- Алавея, как ты можешь!.. - простонал маг.
- Вот видишь... Значит, я могу уйти.
Улыбнувшись, Алавея, привстав на цыпочки, быстрым движением провела ладошкой по растрепанным волосам взволнованного мужчины и зашагала прочь от озера, а он все никак не мог заставить себя произнести слова, которые жгли его душу. Арей до боли сжал кулаки и стиснул зубы, но все-таки не выдержал, отчаянно выкрикнув Алавее в спину:
- Он предал тебя!
Девушка вздрогнула, обернулась, и вмиг побелевшие губы выдохнули:
- Что?..
- Он предал тебя!.. - яростно повторил Арей, уже не в силах остановиться. - Предал, понимаешь?! Как иначе мы могли бы узнать, что ты жива?! Как?!
- Нет... - Алавея попятилась, замотав головой. Светлые волосы рассыпались по плечам, упали на лицо. - Нет! Брон не мог предать меня! Вы пытали его?! Пытали?! Но даже тогда он ничего не сказал бы вам обо мне!.. О, я поняла - вы взломали его память, ведь так?! Ты же мастер, тебе бы не составило труда сделать это!.. Отвечай!
- Алавея, - шагнул к ней Арей, - Брон - высший чародей, архимаг; в его голову попасть труднее, чем в королевскую казну ортанского султана. И Круг не пытал его. Клянусь. Просто твоя вера в этого человека слишком велика. Как и твоя любовь к нему, - эти слова дались ему с особым трудом, но мужчина, справившись с собой, все же продолжил: - Брон сам ползал в дворовой пыли на коленях, умоляя о пощаде! Он рассказал, что ты жива, что ты вернулась, чтобы свергнуть нового короля, что это ты, ты, а не он, готовила ритуал, и что он был всего-навсего пешкой в твоих руках!.. Он вымолил свою жалкую жизнь в обмен на твою, Алавея, безо всяких колебаний! - Маг уже кричал, с отвращением вспоминая, как великий чародей пресмыкался перед магами Круга и королем, божась, что ни в чем не виноват.
Алавея всхлипнула и медленно опустилась на землю, сверкающие слезинки катились по бледным щекам, переворачивая душу Арея. Он глубоко вздохнул и продолжил более спокойным тоном:
- Я бы отпустил тебя сейчас, но Брон, - это имя он словно выплюнул, - дал Кругу "маячок", по которому я и смог тебя найти. И по которому тебя найдет Круг, где бы ты ни была, и тогда тебе не спастись. Единственная возможность - это поехать в Лорен* со мной и рассказать правду. Рассказать, что Брон просто решил сделать из тебя крайнюю, на случай, если его план по захвату власти не сработает. Иначе они убьют тебя. Алавея... Брон уже сделал свой выбор, предав тебя, а ты...
Арей запнулся, глубоко вздохнул, не сводя лихорадочно горящих глаз с принцессы. Она же молчала. Девушка чувствовала, что он сказал правду. Она хорошо, слишком хорошо знала Арея. Он родился и вырос во дворце, жил там, обучаясь магическим искусствам, ровно до того момента, как не знающий жалости и совести отец Алавеи не приказал казнить своего придворного чародея, отца Арея. Обезумевший от горя парень в порыве отчаяния пытался убить короля, в итоге же едва избежал собственной гибели, чудом - и не без помощи Алавеи - сбежав из дворца. С тех пор, как Арей присоединился к мятежникам, через три года после этого вставших у власти, Алавея не видела его, но по-прежнему верила ему - маг не умел лгать. Особенно - ей. Не таким он был человеком. И еще... Только небо знает, сколько слез пролила Алавея по беглому чародею, гадая, жив ли он еще, только луна слышала те слова, что каждую ночь повторяла она - для него. А Брон... К нему Алавея просто привыкла. Сначала привыкла к постоянному присутствию нового придворного мага отца, потом привыкла думать, что любит этого человека, по сути совершенно ей чужого и не нужного, не сумевшего стать по-настоящему близким даже после того, как спас ее от гибели в морской пучине. Точно так же, как Арей привык существовать - без нее. Но любовь, как и жизнь, ничем не заменить, не обмануть... Они все равно возьмут свое. Закружат, завертят... И единственное, что может удержать - так это данная однажды клятва. И даже если один уже нарушил ее, то другой все еще может сдержать свое слово, потеряв, возможно, жизнь, но не честь.
