Я дурак тогда был. Не подумал, что ловушку приготовили, и я в ней уже двумя ногами стою. Женился - ловушка и захлопнулась. Потому что, женившись на крепостной, я сам стал крепостным. Вот и закончилась моя свобода и учёба.
На другой день меня барин продал. Побоялся, что за такой обман я его жизни лишу. Правильно боялся. И Анфису продал, я это уже после узнал. Куда - неизвестно. Больше я её не видел. Макар тоже попервости пытался её найти, но легче булавку в стоге сена отыскать... Вот так...
- Что ты всё прихорашиваешься? От зеркала не отходишь, как девка какая. Подвинься! - Клим Васильевич чуть толкнул брата.
Афанасий Петрович отошёл.
- Всё равно в церкви никого не будет. Мы да Горобцы, - продолжил Клим Васильевич, поправляя галстук.
И опять Афанасий не ответил.
- Ну чего надулся, как мышь на крупу?
- А потому я надулся, как мышь на крупу, что чует моё сердце беду неминучую.
- Во как сказанул. А моё, значит, не чует. Хотя... может, и пронесёт. Что они могут узнать, когда десять лет минуло?
Они - это полицейские чины. Вот уже вторую неделю что-то вынюхивают, допрашивают, высматривают. Заходили и к ним. А что они? Ничего не видели, ничего не знают. Ни про убийство помещика Ливасова, ни про найденную тиару. Полицейские покивали головой, больше не заходили.
- Тот, усатый, крепко дотошный. Глазами так и буравит. Как его фамилия?
- Откуда мне знать? Но на усатого я тоже обратил внимание. Главный у них. Но он, вроде, уже уехал.
- Снова появился. Вот от кого надо бы держаться подальше.
- Верно. И я тебе про то же. Убегать надо. Давай со мной. Сколько раз тебе говорил - уедем за границу - ищи тогда ветра в поле.
- А ты с женой поедешь?
- Да на что она мне нужна? Денежки её приберу. Может, деревню ещё успею продать. Всё, больше мне здесь делать нечего. Буду искать счастье в других краях.
- А мне что говорить, когда про тебя будут спрашивать?
- А ты что, брехать разучился? Скажешь, что сам не знаешь. Волнуешься, кабы не пропал. Я тогда тебе напишу от другого имени. А то бы, может, вместе?
- Да нет. Я уже привык здесь. Столько нажил. Что ж мне всё заново начинать?
- Оставаться опасно. Кто знает до чего полицейские докопаются.
- Ладно, ещё время есть... Немного. Посмотрим, как дальше дела у них пойдут.
- А что, они тебе доложить обещались?
Афанасий Петрович опять замолчал.
Клим Васильевич отошёл от зеркала:
- Пора.
В церкви никого ещё не было.
- Опаздывают? - запереживал Клим Васильевич.
- Да нет, это мы, должно быть, раньше... Вон, едут.
В карете были трое. Родители и невеста. Младшая сестра не приехала.
Но пожилым помещикам Таня была не особо интересна. Не приехала, и ладно. Слышали они, что отошла после отравления. Ну и молодец, значит.
Маша была невесела. Глаза красные.
«Видно, всю ночь ревела», - мелькнуло у жениха и его дружка. Но заплаканные глаза вызвали не сочувствие, а лёгкую насмешку, что не помешало любезно раскланяться и приложиться к ароматным ручкам дам.
- Это самый счастливый день в моей жизни, - пропел Клим Васильевич. О чём с ними разговаривать дальше он не представлял. А-а, вспомнил ещё: - Как ваше здоровье? Погода великолепная.
Всё, пусть теперь Кулёша старается. Но Афанасий Петрович молчал.
Всё бы сложилось иначе, если бы минут через пятнадцать Ванятка не бежал мимо церкви. У входа в храм толпились полицейские. Среди них выделялся усатый.
Ванятка затормозил. Интересно, нашли они что-нибудь? Сколько дней всех расспрашивают, а толку не видно. Даже у него интересовались. Ванятка слегка осторожничал на допросе, всё же люди незнакомые, как бы худое не вышло, но рассказал кое-что. Правда, усатый оказался цепкий, как клещ. Всё вытягивал и тянул из Ванятки сведения, тот еле живой от него ушёл.
