Спустя полминуты послышался горестный вой обманутого деда Епифана, и он, с трудом выбравшись из-под лавки, забегал подле крыльца, хватая себя за бороду и сыпля проклятиями неизвестно на чью голову. Где-то после минуты активной истерики Епифан застыл на месте, схватился за сердце и рухнул на землю, не подавая признаков жизни. Друзья растерянно переглянулись.
- Перебор, - констатировал Мит, округлившимися глазами взирая на Коську. Тот судорожно вздохнул, пытаясь вернуть трусливо ухнувшую в пятки душу на место.
В довершение всех бед вновь хлопнула калитка, и к крыльцу гордо подплыла явно чего-то забывшая тетка Марфа.
- Ты чего разлегся, боров старый?! - накинулась она на мужа, узрев его возле крылечка. - Никак нажраться успел?! Охти ж мне, горемычной! - И добросердечная женщина очень ласково пнула любимого муженька в бок. Не дождавшись реакции, она отвесила еще один нежный пинок и наконец-то склонилась над закатившим глаза Епифаном, прислушалась к чему-то... И окрестности сотряс дикий вопль:
- Караул! Убили-и-и!..
Коська с Митькой, вцепившись друг в друга, сидели у дыры в заборе, не смея даже дышать, стеклянными от ужаса глазами наблюдая за набирающей обороты трагедией.
- Епифан, голубчик! - голосила тетка Марфа, бухнувшись на колени, едва не придавив бездыханного мужа своими необъятными телесами. - Да что ж это деется-то!.. Лю-у-у-ди-и-и!..
Марфа, неожиданно резво вскочив на ноги, с сотрясающими землю воплями бросилась на улицу, и вскоре ее завывания слышались аж с противоположного конца немаленького села. Парни, не сговариваясь, ломанулись в узенькую дыру, едва не снеся весь забор (Коська, к слову, выбил-таки еще одну доску, да так и вцепился в нее, не желая расставаться), и в нерешительности замялись возле новоявленного трупа.
- Может, жив еще? - сдавленно вопросил Коська. - Ты же маг, помоги!
- Я не целитель! - прошипел Митька. - Я, собственно говоря, по совершенно противоположному профилю!..
- Некромант, что ли? - не преминул поддеть наконец-то струхнувшего дружка Коська. - Тогда тем более как раз для тебя работка!
- Тьфу, язык твой! - возмутился Мит и вновь уставился на Епифана. - Бледный-то какой!.. Не, тут уже никакой целитель не поможет!
- А пальцы-то как скрючил! - вторил ему впечатлительный Коська. - Слушай, а он на нас не бросится?!
- Как пить дать упырем заделается, - вдруг выдал Митька. - Ежели при жизни людям характером своим противным житья не давал, то и после смерти не успокоится! Может, его колышком осиновым в сердце, для верности?
Коська выпучил на друга глаза и выразительно повертел пальцем у виска. Занимательная складывалась картинка: куча народу, собранная заполошными воплями тетки Марфы, вламывается в огород, а тут они с Митькой - деловито заколачивают в грудь активно сопротивляющегося и категорически с этим не согласного усопшего длиннющий осиновый кол, причем кол почему-то держит сам Коська, а Мит увлеченно бухает по основанию деревяшки здоровенной кувалдой...
- Ты - маньяк! - передернувшись, убежденно заявил Коська.
- Сам дурак! - фыркнул Мит и склонился над Епифаном, коснулся пальцами его шеи и замер, возведя глаза к небу. А Коську мороз продрал по коже.
- Ми... Ми... Ми... - дрожащим голосом проблеял он, чувствуя, что ноги накрепко приросли к земле.
- Не мешай, - отмахнулся Мит. - Я, может, лечить тут пытаюсь...
- Митька!..
- Не хрипи, не страшно, - хмыкнул адепт.
- А я вообще молчу, - пискнул тонким голосочком Коська.
- А кто ж тогда... - начал было Мит, но тут его взгляд от небесных далей вернулся к телу Епифана, и парень вмиг отпрыгнул от него, потеряв дар речи.
