Но у своей двери я все же набралась смелости и спросила про карту.
– Вам она не нужна, аста Тэри, – уверенно заявил господин секретарь. – Неужели вы не заметили, что я лишь следовал за вами? Одно из преимуществ привязки к дому, которой вы столь сильно боялись. Доброй ночи, драгоценная аста.
И, отвесив безупречный поклон, он оставил меня, ошарашенную, в гордом одиночестве.
Ну и дела!
С такой магией я еще не сталкивалась... Но она мне, несомненно, уже очень и очень нравилась!
В приподнятом настроении я проверила зелье – оно мирно булькало в переноске, поставленной к самой дальней стеночке гардеробной и прикрытой пальто, – и решила наконец-то разобрать вещи. С Линой мы успели договориться, что в основном я буду обходиться без ее помощи, но если понадобится, то обязательно воспользуюсь особым колокольчиком, стоящим на столике в гостиной. Я и вовсе не собиралась его трогать, но дипломатично об этом умолчала.
Горничная оказалась девушкой понятливой и уговор соблюдала – мои чемоданы оказались нетронуты. Но что-то с ними все равно было не так... Их количество. Точно помню, что было два – правда, огромных и туго набитых, но сестричка вняла-таки гласу разума и не попыталась вывезти из дома все свои наряды. Теперь же в гардеробной скромно, бочок к бочку, стояло целых четыре чемодана. Я заподозрила, что мне ненароком занесли чужие, но нет – на каждом стояли мои инициалы. Вернее, Эми, но сути это не меняло.
Внутренний мир внезапных чемоданов оказался сказочно богат. Как этот разноцветный ворох мог в них поместиться?! Без магии явно не обошлось. И я уж точно обратно ничего не запихаю, потому как подобных заклинаний не знаю. Пришлось развешивать нежданные наряды, каждый из которых был мне впору и к лицу. Кроме платьев и туфелек к ним – красивых, изящных, модных и наверняка безумно дорогих, – в недрах моих-не моих чемоданов нашлась и шкатулка с драгоценностями. Вещица сама по себе была занятной – открывалась лишь в руках хозяина. Ни на что не рассчитывая, я нажала на крышку – и невольно ахнула, когда она, щелкнув, легко откинулась вверх.
Внутри, будто подсвеченные ярким солнцем, сверкали украшения. И отнюдь не привычные нам с сестрой бирюза или малахит! Уж драгоценные камни, как пусть и дорогие, но весьма распространенные ингредиенты для зелий, я определять умела.
Осторожно, самыми кончиками пальцев, коснулась нежных сережек в виде диковинных цветов. В сердцевине каждого каплей росы сиял небольшой, но чистый сапфир. В цвет глаз...
Еще здесь были тонкие золотые и серебряные ниточки, так красиво смотрящиеся с высокими прическами, идеально круглый, словно сияющий собственным голубоватым светом жемчуг, изумрудные и рубиновые серьги-гвоздики – и идеально подходящие им браслеты, колечки, цепочки, бусы и кулоны.
Целая сокровищница!
А в бархатном футляре с отдельными кармашками оказались флакончики с разными ароматами, нежными, но стойкими. Настоящее удовольствие! И не каждому по карману.
– Ну, тетушка Кристаш... – пробормотала я растерянно, не зная, как реагировать на подобную щедрость, и внезапно шмыгнула носом.
Я что, плачу?! Вон и щеки мокрые... Глупости какие!
И что значит – не знаю как реагировать? Однозначно – порадоваться и от души поблагодарить!
Теперь я не буду выделяться на фоне разнаряженных в пух и прах богатеньких девиц. Теперь ни у кого не будет поводов насмешничать. Теперь...
Я все-таки всхлипнула и захлопнула шкатулку.
Теперь никто не посмеет сказать, что род Тэри чем-то хуже остальных.
