Осмелев, Мика сама дотронулась до чудесного создания. Оно отпрянуло, по руке мазнула взметнувшаяся грива. Кончики пальцев закололо, и в голове зашумело, потемнело. Мика торопливо шагнула назад, глянула на ладонь.
На коже медленно таяли черные узоры. Вместе с тем отступала дурнота.
Вздохнув, Мика побрела к скрывающейся за кустами шиповника калитке. Там ее ждало еще одно творение мэтра, в отличие от первого целиком и полностью переданное в распоряжение помощницы. Велосипед. Жуткая конструкция из металла и дерева, обладающая характером не менее норовистым, чем живой – или же созданный – жеребец. Мика научилась неплохо с ним обращаться, однако о том, сколько шишек набила в процессе обучения, до сих пор вспоминать было больно. А еще – обидно, потому что злобное зло, выступавшее в роли наставника, скупилось лишь на похвалу, но не на едкие комментарии промахов.
Мика вывезла велосипед за калитку, оседлала его и медленно поехала по узкой, усыпанной листвой тропке, вдоль которой неустанными стражами застыли клены. Поначалу путь шел в гору, и приходилось прилагать немало усилий, но когда тропа влилась в широкую ровную дорогу, стало легче. Мика успевала и педали крутить, и по сторонам смотреть.
Осень раскрасила Даратт во все оттенки золота и багрянца, и они переливались под ярким, но уже лишенным летнего тепла солнышком, наполняясь светом и жизнью. Привычные дома казались сказочными, городок – милым и уютным, а будущее – непременно счастливым. И радоваться этому будущему хотелось прямо сейчас.
Мика и радовалась. Улыбалась, подставляя лицо свежему ветру, и совершенно не обращала внимания на шарахающихся горожан, осеняющих себя священным кругом и – на всякий случай – плюющих вслед пособнику злобного зла.
Вскоре Даратт остался позади. До Сверта – соседнего городишки – было около двух часов езды на обычном велосипеде, но когда это мэтр Фолан Крайт признавал что-то обычное? Мика крутила педали, пока не устала, а затем нехотя коснулась вделанного в основание руля ярко-алого камня, нащупала выемку и что было сил надавила на нее. Зажмурившись, намертво вцепилась в руль, задержала дыхание...
Велосипед ожидаемо рванул с места, словно дикий жеребец. Мика подозревала, что он только и ждет подходящего момента, чтобы сбросить наглого седока. Мэтр уверял, что это все фантазии, а в частых падениях виновата лишь ее неловкость и глупый страх. Возможно, так оно и было, но отчего-то сам мэтр наотрез отказался продемонстрировать собственные ловкость и бесстрашие, проехавшись на своем изобретении хотя бы парочку кругов. Во внезапно разболевшееся колено Мика ничуть не поверила, но мазь для суставов приготовила. Жгучую и вонючую настолько, что даже плотно закрытая баночка не спасала. И злобное зло, скрепя сердце и скрипя зубами, под пристальным взором своей приспешницы послушно втерло в якобы разболевшееся место все до последней капли.
С тех пор рискованных замечаний от мэтра не поступало.
Добравшись до Сверта – с ветерком, едва не сдувшим ее обратно в Даратт, – Мика с величайшим облегчением и таким же трудом отключила артефакт. Нащупать выемку на небольшом камешке, гарцуя на взбесившейся железяке и держась при этом только одной рукой, было трюком, опасным для жизни и психического здоровья.
Если бы не связанная с одержимой тележкой и нырнувшей в зелье мышью задержка, Мика предпочла бы два часа крутить педали. Небось ноги не отвалились бы. Зато сейчас они дрожали, и вовсе не от усталости.
Сверт был немного больше Даратта. Чуть шире улицы, чуть выше дома. А вот люди – намного дружелюбнее. Наверное, оттого, что в худом пареньке на скрипящем велосипеде трудно с ходу опознать пособника злобного зла из соседнего городка.
