- Это еще не повод… - начал Злыдень, и я его всецело поддержал.
- Конечно, нет. Именно поэтому вы еще живы… - произнесено было тихо, но профессор все-таки услышал. Помрачнел.
- Повторите.
- Кхм-кха! Я сказал, что не все ранние браки заканчиваются разводом, ради разнообразия должны быть и похороны, - изрек с улыбкой и доверительно добавил: - К тому же не умри сэр Тиллейд, она бы не встретила моего отца, не познакомилась со свекровью не удочерила бы Реббеку.
- У вас есть сводная сестра? – удивился Злыдень. – Но в вашем деле нет и слова о ней.
- Потому что ненормированная лексика в документациях строго настрого воспрещена.
- И в чем причина? Она недееспособный урод? – В очередной раз решил задеть меня Норво и промахнулся.
- Что вы, профессор, все о своем, о наболевшем. – Норво скрипнул зубами, но стерпел, явно продумывая, чем еще можно меня зацепить. - Она не урод, всего лишь одаренная потомственная ведьма. А о них, как вы знаете, либо хорошо, либо очень хорошо. В противном случае, чревато.
- Чем?
- Клизмой, - серьезно заявил я и решился на пакость. – В родной деревне она не редко практиковалась на конях, так что на вашем месте я бы не поворачивался к ней спиной, то есть крупом.
- Маккой! Вы… грязный сукин сын! - взревел преподаватель, растеряв всю свою сдержанность и проявив низкий уровень самоконтроля.
- Вот и кто к кому в наставники должен идти? – Я вновь открыл книги и прежде чем продолжить работу над ними, с серьезным лицом сообщил: - Это не издевка, а предупреждение. На следующей неделе Реббека Маккой прибудет в академию вместе с делегацией ведьм, а вы тот самый ответственный, кто их встретит.
- Почему не домовые?
- Потому что домовые, тем более здешние, хоть и редкость, но обыденная. А кентавры, во-первых, эстетически более красивы, во-вторых, удобственны, - припомнил я слова сестры, - особенно при поиске трав по лесам да степям, перевозке тяжелых грузов, готовке некоторых блюд.
- Что?!
- Вы даже представить не можете, насколько ценна вяленая кентаврина.
Желание моей мучительной смерти, всего на миг отразилось в его глазах, но что-либо сказать, прежде чем приступить к исполнению желания он так и не смог, в отличие от меня.
- Профессор Норво я глубоко уважаю вас и ценю, как профессионала своего дела и в общем-то, неплохого преподавателя. Но, если вы впредь позволите себе неучтивое высказывание относительно моей семьи, я заполню кладовые сестры за ваш счет.
- Вы… угрожаете мне?
- Что вы, всего лишь вашему кошельку. - Широкая улыбка и задумчивое: - Впрочем, сын убийцы всегда может решить иначе, не так ли?
Я всегда ценил его неординарный подход в работе со студесами, но вот сейчас моему почтению пришел конец. Норво звонко цыкнул и, не сказав ни слова, ушел. Упоминание моей неприглядной родословной не только лишило меня навязчивого наставничества, но и усталости. Я с удвоенным рвением взялся за книги, абсолютно позабыв о Ниловой. К сожалению, она обо мне помнила и явно в счет извинения за волшебную палочку решила сделать сюрприз… Он был оригинальным и начинался с записки, прикрепленной к косяку моей двери.
«Хочу извиниться. Не стой у двери», - гласила пара строк, на фамильярность которых я не обратил внимания. Будучи уверенным, что лишь выскочка может проникнуть в преподавательское общежитие, я открыл дверь со словами:
- Извинения два дня подряд? Меня начинает пугать эта тенден... – споткнувшись о пару сапожек, лежащих у двери, я помянул преисподнюю и всех ее жильцов. – Нилова!
В ответ тишина и только в ванной слышен плеск. И я иду, потирая ушибленный локоть и со злостью отмечая, что кое-кто успел похозяйничать в мое отсутствие. На кровати книга чисто женского содержания и вида, на кресле красный плащ, под ним не то платье, не то полупрозрачный шарф. На столе запотевшая бутылка, рядом бокалы и… клубника.
