— Нет, совсем не о том, - махнул рукой Максим, развеивая фантазии друга. – Я полночи не мог заснуть, потому как у меня нет Снегурочки, а спрос на них ого-го какой. Хоть самому рядись и поезжай к заказчику.
— А что, - ухватился за слова Кирилл, - креативно! Но вряд ли на твои плечи налезет шубка девочки-подростка. Кстати, взял бы номерок у вчерашней девицы, идеальная Снегурочка. Маленькая, хрупкая. А глазищи какие? Ты видел ее глазищи? За такие умереть не страшно.
— Какой еще номерок, Кир? У меня Лиза.
— У тебя дыра в башке! – Кирилл хлопнул себя по коленям. – И одинокий друг. Была бы тебе сейчас бесплатная дурочка-Снегурочка, а мне подарок на Новый год от дедушки Максима.
— Она не такая, Кир, - произнес он сквозь зубы.
Спокойствие отошло в сторону, уступая место раздражению. Максим старался списать все на усталость, но понимал, что подобные состояния накрывают его с головой не только перед Новым годом. Однако, происходившее теперь било все рекорды по остроте и напряжению. Он всегда умел держать себя в руках, а тут уже едва ли не бросается на людей.
Странно было еще и то, что злился он из-за совершенно незнакомой девицы, которая к тому же едва не разрушила его личную жизнь, своим эффектным появлением. Если бы не инцидент с матерью Лизы, кто знает, как бы все повернулось.
— В смысле не такая? Или она рассказала тебе слезливую историю будто раздевается перед мужиками чтобы собрать денег на операцию больной сестре?
— Не знаю, как объяснить, но не похожа она на стриптизёршу. Не с таким характером у шеста трутся. – Максим откинулся на спинку кресла, взгляд его сделался рассеянным. – Рядом с ней у меня не было ощущения брезгливости, что ли.
— Ты так говоришь, будто работаешь в службе доверия падших женщин и знаешь всю их подноготную. – Кирилл заскучал. Он не любил долгих разговоров, они его утомляли. Вот и теперь он достал телефон и сосредоточенно водил пальцем по экрану.
— Кир, оглянись! - слова Максима были риторическими, но Кирилл оторвался от смартфона и посмотрел по сторонам. - Я работаю в сфере развлечений, а не держу ферму по выращиванию благородных девиц. Но поверь, я могу отличить приличную девушку от …неприличной. И я не говорю, что все стриптизерши потерянные для общества личности. Просто вчерашняя точно была другой.
— Твой радар дал сбой, дружище. – Кир поджал губы, покачал головой. – И я не про бедняжку стриптизершу.
— Кир, я на пределе! – Он встал из-за стола, показывая серьезность собственных намерений. – Мы ведь договорились!
— Молчу! – Кирилл поднял руки, капитулируя. – Но, если ты догадался о ком я говорю, значит… - И едва успел увернуться от летевшего в него дырокола.
— У вас все хорошо, Максим Борисович? – прозвучало из селектора. – Нужна помощь?
— Все в порядке, Юля! - огрызнулся Максим. – Работайте и не мешайте работать другим.
— Ну вот, обидел ни в чем неповинную девушку. Можно я схожу ее успокою?
Максим возвел глаза к потолку и отвернулся к стене. За спиной тут же хлопнула дверь.
Кирилл снова неправильно его понял. Зато он, наконец, остался один.
— Максим Борисович? – Воскликнула секретарь, когда он вышел в приемную.
Молниеносным движением открыла ящик стола и бросила в него телефон, в котором только-что очень увлеченно что-то писала, при этом лицо ее цвело улыбкой.
— Ваш посетитель уже ушел. А у меня обед, но я не пошла в кафе, осталась здесь. - Выпалила на одном дыхании и густо покраснела. – Я не слышала, когда вы просили меня зайти. Наверное, опять кнопка западает. Я уже позвонила в компанию, занимающуюся ремонтом, но они сказали, что смогут прийти уже в январе, до конца года все мастера заняты.
