Зря он так, вон, разносчица поднос уронила.
— Не могучее зло, не колдовское, а человеческое!
Вот это уже интереснее. Откуда он взял? Оттуда, что магии не почувствовал? Но сам же сказал, если маг сильнее его…
— Убивец средь вас, люди добрые!
«Люди добрые» загомонили, стремительно превращаясь в «недобрых». Заскрипели отодвигаемые лавки, вжикнули вынимаемые кинжалы…
— Три ночи он забирал по жизни. Три сердца остановил!
Кто-то сплюнул, кто-то выругался.
— Скоро стемнеет, скоро он снова выйдет на охоту, — Рион патетически вытянул руку, словно прося милостыню. — Не позволим супостату забрать еще одну жизнь, еще одного мужа, брата, мать или скотину.
— Не позволим! — слаженно охнули в ответ.
— Выйдем во тьму ночную, да не посрамим предков!
— Выйдем…
Где-то за спинами лесорубов заголосила женщина, уж ей-то понятно было, чем может обернуться это «не посрамим».
— Это ваша земля. Ваша жизнь. Ваш суд!
А вот это он зря… Очень зря, теперь они не остановятся, пока кого-нибудь не повесят. У нас в Солодках так торговца лентами удавили собственным товаром, в аккурат после того как смирт призвал наказать нечестивца, вынесшего мозаику из цветного стекла, изображавший вознесение Эола и посрамление дасу. Мозаику так и не нашли, а торговец еще долго качался на верстовом столбе.
Трактирщик многозначительно выложил на стойку изогнутую — чуть тронутую ржавчиной — саблю. Лесорубы хлопнули друг друга по плечам и подняли топоры. Мужик в рубашке с рваным воротником, сидевший в одиночестве, воткнул в столешницу мясницкий нож.
Поучаствовать в народной тарийской забаве «поймай убивца» хотели все. Или, может, тут дело в маге? Он предложил не надеяться на чудо, а взяться, наконец, за топоры и вилы? Благословил на то, чего они давно хотели, да все никак не могли решиться?
Через час на постоялом дворе собралось почти все мужское население деревни, за вычетом немощных стариков и грудных младенцев. Несколько женщин тоже не усидели в избах, и теперь старательно нарезали мужьям сыр и разливали чай. Одна баба, правда, пыталась заголосить, надеясь вернуть благоверного под одеяло, но ее быстро заткнули. «Ополчение» собиралось во всеоружии: у кого вилы, у кого дрын, коса с обломанным косовищем, много топоров, пара коротких клинков и один арбалет. Надеюсь, парень, у которого он в руках, умеет с ним обращаться? Очень надеюсь.
— Всем разбиться на тройки, — начал командовать Рион. — Будем обходить деревню по кругу. Заметите что-нибудь необычное, кричите громче, сразу в драку не лезьте. Спиртное не брать, не ровен час, заснете под кустом, нам одно беспокойство. Кто решит отдохнуть, пусть зайдет сюда и скажет Петришу, чтобы не искали зря. Каждый час группа меняется. Ясно?
Мужики с серьезным видом покачали головами.
Меня пытались отправить спать. Целых два раза.
— Госпожа стрига, я тут вам чайку собрал, коржик там, молочка с медком. Дирка в комнату отнесла, вы уж не обессудьте, чем богаты, тем и рады, — прогудел над головой хозяин трактира. — Отдохнули бы перед дальней дорогой.
— Нет, — ответила я, оценив такт мужика и смягчив… или усилив отказ улыбкой.
Петриш потоптался на месте и, не дождавшись другого ответа, вернулся за стойку, чтобы выдать подошедшему парню кривой кинжал.
— Шла бы ты спать, честное слово, Айка. И так душа не на месте, — торопливо проговорил Рион и отправил очередного «охотника за приключениями» к левой стене, там уже стояли две готовых к обходу деревни тройки.
— Нет, — повторила я.
— Айка…
— Ты так старательно вбивал в мою голову мысль, что мы связаны, считай, что вбил. Я жить хочу, а потому не отойду от тебя ни на шаг.
— А если я по нужде пойду?
— Значит, пойдешь, — Рион вздохнул, а я добавила: — И я с тобой.
