А когда наконец дыхание его выровнялось и дрожь слегка улеглась, он встал и вышел из комнаты. Ножик покоился в кармане его пижамных брюк. Удовлетворив малую нужду, подполковник Лихтенберг прошёлся по коридору дальше своего номера. В такие тяжёлые ночи он всегда распахивал окно и дышал свежим воздухом – но теперь, находясь на подземном уровне здания, сделать это не представлялось возможным. Пройдя ещё несколько шагов, он оказался прямо напротив личных покоев генерала. Охранник, похоже, утомился за длинную ночную смену и дремал, сидя прямо на полу и облокотившись о стену. Глаза Лихтенберга вдруг распахнулись и сверкнули зловещим огнём. Должно быть, отблеск красноватых неоновых светильников отразился в них… Мужчина повернул ручку и притворил дверь. Она оказалась заперта изнутри на цепочку, но, просунув ножик в щель, можно было легко её снять. Войдя в темноту, подполковник сунул руку в карман и крепко сжал в кулаке перочинный нож. Тишина прерывалась время от времени всхрапыванием спящего человека. Лихтенберг притаился на месте. Его глаза постепенно привыкали к темноте, слабый свет, просачивающийся из приоткрытой двери, вычерчивал очертания мебели и предметов. Соблазн был совсем рядом… прямо перед ним! Но тут он увидел в самом тёмном углу, за кроватью, где мирно, как младенец, спал генерал, еле заметную фигуру человека. Голова силуэта повернулась в его сторону, и Юнг почувствовал, словно сам его разум зажали в тиски и вертели, стремясь рассмотреть со всех сторон. Как будто чужое присутствие проникло в его голову. Два пронзительно-глубоких глаза уставились на него из темноты. От неприятного, чуждого ощущения тело подполковника сперва сковало холодом. «Чёрт, двигайся! Я должен заговорить с ним. Я должен что-то сказать. Скорее!» – билось у него в мозгу.
— Э… приветик, – сбросив, наконец, оцепенение, сконфуженно улыбнулся он. – Извини за вторжение. Я опять… ошибся дверью.
Опасаясь отвести глаза, несмотря на ужасное пронизывающее ощущение, которое всё ещё не отпускало, он попятился к двери и вышел из комнаты спиной вперёд. Как только зловещая дверь затворилась, отгородив Лихтенберга от эльксарима псионного класса, он непроизвольно передёрнулся и выдохнул, усилием воли расслабив зажатое тело.
— Ох… Совсем раскис… – чуть слышно пробормотали губы. – Скорей бы…
Юнг Лихтенберг оценивал своё состояние как удовлетворительное. Рассудок его оставался ещё вполне себе здравым. Но почему-то он никак не мог выбросить из головы вчерашнего избитого эльксарима. Он даже выяснил номер его комнаты на самом нижнем подземном этаже и зашёл, чтобы проведать, как у него дела. Киборга, однако, не оказалось дома. Лихтенберг заглянул в соседний номер: и здесь никого. Только лампа дневного света выхватывала из темноты большой стеклянный резервуар с живыми растениями, да спящий компьютер подмигивал жёлтым огоньком индикатора. В этом свете можно было различить детскую кроватку у дальней стены. «Похоже, вот где живёт наш маленький Тор, – догадался подполковник. – Однако даже его нет дома. Снова где-то ползает?»
— Эльксаримы на тренировке в это время, – раздался голос из-за спины так внезапно, что он даже вздрогнул. – Не ищите их здесь.
— Даже шестимесячный младенец? – переспросил Юнг у прохожего солдата, оказавшегося рядом.
— Тор? С ним занимаются, наверное, – отозвался солдат с усмешкой. – Или в игровой комнате сидит. А вам он нужен, что ли?
— Кхм. Вообще-то нет. Мне нужен Рональд.
— Пойдёмте, я вас провожу.