- Митька, поганец! - еле ворочая языком и устрашающе сверкая налитыми кровью глазами, провещало тело. - Ворюга!.. - И тело сделало попытку подняться на ноги.
А у Коськи не выдержали нервы. С диким криком взмахнув зажатой в руках доской, он вмазал ее концом прямиком по макушке ожившего трупа. Труп дернулся, обалдело свел глаза к носу и рухнул обратно, больше не шевелясь. Впрочем, отважные друзья этого не видели, во все лопатки мчась к спасительному забору. Едва они успели нырнуть в дыру, стараниями Коськи ставшую шире ровно на одну доску, кою парень все еще судорожно прижимал к себе, как возле крыльца соседской избы стало тесновато. Возглавляла стихийное собрание, конечно же, беспрерывно воющая тетка Марфа, вслед за ней торопливо шествовали любопытствующие всех ростов и возрастов.
- А ты это, - тяжело дыша, пробормотал Мит, - лихо упыря-то - доской!..
Коська нервно хихикнул:
- Только это... а можно упыря одним лишь ударом по маковке упокоить?
На первом курсе будущие боевые маги такого не проходили, а потому Мит лишь задумчиво пожал плечами, и оба друга, не сговариваясь, вновь припали к дыре.
За забором тем временем разворачивалась драма в лучших традициях стиля "да на кого ж ты меня покинул, паршивец эдакий". В самый напряженный момент, когда Марфа сделала короткую паузу - для того, чтобы издать очередной оглушающий вопль души, - тишину прорезал чей-то неуверенный голос:
- Люди, гляньте-ка - кажись, шевелится!..
- Надо было колом!.. - трагическим шепотом посокрушался Мит, пихнув Коську локтем в бок.
Тетка Марфа, резко выдохнув - ну вылитый дракон на взлете! - рванула к колодцу и, схватив ведро, недолго думая плеснула из него на многострадальное тело Епифана. Не менее многострадальная бутыль, вместо воды ужом скользнувшая на землю в опасной близости от покойничка, все-таки разбилась, и по двору поплыл ни с чем не сравнимый, вышибающий скупую слезу мужской радости запах крепчайшего самогона. Труп застонал, резко сел, повел красным носом и выдал хриплым голосом:
- Ну, будем!
Кто-то в толпе истерично взвизгнул от неожиданности, и в следующий же миг двор сотрясся от многоголосого хохота. Тетка Марфа же, медленно, но неотвратимо зверея, все крепче сжимала дужку ведра, сверля воскресшего мужа таким взглядом, что на его месте любой уважающий себя упырь предпочел бы самостоятельно рассыпаться в прах. Судя по всему, Епифану предстояло на собственной шкуре, как и Коське когда-то, испытать всю эффективность воздействия народных средств воспитания, в данном случае представленных ведром да увесистыми кулачищами разъяренной жены.
Два друга расслабленно прислонились к забору, из-за которого раздавались ругань, звучные шлепки и отчаянные визги, и переглянулись.
- Гуманнее было бы колом, - протянул неугомонный Мит. Коська, не удержавшись, вновь выглянул в дыру, узрел прыгающего по помидорным грядкам Епифана с напяленным на голову ведром да Марфу, от души хлещущую его длиннющей хворостиной, и торопливо кивнул, соглашаясь. Ему вторили густой, как от удара в набат, звук (это Епифан навернулся ведром о крыльцо) и особо заковыристое ругательство тетки Марфы, самозабвенно гоняющей несчастного "упыря".
Очередной жаркий день наконец-то завершился, сменившись вечерней прохладой. Коська поглядел на довольного жизнью приятеля, послушал творящееся за забором безобразие и понял, что это лето может быть каким угодно - жарким или дождливым, - но вот каким оно точно не будет, так это скучным...
Клятвы в прах превращают люди,
Забывая любовь и верность,
И за то их никто не судит,
Признавая законом скверность.
Жизнь дороже любви и чести,
И ее покупают смело,
Не боясь за злодейства мести,
Оправданья ища умело.
Предают и за власть, богатство,
Обрекая любовь на муки,
Убивая мечту от скуки.
