Она любила... груши – целых пять штук перекатывались по овощному отделению. Но мне фруктовая диета показалась недостаточной. До завтра я на ней, может, и дотяну, но только добавлю к той тонне стресса, что скопилась у меня за день, еще пару сотен килограмм.
Конечно, каждый неосторожный шаг в новой реальности мог привести меня… например, в психушку. Какой-нибудь Бедлам, даже альтернативный, в качестве постоянного места прописки привлекал мало. Поэтому следовало быть крайне осторожной.
Натягивая на руки довольно симпатичные перчатки из темно-зеленой кожи, я поймала свое отражение в зеркале прихожей. Из горла вырвался нервный смешок. Я подозрительно спокойна. Обычно отсутствие реакции на сильный стресс означает ее бурное проявление на этапе полного осознания. Вот сейчас мне бы пригодился совет ребят из «Психеи».
Я в чужом теле, в чужом мире, но умудряюсь как-то функционировать. Стою вот… шляпку поправляю. На шляпке – вуалетка. Похожая шляпка, бабушкина, только синяя, а не зеленая (родом из послевоенной эпохи), когда-то хранилась у нас на чердаке в старом чемодане. В детстве я любила ее примерять, но без шпилек она не держалась.
Шпильки. Пальцы как-то привычно и ловко нащупали деревянную палочку в велюровой конструкции и проткнули замысловатый кудель на лбу. Шляпка идеально села на волосы. Телесная память. Надеюсь, у новой мисс Грей сохранились еще кое-какие подобные бытовые навыки, а вот с работой, уверена, будет посложнее.
Миссис… Бирли – имя пожилой консьержки я прочитала на табличке над ее столом – спокойно вязала под приятную мелодию из радиоприемника. Ее невозмутимость меня немало обнадежила.
— Боюсь, гастропабы уже закрыты, мисс Грей, вы ведь знаете, как быстро они выпроваживают посетителей в преддверии комендантского часа, — флегматично заявила миссис Бирли, на секунду подняв глаза от вязания.
— Мне бы… что-нибудь… из чего можно приготовить ужин, — вздохнула я, — ужасный был день. Чувствую себя истощенной.
— И не говорите, — оживившись, подхватила консьержка. — Этот кошмарный звон в ушах! Я всегда слышу его перед Прорывом. Ни разу не ошиблась! Мэри, сказала я себе, не верь радио. Верховный жрец – человек пожилой. Не в его возрасте толковать волю богов. И вот, или я не была права? Снова ложный прогноз. Вы закрыли окна, мисс Грей?
— Конечно, — небрежно бросила я, — после первого предупреждения.
— Мне всегда нравилось ваше чувство ответственности, мисс Грей, — похвалила меня миссис Бирли. — Не все молодые девушки так дисциплинированы. В наше время молодые люди воспитывались в большей строгости, и толку от них было куда больше.
— Не могу не согласиться.
— Но в вас чувствуется порода. Взять, к примеру, вашу тетушку Мэган, когда она приехала помочь вам с заселением. Серьезнейшая особа. Как она, кстати?
— Э-э-э… неплохо.
— Живет там же, в Мидконнер?
— Да… старые привычки, знаете ли….
Так, у нас имеются… родственники?
— Передайте ей мои наилучшие пожелания, Гортензия... — миссис Бирли вернулась к своему вязанию. — Сходите в лавку Дженнифер Рэндел на углу Логрис-стрит. Она всегда закрывается последней. И не задерживайтесь, уже половина седьмого. Если что-то пойдет не так, спуститесь в убежище. Там вполне можно переждать ночь, они даже выдают одеяла и стаканчик чая с кексом.
— Спасибо за совет, — вежливо отозвалась я.
Я не переодевалась с момента возвращения из агентства, лишь добавила шляпку и взяла зонт из держателя у двери квартиры, поэтому сразу замерзла. Осень в Лонгдуне пахла мокрым дубовым веником. Мне стало интересно, что произойдет со всеми пагодами и беседками под Дубом, когда он осыплется. Но, возможно, здесь он никогда не облетает – Вечнозеленый Дуб, как в кельтской мифологии.
