В бункере после её упражнений сделалось жарко, завоняло жжёной пластмассой и раскалённым металлом. Дети сгрудились толпой у дальней стены, тряслись от страха и громко плакали, а учительница закрывала их собою, широко раскинув руки – словно бы хотела обнять ими всю толпу за раз, укрыть птенцов от грядущей опасности, точно заботливая наседка. Ещё несколько женщин с младенцами собрались тут же.
— Уходи! – отчаянно крикнула учительница. – Здесь только дети! Здесь нет никаких военных, и учёных тоже нет! Мы ничего не знаем! Совсем ничего!
Взгляд эльксарима был направлен в никуда, и люди никак не могли бы понять, на кого из них она смотрит. Линия рта – совершенно пряма. Эви не стала активировать своё плазменное оружие в третий раз, вместо этого она достала из-за пояса два пистолета.
— Ах ты, чудовище!
Учительница в отчаянном порыве бешенства кинулась на киборга – но разумеется, она не успела. Визг, безумные вопли, крики и плач наполнили бункер, за душераздирающими стенаниями практически не было слышно выстрелов. Большинство детей оцепенели от ужаса, но некоторые забегали, попытались прорваться наружу и упали замертво к ногам своей убийцы. Эви перезарядила пистолеты. Очень скоро бойня закончилась. Переступив через несколько трупов, плазменница прошла по кровавому месиву туда, откуда доносился заливистый плач. Вытянула руку и застрелила в голову барахтавшегося на полу у трупа своей матери младенца. Пелёнки малыша уже пропитались её кровью. Его тоненький визгливый голосок был последним из затихших навсегда. Отзвук огнестрельного выстрела долго ещё отражался от металлических стен подземелья. Но постепенно заглох и он. Остекленевшие маленькие глазки остались распахнуты в потолок.
Эльксарим отошла. Вновь инициировала плазменную индукцию. И, отправив разряд в кучу трупов, без промедления покинула пылающий склеп.
Остров Крон потонул в пламени. Горели дома. Горела роща. Горели остатки боевых укреплений. На острове больше не осталось естественных людей. Все противопехотные мины на берегу были взорваны. Закатные огни слились с огнём пожарища, словно пылающий остров возносился на небеса. Птицы кричали некоторое время, кружа над горящими деревьями, где был раньше их дом – а потом улетели в сторону материка, надеясь преодолеть водную преграду и найти себе новое пристанище. В горящем городе лаяли собаки. Один из псов, выбежав из ворот в окружающей город высокой стене, развернулся, а потом принялся скалить зубы и отчаянно лаять на оставшийся позади пожар.
Эльксаримы не любили огонь. Ведь сверхсекретный состав, образующий их детали, был уязвим к жару открытого пламени. Они расположились на песчаном побережье, в удалении от пожара. Несмотря на всю копоть и гарь в воздухе, закатное небо и океанский простор удовлетворяли их потребность в природном компоненте воздействия сполна. Баланс гармонии был идеален, и души органокиборгов наполняла безмерная радость.
Не говоря ничего, эльксарим-лазерник коснулся бинтов на плече у плазменницы, которая лежала, расслабившись, на песке. Эви распустила свою повязку.
— Уже зажило, – заключила она.
Вокруг не было никого, кроме трупов. Даже собака устала лаять на пожар и убежала, глянув напоследок на киборгов, но видимо, не решившись к ним приблизиться.
— Теперь нам никто не помешает, – произнёс Хаттори, дрожа от нетерпения, и сразу заключил возлюбленную в объятия.
Им удалось наконец довести дело до конца. Эльксаримы соединились и полностью растворились в порыве страсти.
Ветер вновь подул к океану, а волны выносили на берег погибшую рыбу.
Пожар на острове всё бушевал, но побережье тонуло во мраке, и звёзды загорелись над ним, в головокружительно глубокой вышине.