— С кнопкой все в порядке, Юля, - сказал он. – И я не вызывал вас.
Максиму было не до оправданий девушки, его вниманием полностью овладела картина, висевшая на стене.
Он точно помнил, что еще утром на том же самом месте находилось совершенно другое полотно с каким-то пасторальным сюжетом вроде пастушки на лугу или чего-то подобного, за что особо не цепляется глаз и именно в этом была главная задумка.
Теперь же стену венчало такое, к чему не сразу подберешь нужные слова, а всплывающие на поверхность нельзя произносить при даме.
Центр композиции занимал деревенский туалет. Но не тот благообразный домик с окошком-сердечком на двери, больше похожий на скворечник. Вовсе нет. Это был грубо сколоченный шалаш из темных, почти черных досок, которые сгнили, кажется, еще до строительства отхожего места. Справедливости ради стоит отметить, сердечко было и здесь. А точнее самое настоящее сердце с любовно выписанными анатомическими подробностями: набухшими артериями и венами. Сердце держала в руке девушка с белой кляксой вместо лица. Она сидела на крыше хлипкого на вид сооружения, склонив голову к плечу. За ее спиной раскинулись гигантские крылья бабочки с парой человеческих глаз, которыми она и уставилась на Максима с картины.
Дверь туалета была распахнута. На небольшом возвышении внутри, согнувшись пополам, сидел мужчина со спущенными штанами. Руки непропорциональной длины упирались ладонями с растопыренными пальцами в мокрые доски грязного пола.
Присмотревшись, Максим понял, что пальцы на самом деле - корни, вросшие в трухлявое дерево и уходящие, видимо, куда-то глубже.
Он тут же забыл зачем вышел в приемную.
Секретарь Вера, заметив направление взгляда шефа, поняла его по-своему.
— Правда же она прекрасна? – В ее голосе было столько обожания, что Максим не смог возразить и просто кивнул. Юля же не унималась, продолжая щебетать будто пыталась продать ему этот ужас: - Сколько боли, отчаяния и ноющей тоски. Название не передает всей сути творения, но художник смог зашифровать в деталях самое сокровенное, скрытое от глаз, но выпяченное наружу, всем напоказ: бесстыдно и смело.
— И как же …оно называется? – Максим выдохнул с облегчением, убедившись, что у него не отнялся язык.
Имя художника можно было не уточнять.
— «Снова не он» – Девичья грудь вздымалась в волнении и трепете, голос дрожал, срывался. – Поистине в скромности и лаконичности скрыто гениальное.
— Уберите немедленно! - беспощадно распорядился Максим. – Верните пастушку или что там у нас висело. А это можете забрать себе. Повесите у входа, будете радовать незваных гостей.
— Максим Борисович, вы серьезно? Это же настоящее произведение современного искусства. – Юля, не теряя времени, взобралась на стул и сняла «шедевр» с крепления в стене. – Пара лет и картина станет классикой.
— Вот и представьте, что это мой вам подарок на Новый год.
— Но…
— Никаких «но». Либо забирайте, либо я выброшу ее на помойку и вам придется доставать эту прелесть из мусорного контейнера. Хотя, пара новых деталей в виде банановой кожуры или рыбьей кости пойдет ей лишь на пользу.
Злость на Кирилла еще не прошла. Иначе Максим забрал бы жуткую мазню домой. Спрятал бы в шкаф к таким же «шедеврам». От него никто не требовал развешивать их по дому. В крайнем случае можно было отбрехаться будто украсил квартиру Лизы, куда Кирыч не войдет даже под страхом смерти.
Иногда Максим задумывался почему не понимает Кирилова гения, даже считал себя обделенным в чем-то, а еще немного стыдился и боялся обидеть друга. Но подобные мысли посещали его не часто и отпускали довольно быстро.
Юля прижала картину к груди, по щекам девушки побежали струйки слез.
Макс растерялся, не понимая, как реагировать.
Неловкость ситуации сгладил телефон. Он вибрировал в недрах стола, издавая жуткие звуки. Юля вцепилась в трубку как всего секунду назад в шедевр Кирилла.