Подойдя к приоткрытой двери, ведущей в один из тренировочных залов, Лихтенберг с удивлением заметил, что из щели видна лишь темнота. Из зала доносились звуки, но освещение почему-то было выключено. Сверкнула пара вспышек, и наконец, зажёгся свет. Младший солдат и подполковник вошли.
— Предел достигнут на той же скорости, что и в прошлый раз, – доносились молодые голоса из дальнего угла зала, огороженного ширмой.
— Едва ли скорость реакции эльксарима можно ещё улучшить: это действительно предел. Он обусловлен степенью его элькса-сродства.
Лихтенберг сразу увидел эльксарима. Он стоял неподвижно в центре зала, посредине выделанного в полу металлического круга, и был с ног до головы полностью покрыт тяжёлой серебристой бронёй. Раздался щелчок, забрало его шлема задвинулось, а потом и весь он сложился, откинувшись киборгу за затылок. Юнг узнал эти светлые волосы, эти голубовато-серые глаза, всё так же отрешённо глядящие в глубину пространства. Лицо Рональда, однако, переменилось: на нём не осталось ран. Мужчина подошёл. Ни единого следа, ни малейшего шрама, ни даже изменённой пигментации кожи нельзя было разглядеть в тех местах, где ещё вчера красовались ярко-алые рубцы. Он невольно протянул руку и коснулся кожи на щеке эльксарима, словно используя осязание для подтверждения того, что видели глаза, и чему так сложно было поверить.
— Тебе больше не больно? – спросил он заинтригованно.
— Нет. Я регенерировал, – подтвердил органокиборг.
Теперь и слух Лихтенберга стал свидетелем феноменальной картины.
— Как в кино… – заворожённо пробормотал он.
Эльксарим развернулся вполоборота, обратив взгляд в сторону ассистентов. Каждое движение его – до того нереально точное, что оставляло впечатление нечеловеческой грации! Человеческое тело не может так двигаться, но это нельзя было сравнить и с отрывистыми движениями машины. Скорее, с невесомой грацией чистого духа. Киборг словно был нарисован при помощи компьютерной графики, и не существовал на самом деле – лишь только осязание смогло убедить Лихтенберга в его материальности.
— Рон, ты можешь идти, – прорезал картину из мультфильма будничный голос ассистента.
Когда плазменник покинул зал – только тогда Юнг обратил внимание на периодический стук, доносившийся из ближайшего к двери угла помещения. И как только он сразу не заметил, что здесь есть ещё один эльксарим? Этот киборг, похоже, просто… качал мышцы на тренажёре. Сам вид этого тренажёра, однако, впечатлил подполковника. Он подошёл и задрал голову: металлические трубки, на которые были надеты внушительного размера разновесы, представляющие собой цилиндры радиусом около двадцати сантиметров и высотой около сорока, уходили в высоту до самого потолка! Основания цилиндров были обиты ворсистой тканью: не будь её, они бы наверняка оглушительно звякали друг о друга при ударе. Эльксарим поднимал аж по шесть цилиндров на каждую руку! Должно быть, весили они не меньше двух центнеров каждый… А ведь потолки в зале были высокими: если заполнить всю высоту, влезло бы и по пятнадцать цилиндров на каждую руку! Заметив изумление Лихтенберга, ассистенты приблизились и велели эльксариму остановиться.
— Ни фига себе махина… – проговорил подполковник. – И какой же здесь вес?
Словно желая убедиться на собственных ощущениях, он присел и поднатужился, пытаясь приподнять башню из трёх цилиндров. Разумеется, эта задача оказалась абсолютно за гранью его физических возможностей: цилиндры не сдвинулись ни на миллиметр. А из-за спины раздался вдруг знакомый раскатистый хохот.
— Друг мой, ты, конечно же, в отличной физической форме – но ты себе льстишь! – прогремел голос генерала. – Неужели думал отжать три тонны голыми руками?
— Сколько?!
Юнг отдышался и, разогнувшись, разинул рот на супертренажёр.