Мика спокойно доехала до давно примеченного старого заброшенного дома в тихом тупичке и, отогнув две доски, завела велосипед в заросший сад. Вытряхнула содержимое своей сумки прямо на пожухлую траву и решительно принялась за дело...
Через десять минут в небольшую уютную кофейню с флюгером в виде летящего дракона вошла невысокая девушка в теплом зеленом платье, прикрывающем колени, коротком светло-коричневом пальто и коричневых же удобных туфельках. Она поправила каштановые волосы, заплетенные в аккуратную косу, растерянно оглядела полупустой зал – и просияла, увидев-таки за дальним столиком у окна знакомую фигуру.
Но в знакомом облике на этот раз было что-то новое.
Темно-синий брючный костюм, удобный, но при том красивый.
Кольца из странного дымчатого металла на тонких пальцах.
Коротко подстриженные темные волосы с густой длинной челкой, в которой выделялись ярко-алые пряди.
– Микаэлла! – подхватилась с места девушка, заметив немного растерявшуюся Мику. – Как же я соскучилась!
– Я тоже, Мари! – рассмеялась та, заключая девушку в объятия. – Я тоже.
Они не виделись ровно месяц.
Мариэлла, старшая сестра Мики, единственная из семьи умудрившаяся родиться с даром, причем светлым, вот уже второй год училась в школе волшебных искусств. Жила она там же, и на воле студенты бывали нечасто, недолго и недалеко – всего лишь в расположенном рядом Сверте. По домам мучеников науки не распускали даже во время каникул, полагая, что место недоучек – за надежными, укрепленными стенами школы под присмотром закаленных суровыми, почти что боевыми буднями преподавателей.
Полгода назад Мику это очень возмущало и расстраивало. Теперь же она искренне радовалась строгим школьным порядкам... и считала дни до выпуска сестры.
Оставалось продержаться год.
Не так уж и много на первый взгляд.
Бесконечно много – на все последующие.
Мика сидела за столиком, пила вкуснейший горячий шоколад, слушала звонкий голос сестры и отчаянно надеялась, что она ничего не заподозрит. И не станет расспрашивать слишком уж подробно, как живется младшей.
Мике повезло: за этот месяц в жизни Мари случилось столько всего интересного, что отведенное для встречи время пролетело, словно миг. Засверкало одно из колечек на пальце Мари, и она замолчала на полуслове, виновато посмотрела на сестру:
– Совсем я заболталась! Как ты? Что нового? Как здоровье тетушки? Она снова не пришла, ей не хуже?
– До Сверта путь неблизок, – безмятежно улыбнулась Мика. – Тетушка здорова, но по-прежнему ленива. Не обижайся на нее. И не переживай. Учись усерднее, чтобы я по праву могла тобой гордиться!
– Сможешь, – уверенно кивнула Мари, вставая, и тут же погрустнела. – Как жаль, что я не могу тебя проводить! Я на отлично сдала экзамен по перемещениям в пространстве, но меня накажут, если я окажусь далеко отсюда...
– Брось, – махнула рукой Мика. – Я быстро доеду, и стемнеть не успеет. Не волнуйся. Встретимся через две недели, да?
Мариэлла вздохнула, обняла сестричку и, попросив передать пожелания доброго здравия тетушке, трижды покрутила кольцо на пальце. Оно вспыхнуло так ярко, что Мика на миг зажмурилась, а когда открыла глаза, сестры уже не было. Лишь золотистые искры медленно таяли в воздухе.
Мика без сил опустилась на стул и одним глотком допила оставшийся шоколад, остывший, вязкий и заметно горчивший.
Обманывать сестру ей не нравилось. Но и правду она сказать не могла.
Пока что не могла.
– Всего лишь год, – тихо напомнила себе Мика, до боли в пальцах сжимая пустую кружку. – А потом мы вместе пожелаем тетушке доброго здравия, Мари. От всей души.