- Я благодарна тебе, Арей Элтанор, - глухим голосом проговорила Алавея, решившись и не глядя на мага, чтобы не передумать. - Но есть кое-что важнее жизни. Я тоже сделала выбор. Я его не предам!
Арей вскрикнул, но было поздно - озерная гладь, удивленно всколыхнувшись, вновь сомкнулась над белокурой головой. Но на этот раз не было тех, кто смог бы удержать отчаявшегося мага: Арей, напрочь забыв о проклятии, без колебаний бросился за Алавеей.
Озеро взволновалось, несколько волн набежало на берег, но вскоре оно успокоилось, с какой-то тревожной надеждой вглядываясь в стремительно темнеющее небо.
А явившиеся на рассвете маги королевского Круга с величайшим изумлением увидели, что по вызолоченному юным солнцем озеру, невзирая на проклятие, бок о бок скользят два изумительно прекрасных лебедя, и их белоснежное оперение отражает рожденные алой зарей нежно-розовые лучи, победной песней лебединой преданности отгоняя тьму лжи и предательства.
Побродив по руинам и ничего, кроме женского гребня и плаща королевского чародея, лежащих в опасной близости от озера, не найдя, маги ушли, то и дело оглядываясь на невиданное чудо. И никто из них не бросил взгляда на невысокий холм за руинами, на котором, взявшись за руки, стояли двое.
- Они ушли, Алавея. Они больше никогда не найдут тебя, клянусь, - устало сказал мужчина, глядя в спины недавних друзей и союзников.
- И куда мы теперь, Арей? - тихо спросила девушка, зябко обхватывая себя руками. Маг улыбнулся, обнял ее за плечи, защищая от холода, негромко рассмеялся:
- Да мало ли в мире мест, где мы сможем жить? Та же Лариона, например... Или Росвенна.
- Росвенна? - тоже улыбнулась девушка, сквозь слезы глядя на обживающих озеро лебедей. - Знаешь, Росвенна мне вполне подходит!
- Мне тоже, - серьезно кивнул мужчина, и даже усталость не смогла скрыть счастья в его темных глазах.
Они не видели, как из озера восстала прозрачная девичья фигурка, которая, со светлой грустью оглядев оставшиеся от замка руины, медленно растаяла в рассветных лучах, да и тихий шепот, раздавшийся в это мгновение, никто, кроме лебедей, и не расслышал. А он между тем, прошелестев над озером, легким дуновением ветерка понесся дальше, и над деревьями, травами и цветами еще долго неслышным эхом витало одно-единственное слово: благодарю...
*Лорен - Столица Эрона
1. МЕТЕЛЬ
- Похоже, надолго мы здесь застряли, - мрачно проронил дородный бородач в богатой одежде, бросив тоскливый взгляд в запорошенное снегом оконце.
Да, поглядеть там было на что... Ветер, казалось, обезумел, раз за разом бросаясь на приступ крепких с виду стен корчмы, и что-то угрожающе скрипело, качалось и стонало - словно бревна ворочались в гнездах, сетуя на буйство стихии. Однако ветер - это еще полбеды. Настоящим кошмаром явилась метель, слившаяся с ним в стремительном диком танце, взвихрившем в своем неудержимом полете несчетное количество мельчайших, жалящих подобно осам льдистых снежинок.