— Однажды… – прозвучал над тихим побережьем голос лазерника, – маленькая смелая рыбка едва не попалась в зубы большим и хищным рыбинам. Они даже порвали ей плавник – но рана оказалась несерьёзной. Рыбка была умной, и догадалась уплыть ближе к берегу моря, туда, где большие рыбы не могли достать. Она уже думала, что хитрость спасла ей жизнь. Но на мелководье… она попалась в сеть.
— Ты додумал эту басню…
Хаттори поднёс палец к её губам. Он вновь заключил Эви в объятия, и малиновые огни его лазерных систем заслонили для неё звёзды.
После исчезновения Даниеля Брандта у Милисенты почти не осталось единомышленников. Постоянно шататься одной надоедало, и хотя остались девчонки, с которыми она и раньше любила проводить время, почему-то между ними начала разрастаться пропасть. Как будто прежде ей было всё равно, и конкретные вопросы не волновали так, как теперь. А других не волновало её становящееся «странным» поведение. До поры.
В этот день было особенно тошно. Пятница. Опять эта дурацкая Философия с дурацким сочинением «Как я помог(ла) своим близким на этой неделе». Во-первых, ежу сразу ясно, что это не что иное, как неуклюжая попытка укрепить связи детей-пант с их естественной семьёй, усилив чувство вины за подсознательное инстинктивное стремление стать иными и покинуть родных. Снова глупая антивоенная пропаганда от Рихарда. А во-вторых, какого чёрта, если ты действительно сделал доброе дело, то обязан хвастаться этим в школьном сочинении? Их ведь потом ещё и читают вслух – испанский, блин, стыд! А как же «хвастаться нехорошо»? Вроде как известный постулат морали, вполне человеческой притом. В такие дни Мисси задумывалась о том, как дети учатся на материке, в нормальных школах, в том же ближайшем городе, например. И есть ли там тоже глупые сочинения? Пусть и на другие темы. А будет ли когда-нибудь существовать в Гаттарии школа без антивоенной пропаганды? Чтобы отдохнуть от этих невесёлых мыслей о «счастье, где нас нет», Милисента договорилась отправиться в лес с одноклассницей. Девочка по имени Таша, на год старше и на голову выше самой Мисси, с широкими плечами, огненно-рыжей шевелюрой, завязанной обыкновенно в два хвоста, и уже начавшимися наливаться грудями – она не была её близкой подругой. Но на безрыбье, как говорится, и рак – рыба. Слишком уж хотелось развеяться в компании себе подобных. Хотя рядом с Ташей Мисси должна бы по идее чувствовать себя кнопкой – разница в силе покрывала этот разрыв. Она была противоположной. Таша тоже являлась пантой, в этом не было сомнения. Но способности её, такие как физическая сила и ловкость, хотя и превышающие уровень естественного человека, среди других пант смотрелись на уровне «ниже среднего». Таша не всегда умела рассчитывать правильно свою грубую силу, ей недоставало грации и точности в обращении с собственным телом и предметами. Хотя саму девочку это вроде как и не волновало.
Девчонки оделись в походную одежду: майки и длинные брюки, чтобы не уколоться о колючки в лесу, удобные кеды, взяли с собой сумки с водой и перекусом, а также важными в путешествии вещами типа бечёвки, ножика и аптечки, и отправились к подножию горы. Милисента давно присматривалась к этой возвышенности недалеко от Гаттарии. В этот раз она собиралась добраться до подножия и попробовать взобраться на вершину, чтобы взглянуть, что находится на той стороне. Таша согласилась составить ей компанию. Отдыхая прямо на поваленном буреломе, девочки некоторое время безотрывно сидели в своих смартфонах.
— Как ты думаешь, Мисси, – крикнула Таша, вынув один наушник, – здесь есть змеи?
— Думаю, есть, – не отрываясь от экрана, отозвалась Милисента.
— А ты сможешь змею прикончить?
— Зачем?
— Ну как, чтоб не укусила.
— Змей лучше не трогать, – пожала плечами черноволосая панта.
— Ну да.