Стоящий справа от мага сутулый крестьянин скабрезно хихикнул, но лезть с советами не стал. Дела ведьмы и мага его особо не касались.
— Так что, если идешь туда, — я ткнула пальцем на дверь, — я иду следом.
— С тобой буду не вперед смотреть, а…
— Как бы я на чей-то топор головой не напоролось ненароком, — закончила за него. — Понимаю, но ничего поделать не могу. И не хочу. Придется тебе убрать все топоры, а не меня.
Думаю, если бы они захотели, если бы Рион подал хоть какой-то знак трактирщику, меня бы скрутили и со всеми осторожностями отнесли в комнату. А потом, в зависимости от исхода ночи, может, и на виселицу. Иллюзий насчет собственной силы я не питала. Орала бы, конечно, громко, но поделать ничего не смогла бы.
— Айка, — повторил парень печально, и я поняла, что гнать меня больше не станут. — Будь по-твоему, но… — он поднял палец.
— Ты говоришь, я прыгаю, — сказала ему. — Это и так понятно. Буду ходить, смотреть и…
— Молчать, — закончил Рион.
— Договорились.
— Тогда так, — чаровник оглядел разношерстную толпу. — Ты, — он ткнул пальцем в парня с арбалетом, — идешь с нами. Надеюсь, стрелять умеешь? Или игрушка тебе в наследство досталась?
— Не сомневайтесь, господин чаровник, по наследству, — шагнул вперед парень. — Не подведу. Ветра нет, руки не трясутся, чегось не пострелять-то?
— Звать как?
— Михей я, рыбацкий сын, но вы все равно не сомневайтесь…
— Понял-понял, — отмахнулся парень. — Я Рион, это Айка. Жди, скоро выходим.
«Скоро» растянулось еще на четыре часа. В трактире стало душно, все чаще сквозь запах пота и ржаного хлеба пробивались пьянящие ароматы хмеля и спирта. Свечи часто гасли, и хозяин менял их на новые. Его то и дело окликали и звали поддержать компанию. Кто-то даже предложил медный черень за то, что именно он поднимет убивца на вилы. Мысль оказалась очень волнующей, и азартные крестьяне дошли до серебряного дина, а потом замолкли, пораженные собственной щедростью. Время незаметно перевалило за полночь, а никого еще не убили и не покалечили, лишь давно храпел в углу «рваный воротник», заботливо накрытый собственным плащом, больше похожим на дерюгу.
— Госпожа стрига, — позвал меня хозяин трактира, в аккурат когда пятая тройка дежурных вышла на улицу. Следующие по очереди были мы с Рионом и деревенским стрелком.
И выложил на стойку небольшой, не длиннее локтя, ножичек, видимо, оставленный кем-то из постояльцев в счет оплаты. Я поднялась, подошла к стойке, подняла железку. Свет скользнул по тусклому лезвию. С точильным камнем этот ножичек явно не дружил, а стоило бы.
Я немного подержала тыкалку на вытянутой руке, полюбовалась размытым отражением в давно не полированной поверхности и положила на край стола. Потом подумала и снова взяла.
Только бы самой не зарезаться и парней не задеть ненароком.
У Риона клинка не было, да ему никто и не предлагал. Оно и понятно, к чему магу железо? Интересно, а ведьме оно зачем?
Мы вышли на улицу, когда я уже поверила, что ничего не случится, что «убивец», кем бы он ни был, сидит за соседним столом и поднимает чарку за собственную поимку.
Улица была темна, зато почти в каждом окне трепыхался огонек свечи. Луна то и дело выныривала из облаков, освещая соломенные двускатные крыши, кривые заборы и даже серую кошку, шмыгнувшую за поленницу.
— Так, идем друг за другом, шаг в шаг. Просто идем и смотрим…
— Ты кого уговариваешь, меня или себя? — спросила Риона.
— Всех, — ответил он.
За спиной сдавленно хрюкнул Михей. В целом парень меня порадовал. Стоило нам выйти из трактира в ночь, как он отшатнулся в сторону от моих мерцавших во тьме волос. Но в спину не пальнул и не убежал с криками. Лишь пробубнил короткую молитву Эолу.