По крайней мере, я знала, в каком направлении идти – помогли автобусы, которые шли до Логрис-сквера, аккуратного пятачка зелени с фонтаном посредине. Логрис-стрит начиналась от подземного перехода с надписью «Убежище». Я на ходу заглянула внутрь. С виду обычный подземный переход, но с железными створками с двух сторон. Люди в синей форме открывали внутри двери в боковые помещения.
В лавке миссис Рэндал было людно. Покупатели тревожно переминались в длинной очереди. Я прошлась вдоль нее, незаметно заглядывая в корзинки. Хотелось знать, чем затаривается народ в ожидании пока непонятного мне явления… консервы, мешочки с крупой и овощами, свежий и замороженный хлеб, пакеты с фаршем, биточками и наборами для супа. В одном углу лавки дюжий мужик раскладывал по упаковкам рубленого ягненка, в другом милая девушка резала брус сливочного масла, круги разного сыра и разливала по бутылкам молоко.
Кто-то, видимо, не рассчитывал на долгую изоляцию, а другие, похоже, готовились к автономному существованию в течение нескольких дней. Есть захотелось еще сильнее.
Делая вид, что рассматриваю всякую мелочевку над кассой, я изучила местные деньги. За кассой стояла дама средних лет, судя по вышивке на фартуке, сама миссис Рэндал:
— Три либры, миссис Филипс. Не хотите яблочного мармеладу? С корицей и сахарной пудрой, как вы любите. Взвешу вам полквадры… С вас два асса, мистер Зенинг. Только сыр, картофель и тыква?...Сэр, нет ли у вас купюры помельче? Всего семь унций… как мне собрать вам сдачу? — приветливо щебетала она.
Я отошла вглубь магазинчика и пересчитала наличность в кошельке мисс Грей. Итак, либры, ассы и… как их там… унции. Либры – это купюры… нет, не только, еще и крупные тяжелые монеты номиналом от одного до пяти. Банка тушеной свинины стоит четыре асса. Унция – это совсем мелкая монетка. С одной стороны, не привычные мне пенсы и фунты, с другой – хорошо, что не шиллинги, фартинги, кроны и гинеи.
Мне хватало и на мясо, и на плотный ноздреватый сэр, и даже на яблочный мармелад с корицей. А вот потом придется искать, где Гортензия хранит свою зарплату. Вряд ли она транжира.
Свежий хлеб, квадра риса (фунт?), баночка квашеной капусты, две квадры картофеля, пол куриной тушки, масло, яйца – полдюжины за асс, кажется, для яиц это дорого. Первый ужин в этом мире обещал стать вкусным.
Я входила в дом, когда с улицы раздались звуки сирены. Передо мной в подъезд заскочила молодая пара, мужчина нес на руках хнычущего ребенка. Парочка выглядела так, словно испытывала огромное облегчение, успев домой до комендантского часа. Женщина все время оглядывалась. Мне снова сделалось не по себе.
Миссис Бирли закрыла двери и повесила знакомые мне посеребренные шторки на окно в вестибюле. Ей помог молодой человек, передавший младенца на руки жены.
Шум с улицы разом стих. Слышен был только шелест дождя.
Серьезное отношение к происходящему мистера и миссис Фишер, так звали молодых супругов, моих соседей по этажу, заставило меня укрыться в квартире.
Оказавшись внутри, я бросилась к окну. Жалюзи были на месте, сирена продолжала выть. Я раздвинула железные пластины пальцами и осторожно выглянула в щель.
В небе плавали яркие паутинообразные, полупрозрачные объекты. Время от времени эти зеленоватые светящиеся сгустки ныряли вниз, будто поджавшие щупальца каракатицы. Один из таких объектов начал опускаться в наш двор, но на крыше противоположного дома включился до сего момента незаметный прожектор.
Сгусток, напоминающий силуэт человека, рассыпался в его свете ярко-зелеными брызгами. Я вздрогнула и отошла от окна. Мне, должно быть, показалось, что фантомы похожи на людей. Не может быть, чтобы в небе альтернативного Лондона парили реальные – получился каламбур – привидения. Даже если это так, не буду пока об этом думать. Сначала Дуб, потом… вот это… Ментальное здоровье нужно беречь, это я знала не понаслышке.