Люди птицам подобны редко,
Редко ставят любовь над жизнью;
Лебединая ж верность крепко
Сплетена с лебединой песнью...
Солнце, медленно клонясь к западному краю небосвода, вызолотило небольшое прозрачное озеро, спрятавшееся в березовой рощице неподалеку от развалин когда-то величественного замка. На закате или рассвете это место казалось завораживающим, таинственным, но сейчас Арей наконец-то понял, что здесь кое-чего недостает. Маленького штриха к впечатляющей картине, который смог бы вдохнуть жизнь и бессмертие во вроде бы безупречное, но застывшее творение. И этим штрихом были лебеди. Белоснежные грациозные птицы, неспешно плывущие по небесно-синей глади, изгибая изящные шеи и являя собой все совершенство мира. Однако их не было и быть не могло. Арей замедлил шаг, скользя взволнованным взглядом по спокойной воде. Невероятно притягательное, веющее прохладой и свежестью озеро на самом деле было проклятым, и все живое, коснувшись его вод, погибало раньше, чем могло осмыслить происходящее. Потому и не было в нем ни рыб, ни водорослей, ни уток... ни лебедей. Даже русалки, и те не водились здесь. И никто из людей не дерзал спасаться в прохладных объятиях озера от жары, предпочитая обходить его как можно дальше.
Хорошее укрытие для тех, кто не хочет быть найден...
Арей горько усмехнулся и остановился. Проклятым озеро стало в тот миг, когда преданная любимым человеком девушка, хозяйка находящегося ныне в руинах замка, от отчаяния бросилась в воду. Сказывали, что до сих пор по ночам из озера поднимается призрак несчастной, бесшумно скользит вверх по развалинам и ждет тех, кто освободит неприкаянную душу. Легенда гласила, что снять проклятие может лишь тот, кто никогда не пойдет на предательство даже во имя своего спасения, и тот, кто ни на миг не задумается о своей жизни, пытаясь спасти чужую. То есть, по мнению Арея, озеро обречено было оставаться таким, как есть, на веки вечные, ибо только лебеди способны на верность и преданность. Лебеди, но не люди.
И сегодня, не далее как час тому назад, он еще раз в этом убедился.
Эрон никогда не был спокойным местом. Небольшое приморское королевство часто раздирали междоусобицы, прекращающиеся лишь тогда, когда нужно было отразить внешнюю угрозу. Но года два назад, после свержения очередного короля, в стране наконец-то утвердился мир. Арею та ночь до сих пор снилась в кошмарных снах. Король, беспощадный к своим подданным, в качестве последнего прибежища выбрал крепость на берегу бушующего моря. Но ни неприступные стены, ни горстка преданной стражи не смогли спасти его от воздаяния.
Арей ворвался в ту крепость в первых рядах, но все равно опоздал. Молодой маг, один из лидеров повстанцев, и представить не мог, что вместе с ненавистным тираном погибнет еще один человек, за которого он готов был отдать свою жизнь. Дочь короля, Алавея, на его глазах сорвалась с крепостной стены и бесследно сгинула в яростно вскипающих волнах, бьющихся в каменные стены.
Арея успели схватить, не дав ему совершить безумный поступок, и после долгих уговоров, во время которых он отчаянно вырывался и норовил прыгнуть в море, скрутили и чуть ли не на руках вынесли во двор, где опять же вели долгие душеспасительные беседы. Тогда маг успел сотни раз проклясть и море, и восстание, и самого себя. Прошло уже два года, а Арей так и не научился жить. Существовал, но не жил. Делал то, что ему говорили, отдавал свои силы и знания, но совершал все это чисто рефлекторно, ничего более не желая, ни к чему не стремясь.