— Это значит, что вес каждого цилиндра…
— Пятьсот, – ответил тут эльксарим.
— Пять центнеров?! Да из чего же они сделаны?!
— Свинцовые, друг мой, свин-цо-вы-е, – сообщил генерал, подойдя.
— Да как же сам тренажёр не ломается? А пол не провалится под ним?!
— Там горная порода. А сам тренажёр… из чего он сделан, Орис? – спросил у эльксарима генерал.
— Каталит.
— А, ну понятно, – Лихтенберг почесал в затылке, и глаза его округлились. – Это сколько же он стоит?! Каталит – он же…
Генерал похлопал его по спине.
— Лучше об этом не думать.
— Миллиард долларов?! А… обалдеть. Дорого же им качаться.
Военачальник тем временем придирчиво рассмотрел агрегат.
– Наш Орис отжимает шесть тонн суммарно. Какая у тебя прочность натяжения на разрыв при таком приложении веса? – спросил он эльксарима-физика.
— Десять тонн девятьсот два килограмма, – доложил тот со всей точностью.
— На разрыв? То есть, если приложить такой вес, металлические нити в его мышцах…
— Разорвутся.
— Вы что, проверяли? – лицо подполковника перекосилось выражением боли, когда он вновь взглянул на бесстрастно стоявшего рядом киборга.
— Проверяли, – как ни в чём не бывало, кивнул генерал.
— Так ему же руки оторвёт…
— Эксперимент был смоделирован таким образом, чтобы этого не допустить, – генерал буднично пожал плечами. – Но больновато, конечно. Да, Орис?
— Да.
Юнг представил себе всю организацию такого эксперимента… Довешивать по тонкому блинчику весом в килограмм и ждать, на каком из них эльксариму порвёт мышцы… И ведь додумались же. Он мотнул головой, чтобы приструнить разгулявшееся воображение. А потом повернулся и коснулся рукой жёсткого бицепса органокиборга. Заглянул в его бесконечно-глубокие серые глаза.
— А зачем тебе вообще качаться? Если всё равно металлические рычаги работают вместо мышц, – с любопытством спросил он.
— Не только. Направляющая сила нужна. При истощении мышцы лишние нити натяжения растворяются, – Орис высказал несколько причин залпом.
Мускулатура его выглядела со стороны внушительно. Впрочем, как и у самого подполковника. Даром, что у последнего она была естественной. Лихтенберг усмехнулся. В груди у него взыграл вдруг азарт, глаза загорелись огнём.
— А можно ли нам… организовать нечто вроде спарринга? – он обернулся на генерала с хищной ухмылкой.
— С Орисом? – вскинул брови военачальник.
— Ну. Не всерьёз, конечно.
Азарт передался ему, и генерал даже прихлопнул в ладоши от возбуждения. А потом развёл руки в стороны, выставив указательные пальцы.
— У нас нет как такового ринга… потому что спарринг между эльксаримами невозможен. Они не делают этого – первый психологический барьер, едрить его через разтак! Но здесь достаточно простора… Давай-ка так. Если хочешь оценить на себе скорость его реакции… только не покалечься об пол, – генерал перевёл взгляд на Ориса и похлопал его по плечу. – Цель Лихтенберга – коснуться эльксарима. Цель Ориса – не позволить этого, не касаясь тела соперника самому. Разумеется, причинять вред недопустимо. Вот такой бесконтактный спарринг. Ты понял? Как тебе такой расклад?
— Понял, – спокойно отозвался эльксарим.
— Признаюсь, ты первый, кто пожелал помериться с одним из них ловкостью, – генерал попятился и сел на сиденье у стены, приготовившись наблюдать. – Орис у нас слабенький, ему недостаёт элькса-сродства – но пойми меня правильно: ваши возможности и близко не стоят.
