В зависимости от дозировки, количества вложенных сил и настроения зельевара из одних и тех же ингредиентов на выходе мог получиться как эликсир бессмертия, так и пакостный яд.
В общем, с нами лучше дружить, и эту простую в сущности истину к концу первого курса понимали почти все – за некоторым особо упертым исключением.
Но зелья – это не только лекарства, привороты и яды. Это еще и свобода самовыражения, ограниченная лишь университетским уставом и сводом законов Аристии. Про здравый смысл я промолчу – его у студентов в принципе нет.
Моей мечтой было создать идеального магического питомца. Таковые, разумеется, существовали, и выводились в большей мере чисто для практических целей. Охрана, почтовая доставка, перевозки... Огромные, зубастые и недружелюбные. Я уж молчу о цене. О том, чтобы завести такого дома, просто так, для души, и речи быть не могло. А душа порой требует... да хотя бы хомячка! Толстенького, мякенького, с глазками-бусинками и крохотным смешным хвостиком.
Будущий хомячок и булькал сейчас в моем верном котелке, расписанном древними символами и опутанном силовыми нитями с нанизанными на них заклинаниями. И я считала дни до того момента, когда он наконец-то родится... создастся... словом, дозреет. Я перелопатила гору книг в поисках нужного рецепта, но в итоге пришлось составлять его самой, основываясь на расплывчатых и неполных сведениях. Я записывала все свои действия, каждый, даже самый крошечный, шаг, и мысленно уже принимала извинения и поздравления от вредного профессора Рэса, который безапелляционно заявил, что ничуть-то не верит в успех какой-то зеленой второкурсницы.
Как-то не слишком педагогично – подрезать крылья на взлете!
Но тем сладостнее будет миг полета.
Спокойный и в чем-то даже прекрасный день должен был закончиться таким же уютным вечером, но не срослось. Когда я вышла из лаборатории, уставшая, но вполне довольная жизнью и собой, на улице давно уже стемнело. Садовые фонари горели неярко и неровно, дорожки по-прежнему укрывал снег, а кое-где и лед – то ли Арчи, чьими прямыми обязанностями являлось поддержание порядка в саду, отравился моим бутербродом, то ли попросту слинял в город, простив всех, кому должен... Для него же лучше был бы первый вариант, ибо, пробиваясь сквозь сугробы и скользя на подмороженных участках, я придумала сто и один способ, как усложнить жизнь окончательно обнаглевшему братцу. Хоть прямо сейчас бери и пособие пиши. Уверена, оно стало бы самой популярной книгой, бережно передаваемой по женской линии из поколения в поколение.
Мне оставалось преодолеть особо опасный участок, больше похожий на каток, чем на приличную тропку, когда с крыльца легко сбежала Эми, облаченная в короткую шубку и опушенные мехом ботиночки на высоком каблуке.
– Ами! – воскликнула она, разглядев в чуть разбавленной зыбким светом тьме снеговика из кошмарных снов и каким-то чудом опознав в нем меня. – Я тебя уже заждалась!
Я пожалела, что выползла из лаборатории – можно было бы прямо там и заночевать, а что до голода, так это иногда даже полезно, – и всерьез задумалась над тем, что неплохо бы вернуться. Эми, словно почувствовав мой настрой, поправила сползший на нос капюшон и решительно направилась ко мне...
Резкая боль прошила ногу внезапно. И в глазах потемнело, и стало так страшно... И обидно.
Я не сразу поняла, что это была не моя боль, а потом стало слишком поздно: раздался короткий вскрик, и сестра, взмахнув руками, плашмя растянулась на льду.
Эми возлежала на заправленной розовым покрывалом кровати, прижимала ко лбу холодный компресс и страдальчески морщилась, когда аст Дакт, наш семейный лекарь, осторожно касался ее распухшей щиколотки.
Мама сидела рядом, заламывая руки и нервно кусая губы.
