Она хорошо помнила тот разговор с матерью, как-будто он произошёл только что. После него детство ушло безвозвратно вместе с наивными надеждами и мечтами.
Однажды утром мама тихо вошла в её комнату, когда Анна приводила себя в порядок после сна. Эмма фон Рихтер мягко забрала из рук дочери расчёску, положила её на комод и усадила Анну кровать, расположившись рядом. Утреннее солнце безжалостно подчеркнула темные круги под глазами матери и скорбную складку между бровями. Анна только тогда заметила, как мама сильно постарела.
– Моя дорогая, – сказала Эмма, – ты совсем уже взрослая и должна понять, что только ты способна вытащить нас из той ямы, в которую бросил нас твой отец. Ты обязана это сделать, ради нас обеих. Мы не можем до конца жизни жить в этом проклятом доме, с этой глупой Мартой, изо дня в день получая милостыню. Если бы ты только родилась мальчиком, нас не вышвырнули бы из собственного дома, словно бродячих кошек! Но пока ты молода, у тебя тоже есть достоинства.
– Что я могу сделать, мамочка? – испуганно спросила растерянная Анна.
– Ты просто обязана выгодно выйти замуж. Это твой долг.
– Но за кого? Я никого не знаю.
– Как же. А Фердинанд? Уверена, что Фредерика будет только рада такой невестке. Она тебя любит. Как и меня. Она не откажет. И Рудольф не откажет, – её голос начал срываться в истерику. Она как-будто убеждала себя, а не Анну.
– Вот увидишь. Стоит мне только намекнуть и они сами предложат. А ты должна влюбить в себя Фердинанда. Он же тебе нравится?
Анна промолчала
– Нравится? – больно схватив дочь за руку, почти крикнула Эмма, грозно хмуря брови
– Да, мамочка, – шепотом соврала Анна.
– Вот и славно. Я знала, что ты умница. Ох, я тебе кажется синяк на руке оставила. Сейчас пришлю Марту с бодягой. Люблю тебя, милая, – ласково погладила она дочь по щеке.
– И я тебя, мамочка.
Но Эмма уже выходила из спальни.
– Дорогой, Вильгельм, спасите меня от этого чудовища! – мелодичный, чуть капризный голос Абигайль вернул Анну в реальность. Баронесса, кокетливо улыбаясь, встала за кресло мужа и положила руку, туго обтянутую шёлковой перчаткой, ему на плечо. Тот, продолжая неторопливо докуривать сигару, даже не взглянул на жену.
– Абигайль, как вы можете сейчас бросить нас с Лисбет? Мы должны немедленно отыграться, а то Винденбург просто лопнет от самодовольства. Наш христианский долг не допустить этого, – лениво проговорил Карл, чуть растягивая слова. Скрестив длинные ноги, он одной рукой небрежно оперся на молоток для крокета. Но за, казалось бы, расслабленной позой, чувствовалась скрытая сила, от которой Анне всегда было немного не по себе, однако она не могла понять причины этого.
– Не дождёшься, Альтен, – крикнул с поля Эдуард, сверкнув торжествующей улыбкой.
– Сдавайся, Карл. Вы продули, – присоединился к нему Генрих Мирбах, который играл в команде с Эдуардом и Анхеликой.
Голос Генриха показался Анне каким-то напряженным, в отличии от весёлого и добродушного тона графа.
– Карл, я считаю, что вам надо научиться проигрывать, – промурлыкала Абигайль, поглаживая плечо мужа.
– Никогда в жизни не смирюсь с проигрышем, – бархатным баритоном всё так же растягивая слова ответил он.
Почему-то Анне показалось, что сейчас они говорят не о крокете.
– Фройляйн фон Рихтер, – неожиданно Карл повернулся к ней и протянул руку в легком поклоне, – может вы будете столь милосердны и спасёте нашу команду?
Внезапно, оказавшись в центре всеобщего внимания, Анна растерялась и не нашлась что ответить.
– И правда, Анна, – хлопнув в ладоши, радостно вскрикнула, до этого молчавшая Лисбет, – помоги нам с братом. Я точно знаю, что ты прекрасно играешь.
– Вас выдали, – шире улыбнулся Карл.
