У нас в небе не чентоли летают, а самолеты, трава на людей не нападает, и вода горячая прямо из крана течет, и магии нет... А я сюда попала. В эту проклятую сказку! Насквозь неправильную...
– Почему же неправильную? – спокойно спросил Йонто.
Он меня слушает? Отлично! Сейчас я все-о-о выскажу!
– А потому что в правильной сказке я оказалась бы в теле юной красотки, обладающей огромной магической силой, к ногам которой принцы штабелями укладываются. А здесь что?
– Что?
– Тело то же самое, возраст прежний, магии нет, и, главное, ни одного хотя бы самого завалящего принца не видно! – пожаловалась я.
– А я не подойду? – хмыкнул Йонто. Ага, самому смешно...
– Ну какой из тебя принц, – махнула я рукой. – Живешь в лачуге, по лесам как сумасшедшая белка носишься, о манерах понятия не имеешь... И вообще, ты не в моем вкусе! Я это... блондинов люблю. Постарше...
Мой бред снова хмыкнул и присел на край постели. Он вполне реально пах травами и, если уж честно, конкретно в нем ничего бредового совершенно не было.
Я потянулась и все-таки коснулась влажных волос. Настоящий. Как и этот мир. Как бы я ни пыталась себя обмануть...
Бессильно уронив руку, я зажмурилась, крепко-крепко, чтобы ни одна слезинка из-под век не выкатилась, и тихо сказала, не заботясь, услышат ли меня:
– Я знаю, что это правда, что это не Земля, но... Я не хочу верить. Не хочу признавать. Ведь тогда получится, что я не смогу вернуться! Понимаешь? Я не знаю, с чего начать, у кого просить помощи и кому можно довериться! Я хочу проснуться... И понять, что все это было сном. Но... так не будет. Как бы я того ни хотела. И что мне с этим делать?
– Не надо было давать тебе то лекарство, – пробормотал Йонто.
И на этой радостной ноте я отключилась, успев загадать проснуться в собственной постели. Или хотя бы в своем мире, пусть даже и на холодном асфальте.
Когда Ана наконец-то угомонилась, Йонто осторожно встал, накрыл ее одеялом и задумался.
Другой мир, значит? Звучит безумно, но если принять это как факт, все вставало на свои места. Непривычная внешность и имя, странное сочетание страха и бесстрашия, незнание языка и нежелание говорить о себе... Само ее поведение, словно она и правда оказалась в совершенно чуждом мире.
Можно было предположить, что она пришла из-за Чентолева хребта, но, Великий предок свидетель, в другой мир поверить легче.
И не она ли – та самая причина, по которой шэт-шан столь безоглядно рвал пространство? Ведь он явно что-то искал.
Кого-то?
– Тебя? – едва слышно прошептал Йонто, вглядываясь в лицо спящей. Из-под темных ресниц выкатились слезинки, прочертили дорожки на щеках, и он протянул было руку, чтобы стереть их, но так и не решился коснуться бледной кожи. – И что же мне теперь делать?
На улицу он все-таки вышел. Присел на крыльцо, бездумно уставился в усыпанное звездами небо.
Ночь обещала быть долгой.
Меня кто-то звал, тихо, но настойчиво, и этот зов рассеивал сон, гнал его прочь. А мне так не хотелось просыпаться! Я всеми силами противилась, стараясь удержать блаженную дрему, цепляясь за нее... и зная, что не удастся, что придется очнуться и вновь оказаться...
Где?
В чужой постели. В чужом доме. В чужом мире.
Воспоминания нахлынули, отрезвили, и сон все-таки рассеялся, уступая меня пугающей реальности.
Когда я неохотно открыла глаза, комнату заливал солнечный свет. Такой яркий, ослепляющий даже, что не сразу осознала: комната – моя собственная.
Зажмурившись, я медленно досчитала до десяти и, боясь, что все исчезнет, приподняла ресницы.
Не исчезло. Ни неровно задернутая занавеска, ни упавшая на коврик да так там и забытая недочитанная книга...
Рывком сев на постели, я ошеломленно вертела головой, рассматривая до мелочей знакомую обстановку. Сон. Значит, это действительно было всего лишь сном! Безумным, страшным и невероятно глупым!