Чем бы ни занималась вся эта странная система обороны в мире, где росли деревья, будто из сказки о Джеке и бобовом стебле, она успешно отражала атаку загадочных субстанций. Пора немного выдохнуть, мисс Грей.
Главное, я была жива. И здорова. Вне всяких сомнений, я ощущала себя сказочным персонажем и потому старалась не давать мозгу слишком задумываться. А что лучше всего отвлекает от ненужных мыслей? Конечно же, готовка!
Однако сначала я разулась, с благодарностью посмотрев на туфли, в которых проходила весь день.
— Простите, недооценила, — виновато сообщила я темно-зеленой кожаной паре. — Беру свои слова обратно: и о старомодности, и о неудобстве.
Прочная, в меру разношенная, устойчивая непромокаемая обувь – что еще требуется работающей леди скромных требований?
А вот комнатные туфли с меховыми помпонами свидетельствовали о склонности мисс Грей к кокетству. Можно сказать, выдавали Гортензию с головой и ногами.
Стоило мне встать на паркет босиком, я почувствовала себя тем самым великаном из сказки про Джека. Сороковой… сорок первый размер ноги? Но зеркало сказало, что все прекрасно: пропорционально и… вообще, фигуристо. Правда, под комбинацией нужно носить неописуемую конструкцию из пояса и чулок. Но носят же их в моем мире… хм… романтически настроенные дамы. Значит, и я справлюсь.
Гардероб Гортензии особыми изысками не отличался и состоял из хорошо сшитых, но скучных платьев, силуэт которых, судя по моим сегодняшним наблюдениям, устарел лет пять назад. Одно из таких весь день было на мне, довольно элегантное, чуть расклешенное, с единственным украшением – сборкой на груди справа. Скучное. Подчеркивающее рост Гортензии, но не в лучшую сторону.
Странно, но в углу платяного шкафа мисс Грей притаился бордовый брючный костюм а-ля Кэтрин Хепберн. Вот что я выгуляю в офис в ближайшее время. Костюм выглядел странно среди платьев. Импульсивная покупка? Недавняя, неношеная, судя по тому, что лацканы и воротник пиджака еще упакованы в тонкую шуршащую бумагу.
Домашних платьев у Гортензии не имелось. Я слышала когда-то, что в мире существуют женщины, даже дома разгуливающие при параде, не признающие спортивных костюмов, халатов, футболок и вытянутых на попе лосин и – о боги! – того, что когда-то носилось в свет, но приобрело жирные пятна от соуса на особо выдающихся частях фигуры. Слышала, но не верила. И видимо, в наказание за неверие возродилась в одной из подобных леди.
Переоделась в невзрачный серый летний сарафан. Если мы с Горти когда-нибудь вернемся в свои тела, пусть она простит мне нецелевое использование ее одежды.
Завтра у меня выходной, вымученный и выстраданный. Но целых три свободных дня – перебор, мне самой не терпится разузнать, как все работает в офисе детектива из, можно сказать, золотой эпохи этой профессии.
Какой, кстати, тут нынче год? 1949, подсказал календарь на журнальном столике. В моей реальности в это время мир еще отходил от войны. Здесь я тоже, кажется, мельком видела продовольственные карточки в магазине миссис Рэндел.
Повторный осмотр кухни показал, что Гортензия Грей ОЧЕНЬ не любила готовить. А может, любила, но не имела возможности. С таким графиком от пухляка Билли ей явно было не кулинарных экзерсисов. Девушка ужинала в гастропабах, а на работе, вероятно, перекусывала в каком-нибудь буфете в Лоустоун-офис.
Мне повезло: я нашла сковороду и маленькую кастрюлю. В бытность свою миниатюрной Алевтиной Минаковой я обошлась бы половинкой куриного бедрышка и несколькими ломтиками картофеля. В последние месяцы, когда болезнь изуродовала тело, мне категорически нельзя было набирать вес.