Разговор о змеях не клеился. Опустив смартфон на колени, она подняла голову и посмотрела поверх деревьев рассеянным взглядом. По небу, промеж древесных крон, плыли рваные сероватые облачка. Потом убрала телефон в карман сумки и пошла на журчание ручья. Прозрачный поток воды струился среди кочек, увлекая с собой всякие лесные мелочи: хвоинки, палочки, семена деревьев… Милисента протянула руку, коснулась прохладной воды, ощутив, как поток разбивается о её пальцы – и вдруг передёрнулась, точно поёжившись от холода. «Всё как будто ненастоящее. Я не хочу смотреть. Не хочу прикасаться», – всплыли в мозгу слова из дневника Даниеля.
— Чёрт, – панта выругалась шёпотом, голос её дрожал.
Не желая оставаться в одиночестве, чтоб не одолевали тоскливые думы, она вернулась к подруге, девочки поднялись и продолжили путь. Перелезая через бурелом, они болтали о всяком, в основном, о школьной жизни да о фильмах. Время от времени Милисента ловила себя на чувстве неполноты восприятия при взаимодействии с природной средой, но старалась не обращать внимания. В принципе, чувство не было сильным, скорее прочитанные в дневнике Даниеля строчки заставили её заметить… Но тут путь девочкам преградила сплошная древесная стена метра в три высотой. Сухие ветви деревьев переплелись, спутались и заросли лианами. От досады Милисента замахнулась, сцепив руки в замок, и ударила со всей силы по сухому дереву. Это произошло как будто рефлекторно, само собой. Почувствовав резкую боль, панта со стоном повалилась в бурелом.
— Мисси, ты… что делаешь? – заикаясь, проговорила Таша.
— Бесит! – простонала Милисента, всё ещё хныча от боли.
— Да просто надо перелезть, и дело с концом… покажи.
Таша подошла и взяла кисть руки подруги в свою, тщательно осмотрев. Та при этом поморщилась, из глаза её предательски соскользнула слеза.
— Ты себе руку сломала, ты чокнутая?! – воскликнула Таша. – Зачем надо было кулаками дерево лупить? Или хотела как каратистка с кирпичом покрасоваться?!
— Не знаю я! Понимаешь, не знаю – оно само вышло!
— Ну, теперь тебе надо к врачу. Придётся возвращаться, – разумно заключила старшая девочка.
Милисента открыла свою сумку, достала бинты и, морщась от боли, принялась бинтовать повреждённую руку.
— С кистью сложно, – посетовала она в процессе. – Вот я дура, блин.
— Это точно. Давай помогу. Как там на уроке учили?
— Ах да, на уроке, – иронично усмехнулась тут Мисси. Слёзы на её лице почти уже высохли. – Да почти никак, в спецотряде он их, небось, большему учит.
Воцарилась звенящая тишина. В прямом смысле, какая-то птица звенела, похоже, где-то высоко в ветвях. Ветерок завывал потихоньку, сплетаясь в совершенно особую симфонию леса с шумом древесных крон и птичьим звоном. Когда повязка была готова, Таша отстранилась слегка и печально опустила голову, глядя на свои крупные, сложенные на широких бёдрах, ладони.
— Я слышала… – начала вдруг она, но сбилась, а потом, сделав глубокий вдох, выпалила разом. – Это правда, что ты хочешь стать эльксаримом?
— Я ведь сама говорила об этом, – пожала плечами Мисси. – Все знают.
Подруга повернула к ней перекошенное, словно в отвращении, лицо.
— Зачем?
Милисента взглянула в её сузившиеся карие глаза и словно натолкнулась взглядом… на стену.
— Забей, Таша. Тебе не надо думать об этом.
— Это никому не надо, Мисси!
— Тебя что, Рихард подговорил? Пусть расслабится, я всё равно уйду, – пробормотала Милисента сухо.
— Это же ненормально! Какая-то мутация… генетическая поломка. Это уродство! – с горьким омерзением в голосе выдавила Таша.
— Нет.
Глаза Милисенты расширились.
