Пролог
Ну и куда я вляпалась в этот раз? Правду сказала крестная, что я без приключений на свою пятую точку не могу и дня прожить. Как отчебучу что-нибудь, а потом хлебаю... Ложкой... Большой…
Я попыталась рассмотреть, где нахожусь. Над головой синее-синее небо, парочка белоснежных облаков слишком быстро проплыли. Я даже не успела пофантазировать, на что они похожи.
Нашла время фантазировать! Закрыла глаза, прислушалась. Да, подо мной странное гудение, а сама я словно плыву по воздуху.
О Улий! Что это? Снова открыла глаза. С закрытыми как-то не очень комфортно плыть.
Попробовала повернуть голову вправо, влево. Не получилось.
Скосила глаза вбок, на звук шагов. Ага. Точно. Шаги. Снова ничего не увидела.
— Будешь пытаться так смотреть, окосеешь, — услышала я приятный мужской голос.
Что за... Мурашки побежали от макушки к пяткам и обратно, но пошевелить пальцами на руках и ногах не получилось.
“Меня что, спеленали, словно новорожденного? — От негодования мурашки заметались быстрее. — И вообще, мне это снится или случилось наяву?" — не могла я никак понять.
Что со мной случилось?!
"Вспоминай, Арелла, пышка тебя дери!" — приказала себе я.
Солнце уже взошло и рассветные лучи настойчиво проникали в мое убежище. Я попыталась подняться, оперевшись на руку, и не смогла. Ногу прострелило так сильно, что я зажмурилась от боли и прослезилась.
Кажется, я повредила ногу. И что теперь делать? Возвращаться домой?
Я закрыла глаза и постаралась дышать спокойно. И, наверное, провалилась в следующий сон.
Когда я открыла глаза, то не сразу поняла, что со мной происходит. Я будто парила в воздухе.
Нет, не так. Я плыла, лежа на воздушной подушке.
Смущал только странный звук под моим телом. Странное гудение, словно я на лугу, где летают пчелы и шмели. Причем, в большом количестве.
Такой звук я слышала, когда мы с братьями ходили в лес за диким медом. Братья выгоняли дымом пчел, а я собирала мед.
“О Улий! Куда я попала! И что со мной будет? — испугалась я и тут же приказала себе. — Без паники, Арелла, главное, не показывать свой страх! Смелому — медовые пышки, а трусу — еловые шишки, — вспомнилась любимая отцовская поговорка. — О Улий, о чем я думаю? А вдруг это какой-нибудь извращенец-людоед? Но… — остановила я свою буйную фантазию, — у него довольно приятный голос”.
Сквозь навязчивое жужжание слышались уверенные мужские шаги.
Наконец почувствовала, что могу шевелиться и тут же с большим трудом повернула голову на голос, я увидела лишь спину, шагавшего впереди. Широкую, крепкую, мужскую спину под тонкой батистовой рубашкой. Между прочим, сшитой из дорогой ткани и довольно качественно.
Уж качество одежды я определяла сразу, на глазок.
В самом деле, швея я или не швея?
— Ну если вы меня не освободите от своей магии, то, возможно, и окосею, и мой отец вам за это спасибо не скажет, — с вызовом произнесла я, радуясь, что язык тоже способен шевелиться.
— Сомневаюсь, что твой отец знает, где ты сейчас находишься, и что с тобой происходит, и, вообще, не уверен, что у тебя имеется семья, — ответил незнакомец, волнуя меня бархатными нотками в голосе.
— С чего это такие мысли? Есть у меня семья, и отец есть, а еще братья, гвардейцы, между прочим, — не моргнув глазом, соврала я.
— Даже гвардейцы? Ничего себе! Из какого семейства твои братья, не подскажешь? Удалец?
“Упс, кажется, меня приняли не за того или, правильнее сказать, не за ту!”
Разубеждать незнакомца, что я не удалец, а, скорее, удалица, не стала. Это станет и так понятно, как только я сниму шляпу. Надеюсь, что до этого, конечно, не дойдет. Но кто знает. В моих интересах хоть немного потянуть время.