Подполковник скинул свой китель, оставшись в майке и брюках, и принялся разминаться. Фигура его выглядела завидно развитой, рельеф мышц просматривался отчётливо на руках и на торсе, даже через тонкую ткань одежды – но при этом не было излишней перекачанности, тело выглядело достаточно лёгким. Ассистенты пристроились на сиденьях в стороне от генерала, затаив дыхание в предвкушении зрелища. А эльксарим Орис, неподвижно замерев, вдруг опустил свои веки.
— Эй! – Юнг усмехнулся. – Это он хочет сказать, что уйдёт от меня с закрытыми глазами? Какая самонадеянность!
— Не оскорбляйся, Юнг! Они ориентируются во время боя не на зрение. Он, наоборот, сосредоточился, – объяснил генерал. – Ну что? По моему хлопку. Раз… Два… Три!
Раздался хлопок в ладоши, и Лихтенберг сорвался с места… Он, определённо, умел драться. Более того, ему не было равных среди всех, с кем доводилось сойтись в битве, тренировочной ли, либо настоящей, за последние полгода. Его рвение базировалось отнюдь не на пустом самомнении. Он был настоящим асом. Но… невероятно! Бой с тенью. Казалось, будто противник его нематериален. Во второй раз за это утро Юнг поймал себя на подобном впечатлении от эльксарима. Пытался ли он нанести удар кулаком, коленом, или даже сбить соперника с ног «вертушкой» – любой приём встречал лишь воздух. Он пытался отвлечь соперника обманным манёвром – но тот предугадывал каждое его движение, словно провидец. Орис держал руки в карманах брюк! Глаза его по-прежнему оставались закрыты! Расстояние между их телами не превышало полуметра! Но почему… У Лихтенберга начало сбиваться дыхание. Распалённый азартом, он не услышал сигнального хлопка генерала. Но вдруг… соперник внезапно пропал из его поля зрения. Юнг огляделся. Понял глаза. Эльксарим Орис сидел на вершине шведской стенки, в тридцати метрах от него. И положение тела его оставалось столь же идеальным, а дыхание не сбилось ничуть!
— Как… как… – выдавил подполковник, задыхаясь. – Как можно так быстро двигаться?!
Генерал за его спиной вновь расхохотался.
— Ну любезный, твой спарринг-партнёр не человек, считай – машина! Элькса-индукция модифицирует как мышцы, так и нервы. У тебя не было ни шанса.
— И это – слабенький?..
— Да. Против машин на поле боя он слабоват. Совершенно бесполезен в большинстве случаев! Трёх СУРПов с лихой хватит его вырубить.
— Трёх… СУРП?!
— Но не против человечка же.
— Вы так пренебрежительно говорите о нём. Прямо в его присутствии… – Юнгу стало обидно за Ориса. – А ведь он выполнил ваше задание только что.
Но генерал лишь засмеялся опять.
— Ха-ха-ха-ха! У тебя просто нет опыта в обращении с ними. Они не умеют обижаться. Хоть матом его поноси.
Лихтенберг поднял на киборга глаза и печально улыбнулся ему.
— Ты молодец, – чуть различимо шевельнулись его губы.
Лихтенберг всё же пожаловался начальству на жестокость солдат по отношению к мутантным войскам. Пусть эльксарим Рон регенерировал без следа меньше чем за сутки – ему всё равно казалось такое обращение недопустимым… Почему-то, слушая его, генерал широко заулыбался.
— Ты хочешь его наказать? Того, кто сделал это с Роном?
— Ну…
Юнг не сразу понял: выражение его лица… то было предвкушение удовольствия.
— А пойдём-ка, узнаем, кто это был, – хитро оскалился он.
