг той картины в детской. Этот жест стал для меня показательным – чем я заслужила его прощение - не знаю, но от этого в сердце теплилось что-то невероятно благодарное. Но одновременно гадкое, потому как будущее, лелеемое нами двумя, останется несбыточным навсегда.
Ещё вчера ночью я не могла отогнать от себя мысли, вдохновляющие на фантазии. Я желала того самого волшебства, о котором говорил Тёма: я хотела, чтобы он мистическим образом стал отцом для моего ребенка. Вот только мы все жили в реальности, в которой подобных чудес быть не могло, так же, как и волшебной «светлой полосы» в жизни. Для того, чтобы она возникла, нужно стремиться к ней. Ты должен работать и идти к ней самостоятельно – только так всё нормализуется. Только так ты обретешь счастье. Без волшебства и чьей-либо помощи.
- Думала?! О чём ты могла думать, дура! Хочешь всю жизнь прожить в говне?! Хочешь остаться там, куда опустилась? В этой чертовой яме?! Если не можешь выбраться сама, то научись принимать помощь других! Это нужно не только тебе! Моя внучка погрязла вместе с тобой!
- Мне не нужна помощь, мама, - спокойно произнесла я, - как и тебе ни к чему его деньги.
Она на миг умолкла, но сразу же закричала:
- Упрекаешь меня?! Ты?! Я, в отличие от тебя, куда-то стремлюсь! Я хочу для себя лучшей жизни, ты же…
- С помощью других? – хмыкнула я, - точнее, за счёт других.
- Что за глупость?! – не выдержала она, - ты совсем сошла с ума в своём этом клоповнике?
Я закатила глаза. С ней иногда было очень тяжело. И под «иногда» я имела ввиду «всегда».
- И деньги совсем не так важны, как ты и моя внучка! – довершила лживую тираду она.
А после сделала так, как делала во время практически каждого нашего разговора – бросила трубку. Мы с Соней остались одни. И это больше радовало, чем огорчало – спокойствие было предпочтительнее того, чем грозила нам компания.
Из двух окон нашей квартиры, под которыми мы стояли уже несколько минут, горел жёлтый неяркий свет старых лампочек, не огражденный преградами даже в виде занавесок – Никита подобные «украшения» называл блажью. И это не показалось странным мне в моменты нашей притирки друг другу. Сейчас же ощущалось скорее как сумасшествие, чем черта характера.
В окне мелькали спины его дружков, из форточки деревянного окна доносился их громкий гогот, а мне совсем не хотелось идти обратно. Мой взгляд то и дело останавливался на этаж выше, где свет не горел, и не было видно ровным счётом ничего – Артём сегодня был на дежурстве. Снова.
