– Мне все равно!
– Пойдем.
Я не заметила, как рядом оказалась мачеха, но она увела меня к карете, на которой мы приехали, помогла забраться внутрь, а сама осталась на улице рядом с Теодором.
Папа сел напротив.
– Когда твоя матушка… Ох, – папа вздохнул. Его голос дрогнул. – Последними словами она наказала, чтобы я нашел тебе достойного мужа. Чтобы я обеспечил тебе счастье.
– И это был твой подход?! – выкрикнула я, сквозь слезы.
Отец потупился, сжимая мою фату.
– Он – маг. Вы знали друг друга меньше месяца. Контракт не предполагал развода, и он не лорд! Как я мог пойти на это? Я не знал, что делать. Сочла бы твоя матушка этот брак достойным? Я запутался, Элли, – виновато сказал отец. В его глазах стояли слезы.
Он помолчал. Я не в силах была хоть что-то сказать, я могла только плакать.
– Я понял, как ошибся, как только увидел твои слезы. Я понял, что не смогу обеспечить тебе нормальные выходы в свет и устроить твое будущее. Пансион тогда казался лучшим решением, – пробормотал он.
– Этот гадюшник на задворках страны? – прошептала я сквозь всхлипы.
– Его очень рекомендовали, и мадам Де Клире лично уверила меня, что найдет для тебя лучшую из возможных партий, – устало вздохнул отец. – Когда прошел первый год, она сообщала, что ты не готова к выходам в свет и очень грустишь. Через год она затребовала больше денег. А еще через год сказала, что при всем ее опыте и усилиях, тебя просто не хотят брать в жены родовитые мужчины, и она просит нас расширить список кандидатов. На тот момент я готов был сдаться, ведь я обещал твоей матушке обеспечить тебя мужем, и какой-то муж лучше, чем никакой. Пусть и без родословной, но супруг. И когда она дала контракт от Портера, второй степени, и еще и с доплатой, мы с леди Маклейн подумали, что это лучшая партия. Ведь это значило, что ты не осталась бы одна после неминуемой кончины супруга, ты была бы обеспечена, и таким образом я смог выполнить обещание, которое дал матушке, – голос папы сорвался. – Если бы я знал.
Я всхлипнула.
Плечи отца опустились, фата выпала из ладоней.
– Элли, дочка, ты сможешь хотя бы когда-то простить меня? – прошептал он.
Я снова всхлипнула. Передо мной сидел не суровый отец, способный разрушить мою жизнь щелчком пальца, а старик, перед всеми виноватый и совершенно разбитый.
Я протянула руку и легонько пожала его ладонь. Он схватил мою руку и прижал к своей груди. Папа плакал, и я не сдержалась. Я пересела и обняла его. Он обнял меня в ответ.
– Прости меня, Элли, – снова сказал он, когда мы оба немного успокоились.
– Только если ты больше не откажешь Теодору.
– Аштону? Как он вообще тут оказался?
– Это долгая история, – отмахнулась я. – Так что?
– Если он серьезен в своих намерениях…
– Папа!
– Хорошо, хорошо, – он улыбнулся. – Все, чтобы ты была счастлива!
Я вздохнула. Открыла дверь кареты и вышла на воздух. Теодора рядом не было, а подмерзшая мачеха ждала рядом и куталась в шаль.
– Вы поговорили? – пискнула она. Я кивнула.
Папа тоже вышел из кареты, и мы втроем направились в храм ожидать дуэли. Мой несостоявшийся супруг исчез, так же как и остальные свидетели нашего бракосочетания, только жрец шуршал за алтарем.
Через час перед церковью собралась парад дюжин человек: всем интересно посмотреть дуэль. Портер старший восседал на стуле, на его коленях покоился плед. Кажется, мой несостоявшийся супруг дремал.
Папа накинул на мои плечи свой камзол, чтобы я не замерзла, но мне было жарко. Жрец вышел из церкви, Теодор скинул плащ, Портер тоже лишился камзола. Секундант, серьезный мужчина в темно-зеленом дорожном плаще и широкополой шляпе, подал шпаги. Кто его нашел и как, я не вникала, но Теодор был спокоен, и этому спокойствию я доверяла больше всего.