Поначалу мы шли неуверенно, дергаясь от каждого скрипа калитки. Улицы, наполненные тенями, вдруг стали враждебными. За каждой тенью мерещилась еще одна, куда более страшная и смертоносная. Через несколько десятков шагов я чиркнула о камень железкой, которую держала в руке, стрелок едва не выронил арбалет, а Рион выругался, тихо и как-то устало.
— Эй, — закричали с противоположной стороны улицы. — Мальцы, — мужчина из точно такой же тройки замахал руками.
Очередной патруль, живой и невредимый, возвращался в трактир.
— Не боись, мальцы, мы рядом, ежели чего, — начал заверять нас кряжистый мужичок с рыжей бородой, но, заметив меня, а потом и Риона, крякнул. — То исть… Доброго вечера, господин чаровник, — произнес он, но поклонился почему-то мне.
— Доброго, — ответил Рион и спросил: — Ничего?
— Ничегось, — согласился другой, помоложе, гладко выбритый.
— Даже не знаю, радоваться или огорчаться, — пробормотала я, и Рион ткнул меня рукой так, что я все-таки выронила железку. Михей сдавленно хихикнул. Всего раз. Наверное, поэтому маг даже не повернулся.
— Ежели чего, зовите, — напутствовал нас рыжебородый, а я с тоской всмотрелась в уходящую во тьму улицу.
Скучное на самом деле занятие. Идешь-идешь, а ничего не происходит. И если сначала мы бдительно всматривались в каждый угол, в каждую шевелящуюся ветку, до рези в глазах пытаясь разобрать, что прячется во тьме, то потом просто окидывали взглядами округу и торопились уйти подальше. Михей больше не смеялся, только вздыхал. Рион молчал, видимо, разочаровавшись в собственной идее, ускорял и ускорял шаг, торопясь вернуться в трактир.
Но нам не повезло. Или наоборот, тут с какой стороны посмотреть. Но, как по мне, пакость не может считаться везением.
Описав дугу, наша тройка уже возвращалась обратно, когда в лесу завыли волки. Михей выписал отвращающий жест и встал столбом. Тревожный унылый звук пробрал до самых костей. Стрелок громко клацнул зубами. В руке Риона замерцал маленький огонек, он не столько разгонял тьму, сколько делал ее гуще.
Мы оглядывались, инстинктивно придвигаясь друг к другу, искали малейшие признаки опасности, но ничего не находили. Ничего не было, кроме тьмы и воя.
Звери затихли так же внезапно, как и завыли. Дома все еще стояли на месте, огни свечей танцевали в темных окнах. Луна не торопилась показываться на глаза, как и чудище, или кто там сегодня развлекался в Хотьках?
— Смотрите! — закричал Михей.
По улице из центра деревни медленно тек туман. Не собирался, не скапливался под кустами бузины, оседая влагой на листьях, а именно тек, как густые сливки из разбитой крынки. Он поглотил улицу, укутал заборы, заполнил сточную канаву и накрыл огороды. А мы все стояли и смотрели, как завороженные.
Михей выстрелил в белое марево скорее инстинктивно, чем желая навредить. Болт ушел в молоко и звякнул где-то в стороне.
— И после этого ты еще будешь говорить, что здесь не замешан маг? — спросила я у Риона, шаг за шагом отступая вместе с парнями вверх по улице.
Тонкие пласты тумана стелились по земле, накатывая, как волны на берег, поглощая в жемчужное нутро землю, камни, траву. Туман дотронулся до сапог чаровника, попробовал на вкус лапти Михея, оплел мои засаленные сапоги, выменянные бабкой у кожевенника Кузьки за крынку рассола. Прозрачные щупальца коснулись щиколоток и двинулись дальше, поглощая кусты, цветы, ямы и выбоины на уходящей вдаль дороге.
Подхватывая волчье начинание, завыли собаки.
— Не буду, — ответил чаровник. — Маг. Очень сильный. Держитесь!
— За что? — спросила я.
Михей выполнил указание буквально, вцепился мне в плечо, совершенно забыв про арбалет. Мы топтались по колено в тумане, клацая зубами. Хотя, за парней не скажу, а вот я клацала. Ждали незнамо чего. Или кого.
Но маг, видимо, был стеснительным и на честный бой выходить не спешил. Рион сделал первый неуверенный шаг вперед, потом еще один, и еще. Плавно и легко, не встречая сопротивления в этом странном, совсем не прозрачном тумане. Парня можно было обвинить во многом, в недальновидности, к примеру, но трусом он точно не был.
