Совершенно точно не привыкнет, – решила она и со всей немалой, накопившейся за ночь и нелегкое утро злостью шваркнула большим чайником по столу.
По кухне поплыл густой звон. Он безжалостно ввинтился в уши и неплохо прочистил дурные головы.
Горе-повар выронил ложку, коей отчаянно пытался отскрести кашу от кастрюли. Элоиза вжалась в стену. Страхохват наконец-то замолчал. Драчуны застыли, будто камень-девой поцелованные. В воцарившейся хрупкой тишине с кончиков пальцев их воздетых к закопченному потолку рук медленно опадали искры неиспользованных чар.
– Чайку? – дружелюбно оскалилась Мика, нежно обняв чайник и обводя ошарашенную компанию взглядом, не предполагающим отказа.
Утро походило на каплю свежего меда, густого, ароматного, насыщенно-желтого. В прозрачном, прошитом солнцем и легчайшей паутинкой воздухе ощущалась терпкая горечь увядающих листьев, и казалось – так пахнет само небо, бесконечно синее и безумно уставшее от летней суеты.
Медленно и неуклонно наступало время покоя, и предчувствие его разливалось по венам ленивым теплом и невесомо обволакивало сердце, полное предвкушения и неясной тоски.
Фолан присел на нагретую ступеньку, подставил лицо золотистым лучам, пробивающимся сквозь редеющие кроны обступивших дом кленов.
Неподалеку хрипло каркнул ворон. На макушку мягко спланировал крупный ярко-багряный лист.
– Давно приехал? – вопросило злобное зло, стряхивая его с волос.
– Вечером, – ответил ученик, присаживаясь рядом.
– Что ж сразу не пришел? – приподнял брови мэтр.
– Полагаю, вы и без моего присутствия не скучали, – усмехнулся тот.
Линран Энлиш. Самый первый и самый разумный его ученик. Единственный, пожалуй, за кого ему не приходилось краснеть и беспокоиться.
И если бы не дурацкие – чтоб их бесы во мрак утащили! – традиции, Фолан не раздумывая отдал бы все свое наследие именно Лину.
Но, увы и ах...
Сей сладостный миг придется отложить. И постараться дожить до него с наименьшими потерями, что, судя по вчерашним событиям, будет ой как нелегко.
Осталось дождаться последнего ученика, который не спешил являться на зов своего учителя. Это в общем-то не удивляло, но по-прежнему раздражало.
Фолан тронул еще один лист, упавший на колени, желтый с изумрудной каемкой, тонкий, почти прозрачный, и порыв ветра подхватил его, закружил, увлекая за собой.
На краткий миг мэтр почувствовал себя таким же листом, влекомым ветром судьбы – или же собственной глупостью – неведомо куда.
– Зачем вам это, учитель? – спросил Линран, внимательно глядя на него. Словно в самую душу посмотрел, умело подцепив с ее дна то, что и сам Фолан выловить не мог. – Вам нравится то, чем вы занимаетесь. Всегда нравилось. И ваша сила... Думаете, сможете жить без нее?
Лист все еще кружил в объятиях ветра, притягивая взгляд.
– Я устал, – рассеянно откликнулся мэтр. – Просто устал. Хочется отдохнуть, попробовать что-то новое, не зависеть от силы, от необходимости постоянно ее подпитывать и контролировать. Я хочу уехать отсюда. Хотя бы ненадолго. Я не знаю, смогу ли. Но хочу попробовать.
Линран помолчал, тоже следя за завораживающим танцем, кивнул и легко улыбнулся:
– Тогда выбирайте не лучшего ученика, а того, кому ваша сила не нужна и кто с радостью вернет ее вам, если вы вдруг передумаете.
– За кого ты меня принимаешь? – досадливо поморщился Фолан. – Я не намерен разбрасываться словами...
Ветер исчез, и лист упал на тропинку. Еще не иссохший, но уже не такой яркий. Полностью бессильный. Почти мертвый.
– Не разбрасывайтесь, – согласился Линран, – просто изначально по-другому сформулируйте причину, по которой собрали нас. Назначьте не преемника, а хранителя.
