Матушка теперь пылинки сдувает с младшей дочери. А она? Разве она недостаточно старалась? Почему все её старания рассыпались в прах?
Злоба искала выхода. Должен быть праздник и на её улице. И она его устроит.
Мысли, уставшие кружить вокруг сегодняшних проблем, устремились в далёкое прошлое. Там, среди незнакомых и уже почти чужих сердцу предков, есть один близкий человек. Девушка.
Смутный образ возникал из многовековых далей лёгкий и неустойчивый, как рябь на воде. И чтобы его удержать, приходилось укреплять своими домыслами.
Говорят, была хороша собой. И воображение рисовало красавицу.
Была ведьмой1. Ну не бабой же ягой? Просто умная и знающая. Могла спасти, могла и погубить. А злые языки и завистники намотали свою лживую паутину.
И стала казаться далёкая родственница сильной и независимой.
Говорят, прожила недолгую жизнь. Недолгую, но такую яркую!
Перепуганные старики наказывали всему роду держаться подальше от запретных вещей. Но разве другие придерживаются этих правил? Только и бегают то к бабке ворожее, то к деду колдуну.
Вот и Палетова... Маша уверена, что у неё тоже рыльце в пушку. Не могла она своей гувернантской посредственностью привлечь серьёзное внимание. А всё случилось у неё на глазах. Не успела появиться в местном обществе, как тут же завладела вниманием Думинского. Как это возможно? А раз ей можно, значит - Маше нужно.
Дверь хлопнула, вырывая девушку из прошлого. В комнату влетела младшая сестра.
- Маша, нам надо поговорить!
Маша недовольно посмотрела.
- Что же, закончила ты свой роман? - спросила насмешливо.
- Маша, как ты можешь шутить по этому поводу?
- А что же по этому поводу я должна делать?
- Это письмо вы написали... чтобы так подло погубить Варю.
- Лично я никаких писем не писала.
- Ну не ты, так Ливасов. Это всё ваших рук дело.
- Ах, уйми свою фантазию. Направь её лучше на рукопись, - Маша повернулась к сестре спиной, давая ей понять, что разговор закончен.
- Я просто... не знаю. Как ты не понимаешь!
- Это ты, дурочка, живёшь в облаках и ничего не понимаешь. Хотя бы поучилась у Палетовой. Та и то поумней.
Таня несколько мгновений хмуро глядела на сестру. Вот и как ей объяснить? В бессилии покачала головой и убежала, вновь хлопнув дверью.
Маша поморщилась. Голова разболелась. Надо пройтись.
Взяла книгу, вышла во двор. Посмотрела по сторонам. Только не в сад. Там вновь побеспокоят. Повернула в берёзовую рощу.
Она шла и не видела ясного солнечного дня. Мысли вновь унеслись в далёкое прошлое, к той самой девушке, несчастной судьбой которой пугала её в детстве бабушка. Жаль, что бабушка теперь плоха, спросить о подробностях не у кого. Так и останется загадкой тот образ.
Остановилась, прислонилась спиной к берёзе, поглядела по сторонам. Мир словно сжался. И она перестала видеть его дальше своего носа. Опустила глаза. Алые ягодки. Но рвать их нельзя. Нянька в детстве все уши прожужжала, что живот и головка будет болеть, если их потрогать.
Внезапно глаза расширились. Так неожиданно пришло решение, словно привет из прошлого. От пра-пра-прабабки ведьмы. Она не боялась, неужто Маша забоится? Губы растянулись в улыбке. Но радостью в глазах она не отразилась.
Вечером ворвалась в спальню к сестре.
- Ты права.
Таня удивлённо повернулась от зеркала.
- Ох, давай я тебя причешу. Тебе неудобно.
- Причеши, - Таня передала гребень.
Маша пару раз провела по волосам и стала заплетать косу.
- Я тут подумала, то где-то неправильно вела себя с Палетовой.
- С чего бы это ты так подумала?
- Можешь мне не верить, но это так.
- И что дальше?
- А дальше я хочу загладить свою вину.
- Как это?
- Ну я сама ещё не знаю. Давай пригласим её к нам. Мы бы славно посидели у нас в саду, покушали бы чай с малиной, поговорили по душам. И так, может быть, помирились бы.