А жизнь вокруг него кипела, не считаясь с его болью. Новый правитель оказался человеком мудрым и справедливым, и ничто не предвещало бури. До тех пор, пока придворный чародей прежнего короля, оставшийся при новом дворе как заслуживающий доверия, не был пойман с поличным при попытке провести запрещенный ритуал, направленный против нового властителя Эрона. Арей, никогда не доверявший этому человеку (предавший однажды предаст вновь), настаивал на высшей мере наказания. Имелись у него для этого и свои причины... Маг-предатель был обручен с погибшей Алавеей. С той, чьего отца продал мятежникам, передав им планы крепости и открыв надежные ворота изнутри. Но подлец Брон не желал расставаться с жизнью. И в обмен на нее дал Кругу магов столь ценную информацию, что Арею пришлось приложить невероятные усилия, чтобы успеть на место раньше своих товарищей. Впервые за два года маг ощутил, что жив. И сюда, к безымянному озеру, он летел как на крыльях, в то же время прекрасно понимая, что легко может этого лишиться, если Круг окажется проворней.
Тряхнув русыми, выгоревшими на солнце волосами, Арей почти побежал к развалинам, с тревогой глядя на набирающий силу и цвет закат. Вообще-то маги собирались сюда на рассвете, но кто знает...
Ее он увидел сразу. Хрупкая фигурка, сидящая на обломке стены, почти белые длинные волосы, задумчивые оливково-зеленые глаза, устремленные на небо. Она не чувствовала опасности, она никого не ждала; частый гребень легко скользил по густым блестящим волосам, вплетая в них закатные краски; тихий напев струился по полыхающей отраженным пожаром глади озера, наполняя душу смятенного мага забытым счастьем. Ноги его сделались ватными, и он, остановившись, без сил опустился на колени, не сводя глаз с девушки, сидящей у озера, - словно боялся, что она исчезнет, растворится, превратившись всего лишь в вечерний туман, в коем так легко ошибиться, приняв желаемое за действительное. Самое дорогое слово, за два года сумевшее заменить все молитвы, сорвавшееся с его губ, эхом отдалось в спящих руинах, заставив девушку вздрогнуть и замолчать.
- Алавея!..
Вопреки страхам мага, она не убежала. Так и осталась сидеть на обломке стены, смотря на мужчину, по-прежнему стоящего на коленях почти у самой кромки озера.
- Арей?.. - изумленно проговорила она и тяжело вздохнула. - Не думала я, что за мной пошлют именно тебя... Но - будь как будет... Какой у тебя приказ, маг Круга? - жестко закончила она, встав на ноги и гордо вздернув подбородок.
- Меня никто не посылал, - покачал головой Арей, и не думая подниматься с колен. - Никто не знает, что я здесь, Алавея...
- А Круг? - растерянно спросила девушка. - Разве он...
- Круг знает, где ты, - опустив глаза, сказал самое главное маг. - Круг хочет твоей смерти, принцесса...
- Вот как, - протянула она, делая неуверенный шаг к Арею. - Но почему? Я не жажду власти и не претендую на трон моего отца; я просто хочу жить в своей стране; так чего они боятся? Арей?
- Они убеждены, что ты вернулась для того, чтобы возглавить новое восстание, - неохотно ответил маг, медленно поднимаясь с колен. Алавея побледнела и непроизвольно отшатнулась от него, сжав кулаки.
- Это неправда!.. - прошептала она.
- Я знаю, - поспешно сказал Арей, с горечью заметив, что она боится его. - И именно потому я здесь. Я хочу спасти тебя, принцесса. Сделать то, чего не сделал тогда, два года назад...
Алавея отвела взгляд и посмотрела на озеро, отражающее переливы закатного неба. Вздохнула. Ей тоже не хватало лебедей... Улыбнулась своим мыслям и вновь взглянула на напряженно застывшего мага:
- Благодарю тебя, Арей, за заботу. Но тебе лучше вернуться во дворец. Не ссорься с Кругом из-за меня, тебя не простят. А что касается меня... У меня есть защитник.
Арей скрипнул зубами и побледнел, но промолчал.
- Значит, маги скоро будут здесь, - задумчиво проронила принцесса.
- На рассвете, а может, и раньше, - взяв себя в руки, хрипло сказал Арей.
- Я успею спрятаться, - решила девушка. - Спасибо, что предупредил.
- Тебе нельзя уходить! - остановил ее Арей, поймав за руку. - Останься!