Фолан задумался, не сводя глаз с потрепанного листа. Как ни крутил он идею Линрана, изъяна в ней не находил. И отчего ему самому такое в голову не пришло? Ведь одно дело – отдать силу, будучи стариком, пусть и не собирающимся покидать бренный мир, но уже не способным управлять ею, и совсем другое – в самом расцвете лет, лишь потому, что устал...
Мика бы сказала – окончательно обленился и, возможно, была бы права.
Стоит все оговорить заранее, тогда и обмана никакого не будет. И однажды он действительно сможет вернуться. Если, конечно, того пожелает. Чем мрак не шутит?
Словно в подтверждение последней мысли, помянутый мрак застил сияющее осеннее утро, всколыхнул магический фон и рассыпался во вновь посветлевшем воздухе темно-фиолетовыми искрами.
Раздался густой звон, от которого заложило уши, заныли зубы... и включилась голова.
– Мика, – растерянно пробормотало мраком ушибленное зло и ринулось к двери.
Что бы ни случилось, ученичкам оно вряд ли навредит, а вот помощница... Его единственная и незаменимая помощница!
Мэтр с разбегу влетел в дверь. Дверь не поддалась. От выплеска магии ее заклинило, похоже, намертво. Брошенные потирающим пострадавший лоб Фоланом чары дверь с сытым чавканьем поглотила, еще и облизнулась довольно, явив удивленно икнувшему мэтру ярко-розовый язык. Мэтр пнул паршивку, припомнив, что ставил защиту, будучи не совсем трезвым, и едва успел убрать ногу, уворачиваясь от звонко щелкнувших зубов.
В доме меж тем воцарилась пугающая тишина.
Линран решительно отстранил горестно взвывшего учителя и, не обращая внимания на корчащую страшненькие рожицы дверь, просто снес ее с петель. Без помощи магии.
Он же первым вбежал в дом. Мэтр запнулся на пороге, махнул руками в попытке удержать равновесие, и ему в объятия бросилась мышь, а под ноги – кошка.
Каким-то чудом кошку он перепрыгнул. Крепче прижал мышь и с колотящимся у горла сердцем влетел в кухню...
За столом, чинно держа наполненные ароматным чаем чашки, сидели трое парней и скелет. Одна чашка стояла на полу. Из нее, прижав ушки и обернув хвостом лапки, осторожно лакал страхохват.
Живая и здоровая Мика в обнимку с чайником обнаружилась во главе стола. Она улыбалась столь ласково, что злобному злу, резко почувствовавшему себя злом совершенно незлобным, нестерпимо захотелось выйти.
Зря он сомневался в способностях своей единственной и неповторимой помощницы.
И напрасно верил в кулинарные таланты ученичка.
Ни с чем не сравнимый аромат горелой гречки вышибал слезы и отбивал аппетит, что было весьма кстати: завтрака, как и ужина, сегодня явно не предполагалось.
При виде начальства улыбка помощницы стала еще ласковее.
– О! Мэтр, лэр Энлиш, – протянула она, погладив выпуклый бок чайника, – не желаете ли чаю?
Обычно чай у Мики получался вкусным, но, судя по страдальческому выражению, одинаково исказившему три физиономии, сегодня пожелать приготовленный ею чаек посмел бы только безумец. Отказаться, впрочем, тоже.
Пока Фолан, прижав к груди протестующе пикнувшую мышь, выбирал из двух зол меньшее, Линран бесстрашно подошел к столу, присел рядом с Элоизой и не дрогнувшей рукой взял предложенную ему чашку.
Мика в упор посмотрела на начальство. Начальство нервно сглотнуло, попятилось – и совершенно не по-начальственному выругалось, когда отчаявшаяся решить дело миром мышь впилась в его ладонь.
Выгрызшая свободу мышь рванула прочь из кухни.
Из гостиной раздался короткий вопль и грохот.
Ни мышь, ни кошка на такое попросту неспособны.
Фолан шикнул на подхватившихся было ученичков и, развернувшись, неспешно направился в гостиную.