Купив коробочку нежнейших сливочных пирожных для охочего до них злобного зла, она вышла из кофейни. Бросила взгляд на высокую башню с часами на противоположной стороне круглой площади и заторопилась к заброшенному саду, с досадой подумав, что вновь придется воспользоваться придающим скорость амулетом, иначе до часа ворона домой не доберется. Не то чтобы Мика сильно боялась оказаться на улицах города в это не очень-то подходящее для одиноких прогулок время, но мэтр нервничал, когда она задерживалась, а нервное злобное зло становилось еще более ворчливым и вредным, а самое страшное – для успокоения принималось варить очередное экспериментальное зелье, бросая в котел все, что подсказывало вдохновение.
Вдохновение в такие моменты тоже было злобным. Порой – просто-таки убойно.
Мика прибавила шаг и почти свернула за угол, как позади раздался полный удивления возглас:
– Микаэлла?! Микаэлла Вэнтариан!
Увы, этот голос был ей хорошо знаком. Настолько, что она, прижав коробку с пирожными к груди, бросилась бежать, уже не задумываясь, куда именно. Остановилась, лишь оказавшись на людной улице. Прислонившись к стене аптечной лавки, удачно скрытой разросшимся кустом боярышника, огляделась...
Никто ее не преследовал. А может, просто не догнал.
Хотя умом Мика понимала, что скорее всего верен первый вариант, от второго отмахиваться не спешила. Съехав по шершавой стене вниз, на все еще зеленую травку, она прикрыла глаза и пару раз легонько приложилась затылком о холодный белый камень.
Прошедшие полгода совершенно ее избаловали и лишили бдительности, а ведь расслабляться не стоило ни в коем случае. Как и верить тому, что ее и в самом деле оставят в покое.
Была ли эта встреча случайной? Или же...
– Милая, тебе плохо?
Участливый вопрос, раздавшийся над головой, произвел эффект вылитой на нее же ведра ледяной воды. Мика вскочила на ноги, сильнее прижав к себе коробку и наверняка расплющив пирожные, и только потом осознала, что по-прежнему в безопасности.
Пухлый пожилой мужчина в серо-зеленой аптекарской форме взирал на нее с состраданием, с каковым, должно быть, и следует взирать на не особо здоровых – не столько телом, сколько душой – растрепанных, прячущихся в кустах девиц.
– Я в порядке, спасибо, – выдавила из себя слабую улыбку Мика и, бочком пробравшись между стеной и боярышником, пошла вниз по улице, настороженно глядя по сторонам.
Недоверчивое хмыканье доброго аптекаря она предпочла не заметить.
Мике казалось, что бежала она недолго и забралась недалеко, но страх загнал ее чуть ли не на другой конец города, и обратный путь до кофейни, а оттуда и до заброшенного сада занял немало времени.
Стрелки башенных часов неумолимо приближались к цифре пять, намекая, что скорость амулета придется выставить на полную мощность.
А на подходе к потайному лазу в старом заборе Мика услышала, что за ней кто-то идет...
Осторожно, мягко ступая.
Но натренированное жизнью в доме беспечного чернокнижника ухо безошибочно различило эти шаги.
Она торопливо нырнула в дыру, едва отодвинув одну доску и чуть не прищемив косу. Подбежала к прислоненному к яблоне велосипеду, кинула в прикрепленную к нему корзину – в дополнение к уже лежащей там сумке с вещами – коробку и, вцепившись в своего верного железного коня, повела его по узкой тропке, уходящей в глубь сада.
Где-то там скрывалась калитка, выводящая в заросший овраг. При желании из него можно было выбраться на приличную дорогу. При очень, очень сильном желании.
Тот ли от страха, то ли на самом деле, но Мика услышала скрип отодвигаемых досок и чье-то недовольное сопение, и это немыслимым образом придало ей и скорости, и сил, и ловкости. Сквозь запущенный до безобразия сад она проскочила, не заметив препятствий, и почти вросшую в землю калитку тоже открыла с первой же попытки. И даже из оврага выбралась без проблем – если не считать оными окончательно растрепавшиеся волосы и экстравагантные украшения в виде репьев.
О том, что неплохо бы переодеться, Мика и не вспомнила. Едва оказавшись на ровной дороге, оседлала велосипед и, выставив самую большую скорость, активировала амулет...