Утро – ради приятного разнообразия – сменило ночь мягко и нежно. Я проснулась рано, когда сквозь незашторенные окна все еще струились зыбкие сумерки, разбавленные теплым светом ночника, но чувствовала себя отдохнувшей. Наконец-то выспалась! Даже не верится, что этому не помешали ни знатно потрепанные накануне нервы, ни избыток впечатлений, ни незнакомая обстановка. Вчера я уснула, едва добравшись до зефирно-розовой постели, и даже не сумела как следует оценить ее удобство. Судя по легкости в теле и желанию улыбаться, чего по утрам за мной обычно не водится, кровати в доме главного мага столицы тоже волшебные.
Я проверила эксперимент и достала толстую тетрадь в плотной обложке. Открыла первую страницу и задумалась. Дневники мне вести приходилось, вот только были они посвящены наблюдениям над экспериментами, а не анализу прожитого дня и бессмысленным мечтаниям о грядущем. Но с этого момента мне предстояло в корне поменять свои предпочтения...
Тетрадь мне дала мама – с напутствием не лениться и записывать каждую мелочь, произошедшую в «Лунном серебре». Эти записи должны помочь сестре сориентироваться в новой обстановке и не попасть впросак из-за какого-нибудь пустяка. И я, вздохнув, принялась во всех подробностях описывать минувший день.
Ну, почти во всех. Свои мысли и чувства я решила держать при себе.
Когда с этой пыткой было покончено, я вытащила на свет белый квадратное зеркальце в простой деревянной оправе с соединенным с нею тонкой цепочкой карандашом. Артефакт вошел в обиход не так давно, но настолько прочно, что многие уже и жизни без него не мыслили. Удобная штука, бесспорно. Стоит только написать вверху имя адресата, а потом сообщение, как адресат получает его. Почти мгновенно. Правда, развернутые письма здесь не настрочишь, но для коротких сообщений такой способ подходил идеально.
Не скажу, что краткость входила в число моих не слишком-то многочисленных достоинств, но жизнь заставит – любыми талантами обзаведешься. Я задумалась и решительно заскользила карандашом по матовому стеклу.
Откровенничать было страшно. Мало ли, вдруг перехватят? Не то чтобы я верила, что придворному магу больше нечем заняться, как читать переписку его гостей, но... А вдруг? Ради безопасности, к примеру. Или сохранения каких-нибудь тайн. В общем, рисковать не хотелось.
Потому писала лишь самое главное и без особых эмоций.
Что у меня все хорошо. Что «Лунное серебро» прекрасно. И о том, кто здесь оказался вместе со мной.
Самое важное, то, что поможет Эми заранее собрать нужные сведения. Не одной же мне делать домашнюю работу, не правда ли?
Строчки вспыхнули и словно растворились в потемневшем стекле, а минут через пять на поверхность медленно выплыло ярко-алое сердечко.
Лаконичненько.
И вполне в стиле сестры.
Что ж, настроение у нее хорошее, значит, процесс выздоровления идет полным ходом. Надеюсь, очень скоро каждая из нас займет свое место.
Умывшись, я выбрала из подаренных тетушкой платьев насыщенно-сапфировое, с округлым скромным вырезом и тончайшим кружевом по краю рукавов-фонариков и летящей длинной юбки. Сережки-цветы к наряду подошли идеально, а в ямке меж ключиц уютно устроилась сапфировая же капелька на цепочке-невидимке. Мамин амулет я не сняла – он совершенно незаметно спрятался под платьем. Туфельки были легки и удобны, словно созданы для танцев – или грациозной, истинно королевской походки.
К такому образу просто-таки просилось что-то поизящнее обычной косы или распущенных локонов, и я, немного поколебавшись, все же коснулась колокольчика...
Лина, веселая и бодрая, явилась почти сразу, причем не с пустыми руками. Она оказалась настоящей мастерицей и, пока я, жмурясь от удовольствия, смаковала горячий сладкий шоколад, собрала мои волосы в пышный узел на затылке, что в сочетании с нарядом смотрелось очень уместно, а еще – невероятно мило и нежно.
Наверное, впервые в жизни я чувствовала себя красавицей, достойной всего самого лучшего, и это чувство бежало горячими искорками по венам, заставляя сердце биться быстрее, щеки – покрыться легким румянцем, губы – улыбаться, а глаза – сиять не хуже драгоценных камней.