Разложив покупки на кухонном столе, я надела фартук (чистый, выглаженный – сразу заметно, что им не почти пользовались) и задумалась. Разыгравшийся аппетит мисс Грей внушал некоторые опасения. С другой стороны, в моем мире я не задевала макушкой потолочный абажур. Габариты есть габариты.
К тому же это тело нужно хорошо кормить еще по одной причине. Судя по откровениям мисс Лоран, Гортензия не из тех секретарей, кто целый день отвечает на звонки и попивает чай. Девушка трудится и много ходит. Кстати, она предпочитает кофе. Как и я.
Я, несомненно, слегка осквернила тот храм идеальный чистоты, которым – до моего появления – являлась кухня мисс Гортензии Грей. Меня можно было извинить. В последний раз я готовила давно... еще в той, прошлой жизни... до инвалидной коляски. Видимо, потеряла навык. Или забыла, что посуду придется отмывать руками, а не в посудомойке, и щедро перепачкала уйму тарелок и плошек. Ну и ладно. Переживу. Руки здоровы – перемою.
Подхватила тарелки и отправилась в гостиную. На улице происходило то же странное действо, сопровождающееся гулом, сухим треском и шумом дождя. Но через жалюзи не проникали ни свет прожекторов, ни зловещее сияние плавающих в небе объектов.
Я уселась на диван перед журнальным столиком и отдала должное куриной ножке в сливочном соусе, запеченному картофелю, сыру и квашеной капусте. Так вкусно я в последний раз ела тоже... давно. То ли Нина не утруждала себя стараниями, то ли вместе с угасанием нервных рефлексов у меня постепенно притуплялась способность наслаждаться вкусной едой.
После ужина слегка потянуло в сон, но засыпать на полный желудок не входило в мои привычки. Сны после поздних трапез мне всегда снились тяжелые, монотонные, тоскливые... и безысходные. Да и, честно говоря, я максимально оттягивала момент, когда засну в новом мире и потеряю пусть, может, и иллюзорное, но важное для меня ощущение контроля над происходящим.
Я встала и принялась осматривать книжный шкаф. Нижняя полка была занята виниловыми пластинками, непривычно толстыми и тяжелыми. Музыкальный аппарат нашелся на комоде возле окна. «Кэтти Хэрроуз и квартет Тони Арчера», — прочитала я на бумажном конверте от пластинки.
Игла зашипела, коснувшись винила. Чувственный голос молодой чернокожей певицы проникал глубоко в душу:
Я думала, в своей любви иду иной тропой,
Но оказалась там же, где все вы…
… наивные девушки.
И в серый дождь бреду одна домой,
С камнем твоих слов на сердце…
Глупые, глупые девушки, зачем вы верите в сказку?
«Хей, с ней все будет хорошо! Все будет хорошо! Она леди, она сильная, она – леди-свинг», — оптимистично подпевали мужские голоса.
И у меня вдруг тоже сжалось сердце. Этим вечером здесь должна была сидеть Гортензия: греть ноги в уютных тапочках, радоваться тишине и покою, слушать пластинки, грызть груши... а может, решиться на рюмочку бренди из бутылки на журнальном столике. А вместо Горти на диванчике устроилась я, неудачница из иного мира. Иду своей тропой… Нет, сижу. Боюсь. Этого странного мира, фантомов, всего того непонятного, что происходит вокруг.
Самое время выпить чаю. С яблочным мармеладом.
Чай согрел и взбодрил, миссис Рэндал не соврала насчет мармелада – он был очень хорош. Спать уже не хотелось, и я продолжила изучать содержимое шкафа.
Две полки картонных скоросшивателей. На каждом – имена и названия: «Мистер и Миссис Дюрау, секретный код», «Мисс Алиция Спейд, расследование в Нью-Брейге», «Сэр Август Толтон, таинственное исчезновение»...
Названия дел агентства Уильяма Фрайта, догадалась я. Очень романтичный подход к подбору заголовков, и это доказывает, что мисс Грей самозабвенно любила свою работу, ведь наверняка в реальности все было скучно и банально.
Я сходила в прихожую за сумкой и вынула оттуда еще одну папку. «Мистер и Миссис Экройд, дело о зловещем артефакте». Звучит как название серии детективного шоу. Полистала папку, но буквы по-прежнему играли в чехарду. К тому же глаза к вечеру устали, а свет в квартире… его как будто приглушили.