Воззрившись на красную ягоду, недоуменно потер подбородок. Это что, извинение или просто издевка? Я поведал выскочке о досужих разговорах не для того, чтобы она их лишний раз подтверждала, беспрепятственным проникновением в мои владения и походным набором для любовницы. Да и что она так долго руки моет? Я толкнул незапертую дверь и остолбенел не столько от вида, сколько от ассоциативного взрыва. В моем представлении о Ниловой никак не вязались Нилова и свечи, Нилова и ванная, Нилова и голые коленки над водой. И если бы не знакомый голос, напевающий оду бессмертной любви, я бы так и стоял истуканом.
- Страстностью пылкой нежность пленя… ты не забудешь меня…
Оливия?!
Вот уж точно не забуду! Ни ее связь с грязным тролле-гномом, ни ехидный взгляд платного лекаря, ни гадкий запах его настоек, не говоря уже о вкусе той, что пришлось проглотить. А стоило вспомнить, как мне поплохело. В тот же миг я оказался на улице, и только чудом не налетел на Загреба Домуса, стоящего у лестницы общежития. Он дымил маленькой трубкой, смотрел вдаль и думал о своем. Я дышал, медленно восстанавливая сердцебиение и унимая дрожь от тошнотворных воспоминаний. Накрапывало. Вперемешку с каплями вниз нередко слетали снежинки. Ветер гнал тяжелые тучи на юг, и свет уходящей луны, терялся в их пышный юбках, так и не коснувшись земли.
- Вижу, сюрприз не удался, - заметил домовой, когда я пришел в себя и, наконец-то, ощутил холод зимней ночи.
- Вы ее провели?
- Меня попросили.
- Догадываюсь. – Нилова! Недальновидная сумасбродка нарушила собственное слово и фактически напрашивается… нет, напросилась на ответный ход. И что бы ни утверждал Златенский о ее такте и лояльности, сюрприз с Оливией это не просто наглость, а «тактичный» беспредел! - Позвольте узнать, Домус, неужели моя дорогая… невеста попросила, чтобы моя же любовница встретила меня в апартаментах!
- Невеста?.. Не мелите чушь, Маккой! – Ну вот, второй вменяемый нелюдь на всю академию. И на душе стало чуток теплее ровно до следующих его слов. - Вы Офелии в не то, что в женихи, в подметки не годитесь.
- Даже так?
- Именно. А будете и далее ее преследовать, я сделаю все, чтобы вас исключили.
– Спорное заявление, я давно не студес.
- Посмотрим, - многообещающе хмыкнул домовой и вытряхнул из трубки пепел, деловито протер ее платком и спрятал в нагрудный карман пиджака. - А что до просьбы… Официально до завтрашнего вечера вы на больничном, так что я просто пустил замерзшую дуреху на постой.
- Потрясающе! - Несколько мгновений я в раздражении смотрел на этого увальня, и он отвечал мне тем же. Правда, не долго, ровно до следующих слов: – А теперь найдите место мне.
- Чего-чего?
- Понимаете ли, в лекарское возвращаться мне претит, личных апартаментов меня лишили вы, так что не могли бы вы найти… А хотя не стоит. Говорите, это была идея моей дорогой Офелии. – С радостью проследил за тем как каменеет его лицо и с торжеством произнес: - Прекрасно, вот пусть она за нее и отдувается.
Тут я вытянул руку вперед и потребовал ключи от комнаты Феи.
- Вы сума сошли? Я не пущу вас в женское общежитие!
- В таком случае, все узнают, что вы пустили студеса в преподавательское. – Кивок на здание за его спиной и мстительное уточнение: - Причем, дважды!
Будь проклят Домус!