Я длинно выдохнула и закрыла лицо руками. И только тогда поняла, что плачу. Засмеялась, отерла щеки... и вздрогнула от легкого стука в дверь.
– Вставай, соня!
Голос звучал бодро и настойчиво. Знакомо...
Мама?!
С кровати меня словно ветром сдуло. Распахнув дверь, я уставилась на невысокую женщину. Красивую, выглядящую гораздо моложе своих лет и сейчас как-то по-особенному счастливую. Такой я ее и не видела никогда. Даже на всех ее свадьбах. Кстати о них...
– Что ты здесь делаешь? – спросила я. – Ты же должна быть в свадебном путешествии!
– О чем ты? – слегка нахмурилась мама и коснулась прохладной ладонью моего лба, который, казалось, пылал. – Ты все еще нездорова? Так и знала, что нужно было оставить тебя в больнице, но вы с сестрой просто невыносимы... Она, между прочим, уже десять минут на улице ждет. Сказать, чтобы уезжала без тебя?
Ева? Ждет меня? Уже и не помню, когда мы вместе куда-то ходили... Впрочем, о том, что вообще куда-либо собирались, тоже не помню. А голова действительно болит. Слишком нехорошим и тяжелым был сон, до сих пор не отпустил. Один в один болотная трясина.
– Я здорова, – через силу улыбнулась я. – Сейчас оденусь...
Помню или не помню, не важно. Нужно выйти, проветриться, избавиться от ощущения, что я все-таки завязла в болоте. Встряхнуться.
Спешно приведя себя в порядок и натянув первое попавшееся платье, махнула маме рукой и открыла входную дверь. Вот только увидела вовсе не лестничную площадку, а просторную комнату с высокими потолками и темными деревянными стенами, украшенными резьбой. И тянулась через нее красная с золотыми узорами дорожка, так и маня ступить на нее.
Я и ступила, совсем не удивившись ни легким тканевым туфелькам, оказавшимся на моих ногах, ни расшитому серебром белоснежному наряду, сменившему мое простое платье. Я шагала по дорожке, словно зачарованная, и до боли в глазах смотрела вперед, где, заложив руки за спину, стоял высокий мужчина. В льющемся словно отовсюду ярком свете его одежда пламенела всеми оттенками красного. Черные волосы свободно спускались до перехваченной широким поясом талии, черные же глаза на аристократически бледном лице с идеальными чертами казались бездонными. И я шла, завороженная ими, словно летящий на свет мотылек, и не могла ни остановиться, ни повернуть назад.
– Так вот ты какая, – улыбнулся мужчина, протягивая руку. Показавшаяся из-под длинного широкого рукава кисть была бела, изящна и хрупка. Обманчиво хрупка, откуда-то я точно об этом знала. – Не бойся. Я не причиню тебе вреда. Как же долго я тебя ждал...
Мне оставалось сделать всего пару шагов. А если протянуть ладонь, то прямо сейчас коснусь длинных тонких пальцев, унизанных кольцами. Если протянуть ладонь...
Я замерла. Не отводя взгляда, медленно подняла руку. И тут же опустила ее, потому как из ниоткуда раздался голос.
«Ничего не делай, ничего не трогай, ни с кем не разговаривай».
– Ну же, – нетерпеливо подался вперед мужчина, который, кажется, ничего не слышал, – иди сюда!
«Совсем глупая, да?» – зло перебил его тот же голос.
– Я жду!
«Чем ярче существо или растение, тем оно опаснее», – сердито напомнили мне.
– Пожалуйста, – почти умоляюще произнес мужчина, и я дрогнула было, но резкий оклик привел меня в чувство.
«Ана!»
Йонто. Это же его голос. А этот мужчина в красном – шэт-шан. Тот самый, которого я видела в лагере торговцев. Зачем ему я? Что здесь вообще происходит?!
И я отступила. Шаг, другой... И, когда шэт-шан потянулся за мной, словно куда-то провалилась, нырнула с головой...
И вынырнула в знакомой светлой комнатке, насквозь пропахшей травами.
Канро стоял посреди зала, устремив застывший взгляд в пустоту.