Помещение, куда генерал привёл Лихтенберга, захватив с собой псионика Энтина, того самого, который стал свидетелем ночного визита подполковника в его спальню, располагалось на самом нижнем этаже базы, недалеко от жилых комнат эльксаримов. Под потолком горела яркая светодиодная лампа, напоминающая хирургическую. Передвижной стол с металлическими инструментами в лотке, микроволновая печь – видимо, её использовали для их стерилизации, кресло, снабжённое ремнями, крутящийся стул, видеокамера на штативе, какие-то приборы у стены, назначение которых было непонятно неискушённому свидетелю – Лихтенберг, однако, имел о них представление. Как и о прочих элементах интерьера. При входе в это помещение его непроизвольно передёрнуло. Пыточная. Кабинет для допросов с пристрастием. Как бы не оказаться самому на месте обнажённого человека, который висел сейчас в позе распятия, привязанный за запястья к деревянной балке, протянутой от одной стены и до противоположной, и ещё одной верёвкой подмышки, а также за щиколотки ног – к доске, идущей от пола до потолка. Почему не просто к стене? Интересный вопрос. Кто же поймёт его извращённые пристрастия. Под ноги его был заранее выставлен поддон, видимо, с целью минимизировать пачканье биологическими субстанциями белого кафеля пола.
— Э… приветик, – сбросив, наконец, оцепенение, сконфуженно улыбнулся он. – Извини за вторжение. Я опять… ошибся дверью.
Опасаясь отвести глаза, несмотря на ужасное пронизывающее ощущение, которое всё ещё не отпускало, он попятился к двери и вышел из комнаты спиной вперёд. Как только зловещая дверь затворилась, отгородив Лихтенберга от эльксарима псионного класса, он непроизвольно передёрнулся и выдохнул, усилием воли расслабив зажатое тело.
— Ох… Совсем раскис… – чуть слышно пробормотали губы. – Скорей бы…
Прода от 05.06.2022, 19:20
Глава 18 - За тебя, папа!
Юнг Лихтенберг оценивал своё состояние как удовлетворительное. Рассудок его оставался ещё вполне себе здравым. Но почему-то он никак не мог выбросить из головы вчерашнего избитого эльксарима. Он даже выяснил номер его комнаты на самом нижнем подземном этаже и зашёл, чтобы проведать, как у него дела. Киборга, однако, не оказалось дома. Лихтенберг заглянул в соседний номер: и здесь никого. Только лампа дневного света выхватывала из темноты большой стеклянный резервуар с живыми растениями, да спящий компьютер подмигивал жёлтым огоньком индикатора. В этом свете можно было различить детскую кроватку у дальней стены. «Похоже, вот где живёт наш маленький Тор, – догадался подполковник. – Однако даже его нет дома. Снова где-то ползает?»
— Эльксаримы на тренировке в это время, – раздался голос из-за спины так внезапно, что он даже вздрогнул. – Не ищите их здесь.
— Даже шестимесячный младенец? – переспросил Юнг у прохожего солдата, оказавшегося рядом.
— Тор? С ним занимаются, наверное, – отозвался солдат с усмешкой. – Или в игровой комнате сидит. А вам он нужен, что ли?
— Кхм. Вообще-то нет. Мне нужен Рональд.
— Пойдёмте, я вас провожу.
Подойдя к приоткрытой двери, ведущей в один из тренировочных залов, Лихтенберг с удивлением заметил, что из щели видна лишь темнота. Из зала доносились звуки, но освещение почему-то было выключено. Сверкнула пара вспышек, и наконец, зажёгся свет. Младший солдат и подполковник вошли.
— Предел достигнут на той же скорости, что и в прошлый раз, – доносились молодые голоса из дальнего угла зала, огороженного ширмой.
— Едва ли скорость реакции эльксарима можно ещё улучшить: это действительно предел. Он обусловлен степенью его элькса-сродства.