Я с мрачным видом подпирала дверь, отрешенно думая о том, что эфемерно-воздушная с виду сестричка на самом деле таковой не являлась. К несчастью, отец и брат все еще отсутствовали, и тащить ее домой пришлось мне.
Со льдом Эми обнялась с излишним пылом: зашибла и ребра, и голову, еще и ногу повредила.
– Необходим полный покой, – сурово сдвинул седые брови доктор. – Главное ваше лекарство, милочка, – постельный режим. Как минимум неделю.
– А чары... – заикнулась было бледная мама, но доктор даже слушать не стал:
– Я бы категорически не советовал. Если вы, конечно, желаете сохранить ее дар.
Недавно Эми умудрилась подхватить сильную простуду. Жар, кашель и прочие прелести удалось снять только при помощи сильных лечебных чар и зелий, которыми магам, особенно не достигшим двадцати лет, злоупотреблять не рекомендовалось, чтобы не нарушить работу энергетических каналов. Допускалось подобное лишь в случае крайней необходимости, когда существовала угроза жизни и других вариантов попросту не оставалось.
На взгляд доктора, который я полностью разделяла, это был явно не тот случай.
Кажется, хрустальная мечта близняшки только что разбилась на мелкие осколки. Не собрать, не склеить. Даже у меня сердце сжалось и на глазах слезы выступили. На пару мгновений.
Эми было, безусловно, жаль. Но какая-то часть меня – самая здравомыслящая, наличие которой нередко ввергало маму в шок и расстраивало сестричку, – упрямо нашептывала, что все к лучшему. Зачем Эми падкий на женское внимание тип? Что мы, кого получше не найдем? Вон сколько желающих у дома околачивается, если надо – отловим и собственные смотрины организуем. Правильные, на которых женихи будут бороться за благосклонность прекрасной девы, а не наоборот.
Все это я высказала глотающей слезы сестре, когда мама пошла провожать аста Дакта, помимо указаний лежать и не двигаться оставившего на столике целую армию пузатых пузырьков с лечебными настойками. Самыми обычными, без капли магии, хотя сестричка и уверяла его, что случай как раз-таки крайний, вопрос жизни и смерти, и стоит риска. Видимо, и правда головой сильно ударилась, если в нее пришла такая дикая мысль.
– Не нужны мне эти женихи, – прорыдала Эми в уже насквозь мокрый носовой платок. – Я Эйвера люблю!
– Да ты его даже не знаешь толком! – возмутилась я. – И видела-то вживую не больше пары раз!
Я вот вообще не видела, хотя он вроде как учился в нашем университете. Хотя скорее уж числился.
– Больше, – сверкнула припухшими глазами она и приложила ладонь к груди. – А сердцу не нужны знания, ему нужны чувства!
Захотелось постучать головой о стену. Сестричкиной, естественно, моя в таких отчаянных мерах пока что не нуждалась. Останавливало лишь то, что Эми уже постучалась... и ни к чему хорошему это не привело.
– В любом случае, выбора нет, – вздохнула я. – Даже если ты сбежишь, рискуя навсегда охрометь, сомневаюсь, что твой бесценный Эйвер польстится на невесту с загипсованной ногой и перебинтованной головой.
Про синяки под глазами я тактично умолчала. Меньше знает – быстрее успокоится.
И вдруг Эми прекратила рыдать. Всхлипнула, шмыгнула заложенным носом и внимательно так, с нехорошим интересом, уставилась на меня.
– Вообще-то, – протянула задумчиво, – выбор есть...
– Нет! – выставив перед собой руки, попятилась я. – Ни за что!
Ей и пояснять ничего не пришлось – все было написано на лице.
– Но почему?! – аж подпрыгнула она на кровати и зашипела от боли в потревоженном теле. – Это и правда вопрос жизни и смерти!
Ага. Причем моей. И всей семьи в целом, если особо не повезет.
– Такой обман нам не простят, – попыталась я вразумить сестрицу, но та, воодушевленная безумной идеей, коя могла прийти лишь в ушибленную голову, вразумляться категорически не желала.