Если вашу репутацию уронили и от души потоптались на ней в тесном, почти семейном кругу, ее всегда можно поднять, тщательно отряхнуть и явить миру во всем сияющем – вернее, ужасающем – великолепии. Плаща у злобного зла сейчас не было, зато была магия. Она черной дымкой окутала плечи, смахивая усталость, заставляя горделиво расправить их, заструилась по телу, заколыхалась длинными, осязаемыми складками; невидимой рукой прошлась по волосам, разглаживая спутанные пряди, позволяя им развеваться на неощутимом простым смертным ветру.
К незваному гостю, споткнувшемуся о поверженную дверь и растянувшемуся у порога, вышел не замученный собственными домочадцами, вынужденный питаться горелой кашей мужчина, а самый настоящий, суровый и несокрушимый, кушающий непочтительных обывателей на завтрак чернокнижник.
Обыватель, кстати, оказался весьма упитанным, и Фолан остро пожалел, что очередная байка вновь разошлась с реальностью.
Возле бледного, трясущегося гостя прохаживалась кошка, и впору было заподозрить, что она, как истинный питомец злобного зла, тоже не прочь попробовать на зуб аппетитную добычу, по собственной глупости сунувшуюся в обитель тьмы.
Подойдя ближе и наконец-то разглядев безумца, посмевшего побеспокоить не выспавшегося и голодного чернокнижника с утра пораньше, Фолан с сожалением признал, что конкретно этим обывателем мог отравиться даже сказочный злодей, ибо оный обыватель был немолод, имел склонность к нездоровой пище и слабость к вину не самого лучшего качества.
Да и градоправитель наверняка не пришел бы в восторг от необходимости срочно подыскивать нового секретаря.
– Секретарь Тар, – неприветливо скривилось злобное зло, отпихнув кошку и дождавшись, когда мужчина соберет остатки достоинства и поднимется на заметно подрагивающие ноги. – Какими судьбами?
– Лэр Ванс хочет видеть вас, – запинаясь, выдавил несчастный и промокнул обширную, покрытую испариной лысину кружевным платком. Повеяло ядреной смесью пота, успокоительных капель и сладкого, явно женского, парфюма. – Неофициально. Прямо сейчас.
– В таком случае мог бы прийти сам, – проворчал мэтр, стараясь не дышать. – В приличное время. Приличным способом.
– У вас было открыто, – смутился секретарь, попятившись к двери, и нервно обмахнулся платком.
Злобное зло слегка позеленело, но устояло. И всерьез вознамерилось вышвырнуть наглого гостя прочь, когда он произнес волшебную фразу:
– Лэр Ванс приглашает вас разделить с ним завтрак. И он прислал за вами экипаж.
Все это сильно напоминало мышеловку, но больно уж привлекательным виделся лежащий в ней кусочек сыра. Тем более, зная градоправителя, можно было с уверенностью предположить, что одним кусочком дело явно не ограничится.
– Что случилось, мэтр?
В гостиную отважно вышла Мика, вооруженная чайником. Большой и увесистый, он вполне мог послужить метательным снарядом, а отсутствием меткости, как и присутствием излишнего пиетета перед облеченными властью, помощница злобного зла никогда не страдала.
Чуть позади с видом бывалого телохранителя застыл Линран. Из-за его спины выглядывали остальные ученички, радостно воспользовавшиеся поводом прервать чаепитие.
– Меня приглашают к градоправителю, – задумчиво рассматривая вжавшего голову в плечи, но все еще пребывающего в сознании секретаря, протянул мэтр. – Для какого-то важного, судя по всему, разговора.
– Если хотите, я схожу, – с готовностью предложила Мика.
– Дело личное! – ожил секретарь. – Не для посторонних ушей!
– С каких пор мои уши стали посторонними? – оскорбилась помощница, и вполне справедливо, ибо как раз ее уши за полгода выслушали больше жалоб, чем те, которым жалобы эти адресовались.
– Я сам! – погасил зарождавшийся скандал мэтр, сообразив, что это единственный шанс не только нормально позавтракать, но и ненадолго сбежать из дома, таинственным образом превратившегося в сумасшедший. – Подождите меня в экипаже, я скоро буду, – обернулся он к секретарю, и тот совершенно несолидно припустил к калитке.
За ним потянулась безумная смесь ароматов и кошка.
Злобное зло слабо понадеялось, что удастся вручить ее если не секретарю, то градоправителю. В качестве дара. Вряд ли они рискнут отказаться.