Секундант отдал приказ начинать. Портер первым сделал выпад. Теодор увернулся, ответил, Портер отбил удар, но напирал. Теодор отступал, отбивая каждый выпад Портера. Взмах шпаги, и Портер задел Теодора.
Я ахнула. Секундант остановил дуэль, подошел к Тео, осмотрел его. Шпага не задела даже кожу, лишь надорвав ворот рубахи. Тео улыбнулся мне, а секундант дал добро продолжать.
Портер снова сделал выпад, Теодор отбил и нанес ложный удар. Портер пытался увернуться, но не удержался на ногах и едва не пропорол носом пыльную дорожку возле храма. Он рыкнул от злости и поднялся с колен, тяжело дыша. Снова накинулся на Теодора, тот отбивался от каждого удара. Его глаза ярко блестели яростью: он явно наслаждался битвой. Портер несколько раз повалился в грязь, вызывая на лице Тео тихий восторг. Теодор мстил так, как ему позволял закон, и упивался каждым маленьким поражением противника.
Портер явно устал и подниматься ему становилось все сложнее. На его рубашке и штанах красовались порезы, по вискам тек пот, соломенные волосы прилипли ко лбу. Он хрипел, как загнанная лошадь.
– Сдавайтесь, милорд, – выкрикнул Тео, отбивая очередной удар.
– Нет уж! – прохрипел он. – Сначала твоя подстилка попыталась опозорить меня, теперь ты! Не позволю! – взвыл он, кидаясь на Теодора.
Тот отступил, но лицо его стало каменным.
За два взмаха он вышиб шпагу из рук Портера. Еще взмах – и он лежит на земле, а шпага Тео утыкается ему в горло, и тонкая алая струйка стекает по шее. Портер хрипло дышал, с ужасом взирая на Тео.
Я ахнула, и Теодор отступил. Секундант остановил дуэль.
– Победа за мистером Аштоно… – секундант не успел договорить.
Старик Портер вдруг вскочил со своего стула, достал из кармана небольшой шар, размером с половину ладони и бросил под ноги Теодору.
Хлопок! Дым заполнил площадь перед храмом. Секундант кинулся к дуэлятнам, но в дыму ничего не было видно. Я вскочила, папа тоже. Он сжал мои плечи. Мачеха ахнула. Люди переговаривались, кто-то вскрикнул. Я сбросила ладони папы и побежала к дуэлянтам.
В дыму я увидела Тео. Он удивленно взглянул на меня и осел на землю. Из его спины торчала шпага, а под ней на рубашке растекалось алое пятно. За ним стоял Портер старший.
Он отбросил шпагу, пнул остатки дымовой бомбочки, сплюнул в пыль и, пошаркивая старческими ногами, ушел. Портер-младший, с ошалевшим выражением на лице, поспешно поднялся, и, скользя по грязи, побежал за своим родителем.
Я услышала свой крик.
Я кинулась к Тео. Нет! Мой любимый мужчина не может умереть!
– Держите его! – раздавалось со всех сторон.
Платье пропиталось красным. Сколько крови!
– Тео, Тед… пожалуйста, держись! – я понимала, что плохо вижу из-за слез.
– Все хорошо, Элли, это просто царапина, – со стоном выдохнул он.
– Нет, пожалуйста, не бросай меня, – я зажмурилась.
– Отойдите, мисс. – Меня оттолкнули. Теодора подняли, положили на носилки. Унесли. Я огляделась. На меня смотрели, шушукались. Я нашла глазами Портера-младшего – его злорадство можно было черпать ложкой.
– Отпустите! – воскликнул Портер-старший. Я посмотрела на него. Секундант запихивал старика в карету хранителя порядка. Интересно, они все это время тут были? Наверняка, ведь это дуэль.
Я кинулась к карете медиков, но та уже увозила Теодора. Я бросилась к папе.
– Мы должны ехать с ним!
– Элли, нет, дочка, – пробормотал папа.
– Что? Почему?
– Ему уже ничем не помочь, поверь мне.
– Но… – В глазах померкло.
Я услышала самодовольный смех Портера. Я взглянула на него и увидела, как кулак папы впечатывается в его нос.
– Какого дьявола?! – взвыл Портер.