Непрекращающийся собачий вой нервировал. Очень хотелось присоединиться к псам и завыть, а еще — броситься к трактиру или к любому другому дому, где горел свет. Но вряд ли открыли бы. Дрожащими руками я подняла «ножичек», взяла наизготовку и последовала за чаровником, Михей, не отпуская моего плеча, двигался следом.
Мы шли медленно, ожидая подвоха от каждого куста. Огоньки, еще миг назад так приветливо трепетавшие в окнах, стали затухать. Один за другим. Задушенные невидимой рукой островки света исчезали, погружая деревню во тьму. Стрелок рыкнул, словно пес. В окружающей тьме мои светящиеся волосы делали наши лица серыми, как у покойников.
И все-таки мы дошли до трактира. Дошли, не встретив ни одной живой души. И ни одной мертвой. Показалось, что стало чуть светлее. В собачий вой вплелись хриплые нотки. Дом, еще недавно приветственно гудевший разговорами, был тих. Не закрывающаяся дверь закрыта и, думаю, для надежности подперта с той стороны поленом.
Мы видели ставни, резные наличники, покатую крышу, взбирающийся по стене плющ, окна наших комнат, гнездо птицы, высохшее и грязное. Видели, потому что улица медленно светлела, но совсем не так, как поутру, когда восходит солнце. Ее освещал колодец. Он явно не был предназначен для такого использования, но неизвестный маг с этим не посчитался. Да и с нами тоже.
Колодец светился изнутри, словно там развели костер. Голубоватый свет просачивался сквозь щели в срубе и раскрашивал улицу истончающимися лучами. Из глубины скважины поднималась, переваливаясь через стенки сруба, и расползалась по земле бело-серая муть тумана.
Я видела такое первый раз в жизни и, надеюсь, последний. Рука Михея задрожала, и эта дрожь передалась мне.
— Только не говори, что у вас тут каждую ночь такое светопреставление, а вы ни сном, ни духом, — излишне громко прошептала я стрелку, но тот не ответил. И правильно, дурацкая шутка, вызванная обычным страхом.
Теперь уже сдали нервы у Риона, он швырнул вперед огненную сферу. До колодца она не долетела. Потускнела и растаяла на подлете.
— Не старайся, — раздалось из темноты, и я едва не подпрыгнула. — Канал поглотит любую силу, да и нет у тебя лишней.
Из-за колодца выплыла высокая темная фигура, окутанная той же светло-серой закручивающейся дымкой. Человек? Зверь? Маг? Нежить? Притвора ? Тьфу, не о том ты думаешь, Айка, ох, не о том!
Я перехватила клинок. Сзади послышался щелчок натягиваемой тетивы. Михей вспомнил, зачем взял с собой арбалет. Только бы в спину не пальнул.
— Человек, ученик и убийца мага, — протянула фигура. — Чем обязан?
— Мы пришли остановить тебя! — крикнул Рион.
Я закрыла глаза и едва не схватилась за голову. Первое правило выживания: встретил чудище страшнее себя — будь вежлив и, уж тем более, не рассказывай о планах по его умерщвлению. Геройство и красивые слова хороши в сказаниях и балладах. На деле же никто не будет стоять и выслушивать оскорбления.
— Зачем? — не поняла тварь.
— Ты убиваешь людей!
— Она тоже, — последовал едва заметный поклон в мою сторону и вопрос, в котором слышалось искреннее любопытство: — Понравилось?
Я, ничего не ответив, сжала рукоять ножа.
— Можешь идти, — последовал ленивый взмах туманной рукой в сторону Михея. — Человек мне не нужен, — фигура в раздумье качнулась. — А магам придется отдать силу.
Я судорожно пыталась вспомнить, кому из притвор нужна для существования магическая сила, и не могла. И что это значит? Перед нами кто-то иной? Или я просто плохо бабку слушала?
— Нет, — прорычал Рион. — Ничего ты не…
Тварь подняла руку, и нас разметало по улице. А вот это уже плохо. Вряд ли это притвора, те в основном магией питаются, а не применяют ее вот так по-человечески. Значит, маг? Или еще кто-то похуже…
— Не могучее зло, не колдовское, а человеческое!