Лихтенберг сразу увидел эльксарима. Он стоял неподвижно в центре зала, посредине выделанного в полу металлического круга, и был с ног до головы полностью покрыт тяжёлой серебристой бронёй. Раздался щелчок, забрало его шлема задвинулось, а потом и весь он сложился, откинувшись киборгу за затылок. Юнг узнал эти светлые волосы, эти голубовато-серые глаза, всё так же отрешённо глядящие в глубину пространства. Лицо Рональда, однако, переменилось: на нём не осталось ран. Мужчина подошёл. Ни единого следа, ни малейшего шрама, ни даже изменённой пигментации кожи нельзя было разглядеть в тех местах, где ещё вчера красовались ярко-алые рубцы. Он невольно протянул руку и коснулся кожи на щеке эльксарима, словно используя осязание для подтверждения того, что видели глаза, и чему так сложно было поверить.
— Тебе больше не больно? – спросил он заинтригованно.
— Нет. Я регенерировал, – подтвердил органокиборг.
Теперь и слух Лихтенберга стал свидетелем феноменальной картины.
— Как в кино… – заворожённо пробормотал он.
Эльксарим развернулся вполоборота, обратив взгляд в сторону ассистентов. Каждое движение его – до того нереально точное, что оставляло впечатление нечеловеческой грации! Человеческое тело не может так двигаться, но это нельзя было сравнить и с отрывистыми движениями машины. Скорее, с невесомой грацией чистого духа. Киборг словно был нарисован при помощи компьютерной графики, и не существовал на самом деле – лишь только осязание смогло убедить Лихтенберга в его материальности.
— Рон, ты можешь идти, – прорезал картину из мультфильма будничный голос ассистента.
Когда плазменник покинул зал – только тогда Юнг обратил внимание на периодический стук, доносившийся из ближайшего к двери угла помещения. И как только он сразу не заметил, что здесь есть ещё один эльксарим? Этот киборг, похоже, просто… качал мышцы на тренажёре. Сам вид этого тренажёра, однако, впечатлил подполковника. Он подошёл и задрал голову: металлические трубки, на которые были надеты внушительного размера разновесы, представляющие собой цилиндры радиусом около двадцати сантиметров и высотой около сорока, уходили в высоту до самого потолка! Основания цилиндров были обиты ворсистой тканью: не будь её, они бы наверняка оглушительно звякали друг о друга при ударе. Эльксарим поднимал аж по шесть цилиндров на каждую руку! Должно быть, весили они не меньше двух центнеров каждый… А ведь потолки в зале были высокими: если заполнить всю высоту, влезло бы и по пятнадцать цилиндров на каждую руку! Заметив изумление Лихтенберга, ассистенты приблизились и велели эльксариму остановиться.
— Ни фига себе махина… – проговорил подполковник. – И какой же здесь вес?
Словно желая убедиться на собственных ощущениях, он присел и поднатужился, пытаясь приподнять башню из трёх цилиндров. Разумеется, эта задача оказалась абсолютно за гранью его физических возможностей: цилиндры не сдвинулись ни на миллиметр. А из-за спины раздался вдруг знакомый раскатистый хохот.
— Друг мой, ты, конечно же, в отличной физической форме – но ты себе льстишь! – прогремел голос генерала. – Неужели думал отжать три тонны голыми руками?
— Сколько?!
Юнг отдышался и, разогнувшись, разинул рот на супертренажёр.
— Это значит, что вес каждого цилиндра…
— Пятьсот, – ответил тут эльксарим.
— Пять центнеров?! Да из чего же они сделаны?!
— Свинцовые, друг мой, свин-цо-вы-е, – сообщил генерал, подойдя.
— Да как же сам тренажёр не ломается? А пол не провалится под ним?!
— Там горная порода. А сам тренажёр… из чего он сделан, Орис? – спросил у эльксарима генерал.
— Каталит.
— А, ну понятно, – Лихтенберг почесал в затылке, и глаза его округлились. – Это сколько же он стоит?! Каталит – он же…
Генерал похлопал его по спине.
— Лучше об этом не думать.
— Миллиард долларов?! А… обалдеть. Дорого же им качаться.
Военачальник тем временем придирчиво рассмотрел агрегат.
– Наш Орис отжимает шесть тонн суммарно. Какая у тебя прочность натяжения на разрыв при таком приложении веса? – спросил он эльксарима-физика.