– Уходим! – Папа схватил меня за предплечье и поволок в карету. Мачеха бежала за нами, подхватив пышные юбки своего платья.
Она причитала, что он поступил очень опрометчиво, хоть и смело, но это было не очень правильно. Отец тер руку, а я… Я не могла понять, как жить дальше, если Теодора больше нет.
Времени я не чувствовала. Карету покачивало на неровной дороге, за окном мелькали домики и деревья, а я не могла дышать. Папа что-то говорил мачехе, кажется они планировали наш скорейший отъезд, но мне было все равно. Даже если Теодор мертв, я не могу просто уехать, я не могу! Я должна увидеть его в последний раз!
– Элли, это плохая идея! – уверяли меня отец и мачеха, но я оставалась непреклонной. От слез я ничего не видела, нос заложило, фиолетовая скула болела и горела огнем.
Отец повиновался, развернул карету и мы поехали за Теодором. Его увезли к местному врачу, единственному на весь маленький городок. Этот невысокий худой мужчина в круглых очках и кровавыми разводами на рубашке встретил нас в холле своего дома. Очевидно, ему доложили, что именно из-за меня его пациент участвовал в дуэли, из-за меня погиб.
– Сочувствую. – Бросил он, осмотрев меня сухим неприветливым взглядом. Сочувствия я в его голосе не услышала.
На негнущихся ногах я вошла в комнату. Теодор, бледный и неподвижный, лежал на столе, под которым растекалась огромная красная лужа. Глаза Тео были закрыты, синие губы сомкнуты, черные волосы прилипли ко лбу. Я робко подошла к нему, дрожащей рукой разгладила черные пряди его жестких волос. Мои слезы капали на его шершавые щеки, на его неподвижную грудь, на его ладони. Я отстегнула от платья брошь папы, отцепила от нее перстень Тео, в черном камне все еще плескался огонь камина. Взяла холодную руку любимого, надела на его палец перстень, поднесла к губам, закрыла глаза, оставляя последний поцелуй. Пусть он останется с ним, этот огонек, помнящий нашу страсть.
И тут Теодор с шумом втянул воздух и громко закашлялся.
Я взвыла от ужаса и грохнулась на пол. Створки платья разъехались, обнажая грудь, и я чудом успела собрать их до момента, когда врач влетел в комнату.
– Что вы натворили?! Что это за магия? Вы некромант?! – верещал доктор. Папа влетел в комнату сразу за ним и уверял, что я не маг и магом не была, но врач настаивал на вызове службы магического контроля. И мне в пору было паниковать, ведь за некромантию могут и казнить, но все, о чем я могла думать – это Тео, который стонал на деревянном столе. Он жив? Он жив!!!
– Тео! – я бросилась к нему, и он открыл глаза.
– Элионор, – прохрипел он.
– Отойдите, я задержу вас до приезда магического контроля, – верещал врач.
– Да успокойтесь же! – отец пытался урезонить его.
– Довольно! – тихо сказал Теодор и сел на столе. Он со стоном потер шею. – Магическая сила здесь есть только у меня.
– Некромант? – нахмурился врач.
– Нет, артефактолог, лицензию могу показать. Почему я на столе? – Теодор уставился на врача.
– Вы умерли, – неуверенно сказал тот.
– Сомневаюсь, – усмехнулся Теодор и спрыгнул со стола.
– Но вы потеряли много крови, вы не дышали…
– А вы когда-то имели дело с магами, уважаемый? – Теодор подошел ко мне и удивленно окинул мой вид. Я смущенно запахнула створки платья.
– Д-да! Но...
– Так я и думал. Сердце мое вы проверяли? Почему не дали настойку крапивника в кварценитовой посуде? Скорее всего я бы даже сознание не потерял. А с артефактом, который любезно вернула мне мисс Маклейн, я восстановился еще быстрее. – Теодор говорил серьезно и твердо и по тому, врач краснел, как школьник, не сделавший урок, он знал и о крапивнике, и о кварцените.
– Мне не доложили, что вы маг. – Пытался оправдаться доктор.
Теодор лукаво взглянул на него. Врач потупился.