— Мы уже мутанты, я знаю это, – продолжила говорить Таша. – Я не дурочка. Мы и так уроды, но зачем это ещё и развивать? Эльксаримы – они вообще… монстры! Они не люди. А чудовища. Я их так боюсь, Мисси, – дрожащий голос её постепенно притих почти до шёпота. – А если один из них придёт и убьёт нас? Или наших родителей? Они ведь служат чокнутому генералу, а сами ничего не чувствуют? А если он им прикажет?
— Нет.
— Что – нет? Разве они не убивают людей по приказу? – Таша затряслась и обхватила свой широкий торс руками. – Мне так противно от того, что это у меня внутри сидит… Мисси… Я никогда не стану заводить детей. Чтобы не плодить… мутантов. Я… испорченная.
— Таша, это не так.
Подруга не хотела её слушать. Она слишком погрузилась в свои собственные переживания.
— Посмотри на меня! – неказистая рослая девочка опустила глаза, словно стесняясь. – Я вся кривая, и грубая, как мужик. Сразу видно, что я мутант, ведь правда?! Мне один мальчик нравится… но я знаю, что такая, как я, недостойна иметь парня, да и не посмотрит он на меня такую.
Она едва не плакала.
— Таша, это вообще никак не связано с элькса-изменением. Это просто твоя фигура. Посмотри, ведь я не такая.
— Ну и что. Может, у меня мутация сильнее…
— Таша. У меня – сильнее, – отрезала Мисси.
— Из-за твоей силы? Откуда ты знаешь? Может, у тебя она в силе проявляется, а у меня – вот так?..
Младшая панта смотрела на неё с болью в глазах. Она чувствовала, как стена между ними утолщается с каждым словом этого бессмысленного разговора.
— Не из-за силы. Из-за инстинкта. Я уже его чувствую. Ты меня на год старше – и до сих пор нет. Правда? – это была последняя отчаянная попытка установить хоть какое-то понимание. Нащупать хоть какую-то почву…
Но земля всё уходила из-под ног.
— Чувствуешь?! Фу, какая гадость… – ещё больше скривилась старшая, подняв глаза. – Представить только, ты станешь наполовину роботом… какой же кошмар!
Последняя ниточка оборвалась, наконец, у Мисси внутри. Она обхватила тело здоровой рукой, и лицо её сделалось каменным.
— Да пошла ты, – сплюнула она.
Развернулась и исчезла в древесной чащобе.
В голове словно цунами пронеслось. И всё смыло. Не хотелось вообще ни о чём думать. Ни о сломанной руке, которая продолжала назойливо ныть, ни об эльксаримах, ни о Таше с её пубертатными закидонами. Милисента перелезала через бурелом, не пользуясь повреждённой рукой, и продолжала свой путь к подножию горы. Уже совсем близко, так на кой чёрт поворачивать назад? Панта не поднимала глаз. Не надевала наушников. Вокруг щебетали птицы, ветер всё ещё шумел где-то высоко, а облака, похоже, сгущались, превращались постепенно в тучи, и ветер гнал их, отбрасывая на землю плывущие тени. Природа поднадоела. Хотелось взять в руки телефон – но вместо этого панта специально, усилием воли удерживалась от этого желания, словно стремилась прочувствовать этот неведомый ей в прошлом, неведомый естественным людям манящий зов… Чувство неполноты гармонии не было мучительным, наоборот, оно было едва заметным. И любопытство заставляло Милисенту сосредотачиваться на нём. Был ли виной дневник Даниеля?
Внезапно зазвучавший среди птичьих голосов странный свист заставил панту отвлечься. Какая птица могла так протяжно и громко свистеть? Это не было похоже на птицу, скорее, на… детский свисток? Откуда исходит этот звук?
Она огляделась. Задрала голову кверху. И закрыла рот рукой, чувствуя, как огонь загорелся в груди. «Это эльксарим. Вон там, на вершине дерева». Она видела лишь силуэт, но форма его была странной, нечеловеческой – да и какой человек может сидеть на вершине такого высокого дерева, да ещё зачем-то свистеть в свисток? Мисси рефлекторно пригнулась к земле, крадучись, подошла к дереву и принялась забираться всё выше. Сломанная рука мешала, конечно – но для панты это не стало ощутимым препятствием. Хватало и оставшихся невредимыми конечностей. Эльксарим не смотрел на неё – но ведь наверняка успел почувствовать. А Милисенте не терпелось разглядеть его поближе.