Вот это уже интереснее. Откуда он взял? Оттуда, что магии не почувствовал? Но сам же сказал, если маг сильнее его…
— Убивец средь вас, люди добрые!
«Люди добрые» загомонили, стремительно превращаясь в «недобрых». Заскрипели отодвигаемые лавки, вжикнули вынимаемые кинжалы…
— Три ночи он забирал по жизни. Три сердца остановил!
Кто-то сплюнул, кто-то выругался.
— Скоро стемнеет, скоро он снова выйдет на охоту, — Рион патетически вытянул руку, словно прося милостыню. — Не позволим супостату забрать еще одну жизнь, еще одного мужа, брата, мать или скотину.
— Не позволим! — слаженно охнули в ответ.
— Выйдем во тьму ночную, да не посрамим предков!
— Выйдем…
Где-то за спинами лесорубов заголосила женщина, уж ей-то понятно было, чем может обернуться это «не посрамим».
— Это ваша земля. Ваша жизнь. Ваш суд!
А вот это он зря… Очень зря, теперь они не остановятся, пока кого-нибудь не повесят. У нас в Солодках так торговца лентами удавили собственным товаром, в аккурат после того как смирт призвал наказать нечестивца, вынесшего мозаику из цветного стекла, изображавший вознесение Эола и посрамление дасу. Мозаику так и не нашли, а торговец еще долго качался на верстовом столбе.
Трактирщик многозначительно выложил на стойку изогнутую — чуть тронутую ржавчиной — саблю. Лесорубы хлопнули друг друга по плечам и подняли топоры. Мужик в рубашке с рваным воротником, сидевший в одиночестве, воткнул в столешницу мясницкий нож.
Поучаствовать в народной тарийской забаве «поймай убивца» хотели все. Или, может, тут дело в маге? Он предложил не надеяться на чудо, а взяться, наконец, за топоры и вилы? Благословил на то, чего они давно хотели, да все никак не могли решиться?
Через час на постоялом дворе собралось почти все мужское население деревни, за вычетом немощных стариков и грудных младенцев. Несколько женщин тоже не усидели в избах, и теперь старательно нарезали мужьям сыр и разливали чай. Одна баба, правда, пыталась заголосить, надеясь вернуть благоверного под одеяло, но ее быстро заткнули. «Ополчение» собиралось во всеоружии: у кого вилы, у кого дрын, коса с обломанным косовищем, много топоров, пара коротких клинков и один арбалет. Надеюсь, парень, у которого он в руках, умеет с ним обращаться? Очень надеюсь.
— Всем разбиться на тройки, — начал командовать Рион. — Будем обходить деревню по кругу. Заметите что-нибудь необычное, кричите громче, сразу в драку не лезьте. Спиртное не брать, не ровен час, заснете под кустом, нам одно беспокойство. Кто решит отдохнуть, пусть зайдет сюда и скажет Петришу, чтобы не искали зря. Каждый час группа меняется. Ясно?
Мужики с серьезным видом покачали головами.
Меня пытались отправить спать. Целых два раза.
— Госпожа стрига, я тут вам чайку собрал, коржик там, молочка с медком. Дирка в комнату отнесла, вы уж не обессудьте, чем богаты, тем и рады, — прогудел над головой хозяин трактира. — Отдохнули бы перед дальней дорогой.
— Нет, — ответила я, оценив такт мужика и смягчив… или усилив отказ улыбкой.
Петриш потоптался на месте и, не дождавшись другого ответа, вернулся за стойку, чтобы выдать подошедшему парню кривой кинжал.
— Шла бы ты спать, честное слово, Айка. И так душа не на месте, — торопливо проговорил Рион и отправил очередного «охотника за приключениями» к левой стене, там уже стояли две готовых к обходу деревни тройки.
— Нет, — повторила я.
— Айка…
— Ты так старательно вбивал в мою голову мысль, что мы связаны, считай, что вбил. Я жить хочу, а потому не отойду от тебя ни на шаг.
— А если я по нужде пойду?
— Значит, пойдешь, — Рион вздохнул, а я добавила: — И я с тобой.
Стоящий справа от мага сутулый крестьянин скабрезно хихикнул, но лезть с советами не стал. Дела ведьмы и мага его особо не касались.