– Да брось, разве это обман?! – воскликнула она. – Это всего лишь замена. Временная. Я приложу все силы, чтобы как можно быстрее встать на ноги, и мы поменяемся! Никто даже не заметит!
– Окружающие далеко не так глупы, как ты считаешь, – поморщилась я, скрестив руки на груди и готовясь стоять до последнего.
Но я не учла одно очень важное обстоятельство: сейчас на стороне Эми было самое грозное и действенное оружие.
Мама.
Вот уж от нее я такой подставы точно не ожидала!
– Эми права, – заявила она, переступив порог комнаты. – Вы же так похожи!
– И в самом деле, – скептически хмыкнула я.
В общем-то так оно и было, близнецы все-таки. И мама всячески подчеркивала наше сходство. Даже наши имена отличаются лишь одной буквой, из-за чего недоразумений в нашей жизни случается больше, чем следовало бы.
Амая и Эмая.
Матушка утверждает, что на одном из древних языков они означают «любимая» и «счастливая», правда, какому имени какое значение соответствует, сказать затрудняется.
Да, внешне мы похожи просто невероятно, одеть и причесать одинаково – и нас не различат. Пока мы молча сидим, скромно глядя в пол. Характеры нам достались совершенно разные, и с возрастом эта разница лишь усиливалась, становилась заметнее, накладывала отпечаток на внешность. Нежная, ухоженная Эми, любящая воздушные платья и сложные прически – и я, чаще предпочитающая удобство красоте. И я уже молчу о походке, манере речи, взгляде... О да, нас спутает разве что глухой, слепой и скорбный разумом.
Тетушка Кристаш таковой не являлась.
Главный королевский маг, подозреваю, тоже. Будет невероятно сложно объяснить несоответствие благородной асты Эмаи Тэри заявленным качествам.
– Продержись три дня! – молитвенно сложила ладони со свежайшим маникюром сестра. На среднем пальце правой издевательски блеснул крошечный изумруд, и я по привычке спрятала руки с коротко обрезанными ногтями за спину. – Всего лишь три дня, пожалуйста!
Я выразительно покосилась на ее ногу, но промолчала. Может, и не зря лекари утверждают, что сильное желание пациента поправиться творит настоящие чудеса?
В принципе, я смогла бы изобразить сестру. День. Или два. Самое большее. Правда, не уверена, что сделаю это безупречно, но она смотрит с такой надеждой, что сердце вновь сжимается.
Или это желудок? Со вчерашнего вечера ничего не ела. Небольшая плитка шоколада не в счет.
Меня все же накормили. А в качестве десерта попотчевали задушевной беседой, от которой портился аппетит и пребольно кусалась совесть.
Род Тэри – древний, но небогатый. Мы, конечно, не бедствовали, но и не шиковали, как это было принято в высшем свете. На одно лишь жалованье преподавателя в частной магической школе, пусть и довольно-таки высокое, особо не разгуляешься... У нас и слуг-то постоянных никогда не было. Пару раз в неделю приходили кухарка и горничная, а в основном мы справлялись сами, благо дом небольшой и особых усилий в содержании не требовал.
В общем и целом, на по-настоящему достойную партию ни я, ни Эми, несмотря на красоту и – в случае сестры – одаренность, рассчитывать не могли. Нам – а особенно сестре – попросту негде показать все свои немалые достоинства! Но это приглашение было шансом все изменить. И речь вовсе не об Эйвере Лэйстере, призе весьма сомнительном и вряд ли достижимом, а о самой возможности появиться в высшем магическом обществе, заявить о себе...
Мама говорила то, что я и сама знала, но чему раньше не придавала значения. Отчего-то сейчас все воспринималось по-другому.
И, наверное, я очень плохой человек, ибо острой иголочкой обиды и ревности меня все же кольнуло.
Все заботы мамы – в основном об Эми. И приглашение ей одной прислали. И пусть оно мне было без надобности, стало до противного горько.