Он видел ее. Только что она была так близко... и так далеко!
Молодая. Невысокая. С длинными русыми волосами, отливающими солнечной рыжиной, с бледной нежной кожей, с серыми, сияющими, будто драгоценный лунный жемчуг, удивленно распахнутыми глазами, в которых шэт-шан ясно видел свое отражение, а еще – звезды иного мира.
Тонкая. Хрупкая в этом многослойном белоснежном одеянии. Оно было частью созданной амантитовым браслетом иллюзии, как и само появление девушки здесь. И, пожалуй, ни о чем Канро не сожалел так остро, как о том, что иллюзия не стала реальностью. Не хватило всего одного шага, который должна была сделать она. Всего одного прикосновения, позволившего бы владетелю перенести ее сюда, где бы она ни находилась. Он не мог переступить невидимую границу, не нарушив чар, а она... Она оказалась слишком сильной, чтобы безоговорочно поддаться его зову. И это одновременно и огорчало шэт-шана, и безмерно радовало.
Заметив улыбку на губах Канро, вздохнул с облегчением затаившийся в тенях Агрийо, успевший мысленно попрощаться с собственной головой.
Да, план провалился, и владетель вновь остался с пустыми руками. Но...
Теперь он был абсолютно уверен в том, что она существует. Более того – знал, как она выглядит. И ничуть не сомневался, что скоро она окажется во дворце, в полной его, Канро, власти.
Сердце колотилось. Руки дрожали. Рубашка противно липла к спине. Но на душе было легко, будто случилось что-то хорошее.
Или же не случилось плохое.
Я отбросила одеяло и осторожно села. Наверное, приснилось что-то. Не помню... И что вчера было, тоже. Последнее, что помню, – как выпила лекарство. А вот как до лежанки дошла, как уснула, – нет.
Хорошее средство, надо бы попросить у Мирины про запас. Мало того что спокойный сон подарило, так еще и усталость сняло, и от боли в натруженных за предыдущий день мышцах избавило.
Вспомнив об ученице лекарки, я припомнила и принесенную ею вчера корзинку и почувствовала голод. Надеюсь, там что-нибудь осталось... Штору я открывала с осторожностью, но в комнате никого не оказалось. Первым делом шмыгнула в умывальную, привела себя в порядок, и, лишь выйдя оттуда, осмотрелась. Вожделенная корзинка по-прежнему стояла на столе, но не успела я и шага сделать, как в дом вошел Йонто.
– Держи, – буркнул он вместо пожелания доброго утра, бросил на пол похожую на мешок сумку и вышел, не удосужившись объяснить, чего именно я должна держать и насколько оно опасно.
Ужас. Я в этом мире всего ничего, а уже научилась бояться собственной тени. В мешок я заглянула, пусть и не без опаски. И даже растрогалась от нежданной заботы.
Он принес мне одежду. И не одно разнесчастное платье! Было из чего выбрать. Я предпочла светло-серое, самое скромное и закрытое, хоть и явно облегающее, без всяческих шнуровок, разрезов, с милой вышивкой по вороту и подолу. Длинное, правда, слишком, не особо удобно, но это дело привычки. Я завязала на талии расшитый бисером поясок и вышла из комнаты.
Йонто сидел на крыльце и сосредоточенно полировал свой кинжал. На скрип двери он внимания не обратил. Пришлось кашлянуть, чтобы парень соизволил-таки обернуться. Правда, я даже рта раскрыть не успела, как он столь же резко отвернулся. И кинжал зачем-то к груди прижал. Испугался, что отберу?
– Доброе утро, – сказала я. – И спасибо за одежду.
– Угу, – буркнули в ответ.
Я, придерживая подол, спустилась со ступенек. Парень крутанулся на месте и почти уперся носом в стену, вновь явив растрепанный затылок.
– Йонто, – ласково позвала я, – а чего это ты так странно себя ведешь? Платье не нравится? Тогда незачем было его приносить!
– Ты не могла бы одеться? – не особо вежливым тоном попросил он.
– Я вообще-то одета, – удивилась я.
– Вообще-то нет. Это нижнее, – ткнувшись-таки лбом в стену, сообщили мне.
– Что? – не поняла я.