Теперь мальчик прошёл к телеге помещиков и уселся прямо на землю, прислонившись спиной к колесу. Принял задумчивый вид, а сам навострил уши.
- Ты, ты и ты, - усатый ткал пальцами в полицейских, - берёте младшего. Толстого, поняли?
- Слушаюсь, Ваше благородие.
- Ты, ты и ты - длинного. Всем всё понятно?
- Так точно.
- Смотрите, упустите, шкуру спущу.
Ванятка задумался.
Нашли преступников, видать. Он и сам уже понимать стал, что у помещиков этих рыльце в пушку.
И вот сейчас он, похоже, увидит, как их арестуют.
Ванятка залез немного под телегу, чтобы острый глаз полицейского случайно не обнаружил его. И приготовился увидеть доселе неведомое зрелище.
А потом... Что-то неясное потянуло неприятно в душе. Что-то тяжёлое. Как будто он вовсе не рад, что помещиков арестуют. Не того, длинного, а Овчакова... Всё же пожалел он его тогда. И ухо спас. А вот теперь... Время бежало, и с каждой убегающей минутой всё сильнее наваливалась тоска и в спасённое ухо шептала: «Опоздаешь!»
Ванятка выскочил из-под телеги и с озабоченным видом направился в дверь храма.
- Ты куда? - схватил его усатый за плечо.
- Батюшка наказал печку растопить. Воды нагреть надо, - захлопал наивными глазами.
Усатый поколебался:
- Иди.
Прошмыгнул в дверь. Огляделся. Овчаков сбоку стоит. Подошёл, дёрнул за рукав:
- Там вас полицейские ждут... схватить, - горячо зашептал в перепуганные глаза.
Повернулся, выскочил из храма. Усатый дёрнулся, но пропустил.
Шепнуть старшему брату оказалось делом одной секунды. Тот понял с полуслова. Глаза лихорадочно заблестели.
- Дорогая, подождите нас около входа, - это были первые и последние слова, которые Клим Васильевич сказал своей супруге. - Нам с батюшкой нужно кое-что обсудить.
Горобцы вышли в полном составе. Остановились около полицейских, ощущая небольшой неуют от такого соседства. Но что поделаешь?
Полицейские тоже ждали. Потом забеспокоились. Когда же ворвались внутрь, было поздно. На лавке лежал связанный батюшка, новоиспеченного мужа с дружком не было видно. Лишь широко открытое окно насмешливо подсказывало, где они нашли выход, да густой лес шумел невдалеке, приглашая всех желающих под свои сени.
Дорожный экипаж остановился у ворот низкой хаты с соломенной крышей.
- Ну, ребята, как и договорились: сначала Лукерью домой доставим, потом с тобой, Степан, к барину пойдём.
Но Луша почти не слушала. Дома, наконец. В окно уже выглядывала встревоженная бабушка, кто это приехал?
Девочка выскочила из экипажа и, раскинув руки, побежала в хату.
- Пойдём, - позвал замешкавшего Стёпку Андрей Денисович. - Чего заробел? Оно, конечно, вам может и достаться на орехи. А как ты думал? Тут, небось, места себе не находили, пока вы по Руси-матушке путешествовали.
Но если и грозило путешественникам наказание, то явно не в эту минуту. Войдя в хату, Стёпка и Андрей Денисович обнаружили великую радость. Бабушка, и мать укрыли свою кровинушку внутри объятий так, что отцу пришлось топтаться снаружи - не смог протиснуться к дочери.
И долго ещё Андрей Денисович дожидался у порога, когда его заметят.
- Где ж ты была всё это время? - наконец родители смогли задать вопрос, который немилосердно мучил их все эти тяжёлые месяцы.
- Матушка, батюшка, бабушка, всё-всё расскажу, - Луша чуть отстранилась. - Это Андрей Денисович, - указала в сторону двери.
Наконец родные смогли разглядеть и ещё что-то помимо вернувшейся дочери. И мигом отметили нарядный сарафан и красные сапожки, такого же нарядного Стёпку и невысокого господина, молча стоящего у порога.
- Доброго здоровьица, барин, не знаем, как величать.
- Андрей Денисович… - подсказала шёпотом Луша.