Его голубые, как незабудка, глаза смотрели с легкой насмешкой. Это напомнило девушке, как всего несколько минут назад он смеялся над ней в компании Абигайль. Самообладание сразу вернулось к Анне и она, гордо выпрямившись, копируя его манеру растягивать слова, равнодушно произнесла:
– Вынуждена отказать. Я болела за другую команду, так что результат меня вполне устраивает.
Почти все рассмеялись. Зато насмешка в глазах Карла, наконец, исчезла, сменившись подобием интереса. Такой взгляд она в детстве однажды видела у одного гадкого мальчишки, который разглядывал нежную бабочку, перед тем как оторвать ей крылья. Карл выпрямился и опустил руку, всё так же внимательно рассматривая её.
– Похоже, женщины бегут от вас, Альтен, куда глаза глядят, – внезапно сказал барон, чем вызвал ещё один бурный взрыв смеха.
– А если я буду настаивать? – не обращая внимания на слова фон Виндена, Карл вопросительно поднял прямые вразлёт черные брови.
Анну удивила такая настойчивость, но она твердо ответила:
– И вновь получите отказ.
– Карл, дорогой, не донимай девушку! – мягко вмешалась его мать – Маргарет фон Альтен.
Она сидела за столом в тени огромного белого зонта вместе с Фредерикой и матерью Анны. Все они были знакомы ещё с юности, когда неопытными дебютантками впорхнули в свет. С тех пор и дружили. Правда Маргарет предпочитала сельской жизни столичную суету, поэтому женщины встречались нечасто. Но если уж им предоставлялся такой редкий случай, как сегодня, разлучить их не было никакой возможности, до тех пор пока все великосветские косточки не будут перемыты и разложены по полочкам этими тремя. Разумеется основным источником сплетен была Маргарет. Две другие жадно впитывали их, чтобы потом весь год заново обсуждать скучными деревенскими вечерами.
Но сейчас небольшая перепалка их детей отвлекла старых сплетниц от столичных новостей. На лице Маргарет застыла дружелюбная улыбка, но под этой маской Анна узнала другое выражение. Так Фредерика смотрела два года назад, когда Эмма намекала на возможную помолвку её дочери с Фердинандом. Хозяйка Розен-Парка тоже улыбалась, но делала вид, что не понимает о чём речь. Однако настойчивость Эммы заставила Фредерику недвусмысленно объяснить, что об этом не может быть и речи. Какие бы дружеские чувства она не испытывала к дамам Рихтер, Анна никогда не будет достойной стать женой её сына. Вот тогда шаткий мир девушки рухнул второй раз в жизни. Оказалось, что в доме Розенов её место не выше комнатной собачки: всегда бросят косточку со стола, но небрежно пнут, если та займёт не положенное ей место.
Эмма, конечно, была уязвлена, но проглотила обиду, боясь лишиться покровительства. Подруги сделали вид, что этого разговора не было и продолжили общаться, как раньше. Но Анна не смогла смириться. Поэтому, в тайне от Фредерики, целый год старалась быть как можно ближе к Фердинанду, надеясь, что он её заметит. Но всё было тщетно. Он всегда воспринимал её, как сестру.
А теперь Анна кожей почувствовала беспокойство Маргарет. Девушке стало смешно. Неужели та не видит, что её сын просто от скуки решил поиграть с ней? Неужели даже малейшее к ней внимание с его стороны вызывает такую панику? И она широко улыбнулась Карлу, чем совсем его озадачила.
– Я наверное не против, – вдруг вмешался Фердинанд, видимо решив разрядить обстановку, – составить вам компанию. Очень уж хочется посмотреть, как Эдуард хоть раз проиграет.
– Сомневаюсь, что я на такое способен, – со смехом ответил тот, чуть помахивая молотком.
– Генрих, похоже нас вообще сбросили со счетов, – пошутила невеста графа.
И они все вместе направились к полю. Карл задержался на пару секунд, всё ещё задумчиво глядя на Анну, а затем присоединился к остальным. И, перестав, наконец, быть общим центром внимания, девушка перевела дух.