Небо с отчаянным безумством смешивалось с землей, и отличить одно от другого было практически невозможно. Метель валила с ног, колола глаза, и о том, чтобы в такую непогодь пускаться в дальнейший путь, не могло быть и речи. Оттого сидящие у теплого очага люди и не могли похвастаться радужным настроением. Кто-то, как мрачный бородач по имени Хват, спешил в столицу для заключения выгодной сделки (купца в нем за версту видно было - и не только по роскоши одежды и торговым замашкам, но и по наличию вооруженной до зубов охраны - четырех наемников с небритыми физиономиями и ласковыми улыбками прирожденных убийц); кто-то, как сидящая у самого камина молодая женщина (у коей охраны еще побольше купеческой насчитывалось), возвращался домой после праздника поворота зимы (сама зима, кстати, не была в курсе своего скорого завершения и старалась как могла, дабы хорошенько напакостить уже предвкушающим весну людям); кто-то, как десяток гномов, направлялся на новое место работы (строить какому-нибудь богатею очередной отлично укрепленный замок по баснословной цене); кто-то, как парочка высокомерных эльфов, просто бесцельно шатался по дорогам, дабы получить свою порцию острых ощущений; кто-то, подобно нескольким мужичкам испитого вида, просто являлся завсегдатаем сего гостеприимного заведения... а кто-то и вовсе никуда не торопился, рассеянно внимая недовольному гудению заложников ненастья и пытаясь вплести голос свирели в завораживающее завывание вьюги за окном.
- Эй, девка, хватит уже тоску нагонять, - скривился купец, устав браниться на непогоду. - Может, чего повеселей сыграешь?
- Отчего ж не сыграть, коли публика просит? - усмехнулась я, обрывая унылую мелодию зимы на высокой печальной ноте. Задумалась на мгновение, настраиваясь на более позитивный лад, и вновь поднесла свирель к губам.
Легкая мелодия, по-летнему теплая и беззаботная, цветочными лепестками закружилась под прокопченным потолком корчмы, заставляя забыть о беснующемся за ее стенами ветре, промозглом холоде и бесконечных снежных просторах. Эта песня была одной из моих самых любимых. Она родилась на рассвете погожего июльского дня, омытая прозрачной росой и напоенная ароматами просыпающихся трав... Она сплела в себе едва слышимый звон раскрывающихся навстречу солнцу бутонов и многоголосый птичий щебет, журчание прохладного чистейшего ручья и тихий вздох вбирающей в себя золотистые лучи земли...
- Уважила, - одобрительно протянул купец, когда свирель смолкла. - Вот это совсем другое дело, а то взялась, видишь ли, ветру подпевать...
- Так то ж настроение момента, - озорно улыбнулась я, прислоняясь спиной к деревянной стене, сотрясающейся под напором метели.
- Момент - это летящая сквозь листву стрела, - вдруг подал голос один из эльфов, одарив меня презрительным взором небесных очей. Надо же, снизошел... - Он так же скоротечен, как и вся ваша человеческая жизнь.
- И потому мы умеем ими дорожить, - не удержалась от ответной "любезности" я, возвращая остроухому такой же взгляд. - Вряд ли можно рассуждать о прелести момента и свежести жизни, имея за спиной не одну сотню лет.
Эльф вспыхнул и покосился на меня с откровенной злостью. Зато его товарищ по достоинству оценил мою шутку и усмехнулся, успокаивающе положив ладонь на плечо красному от негодования другу.
- Тише, Элсиар. Сам напросился, будто мало тебе прошлых шишек было...
Видимо, мало. Хотя те две недели, что мы топали вместе с эльфами до ставшей ловушкой корчмы, и три дня пребывания в оной медом Элсиару точно не показались. Его раздражало буквально все - от моего внешнего вида ("неприлично девице волосы коротко обрезать да еще разноцветными полосками красить!", "не подобает девушке в мужской одежде расхаживать!" и "вообще, ты не эльф!") до моего же мастерства ("кто так свирель держит?!", "кто так играет?!", "что за жуткие звуки ты вымучиваешь из своей палки?!" и "менестрель - не женское занятие!"). Я в долгу не оставалась ("почему у тебя уши не такие длинные, как у остальных эльфов, - полукровка, что ли?", "как тебе удается так ровно спинку держать - кол проглотил?", "почему у тебя волосы чуть ли не до пят, чай, не девица!", "а ты хоть на что-нибудь способен, кроме ворчания, брюзжания и глупой критики?!" и "вообще, ты - не человек!"), и зеленоглазому Лидару оставалось только мученически вздыхать и иногда, в особо тяжелых случаях, разнимать нас. Пока в битве эльфийского самомнения с моим самоуважением была ничья. В смысле, битым бывало и то, и другое попеременно. Впрочем, нас это ничуть не смущало, потому как друг друга мы ни в грош не ставили и терпели лишь из соображений необходимости: эльфы не знали здешних мест и рисковали заблудиться в трех березах, а мне нужна была охрана - оголодавших разбойничков свирелью и крашенной во все цвета радуги короткой шевелюрой не испугаешь, тугие луки и длинные мечи понадежнее будут. Вот так я и обзавелась двумя перворожденными сереброволосыми телохранителями, а они - проводником. Ко всеобщему неудовольствию.