По пустынной дороге, ведущей в Даратт, мчался черный всадник на черном коне.
Глухой стук копыт отмерял мгновения, разносясь далеко окрест.
Наступал час ворона.
Неумолимо, капля за каплей сцеживая ранний осенний закат, подменяя его пока еще прозрачными сумерками, которые, сгущаясь, туманным плащом тянулись за всадником.
Пылало алым заревом небо. Им же, отраженным, пылали колючие кусты вдоль дороги.
Город приближался. Воздух густел. Тонко звенела разлитая в нем темная магия, и опьяненный ею конь, не сбавляя скорости, едва вписался в особо крутой поворот капризной, на диво дрянной дороги.
Кто же знал, что в тот же миг с узкой тропы на ту же дорогу вынесет еще одного седока на слишком резвом железном коне?
Всадник успел натянуть поводья в самый последний миг. Разгоряченный конь взвился на дыбы, молотя копытами; раздался противный лязг, короткий тонкий вопль и ядовитое шипение потревоженных кустов – словно в них влетел выпущенный из пращи булыжник.
Очень большой булыжник.
– Вэрто, Тарк! – хрипло выкрикнул всадник, и конь послушно замер, позволяя хозяину спешиться и оглядеться.
Всадник успокаивающе похлопал коня по шее, нахмурился, заметив на дороге еще одного – железного и покореженного. Шагнул к подрагивающим, изрядно помятым кустам и, резко разведя защищенными перчатками руками колючие ветви, увидел-таки «булыжник».
Оный сидел, неловко поджав под себя ногу и обхватив плечи. Длинные волосы почти полностью закрывали лицо, и всадник смог разглядеть лишь огромные испуганные глаза, в которых отражались закат, презрительно фыркающий конь и он сам.
Нечто высокое, с головы до ног обряженное в черное, в низко надвинутой шляпе.
Зрелище, стоит признать, не для слабых духом.
И уж точно не для хрупких «булыжников».
Девчонка гулко сглотнула и попыталась отползти подальше, не обращая внимания на вцепившиеся в волосы, одежду и незащищенную ею кожу колючки. Всадник досадливо поморщился и протянул вперед руки ладонями вверх:
– Не бойся. Я хочу помочь. Можешь встать?
Нежданная проблема попыталась, со сдавленным ойканьем шлепнулась обратно и покачала головой, не сводя с него настороженного взгляда из-под растрепанных волос.
Протянутую руку, однако, принимать не торопилась.
Правильно, в общем-то.
Кто в здравом уме добровольно коснется чернокнижника?
Тем более в преддверии часа ворона, когда, по местным поверьям, один взгляд темного мага способен лишить воли, души и – по свежим слухам – кровных сбережений.
Последнее, признаться, обижало. Ладно еще воля и душа, классика вечна и незыблема, но во все времена чернокнижники зарабатывали достаточно, чтобы не посягать на чье-либо сбереженное, не важно, кровно или не очень.
Да, в поведении девчонки не было ничего необычного. И чернокнижник уже хотел убрать руку, когда оная девчонка все же в нее вцепилась.
Неожиданно, решительно и очень крепко. Так, что опешившему магу лишь чудом удалось сохранить равновесие и невозмутимое выражение лица.
Это определенно был чернокнижник. И вовсе не характерная одежда и сумрачный конь, нетерпеливо похрапывающий поблизости, выдавали его.
Дело было в силе. В той самой силе, которую простые смертные не могли видеть, но неплохо ощущали и неосознанно боялись.
Но только не привычная Мика. Разумно ли бояться ветра или солнца? Магия, будь она светлой или темной, ничуть от них не отличалась. И не делила людей на одаренных и обычных, одинаково ластясь ко всем. Вот и сейчас она щекотными мурашками рассыпалась по позвоночнику, колола кончики пальцев, невесомыми бабочками порхала в животе...