Но это быстро прошло. Ведь все упиралось в силу дара, а еще – во влюбленность сестры. Я не обладала ни тем ни другим, а оттого обижаться глупо. К тому же в том, что случилось с Эми, есть доля моей вины. Большая, конечно, принадлежала Арчи и его лени, но брат, увы, ничего уже не мог исправить. В отличие от меня...
Но что-то во мне продолжало сопротивляться, зудело на краю сознания, как первый весенний комар, голодный, злющий и неуловимый.
– Папа не одобрит, – прибегла я к самому весомому аргументу из всех возможных, уже понимая, что это – самая последняя, отчаянная попытка избежать неизбежное.
И она конечно же с треском провалилась.
– Дорогая, – тонко улыбнулась мама, погладив меня по щеке, – есть вещи, о которых мужчинам знать совершенно необязательно...
Так и получилось, что папа и брат остались в счастливом неведении относительно нашего безумного плана, и оттого придушить Арчи хотелось особенно сильно. Но я, вынужденная с вечера играть роль милой сестры, избегающей любых конфликтов и всегда готовой понять и просить даже тех, кого и могила не исправит, не могла себе позволить и косого взгляда в его сторону. Приходилось молчать и скромно улыбаться, теребя оборки розового платья и представляя на их месте шею любимого братца.
Как ни странно, но нашему маленькому клубу начинающих заговорщиков повезло. Или же не повезло, это еще с какой стороны посмотреть... Отец притащил за обеденный стол документы и, хмуря начавшие седеть брови, больше смотрел в них, чем на домочадцев; обычно мама подобное не поощряла, но сегодня ей это было на руку. Брат, получивший двойную выволочку, прятал взгляд, сидел тише мыши, дышал через раз и сбежал при первой же возможности. Я едва справилась с искушением придать ему ускорения ласковым сестринским пинком.
К Эми он, кстати, так и не зашел. Промяукал извинения за дверью и смылся раньше, чем прозвучал ответ. Правильный, в общем-то, подход. Будь там действительно я, из комнаты он живым не вышел бы. Его счастье, что мне приходилось играть роль доброй и отходчивой сестры, и потому за ужином я тыкала вилкой в салат, а не в него.
Выждав несколько минут, чтобы гарантированно не встретиться с Арчи, я пожелала доброй ночи родителям, улизнула к себе, вернее, к Эми, с которой мы заблаговременно поменялись комнатами, и уснула, едва успев переодеться и устроиться на самом краешке кровати.
Слишком уж долгим и богатым на впечатления оказался день.
Следующий выдался не легче и прошел в суете.
В приглашении особо подчеркивалось, что взять с собой нужно минимум самых необходимых вещей и что бальными нарядами красавиц и умниц обеспечат. Видимо, совсем королевский маг отчаялся, раз его на такую щедрость пробило... Большую часть вещей Эми собрала вчера, и сегодня все внимание было сосредоточено на мне. Причитая, мама привела в порядок мои руки и поколдовала над лицом. По ее мнению, я больше походила на дикую лесную ведьму, чем на барышню из приличной семьи. И не объяснишь, что работа с зельями – не то же самое, что с чертежами и формулами. Чернила отмыть легче, чем некоторые ингредиенты...
Вечером, когда энтузиазм мамы поутих, а я на долю процента приблизилась к идеалу, мне удалось улизнуть в лабораторию и незаметно притащить домой зелье. Пришлось перелить его из котелка в специальный прочный сосуд; и не то чтобы это оказалось легко... Но справляться со своенравными зельями нас учили еще на первом курсе, так что в итоге я все же победила.
Активная фаза эксперимента закончилась, и зелью оставалось лишь дозреть. По моим расчетам, это должно было занять не меньше пары недель. Но оставлять будущего хомячка без присмотра не хотелось. А вдруг что-то пойдет не так? Оно, конечно, могло пойти не так и в загородной резиденции королевского мага... Но я же буду рядом и обязательно все исправлю. Да и какой вред от крошечного пушистого зверька? Вот ему самому, брошенному на произвол судьбы и моих родственников, вполне грозит опасность. И не одна.