К очередному выходу в общество знатных девиц я была готова, как никогда.
По комнатам разлился нежный перелив хрустальных колокольчиков, и столь же нежный голос тихо сообщил, что настало время завтрака. Я вздрогнула, а Лина пояснила, что это – заслуга привязки. Без нее гости не слышат колокольчиков, не говоря уж о том, чтобы разобрать в их перезвоне, что именно от них хотят.
Стоило признать: о нас действительно позаботились.
Хотя могли бы и заранее предупредить, а то получилось немного жутковато.
Я бросила последний взгляд в зеркало, убеждаясь, что выгляжу безупречно, и вышла в коридор.
Дорогу в столовую я нашла сама, совершенно не задумываясь над каждым поворотом, и по пути наконец-то насладилась сказочными видами... которые за ночь заметно преобразились.
Если вчера вокруг было волшебство обычное – если такое определение вообще можно применить к волшебству, – то сейчас оно превратилось в праздничное. К прохладным голубым тонам льда и серебра добавились яркие краски: темная зелень еловых ветвей, алые россыпи зимних ягод, теплая желтизна восковых свечей, разноцветные всполохи лент и радужные переливы прозрачных шаров.
Резиденция зимней стужи стала намного уютнее.
А за окнами, превращенными затейником-морозом в сказочные витражи, танцевала метель...
Завтрак прошел в более-менее непринужденной атмосфере. Девушки немного поумерили энтузиазм, парни осознали, что деваться им некуда и остается лишь смириться и попытаться выжить с наименьшими потерями для чести, достоинства и, по возможности, личной свободы. Соседи по столу старательно поддерживали беседу на дежурные темы, аста Лэйстер довольно улыбалась. Ее супруга с секретарем за завтраком не было. Как и тетушки Кристаш, и я немного огорчилась, что не смогу немедленно выразить ей свою признательность. Но долго огорчаться не вышло: мое появление незамеченным не осталось, и меня просто засыпали вопросами о самочувствии... и о том, в каком салоне шили мое платье.
К счастью, вопросов было много, а я – одна, так что мне и говорить ничего не пришлось – оказалось достаточным просто сидеть, хлопать ресничками и мило улыбаться, между делом не забывая о нежнейшем фруктовом салате и хрустящих, тающих во рту вафлях. Хотя настоящая я давно бы уже сбежала от повышенного и явно нездорового внимания. Или ответила бы так, что сбежали бы уже от меня.
А после завтрака наша уже более теплая, чем накануне, компания пополнилась длинным худым мужчиной, лохматым, заросшим щетиной, с массивной фотокамерой в руках и сумасшедшим блеском в глазах.
Ну конечно, событие-то нерядовое – и официальное, и вроде-как-секретное, – как же обойтись без газетчиков?
Хотя бы в одной статье Эйвер Лэйстер будет упомянут в положительном ключе.
Нас снимали долго, в разных интерьерах. Всех вместе. Только девочек. Только мальчиков. Каждого в отдельности. К концу этой бесконечной пытки у меня сводило скулы и казалось, что улыбка намертво приклеилась к лицу.
Но в душе я была в восторге.
«Зеркало Аристии» читают все. И все – в том числе так называемые подруги Эми, которые, если делать выводы из ее бесхитростных рассказов, подругами отнюдь не были, – увидят ее во всем великолепии. Уверена, от зависти им обеспечена не одна проплешина в роскошных шевелюрах и хотя бы парочка полных зубовного скрежета ночей!
«Ты, Ами, злая, – говаривал иногда Арчи, потирая свеженький фингал, – но оно и к лучшему. Покусала бы ты Эми, что ли, пока ее к лику святых при жизни не причислили».
Наверное, он все же прав, и добрый человек чужой зависти не обрадуется. Но стыдно отчего-то совершенно не было.
– Как есть ведьма, – тихонько пробормотала я, скорчив рожицу собственному отражению в старинном зеркале и прикидывая, пошла бы мне метла.