Впрочем, последнее, скорее всего, было от нервов. Сложно не нервничать, столкнувшись с разгоряченным конем и улетев в кусты, лишь чудом не свернув себе шею и не переломав ноги.
На коже медленно таяли черные узоры. Вместе с тем отступала дурнота.
Вздохнув, Мика побрела к скрывающейся за кустами шиповника калитке. Там ее ждало еще одно творение мэтра, в отличие от первого целиком и полностью переданное в распоряжение помощницы. Велосипед. Жуткая конструкция из металла и дерева, обладающая характером не менее норовистым, чем живой – или же созданный – жеребец. Мика научилась неплохо с ним обращаться, однако о том, сколько шишек набила в процессе обучения, до сих пор вспоминать было больно. А еще – обидно, потому что злобное зло, выступавшее в роли наставника, скупилось лишь на похвалу, но не на едкие комментарии промахов.
Мика вывезла велосипед за калитку, оседлала его и медленно поехала по узкой, усыпанной листвой тропке, вдоль которой неустанными стражами застыли клены. Поначалу путь шел в гору, и приходилось прилагать немало усилий, но когда тропа влилась в широкую ровную дорогу, стало легче. Мика успевала и педали крутить, и по сторонам смотреть.
Осень раскрасила Даратт во все оттенки золота и багрянца, и они переливались под ярким, но уже лишенным летнего тепла солнышком, наполняясь светом и жизнью. Привычные дома казались сказочными, городок – милым и уютным, а будущее – непременно счастливым. И радоваться этому будущему хотелось прямо сейчас.
Мика и радовалась. Улыбалась, подставляя лицо свежему ветру, и совершенно не обращала внимания на шарахающихся горожан, осеняющих себя священным кругом и – на всякий случай – плюющих вслед пособнику злобного зла.
Вскоре Даратт остался позади. До Сверта – соседнего городишки – было около двух часов езды на обычном велосипеде, но когда это мэтр Фолан Крайт признавал что-то обычное? Мика крутила педали, пока не устала, а затем нехотя коснулась вделанного в основание руля ярко-алого камня, нащупала выемку и что было сил надавила на нее. Зажмурившись, намертво вцепилась в руль, задержала дыхание...
Велосипед ожидаемо рванул с места, словно дикий жеребец. Мика подозревала, что он только и ждет подходящего момента, чтобы сбросить наглого седока. Мэтр уверял, что это все фантазии, а в частых падениях виновата лишь ее неловкость и глупый страх. Возможно, так оно и было, но отчего-то сам мэтр наотрез отказался продемонстрировать собственные ловкость и бесстрашие, проехавшись на своем изобретении хотя бы парочку кругов. Во внезапно разболевшееся колено Мика ничуть не поверила, но мазь для суставов приготовила. Жгучую и вонючую настолько, что даже плотно закрытая баночка не спасала. И злобное зло, скрепя сердце и скрипя зубами, под пристальным взором своей приспешницы послушно втерло в якобы разболевшееся место все до последней капли.
С тех пор рискованных замечаний от мэтра не поступало.
Добравшись до Сверта – с ветерком, едва не сдувшим ее обратно в Даратт, – Мика с величайшим облегчением и таким же трудом отключила артефакт. Нащупать выемку на небольшом камешке, гарцуя на взбесившейся железяке и держась при этом только одной рукой, было трюком, опасным для жизни и психического здоровья.
Если бы не связанная с одержимой тележкой и нырнувшей в зелье мышью задержка, Мика предпочла бы два часа крутить педали. Небось ноги не отвалились бы. Зато сейчас они дрожали, и вовсе не от усталости.
Сверт был немного больше Даратта. Чуть шире улицы, чуть выше дома. А вот люди – намного дружелюбнее. Наверное, оттого, что в худом пареньке на скрипящем велосипеде трудно с ходу опознать пособника злобного зла из соседнего городка.
Мика спокойно доехала до давно примеченного старого заброшенного дома в тихом тупичке и, отогнув две доски, завела велосипед в заросший сад. Вытряхнула содержимое своей сумки прямо на пожухлую траву и решительно принялась за дело...