— Так что, если идешь туда, — я ткнула пальцем на дверь, — я иду следом.
— С тобой буду не вперед смотреть, а…
— Как бы я на чей-то топор головой не напоролось ненароком, — закончила за него. — Понимаю, но ничего поделать не могу. И не хочу. Придется тебе убрать все топоры, а не меня.
Думаю, если бы они захотели, если бы Рион подал хоть какой-то знак трактирщику, меня бы скрутили и со всеми осторожностями отнесли в комнату. А потом, в зависимости от исхода ночи, может, и на виселицу. Иллюзий насчет собственной силы я не питала. Орала бы, конечно, громко, но поделать ничего не смогла бы.
— Айка, — повторил парень печально, и я поняла, что гнать меня больше не станут. — Будь по-твоему, но… — он поднял палец.
— Ты говоришь, я прыгаю, — сказала ему. — Это и так понятно. Буду ходить, смотреть и…
— Молчать, — закончил Рион.
— Договорились.
— Тогда так, — чаровник оглядел разношерстную толпу. — Ты, — он ткнул пальцем в парня с арбалетом, — идешь с нами. Надеюсь, стрелять умеешь? Или игрушка тебе в наследство досталась?
— Не сомневайтесь, господин чаровник, по наследству, — шагнул вперед парень. — Не подведу. Ветра нет, руки не трясутся, чегось не пострелять-то?
— Звать как?
— Михей я, рыбацкий сын, но вы все равно не сомневайтесь…
— Понял-понял, — отмахнулся парень. — Я Рион, это Айка. Жди, скоро выходим.
«Скоро» растянулось еще на четыре часа. В трактире стало душно, все чаще сквозь запах пота и ржаного хлеба пробивались пьянящие ароматы хмеля и спирта. Свечи часто гасли, и хозяин менял их на новые. Его то и дело окликали и звали поддержать компанию. Кто-то даже предложил медный черень за то, что именно он поднимет убивца на вилы. Мысль оказалась очень волнующей, и азартные крестьяне дошли до серебряного дина, а потом замолкли, пораженные собственной щедростью. Время незаметно перевалило за полночь, а никого еще не убили и не покалечили, лишь давно храпел в углу «рваный воротник», заботливо накрытый собственным плащом, больше похожим на дерюгу.
— Госпожа стрига, — позвал меня хозяин трактира, в аккурат когда пятая тройка дежурных вышла на улицу. Следующие по очереди были мы с Рионом и деревенским стрелком.
И выложил на стойку небольшой, не длиннее локтя, ножичек, видимо, оставленный кем-то из постояльцев в счет оплаты. Я поднялась, подошла к стойке, подняла железку. Свет скользнул по тусклому лезвию. С точильным камнем этот ножичек явно не дружил, а стоило бы.
Я немного подержала тыкалку на вытянутой руке, полюбовалась размытым отражением в давно не полированной поверхности и положила на край стола. Потом подумала и снова взяла.
Только бы самой не зарезаться и парней не задеть ненароком.
У Риона клинка не было, да ему никто и не предлагал. Оно и понятно, к чему магу железо? Интересно, а ведьме оно зачем?
Мы вышли на улицу, когда я уже поверила, что ничего не случится, что «убивец», кем бы он ни был, сидит за соседним столом и поднимает чарку за собственную поимку.
Улица была темна, зато почти в каждом окне трепыхался огонек свечи. Луна то и дело выныривала из облаков, освещая соломенные двускатные крыши, кривые заборы и даже серую кошку, шмыгнувшую за поленницу.
— Так, идем друг за другом, шаг в шаг. Просто идем и смотрим…
— Ты кого уговариваешь, меня или себя? — спросила Риона.
— Всех, — ответил он.
За спиной сдавленно хрюкнул Михей. В целом парень меня порадовал. Стоило нам выйти из трактира в ночь, как он отшатнулся в сторону от моих мерцавших во тьме волос. Но в спину не пальнул и не убежал с криками. Лишь пробубнил короткую молитву Эолу.