— Уходи! – отчаянно крикнула учительница. – Здесь только дети! Здесь нет никаких военных, и учёных тоже нет! Мы ничего не знаем! Совсем ничего!
Взгляд эльксарима был направлен в никуда, и люди никак не могли бы понять, на кого из них она смотрит. Линия рта – совершенно пряма. Эви не стала активировать своё плазменное оружие в третий раз, вместо этого она достала из-за пояса два пистолета.
— Ах ты, чудовище!
Учительница в отчаянном порыве бешенства кинулась на киборга – но разумеется, она не успела. Визг, безумные вопли, крики и плач наполнили бункер, за душераздирающими стенаниями практически не было слышно выстрелов. Большинство детей оцепенели от ужаса, но некоторые забегали, попытались прорваться наружу и упали замертво к ногам своей убийцы. Эви перезарядила пистолеты. Очень скоро бойня закончилась. Переступив через несколько трупов, плазменница прошла по кровавому месиву туда, откуда доносился заливистый плач. Вытянула руку и застрелила в голову барахтавшегося на полу у трупа своей матери младенца. Пелёнки малыша уже пропитались её кровью. Его тоненький визгливый голосок был последним из затихших навсегда. Отзвук огнестрельного выстрела долго ещё отражался от металлических стен подземелья. Но постепенно заглох и он. Остекленевшие маленькие глазки остались распахнуты в потолок.
Эльксарим отошла. Вновь инициировала плазменную индукцию. И, отправив разряд в кучу трупов, без промедления покинула пылающий склеп.
Остров Крон потонул в пламени. Горели дома. Горела роща. Горели остатки боевых укреплений. На острове больше не осталось естественных людей. Все противопехотные мины на берегу были взорваны. Закатные огни слились с огнём пожарища, словно пылающий остров возносился на небеса. Птицы кричали некоторое время, кружа над горящими деревьями, где был раньше их дом – а потом улетели в сторону материка, надеясь преодолеть водную преграду и найти себе новое пристанище. В горящем городе лаяли собаки. Один из псов, выбежав из ворот в окружающей город высокой стене, развернулся, а потом принялся скалить зубы и отчаянно лаять на оставшийся позади пожар.
Эльксаримы не любили огонь. Ведь сверхсекретный состав, образующий их детали, был уязвим к жару открытого пламени. Они расположились на песчаном побережье, в удалении от пожара. Несмотря на всю копоть и гарь в воздухе, закатное небо и океанский простор удовлетворяли их потребность в природном компоненте воздействия сполна. Баланс гармонии был идеален, и души органокиборгов наполняла безмерная радость.
Не говоря ничего, эльксарим-лазерник коснулся бинтов на плече у плазменницы, которая лежала, расслабившись, на песке. Эви распустила свою повязку.
— Уже зажило, – заключила она.
Вокруг не было никого, кроме трупов. Даже собака устала лаять на пожар и убежала, глянув напоследок на киборгов, но видимо, не решившись к ним приблизиться.
— Теперь нам никто не помешает, – произнёс Хаттори, дрожа от нетерпения, и сразу заключил возлюбленную в объятия.
Им удалось наконец довести дело до конца. Эльксаримы соединились и полностью растворились в порыве страсти.
Ветер вновь подул к океану, а волны выносили на берег погибшую рыбу.
Пожар на острове всё бушевал, но побережье тонуло во мраке, и звёзды загорелись над ним, в головокружительно глубокой вышине.
— Однажды… – прозвучал над тихим побережьем голос лазерника, – маленькая смелая рыбка едва не попалась в зубы большим и хищным рыбинам. Они даже порвали ей плавник – но рана оказалась несерьёзной. Рыбка была умной, и догадалась уплыть ближе к берегу моря, туда, где большие рыбы не могли достать. Она уже думала, что хитрость спасла ей жизнь. Но на мелководье… она попалась в сеть.