– Платье. Нижнее, – расщедрился на объяснения он. – Ты сейчас не совсем одета.
Я растерялась от неожиданности. Вот этот скромнейший наряд? Но тогда получается, что...
– Это что же, значит, ты принес не несколько платьев, а одно?! – в надежде на отрицательный ответ спросила я. Наивная!
– По-моему, все-таки два, – спокойно подтвердил худшие опасения Йонто. – Тебя не затруднит закончить облачение?
Я припомнила ворох тряпок, почувствовала приближающуюся панику и решительно заявила:
– Еще как затруднит! Да этакое издевательство и в кошмарах не приснится! Вы бы хоть ставили порядковые номера на эти тряпки, чтоб бедным женщинам не пришлось ломать голову, соображая, что за чем надевать!
– Ну чего ты кричишь? Как будто это я придумал, – фыркнул Йонто, все так же избегая на меня смотреть.
Кошмар. Да у нас в этом наряде и монахиня смогла бы ходить!
Признав, что самостоятельно не справлюсь, я дернула его за рукав и потащила в дом. Вернее, попыталась.
– Ты чего?! – возмутился Йонто.
– Ничего, – пропыхтела, пытаясь сдвинуть упершегося бара... то есть парня с места. Куда там, намертво врос! – Поможешь мне с этим... облачением. Иначе, клянусь, на улицу выйду «не совсем одетой», – пригрозила я, и дело, то есть тело, тут же сдвинулось с мертвой точки.
В комнате пришлось зайти за штору, иначе оказавшийся стыдливым, аки невинная девица в мужской бане, Йонто отказывался выполнять обязанности камеристки. А без него мне бы действительно пришлось туго! С ним, впрочем, тоже.
Уже полюбившееся платьице пришлось снять, ибо Йонто настоял на другом наряде.
– Лучше это, – проворчал он, подав темно-серые брюки, но радость моя была недолгой, ибо их полагалось надевать вместе с длинной полупрозрачной белой блузкой, не менее длинной, похожей на корсет безрукавкой под цвет брюк и верхним ярко-синим платьем с разрезами, благополучно всю эту красоту скрывающим.
Я худо-бедно разобралась еще с двумя слоями одежды, а на третьем прочно застряла. Со шнуровкой на груди я сладила быстро, а вот из-за завязок на спине, расположенных так неудобно, что все попытки справиться самостоятельно с треском – моих несчастных суставов, подозреваю, – провалились.
Пришлось идти на крайние меры. То есть на Йонто. А вот улыбаться, наверное, не стоило, бедняга едва вместе с дверью не выломился...
– Да стой ты! – в сердцах топнула ногой я. – На мне столько одежды, что считать меня раздетой может только полный псих! Завяжи эту жуть на спине, пожалуйста!
– Ты эту жуть задом наперед надела, – с тяжким вздохом подсказал Йонто.
Ой. То-то я чувствовала неладное! Пришлось переодевать. А потом терпеливо ждать, когда он справится со шнуровкой.
Местная мода была жестока и беспощадна, но в целом результат смотрелся неплохо. Хотя костюмчик, конечно, странный... Если не знать, в жизни не догадаешься, что под ворохом тряпок есть брюки!
– И все-таки они существуют, – пробормотала я, делая широкий шаг и убеждаясь, что одежда не стесняет движений и вообще удобнее, чем могло бы показаться.
– Спасибо, – неловко поблагодарила я Йонто, с несчастным видом примостившегося на краешке сундука.
– Там было что-то ценное? В твоей сумке? – неожиданно спросил он.
Старенький плеер, смартфон, кое-что из косметики... Да и сама сумка хороша: удобная, вместительная, а главное, сестрой и сшитая, и вышитая – таких очаровательных совушек точно ни у кого больше не было. Жалко.
– Да, – уверенно кивнула я и вздохнула.
Толку-то вспоминать. Возможно, именно в эту минуту рогатый рисует себе боевую раскраску моим любимым блеском для губ. Чтоб у него аллергия началась! Но больше всего я сожалела об очках. Здесь есть на что посмотреть, и я вынуждена постоянно щуриться. Привет, морщинки, наша встреча не за горами.