В общем, с нами лучше дружить, и эту простую в сущности истину к концу первого курса понимали почти все – за некоторым особо упертым исключением.
Но зелья – это не только лекарства, привороты и яды. Это еще и свобода самовыражения, ограниченная лишь университетским уставом и сводом законов Аристии. Про здравый смысл я промолчу – его у студентов в принципе нет.
Моей мечтой было создать идеального магического питомца. Таковые, разумеется, существовали, и выводились в большей мере чисто для практических целей. Охрана, почтовая доставка, перевозки... Огромные, зубастые и недружелюбные. Я уж молчу о цене. О том, чтобы завести такого дома, просто так, для души, и речи быть не могло. А душа порой требует... да хотя бы хомячка! Толстенького, мякенького, с глазками-бусинками и крохотным смешным хвостиком.
Будущий хомячок и булькал сейчас в моем верном котелке, расписанном древними символами и опутанном силовыми нитями с нанизанными на них заклинаниями. И я считала дни до того момента, когда он наконец-то родится... создастся... словом, дозреет. Я перелопатила гору книг в поисках нужного рецепта, но в итоге пришлось составлять его самой, основываясь на расплывчатых и неполных сведениях. Я записывала все свои действия, каждый, даже самый крошечный, шаг, и мысленно уже принимала извинения и поздравления от вредного профессора Рэса, который безапелляционно заявил, что ничуть-то не верит в успех какой-то зеленой второкурсницы.
Как-то не слишком педагогично – подрезать крылья на взлете!
Но тем сладостнее будет миг полета.
Спокойный и в чем-то даже прекрасный день должен был закончиться таким же уютным вечером, но не срослось. Когда я вышла из лаборатории, уставшая, но вполне довольная жизнью и собой, на улице давно уже стемнело. Садовые фонари горели неярко и неровно, дорожки по-прежнему укрывал снег, а кое-где и лед – то ли Арчи, чьими прямыми обязанностями являлось поддержание порядка в саду, отравился моим бутербродом, то ли попросту слинял в город, простив всех, кому должен... Для него же лучше был бы первый вариант, ибо, пробиваясь сквозь сугробы и скользя на подмороженных участках, я придумала сто и один способ, как усложнить жизнь окончательно обнаглевшему братцу. Хоть прямо сейчас бери и пособие пиши. Уверена, оно стало бы самой популярной книгой, бережно передаваемой по женской линии из поколения в поколение.
Мне оставалось преодолеть особо опасный участок, больше похожий на каток, чем на приличную тропку, когда с крыльца легко сбежала Эми, облаченная в короткую шубку и опушенные мехом ботиночки на высоком каблуке.
– Ами! – воскликнула она, разглядев в чуть разбавленной зыбким светом тьме снеговика из кошмарных снов и каким-то чудом опознав в нем меня. – Я тебя уже заждалась!
Я пожалела, что выползла из лаборатории – можно было бы прямо там и заночевать, а что до голода, так это иногда даже полезно, – и всерьез задумалась над тем, что неплохо бы вернуться. Эми, словно почувствовав мой настрой, поправила сползший на нос капюшон и решительно направилась ко мне...
Резкая боль прошила ногу внезапно. И в глазах потемнело, и стало так страшно... И обидно.
Я не сразу поняла, что это была не моя боль, а потом стало слишком поздно: раздался короткий вскрик, и сестра, взмахнув руками, плашмя растянулась на льду.
ГЛАВА 2. ВОПРОС ЖИЗНИ И СМЕРТИ
Эми возлежала на заправленной розовым покрывалом кровати, прижимала ко лбу холодный компресс и страдальчески морщилась, когда аст Дакт, наш семейный лекарь, осторожно касался ее распухшей щиколотки.
Мама сидела рядом, заламывая руки и нервно кусая губы.
Я с мрачным видом подпирала дверь, отрешенно думая о том, что эфемерно-воздушная с виду сестричка на самом деле таковой не являлась. К несчастью, отец и брат все еще отсутствовали, и тащить ее домой пришлось мне.