Через десять минут в небольшую уютную кофейню с флюгером в виде летящего дракона вошла невысокая девушка в теплом зеленом платье, прикрывающем колени, коротком светло-коричневом пальто и коричневых же удобных туфельках. Она поправила каштановые волосы, заплетенные в аккуратную косу, растерянно оглядела полупустой зал – и просияла, увидев-таки за дальним столиком у окна знакомую фигуру.
Но в знакомом облике на этот раз было что-то новое.
Темно-синий брючный костюм, удобный, но при том красивый.
Кольца из странного дымчатого металла на тонких пальцах.
Коротко подстриженные темные волосы с густой длинной челкой, в которой выделялись ярко-алые пряди.
– Микаэлла! – подхватилась с места девушка, заметив немного растерявшуюся Мику. – Как же я соскучилась!
– Я тоже, Мари! – рассмеялась та, заключая девушку в объятия. – Я тоже.
Они не виделись ровно месяц.
Мариэлла, старшая сестра Мики, единственная из семьи умудрившаяся родиться с даром, причем светлым, вот уже второй год училась в школе волшебных искусств. Жила она там же, и на воле студенты бывали нечасто, недолго и недалеко – всего лишь в расположенном рядом Сверте. По домам мучеников науки не распускали даже во время каникул, полагая, что место недоучек – за надежными, укрепленными стенами школы под присмотром закаленных суровыми, почти что боевыми буднями преподавателей.
Полгода назад Мику это очень возмущало и расстраивало. Теперь же она искренне радовалась строгим школьным порядкам... и считала дни до выпуска сестры.
Оставалось продержаться год.
Не так уж и много на первый взгляд.
Бесконечно много – на все последующие.
Мика сидела за столиком, пила вкуснейший горячий шоколад, слушала звонкий голос сестры и отчаянно надеялась, что она ничего не заподозрит. И не станет расспрашивать слишком уж подробно, как живется младшей.
Мике повезло: за этот месяц в жизни Мари случилось столько всего интересного, что отведенное для встречи время пролетело, словно миг. Засверкало одно из колечек на пальце Мари, и она замолчала на полуслове, виновато посмотрела на сестру:
– Совсем я заболталась! Как ты? Что нового? Как здоровье тетушки? Она снова не пришла, ей не хуже?
– До Сверта путь неблизок, – безмятежно улыбнулась Мика. – Тетушка здорова, но по-прежнему ленива. Не обижайся на нее. И не переживай. Учись усерднее, чтобы я по праву могла тобой гордиться!
– Сможешь, – уверенно кивнула Мари, вставая, и тут же погрустнела. – Как жаль, что я не могу тебя проводить! Я на отлично сдала экзамен по перемещениям в пространстве, но меня накажут, если я окажусь далеко отсюда...
– Брось, – махнула рукой Мика. – Я быстро доеду, и стемнеть не успеет. Не волнуйся. Встретимся через две недели, да?
Мариэлла вздохнула, обняла сестричку и, попросив передать пожелания доброго здравия тетушке, трижды покрутила кольцо на пальце. Оно вспыхнуло так ярко, что Мика на миг зажмурилась, а когда открыла глаза, сестры уже не было. Лишь золотистые искры медленно таяли в воздухе.
Мика без сил опустилась на стул и одним глотком допила оставшийся шоколад, остывший, вязкий и заметно горчивший.
Обманывать сестру ей не нравилось. Но и правду она сказать не могла.
Пока что не могла.
– Всего лишь год, – тихо напомнила себе Мика, до боли в пальцах сжимая пустую кружку. – А потом мы вместе пожелаем тетушке доброго здравия, Мари. От всей души.
Купив коробочку нежнейших сливочных пирожных для охочего до них злобного зла, она вышла из кофейни. Бросила взгляд на высокую башню с часами на противоположной стороне круглой площади и заторопилась к заброшенному саду, с досадой подумав, что вновь придется воспользоваться придающим скорость амулетом, иначе до часа ворона домой не доберется. Не то чтобы Мика сильно боялась оказаться на улицах города в это не очень-то подходящее для одиноких прогулок время, но мэтр нервничал, когда она задерживалась, а нервное злобное зло становилось еще более ворчливым и вредным, а самое страшное – для успокоения принималось варить очередное экспериментальное зелье, бросая в котел все, что подсказывало вдохновение.