- Проходите к столу, господин Андрей Денисович, - засуетились хозяин с хозяйкой, мельком бросая на Стёпку недобрые взгляды. Всё же благодаря ему... а кому же ещё? ...не спали последнее время в этом доме, обливая соломенные тюфяки горючими слезами.
- Как у царицы? - изумлённо переспрашивали Лушины родители. Не то, чтобы они не верили своей дочке, но... сильно сомневались.
- Да, у самой императрицы и самодержице Всероссийской Екатерины Алексеевны, - подтвердил господин Маслов.
Но этих слов веры не добавилось. Наоборот, отец и мать переглянулись: «То ли у нас ум помрачился и видится-слышится несусветное, то ли смеются над нами. Но дитятко любимое не должно же обманывать... вроде...»
А бабуля вдруг завертелась нетерпеливо на лавке:
- Во-во. А что тут дивного? Коли наш прапрадед у самого князя служил. Я вам уже говорила. Большим учёным был, по звёздам разумел. И Луша наша далеко пойдёт. Ещё увидите.
Бабуля успокоилась.
- И Степан не лыком шит, - прищурил глаза Андрей Денисович. - Художник! - поднял вверх палец. - В училище приглашают. Вот буду хлопотать у ваших господ, чтобы отпустили.
- А с чего вы надумали к самой царице иттить?
Это был самый сложный вопрос. Затянувшееся молчание прервал Андрей Денисович:
- С того, что барин проходу не давал девке, - кивнул на Лушу.
В это сразу поверили. Забавы барина были известны всем.
- И ты нам ничего не сказала?
- А что бы вы? - Маслов переводил взгляд с отца на мать, чуть задержал на бабушке. - Убили бы его? Или умолять стали, чтобы не трогал?
Глаза родителей затуманились сложным решением.
- Убили бы, - мрачно сказала бабушка.
- И была бы вам каторга. А внучка по миру пошла бы. По таким вот господам. Нет, они всё правильно сделали.
- Дак вы ж не знаете, - спохватилась бабушка. - У него же... у барина нашего, с головой худо. Вроде, как разума лишается.
Луша со Стёпкой изумлённо распахнули глаза на эту новость.
- Чисто, как деревенский дурачок становится. Или, по-другому сказать, как маленький ребёнок.
- Во как! - поднял удивлённо брови Маслов. - К кому же мне тогда идти про Стёпку беседовать? Да и насчёт Луши поговорить надо, чтобы не было неприятностей за побег.
- К барыне тогда лучше, Ольге Павловне. Она теперь за главную.
- Вы не волнуйтесь. Расскажу ей, как надо. Неприятностей не должно быть. Потому как на это дело можно по-разному посмотреть. Говорите, что ребята ходили поглядеть на свою царицу. Вот так им захотелось. И у них получилось. И была к ним царица благосклонна. Приняла, как полагается, и поговорила.
- А какой дворец! - не выдержала Луша. - Ой, красотища!
Родители от таких новостей лишь головами в изумлении качали.
Позже Луша и Стёпка, переодетые в свои обычные одежды, провожали Андрея Денисовича до околицы. Он продолжил свой путь домой, в Белгородскую губернию, обещался, что к зиме, по дороге в Москву, заедет за Стёпкой. С барыней договорился, что она отпустит его на учёбу. Всё же, вовремя упомянутое имя императрицы многое может. Хотя и не настолько, чтобы отпустить паренька на волю.
Домой повременили возвращаться. Пошли на своё любимое место. Сели на берегу.
- Как изменилось тут всё с тех пор, как мы здесь сидели в последний раз!
- Да...
- Может, рыбы наловим?
- Давай потом. Сейчас просто посидим.
Время текло своим непонятным путём. Уходить не хотелось.
- Барин!
Барин... Мрачные Луша и Степан поднялись. Встали плечом к плечу, приготовились к новой битве.
Но тот вдруг резко осадил коня. Тяжёлые взгляды исподлобья остановили Владимира Осиповича и навеяли неожиданное озарение:
- А-а-а! Я понял... Это же вы Ливасова убили! - помещик поморгал перепугано. - У!!! - показал кулак. - Не подходите ко мне! - повернул коня и поскакал обратно в деревню.
Остановился. До ребят долетели обрывки слов:
- ...дураки. Близко не подходите!
- О чём он?
- Сам не понял.
А барин всё махал кулаком.