— Максим Борисович, - улыбнулась она, выслушав звонившего, - Снегурочка нашлась. Завтра придет на собеседование.
Максим уже решил, что хорошую новость ему послали небеса в искупление всего произошедшего за неполные двое суток. Но радовался осторожно, боясь очередного подвоха.
Как оказалось, впоследствии, не зря боялся.
Откуда ему было знать, что вместе со Снегурочкой в его жизнь придут такие перемены, о которых даже Кирилл с его буйной фантазией сказал бы, что это уже чересчур.
А пока он набирал номер Лизы, ощущая легкое волнение. Сегодня они договорились подать документы в ЗАГС.
Если у Максима и были какие-то сомнения на данный счет, то теперь они полностью исчерпаны.
После бессонной ночи в чате, Аля проснулась ближе к полудню. Так много она не спала с первой брачной ночи, когда они с Лешкой выбрались из постели, помятые и уставшие больше, чем до сна, почти в четыре часа дня. То был настоящий кошмар. Аля ощущала себя вышедшим из комы зомби. Оказывается, пересып так же вреден, как и недосып.
Сейчас же голова оказалась светлой, мысли проворными зайцами скакали внутри черепной коробки, мягко ступая шерстяными лапками. У нее будто перезагрузился внутренний процессор, и Аля чувствовала необыкновенный прилив сил и бодрости.
Она заглянула на форум, поздоровалась с девушками, которых уже считала подругами и начала новый день в хорошем настроении. Для полного счастья ей, пожалуй, не хватало увидеть всех их рядом, выпить кофе и поболтать живыми голосами, без прозрачной стены в виде монитора. Увы, выяснилось, что все они живут в разных городах и даже странах. Ближе всех оказалась «Принцесса_Московская», но та призналась в паталогической форме социофобии, с которой и боролась посредствам чата.
По ее же признанию – пока неудачно.
Аля не огорчилась. Она будто вернулась в пахнущее мандаринами и елкой детство. Несмотря, на декабрьские пейзажи за окном, в душе у нее расцветала весна. Она готова была поверить в чудеса, да хоть в самого Деда Мороза, который так ни разу и не заглянул к ней в гости.
Она еще не знала, что совсем скоро ей предстоит встретиться со сказочным волшебником буквально лицом к лицу. Вот только он окажется совсем не таким, каким она его себе представляла, пряча каждое тридцать первое декабря под подушку записку со скромными желаниями. Она никому о них не говорила, боялась спугнуть волшебство.
Возможно, именно поэтому, ее молчаливые мечты так и остались мечтами, аккуратными буквами на клочке тетрадного листа в клетку.
А вдруг те слова и пожелания просто не смогли выбраться из тетрадного плена? Ведь мечты не могут жить в клетке, пусть даже напечатанной типографской краской. Получается она сама не позволила им осуществиться, воспарить над обыденностью, скинуть оковы недоверия и принести на легких снежных крыльях настоящую сказку, а невымышленную?
Да, скорее всего, так и было. Но это лишь новый повод все исправить. Ее больше ничего не держит, и Аля может творить свою историю собственными руками.
Но для начала ей необходимо отправиться на старую работу и забрать положенные деньги. Кот уж точно не простит, если она оставит его без обожаемого корма в пакетиках.
Других желаний у него не имелось.
А желание кота – закон.
По крайней мере он сам в этом твердо уверен. И хорошо, что его потребности ясны и лежат на поверхности, образуя устойчивую пирамиду из трех «П»: поесть, поспать, поиграть. Есть еще четвертое, но это уже сугубо личное, потому и лоток пришлось ставить в такое место, где кота точно никто не потревожит.
Вряд ли он так же, как и Аля прячет записки под подушку. Хотя, ведь что-то он закапывает каждую ночь с усердием шахтера. Нужно будет за ним проследить.