- Почему? - не поняла она, вырвавшись и попятившись. - Ведь ты не хочешь моей смерти?
- Перебор, - констатировал Мит, округлившимися глазами взирая на Коську. Тот судорожно вздохнул, пытаясь вернуть трусливо ухнувшую в пятки душу на место.
В довершение всех бед вновь хлопнула калитка, и к крыльцу гордо подплыла явно чего-то забывшая тетка Марфа.
- Ты чего разлегся, боров старый?! - накинулась она на мужа, узрев его возле крылечка. - Никак нажраться успел?! Охти ж мне, горемычной! - И добросердечная женщина очень ласково пнула любимого муженька в бок. Не дождавшись реакции, она отвесила еще один нежный пинок и наконец-то склонилась над закатившим глаза Епифаном, прислушалась к чему-то... И окрестности сотряс дикий вопль:
- Караул! Убили-и-и!..
Коська с Митькой, вцепившись друг в друга, сидели у дыры в заборе, не смея даже дышать, стеклянными от ужаса глазами наблюдая за набирающей обороты трагедией.
- Епифан, голубчик! - голосила тетка Марфа, бухнувшись на колени, едва не придавив бездыханного мужа своими необъятными телесами. - Да что ж это деется-то!.. Лю-у-у-ди-и-и!..
Марфа, неожиданно резво вскочив на ноги, с сотрясающими землю воплями бросилась на улицу, и вскоре ее завывания слышались аж с противоположного конца немаленького села. Парни, не сговариваясь, ломанулись в узенькую дыру, едва не снеся весь забор (Коська, к слову, выбил-таки еще одну доску, да так и вцепился в нее, не желая расставаться), и в нерешительности замялись возле новоявленного трупа.
- Может, жив еще? - сдавленно вопросил Коська. - Ты же маг, помоги!
- Я не целитель! - прошипел Митька. - Я, собственно говоря, по совершенно противоположному профилю!..
- Некромант, что ли? - не преминул поддеть наконец-то струхнувшего дружка Коська. - Тогда тем более как раз для тебя работка!
- Тьфу, язык твой! - возмутился Мит и вновь уставился на Епифана. - Бледный-то какой!.. Не, тут уже никакой целитель не поможет!
- А пальцы-то как скрючил! - вторил ему впечатлительный Коська. - Слушай, а он на нас не бросится?!
- Как пить дать упырем заделается, - вдруг выдал Митька. - Ежели при жизни людям характером своим противным житья не давал, то и после смерти не успокоится! Может, его колышком осиновым в сердце, для верности?
Коська выпучил на друга глаза и выразительно повертел пальцем у виска. Занимательная складывалась картинка: куча народу, собранная заполошными воплями тетки Марфы, вламывается в огород, а тут они с Митькой - деловито заколачивают в грудь активно сопротивляющегося и категорически с этим не согласного усопшего длиннющий осиновый кол, причем кол почему-то держит сам Коська, а Мит увлеченно бухает по основанию деревяшки здоровенной кувалдой...
- Ты - маньяк! - передернувшись, убежденно заявил Коська.
- Сам дурак! - фыркнул Мит и склонился над Епифаном, коснулся пальцами его шеи и замер, возведя глаза к небу. А Коську мороз продрал по коже.
- Ми... Ми... Ми... - дрожащим голосом проблеял он, чувствуя, что ноги накрепко приросли к земле.
- Не мешай, - отмахнулся Мит. - Я, может, лечить тут пытаюсь...
- Митька!..
- Не хрипи, не страшно, - хмыкнул адепт.
- А я вообще молчу, - пискнул тонким голосочком Коська.
- А кто ж тогда... - начал было Мит, но тут его взгляд от небесных далей вернулся к телу Епифана, и парень вмиг отпрыгнул от него, потеряв дар речи.
- Митька, поганец! - еле ворочая языком и устрашающе сверкая налитыми кровью глазами, провещало тело. - Ворюга!.. - И тело сделало попытку подняться на ноги.