- Да не будем мы к тебе подходить, - пробормотал Стёпка.
- Больно надо.
И Луша со Степаном в недоумении посмотрели друг на друга, а потом прыснули со смеху.
- Еринушка, давай по этому краю ещё золотой узор пустим!
- Нет, мне уже хватит.
- Вот какая ты! Это же свадебная рубаха.
- Ну и что? Главное, чтобы она мне нравилась. А я не люблю, когда слишком много всего.
- А я люблю.
- Ну так давай на твой сарафан добавим.
- И так получается, что всё на мой да на мой.
- Тут ещё бабушкины перлы остались.
- Ой, какие красивые. Это ей наша прабабушка отдала. С давних времён вещь. Давай мелкие по рукавам пустим. Будет красиво. А крупные на грудь. Или как?
Но Ванятка не дал определиться, открыл дверь в горницу с вестью:
- Девки, Лютый идёт.
- К нам? - сёстры изумились. Сердечки по привычке сжались тревогой. И не сразу успокоились, даже когда напомнили себе, что уже свободны.
Свободны! В первое время визжали, хохотали и кружились от радости. И никак не возможно было эту радость до конца осознать.
Свободны! Это значит, что нет хозяина. Ты сам себе хозяин. И сама себе хозяйка.
- Больше всего я боялась, что помещица выдаст меня замуж... Ну, за кого-нибудь... - призналась Дуняша на следующий день, как Андрей их выкупил. Всю семью. И Матвея с его бабкой Репкой тоже выкупил. И свою мать. А потом, с помощью Варвары Сергеевны, нацарапал всем вольные и раздал.
- А мне кажется, что хуже всего барыне пятки чесать. Хорошо, что не привелось!
Дуняша не поверила:
- Ты шутишь? Разве это самое страшное?
Но перед мысленным взором Ерины встала несчастная Марфушка:
«Раньше терпимо было. Хотя, тоже нелегко. Чижелый дух так и сшибает. Барыня не держит его при себе. Но почешешь, почешешь, глядишь, она и захрапела. А теперь сон от неё отошёл. А у меня к середине ночи руки млеют, спину ломит, ажно тошно. А только перестанешь чесать, подумаешь, что заснула, она, барыня-то, так ногой и лягнёт. И всё в морду старается».
- Понимаешь... Вот из-за того, что это кажется несерьёзным, это и страшно. Для меня. Замуж за нелюбимого я бы не пошла. Что-нибудь бы придумала.
- Что? - Дуняша распахнула глаза на свою отважную сестру. Оказывается, всё это время был способ избежать самого страшного.
- Ну что-что? - стала на ходу выпутываться Ерина от мысленного замужества, - припугнула бы муженька. Так бы его напугала, что обходил бы он меня десятой стороной.
- Ага, а если он сам человек подневольный? Зачем же его ещё пугать? - Дуняше не понравился Еринин способ. - Нет, - тяжко вздохнула, - так не годится.
- Ну, а сейчас чего вздыхаешь? Выходишь же ты за пригожего да за желанного, - чуть толкнула Ерина локтем сестру.
Дуняша немного покраснела, как всегда, когда вспоминала своего жениха. Потому что вместе с ним вспоминались... Многое что вспоминалось.
Посмотрела украдкой на Ерину, не догадалась ли та о её думках. От неё не утаишься. Потом вспомнила, почему вздохнула:
- Так сколько девок на свете такие муки терпят.
- Да, - на этот раз Ерина с сестрой была полностью согласна.
Им как-то сказочно повезло.
Когда Андрей всех выкупил, пошли они свободные к Русе. Вчетвером. Потом, правда, и Ванятка прибежал. Сели на крутом берегу... Бежит, струится водица. Свободная. Тянутся ивы к воде. Свободные. Плывут облака далеко-далеко. Свободные. А теперь и они - свободные.
И сколько не ломали свои свободные головы, все пять, так и не смогли сообразить, какая муха барыню укусила.
- Не иначе, тайна здесь кроется. Но теперь не у кого узнать, - покачал головой Андрей.
Он долго мучался от неизвестности и неразгаданности, даже несколько раз подходил к душеприказчику, мол, не будет ли назад ходу во всём этом деле, но тот его заверил, что всё точно. Завещание написано тогда ещё, когда барыня была в уме и подписано, как положено, тремя свидетелями.