Она уходила отсюда всего три дня назад, а прошло будто все три года. Бизнес-центр, в котором их офисы занимали часть одного из этажей, сверкал и переливался сам превратившись в символ приближающегося праздника. Скорее всего украшения были и раньше, просто Аля их не замечала, когда входила в стеклянные двери, не поднимая головы. Шла к лифтам, а оказавшись на нужном этаже сразу усаживалась за стол погружаясь в ежедневную рутину. Да и вообще работа в офисе ее не радовала, больше нравились разъезды.
Жалела ли она, что ее уволили? Наверное, больше да, чем нет. Работа давала Але ощущение смысла. У нее был стимул просыпаться утром, брести на автобусную остановку, в любую погоду и время года. А еще на работе можно было ждать выходных, это тоже довольно увлекательное занятие, которого теперь она была лишена.
После праздников нужно будет снова обзванивать агентства недвижимости, ходить по однообразным собеседованиям, делая вид будто заинтересована именно в их вакансии и ни в какой другой.
Почему до сих пор не придумали какой-то единый центр для соискателей? Приходишь туда, подаешь в окошко резюме и ждешь. Тебя вызывают, проводят стандартную беседу, а после берут и распределяют в одну из компаний. Сколько нервов и человеко-часов можно было бы сэкономить с подобным подходом.
Кто-то толкнул Алю плечом, не позволив додумать, и она будто очнулась. Очарование морока, встретившего ее, рассеялось. Не было на ее работе ничего хорошего, кроме дня зарплаты.
Ну, еще аванса, ладно.
Вечно недовольные коллеги, ненавидящие других за их успехи, капризные клиенты, переносящие на риелтора собственные комплексы и проблемы – а что, ты же не нахамишь в ответ, иначе бесценный-драгоценный уйдет к другому специалисту.
Так она и жила, провожая взглядом сменяющиеся на календаре числа, месяцы и годы. Ради чего, спрашивается? Чтобы однажды оказаться на улице без возможности отстоять свою правоту?
В офисе стоял привычный гул. Одни говорили по телефону, свободной рукой отпивая из кружек, другие о чем-то спорили, собравшись в кучку, третьи просто сидели, уставившись в потолок. На Алю никто не обратил внимания. На ее месте могла оказаться любая другая девушка и ее даже не остановили бы, чтобы удостовериться, что она здесь работает.
Бардак.
В бухгалтерии она первым делом споткнулась о сваленный у самого входа моток провода.
— Да чтоб вас! – выругалась, не сдержавшись.
— Алевтина! – хранительница годовых отчетов и главная надзирательница за дебетом и кредитом, приветствовала ее как давным-давно потерянную, но все еще горячо любимую родственницу. – Ты чего не предупредила, что зайдешь? Мне тебя и угостить нечем.
Безразмерная грудь, к которой прижали Алю была горячей и мягкой. Аля утонула в объятиях Татьяны Аристарховны, как в пуховой перине, едва не задохнувшись от резкого запаха духов, но все равно была очень рада встрече.
— Спасибо, в прошлый раз наугощалась досыта, - выдохнула она, когда ее наконец освободили и поставили перед собой рассматривая со всех сторон.
Она почувствовала себя внучкой, приехавшей к бабушке в деревню на откорм. После беглого осмотра, главбух взяла со стола очки, нацепила на нос и пожевав губами, наконец спросила:
— Ты поправилась что ли? Вижу, изменилось что-то, а не пойму, что именно.
— Татьяночка Аристарховна, мы виделись позавчера. Как бы я успела поправиться?
— Ну да, верно. Ну-ка повернись спиной.
Аля послушно выполнила просьбу.
— Алевтина, не томи, говори, чего с собой сделала. – Нетерпеливо вопрошала женщина. Сильные руки сначала ощупали Алины бока, а после развернули ее саму на сто восемьдесят градусов. – Никак не пойм!
— Вроде все по-старому, - пожала плечами Аля.
— Нет. – Губы главбуха расползлись в широкой улыбке. – Ты совсем другая сегодня, прям светишься. И знаешь, что?
— Что? – Аля испугалась, что ее снова заставят пить.