Зеркало было большим, тетушку я увидела, не оборачиваясь, и, едва та переступила порог, бросилась ей навстречу.
Ну и что с того, что все видят? Могла же за ночь соскучиться, в конце концов!
– Спасибо, спасибо, спасибо! – шепотом возопила я, обняв тетушку и закружив в восторженном пируэте, коему бы позавидовали все танцоры.
Возможно, это было не совсем в духе Эми... А может, вполне в ее. Я вот даже от себя такого не ожидала! В любом случае, если даже я не могла с точностью это сказать, то тетушка – и подавно, а меня просто-таки переполняло счастье. Не выплесну – захлебнусь.
– Не за что, моя дорогая, совершенно не за что, – засмеялась она, ласково коснувшись моей щеки. – Видеть тебя такой сияющей, довольной – отрада для меня. Как ты себя чувствуешь, Мая? Вчера ты так сильно нас испугала...
Я горячо заверила тетушку, что чувствую себя просто отлично и ничего страшного не произошло, всего лишь перенервничала. Допытываться она не стала, кивнула и, громко хлопнув в ладоши, жизнерадостно спросила, не желает ли молодежь повеселиться на свежем воздухе.
Измученная жестоким газетчиком молодежь желала и дружно рванула в свои комнаты – переодеваться.
Пока наши мгновения жизни запечатлевали в вечности – по ощущениям, потратив ту же самую вечность, – погода резко изменилась. Седые тучи разошлись, обнажив ярко-синее небо и бесстыдное солнце, под которым свеженаметенные сугробы сверкали россыпью легендарных драконьих сокровищ. В «Лунном серебре» порядок что в доме, что возле оного поддерживали безукоризненный; на ступенях не виднелось ни крупинки снега, а широкие дорожки были тщательно расчищены. Арчи бы сюда... поучиться дисциплине и ответственности, а может, и паре-тройке приемов, позволяющих столь быстро и эффективно справляться со снегом.
Если в холле мы толпились двумя настороженными стайками, то на крыльцо вышли чинно и благородно – сформированными тетушкой парочками, как на выгуле в младшей школе. Меня дражайшая родственница наградила самым главным призом, отчего я чувствовала неприятный зуд между лопаток и желание с кем-нибудь поменяться. Не глядя. И если бы не тетушка... О да, она тоже присоединилась к прогулке, вернее, возглавила ее, подцепив под локоток господина секретаря, неизвестно за какие провинности назначенного нянькой молодых дарований. Тетушка ни разу не обернулась, но я точно знала: обменять сомнительный подарочек на что-то более приятное и менее проблемное без потерь для нервов не выйдет.
Так и топали мы по дорожке – гуськом, словно глупые птенцы за деловитой мамой-уткой. Под ногами задорно хрустел снег, впереди привычно разливалась соловьем тетушка, позади кто-то робко хихикал – я попыталась было посмотреть, да, споткнувшись, едва не свернула себе шею. Спасибо «подарочку», поддержал, за что я мысленно записала ему балл, а вслух поблагодарила с самой милой улыбкой из обширного арсенала Эми.
Но сегодня наследник славного рода Лэйстер явно встал не с той ноги и благодарность самым возмутительным образом проигнорировал. Мне даже обидно за сестру стало. Было бы по кому страдать и ради кого стараться! Но потом я присмотрелась к своему подневольному спутнику и обижаться передумала. Эйвер шел, по примеру господина секретаря выпрямив спину и состряпав равнодушную ко всему физиономию, но в глазах плескалась тоска. И я ему посочувствовала. Самую малость. Потому как сам виноват, а теперь, посмотрите-ка, страдать изволит. Да еще и не в одиночку. Не бегал бы за каждой юбкой, учился бы прилежно... или не попадался бы так бездарно... и я была бы сейчас дома, с сестрой, а не топала в неизвестность, гадая, что именно тетушка имеет в виду под туманным «весельем».
Опуская мелкие и не очень детали, сама прогулка мне нравилась. Ветер, не так давно круживший в своих объятиях снежные вихри, утомился и крепко уснул, вокруг властвовало спокойствие и звенела особая хрустальная тишина позднего зимнего утра.