– Если вам очень хочется, можете вызвать магический патруль, но я уверяю вас, в этом нет необходимости. – Теодор взглянул в разрез моего платья, так что мне снова захотелось его запахнуть. – В любом случае, пришлите чек за работу в Клиффорд Холл на имя Теодора Аштона. Нам пора.
Тео взял меня за руку и вывел из затхлого помещения.
Папа в полном молчании последовал за нами, с хмурым видом сел в карету. Теодор сел вместе с нами, взял меня за руку. Папа сурово взглянул на нас, но ничего не сказал. Под его взглядом мне захотелось освободить свою ладонь, но Теодор не дал.
Всю дорогу от дома врача до гостиницы он держал мою руку и отпустил только когда приехали, чтобы помочь мачехе выйти из кареты, а потом снова сплел пальцы с моими и не отпускал, пока давал распоряжения перевести сюда свои вещи. Он проводил меня до комнаты, кротко поцеловал в лоб и ушел.
Оставшись наедине с собой, я долго не могла успокоиться. Я меряла комнату шагами, не в силах унять навалившиеся эмоции: запоздалый страх и ужас, радость и восторг. Все смешалось, переполняло, давило и вскипало. Я то плакала, то смеялась, как сумасшедшая, хотя наверное это была всего лишь истерика. Когда эмоции улеглись, в голове осела самая главная мысль: папа не одобряет Теодора. Он слишком сурово смотрел на наши сплетенные ладони, был слишком молчалив, слишком серьезен. Нужно с ним поговорить! Я рванула к двери, но заметила свое отражение в зеркале: прическа превратилась в воронье гнездо, глаза и губы припухли от слез, фиолетовая скула все еще оставалась фиолетовой и ярким пятном дополняла красные губы и мокрые глаза. Откровенный ворот платья слишком многое открывал взору, на юбке краснело огромное пятно, а подол был весь в грязи. Нет, наверное стоит сначала привести себя в порядок.
Я позвонила в колокольчик, попросила наполнить ванну. Пока служанки носили воду и странно озирались на меня, я боролась с тревогой. А что, если Тео уже сейчас говорит с папой, и тот ему снова откажет?
В ванну я так и не пошла. Волнение победило, я собрала на груди створки платья и вышла из комнаты, прошлась по пустому коридору до покоев, которые занимал отец с мачехой.
– Нам нужно обсудить это с ней лично, и только после этого я дам свое согласие, – голос папы звучал строго. Я заледенела от ужаса. Как же вовремя я пришла!
– Этот контракт не предполагает развода, но я уверяю вас, что сделаю все, чтобы ваша дочь была счастлива. И я добавлю к нему любую сумму, чтобы покрыть ваши потери, если вам это нужно.
– Нет, я больше не возьму никаких денег от женихов, с меня хватит. А что до контракта – если Элли готова, значит, я дам свое согласие.
Он даст согласие? Я тихонько открыла дверь.
Теодор, стоял напротив отца, уперев руки в стол для писем, за которым сидел папа. Перед ними лежали бумаги.
На звук двери обернулся Теодор. Его зеленые пронзительные глаза встретились с моими, губы растянулись в нежной улыбке.
Я улыбнулась в ответ. Теодор бросил недвусмысленный взгляд в мое развратное декольте, и я снова задернуластворки ворота.
– Мистер Аштон, я должен поговорить с дочерью наедине. Позже я дам вам ответ, сейчас вы можете идти.
Теодор кивнул, поцеловал мою руку и удалился, а я ошарашенно глядела на бумаги на столе, не в силах разобрать ни строчки.
Папа показал мне контракт, по которому я сохраняю свой титул, который перейдет к нашим детям. Детям! Я почувствовала, как краснею от одной мысли об этом. Почему-то рядом с родителем эта тема стала слишком неловкой. Разорвать разорвать брак я не могу ни при каких обстоятельствах. Я читала строчки контракта и понимала, что готова на все, только бы быть рядом с любимым, и контракт длиной в жизнь – самый лучший из всех возможных, на меньшее я не согласна!
Папа качал головой, несколько раз подряд спросил, уверена ли я, но я могла лишь улыбаться. Он поставил свою подпись на контракте, и я, не веря своему счастью, обняла папу.
– Тебе следует переодеться, дочь, в этом грязном платье ходить просто неприлично, – пробормотал он.