— Так и ходи! – Татьяна Аристарховна будто говорила о новом платье, которое запросто можно достать из шкафа и надевать, когда захочется.
— А что, - ухватился за слова Кирилл, - креативно! Но вряд ли на твои плечи налезет шубка девочки-подростка. Кстати, взял бы номерок у вчерашней девицы, идеальная Снегурочка. Маленькая, хрупкая. А глазищи какие? Ты видел ее глазищи? За такие умереть не страшно.
— Какой еще номерок, Кир? У меня Лиза.
— У тебя дыра в башке! – Кирилл хлопнул себя по коленям. – И одинокий друг. Была бы тебе сейчас бесплатная дурочка-Снегурочка, а мне подарок на Новый год от дедушки Максима.
— Она не такая, Кир, - произнес он сквозь зубы.
Спокойствие отошло в сторону, уступая место раздражению. Максим старался списать все на усталость, но понимал, что подобные состояния накрывают его с головой не только перед Новым годом. Однако, происходившее теперь било все рекорды по остроте и напряжению. Он всегда умел держать себя в руках, а тут уже едва ли не бросается на людей.
Странно было еще и то, что злился он из-за совершенно незнакомой девицы, которая к тому же едва не разрушила его личную жизнь, своим эффектным появлением. Если бы не инцидент с матерью Лизы, кто знает, как бы все повернулось.
— В смысле не такая? Или она рассказала тебе слезливую историю будто раздевается перед мужиками чтобы собрать денег на операцию больной сестре?
— Не знаю, как объяснить, но не похожа она на стриптизёршу. Не с таким характером у шеста трутся. – Максим откинулся на спинку кресла, взгляд его сделался рассеянным. – Рядом с ней у меня не было ощущения брезгливости, что ли.
— Ты так говоришь, будто работаешь в службе доверия падших женщин и знаешь всю их подноготную. – Кирилл заскучал. Он не любил долгих разговоров, они его утомляли. Вот и теперь он достал телефон и сосредоточенно водил пальцем по экрану.
— Кир, оглянись! - слова Максима были риторическими, но Кирилл оторвался от смартфона и посмотрел по сторонам. - Я работаю в сфере развлечений, а не держу ферму по выращиванию благородных девиц. Но поверь, я могу отличить приличную девушку от …неприличной. И я не говорю, что все стриптизерши потерянные для общества личности. Просто вчерашняя точно была другой.
— Твой радар дал сбой, дружище. – Кир поджал губы, покачал головой. – И я не про бедняжку стриптизершу.
— Кир, я на пределе! – Он встал из-за стола, показывая серьезность собственных намерений. – Мы ведь договорились!
— Молчу! – Кирилл поднял руки, капитулируя. – Но, если ты догадался о ком я говорю, значит… - И едва успел увернуться от летевшего в него дырокола.
— У вас все хорошо, Максим Борисович? – прозвучало из селектора. – Нужна помощь?
— Все в порядке, Юля! - огрызнулся Максим. – Работайте и не мешайте работать другим.
— Ну вот, обидел ни в чем неповинную девушку. Можно я схожу ее успокою?
Максим возвел глаза к потолку и отвернулся к стене. За спиной тут же хлопнула дверь.
Кирилл снова неправильно его понял. Зато он, наконец, остался один.
***
— Максим Борисович? – Воскликнула секретарь, когда он вышел в приемную.
Молниеносным движением открыла ящик стола и бросила в него телефон, в котором только-что очень увлеченно что-то писала, при этом лицо ее цвело улыбкой.
— Ваш посетитель уже ушел. А у меня обед, но я не пошла в кафе, осталась здесь. - Выпалила на одном дыхании и густо покраснела. – Я не слышала, когда вы просили меня зайти. Наверное, опять кнопка западает. Я уже позвонила в компанию, занимающуюся ремонтом, но они сказали, что смогут прийти уже в январе, до конца года все мастера заняты.
— С кнопкой все в порядке, Юля, - сказал он. – И я не вызывал вас.
Максиму было не до оправданий девушки, его вниманием полностью овладела картина, висевшая на стене.