Меж тем, Абигайль, аккуратно расправив юбку, села на место, которое до этого занимал Фердинанд. Причём поправила кресло таким образом, чтобы оказаться спиной к Анне, и обратилась к Лоре:
– Винденбург может и считает выигрыш своей заслугой, но вряд ли бы справился без вашего супруга.
Было видно, что грубый манёвр с креслом сначала ввёл Лору в легкое замешательство и она бросила на Анну быстрый неуверенный взгляд. Однако после льстивой фразы баронессы фрау Мирбах тут же забыла обо всём, заглотив приманку.
– О, да! – оживленно ответила она, – Генрих прекрасный игрок!
И тут же пустилась расхваливать супруга на все лады. Слушая вполуха её рассказ, Анна подумала, что ни один человек не способен вмещать в себя столько добродетелей, однако никаких сомнений не вызывает тот факт, что Лора фон Мирбах до сих пор по уши влюблена в собственного мужа. Но ещё более очевидным фактом было то, что, по непонятным причинам, Анна попала в немилость к баронессе фон Винден.
Девушка наверняка бы поразмышляла на эту тему, если бы Леона, наконец, не рассталась с мадемуазель Жарден, которая поспешно вошла в дом. Подруга же быстрой размашистой походкой направилась прямиком к Анне. Её свободное белое платье из хлопка развивалось на ветру, подчеркивая волнение, которым сейчас была охвачена младшая фон Розен.
Впрочем, сколько знала её Анна, Леона ни на секунду не была способна сохранить спокойствие. Всё в ней вечно было в движении, а богатая мимика не могла скрыть ни единой эмоции. Но она никогда и не пыталась этого сделать, безжалостно выплёскивая на окружающих всё, что в данную минуту испытывает: будь то восторг или раздражение, радость или печаль. Анна часто попадала в бурный поток переживаний подруги, рискуя в нём утонуть. Это было довольно утомительно, поскольку темперамент у неё был прямо противоположен Леоны. Иногда ей хотелось взять её за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы та хоть на минуту просто замолчала и поняла, что мир не вращается лишь вокруг фройляйн фон Розен.
Естественно сделать она этого не могла. Мама просто убила бы её за такую выходку. Эмма строго следила, чтобы дочь всячески поддерживала дружбу с Леоной. А той ничего не оставалось, как подчиниться.
И вот, наблюдая за приближающейся подругой, Анна с тоской понимала, что предстоит очередное испытание её выдержки. Но нервы были натянуты, как струна, готовая вот-вот лопнуть.
– Не хочешь ли прогуляться? – сразу бросила, подойдя, Леона и не дожидаясь ответа бесцеремонно схватила Анну за руку, потащив девушку за собой, не обращая внимания на других дам.
– Леона, шляпу! – вдогонку крикнула ей мать.
Та сердито взглянула на неё, а потом удивленно, будто впервые увидела, уставилась на зажатую в собственной руке соломенную шляпку с широкими полями, которой всю дорогу размахивала. Но тут же встрепенулась и кое-как нахлобучила её на взъерошенные волосы, не удосужившись завязать ленты. Всё это она проделала, даже не замедлив шага и не выпуская руки подруги.
– Да что происходит? – не выдержала Анна, слабо сопротивляясь напору Леоны.
Они остановились на краю лужайки, достаточно далеко чтобы их не слышали те, кто остался в креслах и за столом.
– Ты будешь поражена, когда узнаешь! – всплеснув руками, воскликнула Леона.
“Вот уж сомневаюсь”, – подумала Анна, но вслух ничего не сказала. Однако Леоне не нужно было поощрения:
– Вообрази, Луиза совершенно не такая, как мы её себе представляли!
“Не мы, а ты. Моё мнение ты никогда не спрашивала”, – подумала Анна, но вновь промолчала.
– Вот видишь, тебе даже сказать нечего, так ты поражена!
“О, поверь, мне есть, что сказать, чтобы поразить тебя”, – подумала Анна, но согласно кивнула Леоне.
– Я знала, ты моя родственная душа и всегда со мной согласна!
“Да мама дух из меня выбила бы, будь это иначе”, – опять кивнула Анна.