Раньше всех воспользовался своей свободой Ванятка.
На другой день меня барин продал. Побоялся, что за такой обман я его жизни лишу. Правильно боялся. И Анфису продал, я это уже после узнал. Куда - неизвестно. Больше я её не видел. Макар тоже попервости пытался её найти, но легче булавку в стоге сена отыскать... Вот так...
Глава 148
- Что ты всё прихорашиваешься? От зеркала не отходишь, как девка какая. Подвинься! - Клим Васильевич чуть толкнул брата.
Афанасий Петрович отошёл.
- Всё равно в церкви никого не будет. Мы да Горобцы, - продолжил Клим Васильевич, поправляя галстук.
И опять Афанасий не ответил.
- Ну чего надулся, как мышь на крупу?
- А потому я надулся, как мышь на крупу, что чует моё сердце беду неминучую.
- Во как сказанул. А моё, значит, не чует. Хотя... может, и пронесёт. Что они могут узнать, когда десять лет минуло?
Они - это полицейские чины. Вот уже вторую неделю что-то вынюхивают, допрашивают, высматривают. Заходили и к ним. А что они? Ничего не видели, ничего не знают. Ни про убийство помещика Ливасова, ни про найденную тиару. Полицейские покивали головой, больше не заходили.
- Тот, усатый, крепко дотошный. Глазами так и буравит. Как его фамилия?
- Откуда мне знать? Но на усатого я тоже обратил внимание. Главный у них. Но он, вроде, уже уехал.
- Снова появился. Вот от кого надо бы держаться подальше.
- Верно. И я тебе про то же. Убегать надо. Давай со мной. Сколько раз тебе говорил - уедем за границу - ищи тогда ветра в поле.
- А ты с женой поедешь?
- Да на что она мне нужна? Денежки её приберу. Может, деревню ещё успею продать. Всё, больше мне здесь делать нечего. Буду искать счастье в других краях.
- А мне что говорить, когда про тебя будут спрашивать?
- А ты что, брехать разучился? Скажешь, что сам не знаешь. Волнуешься, кабы не пропал. Я тогда тебе напишу от другого имени. А то бы, может, вместе?
- Да нет. Я уже привык здесь. Столько нажил. Что ж мне всё заново начинать?
- Оставаться опасно. Кто знает до чего полицейские докопаются.
- Ладно, ещё время есть... Немного. Посмотрим, как дальше дела у них пойдут.
- А что, они тебе доложить обещались?
Афанасий Петрович опять замолчал.
Клим Васильевич отошёл от зеркала:
- Пора.
В церкви никого ещё не было.
- Опаздывают? - запереживал Клим Васильевич.
- Да нет, это мы, должно быть, раньше... Вон, едут.
В карете были трое. Родители и невеста. Младшая сестра не приехала.
Но пожилым помещикам Таня была не особо интересна. Не приехала, и ладно. Слышали они, что отошла после отравления. Ну и молодец, значит.
Маша была невесела. Глаза красные.
«Видно, всю ночь ревела», - мелькнуло у жениха и его дружка. Но заплаканные глаза вызвали не сочувствие, а лёгкую насмешку, что не помешало любезно раскланяться и приложиться к ароматным ручкам дам.
- Это самый счастливый день в моей жизни, - пропел Клим Васильевич. О чём с ними разговаривать дальше он не представлял. А-а, вспомнил ещё: - Как ваше здоровье? Погода великолепная.
Всё, пусть теперь Кулёша старается. Но Афанасий Петрович молчал.
Всё бы сложилось иначе, если бы минут через пятнадцать Ванятка не бежал мимо церкви. У входа в храм толпились полицейские. Среди них выделялся усатый.
Ванятка затормозил. Интересно, нашли они что-нибудь? Сколько дней всех расспрашивают, а толку не видно. Даже у него интересовались. Ванятка слегка осторожничал на допросе, всё же люди незнакомые, как бы худое не вышло, но рассказал кое-что. Правда, усатый оказался цепкий, как клещ. Всё вытягивал и тянул из Ванятки сведения, тот еле живой от него ушёл.
Теперь мальчик прошёл к телеге помещиков и уселся прямо на землю, прислонившись спиной к колесу. Принял задумчивый вид, а сам навострил уши.