Конечно, каждый неосторожный шаг в новой реальности мог привести меня… например, в психушку. Какой-нибудь Бедлам, даже альтернативный, в качестве постоянного места прописки привлекал мало. Поэтому следовало быть крайне осторожной.
Натягивая на руки довольно симпатичные перчатки из темно-зеленой кожи, я поймала свое отражение в зеркале прихожей. Из горла вырвался нервный смешок. Я подозрительно спокойна. Обычно отсутствие реакции на сильный стресс означает ее бурное проявление на этапе полного осознания. Вот сейчас мне бы пригодился совет ребят из «Психеи».
Я в чужом теле, в чужом мире, но умудряюсь как-то функционировать. Стою вот… шляпку поправляю. На шляпке – вуалетка. Похожая шляпка, бабушкина, только синяя, а не зеленая (родом из послевоенной эпохи), когда-то хранилась у нас на чердаке в старом чемодане. В детстве я любила ее примерять, но без шпилек она не держалась.
Шпильки. Пальцы как-то привычно и ловко нащупали деревянную палочку в велюровой конструкции и проткнули замысловатый кудель на лбу. Шляпка идеально села на волосы. Телесная память. Надеюсь, у новой мисс Грей сохранились еще кое-какие подобные бытовые навыки, а вот с работой, уверена, будет посложнее.
Миссис… Бирли – имя пожилой консьержки я прочитала на табличке над ее столом – спокойно вязала под приятную мелодию из радиоприемника. Ее невозмутимость меня немало обнадежила.
— Боюсь, гастропабы уже закрыты, мисс Грей, вы ведь знаете, как быстро они выпроваживают посетителей в преддверии комендантского часа, — флегматично заявила миссис Бирли, на секунду подняв глаза от вязания.
— Мне бы… что-нибудь… из чего можно приготовить ужин, — вздохнула я, — ужасный был день. Чувствую себя истощенной.
— И не говорите, — оживившись, подхватила консьержка. — Этот кошмарный звон в ушах! Я всегда слышу его перед Прорывом. Ни разу не ошиблась! Мэри, сказала я себе, не верь радио. Верховный жрец – человек пожилой. Не в его возрасте толковать волю богов. И вот, или я не была права? Снова ложный прогноз. Вы закрыли окна, мисс Грей?
— Конечно, — небрежно бросила я, — после первого предупреждения.
— Мне всегда нравилось ваше чувство ответственности, мисс Грей, — похвалила меня миссис Бирли. — Не все молодые девушки так дисциплинированы. В наше время молодые люди воспитывались в большей строгости, и толку от них было куда больше.
— Не могу не согласиться.
— Но в вас чувствуется порода. Взять, к примеру, вашу тетушку Мэган, когда она приехала помочь вам с заселением. Серьезнейшая особа. Как она, кстати?
— Э-э-э… неплохо.
— Живет там же, в Мидконнер?
— Да… старые привычки, знаете ли….
Так, у нас имеются… родственники?
— Передайте ей мои наилучшие пожелания, Гортензия... — миссис Бирли вернулась к своему вязанию. — Сходите в лавку Дженнифер Рэндел на углу Логрис-стрит. Она всегда закрывается последней. И не задерживайтесь, уже половина седьмого. Если что-то пойдет не так, спуститесь в убежище. Там вполне можно переждать ночь, они даже выдают одеяла и стаканчик чая с кексом.
— Спасибо за совет, — вежливо отозвалась я.
Я не переодевалась с момента возвращения из агентства, лишь добавила шляпку и взяла зонт из держателя у двери квартиры, поэтому сразу замерзла. Осень в Лонгдуне пахла мокрым дубовым веником. Мне стало интересно, что произойдет со всеми пагодами и беседками под Дубом, когда он осыплется. Но, возможно, здесь он никогда не облетает – Вечнозеленый Дуб, как в кельтской мифологии.