- Сыграй еще что-нибудь, - тихо попросила Ная - женщина у камина. Хрупкая и прозрачная, как льдинка, она, казалось, вот-вот растает под ласковыми прикосновениями тепла. Я кивнула, но сделать ничего не успела...
- Аль'авиррэ* (бесталанная, эльф.*), - презрительно прошипел Элсиар, демонстративно закрывая ладонями острые уши, в кои мне незамедлительно захотелось вцепиться и как следует потрепать...
- Не обращай внимания, девочка, - упредил мой порыв Лидар, незаметно оказавшись рядом. - Элсиар слишком... вспыльчив и нетерпим. Это лечится... с возрастом.
- Тогда заприте его где-нибудь на пару столетий, чтоб приличным людям кровь не портил, - буркнула я, разжимая кулаки и вновь берясь за свирель. Лидар с интересом взглянул на меня, и я поняла, что моя идея пришлась ему по душе. Видимо, его склочный спутник с непомерным даже по эльфийским канонам гонором успел достать не только меня...
Мелодия получилась грустной. То ли противный Элсиар окончательно испортил настроение, то ли в душе заказавшей музыку женщины не было ничего, кроме печали, - не знаю. Однако даже наемники, до этого бодро резавшиеся в кости и то и дело ругающиеся из-за выигрыша, прониклись моментом и теперь сидели, вперив задумчивые взгляды в темный замусоренный пол и тяжко вздыхая. Купец раскис окончательно, кружка за кружкой уговаривая кувшин красного вина. Лидар задумчиво полировал меч чистой тряпочкой, рискуя добиться зеркального блеска. Зануда Элсиар, убрав-таки изящные ладошки от ушей, развесил последние и даже, забывшись, начал вполголоса подвывать, прикрыв бесстыжие глазки и покачивая в такт мелодии обутой в щеголеватый сапог ногой.
Аль'авиррэ, значит? Ну-ну... То-то заслушался, аки матрос сирену!
И тут дверь распахнулась во всю ширь, впуская в теплое нутро корчмы ветер, облачко снега и запыхавшегося, укутанного с ног до головы человека, едва вписавшегося в проем могучими плечами и немалым ростом. Народ оживился, стряхивая оцепенение, навеянное мелодией.
- Уф, живем! - ухнуло из-под шарфа, заматывающего всю нижнюю половину лица новоприбывшего.
- Чего господин желает? - подкатился к гостю корчмарь.
- Горячего вина да еды побольше, - определился тот, скидывая на руки подоспевшему мальчишке верхнюю одежду.
Вслед за теплой курткой на меху и плаща туда же полетел и широкий шарф, открывая приятное улыбчивое лицо с изогнутым хищной горбинкой носом и веселыми карими глазами, обрамленное светлыми буйными кудрями до плеч. Обладатель всего этого богатства протопал к очагу и с размаху сел напротив меня, громогласно вопросив:
- А что это у вас тут, никак поминки?! Али волк под лавку забился и воет от тоски?..
- Принесли же бесы, - тяжело вздохнула я, откладывая свирель и недружелюбно рассматривая нахала. - Никак те же волки тебя из леса и выдворили, дабы кто их в диких завываниях не заподозрил невзначай?!
Парень ухмыльнулся и внаглую утянул мой кубок с подогретым вином.
- Разбавленное, - скривившись, разочарованно проговорил он, одним махом осушив немаленький сосуд. - Впрочем, чего еще ждать от девки-то, двух нот не сфальшивив из дудки своей извлечь не умеющей?
- А нечего лапы к чужому добру тянуть, не ровен час, и вовсе яд в кубке окажется, - прошипела я, понимая, что вечер окончательно и бесповоротно испорчен...