Со льдом Эми обнялась с излишним пылом: зашибла и ребра, и голову, еще и ногу повредила.
– Необходим полный покой, – сурово сдвинул седые брови доктор. – Главное ваше лекарство, милочка, – постельный режим. Как минимум неделю.
– А чары... – заикнулась было бледная мама, но доктор даже слушать не стал:
– Я бы категорически не советовал. Если вы, конечно, желаете сохранить ее дар.
Недавно Эми умудрилась подхватить сильную простуду. Жар, кашель и прочие прелести удалось снять только при помощи сильных лечебных чар и зелий, которыми магам, особенно не достигшим двадцати лет, злоупотреблять не рекомендовалось, чтобы не нарушить работу энергетических каналов. Допускалось подобное лишь в случае крайней необходимости, когда существовала угроза жизни и других вариантов попросту не оставалось.
На взгляд доктора, который я полностью разделяла, это был явно не тот случай.
Кажется, хрустальная мечта близняшки только что разбилась на мелкие осколки. Не собрать, не склеить. Даже у меня сердце сжалось и на глазах слезы выступили. На пару мгновений.
Эми было, безусловно, жаль. Но какая-то часть меня – самая здравомыслящая, наличие которой нередко ввергало маму в шок и расстраивало сестричку, – упрямо нашептывала, что все к лучшему. Зачем Эми падкий на женское внимание тип? Что мы, кого получше не найдем? Вон сколько желающих у дома околачивается, если надо – отловим и собственные смотрины организуем. Правильные, на которых женихи будут бороться за благосклонность прекрасной девы, а не наоборот.
Все это я высказала глотающей слезы сестре, когда мама пошла провожать аста Дакта, помимо указаний лежать и не двигаться оставившего на столике целую армию пузатых пузырьков с лечебными настойками. Самыми обычными, без капли магии, хотя сестричка и уверяла его, что случай как раз-таки крайний, вопрос жизни и смерти, и стоит риска. Видимо, и правда головой сильно ударилась, если в нее пришла такая дикая мысль.
– Не нужны мне эти женихи, – прорыдала Эми в уже насквозь мокрый носовой платок. – Я Эйвера люблю!
– Да ты его даже не знаешь толком! – возмутилась я. – И видела-то вживую не больше пары раз!
Я вот вообще не видела, хотя он вроде как учился в нашем университете. Хотя скорее уж числился.
– Больше, – сверкнула припухшими глазами она и приложила ладонь к груди. – А сердцу не нужны знания, ему нужны чувства!
Захотелось постучать головой о стену. Сестричкиной, естественно, моя в таких отчаянных мерах пока что не нуждалась. Останавливало лишь то, что Эми уже постучалась... и ни к чему хорошему это не привело.
– В любом случае, выбора нет, – вздохнула я. – Даже если ты сбежишь, рискуя навсегда охрометь, сомневаюсь, что твой бесценный Эйвер польстится на невесту с загипсованной ногой и перебинтованной головой.
Про синяки под глазами я тактично умолчала. Меньше знает – быстрее успокоится.
И вдруг Эми прекратила рыдать. Всхлипнула, шмыгнула заложенным носом и внимательно так, с нехорошим интересом, уставилась на меня.
– Вообще-то, – протянула задумчиво, – выбор есть...
– Нет! – выставив перед собой руки, попятилась я. – Ни за что!
Ей и пояснять ничего не пришлось – все было написано на лице.
– Но почему?! – аж подпрыгнула она на кровати и зашипела от боли в потревоженном теле. – Это и правда вопрос жизни и смерти!
Ага. Причем моей. И всей семьи в целом, если особо не повезет.
– Такой обман нам не простят, – попыталась я вразумить сестрицу, но та, воодушевленная безумной идеей, коя могла прийти лишь в ушибленную голову, вразумляться категорически не желала.