– Вам она не нужна, аста Тэри, – уверенно заявил господин секретарь. – Неужели вы не заметили, что я лишь следовал за вами? Одно из преимуществ привязки к дому, которой вы столь сильно боялись. Доброй ночи, драгоценная аста.
И, отвесив безупречный поклон, он оставил меня, ошарашенную, в гордом одиночестве.
Ну и дела!
С такой магией я еще не сталкивалась... Но она мне, несомненно, уже очень и очень нравилась!
В приподнятом настроении я проверила зелье – оно мирно булькало в переноске, поставленной к самой дальней стеночке гардеробной и прикрытой пальто, – и решила наконец-то разобрать вещи. С Линой мы успели договориться, что в основном я буду обходиться без ее помощи, но если понадобится, то обязательно воспользуюсь особым колокольчиком, стоящим на столике в гостиной. Я и вовсе не собиралась его трогать, но дипломатично об этом умолчала.
Горничная оказалась девушкой понятливой и уговор соблюдала – мои чемоданы оказались нетронуты. Но что-то с ними все равно было не так... Их количество. Точно помню, что было два – правда, огромных и туго набитых, но сестричка вняла-таки гласу разума и не попыталась вывезти из дома все свои наряды. Теперь же в гардеробной скромно, бочок к бочку, стояло целых четыре чемодана. Я заподозрила, что мне ненароком занесли чужие, но нет – на каждом стояли мои инициалы. Вернее, Эми, но сути это не меняло.
Внутренний мир внезапных чемоданов оказался сказочно богат. Как этот разноцветный ворох мог в них поместиться?! Без магии явно не обошлось. И я уж точно обратно ничего не запихаю, потому как подобных заклинаний не знаю. Пришлось развешивать нежданные наряды, каждый из которых был мне впору и к лицу. Кроме платьев и туфелек к ним – красивых, изящных, модных и наверняка безумно дорогих, – в недрах моих-не моих чемоданов нашлась и шкатулка с драгоценностями. Вещица сама по себе была занятной – открывалась лишь в руках хозяина. Ни на что не рассчитывая, я нажала на крышку – и невольно ахнула, когда она, щелкнув, легко откинулась вверх.
Внутри, будто подсвеченные ярким солнцем, сверкали украшения. И отнюдь не привычные нам с сестрой бирюза или малахит! Уж драгоценные камни, как пусть и дорогие, но весьма распространенные ингредиенты для зелий, я определять умела.
Осторожно, самыми кончиками пальцев, коснулась нежных сережек в виде диковинных цветов. В сердцевине каждого каплей росы сиял небольшой, но чистый сапфир. В цвет глаз...
Еще здесь были тонкие золотые и серебряные ниточки, так красиво смотрящиеся с высокими прическами, идеально круглый, словно сияющий собственным голубоватым светом жемчуг, изумрудные и рубиновые серьги-гвоздики – и идеально подходящие им браслеты, колечки, цепочки, бусы и кулоны.
Целая сокровищница!
А в бархатном футляре с отдельными кармашками оказались флакончики с разными ароматами, нежными, но стойкими. Настоящее удовольствие! И не каждому по карману.
– Ну, тетушка Кристаш... – пробормотала я растерянно, не зная, как реагировать на подобную щедрость, и внезапно шмыгнула носом.
Я что, плачу?! Вон и щеки мокрые... Глупости какие!
И что значит – не знаю как реагировать? Однозначно – порадоваться и от души поблагодарить!
Теперь я не буду выделяться на фоне разнаряженных в пух и прах богатеньких девиц. Теперь ни у кого не будет поводов насмешничать. Теперь...
Я все-таки всхлипнула и захлопнула шкатулку.
Теперь никто не посмеет сказать, что род Тэри чем-то хуже остальных.