– Итак приготовься, – торжественно продолжила Леона, – Луиза твёрдо намерена выйти замуж за кошмарного Неймана! Никакие мои доводы её не убедили не совершать эту глупость!
– А у тебя были доводы? – так удивилась Анна, что прервала молчание.
– Пфф… Разумеется! – вновь всплеснула руками Леона, – Я ей сказала, что раз уж ей так хочется замуж, то она должна сопровождать меня в столице в этом году. Там будет целая толпа достойных мужчин, которые непременно сделают ей предложение, ведь у неё такая тонкая душа.
– Конечно. Ведь они все мечтают жениться на простой иностранной гувернантке с тонкой душой, – театрально прижала руки к груди Анна.
– Вот-вот, – не поняла сарказма Леона, – ты меня понимаешь! Теперь представь, Луиза рассмеялась так же, как этот баран Винденбург.
При этих словах Анна краем глаза заметила, как Эдуард, забив очередной мяч, повернулся и с интересом уставился на них. Он определенно слышал весь разговор. Анна попыталась знаками заставить Леону замолчать, но та не обратила на неё внимание и продолжала:
– Сдаётся мне, что душа Луизы не так безупречна, как нам представлялось. Есть в ней нечто мещанское, как не прискорбно. Ведь она даже не любит этого Неймана. Я простила бы её, если бы здесь вмешалась романтика. Это было бы даже мило. Но она всерьёз мечтает стать фермершей с выводком ребятишек. А я так мечтала, как Луиза будет учить моих детей, а по вечерам мы с ней будем долго беседовать.
Всё сказанное действительно поразило Анну, но не так как рассчитывала Леона. Забыв что их слышат, девушка уже не скрывая иронии произнесла:
– Действительно как она могла променять тяжёлую работу без перспектив, жизнь в зависимости от чужих людей на семью и дом, в котором будет хозяйкой?
В это время их разговор привлек внимание не только Эдуарда, но и его невесты. Но девушки уже ничего не замечали.
– Да…– начала было Леона, но запнулась, поняв наконец правильно тон подруги. – Ты серьёзно сейчас?
– Разумеется. Более того, я сама не раздумывая согласилась бы выйти за Неймана, предложи он мне это.
Челюсть Леоны неприлично отвисла, а глаза почти вылезли из орбит.
– Но ведь ты фон Рихтер!
Анна зло усмехнулась:
– Что стоит эта приставка “фон” без приданого? Ничего! Тебе не понять ни меня, ни Луизу! Ты никогда не жила в чужом доме из милости, без малейшей перспективы изменить это! Так что не смей нас осуждать!
– Ты… Ты… Ты такая же мещанка! Знать тебя не желаю!
– А ты и не пыталась никогда меня узнать, – дрожащим от слёз голосом прошептала Анна.
– Фройляйн Анна, – вдруг она услышала мягкий голос Эдуарда, – я только что потянул мышцу. Умоляю вас замените меня в игре.
Девушка резко пришла в себя, будто на неё вылили ведро холодной воды. Она с ужасом вспоминала, что наговорила сейчас. Поэтому даже не сопротивлялась, когда Анхелика, дружески взяв её под руку, повела к крокетному полю.
– Слава Богу, вы его заменили, – ворковала она, успокаивающе похлопывая Анну по руке. – А то из-за него мы непременно бы проиграли. Он промазал уже два раза.
– Боже, все слышали, – с ужасом прошептала Анна.
– Никто ничего не слышал, – так же прошептала Анхелика и ободряюще улыбнулась. – Всё хорошо дорогая. Эдуард вовремя вмешался.
– Это ещё что? – только сейчас заметив рокировку, заворчал Карл и крикнул Эдуарду через поле. – Винденбург это же мошенничество!
– Ничего подобного! – крикнул тот в ответ. – Это стратегия. Лучших бойцов надо выпускать в конце боя.
Всё это время Леона, как молнией пораженная стояла, где была. Однако крик Карла привёл её в чувства и она бросилась прочь. Но успела сделать только шаг, как услышала злое шипение Винденбурга:
– Стоять!
Он подошел поближе и встал рядом, глядя на поле. Со стороны казалось, что они просто следят за игрой.
– Что вы себе позволяете, Винденбург? – прошипела в ответ Леона. – Кем вы себя вообразили, раз смеете вмешиваться?