А у Коськи не выдержали нервы. С диким криком взмахнув зажатой в руках доской, он вмазал ее концом прямиком по макушке ожившего трупа. Труп дернулся, обалдело свел глаза к носу и рухнул обратно, больше не шевелясь. Впрочем, отважные друзья этого не видели, во все лопатки мчась к спасительному забору. Едва они успели нырнуть в дыру, стараниями Коськи ставшую шире ровно на одну доску, кою парень все еще судорожно прижимал к себе, как возле крыльца соседской избы стало тесновато. Возглавляла стихийное собрание, конечно же, беспрерывно воющая тетка Марфа, вслед за ней торопливо шествовали любопытствующие всех ростов и возрастов.
- А ты это, - тяжело дыша, пробормотал Мит, - лихо упыря-то - доской!..
Коська нервно хихикнул:
- Только это... а можно упыря одним лишь ударом по маковке упокоить?
На первом курсе будущие боевые маги такого не проходили, а потому Мит лишь задумчиво пожал плечами, и оба друга, не сговариваясь, вновь припали к дыре.
За забором тем временем разворачивалась драма в лучших традициях стиля "да на кого ж ты меня покинул, паршивец эдакий". В самый напряженный момент, когда Марфа сделала короткую паузу - для того, чтобы издать очередной оглушающий вопль души, - тишину прорезал чей-то неуверенный голос:
- Люди, гляньте-ка - кажись, шевелится!..
- Надо было колом!.. - трагическим шепотом посокрушался Мит, пихнув Коську локтем в бок.
Тетка Марфа, резко выдохнув - ну вылитый дракон на взлете! - рванула к колодцу и, схватив ведро, недолго думая плеснула из него на многострадальное тело Епифана. Не менее многострадальная бутыль, вместо воды ужом скользнувшая на землю в опасной близости от покойничка, все-таки разбилась, и по двору поплыл ни с чем не сравнимый, вышибающий скупую слезу мужской радости запах крепчайшего самогона. Труп застонал, резко сел, повел красным носом и выдал хриплым голосом:
- Ну, будем!
Кто-то в толпе истерично взвизгнул от неожиданности, и в следующий же миг двор сотрясся от многоголосого хохота. Тетка Марфа же, медленно, но неотвратимо зверея, все крепче сжимала дужку ведра, сверля воскресшего мужа таким взглядом, что на его месте любой уважающий себя упырь предпочел бы самостоятельно рассыпаться в прах. Судя по всему, Епифану предстояло на собственной шкуре, как и Коське когда-то, испытать всю эффективность воздействия народных средств воспитания, в данном случае представленных ведром да увесистыми кулачищами разъяренной жены.
Два друга расслабленно прислонились к забору, из-за которого раздавались ругань, звучные шлепки и отчаянные визги, и переглянулись.
- Гуманнее было бы колом, - протянул неугомонный Мит. Коська, не удержавшись, вновь выглянул в дыру, узрел прыгающего по помидорным грядкам Епифана с напяленным на голову ведром да Марфу, от души хлещущую его длиннющей хворостиной, и торопливо кивнул, соглашаясь. Ему вторили густой, как от удара в набат, звук (это Епифан навернулся ведром о крыльцо) и особо заковыристое ругательство тетки Марфы, самозабвенно гоняющей несчастного "упыря".
Очередной жаркий день наконец-то завершился, сменившись вечерней прохладой. Коська поглядел на довольного жизнью приятеля, послушал творящееся за забором безобразие и понял, что это лето может быть каким угодно - жарким или дождливым, - но вот каким оно точно не будет, так это скучным...
ГЛАВА. История вторая. ЛЕБЕДИ
Клятвы в прах превращают люди,
Забывая любовь и верность,
И за то их никто не судит,
Признавая законом скверность.
Жизнь дороже любви и чести,
И ее покупают смело,
Не боясь за злодейства мести,
Оправданья ища умело.
Предают и за власть, богатство,
Обрекая любовь на муки,
Продавая надежду в рабство,
Убивая мечту от скуки.
Люди птицам подобны редко,
Редко ставят любовь над жизнью;
Лебединая ж верность крепко
Сплетена с лебединой песнью...