Правду говорил Крис, не умею я вести переговоры. Именно поэтому домовой вывел меня не в комнату Ниловой, а в самый оживленный коридор общежития под ясны очи, по крайней мере, двадцати девушек. И только годы практики и диверсионных вылазок позволили, мне в считанные мгновения накинуть личину гномки из охраны и с мрачным видом прошагать к ближайшей лестнице. У лестницы пришлось прятаться в каморку, потому что навстречу мне шла точь-в-точь такая же гномка. Она медленно поднялась на этаж, всем прохлаждающимся в коридоре предложила разойтись и открыла мою каморку. Спешно пришлось маскироваться под пыльный угол с пауком под потолком. Завидев восьмилапого, в котором легко угадывался ядовитый сап, охранница заголосила на родном наречии, и прежде чем сбежать, бросила в меня ключами.
Чуть не лишившись глаза, я стремительно развеял иллюзию и выскочил из укрытия, до того как на этаж сбежалась вооруженная охрана, а вслед за ней и любопытствующие. Убегая вверх по лестнице, безрадостно признал, что остаться в своих апартаментах, временно изолировав Оливию в ванной или вовсе усыпив ее до утра, в крайнем случае, предварительно выслушав все претензии, было не такой уж плохой идеей. Да и разбор полетов с Ниловой я вполне мог устроить завтра без свидетелей и в менее охраняемом месте. И в то же время к чему разбор полетов, если я уже давно продумал месть за слайд в стиле ню? В общем, все вышло спонтанно и очень глупо. Отдышался только на чердаке, откуда открывался прекрасный вид на чуть светящиеся плетения, охватывающие все женское общежитие. И если с внешней стороны я этого увидеть не мог, то теперь с ужасом понял, что самостоятельно из общежития мне не выбраться. Хочу я того или нет, но к Ниловой наведаться все же придется.
Нет, конечно, можно дождаться паскудника домового и пойти на мировую, или сдаться охране общежития и испортить мою репутацию доцента, куратора и любовника. А что еще они могут подумать, увидев меня среди ночи в коридоре женского общежития? Лишь то, что я не угодил какой-то красотке, и меня выгнали, не оставив в комнате до утра. Впрочем, если подумать, это объяснение не так уже и плохо. Коварство неудовлетворенной красотки звучит лучше, чем подстава вредного домового. Ведь за правду могут не только из академии выгнать, но еще и пинка поддать, чтобы я долетел до самой границы королевства и пожизненно застрял в патрульной службе.
Не желая сдаваться без боя, я выждал час или даже более того, затем спустился на третий этаж и прокрался к сто седьмой комнате. Пока взламывал охранку на двери, все думал о том, как бы мимо проходящим на глаза не попасться, и совсем упустил из виду, что Нилова может проживать не одна, что у Ниловой может быть гость мужского пола… Хотя в этом случае, мне бы угрожал расправой не домовой, а какой-нибудь маг-боевик, некромант, иллюзионист, в крайнем случае, самоуверенный погодник или Златенский пацифист. Почему-то я был уверен, что он в бою бессилен как дитя, хотя он и есть дитя, вернее щуплое цыпле, да еще единица. И это герцог. Н-да, с началом тренировок затягивать не стоит.
С этой мыслью я разомкнул плетение, распахнул дверь и без стука вошел в комнату. Ниловой не было, ее соседки тоже и, кажется, в помине. Удивительное дело, комната не только визуально, но и энергетически была разделена на две половины. Справа обжитая женская часть с зеленым одеялом, тремя подушками в рюшах, цветами на подоконнике, открытками и статуэтками на полках среди книг, с тапочками и чулком, выглядывающим из-под кровати, слева – нечто мертвое, настораживающее и мрачное. Пустые полки, стеллаж и стол, по-военному строго застеленная кровать, а рядом старинный сундук с не менее старинным проклятием на замке. Ни коврика, ни зеркала, ни пледа.
Одна живет, а за энергетику склепа отвечает сундук, решил я и завалился на кровать под зеленое одеяло к сладко пахнущим подушкам. Поначалу еще думал дождаться Нилову, но сон сморил так, что я пропустил момент ее возвращения и не сразу сообразил, кто и о чем говорит.
- Дарика, ты уже вернулась… А почему дверь закрыла?
- М-м-м? – издал я прежде, чем вспомнил, где я с кем и зачем.
- Дверь закрыта, - повторила она уставшим голосом. Разулась, сняла плащ и перчатки, включила светильник у входа. – Я думала, Саня тебя до утра не отпустит.