- Не знаю. Я не могу понять, зачем ты так поступила с письмом? И с Варей?
- Ах, да не знала я ничего. Меня Ливасов и ввёл в заблуждение. Это он там что-то насочинял, а я поверила.
- Правда?
- Правда, - не моргнув глазом соврала Маша.
- Ну хорошо… Давай пригласим...
- Только ты. Она меня тоже недолюбливает. Пусть приглашение исходит от тебя.
- Ладно, - не поняла причины, но согласилась Таня.
- Вот прямо сейчас и пиши...
_____
1 Речь идёт об Агнии - персонаже романа «Не обожгись цветком папоротника»
- Теперь уж до послезавтра, - прощалась Глафира Никитична с Климом Васильевичем и Афанасием Петровичем.
- Да, моя дорогая, - жених наклонился к руке. - Вот и приблизился мой самый счастливый день.
Коляска покатила, и помещица долго задумчиво смотрела вслед.
Не только её взволновала находка на лесном озере, помещики тоже встрепенулись. Хоть и виду не показывают, а всё же затуманились. Она-то видит, что переживают. Интересуются тиарой.
А дело завертелось нешуточное. Аганов на следующий день повёз находку в город, в полицейскую канцелярию. А оттуда, сказал, отправили тиару далее в Петербург, в какую-то юстиц-коллегию.
Ну пусть занимаются. Ей что за дело? Павла Петровича этим уже не вернуть, а княжна ей не интересна. Вот только вновь растревожили память о смертельно раненом муже.
Ладно, пора прошлое оставить в покое да подумать о делах насущных.
- Глафира Никитична, - окликнул управляющий.
- Ну, чего тебе?
- Дозвольте интересную штуковину показать.
- Показывай, - нахмурилась помещица.
- Вот, в куче навоза нашёл, - Лютый протянул грязную плеть.
- И чего ты мне её под нос суёшь?
- Не извольте беспокоиться, ручки марать, я уже всё сам обсмотрел, только доложу.
Глафира Никитична нетерпеливо ждала. Тут дел невпроворот, а этом с какой-то ерундой.
- Эта плёточка с виду обыкновенная, но дюже хитрая. Какой-то умник её сплёл для видимости. Извольте посмотреть секретик.
Лютый приложил левую руку к стене сарая, правой размахнулся и, как мог сильнее, ударил по своей ладони плетью. Раздался крепкий щелчок, рука не дрогнула.
Помещица по-прежнему ничего не понимала.
- Мне несподручно самому-то. Тут вот какая штука - серёдка почти не бьёт. Только самый кончик. Во, на моей руке даже следа не осталось.
Глафира начала понимать.
- Когда ты, говоришь, нашёл?
- Вчера днём. У нас во дворе. Присыпана была сверху. Мужики разгребали навоз, а я рядом стоял. Увидел. Думаю, за какой такой надобностью в куче плеть лежит? А за такой надобностью, что кто-то пытался здесь скрыть своё злодейство.
Помещица задумалась.
- Боле пока никому не говори. Вечером соберёшь дворню.
- Понял. Сделаю.
Губы Глафиры Никитичны сжались в ниточку. Кругом мошенники и пройдохи. Враги. Нельзя никому доверять. Того и гляди в своей же постели удушат. Перестала спать. Мало ей кошмаров по ночам, теперь думай, кто нож в спину днём воткнёт.
Вчера доложили, что видели цыганку. Бегает. Вызвала к себе.
Пришла. Живая и невредимая. Глафира Никитична удивилась, подумала, как на собаке зажило всё. А тут, оказывается, и заживать нечему было.
Выглянула в окно... Стоят голубки. Над ней насмехаются...
- Не серчай на меня, Еринушка, дураком был - тебя обидел тогда.
Ерина нахмурилась. Даже сейчас воспоминания сердили. Но взглянула на повинную головушку Андрея, а потом заглянула в его глаза голубые...
- Ишь ты какой, - держалась из последних сил.
Но на губах уже играла лёгкая улыбка, а щёки покраснели от чего-то другого, приятного и немного стыдного. Как-то уж очень пристально смотрел на неё Андрей. Захотелось спрятать лицо в ладони. Совсем как Дуняша.
Помещица отвернулась. До вечера это дело подождёт. Теперь же предстоит другое. Трудное.