Солнце, медленно клонясь к западному краю небосвода, вызолотило небольшое прозрачное озеро, спрятавшееся в березовой рощице неподалеку от развалин когда-то величественного замка. На закате или рассвете это место казалось завораживающим, таинственным, но сейчас Арей наконец-то понял, что здесь кое-чего недостает. Маленького штриха к впечатляющей картине, который смог бы вдохнуть жизнь и бессмертие во вроде бы безупречное, но застывшее творение. И этим штрихом были лебеди. Белоснежные грациозные птицы, неспешно плывущие по небесно-синей глади, изгибая изящные шеи и являя собой все совершенство мира. Однако их не было и быть не могло. Арей замедлил шаг, скользя взволнованным взглядом по спокойной воде. Невероятно притягательное, веющее прохладой и свежестью озеро на самом деле было проклятым, и все живое, коснувшись его вод, погибало раньше, чем могло осмыслить происходящее. Потому и не было в нем ни рыб, ни водорослей, ни уток... ни лебедей. Даже русалки, и те не водились здесь. И никто из людей не дерзал спасаться в прохладных объятиях озера от жары, предпочитая обходить его как можно дальше.
Хорошее укрытие для тех, кто не хочет быть найден...
Арей горько усмехнулся и остановился. Проклятым озеро стало в тот миг, когда преданная любимым человеком девушка, хозяйка находящегося ныне в руинах замка, от отчаяния бросилась в воду. Сказывали, что до сих пор по ночам из озера поднимается призрак несчастной, бесшумно скользит вверх по развалинам и ждет тех, кто освободит неприкаянную душу. Легенда гласила, что снять проклятие может лишь тот, кто никогда не пойдет на предательство даже во имя своего спасения, и тот, кто ни на миг не задумается о своей жизни, пытаясь спасти чужую. То есть, по мнению Арея, озеро обречено было оставаться таким, как есть, на веки вечные, ибо только лебеди способны на верность и преданность. Лебеди, но не люди.
И сегодня, не далее как час тому назад, он еще раз в этом убедился.
Эрон никогда не был спокойным местом. Небольшое приморское королевство часто раздирали междоусобицы, прекращающиеся лишь тогда, когда нужно было отразить внешнюю угрозу. Но года два назад, после свержения очередного короля, в стране наконец-то утвердился мир. Арею та ночь до сих пор снилась в кошмарных снах. Король, беспощадный к своим подданным, в качестве последнего прибежища выбрал крепость на берегу бушующего моря. Но ни неприступные стены, ни горстка преданной стражи не смогли спасти его от воздаяния.
Арей ворвался в ту крепость в первых рядах, но все равно опоздал. Молодой маг, один из лидеров повстанцев, и представить не мог, что вместе с ненавистным тираном погибнет еще один человек, за которого он готов был отдать свою жизнь. Дочь короля, Алавея, на его глазах сорвалась с крепостной стены и бесследно сгинула в яростно вскипающих волнах, бьющихся в каменные стены.
Арея успели схватить, не дав ему совершить безумный поступок, и после долгих уговоров, во время которых он отчаянно вырывался и норовил прыгнуть в море, скрутили и чуть ли не на руках вынесли во двор, где опять же вели долгие душеспасительные беседы. Тогда маг успел сотни раз проклясть и море, и восстание, и самого себя. Прошло уже два года, а Арей так и не научился жить. Существовал, но не жил. Делал то, что ему говорили, отдавал свои силы и знания, но совершал все это чисто рефлекторно, ничего более не желая, ни к чему не стремясь.