- Вот видишь... Значит, я могу уйти.
Улыбнувшись, Алавея, привстав на цыпочки, быстрым движением провела ладошкой по растрепанным волосам взволнованного мужчины и зашагала прочь от озера, а он все никак не мог заставить себя произнести слова, которые жгли его душу. Арей до боли сжал кулаки и стиснул зубы, но все-таки не выдержал, отчаянно выкрикнув Алавее в спину:
- Он предал тебя!
Девушка вздрогнула, обернулась, и вмиг побелевшие губы выдохнули:
- Что?..
- Он предал тебя!.. - яростно повторил Арей, уже не в силах остановиться. - Предал, понимаешь?! Как иначе мы могли бы узнать, что ты жива?! Как?!
- Нет... - Алавея попятилась, замотав головой. Светлые волосы рассыпались по плечам, упали на лицо. - Нет! Брон не мог предать меня! Вы пытали его?! Пытали?! Но даже тогда он ничего не сказал бы вам обо мне!.. О, я поняла - вы взломали его память, ведь так?! Ты же мастер, тебе бы не составило труда сделать это!.. Отвечай!
- Алавея, - шагнул к ней Арей, - Брон - высший чародей, архимаг; в его голову попасть труднее, чем в королевскую казну ортанского султана. И Круг не пытал его. Клянусь. Просто твоя вера в этого человека слишком велика. Как и твоя любовь к нему, - эти слова дались ему с особым трудом, но мужчина, справившись с собой, все же продолжил: - Брон сам ползал в дворовой пыли на коленях, умоляя о пощаде! Он рассказал, что ты жива, что ты вернулась, чтобы свергнуть нового короля, что это ты, ты, а не он, готовила ритуал, и что он был всего-навсего пешкой в твоих руках!.. Он вымолил свою жалкую жизнь в обмен на твою, Алавея, безо всяких колебаний! - Маг уже кричал, с отвращением вспоминая, как великий чародей пресмыкался перед магами Круга и королем, божась, что ни в чем не виноват.
Алавея всхлипнула и медленно опустилась на землю, сверкающие слезинки катились по бледным щекам, переворачивая душу Арея. Он глубоко вздохнул и продолжил более спокойным тоном:
- Я бы отпустил тебя сейчас, но Брон, - это имя он словно выплюнул, - дал Кругу "маячок", по которому я и смог тебя найти. И по которому тебя найдет Круг, где бы ты ни была, и тогда тебе не спастись. Единственная возможность - это поехать в Лорен* со мной и рассказать правду. Рассказать, что Брон просто решил сделать из тебя крайнюю, на случай, если его план по захвату власти не сработает. Иначе они убьют тебя. Алавея... Брон уже сделал свой выбор, предав тебя, а ты...
Арей запнулся, глубоко вздохнул, не сводя лихорадочно горящих глаз с принцессы. Она же молчала. Девушка чувствовала, что он сказал правду. Она хорошо, слишком хорошо знала Арея. Он родился и вырос во дворце, жил там, обучаясь магическим искусствам, ровно до того момента, как не знающий жалости и совести отец Алавеи не приказал казнить своего придворного чародея, отца Арея. Обезумевший от горя парень в порыве отчаяния пытался убить короля, в итоге же едва избежал собственной гибели, чудом - и не без помощи Алавеи - сбежав из дворца. С тех пор, как Арей присоединился к мятежникам, через три года после этого вставших у власти, Алавея не видела его, но по-прежнему верила ему - маг не умел лгать. Особенно - ей. Не таким он был человеком. И еще... Только небо знает, сколько слез пролила Алавея по беглому чародею, гадая, жив ли он еще, только луна слышала те слова, что каждую ночь повторяла она - для него. А Брон... К нему Алавея просто привыкла. Сначала привыкла к постоянному присутствию нового придворного мага отца, потом привыкла думать, что любит этого человека, по сути совершенно ей чужого и не нужного, не сумевшего стать по-настоящему близким даже после того, как спас ее от гибели в морской пучине. Точно так же, как Арей привык существовать - без нее. Но любовь, как и жизнь, ничем не заменить, не обмануть... Они все равно возьмут свое. Закружат, завертят... И единственное, что может удержать - так это данная однажды клятва. И даже если один уже нарушил ее, то другой все еще может сдержать свое слово, потеряв, возможно, жизнь, но не честь.