- М-м-м! - опять не удержал я возгласа и накрылся одеялом с головой. Так со Златенским встречается Дарика Арбаро! А королевский советник думает, что у него роман с Ниловой…
- Вы поссорились, - неправильно поняли мое мычание и вопросили: - Хочешь рассказать?
Лично мне по этой теме рассказать было нечего, а другую я предпочел оставить до утра по нескольким причинам. Первая - я устал, а сон на рюшах очень сладок, вторая - Нилова еле стоит на ногах и вряд ли поймет суть моих претензий, третья – какое счастье, что кровать принадлежит другой девчонке и ее не нужно в срочном порядке освобождать.
- Му-у-угу… - ответил я на вопрос и отвернулся к стенке.
- Как знаешь.
Что-то щелкнуло, тренькнуло и засияло, освещая все вокруг, я дернулся, вспомнив об одежде на стуле, Нилова же извинилась.
- Сейчас-сейчас, прости… я просто кое-что возьму и сейчас же его закрою.
Сундук, догадался я по звуку, затем внимательно прислушивался к копошениям девчонки, тихим вздохам и зевкам. А когда она в ванную ушла, я выглянул из укрытия и удивленно застыл. Безжизненный угол, где я надеялся, теперь, с появлением хозяйки, появятся и ее личные вещи, дополнился лишь маленькой подушкой в цвет покрывала и книжкой, предположительно дневником.
Златенский как-то говорил, что Нилова закрытый человек, но я и предположить не мог, насколько. Это скорее жилой угол офицера, а не двадцатилетней девушки. Или я чего-то не знаю о Ниловой?
И словно бы в ответ мне из ванной комнаты прозвучало:
- Нет... нет-нет! - а вслед за ним и полное отчаяния: - Ох, ты ж е!..
И я бы ни за что не выглянул из укрытия и тем более слова не сказал, кто знает чем зеркало Нилову пугает, но вдруг послышался всхлип.
- Дедушка меня убьет... - В иной ситуации я бы весьма удивился кровожадности ее предка, но посмотрев на кровать девчонки, тихо хмыкнул. А дед явный тиран, и не только он, потому что следом послышалось: - Или бабушка... если проклятие раньше не успеет. - Это замечание было тихим, но стоя за дверью, я отчетливо услышал слезы в дрожащем голосе и исполненный боли стон.
- Не снимается... о господи! - и не столько ее отчаяние, сколько призыв к высшему божеству, заставил меня презреть все нормы этики и морали открыть дверь и откликнуться.
- Ну и что там у тебя?
День не задался. Вначале меня раздражал счастливый вид Дарики, затем мысли об Оливии Брэкс и ее сюрпризе для Маккоя, после срочное задание декана. Арвейн Кроссби знал толк в наказаниях, а потому отправил меня с письмом через всю столицу в лапы Паука, ну или в логово зловредного сапа, как его бабушка называет. Дедушкино министерство я терпеть не могла по двум причинам: первая - большая часть 'женихов' была из его управлений, вторая - слепок моей ауры знал призрак на проходной. Именно поэтому навстречу мне вышел не рядовой, а офицер и, несомненно, знакомый.
- Вы изменились, - произнес Пират, приветствуя меня галантным поклоном.
- А вы нет. - Я коротко кивнула и прошла вперед, не замечая ни подставленного локтя, ни чарующей улыбки. Баронет не может проявлять подобные знаки внимания простушке из деревни, пусть даже и хорошенькой, с черным париком каре и гримом под брюнетку. Впрочем, и я себя повела неверно, нужно было покраснеть и смущенно ляпнуть 'Ой!' или 'Ух ты какой...', а не уходить с надменным видом.
Он догнал меня на лестнице и решительно заступил дорогу.
- Считаете, что короткие волосы больше мне к лицу?
- Я ничего не считаю, капитан. - Холодно отчеканила я, не желая вспоминать ни его поцелуй, ни моей поджог, на последующее наказание. - У меня письмо к секретарю замминистра МакГрэ, не могли бы вы указать дорогу.
- Могу, - отчеканил он и представился: - Капитан Дейв Багрос.