А жизнь вокруг него кипела, не считаясь с его болью. Новый правитель оказался человеком мудрым и справедливым, и ничто не предвещало бури. До тех пор, пока придворный чародей прежнего короля, оставшийся при новом дворе как заслуживающий доверия, не был пойман с поличным при попытке провести запрещенный ритуал, направленный против нового властителя Эрона. Арей, никогда не доверявший этому человеку (предавший однажды предаст вновь), настаивал на высшей мере наказания. Имелись у него для этого и свои причины... Маг-предатель был обручен с погибшей Алавеей. С той, чьего отца продал мятежникам, передав им планы крепости и открыв надежные ворота изнутри. Но подлец Брон не желал расставаться с жизнью. И в обмен на нее дал Кругу магов столь ценную информацию, что Арею пришлось приложить невероятные усилия, чтобы успеть на место раньше своих товарищей. Впервые за два года маг ощутил, что жив. И сюда, к безымянному озеру, он летел как на крыльях, в то же время прекрасно понимая, что легко может этого лишиться, если Круг окажется проворней.
Тряхнув русыми, выгоревшими на солнце волосами, Арей почти побежал к развалинам, с тревогой глядя на набирающий силу и цвет закат. Вообще-то маги собирались сюда на рассвете, но кто знает...
Ее он увидел сразу. Хрупкая фигурка, сидящая на обломке стены, почти белые длинные волосы, задумчивые оливково-зеленые глаза, устремленные на небо. Она не чувствовала опасности, она никого не ждала; частый гребень легко скользил по густым блестящим волосам, вплетая в них закатные краски; тихий напев струился по полыхающей отраженным пожаром глади озера, наполняя душу смятенного мага забытым счастьем. Ноги его сделались ватными, и он, остановившись, без сил опустился на колени, не сводя глаз с девушки, сидящей у озера, - словно боялся, что она исчезнет, растворится, превратившись всего лишь в вечерний туман, в коем так легко ошибиться, приняв желаемое за действительное. Самое дорогое слово, за два года сумевшее заменить все молитвы, сорвавшееся с его губ, эхом отдалось в спящих руинах, заставив девушку вздрогнуть и замолчать.
- Алавея!..
Вопреки страхам мага, она не убежала. Так и осталась сидеть на обломке стены, смотря на мужчину, по-прежнему стоящего на коленях почти у самой кромки озера.
- Арей?.. - изумленно проговорила она и тяжело вздохнула. - Не думала я, что за мной пошлют именно тебя... Но - будь как будет... Какой у тебя приказ, маг Круга? - жестко закончила она, встав на ноги и гордо вздернув подбородок.
- Меня никто не посылал, - покачал головой Арей, и не думая подниматься с колен. - Никто не знает, что я здесь, Алавея...
- А Круг? - растерянно спросила девушка. - Разве он...
- Круг знает, где ты, - опустив глаза, сказал самое главное маг. - Круг хочет твоей смерти, принцесса...
- Вот как, - протянула она, делая неуверенный шаг к Арею. - Но почему? Я не жажду власти и не претендую на трон моего отца; я просто хочу жить в своей стране; так чего они боятся? Арей?
- Они убеждены, что ты вернулась для того, чтобы возглавить новое восстание, - неохотно ответил маг, медленно поднимаясь с колен. Алавея побледнела и непроизвольно отшатнулась от него, сжав кулаки.
- Это неправда!.. - прошептала она.
- Я знаю, - поспешно сказал Арей, с горечью заметив, что она боится его. - И именно потому я здесь. Я хочу спасти тебя, принцесса. Сделать то, чего не сделал тогда, два года назад...
Алавея отвела взгляд и посмотрела на озеро, отражающее переливы закатного неба. Вздохнула. Ей тоже не хватало лебедей... Улыбнулась своим мыслям и вновь взглянула на напряженно застывшего мага:
- Благодарю тебя, Арей, за заботу. Но тебе лучше вернуться во дворец. Не ссорься с Кругом из-за меня, тебя не простят. А что касается меня... У меня есть защитник.
Арей скрипнул зубами и побледнел, но промолчал.
- Значит, маги скоро будут здесь, - задумчиво проронила принцесса.
- На рассвете, а может, и раньше, - взяв себя в руки, хрипло сказал Арей.
- Я успею спрятаться, - решила девушка. - Спасибо, что предупредил.
- Тебе нельзя уходить! - остановил ее Арей, поймав за руку. - Останься!
- Почему? - не поняла она, вырвавшись и попятившись. - Ведь ты не хочешь моей смерти?