– Давай завтракать, – без перехода заявил Йонто и первым сел за стол. Прямо на пол.
– Почему же неправильную? – спокойно спросил Йонто.
Он меня слушает? Отлично! Сейчас я все-о-о выскажу!
– А потому что в правильной сказке я оказалась бы в теле юной красотки, обладающей огромной магической силой, к ногам которой принцы штабелями укладываются. А здесь что?
– Что?
– Тело то же самое, возраст прежний, магии нет, и, главное, ни одного хотя бы самого завалящего принца не видно! – пожаловалась я.
– А я не подойду? – хмыкнул Йонто. Ага, самому смешно...
– Ну какой из тебя принц, – махнула я рукой. – Живешь в лачуге, по лесам как сумасшедшая белка носишься, о манерах понятия не имеешь... И вообще, ты не в моем вкусе! Я это... блондинов люблю. Постарше...
Мой бред снова хмыкнул и присел на край постели. Он вполне реально пах травами и, если уж честно, конкретно в нем ничего бредового совершенно не было.
Я потянулась и все-таки коснулась влажных волос. Настоящий. Как и этот мир. Как бы я ни пыталась себя обмануть...
Бессильно уронив руку, я зажмурилась, крепко-крепко, чтобы ни одна слезинка из-под век не выкатилась, и тихо сказала, не заботясь, услышат ли меня:
– Я знаю, что это правда, что это не Земля, но... Я не хочу верить. Не хочу признавать. Ведь тогда получится, что я не смогу вернуться! Понимаешь? Я не знаю, с чего начать, у кого просить помощи и кому можно довериться! Я хочу проснуться... И понять, что все это было сном. Но... так не будет. Как бы я того ни хотела. И что мне с этим делать?
– Не надо было давать тебе то лекарство, – пробормотал Йонто.
И на этой радостной ноте я отключилась, успев загадать проснуться в собственной постели. Или хотя бы в своем мире, пусть даже и на холодном асфальте.
***
Когда Ана наконец-то угомонилась, Йонто осторожно встал, накрыл ее одеялом и задумался.
Другой мир, значит? Звучит безумно, но если принять это как факт, все вставало на свои места. Непривычная внешность и имя, странное сочетание страха и бесстрашия, незнание языка и нежелание говорить о себе... Само ее поведение, словно она и правда оказалась в совершенно чуждом мире.
Можно было предположить, что она пришла из-за Чентолева хребта, но, Великий предок свидетель, в другой мир поверить легче.
И не она ли – та самая причина, по которой шэт-шан столь безоглядно рвал пространство? Ведь он явно что-то искал.
Кого-то?
– Тебя? – едва слышно прошептал Йонто, вглядываясь в лицо спящей. Из-под темных ресниц выкатились слезинки, прочертили дорожки на щеках, и он протянул было руку, чтобы стереть их, но так и не решился коснуться бледной кожи. – И что же мне теперь делать?
На улицу он все-таки вышел. Присел на крыльцо, бездумно уставился в усыпанное звездами небо.
Ночь обещала быть долгой.
ГЛАВА 8
Меня кто-то звал, тихо, но настойчиво, и этот зов рассеивал сон, гнал его прочь. А мне так не хотелось просыпаться! Я всеми силами противилась, стараясь удержать блаженную дрему, цепляясь за нее... и зная, что не удастся, что придется очнуться и вновь оказаться...
Где?
В чужой постели. В чужом доме. В чужом мире.
Воспоминания нахлынули, отрезвили, и сон все-таки рассеялся, уступая меня пугающей реальности.
Когда я неохотно открыла глаза, комнату заливал солнечный свет. Такой яркий, ослепляющий даже, что не сразу осознала: комната – моя собственная.
Зажмурившись, я медленно досчитала до десяти и, боясь, что все исчезнет, приподняла ресницы.
Не исчезло. Ни неровно задернутая занавеска, ни упавшая на коврик да так там и забытая недочитанная книга...
Рывком сев на постели, я ошеломленно вертела головой, рассматривая до мелочей знакомую обстановку. Сон. Значит, это действительно было всего лишь сном! Безумным, страшным и невероятно глупым!