- Конечно, нет. Именно поэтому вы еще живы… - произнесено было тихо, но профессор все-таки услышал. Помрачнел.
- Повторите.
- Кхм-кха! Я сказал, что не все ранние браки заканчиваются разводом, ради разнообразия должны быть и похороны, - изрек с улыбкой и доверительно добавил: - К тому же не умри сэр Тиллейд, она бы не встретила моего отца, не познакомилась со свекровью не удочерила бы Реббеку.
- У вас есть сводная сестра? – удивился Злыдень. – Но в вашем деле нет и слова о ней.
- Потому что ненормированная лексика в документациях строго настрого воспрещена.
- И в чем причина? Она недееспособный урод? – В очередной раз решил задеть меня Норво и промахнулся.
- Что вы, профессор, все о своем, о наболевшем. – Норво скрипнул зубами, но стерпел, явно продумывая, чем еще можно меня зацепить. - Она не урод, всего лишь одаренная потомственная ведьма. А о них, как вы знаете, либо хорошо, либо очень хорошо. В противном случае, чревато.
- Чем?
- Клизмой, - серьезно заявил я и решился на пакость. – В родной деревне она не редко практиковалась на конях, так что на вашем месте я бы не поворачивался к ней спиной, то есть крупом.
- Маккой! Вы… грязный сукин сын! - взревел преподаватель, растеряв всю свою сдержанность и проявив низкий уровень самоконтроля.
- Вот и кто к кому в наставники должен идти? – Я вновь открыл книги и прежде чем продолжить работу над ними, с серьезным лицом сообщил: - Это не издевка, а предупреждение. На следующей неделе Реббека Маккой прибудет в академию вместе с делегацией ведьм, а вы тот самый ответственный, кто их встретит.
- Почему не домовые?
- Потому что домовые, тем более здешние, хоть и редкость, но обыденная. А кентавры, во-первых, эстетически более красивы, во-вторых, удобственны, - припомнил я слова сестры, - особенно при поиске трав по лесам да степям, перевозке тяжелых грузов, готовке некоторых блюд.
- Что?!
- Вы даже представить не можете, насколько ценна вяленая кентаврина.
Желание моей мучительной смерти, всего на миг отразилось в его глазах, но что-либо сказать, прежде чем приступить к исполнению желания он так и не смог, в отличие от меня.
- Профессор Норво я глубоко уважаю вас и ценю, как профессионала своего дела и в общем-то, неплохого преподавателя. Но, если вы впредь позволите себе неучтивое высказывание относительно моей семьи, я заполню кладовые сестры за ваш счет.
- Вы… угрожаете мне?
- Что вы, всего лишь вашему кошельку. - Широкая улыбка и задумчивое: - Впрочем, сын убийцы всегда может решить иначе, не так ли?
Я всегда ценил его неординарный подход в работе со студесами, но вот сейчас моему почтению пришел конец. Норво звонко цыкнул и, не сказав ни слова, ушел. Упоминание моей неприглядной родословной не только лишило меня навязчивого наставничества, но и усталости. Я с удвоенным рвением взялся за книги, абсолютно позабыв о Ниловой. К сожалению, она обо мне помнила и явно в счет извинения за волшебную палочку решила сделать сюрприз… Он был оригинальным и начинался с записки, прикрепленной к косяку моей двери.
«Хочу извиниться. Не стой у двери», - гласила пара строк, на фамильярность которых я не обратил внимания. Будучи уверенным, что лишь выскочка может проникнуть в преподавательское общежитие, я открыл дверь со словами:
- Извинения два дня подряд? Меня начинает пугать эта тенден... – споткнувшись о пару сапожек, лежащих у двери, я помянул преисподнюю и всех ее жильцов. – Нилова!
В ответ тишина и только в ванной слышен плеск. И я иду, потирая ушибленный локоть и со злостью отмечая, что кое-кто успел похозяйничать в мое отсутствие. На кровати книга чисто женского содержания и вида, на кресле красный плащ, под ним не то платье, не то полупрозрачный шарф. На столе запотевшая бутылка, рядом бокалы и… клубника.