Я снова попыталась пошевелить руками. Получилось. Рискнула поколыхать в воздухе ногами. Лучше бы я этого не делала.
Я застонала и закрыла глаза, стиснув зубы. На лбу выступила испарина, скрипнули зубы.
— Где болит? — раздалось над самым лицом.
Скривившись, я открыла глаза и пропала. В самом деле пропала. Утонула в глазах цвета лесного ореха.
Мужчина усмехнулся, заметив мой взгляд. На его волевом лице пробежала понимающая улыбка.
Кажется, я разучилась дышать, разглядывая незнакомца. Густая шевелюра каштановых волос спадала на лицо и плечи. Внимательный взгляд темных, с миндалевидным разрезом глаз на мужественном лице, поглотил меня целиком и полностью. Крылья аристократического тонкого носа подрагивали, мелькнул розовый язык между обветренными губами. Мое смятение сменилось смущением.
“Какой привлекательно опасный этот извращенец-людоед. Соберись, Арелла, пышка тебя дери, он реально опасен и привлекателен”, — кричал мой мозг.
К смущению присоединилась растерянность. К тому же вокруг разливался такой хмельной аромат, словно мы находились на лугу во время буйного цветения трав.
Скорее всего, именно поэтому у меня закружилась голова!
Он молча разглядывал меня, странно потягивая носом и хмурясь. Только небритый кадык ходил ходуном, и смешно шевелились уши.
— Где болит, удалец? — проговорил наконец он голосом, словно в жаркий день напился ледяной воды. Отвел взгляд от моего лица, начал щупать мои руки, прошелся по ногам.
— Нога, — хрипло прошептала я, — правая, — добавила, боясь пошевелить пальцами пострадавшей ноги.
— Веселенькое дело, — откинул он прядь каштановых волос с лица. — А почему ты в женских туфлях? — снял он с моей ноги туфельку.
Посмотрел он с недоверием, покрутив в руках балетку, и подозрительно долго задержался взглядом на моей груди, взглянул на стройные бедра. Недоверчиво хмыкнул.
— Да, я не удалец, — с вызовом произнесла я.
Кровь прилила к лицу, и в глазах появилась влага. Нога непроизвольно дернулась, и я снова скрипнула зубами.
Немного замешкавшись, незнакомец снова прикоснулся к ноге и осторожно снял другую туфельку. Подержал их в руках, сравнивая, или собираясь надеть их принцессе, так мне показалось, и сунул по карманам.
— Эй, куда… — возмутилась я громко, скрывая смущение. — Верните обувь! Мне нужно идти.
— С такой ногой? — покачал он головой. — С такой ногой вы никуда не пойдете, барышня, скорее, поползете.
Его руки, мягкие и теплые, коснулись моей стопы. На миг стало больно, а потом словно и не было ничего. По телу разлилась приятная нега. Захотелось снова закрыть глаза и насладиться новыми ощущениями. Таких у меня еще никогда не было.
Поколдовав над моей стопой, мужчина вернул обувь на место. Сделал непонятный знак рукой и отодвинулся.
— Можешь идти своими ножками, барышня! — кивнул он мне.
Глава 1 Я вам тоже сюрприз устроила
Ох, как же я сердилась на отца. И на братьев злилась тоже. Это ж надо было такое надумать! Отправить меня на отбор невест в столицу!
Я для них, значит, как самая трудолюбивая золушка, все эти годы вела домашнее хозяйство вместе с нашей кухаркой Мартой: готовила, стирала, убирала дом, а они при первом же удобном случае решили от меня избавиться. Неблагодарные!
— Ой! Пышка тебя возьми!
Острая боль пронзила ногу. Ступать стало неловко. Кажется, я повредила стопу. Из глаз брызнули слезы. Только скорее от обиды и злости, а не от боли.
Надеть домашние парусиновые туфельки была плохая идея, но в них так легко бежалось, пока дорогу было видно.
Истоптанный светлеющий проселок вился тонкой лентой среди берез и осин, жаль, что мелкие камешки не заметны в темноте.
Ну ничего, скоро выйдет луна, и дорогу снова будет хорошо видно. Тогда и посмотрю, что случилось с моей ногой.