– За старшего остается... – Фолан обвел взглядом собравшихся, вздрогнул, наткнувшись на хмурую помощницу, и выдал: – Мика.
– Почему он? – выразил недовольство Сонер.
– Потому что не разрушал пекарню и не притаскивал в дом страхохвата и кошку? – изогнул брови мэтр.
– Кошка не наша, – в один голос возмутились близнецы.
– Зато закопченный потолок – определенно ваш, – отрезал он и, незаметно подмигнув усмехнувшемуся Линрану, ободряюще хлопнул зависшую Мику по плечу: – Только тебе я могу доверить целостность этого дома.
Отчаянный вопль «За что?!» она мужественно проглотила, ибо ответ и без того прекрасно знала.
Мэтр ничуть не сомневался, что эту шпильку ему еще припомнят, но в том было особое очарование, уютное, домашнее и привычное, столь ценное именно сейчас, когда вокруг – и в нем самом, чего уж там – царил сплошной хаос.
Утро плавилось под слишком жарким для осени взором солнца, медленно превращаясь в день.
Злобное зло, окутанное мраком, сбежало вслед за секретарем градоправителя, оставив помощницу на растерзание своим ученичкам. Еще и повелело впустить последнего, когда он соизволит-таки явиться.
А чего его впускать, если все защитные чары как ветром сдуло?
Дверь, похоже, и вовсе ураганом снесло.
Мика осторожно подцепила носком ботинка створку, поморщилась: тяжелая. С калиткой тоже было неладно, охранные черепа взирали на пустырь и распростершийся за оным город потухшими глазницами. Теперь они выглядели совершенно обычными, ничуть не страшными. Эдак юные и не очень лэри потеряют скудные остатки совести и ворвутся в утративший даже видимость защиты особняк.
И поделом, – с внезапной злостью подумала Мика. Пожалуй, она не прочь увидеть такой исход. Запасется шоколадкой, займет место поуютнее и сполна насладится тем, как девицы будут загонять чернокнижников в свои сети. В самом прямом смысле, да.
Прикрыв глаза, Мика залюбовалась возникшей пред ними яркой картинкой и вздрогнула, когда кто-то коснулся ее плеча.
– Перегорели, – сказал неслышно подошедший Линран, легко снял со столбика череп и покрутил его в руках. – Ничего, сейчас будет как новенький.
Мика зачарованно кивнула, наблюдая, как артефакт в ладонях чернокнижника наполняется ядовитой зеленью и та растекается по деревянной поверхности, впитывается, зажигая привычные огни в провалах глазниц. То же самое Линран проделал и со вторым черепом. Установил оба артефакта на положенные места, коснулся ажурных завитков калитки, и ограду прошила золотисто-зеленая молния, заставив ту возмущенно загудеть, а Мику – поежиться от ощутимого всплеска темной силы.
– О, – только и смогла сказать она, отступив на пару шагов.
Даже сейчас, среди белого дня, от ограды веяло чем-то потусторонним, жутковатым, а ночью время от времени пробегающие по ней искры и вовсе должны смотреться впечатляюще. Мика набралась смелости и осторожно коснулась ручки в виде изогнувшего спину дракона.
Кончики пальцев слегка кольнуло и тут же ласково пощекотало, словно невесомые пушинки одуванчика.
– Своих не тронет, – пояснил внимательно наблюдавший за Микой Линран.
– А что будет с чужими? – уточнила она, понимая, что поджаренные девицы, конечно, поспособствуют репутации злобного зла, но отнюдь не долгой и счастливой жизни.
– А у чужих напрочь отобьет желание наносить непрошеные визиты, – усмехнулся Линран.
– Посмертно? – подозрительно прищурилась Мика.
– Пожизненно, – поправил чернокнижник. – Не волнуйся, никого не убьет, – успокаивающе добавил он и насмешливо сверкнул глазами: – С первого раза.
Перелетевший ограду ворон облюбовал левый череп, переступил с лапы на лапу, расправил крылья и, в упор уставившись на помощницу злобного зла, задушевно каркнул.
Мика передернула плечами, разгоняя противные мурашки, вздохнула и решила махнуть на все рукой. В конце концов, сама выпрашивала у мэтра нормальную защиту. Так к чему жаловаться, получив желаемое?