Позвонила в колокольчик.
- Коляску подать через полчаса, - велела девке. - Поеду с Перепёлкой.
- Хорошо, барыня, сейчас скажу, - поклонилась она.
Глафира Никитична вздохнула.
Давно не видела Несупу. Много лет. И мысли унеслись в прошлое. Такое далёкое, что иногда казалось, что это было не с ней.
Высокая, белокурая, с пышной грудью и тонкой талией, когда она входила в залы и гостиные, взоры всех присутствующих устремлялись на неё. Особенно взоры мужской половины присутствующих.
Наследница большого состояния, избалованная и не знающая отказов, она нещадно скучала на всех вечерах.
Никто не догадывался, что за её улыбками и смехом скрывалась зевота.
И продолжалось это с тех пор, как она увидала своего крепостного.
Родители купили его, позарившись на особую внешность. Темноволосый и зеленоглазый, с широкими скулами и твёрдым ртом. Красота его была настолько необычна, что удивлённая Глафира спросила у родителей:
- Он русский?
- Да кто ж его знает? Русский, наверное, раз разговаривает по-нашему.
Затем он удивил молоденькую девушку своим высокомерием. Высокомерие она прочла в его полностью равнодушном взгляде, который скользил без интереса, не задерживаясь на ней.
И это его равнодушие она пыталась преломить. Сначала. Потом уже потеряла голову... и стыд.
В первый раз к нему пришла, когда узнала, что он лечит крестьян.
«Я тоже больна», - сказала сама себе, долго прихорашиваясь перед зеркалом.
- Вот, - поставила ногу, словно вазу, на какой-то пенёк. Несупа сидел во дворе своей хаты.
Посмотрел на ногу, поднял непонимающий взгляд. Ну и глаза! Глафира чуть не взвыла от невыносимого равнодушия.
Не отводя своего прищурено-пристального взгляда, стала медленно поднимать юбку. Напрасно старалась. Он терпеливо ждал, глядя на ногу.
- Вот, - вновь повторила она и указала на красное пятнышко.
- Укусило что-то? - Несупа нагнулся, внимательно рассматривая. - Ничего страшного. Само пройдёт через пару дней.
- Мне нужно, чтобы прошло быстрее!
- Тогда сделаем быстрее, - Несупа принялся то-то ссыпать и перемешивать в деревянном ставце.
Глафира с жадностью стала рассматривать парня, пользуясь тем, что он занимался делом.
Какие руки. Сильные, красивые. С ума можно сойти. Плечи... широкие.
- Вот это ты приложи к месту, оно быстрее пройдёт, - протянул девушке ставец с каким-то снадобьем.
И это небрежное обращение на «ты» заставило девушку нервно кусать губы.
- Сам, - приказала она.
Когда он накладывал повязку, она ждала прикосновения. Мимолётного, тёплого или прохладного, мужского. Не дождалась. Так и ушла ещё более раздраженной.
Чего только не придумывала Глафира, чтобы «случайно» встретиться с парнем. Каких болезней у неё не появлялось в эти дни. Но все старания разбивались о его бесчувственное сердце.
По деревни поползли слухи. И тогда впервые заподозрили Несупу в колдовстве.
А Глафиру бесило, что крепостные девки так же, как и она, бьются за внимание лекаря.
Как-то хмурым осенним днём пришёл человек. Маленький, щупленький. Одетый не в крестьянскую одежду, но и господина в нём не угадаешь.
Зашёл скромно, через людскую, но просил свидеться с хозяевами.
Глафире и дела до него не было бы, но случайно от горничной узнала, что путник хочет выкупить Несупу.
Родители Глафиры к этому времени уже и сами подумывали от него избавиться. До них тоже дошло, что с дочкой неладно. Поэтому, хоть пришедший предлагал и небольшую сумму, согласились.
Но Глафира... Влетела в комнату.
- Выйди, - кивнула она щуплому. И когда он вышел, заявила родителям. - Уйдёт Несупа - уйду и я.
- Куда? - устало спросила мать. Трудно стало со строптивой дочерью.
- Никогда не узнаете.
Переглянулись в бессилии. Любимая дочь. Как тут рисковать! Знали её упрямый характер, отказали.
А между тем, слава пошла гулять за ворота усадьбы. Теперь нужно было срочно что-то делать.