Я сцепила зубы и, прихрамывая, продолжила шагать дальше. Мысленно я ругала свое вероломное семейство и возмущалась несправедливому ко мне отношению со стороны отца.
Он, конечно, до последнего пытался убедить меня, что поступает так исключительно в моих интересах.
А вот под домашний арест зря меня не отправил. Думал, я буду сидеть как мышка в своей комнате и ждать, когда меня поведет под венец какой-нибудь незнакомый мужчина?
Ага, сейчас, разбежалась.
Пусть не совсем незнакомый. Пусть это наш престарелый лорд, пышка его дери, старый черт, ему уже в родовом склепе прогулы ставят, а он никак не угомонится, жениться надумал, отбор невест ему подавай.
— Ишь, ты, старый хрен. Не достанусь я тебе, так и знай!
Внутреннее возмущение иногда вырывалось из меня тихими проклятиями.
Да как они смели, не спросив моего согласия, послать заявку на участие в отборе невест? Воспользовались несовершенством законов нашей страны.
Мне оставался всего год до полного совершеннолетия. Я уже представляла, как буду распоряжаться своей судьбой единолично. А они мне чуть все планы не сломали.
“Ничего, я вам тоже сюрприз устроила”, — я мысленно хохотнула, представив их лица, когда они обнаружат пропажу.
В нашей стране именно в двадцать один год женщины имели право решать выходить или не выходить замуж.
Может, поэтому отец так торопливо стал выпроваживать меня из родного дома? Боялся, что потом я не захочу уходить куда-либо из нашего жилища и буду висеть на его шее всю жизнь?
Зря он так. Я не собиралась быть для них бесполезной обузой.
У меня была мечта. И эта мечта могла сделать нас чуточку богаче.
Тем более, что я для ее реализации копила монетки. Их, монеток, было уже не так уж и мало.
И их тяжесть приятно чувствовалась в моем кошельке, спрятанном в дорожном мешке за плечами.
— Ой, этого только не хватало, неужели погоня? — я вздрогнула, с силой вцепившись в шерстяные штаны, остановилась и прислушалась.
Где-то вдалеке за спиной послышался цокот копыт. Не похоже, чтобы кто-то торопился. Мерный шаг лошади и легкое похрапывание подтверждали мое предположение. Я выдохнула. Напрасно.
Судорога пронзила ногу, потом другую. Я начала с силой растирать пульсирующие точки на коже. На лбу выступила испарина, руки задрожали, перед глазами поплыли разноцветные круги.
Я достала шпильку из волос и уколола особенно болючие места. Раньше всегда помогало. Чуть отпустило.
Я вытерла тыльной стороной ладони влагу с лица, заколола шпилькой волосы и засунула под шляпу.
Чтобы спрятать косы, мне пришлось придумать особую конструкцию для шляпы, в отцовскую моя даже наполовину обрезанная шевелюра не помещалась. А обрезать волосы полностью я пожалела.
Кстати, первый раз о моем предполагаемом замужестве я услышала от отца именно в тот день, когда у меня случилась первая судорога.
Наша кухарка, единственная прислуга, которую мы могли себе позволить, научившая меня не только тонкостям кулинарного искусства, но изысканным манерам и красиво выражаться, хотела мне что-то сказать при этом, но отец так грозно посмотрел на нее, что она тут же замолкла и ушла в кухню.
И сколько я ее потом не просила поделиться, что она хотела поведать, она так и не призналась. Вообще, странно все это.
Кажется, уколы шпилькой помогли, и боль стала отступать. Я хоть и медленно, но упорно зашагала дальше. Я успею пройти еще хотя бы половину мили, пока меня догонит ездок.
Я бы может и не сбежала из дома, если бы оставили эту затею с отбором невест и моим замужеством. Но позавчера днем посреди нашего двора открылась арка пространственного перехода, и к отцу заявился столичный распорядитель публичных мероприятий. Прямо из дворца лорда.
Какая честь! И что приперлись? Век бы вас не знать!
А я, дура, пышка меня возьми, первая выскочила навстречу неожиданному визитеру. В домашнем платье, с волосами, заплетенными в тугую косу. Я заметила, как лордовский лакей вытаращился и восхищенно цокнул языком, когда увидел меня.