Я длинно выдохнула и закрыла лицо руками. И только тогда поняла, что плачу. Засмеялась, отерла щеки... и вздрогнула от легкого стука в дверь.
– Вставай, соня!
Голос звучал бодро и настойчиво. Знакомо...
Мама?!
С кровати меня словно ветром сдуло. Распахнув дверь, я уставилась на невысокую женщину. Красивую, выглядящую гораздо моложе своих лет и сейчас как-то по-особенному счастливую. Такой я ее и не видела никогда. Даже на всех ее свадьбах. Кстати о них...
– Что ты здесь делаешь? – спросила я. – Ты же должна быть в свадебном путешествии!
– О чем ты? – слегка нахмурилась мама и коснулась прохладной ладонью моего лба, который, казалось, пылал. – Ты все еще нездорова? Так и знала, что нужно было оставить тебя в больнице, но вы с сестрой просто невыносимы... Она, между прочим, уже десять минут на улице ждет. Сказать, чтобы уезжала без тебя?
Ева? Ждет меня? Уже и не помню, когда мы вместе куда-то ходили... Впрочем, о том, что вообще куда-либо собирались, тоже не помню. А голова действительно болит. Слишком нехорошим и тяжелым был сон, до сих пор не отпустил. Один в один болотная трясина.
– Я здорова, – через силу улыбнулась я. – Сейчас оденусь...
Помню или не помню, не важно. Нужно выйти, проветриться, избавиться от ощущения, что я все-таки завязла в болоте. Встряхнуться.
Спешно приведя себя в порядок и натянув первое попавшееся платье, махнула маме рукой и открыла входную дверь. Вот только увидела вовсе не лестничную площадку, а просторную комнату с высокими потолками и темными деревянными стенами, украшенными резьбой. И тянулась через нее красная с золотыми узорами дорожка, так и маня ступить на нее.
Я и ступила, совсем не удивившись ни легким тканевым туфелькам, оказавшимся на моих ногах, ни расшитому серебром белоснежному наряду, сменившему мое простое платье. Я шагала по дорожке, словно зачарованная, и до боли в глазах смотрела вперед, где, заложив руки за спину, стоял высокий мужчина. В льющемся словно отовсюду ярком свете его одежда пламенела всеми оттенками красного. Черные волосы свободно спускались до перехваченной широким поясом талии, черные же глаза на аристократически бледном лице с идеальными чертами казались бездонными. И я шла, завороженная ими, словно летящий на свет мотылек, и не могла ни остановиться, ни повернуть назад.
– Так вот ты какая, – улыбнулся мужчина, протягивая руку. Показавшаяся из-под длинного широкого рукава кисть была бела, изящна и хрупка. Обманчиво хрупка, откуда-то я точно об этом знала. – Не бойся. Я не причиню тебе вреда. Как же долго я тебя ждал...
Мне оставалось сделать всего пару шагов. А если протянуть ладонь, то прямо сейчас коснусь длинных тонких пальцев, унизанных кольцами. Если протянуть ладонь...
Я замерла. Не отводя взгляда, медленно подняла руку. И тут же опустила ее, потому как из ниоткуда раздался голос.
«Ничего не делай, ничего не трогай, ни с кем не разговаривай».
– Ну же, – нетерпеливо подался вперед мужчина, который, кажется, ничего не слышал, – иди сюда!
«Совсем глупая, да?» – зло перебил его тот же голос.
– Я жду!
«Чем ярче существо или растение, тем оно опаснее», – сердито напомнили мне.
– Пожалуйста, – почти умоляюще произнес мужчина, и я дрогнула было, но резкий оклик привел меня в чувство.
«Ана!»
Йонто. Это же его голос. А этот мужчина в красном – шэт-шан. Тот самый, которого я видела в лагере торговцев. Зачем ему я? Что здесь вообще происходит?!
И я отступила. Шаг, другой... И, когда шэт-шан потянулся за мной, словно куда-то провалилась, нырнула с головой...
И вынырнула в знакомой светлой комнатке, насквозь пропахшей травами.
***
Канро стоял посреди зала, устремив застывший взгляд в пустоту.
Он видел ее. Только что она была так близко... и так далеко!