***
Утро – ради приятного разнообразия – сменило ночь мягко и нежно. Я проснулась рано, когда сквозь незашторенные окна все еще струились зыбкие сумерки, разбавленные теплым светом ночника, но чувствовала себя отдохнувшей. Наконец-то выспалась! Даже не верится, что этому не помешали ни знатно потрепанные накануне нервы, ни избыток впечатлений, ни незнакомая обстановка. Вчера я уснула, едва добравшись до зефирно-розовой постели, и даже не сумела как следует оценить ее удобство. Судя по легкости в теле и желанию улыбаться, чего по утрам за мной обычно не водится, кровати в доме главного мага столицы тоже волшебные.
Я проверила эксперимент и достала толстую тетрадь в плотной обложке. Открыла первую страницу и задумалась. Дневники мне вести приходилось, вот только были они посвящены наблюдениям над экспериментами, а не анализу прожитого дня и бессмысленным мечтаниям о грядущем. Но с этого момента мне предстояло в корне поменять свои предпочтения...
Тетрадь мне дала мама – с напутствием не лениться и записывать каждую мелочь, произошедшую в «Лунном серебре». Эти записи должны помочь сестре сориентироваться в новой обстановке и не попасть впросак из-за какого-нибудь пустяка. И я, вздохнув, принялась во всех подробностях описывать минувший день.
Ну, почти во всех. Свои мысли и чувства я решила держать при себе.
Когда с этой пыткой было покончено, я вытащила на свет белый квадратное зеркальце в простой деревянной оправе с соединенным с нею тонкой цепочкой карандашом. Артефакт вошел в обиход не так давно, но настолько прочно, что многие уже и жизни без него не мыслили. Удобная штука, бесспорно. Стоит только написать вверху имя адресата, а потом сообщение, как адресат получает его. Почти мгновенно. Правда, развернутые письма здесь не настрочишь, но для коротких сообщений такой способ подходил идеально.
Не скажу, что краткость входила в число моих не слишком-то многочисленных достоинств, но жизнь заставит – любыми талантами обзаведешься. Я задумалась и решительно заскользила карандашом по матовому стеклу.
Откровенничать было страшно. Мало ли, вдруг перехватят? Не то чтобы я верила, что придворному магу больше нечем заняться, как читать переписку его гостей, но... А вдруг? Ради безопасности, к примеру. Или сохранения каких-нибудь тайн. В общем, рисковать не хотелось.
Потому писала лишь самое главное и без особых эмоций.
Что у меня все хорошо. Что «Лунное серебро» прекрасно. И о том, кто здесь оказался вместе со мной.
Самое важное, то, что поможет Эми заранее собрать нужные сведения. Не одной же мне делать домашнюю работу, не правда ли?
Строчки вспыхнули и словно растворились в потемневшем стекле, а минут через пять на поверхность медленно выплыло ярко-алое сердечко.
Лаконичненько.
И вполне в стиле сестры.
Что ж, настроение у нее хорошее, значит, процесс выздоровления идет полным ходом. Надеюсь, очень скоро каждая из нас займет свое место.
Умывшись, я выбрала из подаренных тетушкой платьев насыщенно-сапфировое, с округлым скромным вырезом и тончайшим кружевом по краю рукавов-фонариков и летящей длинной юбки. Сережки-цветы к наряду подошли идеально, а в ямке меж ключиц уютно устроилась сапфировая же капелька на цепочке-невидимке. Мамин амулет я не сняла – он совершенно незаметно спрятался под платьем. Туфельки были легки и удобны, словно созданы для танцев – или грациозной, истинно королевской походки.
К такому образу просто-таки просилось что-то поизящнее обычной косы или распущенных локонов, и я, немного поколебавшись, все же коснулась колокольчика...
Лина, веселая и бодрая, явилась почти сразу, причем не с пустыми руками. Она оказалась настоящей мастерицей и, пока я, жмурясь от удовольствия, смаковала горячий сладкий шоколад, собрала мои волосы в пышный узел на затылке, что в сочетании с нарядом смотрелось очень уместно, а еще – невероятно мило и нежно.
Наверное, впервые в жизни я чувствовала себя красавицей, достойной всего самого лучшего, и это чувство бежало горячими искорками по венам, заставляя сердце биться быстрее, щеки – покрыться легким румянцем, губы – улыбаться, а глаза – сиять не хуже драгоценных камней.