По кухне поплыл густой звон. Он безжалостно ввинтился в уши и неплохо прочистил дурные головы.
Горе-повар выронил ложку, коей отчаянно пытался отскрести кашу от кастрюли. Элоиза вжалась в стену. Страхохват наконец-то замолчал. Драчуны застыли, будто камень-девой поцелованные. В воцарившейся хрупкой тишине с кончиков пальцев их воздетых к закопченному потолку рук медленно опадали искры неиспользованных чар.
– Чайку? – дружелюбно оскалилась Мика, нежно обняв чайник и обводя ошарашенную компанию взглядом, не предполагающим отказа.
***
Утро походило на каплю свежего меда, густого, ароматного, насыщенно-желтого. В прозрачном, прошитом солнцем и легчайшей паутинкой воздухе ощущалась терпкая горечь увядающих листьев, и казалось – так пахнет само небо, бесконечно синее и безумно уставшее от летней суеты.
Медленно и неуклонно наступало время покоя, и предчувствие его разливалось по венам ленивым теплом и невесомо обволакивало сердце, полное предвкушения и неясной тоски.
Фолан присел на нагретую ступеньку, подставил лицо золотистым лучам, пробивающимся сквозь редеющие кроны обступивших дом кленов.
Неподалеку хрипло каркнул ворон. На макушку мягко спланировал крупный ярко-багряный лист.
– Давно приехал? – вопросило злобное зло, стряхивая его с волос.
– Вечером, – ответил ученик, присаживаясь рядом.
– Что ж сразу не пришел? – приподнял брови мэтр.
– Полагаю, вы и без моего присутствия не скучали, – усмехнулся тот.
Линран Энлиш. Самый первый и самый разумный его ученик. Единственный, пожалуй, за кого ему не приходилось краснеть и беспокоиться.
И если бы не дурацкие – чтоб их бесы во мрак утащили! – традиции, Фолан не раздумывая отдал бы все свое наследие именно Лину.
Но, увы и ах...
Сей сладостный миг придется отложить. И постараться дожить до него с наименьшими потерями, что, судя по вчерашним событиям, будет ой как нелегко.
Осталось дождаться последнего ученика, который не спешил являться на зов своего учителя. Это в общем-то не удивляло, но по-прежнему раздражало.
Фолан тронул еще один лист, упавший на колени, желтый с изумрудной каемкой, тонкий, почти прозрачный, и порыв ветра подхватил его, закружил, увлекая за собой.
На краткий миг мэтр почувствовал себя таким же листом, влекомым ветром судьбы – или же собственной глупостью – неведомо куда.
– Зачем вам это, учитель? – спросил Линран, внимательно глядя на него. Словно в самую душу посмотрел, умело подцепив с ее дна то, что и сам Фолан выловить не мог. – Вам нравится то, чем вы занимаетесь. Всегда нравилось. И ваша сила... Думаете, сможете жить без нее?
Лист все еще кружил в объятиях ветра, притягивая взгляд.
– Я устал, – рассеянно откликнулся мэтр. – Просто устал. Хочется отдохнуть, попробовать что-то новое, не зависеть от силы, от необходимости постоянно ее подпитывать и контролировать. Я хочу уехать отсюда. Хотя бы ненадолго. Я не знаю, смогу ли. Но хочу попробовать.
Линран помолчал, тоже следя за завораживающим танцем, кивнул и легко улыбнулся:
– Тогда выбирайте не лучшего ученика, а того, кому ваша сила не нужна и кто с радостью вернет ее вам, если вы вдруг передумаете.
– За кого ты меня принимаешь? – досадливо поморщился Фолан. – Я не намерен разбрасываться словами...
Ветер исчез, и лист упал на тропинку. Еще не иссохший, но уже не такой яркий. Полностью бессильный. Почти мертвый.
– Не разбрасывайтесь, – согласился Линран, – просто изначально по-другому сформулируйте причину, по которой собрали нас. Назначьте не преемника, а хранителя.