Помогли выпутаться приезжие.
Господин Овчаков купил поместье, вот и переехал. А у него гостили приятели. Один из них, Гружев Павел Петрович и влюбился в Глафиру, сделал предложение. Вот и захлопотали спешно родители, пытаясь пристроить дочь, пока кто-нибудь из соседей не просветил жениха о выкрутасах невесты.
А по отношению к дочери проявили строгость:
- Хватит, милая. Так ты и нас в гроб вгонишь, и младшая сестра замуж не выйдет - слава твоя на всей семье отразится. Не можешь себя в рамках держать, выходи за Гружева, замужним дамам больше свободы. А нет - значит не будет тебе ни приданого, ни наследства. Можешь идти тогда к Несупе, или ещё к какому кузнецу.
Она бы побежала, если бы он хоть пальцем поманил.
Перед свадьбой тогда в последний раз видела его. Снова пришла. Ночью. Не хотел открывать, когда она как сумасшедшая стучала в окно.
- Я больна, - кричала она.
Открыл.
А Глафира, войдя в тёмную горницу, остановилась и долго молча смотрела на парня. А потом стала раздеваться. Когда лёгкая ткань скользнула на пол, и луна осветила молочную белизну юного тела, Несупа отвернулся.
- Здорова, - равнодушно сказал он.
- У меня душа болит, - закричала девушка, затопотала ногами от бессилия. Но тут же рыдания сотрясли тело, и она упала на пол. На своё платье.
Долго плакала. А потом почувствовала прикосновение. Впервые. Несупа нежно, как ребёнка гладил по голове.
- Не нужен я тебе. И ты мне не нужна. Разные у нас дороги. Ты впервые не получила то, чего захотела, вот и беснуешься. Пойми, что ты человек, и поэтому не можешь иметь всё, что пожелаешь. Что-то и для дочерей богатых помещиков остаётся недоступно.
Слушая его речь, слёзы у девушки высохли, и дрожь пробежала по голому телу. Но не от холода.
Раньше он разговаривал с ней по-другому. Крестьянские слова и выражения выдавали его низкое происхождение. А сейчас? Ей стало не по себе.
- Кто ты?
- Я врач. Уходи.
На следующий день она стала госпожой Гружевой.
Вскоре вышла замуж и младшая сестра, переехала к мужу. Умерли родители. Глафира стала полновластной хозяйкой в своём поместье.
Однажды вновь пришёл щуплый господин в бедной одежде. Снова просил отдать Несупу. Большие деньги предлагал.
- Да есть ли они у тебя? - не поверила помещица Гружева.
Путник вынул из-за пазухи узелок, развязал - есть.
- На эти деньги мог бы купить нескольких крепостных.
- Мне не нужны крепостные.
- Но и Несупу ты не получишь.
Через много лет Несупа сам явился к Павлу Петровичу, пользуясь тем, что хозяйка была в отъезде и выкупил себя. Собрал деньги.
Потом ушёл в лес. Слышала, что купил себе участок и стал жить вдали от людей. Вдали от неё.
А она долго пыталась его забыть. Помог немного Овчаков. Было в его чертах что-то... Так, лёгкая тень. Но если закрыть глаза...
- Всё, барыня, дальше не проехать, - дед Перепёлка остановил лошадь.
- А далеко ещё?
- Да нет, тут вона, за кустами.
Глафира Никитична закряхтела, выбираясь из коляски, дед помогал. Надо было Варю взять, запоздало подумалось помещице, но теперь придётся на Перепёлку опираться.
- Привязывай лошадь, пойдёшь со мной.
Шли медленно. Глафира Никитична тяжело ступала по едва протоптанной дорожке, и сухие ветки трещали под её ногами. Дед старался, чтобы его рука была тверда. За неё, через платок, чуть брезгливо держалась барыня.
- Вот туточки, - пояснил Перепёлка, когда между деревьями засветилась поляна.
- Ступай к коляске, жди меня там, - приказала помещица и дальше пошла одна.
Сейчас увидит...
Сердце дрогнуло, к неприятному удивлению Глафиры Никитичны. Ей казалось, она давно научилась им управлять.
Ишь ты, куда запрятались, невесело усмехнулась, выходя на зелёный свет.