Воззрившись на красную ягоду, недоуменно потер подбородок. Это что, извинение или просто издевка? Я поведал выскочке о досужих разговорах не для того, чтобы она их лишний раз подтверждала, беспрепятственным проникновением в мои владения и походным набором для любовницы. Да и что она так долго руки моет? Я толкнул незапертую дверь и остолбенел не столько от вида, сколько от ассоциативного взрыва. В моем представлении о Ниловой никак не вязались Нилова и свечи, Нилова и ванная, Нилова и голые коленки над водой. И если бы не знакомый голос, напевающий оду бессмертной любви, я бы так и стоял истуканом.
- Страстностью пылкой нежность пленя… ты не забудешь меня…
Оливия?!
Вот уж точно не забуду! Ни ее связь с грязным тролле-гномом, ни ехидный взгляд платного лекаря, ни гадкий запах его настоек, не говоря уже о вкусе той, что пришлось проглотить. А стоило вспомнить, как мне поплохело. В тот же миг я оказался на улице, и только чудом не налетел на Загреба Домуса, стоящего у лестницы общежития. Он дымил маленькой трубкой, смотрел вдаль и думал о своем. Я дышал, медленно восстанавливая сердцебиение и унимая дрожь от тошнотворных воспоминаний. Накрапывало. Вперемешку с каплями вниз нередко слетали снежинки. Ветер гнал тяжелые тучи на юг, и свет уходящей луны, терялся в их пышный юбках, так и не коснувшись земли.
- Вижу, сюрприз не удался, - заметил домовой, когда я пришел в себя и, наконец-то, ощутил холод зимней ночи.
- Вы ее провели?
- Меня попросили.
- Догадываюсь. – Нилова! Недальновидная сумасбродка нарушила собственное слово и фактически напрашивается… нет, напросилась на ответный ход. И что бы ни утверждал Златенский о ее такте и лояльности, сюрприз с Оливией это не просто наглость, а «тактичный» беспредел! - Позвольте узнать, Домус, неужели моя дорогая… невеста попросила, чтобы моя же любовница встретила меня в апартаментах!
- Невеста?.. Не мелите чушь, Маккой! – Ну вот, второй вменяемый нелюдь на всю академию. И на душе стало чуток теплее ровно до следующих его слов. - Вы Офелии в не то, что в женихи, в подметки не годитесь.
- Даже так?
- Именно. А будете и далее ее преследовать, я сделаю все, чтобы вас исключили.
– Спорное заявление, я давно не студес.
- Посмотрим, - многообещающе хмыкнул домовой и вытряхнул из трубки пепел, деловито протер ее платком и спрятал в нагрудный карман пиджака. - А что до просьбы… Официально до завтрашнего вечера вы на больничном, так что я просто пустил замерзшую дуреху на постой.
- Потрясающе! - Несколько мгновений я в раздражении смотрел на этого увальня, и он отвечал мне тем же. Правда, не долго, ровно до следующих слов: – А теперь найдите место мне.
- Чего-чего?
- Понимаете ли, в лекарское возвращаться мне претит, личных апартаментов меня лишили вы, так что не могли бы вы найти… А хотя не стоит. Говорите, это была идея моей дорогой Офелии. – С радостью проследил за тем как каменеет его лицо и с торжеством произнес: - Прекрасно, вот пусть она за нее и отдувается.
Тут я вытянул руку вперед и потребовал ключи от комнаты Феи.
- Вы сума сошли? Я не пущу вас в женское общежитие!
- В таком случае, все узнают, что вы пустили студеса в преподавательское. – Кивок на здание за его спиной и мстительное уточнение: - Причем, дважды!
Будь проклят Домус!
Правду говорил Крис, не умею я вести переговоры. Именно поэтому домовой вывел меня не в комнату Ниловой, а в самый оживленный коридор общежития под ясны очи, по крайней мере, двадцати девушек. И только годы практики и диверсионных вылазок позволили, мне в считанные мгновения накинуть личину гномки из охраны и с мрачным видом прошагать к ближайшей лестнице. У лестницы пришлось прятаться в каморку, потому что навстречу мне шла точь-в-точь такая же гномка. Она медленно поднялась на этаж, всем прохлаждающимся в коридоре предложила разойтись и открыла мою каморку. Спешно пришлось маскироваться под пыльный угол с пауком под потолком. Завидев восьмилапого, в котором легко угадывался ядовитый сап, охранница заголосила на родном наречии, и прежде чем сбежать, бросила в меня ключами.