По крайней мере, я знала, в каком направлении идти – помогли автобусы, которые шли до Логрис-сквера, аккуратного пятачка зелени с фонтаном посредине. Логрис-стрит начиналась от подземного перехода с надписью «Убежище». Я на ходу заглянула внутрь. С виду обычный подземный переход, но с железными створками с двух сторон. Люди в синей форме открывали внутри двери в боковые помещения.
В лавке миссис Рэндал было людно. Покупатели тревожно переминались в длинной очереди. Я прошлась вдоль нее, незаметно заглядывая в корзинки. Хотелось знать, чем затаривается народ в ожидании пока непонятного мне явления… консервы, мешочки с крупой и овощами, свежий и замороженный хлеб, пакеты с фаршем, биточками и наборами для супа. В одном углу лавки дюжий мужик раскладывал по упаковкам рубленого ягненка, в другом милая девушка резала брус сливочного масла, круги разного сыра и разливала по бутылкам молоко.
Кто-то, видимо, не рассчитывал на долгую изоляцию, а другие, похоже, готовились к автономному существованию в течение нескольких дней. Есть захотелось еще сильнее.
Делая вид, что рассматриваю всякую мелочевку над кассой, я изучила местные деньги. За кассой стояла дама средних лет, судя по вышивке на фартуке, сама миссис Рэндал:
— Три либры, миссис Филипс. Не хотите яблочного мармеладу? С корицей и сахарной пудрой, как вы любите. Взвешу вам полквадры… С вас два асса, мистер Зенинг. Только сыр, картофель и тыква?...Сэр, нет ли у вас купюры помельче? Всего семь унций… как мне собрать вам сдачу? — приветливо щебетала она.
Я отошла вглубь магазинчика и пересчитала наличность в кошельке мисс Грей. Итак, либры, ассы и… как их там… унции. Либры – это купюры… нет, не только, еще и крупные тяжелые монеты номиналом от одного до пяти. Банка тушеной свинины стоит четыре асса. Унция – это совсем мелкая монетка. С одной стороны, не привычные мне пенсы и фунты, с другой – хорошо, что не шиллинги, фартинги, кроны и гинеи.
Мне хватало и на мясо, и на плотный ноздреватый сэр, и даже на яблочный мармелад с корицей. А вот потом придется искать, где Гортензия хранит свою зарплату. Вряд ли она транжира.
Свежий хлеб, квадра риса (фунт?), баночка квашеной капусты, две квадры картофеля, пол куриной тушки, масло, яйца – полдюжины за асс, кажется, для яиц это дорого. Первый ужин в этом мире обещал стать вкусным.
Я входила в дом, когда с улицы раздались звуки сирены. Передо мной в подъезд заскочила молодая пара, мужчина нес на руках хнычущего ребенка. Парочка выглядела так, словно испытывала огромное облегчение, успев домой до комендантского часа. Женщина все время оглядывалась. Мне снова сделалось не по себе.
Миссис Бирли закрыла двери и повесила знакомые мне посеребренные шторки на окно в вестибюле. Ей помог молодой человек, передавший младенца на руки жены.
Шум с улицы разом стих. Слышен был только шелест дождя.
ГЛАВА 3
Серьезное отношение к происходящему мистера и миссис Фишер, так звали молодых супругов, моих соседей по этажу, заставило меня укрыться в квартире.
Оказавшись внутри, я бросилась к окну. Жалюзи были на месте, сирена продолжала выть. Я раздвинула железные пластины пальцами и осторожно выглянула в щель.
В небе плавали яркие паутинообразные, полупрозрачные объекты. Время от времени эти зеленоватые светящиеся сгустки ныряли вниз, будто поджавшие щупальца каракатицы. Один из таких объектов начал опускаться в наш двор, но на крыше противоположного дома включился до сего момента незаметный прожектор.
Сгусток, напоминающий силуэт человека, рассыпался в его свете ярко-зелеными брызгами. Я вздрогнула и отошла от окна. Мне, должно быть, показалось, что фантомы похожи на людей. Не может быть, чтобы в небе альтернативного Лондона парили реальные – получился каламбур – привидения. Даже если это так, не буду пока об этом думать. Сначала Дуб, потом… вот это… Ментальное здоровье нужно беречь, это я знала не понаслышке.