Однажды утром мама тихо вошла в её комнату, когда Анна приводила себя в порядок после сна. Эмма фон Рихтер мягко забрала из рук дочери расчёску, положила её на комод и усадила Анну кровать, расположившись рядом. Утреннее солнце безжалостно подчеркнула темные круги под глазами матери и скорбную складку между бровями. Анна только тогда заметила, как мама сильно постарела.
– Моя дорогая, – сказала Эмма, – ты совсем уже взрослая и должна понять, что только ты способна вытащить нас из той ямы, в которую бросил нас твой отец. Ты обязана это сделать, ради нас обеих. Мы не можем до конца жизни жить в этом проклятом доме, с этой глупой Мартой, изо дня в день получая милостыню. Если бы ты только родилась мальчиком, нас не вышвырнули бы из собственного дома, словно бродячих кошек! Но пока ты молода, у тебя тоже есть достоинства.
– Что я могу сделать, мамочка? – испуганно спросила растерянная Анна.
– Ты просто обязана выгодно выйти замуж. Это твой долг.
– Но за кого? Я никого не знаю.
– Как же. А Фердинанд? Уверена, что Фредерика будет только рада такой невестке. Она тебя любит. Как и меня. Она не откажет. И Рудольф не откажет, – её голос начал срываться в истерику. Она как-будто убеждала себя, а не Анну.
– Вот увидишь. Стоит мне только намекнуть и они сами предложат. А ты должна влюбить в себя Фердинанда. Он же тебе нравится?
Анна промолчала
– Нравится? – больно схватив дочь за руку, почти крикнула Эмма, грозно хмуря брови
– Да, мамочка, – шепотом соврала Анна.
– Вот и славно. Я знала, что ты умница. Ох, я тебе кажется синяк на руке оставила. Сейчас пришлю Марту с бодягой. Люблю тебя, милая, – ласково погладила она дочь по щеке.
– И я тебя, мамочка.
Но Эмма уже выходила из спальни.
Глава 4
– Дорогой, Вильгельм, спасите меня от этого чудовища! – мелодичный, чуть капризный голос Абигайль вернул Анну в реальность. Баронесса, кокетливо улыбаясь, встала за кресло мужа и положила руку, туго обтянутую шёлковой перчаткой, ему на плечо. Тот, продолжая неторопливо докуривать сигару, даже не взглянул на жену.
– Абигайль, как вы можете сейчас бросить нас с Лисбет? Мы должны немедленно отыграться, а то Винденбург просто лопнет от самодовольства. Наш христианский долг не допустить этого, – лениво проговорил Карл, чуть растягивая слова. Скрестив длинные ноги, он одной рукой небрежно оперся на молоток для крокета. Но за, казалось бы, расслабленной позой, чувствовалась скрытая сила, от которой Анне всегда было немного не по себе, однако она не могла понять причины этого.
– Не дождёшься, Альтен, – крикнул с поля Эдуард, сверкнув торжествующей улыбкой.
– Сдавайся, Карл. Вы продули, – присоединился к нему Генрих Мирбах, который играл в команде с Эдуардом и Анхеликой.
Голос Генриха показался Анне каким-то напряженным, в отличии от весёлого и добродушного тона графа.
– Карл, я считаю, что вам надо научиться проигрывать, – промурлыкала Абигайль, поглаживая плечо мужа.
– Никогда в жизни не смирюсь с проигрышем, – бархатным баритоном всё так же растягивая слова ответил он.
Почему-то Анне показалось, что сейчас они говорят не о крокете.
– Фройляйн фон Рихтер, – неожиданно Карл повернулся к ней и протянул руку в легком поклоне, – может вы будете столь милосердны и спасёте нашу команду?
Внезапно, оказавшись в центре всеобщего внимания, Анна растерялась и не нашлась что ответить.
– И правда, Анна, – хлопнув в ладоши, радостно вскрикнула, до этого молчавшая Лисбет, – помоги нам с братом. Я точно знаю, что ты прекрасно играешь.
– Вас выдали, – шире улыбнулся Карл.