— Ты додумал эту басню…
Хаттори поднёс палец к её губам. Он вновь заключил Эви в объятия, и малиновые огни его лазерных систем заслонили для неё звёзды.
Прода от 03.06.2022, 14:40
Глава 16 - Перелом
После исчезновения Даниеля Брандта у Милисенты почти не осталось единомышленников. Постоянно шататься одной надоедало, и хотя остались девчонки, с которыми она и раньше любила проводить время, почему-то между ними начала разрастаться пропасть. Как будто прежде ей было всё равно, и конкретные вопросы не волновали так, как теперь. А других не волновало её становящееся «странным» поведение. До поры.
В этот день было особенно тошно. Пятница. Опять эта дурацкая Философия с дурацким сочинением «Как я помог(ла) своим близким на этой неделе». Во-первых, ежу сразу ясно, что это не что иное, как неуклюжая попытка укрепить связи детей-пант с их естественной семьёй, усилив чувство вины за подсознательное инстинктивное стремление стать иными и покинуть родных. Снова глупая антивоенная пропаганда от Рихарда. А во-вторых, какого чёрта, если ты действительно сделал доброе дело, то обязан хвастаться этим в школьном сочинении? Их ведь потом ещё и читают вслух – испанский, блин, стыд! А как же «хвастаться нехорошо»? Вроде как известный постулат морали, вполне человеческой притом. В такие дни Мисси задумывалась о том, как дети учатся на материке, в нормальных школах, в том же ближайшем городе, например. И есть ли там тоже глупые сочинения? Пусть и на другие темы. А будет ли когда-нибудь существовать в Гаттарии школа без антивоенной пропаганды? Чтобы отдохнуть от этих невесёлых мыслей о «счастье, где нас нет», Милисента договорилась отправиться в лес с одноклассницей. Девочка по имени Таша, на год старше и на голову выше самой Мисси, с широкими плечами, огненно-рыжей шевелюрой, завязанной обыкновенно в два хвоста, и уже начавшимися наливаться грудями – она не была её близкой подругой. Но на безрыбье, как говорится, и рак – рыба. Слишком уж хотелось развеяться в компании себе подобных. Хотя рядом с Ташей Мисси должна бы по идее чувствовать себя кнопкой – разница в силе покрывала этот разрыв. Она была противоположной. Таша тоже являлась пантой, в этом не было сомнения. Но способности её, такие как физическая сила и ловкость, хотя и превышающие уровень естественного человека, среди других пант смотрелись на уровне «ниже среднего». Таша не всегда умела рассчитывать правильно свою грубую силу, ей недоставало грации и точности в обращении с собственным телом и предметами. Хотя саму девочку это вроде как и не волновало.
Девчонки оделись в походную одежду: майки и длинные брюки, чтобы не уколоться о колючки в лесу, удобные кеды, взяли с собой сумки с водой и перекусом, а также важными в путешествии вещами типа бечёвки, ножика и аптечки, и отправились к подножию горы. Милисента давно присматривалась к этой возвышенности недалеко от Гаттарии. В этот раз она собиралась добраться до подножия и попробовать взобраться на вершину, чтобы взглянуть, что находится на той стороне. Таша согласилась составить ей компанию. Отдыхая прямо на поваленном буреломе, девочки некоторое время безотрывно сидели в своих смартфонах.
— Как ты думаешь, Мисси, – крикнула Таша, вынув один наушник, – здесь есть змеи?
— Думаю, есть, – не отрываясь от экрана, отозвалась Милисента.
— А ты сможешь змею прикончить?
— Зачем?
— Ну как, чтоб не укусила.
— Змей лучше не трогать, – пожала плечами черноволосая панта.
— Ну да.
Разговор о змеях не клеился. Опустив смартфон на колени, она подняла голову и посмотрела поверх деревьев рассеянным взглядом. По небу, промеж древесных крон, плыли рваные сероватые облачка. Потом убрала телефон в карман сумки и пошла на журчание ручья. Прозрачный поток воды струился среди кочек, увлекая с собой всякие лесные мелочи: хвоинки, палочки, семена деревьев… Милисента протянула руку, коснулась прохладной воды, ощутив, как поток разбивается о её пальцы – и вдруг передёрнулась, точно поёжившись от холода. «Всё как будто ненастоящее. Я не хочу смотреть. Не хочу прикасаться», – всплыли в мозгу слова из дневника Даниеля.