- Ты, ты и ты, - усатый ткал пальцами в полицейских, - берёте младшего. Толстого, поняли?
- Слушаюсь, Ваше благородие.
- Ты, ты и ты - длинного. Всем всё понятно?
- Так точно.
- Смотрите, упустите, шкуру спущу.
Ванятка задумался.
Нашли преступников, видать. Он и сам уже понимать стал, что у помещиков этих рыльце в пушку.
И вот сейчас он, похоже, увидит, как их арестуют.
Ванятка залез немного под телегу, чтобы острый глаз полицейского случайно не обнаружил его. И приготовился увидеть доселе неведомое зрелище.
А потом... Что-то неясное потянуло неприятно в душе. Что-то тяжёлое. Как будто он вовсе не рад, что помещиков арестуют. Не того, длинного, а Овчакова... Всё же пожалел он его тогда. И ухо спас. А вот теперь... Время бежало, и с каждой убегающей минутой всё сильнее наваливалась тоска и в спасённое ухо шептала: «Опоздаешь!»
Ванятка выскочил из-под телеги и с озабоченным видом направился в дверь храма.
- Ты куда? - схватил его усатый за плечо.
- Батюшка наказал печку растопить. Воды нагреть надо, - захлопал наивными глазами.
Усатый поколебался:
- Иди.
Прошмыгнул в дверь. Огляделся. Овчаков сбоку стоит. Подошёл, дёрнул за рукав:
- Там вас полицейские ждут... схватить, - горячо зашептал в перепуганные глаза.
Повернулся, выскочил из храма. Усатый дёрнулся, но пропустил.
Шепнуть старшему брату оказалось делом одной секунды. Тот понял с полуслова. Глаза лихорадочно заблестели.
- Дорогая, подождите нас около входа, - это были первые и последние слова, которые Клим Васильевич сказал своей супруге. - Нам с батюшкой нужно кое-что обсудить.
Горобцы вышли в полном составе. Остановились около полицейских, ощущая небольшой неуют от такого соседства. Но что поделаешь?
Полицейские тоже ждали. Потом забеспокоились. Когда же ворвались внутрь, было поздно. На лавке лежал связанный батюшка, новоиспеченного мужа с дружком не было видно. Лишь широко открытое окно насмешливо подсказывало, где они нашли выход, да густой лес шумел невдалеке, приглашая всех желающих под свои сени.
Глава 149
Дорожный экипаж остановился у ворот низкой хаты с соломенной крышей.
- Ну, ребята, как и договорились: сначала Лукерью домой доставим, потом с тобой, Степан, к барину пойдём.
Но Луша почти не слушала. Дома, наконец. В окно уже выглядывала встревоженная бабушка, кто это приехал?
Девочка выскочила из экипажа и, раскинув руки, побежала в хату.
- Пойдём, - позвал замешкавшего Стёпку Андрей Денисович. - Чего заробел? Оно, конечно, вам может и достаться на орехи. А как ты думал? Тут, небось, места себе не находили, пока вы по Руси-матушке путешествовали.
Но если и грозило путешественникам наказание, то явно не в эту минуту. Войдя в хату, Стёпка и Андрей Денисович обнаружили великую радость. Бабушка, и мать укрыли свою кровинушку внутри объятий так, что отцу пришлось топтаться снаружи - не смог протиснуться к дочери.
И долго ещё Андрей Денисович дожидался у порога, когда его заметят.
- Где ж ты была всё это время? - наконец родители смогли задать вопрос, который немилосердно мучил их все эти тяжёлые месяцы.
- Матушка, батюшка, бабушка, всё-всё расскажу, - Луша чуть отстранилась. - Это Андрей Денисович, - указала в сторону двери.
Наконец родные смогли разглядеть и ещё что-то помимо вернувшейся дочери. И мигом отметили нарядный сарафан и красные сапожки, такого же нарядного Стёпку и невысокого господина, молча стоящего у порога.
- Доброго здоровьица, барин, не знаем, как величать.
- Андрей Денисович… - подсказала шёпотом Луша.
- Проходите к столу, господин Андрей Денисович, - засуетились хозяин с хозяйкой, мельком бросая на Стёпку недобрые взгляды. Всё же благодаря ему... а кому же ещё? ...не спали последнее время в этом доме, обливая соломенные тюфяки горючими слезами.