– Пойдем.
Я не заметила, как рядом оказалась мачеха, но она увела меня к карете, на которой мы приехали, помогла забраться внутрь, а сама осталась на улице рядом с Теодором.
Папа сел напротив.
– Когда твоя матушка… Ох, – папа вздохнул. Его голос дрогнул. – Последними словами она наказала, чтобы я нашел тебе достойного мужа. Чтобы я обеспечил тебе счастье.
– И это был твой подход?! – выкрикнула я, сквозь слезы.
Отец потупился, сжимая мою фату.
– Он – маг. Вы знали друг друга меньше месяца. Контракт не предполагал развода, и он не лорд! Как я мог пойти на это? Я не знал, что делать. Сочла бы твоя матушка этот брак достойным? Я запутался, Элли, – виновато сказал отец. В его глазах стояли слезы.
Он помолчал. Я не в силах была хоть что-то сказать, я могла только плакать.
– Я понял, как ошибся, как только увидел твои слезы. Я понял, что не смогу обеспечить тебе нормальные выходы в свет и устроить твое будущее. Пансион тогда казался лучшим решением, – пробормотал он.
– Этот гадюшник на задворках страны? – прошептала я сквозь всхлипы.
– Его очень рекомендовали, и мадам Де Клире лично уверила меня, что найдет для тебя лучшую из возможных партий, – устало вздохнул отец. – Когда прошел первый год, она сообщала, что ты не готова к выходам в свет и очень грустишь. Через год она затребовала больше денег. А еще через год сказала, что при всем ее опыте и усилиях, тебя просто не хотят брать в жены родовитые мужчины, и она просит нас расширить список кандидатов. На тот момент я готов был сдаться, ведь я обещал твоей матушке обеспечить тебя мужем, и какой-то муж лучше, чем никакой. Пусть и без родословной, но супруг. И когда она дала контракт от Портера, второй степени, и еще и с доплатой, мы с леди Маклейн подумали, что это лучшая партия. Ведь это значило, что ты не осталась бы одна после неминуемой кончины супруга, ты была бы обеспечена, и таким образом я смог выполнить обещание, которое дал матушке, – голос папы сорвался. – Если бы я знал.
Я всхлипнула.
Плечи отца опустились, фата выпала из ладоней.
– Элли, дочка, ты сможешь хотя бы когда-то простить меня? – прошептал он.
Я снова всхлипнула. Передо мной сидел не суровый отец, способный разрушить мою жизнь щелчком пальца, а старик, перед всеми виноватый и совершенно разбитый.
Я протянула руку и легонько пожала его ладонь. Он схватил мою руку и прижал к своей груди. Папа плакал, и я не сдержалась. Я пересела и обняла его. Он обнял меня в ответ.
– Прости меня, Элли, – снова сказал он, когда мы оба немного успокоились.
– Только если ты больше не откажешь Теодору.
– Аштону? Как он вообще тут оказался?
– Это долгая история, – отмахнулась я. – Так что?
– Если он серьезен в своих намерениях…
– Папа!
– Хорошо, хорошо, – он улыбнулся. – Все, чтобы ты была счастлива!
Я вздохнула. Открыла дверь кареты и вышла на воздух. Теодора рядом не было, а подмерзшая мачеха ждала рядом и куталась в шаль.
– Вы поговорили? – пискнула она. Я кивнула.
Папа тоже вышел из кареты, и мы втроем направились в храм ожидать дуэли. Мой несостоявшийся супруг исчез, так же как и остальные свидетели нашего бракосочетания, только жрец шуршал за алтарем.
Через час перед церковью собралась парад дюжин человек: всем интересно посмотреть дуэль. Портер старший восседал на стуле, на его коленях покоился плед. Кажется, мой несостоявшийся супруг дремал.
Папа накинул на мои плечи свой камзол, чтобы я не замерзла, но мне было жарко. Жрец вышел из церкви, Теодор скинул плащ, Портер тоже лишился камзола. Секундант, серьезный мужчина в темно-зеленом дорожном плаще и широкополой шляпе, подал шпаги. Кто его нашел и как, я не вникала, но Теодор был спокоен, и этому спокойствию я доверяла больше всего.