— Десять тонн девятьсот два килограмма, – доложил тот со всей точностью.
— На разрыв? То есть, если приложить такой вес, металлические нити в его мышцах…
— Разорвутся.
— Вы что, проверяли? – лицо подполковника перекосилось выражением боли, когда он вновь взглянул на бесстрастно стоявшего рядом киборга.
— Проверяли, – как ни в чём не бывало, кивнул генерал.
— Так ему же руки оторвёт…
— Эксперимент был смоделирован таким образом, чтобы этого не допустить, – генерал буднично пожал плечами. – Но больновато, конечно. Да, Орис?
— Да.
Юнг представил себе всю организацию такого эксперимента… Довешивать по тонкому блинчику весом в килограмм и ждать, на каком из них эльксариму порвёт мышцы… И ведь додумались же. Он мотнул головой, чтобы приструнить разгулявшееся воображение. А потом повернулся и коснулся рукой жёсткого бицепса органокиборга. Заглянул в его бесконечно-глубокие серые глаза.
— А зачем тебе вообще качаться? Если всё равно металлические рычаги работают вместо мышц, – с любопытством спросил он.
— Не только. Направляющая сила нужна. При истощении мышцы лишние нити натяжения растворяются, – Орис высказал несколько причин залпом.
Мускулатура его выглядела со стороны внушительно. Впрочем, как и у самого подполковника. Даром, что у последнего она была естественной. Лихтенберг усмехнулся. В груди у него взыграл вдруг азарт, глаза загорелись огнём.
— А можно ли нам… организовать нечто вроде спарринга? – он обернулся на генерала с хищной ухмылкой.
— С Орисом? – вскинул брови военачальник.
— Ну. Не всерьёз, конечно.
Азарт передался ему, и генерал даже прихлопнул в ладоши от возбуждения. А потом развёл руки в стороны, выставив указательные пальцы.
— У нас нет как такового ринга… потому что спарринг между эльксаримами невозможен. Они не делают этого – первый психологический барьер, едрить его через разтак! Но здесь достаточно простора… Давай-ка так. Если хочешь оценить на себе скорость его реакции… только не покалечься об пол, – генерал перевёл взгляд на Ориса и похлопал его по плечу. – Цель Лихтенберга – коснуться эльксарима. Цель Ориса – не позволить этого, не касаясь тела соперника самому. Разумеется, причинять вред недопустимо. Вот такой бесконтактный спарринг. Ты понял? Как тебе такой расклад?
— Понял, – спокойно отозвался эльксарим.
— Признаюсь, ты первый, кто пожелал помериться с одним из них ловкостью, – генерал попятился и сел на сиденье у стены, приготовившись наблюдать. – Орис у нас слабенький, ему недостаёт элькса-сродства – но пойми меня правильно: ваши возможности и близко не стоят.
Подполковник скинул свой китель, оставшись в майке и брюках, и принялся разминаться. Фигура его выглядела завидно развитой, рельеф мышц просматривался отчётливо на руках и на торсе, даже через тонкую ткань одежды – но при этом не было излишней перекачанности, тело выглядело достаточно лёгким. Ассистенты пристроились на сиденьях в стороне от генерала, затаив дыхание в предвкушении зрелища. А эльксарим Орис, неподвижно замерев, вдруг опустил свои веки.
— Эй! – Юнг усмехнулся. – Это он хочет сказать, что уйдёт от меня с закрытыми глазами? Какая самонадеянность!
— Не оскорбляйся, Юнг! Они ориентируются во время боя не на зрение. Он, наоборот, сосредоточился, – объяснил генерал. – Ну что? По моему хлопку. Раз… Два… Три!