– Да брось, разве это обман?! – воскликнула она. – Это всего лишь замена. Временная. Я приложу все силы, чтобы как можно быстрее встать на ноги, и мы поменяемся! Никто даже не заметит!
– Окружающие далеко не так глупы, как ты считаешь, – поморщилась я, скрестив руки на груди и готовясь стоять до последнего.
Но я не учла одно очень важное обстоятельство: сейчас на стороне Эми было самое грозное и действенное оружие.
Мама.
Вот уж от нее я такой подставы точно не ожидала!
– Эми права, – заявила она, переступив порог комнаты. – Вы же так похожи!
– И в самом деле, – скептически хмыкнула я.
В общем-то так оно и было, близнецы все-таки. И мама всячески подчеркивала наше сходство. Даже наши имена отличаются лишь одной буквой, из-за чего недоразумений в нашей жизни случается больше, чем следовало бы.
Амая и Эмая.
Матушка утверждает, что на одном из древних языков они означают «любимая» и «счастливая», правда, какому имени какое значение соответствует, сказать затрудняется.
Да, внешне мы похожи просто невероятно, одеть и причесать одинаково – и нас не различат. Пока мы молча сидим, скромно глядя в пол. Характеры нам достались совершенно разные, и с возрастом эта разница лишь усиливалась, становилась заметнее, накладывала отпечаток на внешность. Нежная, ухоженная Эми, любящая воздушные платья и сложные прически – и я, чаще предпочитающая удобство красоте. И я уже молчу о походке, манере речи, взгляде... О да, нас спутает разве что глухой, слепой и скорбный разумом.
Тетушка Кристаш таковой не являлась.
Главный королевский маг, подозреваю, тоже. Будет невероятно сложно объяснить несоответствие благородной асты Эмаи Тэри заявленным качествам.
– Продержись три дня! – молитвенно сложила ладони со свежайшим маникюром сестра. На среднем пальце правой издевательски блеснул крошечный изумруд, и я по привычке спрятала руки с коротко обрезанными ногтями за спину. – Всего лишь три дня, пожалуйста!
Я выразительно покосилась на ее ногу, но промолчала. Может, и не зря лекари утверждают, что сильное желание пациента поправиться творит настоящие чудеса?
В принципе, я смогла бы изобразить сестру. День. Или два. Самое большее. Правда, не уверена, что сделаю это безупречно, но она смотрит с такой надеждой, что сердце вновь сжимается.
Или это желудок? Со вчерашнего вечера ничего не ела. Небольшая плитка шоколада не в счет.
Меня все же накормили. А в качестве десерта попотчевали задушевной беседой, от которой портился аппетит и пребольно кусалась совесть.
Род Тэри – древний, но небогатый. Мы, конечно, не бедствовали, но и не шиковали, как это было принято в высшем свете. На одно лишь жалованье преподавателя в частной магической школе, пусть и довольно-таки высокое, особо не разгуляешься... У нас и слуг-то постоянных никогда не было. Пару раз в неделю приходили кухарка и горничная, а в основном мы справлялись сами, благо дом небольшой и особых усилий в содержании не требовал.
В общем и целом, на по-настоящему достойную партию ни я, ни Эми, несмотря на красоту и – в случае сестры – одаренность, рассчитывать не могли. Нам – а особенно сестре – попросту негде показать все свои немалые достоинства! Но это приглашение было шансом все изменить. И речь вовсе не об Эйвере Лэйстере, призе весьма сомнительном и вряд ли достижимом, а о самой возможности появиться в высшем магическом обществе, заявить о себе...
Мама говорила то, что я и сама знала, но чему раньше не придавала значения. Отчего-то сейчас все воспринималось по-другому.
И, наверное, я очень плохой человек, ибо острой иголочкой обиды и ревности меня все же кольнуло.
Все заботы мамы – в основном об Эми. И приглашение ей одной прислали. И пусть оно мне было без надобности, стало до противного горько.