Поначалу мы шли неуверенно, дергаясь от каждого скрипа калитки. Улицы, наполненные тенями, вдруг стали враждебными. За каждой тенью мерещилась еще одна, куда более страшная и смертоносная. Через несколько десятков шагов я чиркнула о камень железкой, которую держала в руке, стрелок едва не выронил арбалет, а Рион выругался, тихо и как-то устало.
— Эй, — закричали с противоположной стороны улицы. — Мальцы, — мужчина из точно такой же тройки замахал руками.
Очередной патруль, живой и невредимый, возвращался в трактир.
— Не боись, мальцы, мы рядом, ежели чего, — начал заверять нас кряжистый мужичок с рыжей бородой, но, заметив меня, а потом и Риона, крякнул. — То исть… Доброго вечера, господин чаровник, — произнес он, но поклонился почему-то мне.
— Доброго, — ответил Рион и спросил: — Ничего?
— Ничегось, — согласился другой, помоложе, гладко выбритый.
— Даже не знаю, радоваться или огорчаться, — пробормотала я, и Рион ткнул меня рукой так, что я все-таки выронила железку. Михей сдавленно хихикнул. Всего раз. Наверное, поэтому маг даже не повернулся.
— Ежели чего, зовите, — напутствовал нас рыжебородый, а я с тоской всмотрелась в уходящую во тьму улицу.
Скучное на самом деле занятие. Идешь-идешь, а ничего не происходит. И если сначала мы бдительно всматривались в каждый угол, в каждую шевелящуюся ветку, до рези в глазах пытаясь разобрать, что прячется во тьме, то потом просто окидывали взглядами округу и торопились уйти подальше. Михей больше не смеялся, только вздыхал. Рион молчал, видимо, разочаровавшись в собственной идее, ускорял и ускорял шаг, торопясь вернуться в трактир.
Но нам не повезло. Или наоборот, тут с какой стороны посмотреть. Но, как по мне, пакость не может считаться везением.
Описав дугу, наша тройка уже возвращалась обратно, когда в лесу завыли волки. Михей выписал отвращающий жест и встал столбом. Тревожный унылый звук пробрал до самых костей. Стрелок громко клацнул зубами. В руке Риона замерцал маленький огонек, он не столько разгонял тьму, сколько делал ее гуще.
Мы оглядывались, инстинктивно придвигаясь друг к другу, искали малейшие признаки опасности, но ничего не находили. Ничего не было, кроме тьмы и воя.
Звери затихли так же внезапно, как и завыли. Дома все еще стояли на месте, огни свечей танцевали в темных окнах. Луна не торопилась показываться на глаза, как и чудище, или кто там сегодня развлекался в Хотьках?
— Смотрите! — закричал Михей.
По улице из центра деревни медленно тек туман. Не собирался, не скапливался под кустами бузины, оседая влагой на листьях, а именно тек, как густые сливки из разбитой крынки. Он поглотил улицу, укутал заборы, заполнил сточную канаву и накрыл огороды. А мы все стояли и смотрели, как завороженные.
Михей выстрелил в белое марево скорее инстинктивно, чем желая навредить. Болт ушел в молоко и звякнул где-то в стороне.
— И после этого ты еще будешь говорить, что здесь не замешан маг? — спросила я у Риона, шаг за шагом отступая вместе с парнями вверх по улице.
Тонкие пласты тумана стелились по земле, накатывая, как волны на берег, поглощая в жемчужное нутро землю, камни, траву. Туман дотронулся до сапог чаровника, попробовал на вкус лапти Михея, оплел мои засаленные сапоги, выменянные бабкой у кожевенника Кузьки за крынку рассола. Прозрачные щупальца коснулись щиколоток и двинулись дальше, поглощая кусты, цветы, ямы и выбоины на уходящей вдаль дороге.
Подхватывая волчье начинание, завыли собаки.
— Не буду, — ответил чаровник. — Маг. Очень сильный. Держитесь!
— За что? — спросила я.
Михей выполнил указание буквально, вцепился мне в плечо, совершенно забыв про арбалет. Мы топтались по колено в тумане, клацая зубами. Хотя, за парней не скажу, а вот я клацала. Ждали незнамо чего. Или кого.
Но маг, видимо, был стеснительным и на честный бой выходить не спешил. Рион сделал первый неуверенный шаг вперед, потом еще один, и еще. Плавно и легко, не встречая сопротивления в этом странном, совсем не прозрачном тумане. Парня можно было обвинить во многом, в недальновидности, к примеру, но трусом он точно не был.