Возле невзрачной лачуги сидела девка, хлопотала перед очагом.
Злоба искала выхода. Должен быть праздник и на её улице. И она его устроит.
Мысли, уставшие кружить вокруг сегодняшних проблем, устремились в далёкое прошлое. Там, среди незнакомых и уже почти чужих сердцу предков, есть один близкий человек. Девушка.
Смутный образ возникал из многовековых далей лёгкий и неустойчивый, как рябь на воде. И чтобы его удержать, приходилось укреплять своими домыслами.
Говорят, была хороша собой. И воображение рисовало красавицу.
Была ведьмой1. Ну не бабой же ягой? Просто умная и знающая. Могла спасти, могла и погубить. А злые языки и завистники намотали свою лживую паутину.
И стала казаться далёкая родственница сильной и независимой.
Говорят, прожила недолгую жизнь. Недолгую, но такую яркую!
Перепуганные старики наказывали всему роду держаться подальше от запретных вещей. Но разве другие придерживаются этих правил? Только и бегают то к бабке ворожее, то к деду колдуну.
Вот и Палетова... Маша уверена, что у неё тоже рыльце в пушку. Не могла она своей гувернантской посредственностью привлечь серьёзное внимание. А всё случилось у неё на глазах. Не успела появиться в местном обществе, как тут же завладела вниманием Думинского. Как это возможно? А раз ей можно, значит - Маше нужно.
Дверь хлопнула, вырывая девушку из прошлого. В комнату влетела младшая сестра.
- Маша, нам надо поговорить!
Маша недовольно посмотрела.
- Что же, закончила ты свой роман? - спросила насмешливо.
- Маша, как ты можешь шутить по этому поводу?
- А что же по этому поводу я должна делать?
- Это письмо вы написали... чтобы так подло погубить Варю.
- Лично я никаких писем не писала.
- Ну не ты, так Ливасов. Это всё ваших рук дело.
- Ах, уйми свою фантазию. Направь её лучше на рукопись, - Маша повернулась к сестре спиной, давая ей понять, что разговор закончен.
- Я просто... не знаю. Как ты не понимаешь!
- Это ты, дурочка, живёшь в облаках и ничего не понимаешь. Хотя бы поучилась у Палетовой. Та и то поумней.
Таня несколько мгновений хмуро глядела на сестру. Вот и как ей объяснить? В бессилии покачала головой и убежала, вновь хлопнув дверью.
Маша поморщилась. Голова разболелась. Надо пройтись.
Взяла книгу, вышла во двор. Посмотрела по сторонам. Только не в сад. Там вновь побеспокоят. Повернула в берёзовую рощу.
Она шла и не видела ясного солнечного дня. Мысли вновь унеслись в далёкое прошлое, к той самой девушке, несчастной судьбой которой пугала её в детстве бабушка. Жаль, что бабушка теперь плоха, спросить о подробностях не у кого. Так и останется загадкой тот образ.
Остановилась, прислонилась спиной к берёзе, поглядела по сторонам. Мир словно сжался. И она перестала видеть его дальше своего носа. Опустила глаза. Алые ягодки. Но рвать их нельзя. Нянька в детстве все уши прожужжала, что живот и головка будет болеть, если их потрогать.
Внезапно глаза расширились. Так неожиданно пришло решение, словно привет из прошлого. От пра-пра-прабабки ведьмы. Она не боялась, неужто Маша забоится? Губы растянулись в улыбке. Но радостью в глазах она не отразилась.
Вечером ворвалась в спальню к сестре.
- Ты права.
Таня удивлённо повернулась от зеркала.
- Ох, давай я тебя причешу. Тебе неудобно.
- Причеши, - Таня передала гребень.
Маша пару раз провела по волосам и стала заплетать косу.
- Я тут подумала, то где-то неправильно вела себя с Палетовой.
- С чего бы это ты так подумала?
- Можешь мне не верить, но это так.
- И что дальше?
- А дальше я хочу загладить свою вину.
- Как это?
- Ну я сама ещё не знаю. Давай пригласим её к нам. Мы бы славно посидели у нас в саду, покушали бы чай с малиной, поговорили по душам. И так, может быть, помирились бы.
- Не знаю. Я не могу понять, зачем ты так поступила с письмом? И с Варей?