- Я благодарна тебе, Арей Элтанор, - глухим голосом проговорила Алавея, решившись и не глядя на мага, чтобы не передумать. - Но есть кое-что важнее жизни. Я тоже сделала выбор. Я его не предам!
Арей вскрикнул, но было поздно - озерная гладь, удивленно всколыхнувшись, вновь сомкнулась над белокурой головой. Но на этот раз не было тех, кто смог бы удержать отчаявшегося мага: Арей, напрочь забыв о проклятии, без колебаний бросился за Алавеей.
Озеро взволновалось, несколько волн набежало на берег, но вскоре оно успокоилось, с какой-то тревожной надеждой вглядываясь в стремительно темнеющее небо.
А явившиеся на рассвете маги королевского Круга с величайшим изумлением увидели, что по вызолоченному юным солнцем озеру, невзирая на проклятие, бок о бок скользят два изумительно прекрасных лебедя, и их белоснежное оперение отражает рожденные алой зарей нежно-розовые лучи, победной песней лебединой преданности отгоняя тьму лжи и предательства.
Побродив по руинам и ничего, кроме женского гребня и плаща королевского чародея, лежащих в опасной близости от озера, не найдя, маги ушли, то и дело оглядываясь на невиданное чудо. И никто из них не бросил взгляда на невысокий холм за руинами, на котором, взявшись за руки, стояли двое.
- Они ушли, Алавея. Они больше никогда не найдут тебя, клянусь, - устало сказал мужчина, глядя в спины недавних друзей и союзников.
- И куда мы теперь, Арей? - тихо спросила девушка, зябко обхватывая себя руками. Маг улыбнулся, обнял ее за плечи, защищая от холода, негромко рассмеялся:
- Да мало ли в мире мест, где мы сможем жить? Та же Лариона, например... Или Росвенна.
- Росвенна? - тоже улыбнулась девушка, сквозь слезы глядя на обживающих озеро лебедей. - Знаешь, Росвенна мне вполне подходит!
- Мне тоже, - серьезно кивнул мужчина, и даже усталость не смогла скрыть счастья в его темных глазах.
Они не видели, как из озера восстала прозрачная девичья фигурка, которая, со светлой грустью оглядев оставшиеся от замка руины, медленно растаяла в рассветных лучах, да и тихий шепот, раздавшийся в это мгновение, никто, кроме лебедей, и не расслышал. А он между тем, прошелестев над озером, легким дуновением ветерка понесся дальше, и над деревьями, травами и цветами еще долго неслышным эхом витало одно-единственное слово: благодарю...
*Лорен - Столица Эрона
ГЛАВА. История третья. ДУЭТ
1. МЕТЕЛЬ
- Похоже, надолго мы здесь застряли, - мрачно проронил дородный бородач в богатой одежде, бросив тоскливый взгляд в запорошенное снегом оконце.
Да, поглядеть там было на что... Ветер, казалось, обезумел, раз за разом бросаясь на приступ крепких с виду стен корчмы, и что-то угрожающе скрипело, качалось и стонало - словно бревна ворочались в гнездах, сетуя на буйство стихии. Однако ветер - это еще полбеды. Настоящим кошмаром явилась метель, слившаяся с ним в стремительном диком танце, взвихрившем в своем неудержимом полете несчетное количество мельчайших, жалящих подобно осам льдистых снежинок.