Его голубые, как незабудка, глаза смотрели с легкой насмешкой. Это напомнило девушке, как всего несколько минут назад он смеялся над ней в компании Абигайль. Самообладание сразу вернулось к Анне и она, гордо выпрямившись, копируя его манеру растягивать слова, равнодушно произнесла:
– Вынуждена отказать. Я болела за другую команду, так что результат меня вполне устраивает.
Почти все рассмеялись. Зато насмешка в глазах Карла, наконец, исчезла, сменившись подобием интереса. Такой взгляд она в детстве однажды видела у одного гадкого мальчишки, который разглядывал нежную бабочку, перед тем как оторвать ей крылья. Карл выпрямился и опустил руку, всё так же внимательно рассматривая её.
– Похоже, женщины бегут от вас, Альтен, куда глаза глядят, – внезапно сказал барон, чем вызвал ещё один бурный взрыв смеха.
– А если я буду настаивать? – не обращая внимания на слова фон Виндена, Карл вопросительно поднял прямые вразлёт черные брови.
Анну удивила такая настойчивость, но она твердо ответила:
– И вновь получите отказ.
– Карл, дорогой, не донимай девушку! – мягко вмешалась его мать – Маргарет фон Альтен.
Она сидела за столом в тени огромного белого зонта вместе с Фредерикой и матерью Анны. Все они были знакомы ещё с юности, когда неопытными дебютантками впорхнули в свет. С тех пор и дружили. Правда Маргарет предпочитала сельской жизни столичную суету, поэтому женщины встречались нечасто. Но если уж им предоставлялся такой редкий случай, как сегодня, разлучить их не было никакой возможности, до тех пор пока все великосветские косточки не будут перемыты и разложены по полочкам этими тремя. Разумеется основным источником сплетен была Маргарет. Две другие жадно впитывали их, чтобы потом весь год заново обсуждать скучными деревенскими вечерами.
Но сейчас небольшая перепалка их детей отвлекла старых сплетниц от столичных новостей. На лице Маргарет застыла дружелюбная улыбка, но под этой маской Анна узнала другое выражение. Так Фредерика смотрела два года назад, когда Эмма намекала на возможную помолвку её дочери с Фердинандом. Хозяйка Розен-Парка тоже улыбалась, но делала вид, что не понимает о чём речь. Однако настойчивость Эммы заставила Фредерику недвусмысленно объяснить, что об этом не может быть и речи. Какие бы дружеские чувства она не испытывала к дамам Рихтер, Анна никогда не будет достойной стать женой её сына. Вот тогда шаткий мир девушки рухнул второй раз в жизни. Оказалось, что в доме Розенов её место не выше комнатной собачки: всегда бросят косточку со стола, но небрежно пнут, если та займёт не положенное ей место.
Эмма, конечно, была уязвлена, но проглотила обиду, боясь лишиться покровительства. Подруги сделали вид, что этого разговора не было и продолжили общаться, как раньше. Но Анна не смогла смириться. Поэтому, в тайне от Фредерики, целый год старалась быть как можно ближе к Фердинанду, надеясь, что он её заметит. Но всё было тщетно. Он всегда воспринимал её, как сестру.
А теперь Анна кожей почувствовала беспокойство Маргарет. Девушке стало смешно. Неужели та не видит, что её сын просто от скуки решил поиграть с ней? Неужели даже малейшее к ней внимание с его стороны вызывает такую панику? И она широко улыбнулась Карлу, чем совсем его озадачила.
– Я наверное не против, – вдруг вмешался Фердинанд, видимо решив разрядить обстановку, – составить вам компанию. Очень уж хочется посмотреть, как Эдуард хоть раз проиграет.
– Сомневаюсь, что я на такое способен, – со смехом ответил тот, чуть помахивая молотком.
– Генрих, похоже нас вообще сбросили со счетов, – пошутила невеста графа.
И они все вместе направились к полю. Карл задержался на пару секунд, всё ещё задумчиво глядя на Анну, а затем присоединился к остальным. И, перестав, наконец, быть общим центром внимания, девушка перевела дух.