Секундант отдал приказ начинать. Портер первым сделал выпад. Теодор увернулся, ответил, Портер отбил удар, но напирал. Теодор отступал, отбивая каждый выпад Портера. Взмах шпаги, и Портер задел Теодора.
Я ахнула. Секундант остановил дуэль, подошел к Тео, осмотрел его. Шпага не задела даже кожу, лишь надорвав ворот рубахи. Тео улыбнулся мне, а секундант дал добро продолжать.
Портер снова сделал выпад, Теодор отбил и нанес ложный удар. Портер пытался увернуться, но не удержался на ногах и едва не пропорол носом пыльную дорожку возле храма. Он рыкнул от злости и поднялся с колен, тяжело дыша. Снова накинулся на Теодора, тот отбивался от каждого удара. Его глаза ярко блестели яростью: он явно наслаждался битвой. Портер несколько раз повалился в грязь, вызывая на лице Тео тихий восторг. Теодор мстил так, как ему позволял закон, и упивался каждым маленьким поражением противника.
Портер явно устал и подниматься ему становилось все сложнее. На его рубашке и штанах красовались порезы, по вискам тек пот, соломенные волосы прилипли ко лбу. Он хрипел, как загнанная лошадь.
– Сдавайтесь, милорд, – выкрикнул Тео, отбивая очередной удар.
– Нет уж! – прохрипел он. – Сначала твоя подстилка попыталась опозорить меня, теперь ты! Не позволю! – взвыл он, кидаясь на Теодора.
Тот отступил, но лицо его стало каменным.
За два взмаха он вышиб шпагу из рук Портера. Еще взмах – и он лежит на земле, а шпага Тео утыкается ему в горло, и тонкая алая струйка стекает по шее. Портер хрипло дышал, с ужасом взирая на Тео.
Я ахнула, и Теодор отступил. Секундант остановил дуэль.
– Победа за мистером Аштоно… – секундант не успел договорить.
Старик Портер вдруг вскочил со своего стула, достал из кармана небольшой шар, размером с половину ладони и бросил под ноги Теодору.
Хлопок! Дым заполнил площадь перед храмом. Секундант кинулся к дуэлятнам, но в дыму ничего не было видно. Я вскочила, папа тоже. Он сжал мои плечи. Мачеха ахнула. Люди переговаривались, кто-то вскрикнул. Я сбросила ладони папы и побежала к дуэлянтам.
В дыму я увидела Тео. Он удивленно взглянул на меня и осел на землю. Из его спины торчала шпага, а под ней на рубашке растекалось алое пятно. За ним стоял Портер старший.
Он отбросил шпагу, пнул остатки дымовой бомбочки, сплюнул в пыль и, пошаркивая старческими ногами, ушел. Портер-младший, с ошалевшим выражением на лице, поспешно поднялся, и, скользя по грязи, побежал за своим родителем.
Я услышала свой крик.
Я кинулась к Тео. Нет! Мой любимый мужчина не может умереть!
– Держите его! – раздавалось со всех сторон.
Платье пропиталось красным. Сколько крови!
– Тео, Тед… пожалуйста, держись! – я понимала, что плохо вижу из-за слез.
– Все хорошо, Элли, это просто царапина, – со стоном выдохнул он.
– Нет, пожалуйста, не бросай меня, – я зажмурилась.
– Отойдите, мисс. – Меня оттолкнули. Теодора подняли, положили на носилки. Унесли. Я огляделась. На меня смотрели, шушукались. Я нашла глазами Портера-младшего – его злорадство можно было черпать ложкой.
– Отпустите! – воскликнул Портер-старший. Я посмотрела на него. Секундант запихивал старика в карету хранителя порядка. Интересно, они все это время тут были? Наверняка, ведь это дуэль.
Я кинулась к карете медиков, но та уже увозила Теодора. Я бросилась к папе.
– Мы должны ехать с ним!
– Элли, нет, дочка, – пробормотал папа.
– Что? Почему?
– Ему уже ничем не помочь, поверь мне.
– Но… – В глазах померкло.
Я услышала самодовольный смех Портера. Я взглянула на него и увидела, как кулак папы впечатывается в его нос.
– Какого дьявола?! – взвыл Портер.