- Как у царицы? - изумлённо переспрашивали Лушины родители. Не то, чтобы они не верили своей дочке, но... сильно сомневались.
- Да, у самой императрицы и самодержице Всероссийской Екатерины Алексеевны, - подтвердил господин Маслов.
Но этих слов веры не добавилось. Наоборот, отец и мать переглянулись: «То ли у нас ум помрачился и видится-слышится несусветное, то ли смеются над нами. Но дитятко любимое не должно же обманывать... вроде...»
А бабуля вдруг завертелась нетерпеливо на лавке:
- Во-во. А что тут дивного? Коли наш прапрадед у самого князя служил. Я вам уже говорила. Большим учёным был, по звёздам разумел. И Луша наша далеко пойдёт. Ещё увидите.
Бабуля успокоилась.
- И Степан не лыком шит, - прищурил глаза Андрей Денисович. - Художник! - поднял вверх палец. - В училище приглашают. Вот буду хлопотать у ваших господ, чтобы отпустили.
- А с чего вы надумали к самой царице иттить?
Это был самый сложный вопрос. Затянувшееся молчание прервал Андрей Денисович:
- С того, что барин проходу не давал девке, - кивнул на Лушу.
В это сразу поверили. Забавы барина были известны всем.
- И ты нам ничего не сказала?
- А что бы вы? - Маслов переводил взгляд с отца на мать, чуть задержал на бабушке. - Убили бы его? Или умолять стали, чтобы не трогал?
Глаза родителей затуманились сложным решением.
- Убили бы, - мрачно сказала бабушка.
- И была бы вам каторга. А внучка по миру пошла бы. По таким вот господам. Нет, они всё правильно сделали.
- Дак вы ж не знаете, - спохватилась бабушка. - У него же... у барина нашего, с головой худо. Вроде, как разума лишается.
Луша со Стёпкой изумлённо распахнули глаза на эту новость.
- Чисто, как деревенский дурачок становится. Или, по-другому сказать, как маленький ребёнок.
- Во как! - поднял удивлённо брови Маслов. - К кому же мне тогда идти про Стёпку беседовать? Да и насчёт Луши поговорить надо, чтобы не было неприятностей за побег.
- К барыне тогда лучше, Ольге Павловне. Она теперь за главную.
- Вы не волнуйтесь. Расскажу ей, как надо. Неприятностей не должно быть. Потому как на это дело можно по-разному посмотреть. Говорите, что ребята ходили поглядеть на свою царицу. Вот так им захотелось. И у них получилось. И была к ним царица благосклонна. Приняла, как полагается, и поговорила.
- А какой дворец! - не выдержала Луша. - Ой, красотища!
Родители от таких новостей лишь головами в изумлении качали.
Позже Луша и Стёпка, переодетые в свои обычные одежды, провожали Андрея Денисовича до околицы. Он продолжил свой путь домой, в Белгородскую губернию, обещался, что к зиме, по дороге в Москву, заедет за Стёпкой. С барыней договорился, что она отпустит его на учёбу. Всё же, вовремя упомянутое имя императрицы многое может. Хотя и не настолько, чтобы отпустить паренька на волю.
Домой повременили возвращаться. Пошли на своё любимое место. Сели на берегу.
- Как изменилось тут всё с тех пор, как мы здесь сидели в последний раз!
- Да...
- Может, рыбы наловим?
- Давай потом. Сейчас просто посидим.
Время текло своим непонятным путём. Уходить не хотелось.
- Барин!
Барин... Мрачные Луша и Степан поднялись. Встали плечом к плечу, приготовились к новой битве.
Но тот вдруг резко осадил коня. Тяжёлые взгляды исподлобья остановили Владимира Осиповича и навеяли неожиданное озарение:
- А-а-а! Я понял... Это же вы Ливасова убили! - помещик поморгал перепугано. - У!!! - показал кулак. - Не подходите ко мне! - повернул коня и поскакал обратно в деревню.
Остановился. До ребят долетели обрывки слов:
- ...дураки. Близко не подходите!
- О чём он?
- Сам не понял.
А барин всё махал кулаком.
- Да не будем мы к тебе подходить, - пробормотал Стёпка.
- Больно надо.