Раздался хлопок в ладоши, и Лихтенберг сорвался с места… Он, определённо, умел драться. Более того, ему не было равных среди всех, с кем доводилось сойтись в битве, тренировочной ли, либо настоящей, за последние полгода. Его рвение базировалось отнюдь не на пустом самомнении. Он был настоящим асом. Но… невероятно! Бой с тенью. Казалось, будто противник его нематериален. Во второй раз за это утро Юнг поймал себя на подобном впечатлении от эльксарима. Пытался ли он нанести удар кулаком, коленом, или даже сбить соперника с ног «вертушкой» – любой приём встречал лишь воздух. Он пытался отвлечь соперника обманным манёвром – но тот предугадывал каждое его движение, словно провидец. Орис держал руки в карманах брюк! Глаза его по-прежнему оставались закрыты! Расстояние между их телами не превышало полуметра! Но почему… У Лихтенберга начало сбиваться дыхание. Распалённый азартом, он не услышал сигнального хлопка генерала. Но вдруг… соперник внезапно пропал из его поля зрения. Юнг огляделся. Понял глаза. Эльксарим Орис сидел на вершине шведской стенки, в тридцати метрах от него. И положение тела его оставалось столь же идеальным, а дыхание не сбилось ничуть!
— Как… как… – выдавил подполковник, задыхаясь. – Как можно так быстро двигаться?!
Генерал за его спиной вновь расхохотался.
— Ну любезный, твой спарринг-партнёр не человек, считай – машина! Элькса-индукция модифицирует как мышцы, так и нервы. У тебя не было ни шанса.
— И это – слабенький?..
— Да. Против машин на поле боя он слабоват. Совершенно бесполезен в большинстве случаев! Трёх СУРПов с лихой хватит его вырубить.
— Трёх… СУРП?!
— Но не против человечка же.
— Вы так пренебрежительно говорите о нём. Прямо в его присутствии… – Юнгу стало обидно за Ориса. – А ведь он выполнил ваше задание только что.
Но генерал лишь засмеялся опять.
— Ха-ха-ха-ха! У тебя просто нет опыта в обращении с ними. Они не умеют обижаться. Хоть матом его поноси.
Лихтенберг поднял на киборга глаза и печально улыбнулся ему.
— Ты молодец, – чуть различимо шевельнулись его губы.
Лихтенберг всё же пожаловался начальству на жестокость солдат по отношению к мутантным войскам. Пусть эльксарим Рон регенерировал без следа меньше чем за сутки – ему всё равно казалось такое обращение недопустимым… Почему-то, слушая его, генерал широко заулыбался.
— Ты хочешь его наказать? Того, кто сделал это с Роном?
— Ну…
Юнг не сразу понял: выражение его лица… то было предвкушение удовольствия.
— А пойдём-ка, узнаем, кто это был, – хитро оскалился он.
Помещение, куда генерал привёл Лихтенберга, захватив с собой псионика Энтина, того самого, который стал свидетелем ночного визита подполковника в его спальню, располагалось на самом нижнем этаже базы, недалеко от жилых комнат эльксаримов. Под потолком горела яркая светодиодная лампа, напоминающая хирургическую. Передвижной стол с металлическими инструментами в лотке, микроволновая печь – видимо, её использовали для их стерилизации, кресло, снабжённое ремнями, крутящийся стул, видеокамера на штативе, какие-то приборы у стены, назначение которых было непонятно неискушённому свидетелю – Лихтенберг, однако, имел о них представление. Как и о прочих элементах интерьера. При входе в это помещение его непроизвольно передёрнуло. Пыточная. Кабинет для допросов с пристрастием. Как бы не оказаться самому на месте обнажённого человека, который висел сейчас в позе распятия, привязанный за запястья к деревянной балке, протянутой от одной стены и до противоположной, и ещё одной верёвкой подмышки, а также за щиколотки ног – к доске, идущей от пола до потолка. Почему не просто к стене? Интересный вопрос. Кто же поймёт его извращённые пристрастия. Под ноги его был заранее выставлен поддон, видимо, с целью минимизировать пачканье биологическими субстанциями белого кафеля пола.