Чуть не лишившись глаза, я стремительно развеял иллюзию и выскочил из укрытия, до того как на этаж сбежалась вооруженная охрана, а вслед за ней и любопытствующие. Убегая вверх по лестнице, безрадостно признал, что остаться в своих апартаментах, временно изолировав Оливию в ванной или вовсе усыпив ее до утра, в крайнем случае, предварительно выслушав все претензии, было не такой уж плохой идеей. Да и разбор полетов с Ниловой я вполне мог устроить завтра без свидетелей и в менее охраняемом месте. И в то же время к чему разбор полетов, если я уже давно продумал месть за слайд в стиле ню? В общем, все вышло спонтанно и очень глупо. Отдышался только на чердаке, откуда открывался прекрасный вид на чуть светящиеся плетения, охватывающие все женское общежитие. И если с внешней стороны я этого увидеть не мог, то теперь с ужасом понял, что самостоятельно из общежития мне не выбраться. Хочу я того или нет, но к Ниловой наведаться все же придется.
Нет, конечно, можно дождаться паскудника домового и пойти на мировую, или сдаться охране общежития и испортить мою репутацию доцента, куратора и любовника. А что еще они могут подумать, увидев меня среди ночи в коридоре женского общежития? Лишь то, что я не угодил какой-то красотке, и меня выгнали, не оставив в комнате до утра. Впрочем, если подумать, это объяснение не так уже и плохо. Коварство неудовлетворенной красотки звучит лучше, чем подстава вредного домового. Ведь за правду могут не только из академии выгнать, но еще и пинка поддать, чтобы я долетел до самой границы королевства и пожизненно застрял в патрульной службе.
Не желая сдаваться без боя, я выждал час или даже более того, затем спустился на третий этаж и прокрался к сто седьмой комнате. Пока взламывал охранку на двери, все думал о том, как бы мимо проходящим на глаза не попасться, и совсем упустил из виду, что Нилова может проживать не одна, что у Ниловой может быть гость мужского пола… Хотя в этом случае, мне бы угрожал расправой не домовой, а какой-нибудь маг-боевик, некромант, иллюзионист, в крайнем случае, самоуверенный погодник или Златенский пацифист. Почему-то я был уверен, что он в бою бессилен как дитя, хотя он и есть дитя, вернее щуплое цыпле, да еще единица. И это герцог. Н-да, с началом тренировок затягивать не стоит.
С этой мыслью я разомкнул плетение, распахнул дверь и без стука вошел в комнату. Ниловой не было, ее соседки тоже и, кажется, в помине. Удивительное дело, комната не только визуально, но и энергетически была разделена на две половины. Справа обжитая женская часть с зеленым одеялом, тремя подушками в рюшах, цветами на подоконнике, открытками и статуэтками на полках среди книг, с тапочками и чулком, выглядывающим из-под кровати, слева – нечто мертвое, настораживающее и мрачное. Пустые полки, стеллаж и стол, по-военному строго застеленная кровать, а рядом старинный сундук с не менее старинным проклятием на замке. Ни коврика, ни зеркала, ни пледа.
Одна живет, а за энергетику склепа отвечает сундук, решил я и завалился на кровать под зеленое одеяло к сладко пахнущим подушкам. Поначалу еще думал дождаться Нилову, но сон сморил так, что я пропустил момент ее возвращения и не сразу сообразил, кто и о чем говорит.
- Дарика, ты уже вернулась… А почему дверь закрыла?
- М-м-м? – издал я прежде, чем вспомнил, где я с кем и зачем.
- Дверь закрыта, - повторила она уставшим голосом. Разулась, сняла плащ и перчатки, включила светильник у входа. – Я думала, Саня тебя до утра не отпустит.