– Уходим! – Папа схватил меня за предплечье и поволок в карету. Мачеха бежала за нами, подхватив пышные юбки своего платья.
Она причитала, что он поступил очень опрометчиво, хоть и смело, но это было не очень правильно. Отец тер руку, а я… Я не могла понять, как жить дальше, если Теодора больше нет.
Глава 39
Времени я не чувствовала. Карету покачивало на неровной дороге, за окном мелькали домики и деревья, а я не могла дышать. Папа что-то говорил мачехе, кажется они планировали наш скорейший отъезд, но мне было все равно. Даже если Теодор мертв, я не могу просто уехать, я не могу! Я должна увидеть его в последний раз!
– Элли, это плохая идея! – уверяли меня отец и мачеха, но я оставалась непреклонной. От слез я ничего не видела, нос заложило, фиолетовая скула болела и горела огнем.
Отец повиновался, развернул карету и мы поехали за Теодором. Его увезли к местному врачу, единственному на весь маленький городок. Этот невысокий худой мужчина в круглых очках и кровавыми разводами на рубашке встретил нас в холле своего дома. Очевидно, ему доложили, что именно из-за меня его пациент участвовал в дуэли, из-за меня погиб.
– Сочувствую. – Бросил он, осмотрев меня сухим неприветливым взглядом. Сочувствия я в его голосе не услышала.
На негнущихся ногах я вошла в комнату. Теодор, бледный и неподвижный, лежал на столе, под которым растекалась огромная красная лужа. Глаза Тео были закрыты, синие губы сомкнуты, черные волосы прилипли ко лбу. Я робко подошла к нему, дрожащей рукой разгладила черные пряди его жестких волос. Мои слезы капали на его шершавые щеки, на его неподвижную грудь, на его ладони. Я отстегнула от платья брошь папы, отцепила от нее перстень Тео, в черном камне все еще плескался огонь камина. Взяла холодную руку любимого, надела на его палец перстень, поднесла к губам, закрыла глаза, оставляя последний поцелуй. Пусть он останется с ним, этот огонек, помнящий нашу страсть.
И тут Теодор с шумом втянул воздух и громко закашлялся.
Я взвыла от ужаса и грохнулась на пол. Створки платья разъехались, обнажая грудь, и я чудом успела собрать их до момента, когда врач влетел в комнату.
– Что вы натворили?! Что это за магия? Вы некромант?! – верещал доктор. Папа влетел в комнату сразу за ним и уверял, что я не маг и магом не была, но врач настаивал на вызове службы магического контроля. И мне в пору было паниковать, ведь за некромантию могут и казнить, но все, о чем я могла думать – это Тео, который стонал на деревянном столе. Он жив? Он жив!!!
– Тео! – я бросилась к нему, и он открыл глаза.
– Элионор, – прохрипел он.
– Отойдите, я задержу вас до приезда магического контроля, – верещал врач.
– Да успокойтесь же! – отец пытался урезонить его.
– Довольно! – тихо сказал Теодор и сел на столе. Он со стоном потер шею. – Магическая сила здесь есть только у меня.
– Некромант? – нахмурился врач.
– Нет, артефактолог, лицензию могу показать. Почему я на столе? – Теодор уставился на врача.
– Вы умерли, – неуверенно сказал тот.
– Сомневаюсь, – усмехнулся Теодор и спрыгнул со стола.
– Но вы потеряли много крови, вы не дышали…
– А вы когда-то имели дело с магами, уважаемый? – Теодор подошел ко мне и удивленно окинул мой вид. Я смущенно запахнула створки платья.
– Д-да! Но...
– Так я и думал. Сердце мое вы проверяли? Почему не дали настойку крапивника в кварценитовой посуде? Скорее всего я бы даже сознание не потерял. А с артефактом, который любезно вернула мне мисс Маклейн, я восстановился еще быстрее. – Теодор говорил серьезно и твердо и по тому, врач краснел, как школьник, не сделавший урок, он знал и о крапивнике, и о кварцените.
– Мне не доложили, что вы маг. – Пытался оправдаться доктор.
Теодор лукаво взглянул на него. Врач потупился.