Меж тем, Абигайль, аккуратно расправив юбку, села на место, которое до этого занимал Фердинанд. Причём поправила кресло таким образом, чтобы оказаться спиной к Анне, и обратилась к Лоре:
– Винденбург может и считает выигрыш своей заслугой, но вряд ли бы справился без вашего супруга.
Было видно, что грубый манёвр с креслом сначала ввёл Лору в легкое замешательство и она бросила на Анну быстрый неуверенный взгляд. Однако после льстивой фразы баронессы фрау Мирбах тут же забыла обо всём, заглотив приманку.
– О, да! – оживленно ответила она, – Генрих прекрасный игрок!
И тут же пустилась расхваливать супруга на все лады. Слушая вполуха её рассказ, Анна подумала, что ни один человек не способен вмещать в себя столько добродетелей, однако никаких сомнений не вызывает тот факт, что Лора фон Мирбах до сих пор по уши влюблена в собственного мужа. Но ещё более очевидным фактом было то, что, по непонятным причинам, Анна попала в немилость к баронессе фон Винден.
Девушка наверняка бы поразмышляла на эту тему, если бы Леона, наконец, не рассталась с мадемуазель Жарден, которая поспешно вошла в дом. Подруга же быстрой размашистой походкой направилась прямиком к Анне. Её свободное белое платье из хлопка развивалось на ветру, подчеркивая волнение, которым сейчас была охвачена младшая фон Розен.
Впрочем, сколько знала её Анна, Леона ни на секунду не была способна сохранить спокойствие. Всё в ней вечно было в движении, а богатая мимика не могла скрыть ни единой эмоции. Но она никогда и не пыталась этого сделать, безжалостно выплёскивая на окружающих всё, что в данную минуту испытывает: будь то восторг или раздражение, радость или печаль. Анна часто попадала в бурный поток переживаний подруги, рискуя в нём утонуть. Это было довольно утомительно, поскольку темперамент у неё был прямо противоположен Леоны. Иногда ей хотелось взять её за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы та хоть на минуту просто замолчала и поняла, что мир не вращается лишь вокруг фройляйн фон Розен.
Естественно сделать она этого не могла. Мама просто убила бы её за такую выходку. Эмма строго следила, чтобы дочь всячески поддерживала дружбу с Леоной. А той ничего не оставалось, как подчиниться.
И вот, наблюдая за приближающейся подругой, Анна с тоской понимала, что предстоит очередное испытание её выдержки. Но нервы были натянуты, как струна, готовая вот-вот лопнуть.
– Не хочешь ли прогуляться? – сразу бросила, подойдя, Леона и не дожидаясь ответа бесцеремонно схватила Анну за руку, потащив девушку за собой, не обращая внимания на других дам.
– Леона, шляпу! – вдогонку крикнула ей мать.
Та сердито взглянула на неё, а потом удивленно, будто впервые увидела, уставилась на зажатую в собственной руке соломенную шляпку с широкими полями, которой всю дорогу размахивала. Но тут же встрепенулась и кое-как нахлобучила её на взъерошенные волосы, не удосужившись завязать ленты. Всё это она проделала, даже не замедлив шага и не выпуская руки подруги.
– Да что происходит? – не выдержала Анна, слабо сопротивляясь напору Леоны.
Они остановились на краю лужайки, достаточно далеко чтобы их не слышали те, кто остался в креслах и за столом.
– Ты будешь поражена, когда узнаешь! – всплеснув руками, воскликнула Леона.
“Вот уж сомневаюсь”, – подумала Анна, но вслух ничего не сказала. Однако Леоне не нужно было поощрения:
– Вообрази, Луиза совершенно не такая, как мы её себе представляли!
“Не мы, а ты. Моё мнение ты никогда не спрашивала”, – подумала Анна, но вновь промолчала.
– Вот видишь, тебе даже сказать нечего, так ты поражена!
“О, поверь, мне есть, что сказать, чтобы поразить тебя”, – подумала Анна, но согласно кивнула Леоне.
– Я знала, ты моя родственная душа и всегда со мной согласна!
“Да мама дух из меня выбила бы, будь это иначе”, – опять кивнула Анна.
– Итак приготовься, – торжественно продолжила Леона, – Луиза твёрдо намерена выйти замуж за кошмарного Неймана! Никакие мои доводы её не убедили не совершать эту глупость!