Небо с отчаянным безумством смешивалось с землей, и отличить одно от другого было практически невозможно. Метель валила с ног, колола глаза, и о том, чтобы в такую непогодь пускаться в дальнейший путь, не могло быть и речи. Оттого сидящие у теплого очага люди и не могли похвастаться радужным настроением. Кто-то, как мрачный бородач по имени Хват, спешил в столицу для заключения выгодной сделки (купца в нем за версту видно было - и не только по роскоши одежды и торговым замашкам, но и по наличию вооруженной до зубов охраны - четырех наемников с небритыми физиономиями и ласковыми улыбками прирожденных убийц); кто-то, как сидящая у самого камина молодая женщина (у коей охраны еще побольше купеческой насчитывалось), возвращался домой после праздника поворота зимы (сама зима, кстати, не была в курсе своего скорого завершения и старалась как могла, дабы хорошенько напакостить уже предвкушающим весну людям); кто-то, как десяток гномов, направлялся на новое место работы (строить какому-нибудь богатею очередной отлично укрепленный замок по баснословной цене); кто-то, как парочка высокомерных эльфов, просто бесцельно шатался по дорогам, дабы получить свою порцию острых ощущений; кто-то, подобно нескольким мужичкам испитого вида, просто являлся завсегдатаем сего гостеприимного заведения... а кто-то и вовсе никуда не торопился, рассеянно внимая недовольному гудению заложников ненастья и пытаясь вплести голос свирели в завораживающее завывание вьюги за окном.
- Эй, девка, хватит уже тоску нагонять, - скривился купец, устав браниться на непогоду. - Может, чего повеселей сыграешь?
- Отчего ж не сыграть, коли публика просит? - усмехнулась я, обрывая унылую мелодию зимы на высокой печальной ноте. Задумалась на мгновение, настраиваясь на более позитивный лад, и вновь поднесла свирель к губам.
Легкая мелодия, по-летнему теплая и беззаботная, цветочными лепестками закружилась под прокопченным потолком корчмы, заставляя забыть о беснующемся за ее стенами ветре, промозглом холоде и бесконечных снежных просторах. Эта песня была одной из моих самых любимых. Она родилась на рассвете погожего июльского дня, омытая прозрачной росой и напоенная ароматами просыпающихся трав... Она сплела в себе едва слышимый звон раскрывающихся навстречу солнцу бутонов и многоголосый птичий щебет, журчание прохладного чистейшего ручья и тихий вздох вбирающей в себя золотистые лучи земли...
- Уважила, - одобрительно протянул купец, когда свирель смолкла. - Вот это совсем другое дело, а то взялась, видишь ли, ветру подпевать...
- Так то ж настроение момента, - озорно улыбнулась я, прислоняясь спиной к деревянной стене, сотрясающейся под напором метели.
- Момент - это летящая сквозь листву стрела, - вдруг подал голос один из эльфов, одарив меня презрительным взором небесных очей. Надо же, снизошел... - Он так же скоротечен, как и вся ваша человеческая жизнь.
- И потому мы умеем ими дорожить, - не удержалась от ответной "любезности" я, возвращая остроухому такой же взгляд. - Вряд ли можно рассуждать о прелести момента и свежести жизни, имея за спиной не одну сотню лет.
Эльф вспыхнул и покосился на меня с откровенной злостью. Зато его товарищ по достоинству оценил мою шутку и усмехнулся, успокаивающе положив ладонь на плечо красному от негодования другу.
- Тише, Элсиар. Сам напросился, будто мало тебе прошлых шишек было...
Видимо, мало. Хотя те две недели, что мы топали вместе с эльфами до ставшей ловушкой корчмы, и три дня пребывания в оной медом Элсиару точно не показались. Его раздражало буквально все - от моего внешнего вида ("неприлично девице волосы коротко обрезать да еще разноцветными полосками красить!", "не подобает девушке в мужской одежде расхаживать!" и "вообще, ты не эльф!") до моего же мастерства ("кто так свирель держит?!", "кто так играет?!", "что за жуткие звуки ты вымучиваешь из своей палки?!" и "менестрель - не женское занятие!"). Я в долгу не оставалась ("почему у тебя уши не такие длинные, как у остальных эльфов, - полукровка, что ли?", "как тебе удается так ровно спинку держать - кол проглотил?", "почему у тебя волосы чуть ли не до пят, чай, не девица!", "а ты хоть на что-нибудь способен, кроме ворчания, брюзжания и глупой критики?!" и "вообще, ты - не человек!"), и зеленоглазому Лидару оставалось только мученически вздыхать и иногда, в особо тяжелых случаях, разнимать нас. Пока в битве эльфийского самомнения с моим самоуважением была ничья. В смысле, битым бывало и то, и другое попеременно. Впрочем, нас это ничуть не смущало, потому как друг друга мы ни в грош не ставили и терпели лишь из соображений необходимости: эльфы не знали здешних мест и рисковали заблудиться в трех березах, а мне нужна была охрана - оголодавших разбойничков свирелью и крашенной во все цвета радуги короткой шевелюрой не испугаешь, тугие луки и длинные мечи понадежнее будут. Вот так я и обзавелась двумя перворожденными сереброволосыми телохранителями, а они - проводником. Ко всеобщему неудовольствию.