Но это быстро прошло. Ведь все упиралось в силу дара, а еще – во влюбленность сестры. Я не обладала ни тем ни другим, а оттого обижаться глупо. К тому же в том, что случилось с Эми, есть доля моей вины. Большая, конечно, принадлежала Арчи и его лени, но брат, увы, ничего уже не мог исправить. В отличие от меня...
Но что-то во мне продолжало сопротивляться, зудело на краю сознания, как первый весенний комар, голодный, злющий и неуловимый.
– Папа не одобрит, – прибегла я к самому весомому аргументу из всех возможных, уже понимая, что это – самая последняя, отчаянная попытка избежать неизбежное.
И она конечно же с треском провалилась.
– Дорогая, – тонко улыбнулась мама, погладив меня по щеке, – есть вещи, о которых мужчинам знать совершенно необязательно...
Так и получилось, что папа и брат остались в счастливом неведении относительно нашего безумного плана, и оттого придушить Арчи хотелось особенно сильно. Но я, вынужденная с вечера играть роль милой сестры, избегающей любых конфликтов и всегда готовой понять и просить даже тех, кого и могила не исправит, не могла себе позволить и косого взгляда в его сторону. Приходилось молчать и скромно улыбаться, теребя оборки розового платья и представляя на их месте шею любимого братца.
Как ни странно, но нашему маленькому клубу начинающих заговорщиков повезло. Или же не повезло, это еще с какой стороны посмотреть... Отец притащил за обеденный стол документы и, хмуря начавшие седеть брови, больше смотрел в них, чем на домочадцев; обычно мама подобное не поощряла, но сегодня ей это было на руку. Брат, получивший двойную выволочку, прятал взгляд, сидел тише мыши, дышал через раз и сбежал при первой же возможности. Я едва справилась с искушением придать ему ускорения ласковым сестринским пинком.
К Эми он, кстати, так и не зашел. Промяукал извинения за дверью и смылся раньше, чем прозвучал ответ. Правильный, в общем-то, подход. Будь там действительно я, из комнаты он живым не вышел бы. Его счастье, что мне приходилось играть роль доброй и отходчивой сестры, и потому за ужином я тыкала вилкой в салат, а не в него.
Выждав несколько минут, чтобы гарантированно не встретиться с Арчи, я пожелала доброй ночи родителям, улизнула к себе, вернее, к Эми, с которой мы заблаговременно поменялись комнатами, и уснула, едва успев переодеться и устроиться на самом краешке кровати.
Слишком уж долгим и богатым на впечатления оказался день.
Следующий выдался не легче и прошел в суете.
В приглашении особо подчеркивалось, что взять с собой нужно минимум самых необходимых вещей и что бальными нарядами красавиц и умниц обеспечат. Видимо, совсем королевский маг отчаялся, раз его на такую щедрость пробило... Большую часть вещей Эми собрала вчера, и сегодня все внимание было сосредоточено на мне. Причитая, мама привела в порядок мои руки и поколдовала над лицом. По ее мнению, я больше походила на дикую лесную ведьму, чем на барышню из приличной семьи. И не объяснишь, что работа с зельями – не то же самое, что с чертежами и формулами. Чернила отмыть легче, чем некоторые ингредиенты...
Вечером, когда энтузиазм мамы поутих, а я на долю процента приблизилась к идеалу, мне удалось улизнуть в лабораторию и незаметно притащить домой зелье. Пришлось перелить его из котелка в специальный прочный сосуд; и не то чтобы это оказалось легко... Но справляться со своенравными зельями нас учили еще на первом курсе, так что в итоге я все же победила.
Активная фаза эксперимента закончилась, и зелью оставалось лишь дозреть. По моим расчетам, это должно было занять не меньше пары недель. Но оставлять будущего хомячка без присмотра не хотелось. А вдруг что-то пойдет не так? Оно, конечно, могло пойти не так и в загородной резиденции королевского мага... Но я же буду рядом и обязательно все исправлю. Да и какой вред от крошечного пушистого зверька? Вот ему самому, брошенному на произвол судьбы и моих родственников, вполне грозит опасность. И не одна.