– А у тебя были доводы? – так удивилась Анна, что прервала молчание.
– Пфф… Разумеется! – вновь всплеснула руками Леона, – Я ей сказала, что раз уж ей так хочется замуж, то она должна сопровождать меня в столице в этом году. Там будет целая толпа достойных мужчин, которые непременно сделают ей предложение, ведь у неё такая тонкая душа.
– Конечно. Ведь они все мечтают жениться на простой иностранной гувернантке с тонкой душой, – театрально прижала руки к груди Анна.
– Вот-вот, – не поняла сарказма Леона, – ты меня понимаешь! Теперь представь, Луиза рассмеялась так же, как этот баран Винденбург.
При этих словах Анна краем глаза заметила, как Эдуард, забив очередной мяч, повернулся и с интересом уставился на них. Он определенно слышал весь разговор. Анна попыталась знаками заставить Леону замолчать, но та не обратила на неё внимание и продолжала:
– Сдаётся мне, что душа Луизы не так безупречна, как нам представлялось. Есть в ней нечто мещанское, как не прискорбно. Ведь она даже не любит этого Неймана. Я простила бы её, если бы здесь вмешалась романтика. Это было бы даже мило. Но она всерьёз мечтает стать фермершей с выводком ребятишек. А я так мечтала, как Луиза будет учить моих детей, а по вечерам мы с ней будем долго беседовать.
Всё сказанное действительно поразило Анну, но не так как рассчитывала Леона. Забыв что их слышат, девушка уже не скрывая иронии произнесла:
– Действительно как она могла променять тяжёлую работу без перспектив, жизнь в зависимости от чужих людей на семью и дом, в котором будет хозяйкой?
В это время их разговор привлек внимание не только Эдуарда, но и его невесты. Но девушки уже ничего не замечали.
– Да…– начала было Леона, но запнулась, поняв наконец правильно тон подруги. – Ты серьёзно сейчас?
– Разумеется. Более того, я сама не раздумывая согласилась бы выйти за Неймана, предложи он мне это.
Челюсть Леоны неприлично отвисла, а глаза почти вылезли из орбит.
– Но ведь ты фон Рихтер!
Анна зло усмехнулась:
– Что стоит эта приставка “фон” без приданого? Ничего! Тебе не понять ни меня, ни Луизу! Ты никогда не жила в чужом доме из милости, без малейшей перспективы изменить это! Так что не смей нас осуждать!
– Ты… Ты… Ты такая же мещанка! Знать тебя не желаю!
– А ты и не пыталась никогда меня узнать, – дрожащим от слёз голосом прошептала Анна.
– Фройляйн Анна, – вдруг она услышала мягкий голос Эдуарда, – я только что потянул мышцу. Умоляю вас замените меня в игре.
Девушка резко пришла в себя, будто на неё вылили ведро холодной воды. Она с ужасом вспоминала, что наговорила сейчас. Поэтому даже не сопротивлялась, когда Анхелика, дружески взяв её под руку, повела к крокетному полю.
– Слава Богу, вы его заменили, – ворковала она, успокаивающе похлопывая Анну по руке. – А то из-за него мы непременно бы проиграли. Он промазал уже два раза.
– Боже, все слышали, – с ужасом прошептала Анна.
– Никто ничего не слышал, – так же прошептала Анхелика и ободряюще улыбнулась. – Всё хорошо дорогая. Эдуард вовремя вмешался.
– Это ещё что? – только сейчас заметив рокировку, заворчал Карл и крикнул Эдуарду через поле. – Винденбург это же мошенничество!
– Ничего подобного! – крикнул тот в ответ. – Это стратегия. Лучших бойцов надо выпускать в конце боя.
Всё это время Леона, как молнией пораженная стояла, где была. Однако крик Карла привёл её в чувства и она бросилась прочь. Но успела сделать только шаг, как услышала злое шипение Винденбурга:
– Стоять!
Он подошел поближе и встал рядом, глядя на поле. Со стороны казалось, что они просто следят за игрой.
– Что вы себе позволяете, Винденбург? – прошипела в ответ Леона. – Кем вы себя вообразили, раз смеете вмешиваться?