- Ах, да не знала я ничего. Меня Ливасов и ввёл в заблуждение. Это он там что-то насочинял, а я поверила.
- Правда?
- Правда, - не моргнув глазом соврала Маша.
- Ну хорошо… Давай пригласим...
- Только ты. Она меня тоже недолюбливает. Пусть приглашение исходит от тебя.
- Ладно, - не поняла причины, но согласилась Таня.
- Вот прямо сейчас и пиши...
_____
1 Речь идёт об Агнии - персонаже романа «Не обожгись цветком папоротника»
Глава 132
- Теперь уж до послезавтра, - прощалась Глафира Никитична с Климом Васильевичем и Афанасием Петровичем.
- Да, моя дорогая, - жених наклонился к руке. - Вот и приблизился мой самый счастливый день.
Коляска покатила, и помещица долго задумчиво смотрела вслед.
Не только её взволновала находка на лесном озере, помещики тоже встрепенулись. Хоть и виду не показывают, а всё же затуманились. Она-то видит, что переживают. Интересуются тиарой.
А дело завертелось нешуточное. Аганов на следующий день повёз находку в город, в полицейскую канцелярию. А оттуда, сказал, отправили тиару далее в Петербург, в какую-то юстиц-коллегию.
Ну пусть занимаются. Ей что за дело? Павла Петровича этим уже не вернуть, а княжна ей не интересна. Вот только вновь растревожили память о смертельно раненом муже.
Ладно, пора прошлое оставить в покое да подумать о делах насущных.
- Глафира Никитична, - окликнул управляющий.
- Ну, чего тебе?
- Дозвольте интересную штуковину показать.
- Показывай, - нахмурилась помещица.
- Вот, в куче навоза нашёл, - Лютый протянул грязную плеть.
- И чего ты мне её под нос суёшь?
- Не извольте беспокоиться, ручки марать, я уже всё сам обсмотрел, только доложу.
Глафира Никитична нетерпеливо ждала. Тут дел невпроворот, а этом с какой-то ерундой.
- Эта плёточка с виду обыкновенная, но дюже хитрая. Какой-то умник её сплёл для видимости. Извольте посмотреть секретик.
Лютый приложил левую руку к стене сарая, правой размахнулся и, как мог сильнее, ударил по своей ладони плетью. Раздался крепкий щелчок, рука не дрогнула.
Помещица по-прежнему ничего не понимала.
- Мне несподручно самому-то. Тут вот какая штука - серёдка почти не бьёт. Только самый кончик. Во, на моей руке даже следа не осталось.
Глафира начала понимать.
- Когда ты, говоришь, нашёл?
- Вчера днём. У нас во дворе. Присыпана была сверху. Мужики разгребали навоз, а я рядом стоял. Увидел. Думаю, за какой такой надобностью в куче плеть лежит? А за такой надобностью, что кто-то пытался здесь скрыть своё злодейство.
Помещица задумалась.
- Боле пока никому не говори. Вечером соберёшь дворню.
- Понял. Сделаю.
Губы Глафиры Никитичны сжались в ниточку. Кругом мошенники и пройдохи. Враги. Нельзя никому доверять. Того и гляди в своей же постели удушат. Перестала спать. Мало ей кошмаров по ночам, теперь думай, кто нож в спину днём воткнёт.
Вчера доложили, что видели цыганку. Бегает. Вызвала к себе.
Пришла. Живая и невредимая. Глафира Никитична удивилась, подумала, как на собаке зажило всё. А тут, оказывается, и заживать нечему было.
Выглянула в окно... Стоят голубки. Над ней насмехаются...
- Не серчай на меня, Еринушка, дураком был - тебя обидел тогда.
Ерина нахмурилась. Даже сейчас воспоминания сердили. Но взглянула на повинную головушку Андрея, а потом заглянула в его глаза голубые...
- Ишь ты какой, - держалась из последних сил.
Но на губах уже играла лёгкая улыбка, а щёки покраснели от чего-то другого, приятного и немного стыдного. Как-то уж очень пристально смотрел на неё Андрей. Захотелось спрятать лицо в ладони. Совсем как Дуняша.
Помещица отвернулась. До вечера это дело подождёт. Теперь же предстоит другое. Трудное.
Позвонила в колокольчик.
- Коляску подать через полчаса, - велела девке. - Поеду с Перепёлкой.