- М-м-м! - опять не удержал я возгласа и накрылся одеялом с головой. Так со Златенским встречается Дарика Арбаро! А королевский советник думает, что у него роман с Ниловой…
- Вы поссорились, - неправильно поняли мое мычание и вопросили: - Хочешь рассказать?
Лично мне по этой теме рассказать было нечего, а другую я предпочел оставить до утра по нескольким причинам. Первая - я устал, а сон на рюшах очень сладок, вторая - Нилова еле стоит на ногах и вряд ли поймет суть моих претензий, третья – какое счастье, что кровать принадлежит другой девчонке и ее не нужно в срочном порядке освобождать.
- Му-у-угу… - ответил я на вопрос и отвернулся к стенке.
- Как знаешь.
Что-то щелкнуло, тренькнуло и засияло, освещая все вокруг, я дернулся, вспомнив об одежде на стуле, Нилова же извинилась.
- Сейчас-сейчас, прости… я просто кое-что возьму и сейчас же его закрою.
Сундук, догадался я по звуку, затем внимательно прислушивался к копошениям девчонки, тихим вздохам и зевкам. А когда она в ванную ушла, я выглянул из укрытия и удивленно застыл. Безжизненный угол, где я надеялся, теперь, с появлением хозяйки, появятся и ее личные вещи, дополнился лишь маленькой подушкой в цвет покрывала и книжкой, предположительно дневником.
Златенский как-то говорил, что Нилова закрытый человек, но я и предположить не мог, насколько. Это скорее жилой угол офицера, а не двадцатилетней девушки. Или я чего-то не знаю о Ниловой?
И словно бы в ответ мне из ванной комнаты прозвучало:
- Нет... нет-нет! - а вслед за ним и полное отчаяния: - Ох, ты ж е!..
И я бы ни за что не выглянул из укрытия и тем более слова не сказал, кто знает чем зеркало Нилову пугает, но вдруг послышался всхлип.
- Дедушка меня убьет... - В иной ситуации я бы весьма удивился кровожадности ее предка, но посмотрев на кровать девчонки, тихо хмыкнул. А дед явный тиран, и не только он, потому что следом послышалось: - Или бабушка... если проклятие раньше не успеет. - Это замечание было тихим, но стоя за дверью, я отчетливо услышал слезы в дрожащем голосе и исполненный боли стон.
- Не снимается... о господи! - и не столько ее отчаяние, сколько призыв к высшему божеству, заставил меня презреть все нормы этики и морали открыть дверь и откликнуться.
- Ну и что там у тебя?
***
День не задался. Вначале меня раздражал счастливый вид Дарики, затем мысли об Оливии Брэкс и ее сюрпризе для Маккоя, после срочное задание декана. Арвейн Кроссби знал толк в наказаниях, а потому отправил меня с письмом через всю столицу в лапы Паука, ну или в логово зловредного сапа, как его бабушка называет. Дедушкино министерство я терпеть не могла по двум причинам: первая - большая часть 'женихов' была из его управлений, вторая - слепок моей ауры знал призрак на проходной. Именно поэтому навстречу мне вышел не рядовой, а офицер и, несомненно, знакомый.
- Вы изменились, - произнес Пират, приветствуя меня галантным поклоном.
- А вы нет. - Я коротко кивнула и прошла вперед, не замечая ни подставленного локтя, ни чарующей улыбки. Баронет не может проявлять подобные знаки внимания простушке из деревни, пусть даже и хорошенькой, с черным париком каре и гримом под брюнетку. Впрочем, и я себя повела неверно, нужно было покраснеть и смущенно ляпнуть 'Ой!' или 'Ух ты какой...', а не уходить с надменным видом.
Он догнал меня на лестнице и решительно заступил дорогу.
- Считаете, что короткие волосы больше мне к лицу?
- Я ничего не считаю, капитан. - Холодно отчеканила я, не желая вспоминать ни его поцелуй, ни моей поджог, на последующее наказание. - У меня письмо к секретарю замминистра МакГрэ, не могли бы вы указать дорогу.
- Могу, - отчеканил он и представился: - Капитан Дейв Багрос.