Фолан задумался, не сводя глаз с потрепанного листа. Как ни крутил он идею Линрана, изъяна в ней не находил. И отчего ему самому такое в голову не пришло? Ведь одно дело – отдать силу, будучи стариком, пусть и не собирающимся покидать бренный мир, но уже не способным управлять ею, и совсем другое – в самом расцвете лет, лишь потому, что устал...
Мика бы сказала – окончательно обленился и, возможно, была бы права.
Стоит все оговорить заранее, тогда и обмана никакого не будет. И однажды он действительно сможет вернуться. Если, конечно, того пожелает. Чем мрак не шутит?
Словно в подтверждение последней мысли, помянутый мрак застил сияющее осеннее утро, всколыхнул магический фон и рассыпался во вновь посветлевшем воздухе темно-фиолетовыми искрами.
Раздался густой звон, от которого заложило уши, заныли зубы... и включилась голова.
– Мика, – растерянно пробормотало мраком ушибленное зло и ринулось к двери.
Что бы ни случилось, ученичкам оно вряд ли навредит, а вот помощница... Его единственная и незаменимая помощница!
Мэтр с разбегу влетел в дверь. Дверь не поддалась. От выплеска магии ее заклинило, похоже, намертво. Брошенные потирающим пострадавший лоб Фоланом чары дверь с сытым чавканьем поглотила, еще и облизнулась довольно, явив удивленно икнувшему мэтру ярко-розовый язык. Мэтр пнул паршивку, припомнив, что ставил защиту, будучи не совсем трезвым, и едва успел убрать ногу, уворачиваясь от звонко щелкнувших зубов.
В доме меж тем воцарилась пугающая тишина.
Линран решительно отстранил горестно взвывшего учителя и, не обращая внимания на корчащую страшненькие рожицы дверь, просто снес ее с петель. Без помощи магии.
Он же первым вбежал в дом. Мэтр запнулся на пороге, махнул руками в попытке удержать равновесие, и ему в объятия бросилась мышь, а под ноги – кошка.
Каким-то чудом кошку он перепрыгнул. Крепче прижал мышь и с колотящимся у горла сердцем влетел в кухню...
За столом, чинно держа наполненные ароматным чаем чашки, сидели трое парней и скелет. Одна чашка стояла на полу. Из нее, прижав ушки и обернув хвостом лапки, осторожно лакал страхохват.
Живая и здоровая Мика в обнимку с чайником обнаружилась во главе стола. Она улыбалась столь ласково, что злобному злу, резко почувствовавшему себя злом совершенно незлобным, нестерпимо захотелось выйти.
Зря он сомневался в способностях своей единственной и неповторимой помощницы.
И напрасно верил в кулинарные таланты ученичка.
Ни с чем не сравнимый аромат горелой гречки вышибал слезы и отбивал аппетит, что было весьма кстати: завтрака, как и ужина, сегодня явно не предполагалось.
При виде начальства улыбка помощницы стала еще ласковее.
– О! Мэтр, лэр Энлиш, – протянула она, погладив выпуклый бок чайника, – не желаете ли чаю?
Обычно чай у Мики получался вкусным, но, судя по страдальческому выражению, одинаково исказившему три физиономии, сегодня пожелать приготовленный ею чаек посмел бы только безумец. Отказаться, впрочем, тоже.
Пока Фолан, прижав к груди протестующе пикнувшую мышь, выбирал из двух зол меньшее, Линран бесстрашно подошел к столу, присел рядом с Элоизой и не дрогнувшей рукой взял предложенную ему чашку.
Мика в упор посмотрела на начальство. Начальство нервно сглотнуло, попятилось – и совершенно не по-начальственному выругалось, когда отчаявшаяся решить дело миром мышь впилась в его ладонь.
Выгрызшая свободу мышь рванула прочь из кухни.
Из гостиной раздался короткий вопль и грохот.
Ни мышь, ни кошка на такое попросту неспособны.
Фолан шикнул на подхватившихся было ученичков и, развернувшись, неспешно направился в гостиную.
Если вашу репутацию уронили и от души потоптались на ней в тесном, почти семейном кругу, ее всегда можно поднять, тщательно отряхнуть и явить миру во всем сияющем – вернее, ужасающем – великолепии. Плаща у злобного зла сейчас не было, зато была магия. Она черной дымкой окутала плечи, смахивая усталость, заставляя горделиво расправить их, заструилась по телу, заколыхалась длинными, осязаемыми складками; невидимой рукой прошлась по волосам, разглаживая спутанные пряди, позволяя им развеваться на неощутимом простым смертным ветру.