Он точно помнил, что еще утром на том же самом месте находилось совершенно другое полотно с каким-то пасторальным сюжетом вроде пастушки на лугу или чего-то подобного, за что особо не цепляется глаз и именно в этом была главная задумка.
Теперь же стену венчало такое, к чему не сразу подберешь нужные слова, а всплывающие на поверхность нельзя произносить при даме.
Центр композиции занимал деревенский туалет. Но не тот благообразный домик с окошком-сердечком на двери, больше похожий на скворечник. Вовсе нет. Это был грубо сколоченный шалаш из темных, почти черных досок, которые сгнили, кажется, еще до строительства отхожего места. Справедливости ради стоит отметить, сердечко было и здесь. А точнее самое настоящее сердце с любовно выписанными анатомическими подробностями: набухшими артериями и венами. Сердце держала в руке девушка с белой кляксой вместо лица. Она сидела на крыше хлипкого на вид сооружения, склонив голову к плечу. За ее спиной раскинулись гигантские крылья бабочки с парой человеческих глаз, которыми она и уставилась на Максима с картины.
Дверь туалета была распахнута. На небольшом возвышении внутри, согнувшись пополам, сидел мужчина со спущенными штанами. Руки непропорциональной длины упирались ладонями с растопыренными пальцами в мокрые доски грязного пола.
Присмотревшись, Максим понял, что пальцы на самом деле - корни, вросшие в трухлявое дерево и уходящие, видимо, куда-то глубже.
Он тут же забыл зачем вышел в приемную.
Секретарь Вера, заметив направление взгляда шефа, поняла его по-своему.
— Правда же она прекрасна? – В ее голосе было столько обожания, что Максим не смог возразить и просто кивнул. Юля же не унималась, продолжая щебетать будто пыталась продать ему этот ужас: - Сколько боли, отчаяния и ноющей тоски. Название не передает всей сути творения, но художник смог зашифровать в деталях самое сокровенное, скрытое от глаз, но выпяченное наружу, всем напоказ: бесстыдно и смело.
— И как же …оно называется? – Максим выдохнул с облегчением, убедившись, что у него не отнялся язык.
Имя художника можно было не уточнять.
— «Снова не он» – Девичья грудь вздымалась в волнении и трепете, голос дрожал, срывался. – Поистине в скромности и лаконичности скрыто гениальное.
— Уберите немедленно! - беспощадно распорядился Максим. – Верните пастушку или что там у нас висело. А это можете забрать себе. Повесите у входа, будете радовать незваных гостей.
— Максим Борисович, вы серьезно? Это же настоящее произведение современного искусства. – Юля, не теряя времени, взобралась на стул и сняла «шедевр» с крепления в стене. – Пара лет и картина станет классикой.
— Вот и представьте, что это мой вам подарок на Новый год.
— Но…
— Никаких «но». Либо забирайте, либо я выброшу ее на помойку и вам придется доставать эту прелесть из мусорного контейнера. Хотя, пара новых деталей в виде банановой кожуры или рыбьей кости пойдет ей лишь на пользу.
Злость на Кирилла еще не прошла. Иначе Максим забрал бы жуткую мазню домой. Спрятал бы в шкаф к таким же «шедеврам». От него никто не требовал развешивать их по дому. В крайнем случае можно было отбрехаться будто украсил квартиру Лизы, куда Кирыч не войдет даже под страхом смерти.
Иногда Максим задумывался почему не понимает Кирилова гения, даже считал себя обделенным в чем-то, а еще немного стыдился и боялся обидеть друга. Но подобные мысли посещали его не часто и отпускали довольно быстро.
Юля прижала картину к груди, по щекам девушки побежали струйки слез.
Макс растерялся, не понимая, как реагировать.
Неловкость ситуации сгладил телефон. Он вибрировал в недрах стола, издавая жуткие звуки. Юля вцепилась в трубку как всего секунду назад в шедевр Кирилла.
— Максим Борисович, - улыбнулась она, выслушав звонившего, - Снегурочка нашлась. Завтра придет на собеседование.