Вдохновение в такие моменты тоже было злобным. Порой – просто-таки убойно.
Мика прибавила шаг и почти свернула за угол, как позади раздался полный удивления возглас:
– Микаэлла?! Микаэлла Вэнтариан!
Увы, этот голос был ей хорошо знаком. Настолько, что она, прижав коробку с пирожными к груди, бросилась бежать, уже не задумываясь, куда именно. Остановилась, лишь оказавшись на людной улице. Прислонившись к стене аптечной лавки, удачно скрытой разросшимся кустом боярышника, огляделась...
Никто ее не преследовал. А может, просто не догнал.
Хотя умом Мика понимала, что скорее всего верен первый вариант, от второго отмахиваться не спешила. Съехав по шершавой стене вниз, на все еще зеленую травку, она прикрыла глаза и пару раз легонько приложилась затылком о холодный белый камень.
Прошедшие полгода совершенно ее избаловали и лишили бдительности, а ведь расслабляться не стоило ни в коем случае. Как и верить тому, что ее и в самом деле оставят в покое.
Была ли эта встреча случайной? Или же...
– Милая, тебе плохо?
Участливый вопрос, раздавшийся над головой, произвел эффект вылитой на нее же ведра ледяной воды. Мика вскочила на ноги, сильнее прижав к себе коробку и наверняка расплющив пирожные, и только потом осознала, что по-прежнему в безопасности.
Пухлый пожилой мужчина в серо-зеленой аптекарской форме взирал на нее с состраданием, с каковым, должно быть, и следует взирать на не особо здоровых – не столько телом, сколько душой – растрепанных, прячущихся в кустах девиц.
– Я в порядке, спасибо, – выдавила из себя слабую улыбку Мика и, бочком пробравшись между стеной и боярышником, пошла вниз по улице, настороженно глядя по сторонам.
Недоверчивое хмыканье доброго аптекаря она предпочла не заметить.
Мике казалось, что бежала она недолго и забралась недалеко, но страх загнал ее чуть ли не на другой конец города, и обратный путь до кофейни, а оттуда и до заброшенного сада занял немало времени.
Стрелки башенных часов неумолимо приближались к цифре пять, намекая, что скорость амулета придется выставить на полную мощность.
А на подходе к потайному лазу в старом заборе Мика услышала, что за ней кто-то идет...
Осторожно, мягко ступая.
Но натренированное жизнью в доме беспечного чернокнижника ухо безошибочно различило эти шаги.
Она торопливо нырнула в дыру, едва отодвинув одну доску и чуть не прищемив косу. Подбежала к прислоненному к яблоне велосипеду, кинула в прикрепленную к нему корзину – в дополнение к уже лежащей там сумке с вещами – коробку и, вцепившись в своего верного железного коня, повела его по узкой тропке, уходящей в глубь сада.
Где-то там скрывалась калитка, выводящая в заросший овраг. При желании из него можно было выбраться на приличную дорогу. При очень, очень сильном желании.
Тот ли от страха, то ли на самом деле, но Мика услышала скрип отодвигаемых досок и чье-то недовольное сопение, и это немыслимым образом придало ей и скорости, и сил, и ловкости. Сквозь запущенный до безобразия сад она проскочила, не заметив препятствий, и почти вросшую в землю калитку тоже открыла с первой же попытки. И даже из оврага выбралась без проблем – если не считать оными окончательно растрепавшиеся волосы и экстравагантные украшения в виде репьев.
О том, что неплохо бы переодеться, Мика и не вспомнила. Едва оказавшись на ровной дороге, оседлала велосипед и, выставив самую большую скорость, активировала амулет...
ГЛАВА 4
По пустынной дороге, ведущей в Даратт, мчался черный всадник на черном коне.