- Хорошо, барыня, сейчас скажу, - поклонилась она.
Глафира Никитична вздохнула.
Давно не видела Несупу. Много лет. И мысли унеслись в прошлое. Такое далёкое, что иногда казалось, что это было не с ней.
Глава 133
Высокая, белокурая, с пышной грудью и тонкой талией, когда она входила в залы и гостиные, взоры всех присутствующих устремлялись на неё. Особенно взоры мужской половины присутствующих.
Наследница большого состояния, избалованная и не знающая отказов, она нещадно скучала на всех вечерах.
Никто не догадывался, что за её улыбками и смехом скрывалась зевота.
И продолжалось это с тех пор, как она увидала своего крепостного.
Родители купили его, позарившись на особую внешность. Темноволосый и зеленоглазый, с широкими скулами и твёрдым ртом. Красота его была настолько необычна, что удивлённая Глафира спросила у родителей:
- Он русский?
- Да кто ж его знает? Русский, наверное, раз разговаривает по-нашему.
Затем он удивил молоденькую девушку своим высокомерием. Высокомерие она прочла в его полностью равнодушном взгляде, который скользил без интереса, не задерживаясь на ней.
И это его равнодушие она пыталась преломить. Сначала. Потом уже потеряла голову... и стыд.
В первый раз к нему пришла, когда узнала, что он лечит крестьян.
«Я тоже больна», - сказала сама себе, долго прихорашиваясь перед зеркалом.
- Вот, - поставила ногу, словно вазу, на какой-то пенёк. Несупа сидел во дворе своей хаты.
Посмотрел на ногу, поднял непонимающий взгляд. Ну и глаза! Глафира чуть не взвыла от невыносимого равнодушия.
Не отводя своего прищурено-пристального взгляда, стала медленно поднимать юбку. Напрасно старалась. Он терпеливо ждал, глядя на ногу.
- Вот, - вновь повторила она и указала на красное пятнышко.
- Укусило что-то? - Несупа нагнулся, внимательно рассматривая. - Ничего страшного. Само пройдёт через пару дней.
- Мне нужно, чтобы прошло быстрее!
- Тогда сделаем быстрее, - Несупа принялся то-то ссыпать и перемешивать в деревянном ставце.
Глафира с жадностью стала рассматривать парня, пользуясь тем, что он занимался делом.
Какие руки. Сильные, красивые. С ума можно сойти. Плечи... широкие.
- Вот это ты приложи к месту, оно быстрее пройдёт, - протянул девушке ставец с каким-то снадобьем.
И это небрежное обращение на «ты» заставило девушку нервно кусать губы.
- Сам, - приказала она.
Когда он накладывал повязку, она ждала прикосновения. Мимолётного, тёплого или прохладного, мужского. Не дождалась. Так и ушла ещё более раздраженной.
Чего только не придумывала Глафира, чтобы «случайно» встретиться с парнем. Каких болезней у неё не появлялось в эти дни. Но все старания разбивались о его бесчувственное сердце.
По деревни поползли слухи. И тогда впервые заподозрили Несупу в колдовстве.
А Глафиру бесило, что крепостные девки так же, как и она, бьются за внимание лекаря.
Как-то хмурым осенним днём пришёл человек. Маленький, щупленький. Одетый не в крестьянскую одежду, но и господина в нём не угадаешь.
Зашёл скромно, через людскую, но просил свидеться с хозяевами.
Глафире и дела до него не было бы, но случайно от горничной узнала, что путник хочет выкупить Несупу.
Родители Глафиры к этому времени уже и сами подумывали от него избавиться. До них тоже дошло, что с дочкой неладно. Поэтому, хоть пришедший предлагал и небольшую сумму, согласились.
Но Глафира... Влетела в комнату.
- Выйди, - кивнула она щуплому. И когда он вышел, заявила родителям. - Уйдёт Несупа - уйду и я.
- Куда? - устало спросила мать. Трудно стало со строптивой дочерью.
- Никогда не узнаете.
Переглянулись в бессилии. Любимая дочь. Как тут рисковать! Знали её упрямый характер, отказали.
А между тем, слава пошла гулять за ворота усадьбы. Теперь нужно было срочно что-то делать.
Помогли выпутаться приезжие.