Максим уже решил, что хорошую новость ему послали небеса в искупление всего произошедшего за неполные двое суток. Но радовался осторожно, боясь очередного подвоха.
Как оказалось, впоследствии, не зря боялся.
Откуда ему было знать, что вместе со Снегурочкой в его жизнь придут такие перемены, о которых даже Кирилл с его буйной фантазией сказал бы, что это уже чересчур.
А пока он набирал номер Лизы, ощущая легкое волнение. Сегодня они договорились подать документы в ЗАГС.
Если у Максима и были какие-то сомнения на данный счет, то теперь они полностью исчерпаны.
ГЛАВА 7
После бессонной ночи в чате, Аля проснулась ближе к полудню. Так много она не спала с первой брачной ночи, когда они с Лешкой выбрались из постели, помятые и уставшие больше, чем до сна, почти в четыре часа дня. То был настоящий кошмар. Аля ощущала себя вышедшим из комы зомби. Оказывается, пересып так же вреден, как и недосып.
Сейчас же голова оказалась светлой, мысли проворными зайцами скакали внутри черепной коробки, мягко ступая шерстяными лапками. У нее будто перезагрузился внутренний процессор, и Аля чувствовала необыкновенный прилив сил и бодрости.
Она заглянула на форум, поздоровалась с девушками, которых уже считала подругами и начала новый день в хорошем настроении. Для полного счастья ей, пожалуй, не хватало увидеть всех их рядом, выпить кофе и поболтать живыми голосами, без прозрачной стены в виде монитора. Увы, выяснилось, что все они живут в разных городах и даже странах. Ближе всех оказалась «Принцесса_Московская», но та призналась в паталогической форме социофобии, с которой и боролась посредствам чата.
По ее же признанию – пока неудачно.
Аля не огорчилась. Она будто вернулась в пахнущее мандаринами и елкой детство. Несмотря, на декабрьские пейзажи за окном, в душе у нее расцветала весна. Она готова была поверить в чудеса, да хоть в самого Деда Мороза, который так ни разу и не заглянул к ней в гости.
Она еще не знала, что совсем скоро ей предстоит встретиться со сказочным волшебником буквально лицом к лицу. Вот только он окажется совсем не таким, каким она его себе представляла, пряча каждое тридцать первое декабря под подушку записку со скромными желаниями. Она никому о них не говорила, боялась спугнуть волшебство.
Возможно, именно поэтому, ее молчаливые мечты так и остались мечтами, аккуратными буквами на клочке тетрадного листа в клетку.
А вдруг те слова и пожелания просто не смогли выбраться из тетрадного плена? Ведь мечты не могут жить в клетке, пусть даже напечатанной типографской краской. Получается она сама не позволила им осуществиться, воспарить над обыденностью, скинуть оковы недоверия и принести на легких снежных крыльях настоящую сказку, а невымышленную?
Да, скорее всего, так и было. Но это лишь новый повод все исправить. Ее больше ничего не держит, и Аля может творить свою историю собственными руками.
Но для начала ей необходимо отправиться на старую работу и забрать положенные деньги. Кот уж точно не простит, если она оставит его без обожаемого корма в пакетиках.
Других желаний у него не имелось.
А желание кота – закон.
По крайней мере он сам в этом твердо уверен. И хорошо, что его потребности ясны и лежат на поверхности, образуя устойчивую пирамиду из трех «П»: поесть, поспать, поиграть. Есть еще четвертое, но это уже сугубо личное, потому и лоток пришлось ставить в такое место, где кота точно никто не потревожит.
Вряд ли он так же, как и Аля прячет записки под подушку. Хотя, ведь что-то он закапывает каждую ночь с усердием шахтера. Нужно будет за ним проследить.