Чем бы ни занималась вся эта странная система обороны в мире, где росли деревья, будто из сказки о Джеке и бобовом стебле, она успешно отражала атаку загадочных субстанций. Пора немного выдохнуть, мисс Грей.
Главное, я была жива. И здорова. Вне всяких сомнений, я ощущала себя сказочным персонажем и потому старалась не давать мозгу слишком задумываться. А что лучше всего отвлекает от ненужных мыслей? Конечно же, готовка!
Однако сначала я разулась, с благодарностью посмотрев на туфли, в которых проходила весь день.
— Простите, недооценила, — виновато сообщила я темно-зеленой кожаной паре. — Беру свои слова обратно: и о старомодности, и о неудобстве.
Прочная, в меру разношенная, устойчивая непромокаемая обувь – что еще требуется работающей леди скромных требований?
А вот комнатные туфли с меховыми помпонами свидетельствовали о склонности мисс Грей к кокетству. Можно сказать, выдавали Гортензию с головой и ногами.
Стоило мне встать на паркет босиком, я почувствовала себя тем самым великаном из сказки про Джека. Сороковой… сорок первый размер ноги? Но зеркало сказало, что все прекрасно: пропорционально и… вообще, фигуристо. Правда, под комбинацией нужно носить неописуемую конструкцию из пояса и чулок. Но носят же их в моем мире… хм… романтически настроенные дамы. Значит, и я справлюсь.
Гардероб Гортензии особыми изысками не отличался и состоял из хорошо сшитых, но скучных платьев, силуэт которых, судя по моим сегодняшним наблюдениям, устарел лет пять назад. Одно из таких весь день было на мне, довольно элегантное, чуть расклешенное, с единственным украшением – сборкой на груди справа. Скучное. Подчеркивающее рост Гортензии, но не в лучшую сторону.
Странно, но в углу платяного шкафа мисс Грей притаился бордовый брючный костюм а-ля Кэтрин Хепберн. Вот что я выгуляю в офис в ближайшее время. Костюм выглядел странно среди платьев. Импульсивная покупка? Недавняя, неношеная, судя по тому, что лацканы и воротник пиджака еще упакованы в тонкую шуршащую бумагу.
Домашних платьев у Гортензии не имелось. Я слышала когда-то, что в мире существуют женщины, даже дома разгуливающие при параде, не признающие спортивных костюмов, халатов, футболок и вытянутых на попе лосин и – о боги! – того, что когда-то носилось в свет, но приобрело жирные пятна от соуса на особо выдающихся частях фигуры. Слышала, но не верила. И видимо, в наказание за неверие возродилась в одной из подобных леди.
Переоделась в невзрачный серый летний сарафан. Если мы с Горти когда-нибудь вернемся в свои тела, пусть она простит мне нецелевое использование ее одежды.
Завтра у меня выходной, вымученный и выстраданный. Но целых три свободных дня – перебор, мне самой не терпится разузнать, как все работает в офисе детектива из, можно сказать, золотой эпохи этой профессии.
Какой, кстати, тут нынче год? 1949, подсказал календарь на журнальном столике. В моей реальности в это время мир еще отходил от войны. Здесь я тоже, кажется, мельком видела продовольственные карточки в магазине миссис Рэндел.
Повторный осмотр кухни показал, что Гортензия Грей ОЧЕНЬ не любила готовить. А может, любила, но не имела возможности. С таким графиком от пухляка Билли ей явно было не кулинарных экзерсисов. Девушка ужинала в гастропабах, а на работе, вероятно, перекусывала в каком-нибудь буфете в Лоустоун-офис.
Мне повезло: я нашла сковороду и маленькую кастрюлю. В бытность свою миниатюрной Алевтиной Минаковой я обошлась бы половинкой куриного бедрышка и несколькими ломтиками картофеля. В последние месяцы, когда болезнь изуродовала тело, мне категорически нельзя было набирать вес.
Разложив покупки на кухонном столе, я надела фартук (чистый, выглаженный – сразу заметно, что им не почти пользовались) и задумалась. Разыгравшийся аппетит мисс Грей внушал некоторые опасения. С другой стороны, в моем мире я не задевала макушкой потолочный абажур. Габариты есть габариты.