Господин Овчаков купил поместье, вот и переехал. А у него гостили приятели. Один из них, Гружев Павел Петрович и влюбился в Глафиру, сделал предложение. Вот и захлопотали спешно родители, пытаясь пристроить дочь, пока кто-нибудь из соседей не просветил жениха о выкрутасах невесты.
А по отношению к дочери проявили строгость:
- Хватит, милая. Так ты и нас в гроб вгонишь, и младшая сестра замуж не выйдет - слава твоя на всей семье отразится. Не можешь себя в рамках держать, выходи за Гружева, замужним дамам больше свободы. А нет - значит не будет тебе ни приданого, ни наследства. Можешь идти тогда к Несупе, или ещё к какому кузнецу.
Она бы побежала, если бы он хоть пальцем поманил.
Перед свадьбой тогда в последний раз видела его. Снова пришла. Ночью. Не хотел открывать, когда она как сумасшедшая стучала в окно.
- Я больна, - кричала она.
Открыл.
А Глафира, войдя в тёмную горницу, остановилась и долго молча смотрела на парня. А потом стала раздеваться. Когда лёгкая ткань скользнула на пол, и луна осветила молочную белизну юного тела, Несупа отвернулся.
- Здорова, - равнодушно сказал он.
- У меня душа болит, - закричала девушка, затопотала ногами от бессилия. Но тут же рыдания сотрясли тело, и она упала на пол. На своё платье.
Долго плакала. А потом почувствовала прикосновение. Впервые. Несупа нежно, как ребёнка гладил по голове.
- Не нужен я тебе. И ты мне не нужна. Разные у нас дороги. Ты впервые не получила то, чего захотела, вот и беснуешься. Пойми, что ты человек, и поэтому не можешь иметь всё, что пожелаешь. Что-то и для дочерей богатых помещиков остаётся недоступно.
Слушая его речь, слёзы у девушки высохли, и дрожь пробежала по голому телу. Но не от холода.
Раньше он разговаривал с ней по-другому. Крестьянские слова и выражения выдавали его низкое происхождение. А сейчас? Ей стало не по себе.
- Кто ты?
- Я врач. Уходи.
На следующий день она стала госпожой Гружевой.
Вскоре вышла замуж и младшая сестра, переехала к мужу. Умерли родители. Глафира стала полновластной хозяйкой в своём поместье.
Однажды вновь пришёл щуплый господин в бедной одежде. Снова просил отдать Несупу. Большие деньги предлагал.
- Да есть ли они у тебя? - не поверила помещица Гружева.
Путник вынул из-за пазухи узелок, развязал - есть.
- На эти деньги мог бы купить нескольких крепостных.
- Мне не нужны крепостные.
- Но и Несупу ты не получишь.
Через много лет Несупа сам явился к Павлу Петровичу, пользуясь тем, что хозяйка была в отъезде и выкупил себя. Собрал деньги.
Потом ушёл в лес. Слышала, что купил себе участок и стал жить вдали от людей. Вдали от неё.
А она долго пыталась его забыть. Помог немного Овчаков. Было в его чертах что-то... Так, лёгкая тень. Но если закрыть глаза...
Глава 134
- Всё, барыня, дальше не проехать, - дед Перепёлка остановил лошадь.
- А далеко ещё?
- Да нет, тут вона, за кустами.
Глафира Никитична закряхтела, выбираясь из коляски, дед помогал. Надо было Варю взять, запоздало подумалось помещице, но теперь придётся на Перепёлку опираться.
- Привязывай лошадь, пойдёшь со мной.
Шли медленно. Глафира Никитична тяжело ступала по едва протоптанной дорожке, и сухие ветки трещали под её ногами. Дед старался, чтобы его рука была тверда. За неё, через платок, чуть брезгливо держалась барыня.
- Вот туточки, - пояснил Перепёлка, когда между деревьями засветилась поляна.
- Ступай к коляске, жди меня там, - приказала помещица и дальше пошла одна.
Сейчас увидит...
Сердце дрогнуло, к неприятному удивлению Глафиры Никитичны. Ей казалось, она давно научилась им управлять.
Ишь ты, куда запрятались, невесело усмехнулась, выходя на зелёный свет.
Возле невзрачной лачуги сидела девка, хлопотала перед очагом.