К очередному выходу в общество знатных девиц я была готова, как никогда.
По комнатам разлился нежный перелив хрустальных колокольчиков, и столь же нежный голос тихо сообщил, что настало время завтрака. Я вздрогнула, а Лина пояснила, что это – заслуга привязки. Без нее гости не слышат колокольчиков, не говоря уж о том, чтобы разобрать в их перезвоне, что именно от них хотят.
Стоило признать: о нас действительно позаботились.
Хотя могли бы и заранее предупредить, а то получилось немного жутковато.
Я бросила последний взгляд в зеркало, убеждаясь, что выгляжу безупречно, и вышла в коридор.
Дорогу в столовую я нашла сама, совершенно не задумываясь над каждым поворотом, и по пути наконец-то насладилась сказочными видами... которые за ночь заметно преобразились.
Если вчера вокруг было волшебство обычное – если такое определение вообще можно применить к волшебству, – то сейчас оно превратилось в праздничное. К прохладным голубым тонам льда и серебра добавились яркие краски: темная зелень еловых ветвей, алые россыпи зимних ягод, теплая желтизна восковых свечей, разноцветные всполохи лент и радужные переливы прозрачных шаров.
Резиденция зимней стужи стала намного уютнее.
А за окнами, превращенными затейником-морозом в сказочные витражи, танцевала метель...
Завтрак прошел в более-менее непринужденной атмосфере. Девушки немного поумерили энтузиазм, парни осознали, что деваться им некуда и остается лишь смириться и попытаться выжить с наименьшими потерями для чести, достоинства и, по возможности, личной свободы. Соседи по столу старательно поддерживали беседу на дежурные темы, аста Лэйстер довольно улыбалась. Ее супруга с секретарем за завтраком не было. Как и тетушки Кристаш, и я немного огорчилась, что не смогу немедленно выразить ей свою признательность. Но долго огорчаться не вышло: мое появление незамеченным не осталось, и меня просто засыпали вопросами о самочувствии... и о том, в каком салоне шили мое платье.
К счастью, вопросов было много, а я – одна, так что мне и говорить ничего не пришлось – оказалось достаточным просто сидеть, хлопать ресничками и мило улыбаться, между делом не забывая о нежнейшем фруктовом салате и хрустящих, тающих во рту вафлях. Хотя настоящая я давно бы уже сбежала от повышенного и явно нездорового внимания. Или ответила бы так, что сбежали бы уже от меня.
А после завтрака наша уже более теплая, чем накануне, компания пополнилась длинным худым мужчиной, лохматым, заросшим щетиной, с массивной фотокамерой в руках и сумасшедшим блеском в глазах.
Ну конечно, событие-то нерядовое – и официальное, и вроде-как-секретное, – как же обойтись без газетчиков?
Хотя бы в одной статье Эйвер Лэйстер будет упомянут в положительном ключе.
Нас снимали долго, в разных интерьерах. Всех вместе. Только девочек. Только мальчиков. Каждого в отдельности. К концу этой бесконечной пытки у меня сводило скулы и казалось, что улыбка намертво приклеилась к лицу.
Но в душе я была в восторге.
«Зеркало Аристии» читают все. И все – в том числе так называемые подруги Эми, которые, если делать выводы из ее бесхитростных рассказов, подругами отнюдь не были, – увидят ее во всем великолепии. Уверена, от зависти им обеспечена не одна проплешина в роскошных шевелюрах и хотя бы парочка полных зубовного скрежета ночей!
«Ты, Ами, злая, – говаривал иногда Арчи, потирая свеженький фингал, – но оно и к лучшему. Покусала бы ты Эми, что ли, пока ее к лику святых при жизни не причислили».
Наверное, он все же прав, и добрый человек чужой зависти не обрадуется. Но стыдно отчего-то совершенно не было.
– Как есть ведьма, – тихонько пробормотала я, скорчив рожицу собственному отражению в старинном зеркале и прикидывая, пошла бы мне метла.
Зеркало было большим, тетушку я увидела, не оборачиваясь, и, едва та переступила порог, бросилась ей навстречу.