Непрекращающийся собачий вой нервировал. Очень хотелось присоединиться к псам и завыть, а еще — броситься к трактиру или к любому другому дому, где горел свет. Но вряд ли открыли бы. Дрожащими руками я подняла «ножичек», взяла наизготовку и последовала за чаровником, Михей, не отпуская моего плеча, двигался следом.
Мы шли медленно, ожидая подвоха от каждого куста. Огоньки, еще миг назад так приветливо трепетавшие в окнах, стали затухать. Один за другим. Задушенные невидимой рукой островки света исчезали, погружая деревню во тьму. Стрелок рыкнул, словно пес. В окружающей тьме мои светящиеся волосы делали наши лица серыми, как у покойников.
И все-таки мы дошли до трактира. Дошли, не встретив ни одной живой души. И ни одной мертвой. Показалось, что стало чуть светлее. В собачий вой вплелись хриплые нотки. Дом, еще недавно приветственно гудевший разговорами, был тих. Не закрывающаяся дверь закрыта и, думаю, для надежности подперта с той стороны поленом.
Мы видели ставни, резные наличники, покатую крышу, взбирающийся по стене плющ, окна наших комнат, гнездо птицы, высохшее и грязное. Видели, потому что улица медленно светлела, но совсем не так, как поутру, когда восходит солнце. Ее освещал колодец. Он явно не был предназначен для такого использования, но неизвестный маг с этим не посчитался. Да и с нами тоже.
Колодец светился изнутри, словно там развели костер. Голубоватый свет просачивался сквозь щели в срубе и раскрашивал улицу истончающимися лучами. Из глубины скважины поднималась, переваливаясь через стенки сруба, и расползалась по земле бело-серая муть тумана.
Я видела такое первый раз в жизни и, надеюсь, последний. Рука Михея задрожала, и эта дрожь передалась мне.
— Только не говори, что у вас тут каждую ночь такое светопреставление, а вы ни сном, ни духом, — излишне громко прошептала я стрелку, но тот не ответил. И правильно, дурацкая шутка, вызванная обычным страхом.
Теперь уже сдали нервы у Риона, он швырнул вперед огненную сферу. До колодца она не долетела. Потускнела и растаяла на подлете.
— Не старайся, — раздалось из темноты, и я едва не подпрыгнула. — Канал поглотит любую силу, да и нет у тебя лишней.
Из-за колодца выплыла высокая темная фигура, окутанная той же светло-серой закручивающейся дымкой. Человек? Зверь? Маг? Нежить? Притвора ? Тьфу, не о том ты думаешь, Айка, ох, не о том!
Я перехватила клинок. Сзади послышался щелчок натягиваемой тетивы. Михей вспомнил, зачем взял с собой арбалет. Только бы в спину не пальнул.
— Человек, ученик и убийца мага, — протянула фигура. — Чем обязан?
— Мы пришли остановить тебя! — крикнул Рион.
Я закрыла глаза и едва не схватилась за голову. Первое правило выживания: встретил чудище страшнее себя — будь вежлив и, уж тем более, не рассказывай о планах по его умерщвлению. Геройство и красивые слова хороши в сказаниях и балладах. На деле же никто не будет стоять и выслушивать оскорбления.
— Зачем? — не поняла тварь.
— Ты убиваешь людей!
— Она тоже, — последовал едва заметный поклон в мою сторону и вопрос, в котором слышалось искреннее любопытство: — Понравилось?
Я, ничего не ответив, сжала рукоять ножа.
— Можешь идти, — последовал ленивый взмах туманной рукой в сторону Михея. — Человек мне не нужен, — фигура в раздумье качнулась. — А магам придется отдать силу.
Я судорожно пыталась вспомнить, кому из притвор нужна для существования магическая сила, и не могла. И что это значит? Перед нами кто-то иной? Или я просто плохо бабку слушала?
— Нет, — прорычал Рион. — Ничего ты не…
Тварь подняла руку, и нас разметало по улице. А вот это уже плохо. Вряд ли это притвора, те в основном магией питаются, а не применяют ее вот так по-человечески. Значит, маг? Или еще кто-то похуже…