Еще бы. Я знала, что красотка. Длинные светло русые волосы спускались почти до колен, и лицом я была светла, и брови мне незачем было чернить, как двоюродным сестрам.
От отца мне достались густые, словно крылья лебедя, брови и серые, как прозрачные родники, глаза.
Я ж не слепая, и чувство собственного достоинства имела, и зеркало в моей комнате отражало весьма привлекательную стройную девушку.
Мне о моей неземной красоте часто говорил соседский парень, Диран, добавляя, что когда-нибудь я сделаю счастливым какого-нибудь мужчину, выйдя за него замуж и нарожав таких же красивых детишек. Я не спорила. Пусть думает, что хочет, но я не мечтала о замужестве.
Диран, кстати, был лучшим нашим другом. Он часто помогал моим старшим братьям ухаживать за лошадьми. Мы дружили, купались в речке, загорали и шалили в соседских садах, за что нам частенько попадало от родителей. Отец даже как-то пристыдил меня и запретил общаться с парнем. Но мы не обращали на это внимания и продолжали общаться.
Пока не появились судороги. Мне показалось, что отец даже радовался, когда я кривилась от боли и усиленно терла болезненные места. А мне хотелось плакать от обиды.
Цокот копыт, кажется, стал ближе. Я прислушалась. Кто-то ехал не спеша, значит, не по мою душу, но убраться с дороги все же стоило.
Вдруг это кто-то из соседей или знакомых отца? Мне не очень хотелось, чтобы за мной отправили погоню.
Я спустилась к деревьям и спряталась за березой. Обняла еще теплый ствол и нечаянно толкнулась больной ногой, скривилась.
Как же больно! Кажется, я серьезно повредила ногу. И как теперь быть? Я буду долго хромать к своей мечте, если не остановлюсь и не перевяжу рану.
А если занесу в рану инфекцию и придется остаться без ноги, как соседский садовник? Я передернула плечами, отгоняя дурные мысли.
Было бы несправедливо думать только о плохом, когда я вспоминала отца. Сказать честно, отец и братья частенько баловали меня подарками: на праздники или дни рождения дарили нарядные платья, недорогие украшения и всякие безделушки.
Конечно, я бы не отказалась от монеток. Кто ж откажется от лишних денег? Но не могла же я им сказать: “Дарите мне деньги, а не золото”. С другой стороны, и украшения тоже могли пригодиться в трудную минуту.
Эх, прихватить бы шкатулку! Это придало бы мне уверенности, что я справлюсь с задуманным и не пропаду в столице.
Но взять с собой их подарки я не решилась. Вдруг в каком-нибудь колечке спрятана охранная магия? Мои родные вполне на такое способны. Уверена. Тогда бы отец быстро выследил меня и вернул домой. А возвращаться в родной дом в ближайшее время я не собиралась. Совсем.
Глава 2 Долгих лет семейству Вейнов!
Я, правда, не особенно часто носила украшения. Может, потому что они все время на мне, как говорила Марта, “горели”?
Из колечек вечно вываливались камешки, а ожерелья и браслеты все время рвались. К тому же я часто теряла сережки, и приходилось их искать всем нашим дружным семейством.
“Вся в свою мать”, — говорил отец и печально на меня смотрел.
Он так и не женился после смерти мамы и воспитывал нас сам. Уволился из гвардии и занялся ведением хозяйства: возделыванием земли в родовой усадьбе. А он, между прочим, дослужился до капитанского звания, и это в нашей стране было почетно.
Наверное, поэтому братья тоже мечтали о службе в гвардии. Потому что хотели во всем походить на отца. Но для этого были нужны деньги. Причем, немалые.
В гвардию брали только при определенных условиях. Каждый гвардеец шел служить со своей лошадью, даже не с одной, а с двумя: скаковой и вьючной.
Естественно, упряжь, амуниция, и все такое тоже за свой счет. А еще нужно было внести в качестве налога приличную сумму. Да, стоило все это не мало. Но зато потом можно было жить припеваючи на хорошее жалованье.