Ну и что с того, что все видят? Могла же за ночь соскучиться, в конце концов!
– Спасибо, спасибо, спасибо! – шепотом возопила я, обняв тетушку и закружив в восторженном пируэте, коему бы позавидовали все танцоры.
Возможно, это было не совсем в духе Эми... А может, вполне в ее. Я вот даже от себя такого не ожидала! В любом случае, если даже я не могла с точностью это сказать, то тетушка – и подавно, а меня просто-таки переполняло счастье. Не выплесну – захлебнусь.
– Не за что, моя дорогая, совершенно не за что, – засмеялась она, ласково коснувшись моей щеки. – Видеть тебя такой сияющей, довольной – отрада для меня. Как ты себя чувствуешь, Мая? Вчера ты так сильно нас испугала...
Я горячо заверила тетушку, что чувствую себя просто отлично и ничего страшного не произошло, всего лишь перенервничала. Допытываться она не стала, кивнула и, громко хлопнув в ладоши, жизнерадостно спросила, не желает ли молодежь повеселиться на свежем воздухе.
Измученная жестоким газетчиком молодежь желала и дружно рванула в свои комнаты – переодеваться.
Пока наши мгновения жизни запечатлевали в вечности – по ощущениям, потратив ту же самую вечность, – погода резко изменилась. Седые тучи разошлись, обнажив ярко-синее небо и бесстыдное солнце, под которым свеженаметенные сугробы сверкали россыпью легендарных драконьих сокровищ. В «Лунном серебре» порядок что в доме, что возле оного поддерживали безукоризненный; на ступенях не виднелось ни крупинки снега, а широкие дорожки были тщательно расчищены. Арчи бы сюда... поучиться дисциплине и ответственности, а может, и паре-тройке приемов, позволяющих столь быстро и эффективно справляться со снегом.
Если в холле мы толпились двумя настороженными стайками, то на крыльцо вышли чинно и благородно – сформированными тетушкой парочками, как на выгуле в младшей школе. Меня дражайшая родственница наградила самым главным призом, отчего я чувствовала неприятный зуд между лопаток и желание с кем-нибудь поменяться. Не глядя. И если бы не тетушка... О да, она тоже присоединилась к прогулке, вернее, возглавила ее, подцепив под локоток господина секретаря, неизвестно за какие провинности назначенного нянькой молодых дарований. Тетушка ни разу не обернулась, но я точно знала: обменять сомнительный подарочек на что-то более приятное и менее проблемное без потерь для нервов не выйдет.
Так и топали мы по дорожке – гуськом, словно глупые птенцы за деловитой мамой-уткой. Под ногами задорно хрустел снег, впереди привычно разливалась соловьем тетушка, позади кто-то робко хихикал – я попыталась было посмотреть, да, споткнувшись, едва не свернула себе шею. Спасибо «подарочку», поддержал, за что я мысленно записала ему балл, а вслух поблагодарила с самой милой улыбкой из обширного арсенала Эми.
Но сегодня наследник славного рода Лэйстер явно встал не с той ноги и благодарность самым возмутительным образом проигнорировал. Мне даже обидно за сестру стало. Было бы по кому страдать и ради кого стараться! Но потом я присмотрелась к своему подневольному спутнику и обижаться передумала. Эйвер шел, по примеру господина секретаря выпрямив спину и состряпав равнодушную ко всему физиономию, но в глазах плескалась тоска. И я ему посочувствовала. Самую малость. Потому как сам виноват, а теперь, посмотрите-ка, страдать изволит. Да еще и не в одиночку. Не бегал бы за каждой юбкой, учился бы прилежно... или не попадался бы так бездарно... и я была бы сейчас дома, с сестрой, а не топала в неизвестность, гадая, что именно тетушка имеет в виду под туманным «весельем».
Опуская мелкие и не очень детали, сама прогулка мне нравилась. Ветер, не так давно круживший в своих объятиях снежные вихри, утомился и крепко уснул, вокруг властвовало спокойствие и звенела особая хрустальная тишина позднего зимнего утра.