К незваному гостю, споткнувшемуся о поверженную дверь и растянувшемуся у порога, вышел не замученный собственными домочадцами, вынужденный питаться горелой кашей мужчина, а самый настоящий, суровый и несокрушимый, кушающий непочтительных обывателей на завтрак чернокнижник.
Обыватель, кстати, оказался весьма упитанным, и Фолан остро пожалел, что очередная байка вновь разошлась с реальностью.
Возле бледного, трясущегося гостя прохаживалась кошка, и впору было заподозрить, что она, как истинный питомец злобного зла, тоже не прочь попробовать на зуб аппетитную добычу, по собственной глупости сунувшуюся в обитель тьмы.
Подойдя ближе и наконец-то разглядев безумца, посмевшего побеспокоить не выспавшегося и голодного чернокнижника с утра пораньше, Фолан с сожалением признал, что конкретно этим обывателем мог отравиться даже сказочный злодей, ибо оный обыватель был немолод, имел склонность к нездоровой пище и слабость к вину не самого лучшего качества.
Да и градоправитель наверняка не пришел бы в восторг от необходимости срочно подыскивать нового секретаря.
– Секретарь Тар, – неприветливо скривилось злобное зло, отпихнув кошку и дождавшись, когда мужчина соберет остатки достоинства и поднимется на заметно подрагивающие ноги. – Какими судьбами?
– Лэр Ванс хочет видеть вас, – запинаясь, выдавил несчастный и промокнул обширную, покрытую испариной лысину кружевным платком. Повеяло ядреной смесью пота, успокоительных капель и сладкого, явно женского, парфюма. – Неофициально. Прямо сейчас.
– В таком случае мог бы прийти сам, – проворчал мэтр, стараясь не дышать. – В приличное время. Приличным способом.
– У вас было открыто, – смутился секретарь, попятившись к двери, и нервно обмахнулся платком.
Злобное зло слегка позеленело, но устояло. И всерьез вознамерилось вышвырнуть наглого гостя прочь, когда он произнес волшебную фразу:
– Лэр Ванс приглашает вас разделить с ним завтрак. И он прислал за вами экипаж.
Все это сильно напоминало мышеловку, но больно уж привлекательным виделся лежащий в ней кусочек сыра. Тем более, зная градоправителя, можно было с уверенностью предположить, что одним кусочком дело явно не ограничится.
– Что случилось, мэтр?
В гостиную отважно вышла Мика, вооруженная чайником. Большой и увесистый, он вполне мог послужить метательным снарядом, а отсутствием меткости, как и присутствием излишнего пиетета перед облеченными властью, помощница злобного зла никогда не страдала.
Чуть позади с видом бывалого телохранителя застыл Линран. Из-за его спины выглядывали остальные ученички, радостно воспользовавшиеся поводом прервать чаепитие.
– Меня приглашают к градоправителю, – задумчиво рассматривая вжавшего голову в плечи, но все еще пребывающего в сознании секретаря, протянул мэтр. – Для какого-то важного, судя по всему, разговора.
– Если хотите, я схожу, – с готовностью предложила Мика.
– Дело личное! – ожил секретарь. – Не для посторонних ушей!
– С каких пор мои уши стали посторонними? – оскорбилась помощница, и вполне справедливо, ибо как раз ее уши за полгода выслушали больше жалоб, чем те, которым жалобы эти адресовались.
– Я сам! – погасил зарождавшийся скандал мэтр, сообразив, что это единственный шанс не только нормально позавтракать, но и ненадолго сбежать из дома, таинственным образом превратившегося в сумасшедший. – Подождите меня в экипаже, я скоро буду, – обернулся он к секретарю, и тот совершенно несолидно припустил к калитке.
За ним потянулась безумная смесь ароматов и кошка.
Злобное зло слабо понадеялось, что удастся вручить ее если не секретарю, то градоправителю. В качестве дара. Вряд ли они рискнут отказаться.
– За старшего остается... – Фолан обвел взглядом собравшихся, вздрогнул, наткнувшись на хмурую помощницу, и выдал: – Мика.