Она уходила отсюда всего три дня назад, а прошло будто все три года. Бизнес-центр, в котором их офисы занимали часть одного из этажей, сверкал и переливался сам превратившись в символ приближающегося праздника. Скорее всего украшения были и раньше, просто Аля их не замечала, когда входила в стеклянные двери, не поднимая головы. Шла к лифтам, а оказавшись на нужном этаже сразу усаживалась за стол погружаясь в ежедневную рутину. Да и вообще работа в офисе ее не радовала, больше нравились разъезды.
Жалела ли она, что ее уволили? Наверное, больше да, чем нет. Работа давала Але ощущение смысла. У нее был стимул просыпаться утром, брести на автобусную остановку, в любую погоду и время года. А еще на работе можно было ждать выходных, это тоже довольно увлекательное занятие, которого теперь она была лишена.
После праздников нужно будет снова обзванивать агентства недвижимости, ходить по однообразным собеседованиям, делая вид будто заинтересована именно в их вакансии и ни в какой другой.
Почему до сих пор не придумали какой-то единый центр для соискателей? Приходишь туда, подаешь в окошко резюме и ждешь. Тебя вызывают, проводят стандартную беседу, а после берут и распределяют в одну из компаний. Сколько нервов и человеко-часов можно было бы сэкономить с подобным подходом.
Кто-то толкнул Алю плечом, не позволив додумать, и она будто очнулась. Очарование морока, встретившего ее, рассеялось. Не было на ее работе ничего хорошего, кроме дня зарплаты.
Ну, еще аванса, ладно.
Вечно недовольные коллеги, ненавидящие других за их успехи, капризные клиенты, переносящие на риелтора собственные комплексы и проблемы – а что, ты же не нахамишь в ответ, иначе бесценный-драгоценный уйдет к другому специалисту.
Так она и жила, провожая взглядом сменяющиеся на календаре числа, месяцы и годы. Ради чего, спрашивается? Чтобы однажды оказаться на улице без возможности отстоять свою правоту?
В офисе стоял привычный гул. Одни говорили по телефону, свободной рукой отпивая из кружек, другие о чем-то спорили, собравшись в кучку, третьи просто сидели, уставившись в потолок. На Алю никто не обратил внимания. На ее месте могла оказаться любая другая девушка и ее даже не остановили бы, чтобы удостовериться, что она здесь работает.
Бардак.
В бухгалтерии она первым делом споткнулась о сваленный у самого входа моток провода.
— Да чтоб вас! – выругалась, не сдержавшись.
— Алевтина! – хранительница годовых отчетов и главная надзирательница за дебетом и кредитом, приветствовала ее как давным-давно потерянную, но все еще горячо любимую родственницу. – Ты чего не предупредила, что зайдешь? Мне тебя и угостить нечем.
Безразмерная грудь, к которой прижали Алю была горячей и мягкой. Аля утонула в объятиях Татьяны Аристарховны, как в пуховой перине, едва не задохнувшись от резкого запаха духов, но все равно была очень рада встрече.
— Спасибо, в прошлый раз наугощалась досыта, - выдохнула она, когда ее наконец освободили и поставили перед собой рассматривая со всех сторон.
Она почувствовала себя внучкой, приехавшей к бабушке в деревню на откорм. После беглого осмотра, главбух взяла со стола очки, нацепила на нос и пожевав губами, наконец спросила:
— Ты поправилась что ли? Вижу, изменилось что-то, а не пойму, что именно.
— Татьяночка Аристарховна, мы виделись позавчера. Как бы я успела поправиться?
— Ну да, верно. Ну-ка повернись спиной.
Аля послушно выполнила просьбу.
— Алевтина, не томи, говори, чего с собой сделала. – Нетерпеливо вопрошала женщина. Сильные руки сначала ощупали Алины бока, а после развернули ее саму на сто восемьдесят градусов. – Никак не пойм!
— Вроде все по-старому, - пожала плечами Аля.
— Нет. – Губы главбуха расползлись в широкой улыбке. – Ты совсем другая сегодня, прям светишься. И знаешь, что?
— Что? – Аля испугалась, что ее снова заставят пить.
— Так и ходи! – Татьяна Аристарховна будто говорила о новом платье, которое запросто можно достать из шкафа и надевать, когда захочется.