– Если вам очень хочется, можете вызвать магический патруль, но я уверяю вас, в этом нет необходимости. – Теодор взглянул в разрез моего платья, так что мне снова захотелось его запахнуть. – В любом случае, пришлите чек за работу в Клиффорд Холл на имя Теодора Аштона. Нам пора.
Тео взял меня за руку и вывел из затхлого помещения.
Папа в полном молчании последовал за нами, с хмурым видом сел в карету. Теодор сел вместе с нами, взял меня за руку. Папа сурово взглянул на нас, но ничего не сказал. Под его взглядом мне захотелось освободить свою ладонь, но Теодор не дал.
Всю дорогу от дома врача до гостиницы он держал мою руку и отпустил только когда приехали, чтобы помочь мачехе выйти из кареты, а потом снова сплел пальцы с моими и не отпускал, пока давал распоряжения перевести сюда свои вещи. Он проводил меня до комнаты, кротко поцеловал в лоб и ушел.
Оставшись наедине с собой, я долго не могла успокоиться. Я меряла комнату шагами, не в силах унять навалившиеся эмоции: запоздалый страх и ужас, радость и восторг. Все смешалось, переполняло, давило и вскипало. Я то плакала, то смеялась, как сумасшедшая, хотя наверное это была всего лишь истерика. Когда эмоции улеглись, в голове осела самая главная мысль: папа не одобряет Теодора. Он слишком сурово смотрел на наши сплетенные ладони, был слишком молчалив, слишком серьезен. Нужно с ним поговорить! Я рванула к двери, но заметила свое отражение в зеркале: прическа превратилась в воронье гнездо, глаза и губы припухли от слез, фиолетовая скула все еще оставалась фиолетовой и ярким пятном дополняла красные губы и мокрые глаза. Откровенный ворот платья слишком многое открывал взору, на юбке краснело огромное пятно, а подол был весь в грязи. Нет, наверное стоит сначала привести себя в порядок.
Я позвонила в колокольчик, попросила наполнить ванну. Пока служанки носили воду и странно озирались на меня, я боролась с тревогой. А что, если Тео уже сейчас говорит с папой, и тот ему снова откажет?
В ванну я так и не пошла. Волнение победило, я собрала на груди створки платья и вышла из комнаты, прошлась по пустому коридору до покоев, которые занимал отец с мачехой.
– Нам нужно обсудить это с ней лично, и только после этого я дам свое согласие, – голос папы звучал строго. Я заледенела от ужаса. Как же вовремя я пришла!
– Этот контракт не предполагает развода, но я уверяю вас, что сделаю все, чтобы ваша дочь была счастлива. И я добавлю к нему любую сумму, чтобы покрыть ваши потери, если вам это нужно.
– Нет, я больше не возьму никаких денег от женихов, с меня хватит. А что до контракта – если Элли готова, значит, я дам свое согласие.
Он даст согласие? Я тихонько открыла дверь.
Теодор, стоял напротив отца, уперев руки в стол для писем, за которым сидел папа. Перед ними лежали бумаги.
На звук двери обернулся Теодор. Его зеленые пронзительные глаза встретились с моими, губы растянулись в нежной улыбке.
Я улыбнулась в ответ. Теодор бросил недвусмысленный взгляд в мое развратное декольте, и я снова задернуластворки ворота.
– Мистер Аштон, я должен поговорить с дочерью наедине. Позже я дам вам ответ, сейчас вы можете идти.
Теодор кивнул, поцеловал мою руку и удалился, а я ошарашенно глядела на бумаги на столе, не в силах разобрать ни строчки.
Папа показал мне контракт, по которому я сохраняю свой титул, который перейдет к нашим детям. Детям! Я почувствовала, как краснею от одной мысли об этом. Почему-то рядом с родителем эта тема стала слишком неловкой. Разорвать разорвать брак я не могу ни при каких обстоятельствах. Я читала строчки контракта и понимала, что готова на все, только бы быть рядом с любимым, и контракт длиной в жизнь – самый лучший из всех возможных, на меньшее я не согласна!
Папа качал головой, несколько раз подряд спросил, уверена ли я, но я могла лишь улыбаться. Он поставил свою подпись на контракте, и я, не веря своему счастью, обняла папу.
– Тебе следует переодеться, дочь, в этом грязном платье ходить просто неприлично, – пробормотал он.