Глухой стук копыт отмерял мгновения, разносясь далеко окрест.
Наступал час ворона.
Неумолимо, капля за каплей сцеживая ранний осенний закат, подменяя его пока еще прозрачными сумерками, которые, сгущаясь, туманным плащом тянулись за всадником.
Пылало алым заревом небо. Им же, отраженным, пылали колючие кусты вдоль дороги.
Город приближался. Воздух густел. Тонко звенела разлитая в нем темная магия, и опьяненный ею конь, не сбавляя скорости, едва вписался в особо крутой поворот капризной, на диво дрянной дороги.
Кто же знал, что в тот же миг с узкой тропы на ту же дорогу вынесет еще одного седока на слишком резвом железном коне?
Всадник успел натянуть поводья в самый последний миг. Разгоряченный конь взвился на дыбы, молотя копытами; раздался противный лязг, короткий тонкий вопль и ядовитое шипение потревоженных кустов – словно в них влетел выпущенный из пращи булыжник.
Очень большой булыжник.
– Вэрто, Тарк! – хрипло выкрикнул всадник, и конь послушно замер, позволяя хозяину спешиться и оглядеться.
Всадник успокаивающе похлопал коня по шее, нахмурился, заметив на дороге еще одного – железного и покореженного. Шагнул к подрагивающим, изрядно помятым кустам и, резко разведя защищенными перчатками руками колючие ветви, увидел-таки «булыжник».
Оный сидел, неловко поджав под себя ногу и обхватив плечи. Длинные волосы почти полностью закрывали лицо, и всадник смог разглядеть лишь огромные испуганные глаза, в которых отражались закат, презрительно фыркающий конь и он сам.
Нечто высокое, с головы до ног обряженное в черное, в низко надвинутой шляпе.
Зрелище, стоит признать, не для слабых духом.
И уж точно не для хрупких «булыжников».
Девчонка гулко сглотнула и попыталась отползти подальше, не обращая внимания на вцепившиеся в волосы, одежду и незащищенную ею кожу колючки. Всадник досадливо поморщился и протянул вперед руки ладонями вверх:
– Не бойся. Я хочу помочь. Можешь встать?
Нежданная проблема попыталась, со сдавленным ойканьем шлепнулась обратно и покачала головой, не сводя с него настороженного взгляда из-под растрепанных волос.
Протянутую руку, однако, принимать не торопилась.
Правильно, в общем-то.
Кто в здравом уме добровольно коснется чернокнижника?
Тем более в преддверии часа ворона, когда, по местным поверьям, один взгляд темного мага способен лишить воли, души и – по свежим слухам – кровных сбережений.
Последнее, признаться, обижало. Ладно еще воля и душа, классика вечна и незыблема, но во все времена чернокнижники зарабатывали достаточно, чтобы не посягать на чье-либо сбереженное, не важно, кровно или не очень.
Да, в поведении девчонки не было ничего необычного. И чернокнижник уже хотел убрать руку, когда оная девчонка все же в нее вцепилась.
Неожиданно, решительно и очень крепко. Так, что опешившему магу лишь чудом удалось сохранить равновесие и невозмутимое выражение лица.
***
Это определенно был чернокнижник. И вовсе не характерная одежда и сумрачный конь, нетерпеливо похрапывающий поблизости, выдавали его.
Дело было в силе. В той самой силе, которую простые смертные не могли видеть, но неплохо ощущали и неосознанно боялись.
Но только не привычная Мика. Разумно ли бояться ветра или солнца? Магия, будь она светлой или темной, ничуть от них не отличалась. И не делила людей на одаренных и обычных, одинаково ластясь ко всем. Вот и сейчас она щекотными мурашками рассыпалась по позвоночнику, колола кончики пальцев, невесомыми бабочками порхала в животе...
Впрочем, последнее, скорее всего, было от нервов. Сложно не нервничать, столкнувшись с разгоряченным конем и улетев в кусты, лишь чудом не свернув себе шею и не переломав ноги.