И Луша со Степаном в недоумении посмотрели друг на друга, а потом прыснули со смеху.
Глава 150
- Еринушка, давай по этому краю ещё золотой узор пустим!
- Нет, мне уже хватит.
- Вот какая ты! Это же свадебная рубаха.
- Ну и что? Главное, чтобы она мне нравилась. А я не люблю, когда слишком много всего.
- А я люблю.
- Ну так давай на твой сарафан добавим.
- И так получается, что всё на мой да на мой.
- Тут ещё бабушкины перлы остались.
- Ой, какие красивые. Это ей наша прабабушка отдала. С давних времён вещь. Давай мелкие по рукавам пустим. Будет красиво. А крупные на грудь. Или как?
Но Ванятка не дал определиться, открыл дверь в горницу с вестью:
- Девки, Лютый идёт.
- К нам? - сёстры изумились. Сердечки по привычке сжались тревогой. И не сразу успокоились, даже когда напомнили себе, что уже свободны.
Свободны! В первое время визжали, хохотали и кружились от радости. И никак не возможно было эту радость до конца осознать.
Свободны! Это значит, что нет хозяина. Ты сам себе хозяин. И сама себе хозяйка.
- Больше всего я боялась, что помещица выдаст меня замуж... Ну, за кого-нибудь... - призналась Дуняша на следующий день, как Андрей их выкупил. Всю семью. И Матвея с его бабкой Репкой тоже выкупил. И свою мать. А потом, с помощью Варвары Сергеевны, нацарапал всем вольные и раздал.
- А мне кажется, что хуже всего барыне пятки чесать. Хорошо, что не привелось!
Дуняша не поверила:
- Ты шутишь? Разве это самое страшное?
Но перед мысленным взором Ерины встала несчастная Марфушка:
«Раньше терпимо было. Хотя, тоже нелегко. Чижелый дух так и сшибает. Барыня не держит его при себе. Но почешешь, почешешь, глядишь, она и захрапела. А теперь сон от неё отошёл. А у меня к середине ночи руки млеют, спину ломит, ажно тошно. А только перестанешь чесать, подумаешь, что заснула, она, барыня-то, так ногой и лягнёт. И всё в морду старается».
- Понимаешь... Вот из-за того, что это кажется несерьёзным, это и страшно. Для меня. Замуж за нелюбимого я бы не пошла. Что-нибудь бы придумала.
- Что? - Дуняша распахнула глаза на свою отважную сестру. Оказывается, всё это время был способ избежать самого страшного.
- Ну что-что? - стала на ходу выпутываться Ерина от мысленного замужества, - припугнула бы муженька. Так бы его напугала, что обходил бы он меня десятой стороной.
- Ага, а если он сам человек подневольный? Зачем же его ещё пугать? - Дуняше не понравился Еринин способ. - Нет, - тяжко вздохнула, - так не годится.
- Ну, а сейчас чего вздыхаешь? Выходишь же ты за пригожего да за желанного, - чуть толкнула Ерина локтем сестру.
Дуняша немного покраснела, как всегда, когда вспоминала своего жениха. Потому что вместе с ним вспоминались... Многое что вспоминалось.
Посмотрела украдкой на Ерину, не догадалась ли та о её думках. От неё не утаишься. Потом вспомнила, почему вздохнула:
- Так сколько девок на свете такие муки терпят.
- Да, - на этот раз Ерина с сестрой была полностью согласна.
Им как-то сказочно повезло.
Когда Андрей всех выкупил, пошли они свободные к Русе. Вчетвером. Потом, правда, и Ванятка прибежал. Сели на крутом берегу... Бежит, струится водица. Свободная. Тянутся ивы к воде. Свободные. Плывут облака далеко-далеко. Свободные. А теперь и они - свободные.
И сколько не ломали свои свободные головы, все пять, так и не смогли сообразить, какая муха барыню укусила.
- Не иначе, тайна здесь кроется. Но теперь не у кого узнать, - покачал головой Андрей.
Он долго мучался от неизвестности и неразгаданности, даже несколько раз подходил к душеприказчику, мол, не будет ли назад ходу во всём этом деле, но тот его заверил, что всё точно. Завещание написано тогда ещё, когда барыня была в уме и подписано, как положено, тремя свидетелями.
Раньше всех воспользовался своей свободой Ванятка.