– Почему он? – выразил недовольство Сонер.
– Потому что не разрушал пекарню и не притаскивал в дом страхохвата и кошку? – изогнул брови мэтр.
– Кошка не наша, – в один голос возмутились близнецы.
– Зато закопченный потолок – определенно ваш, – отрезал он и, незаметно подмигнув усмехнувшемуся Линрану, ободряюще хлопнул зависшую Мику по плечу: – Только тебе я могу доверить целостность этого дома.
Отчаянный вопль «За что?!» она мужественно проглотила, ибо ответ и без того прекрасно знала.
Мэтр ничуть не сомневался, что эту шпильку ему еще припомнят, но в том было особое очарование, уютное, домашнее и привычное, столь ценное именно сейчас, когда вокруг – и в нем самом, чего уж там – царил сплошной хаос.
ГЛАВА 10
Утро плавилось под слишком жарким для осени взором солнца, медленно превращаясь в день.
Злобное зло, окутанное мраком, сбежало вслед за секретарем градоправителя, оставив помощницу на растерзание своим ученичкам. Еще и повелело впустить последнего, когда он соизволит-таки явиться.
А чего его впускать, если все защитные чары как ветром сдуло?
Дверь, похоже, и вовсе ураганом снесло.
Мика осторожно подцепила носком ботинка створку, поморщилась: тяжелая. С калиткой тоже было неладно, охранные черепа взирали на пустырь и распростершийся за оным город потухшими глазницами. Теперь они выглядели совершенно обычными, ничуть не страшными. Эдак юные и не очень лэри потеряют скудные остатки совести и ворвутся в утративший даже видимость защиты особняк.
И поделом, – с внезапной злостью подумала Мика. Пожалуй, она не прочь увидеть такой исход. Запасется шоколадкой, займет место поуютнее и сполна насладится тем, как девицы будут загонять чернокнижников в свои сети. В самом прямом смысле, да.
Прикрыв глаза, Мика залюбовалась возникшей пред ними яркой картинкой и вздрогнула, когда кто-то коснулся ее плеча.
– Перегорели, – сказал неслышно подошедший Линран, легко снял со столбика череп и покрутил его в руках. – Ничего, сейчас будет как новенький.
Мика зачарованно кивнула, наблюдая, как артефакт в ладонях чернокнижника наполняется ядовитой зеленью и та растекается по деревянной поверхности, впитывается, зажигая привычные огни в провалах глазниц. То же самое Линран проделал и со вторым черепом. Установил оба артефакта на положенные места, коснулся ажурных завитков калитки, и ограду прошила золотисто-зеленая молния, заставив ту возмущенно загудеть, а Мику – поежиться от ощутимого всплеска темной силы.
– О, – только и смогла сказать она, отступив на пару шагов.
Даже сейчас, среди белого дня, от ограды веяло чем-то потусторонним, жутковатым, а ночью время от времени пробегающие по ней искры и вовсе должны смотреться впечатляюще. Мика набралась смелости и осторожно коснулась ручки в виде изогнувшего спину дракона.
Кончики пальцев слегка кольнуло и тут же ласково пощекотало, словно невесомые пушинки одуванчика.
– Своих не тронет, – пояснил внимательно наблюдавший за Микой Линран.
– А что будет с чужими? – уточнила она, понимая, что поджаренные девицы, конечно, поспособствуют репутации злобного зла, но отнюдь не долгой и счастливой жизни.
– А у чужих напрочь отобьет желание наносить непрошеные визиты, – усмехнулся Линран.
– Посмертно? – подозрительно прищурилась Мика.
– Пожизненно, – поправил чернокнижник. – Не волнуйся, никого не убьет, – успокаивающе добавил он и насмешливо сверкнул глазами: – С первого раза.
Перелетевший ограду ворон облюбовал левый череп, переступил с лапы на лапу, расправил крылья и, в упор уставившись на помощницу злобного зла, задушевно каркнул.
Мика передернула плечами, разгоняя противные мурашки, вздохнула и решила махнуть на все рукой. В конце концов, сама выпрашивала у мэтра нормальную защиту. Так к чему жаловаться, получив желаемое?