Молодая. Невысокая. С длинными русыми волосами, отливающими солнечной рыжиной, с бледной нежной кожей, с серыми, сияющими, будто драгоценный лунный жемчуг, удивленно распахнутыми глазами, в которых шэт-шан ясно видел свое отражение, а еще – звезды иного мира.
Тонкая. Хрупкая в этом многослойном белоснежном одеянии. Оно было частью созданной амантитовым браслетом иллюзии, как и само появление девушки здесь. И, пожалуй, ни о чем Канро не сожалел так остро, как о том, что иллюзия не стала реальностью. Не хватило всего одного шага, который должна была сделать она. Всего одного прикосновения, позволившего бы владетелю перенести ее сюда, где бы она ни находилась. Он не мог переступить невидимую границу, не нарушив чар, а она... Она оказалась слишком сильной, чтобы безоговорочно поддаться его зову. И это одновременно и огорчало шэт-шана, и безмерно радовало.
Заметив улыбку на губах Канро, вздохнул с облегчением затаившийся в тенях Агрийо, успевший мысленно попрощаться с собственной головой.
Да, план провалился, и владетель вновь остался с пустыми руками. Но...
Теперь он был абсолютно уверен в том, что она существует. Более того – знал, как она выглядит. И ничуть не сомневался, что скоро она окажется во дворце, в полной его, Канро, власти.
***
Сердце колотилось. Руки дрожали. Рубашка противно липла к спине. Но на душе было легко, будто случилось что-то хорошее.
Или же не случилось плохое.
Я отбросила одеяло и осторожно села. Наверное, приснилось что-то. Не помню... И что вчера было, тоже. Последнее, что помню, – как выпила лекарство. А вот как до лежанки дошла, как уснула, – нет.
Хорошее средство, надо бы попросить у Мирины про запас. Мало того что спокойный сон подарило, так еще и усталость сняло, и от боли в натруженных за предыдущий день мышцах избавило.
Вспомнив об ученице лекарки, я припомнила и принесенную ею вчера корзинку и почувствовала голод. Надеюсь, там что-нибудь осталось... Штору я открывала с осторожностью, но в комнате никого не оказалось. Первым делом шмыгнула в умывальную, привела себя в порядок, и, лишь выйдя оттуда, осмотрелась. Вожделенная корзинка по-прежнему стояла на столе, но не успела я и шага сделать, как в дом вошел Йонто.
– Держи, – буркнул он вместо пожелания доброго утра, бросил на пол похожую на мешок сумку и вышел, не удосужившись объяснить, чего именно я должна держать и насколько оно опасно.
Ужас. Я в этом мире всего ничего, а уже научилась бояться собственной тени. В мешок я заглянула, пусть и не без опаски. И даже растрогалась от нежданной заботы.
Он принес мне одежду. И не одно разнесчастное платье! Было из чего выбрать. Я предпочла светло-серое, самое скромное и закрытое, хоть и явно облегающее, без всяческих шнуровок, разрезов, с милой вышивкой по вороту и подолу. Длинное, правда, слишком, не особо удобно, но это дело привычки. Я завязала на талии расшитый бисером поясок и вышла из комнаты.
Йонто сидел на крыльце и сосредоточенно полировал свой кинжал. На скрип двери он внимания не обратил. Пришлось кашлянуть, чтобы парень соизволил-таки обернуться. Правда, я даже рта раскрыть не успела, как он столь же резко отвернулся. И кинжал зачем-то к груди прижал. Испугался, что отберу?
– Доброе утро, – сказала я. – И спасибо за одежду.
– Угу, – буркнули в ответ.
Я, придерживая подол, спустилась со ступенек. Парень крутанулся на месте и почти уперся носом в стену, вновь явив растрепанный затылок.
– Йонто, – ласково позвала я, – а чего это ты так странно себя ведешь? Платье не нравится? Тогда незачем было его приносить!
– Ты не могла бы одеться? – не особо вежливым тоном попросил он.
– Я вообще-то одета, – удивилась я.
– Вообще-то нет. Это нижнее, – ткнувшись-таки лбом в стену, сообщили мне.
– Что? – не поняла я.
– Платье. Нижнее, – расщедрился на объяснения он. – Ты сейчас не совсем одета.