— Чёрт, – панта выругалась шёпотом, голос её дрожал.
Не желая оставаться в одиночестве, чтоб не одолевали тоскливые думы, она вернулась к подруге, девочки поднялись и продолжили путь. Перелезая через бурелом, они болтали о всяком, в основном, о школьной жизни да о фильмах. Время от времени Милисента ловила себя на чувстве неполноты восприятия при взаимодействии с природной средой, но старалась не обращать внимания. В принципе, чувство не было сильным, скорее прочитанные в дневнике Даниеля строчки заставили её заметить… Но тут путь девочкам преградила сплошная древесная стена метра в три высотой. Сухие ветви деревьев переплелись, спутались и заросли лианами. От досады Милисента замахнулась, сцепив руки в замок, и ударила со всей силы по сухому дереву. Это произошло как будто рефлекторно, само собой. Почувствовав резкую боль, панта со стоном повалилась в бурелом.
— Мисси, ты… что делаешь? – заикаясь, проговорила Таша.
— Бесит! – простонала Милисента, всё ещё хныча от боли.
— Да просто надо перелезть, и дело с концом… покажи.
Таша подошла и взяла кисть руки подруги в свою, тщательно осмотрев. Та при этом поморщилась, из глаза её предательски соскользнула слеза.
— Ты себе руку сломала, ты чокнутая?! – воскликнула Таша. – Зачем надо было кулаками дерево лупить? Или хотела как каратистка с кирпичом покрасоваться?!
— Не знаю я! Понимаешь, не знаю – оно само вышло!
— Ну, теперь тебе надо к врачу. Придётся возвращаться, – разумно заключила старшая девочка.
Милисента открыла свою сумку, достала бинты и, морщась от боли, принялась бинтовать повреждённую руку.
— С кистью сложно, – посетовала она в процессе. – Вот я дура, блин.
— Это точно. Давай помогу. Как там на уроке учили?
— Ах да, на уроке, – иронично усмехнулась тут Мисси. Слёзы на её лице почти уже высохли. – Да почти никак, в спецотряде он их, небось, большему учит.
Воцарилась звенящая тишина. В прямом смысле, какая-то птица звенела, похоже, где-то высоко в ветвях. Ветерок завывал потихоньку, сплетаясь в совершенно особую симфонию леса с шумом древесных крон и птичьим звоном. Когда повязка была готова, Таша отстранилась слегка и печально опустила голову, глядя на свои крупные, сложенные на широких бёдрах, ладони.
— Я слышала… – начала вдруг она, но сбилась, а потом, сделав глубокий вдох, выпалила разом. – Это правда, что ты хочешь стать эльксаримом?
— Я ведь сама говорила об этом, – пожала плечами Мисси. – Все знают.
Подруга повернула к ней перекошенное, словно в отвращении, лицо.
— Зачем?
Милисента взглянула в её сузившиеся карие глаза и словно натолкнулась взглядом… на стену.
— Забей, Таша. Тебе не надо думать об этом.
— Это никому не надо, Мисси!
— Тебя что, Рихард подговорил? Пусть расслабится, я всё равно уйду, – пробормотала Милисента сухо.
— Это же ненормально! Какая-то мутация… генетическая поломка. Это уродство! – с горьким омерзением в голосе выдавила Таша.
— Нет.
Глаза Милисенты расширились.
— Мы уже мутанты, я знаю это, – продолжила говорить Таша. – Я не дурочка. Мы и так уроды, но зачем это ещё и развивать? Эльксаримы – они вообще… монстры! Они не люди. А чудовища. Я их так боюсь, Мисси, – дрожащий голос её постепенно притих почти до шёпота. – А если один из них придёт и убьёт нас? Или наших родителей? Они ведь служат чокнутому генералу, а сами ничего не чувствуют? А если он им прикажет?