- Сыграй еще что-нибудь, - тихо попросила Ная - женщина у камина. Хрупкая и прозрачная, как льдинка, она, казалось, вот-вот растает под ласковыми прикосновениями тепла. Я кивнула, но сделать ничего не успела...
- Аль'авиррэ* (бесталанная, эльф.*), - презрительно прошипел Элсиар, демонстративно закрывая ладонями острые уши, в кои мне незамедлительно захотелось вцепиться и как следует потрепать...
- Не обращай внимания, девочка, - упредил мой порыв Лидар, незаметно оказавшись рядом. - Элсиар слишком... вспыльчив и нетерпим. Это лечится... с возрастом.
- Тогда заприте его где-нибудь на пару столетий, чтоб приличным людям кровь не портил, - буркнула я, разжимая кулаки и вновь берясь за свирель. Лидар с интересом взглянул на меня, и я поняла, что моя идея пришлась ему по душе. Видимо, его склочный спутник с непомерным даже по эльфийским канонам гонором успел достать не только меня...
Мелодия получилась грустной. То ли противный Элсиар окончательно испортил настроение, то ли в душе заказавшей музыку женщины не было ничего, кроме печали, - не знаю. Однако даже наемники, до этого бодро резавшиеся в кости и то и дело ругающиеся из-за выигрыша, прониклись моментом и теперь сидели, вперив задумчивые взгляды в темный замусоренный пол и тяжко вздыхая. Купец раскис окончательно, кружка за кружкой уговаривая кувшин красного вина. Лидар задумчиво полировал меч чистой тряпочкой, рискуя добиться зеркального блеска. Зануда Элсиар, убрав-таки изящные ладошки от ушей, развесил последние и даже, забывшись, начал вполголоса подвывать, прикрыв бесстыжие глазки и покачивая в такт мелодии обутой в щеголеватый сапог ногой.
Аль'авиррэ, значит? Ну-ну... То-то заслушался, аки матрос сирену!
И тут дверь распахнулась во всю ширь, впуская в теплое нутро корчмы ветер, облачко снега и запыхавшегося, укутанного с ног до головы человека, едва вписавшегося в проем могучими плечами и немалым ростом. Народ оживился, стряхивая оцепенение, навеянное мелодией.
- Уф, живем! - ухнуло из-под шарфа, заматывающего всю нижнюю половину лица новоприбывшего.
- Чего господин желает? - подкатился к гостю корчмарь.
- Горячего вина да еды побольше, - определился тот, скидывая на руки подоспевшему мальчишке верхнюю одежду.
Вслед за теплой курткой на меху и плаща туда же полетел и широкий шарф, открывая приятное улыбчивое лицо с изогнутым хищной горбинкой носом и веселыми карими глазами, обрамленное светлыми буйными кудрями до плеч. Обладатель всего этого богатства протопал к очагу и с размаху сел напротив меня, громогласно вопросив:
- А что это у вас тут, никак поминки?! Али волк под лавку забился и воет от тоски?..
- Принесли же бесы, - тяжело вздохнула я, откладывая свирель и недружелюбно рассматривая нахала. - Никак те же волки тебя из леса и выдворили, дабы кто их в диких завываниях не заподозрил невзначай?!
Парень ухмыльнулся и внаглую утянул мой кубок с подогретым вином.
- Разбавленное, - скривившись, разочарованно проговорил он, одним махом осушив немаленький сосуд. - Впрочем, чего еще ждать от девки-то, двух нот не сфальшивив из дудки своей извлечь не умеющей?
- А нечего лапы к чужому добру тянуть, не ровен час, и вовсе яд в кубке окажется, - прошипела я, понимая, что вечер окончательно и бесповоротно испорчен...