К тому же это тело нужно хорошо кормить еще по одной причине. Судя по откровениям мисс Лоран, Гортензия не из тех секретарей, кто целый день отвечает на звонки и попивает чай. Девушка трудится и много ходит. Кстати, она предпочитает кофе. Как и я.
Я, несомненно, слегка осквернила тот храм идеальный чистоты, которым – до моего появления – являлась кухня мисс Гортензии Грей. Меня можно было извинить. В последний раз я готовила давно... еще в той, прошлой жизни... до инвалидной коляски. Видимо, потеряла навык. Или забыла, что посуду придется отмывать руками, а не в посудомойке, и щедро перепачкала уйму тарелок и плошек. Ну и ладно. Переживу. Руки здоровы – перемою.
Подхватила тарелки и отправилась в гостиную. На улице происходило то же странное действо, сопровождающееся гулом, сухим треском и шумом дождя. Но через жалюзи не проникали ни свет прожекторов, ни зловещее сияние плавающих в небе объектов.
Я уселась на диван перед журнальным столиком и отдала должное куриной ножке в сливочном соусе, запеченному картофелю, сыру и квашеной капусте. Так вкусно я в последний раз ела тоже... давно. То ли Нина не утруждала себя стараниями, то ли вместе с угасанием нервных рефлексов у меня постепенно притуплялась способность наслаждаться вкусной едой.
После ужина слегка потянуло в сон, но засыпать на полный желудок не входило в мои привычки. Сны после поздних трапез мне всегда снились тяжелые, монотонные, тоскливые... и безысходные. Да и, честно говоря, я максимально оттягивала момент, когда засну в новом мире и потеряю пусть, может, и иллюзорное, но важное для меня ощущение контроля над происходящим.
Я встала и принялась осматривать книжный шкаф. Нижняя полка была занята виниловыми пластинками, непривычно толстыми и тяжелыми. Музыкальный аппарат нашелся на комоде возле окна. «Кэтти Хэрроуз и квартет Тони Арчера», — прочитала я на бумажном конверте от пластинки.
Игла зашипела, коснувшись винила. Чувственный голос молодой чернокожей певицы проникал глубоко в душу:
Я думала, в своей любви иду иной тропой,
Но оказалась там же, где все вы…
… наивные девушки.
И в серый дождь бреду одна домой,
С камнем твоих слов на сердце…
Глупые, глупые девушки, зачем вы верите в сказку?
«Хей, с ней все будет хорошо! Все будет хорошо! Она леди, она сильная, она – леди-свинг», — оптимистично подпевали мужские голоса.
И у меня вдруг тоже сжалось сердце. Этим вечером здесь должна была сидеть Гортензия: греть ноги в уютных тапочках, радоваться тишине и покою, слушать пластинки, грызть груши... а может, решиться на рюмочку бренди из бутылки на журнальном столике. А вместо Горти на диванчике устроилась я, неудачница из иного мира. Иду своей тропой… Нет, сижу. Боюсь. Этого странного мира, фантомов, всего того непонятного, что происходит вокруг.
Самое время выпить чаю. С яблочным мармеладом.
Чай согрел и взбодрил, миссис Рэндал не соврала насчет мармелада – он был очень хорош. Спать уже не хотелось, и я продолжила изучать содержимое шкафа.
Две полки картонных скоросшивателей. На каждом – имена и названия: «Мистер и Миссис Дюрау, секретный код», «Мисс Алиция Спейд, расследование в Нью-Брейге», «Сэр Август Толтон, таинственное исчезновение»...
Названия дел агентства Уильяма Фрайта, догадалась я. Очень романтичный подход к подбору заголовков, и это доказывает, что мисс Грей самозабвенно любила свою работу, ведь наверняка в реальности все было скучно и банально.
Я сходила в прихожую за сумкой и вынула оттуда еще одну папку. «Мистер и Миссис Экройд, дело о зловещем артефакте». Звучит как название серии детективного шоу. Полистала папку, но буквы по-прежнему играли в чехарду. К тому же глаза к вечеру устали, а свет в квартире… его как будто приглушили.