— Нет.
— Что – нет? Разве они не убивают людей по приказу? – Таша затряслась и обхватила свой широкий торс руками. – Мне так противно от того, что это у меня внутри сидит… Мисси… Я никогда не стану заводить детей. Чтобы не плодить… мутантов. Я… испорченная.
— Таша, это не так.
Подруга не хотела её слушать. Она слишком погрузилась в свои собственные переживания.
— Посмотри на меня! – неказистая рослая девочка опустила глаза, словно стесняясь. – Я вся кривая, и грубая, как мужик. Сразу видно, что я мутант, ведь правда?! Мне один мальчик нравится… но я знаю, что такая, как я, недостойна иметь парня, да и не посмотрит он на меня такую.
Она едва не плакала.
— Таша, это вообще никак не связано с элькса-изменением. Это просто твоя фигура. Посмотри, ведь я не такая.
— Ну и что. Может, у меня мутация сильнее…
— Таша. У меня – сильнее, – отрезала Мисси.
— Из-за твоей силы? Откуда ты знаешь? Может, у тебя она в силе проявляется, а у меня – вот так?..
Младшая панта смотрела на неё с болью в глазах. Она чувствовала, как стена между ними утолщается с каждым словом этого бессмысленного разговора.
— Не из-за силы. Из-за инстинкта. Я уже его чувствую. Ты меня на год старше – и до сих пор нет. Правда? – это была последняя отчаянная попытка установить хоть какое-то понимание. Нащупать хоть какую-то почву…
Но земля всё уходила из-под ног.
— Чувствуешь?! Фу, какая гадость… – ещё больше скривилась старшая, подняв глаза. – Представить только, ты станешь наполовину роботом… какой же кошмар!
Последняя ниточка оборвалась, наконец, у Мисси внутри. Она обхватила тело здоровой рукой, и лицо её сделалось каменным.
— Да пошла ты, – сплюнула она.
Развернулась и исчезла в древесной чащобе.
В голове словно цунами пронеслось. И всё смыло. Не хотелось вообще ни о чём думать. Ни о сломанной руке, которая продолжала назойливо ныть, ни об эльксаримах, ни о Таше с её пубертатными закидонами. Милисента перелезала через бурелом, не пользуясь повреждённой рукой, и продолжала свой путь к подножию горы. Уже совсем близко, так на кой чёрт поворачивать назад? Панта не поднимала глаз. Не надевала наушников. Вокруг щебетали птицы, ветер всё ещё шумел где-то высоко, а облака, похоже, сгущались, превращались постепенно в тучи, и ветер гнал их, отбрасывая на землю плывущие тени. Природа поднадоела. Хотелось взять в руки телефон – но вместо этого панта специально, усилием воли удерживалась от этого желания, словно стремилась прочувствовать этот неведомый ей в прошлом, неведомый естественным людям манящий зов… Чувство неполноты гармонии не было мучительным, наоборот, оно было едва заметным. И любопытство заставляло Милисенту сосредотачиваться на нём. Был ли виной дневник Даниеля?
Внезапно зазвучавший среди птичьих голосов странный свист заставил панту отвлечься. Какая птица могла так протяжно и громко свистеть? Это не было похоже на птицу, скорее, на… детский свисток? Откуда исходит этот звук?
Она огляделась. Задрала голову кверху. И закрыла рот рукой, чувствуя, как огонь загорелся в груди. «Это эльксарим. Вон там, на вершине дерева». Она видела лишь силуэт, но форма его была странной, нечеловеческой – да и какой человек может сидеть на вершине такого высокого дерева, да ещё зачем-то свистеть в свисток? Мисси рефлекторно пригнулась к земле, крадучись, подошла к дереву и принялась забираться всё выше. Сломанная рука мешала, конечно – но для панты это не стало ощутимым препятствием. Хватало и оставшихся невредимыми конечностей. Эльксарим не смотрел на неё – но ведь наверняка успел почувствовать. А Милисенте не терпелось разглядеть его поближе.