Я растерялась от неожиданности. Вот этот скромнейший наряд? Но тогда получается, что...
– Это что же, значит, ты принес не несколько платьев, а одно?! – в надежде на отрицательный ответ спросила я. Наивная!
– По-моему, все-таки два, – спокойно подтвердил худшие опасения Йонто. – Тебя не затруднит закончить облачение?
Я припомнила ворох тряпок, почувствовала приближающуюся панику и решительно заявила:
– Еще как затруднит! Да этакое издевательство и в кошмарах не приснится! Вы бы хоть ставили порядковые номера на эти тряпки, чтоб бедным женщинам не пришлось ломать голову, соображая, что за чем надевать!
– Ну чего ты кричишь? Как будто это я придумал, – фыркнул Йонто, все так же избегая на меня смотреть.
Кошмар. Да у нас в этом наряде и монахиня смогла бы ходить!
Признав, что самостоятельно не справлюсь, я дернула его за рукав и потащила в дом. Вернее, попыталась.
– Ты чего?! – возмутился Йонто.
– Ничего, – пропыхтела, пытаясь сдвинуть упершегося бара... то есть парня с места. Куда там, намертво врос! – Поможешь мне с этим... облачением. Иначе, клянусь, на улицу выйду «не совсем одетой», – пригрозила я, и дело, то есть тело, тут же сдвинулось с мертвой точки.
В комнате пришлось зайти за штору, иначе оказавшийся стыдливым, аки невинная девица в мужской бане, Йонто отказывался выполнять обязанности камеристки. А без него мне бы действительно пришлось туго! С ним, впрочем, тоже.
Уже полюбившееся платьице пришлось снять, ибо Йонто настоял на другом наряде.
– Лучше это, – проворчал он, подав темно-серые брюки, но радость моя была недолгой, ибо их полагалось надевать вместе с длинной полупрозрачной белой блузкой, не менее длинной, похожей на корсет безрукавкой под цвет брюк и верхним ярко-синим платьем с разрезами, благополучно всю эту красоту скрывающим.
Я худо-бедно разобралась еще с двумя слоями одежды, а на третьем прочно застряла. Со шнуровкой на груди я сладила быстро, а вот из-за завязок на спине, расположенных так неудобно, что все попытки справиться самостоятельно с треском – моих несчастных суставов, подозреваю, – провалились.
Пришлось идти на крайние меры. То есть на Йонто. А вот улыбаться, наверное, не стоило, бедняга едва вместе с дверью не выломился...
– Да стой ты! – в сердцах топнула ногой я. – На мне столько одежды, что считать меня раздетой может только полный псих! Завяжи эту жуть на спине, пожалуйста!
– Ты эту жуть задом наперед надела, – с тяжким вздохом подсказал Йонто.
Ой. То-то я чувствовала неладное! Пришлось переодевать. А потом терпеливо ждать, когда он справится со шнуровкой.
Местная мода была жестока и беспощадна, но в целом результат смотрелся неплохо. Хотя костюмчик, конечно, странный... Если не знать, в жизни не догадаешься, что под ворохом тряпок есть брюки!
– И все-таки они существуют, – пробормотала я, делая широкий шаг и убеждаясь, что одежда не стесняет движений и вообще удобнее, чем могло бы показаться.
– Спасибо, – неловко поблагодарила я Йонто, с несчастным видом примостившегося на краешке сундука.
– Там было что-то ценное? В твоей сумке? – неожиданно спросил он.
Старенький плеер, смартфон, кое-что из косметики... Да и сама сумка хороша: удобная, вместительная, а главное, сестрой и сшитая, и вышитая – таких очаровательных совушек точно ни у кого больше не было. Жалко.
– Да, – уверенно кивнула я и вздохнула.
Толку-то вспоминать. Возможно, именно в эту минуту рогатый рисует себе боевую раскраску моим любимым блеском для губ. Чтоб у него аллергия началась! Но больше всего я сожалела об очках. Здесь есть на что посмотреть, и я вынуждена постоянно щуриться. Привет, морщинки, наша встреча не за горами.
– Давай завтракать, – без перехода заявил Йонто и первым сел за стол. Прямо на пол.
