– Все отлично. – Я улыбнулась. – Только кушать хочется.
– Неля как раз недавно ужин принесла! Правда, он уже остыл…
– Ничего страшного. Я сейчас не в том состоянии, чтобы грустить по этому поводу! – Я уже почти зашла в столовую, но на пороге обернулась. – И спасибо за доноров. Не знаю, как бы я справилась без них.
– Ну что ты. – Она смутилась. – Это же живой человек, я не могла по-другому.
– И все же. Ты взяла на себя риск. Спасибо.
– Если что, я всегда могу сказать, что думала, будто он пограничник, – лукаво улыбнулась девушка, я улыбнулась в ответ. Милая, наивная Кэти.
В столовой я проглотила сразу две порции, даже, собственно, не понимая, что я ем и запила очень сладким чаем. Но после опустошения магического резерва мне нужны были калории. Много калорий.
После ужина, подождав пока до организма дойдет факт принятия пищи и мои коленки перестанут трястись, поспешила проведать нового пациента.
Он лежал на белоснежных простынях, до пояса накрытый одеялом. Мужчина был такой огромный, что ступни едва не свисали с кровати. А кровать в длину, между прочим, два метра.
Грудь его была покрыта ярко-розовой, будто после ожога, но ровной кожей. Я, убеждаясь, что это не галлюцинациями и не плод фантазии, смотрела на зажившую рану.
В голове не укладывалось, сколько жизненной силы в этом человеке. Если я трачу магию, собственную и доноров, чтобы заставить края раны срастись, то новые клетки я создать не могу. Этим занимается уже тело пациента, расходуя накопленные ресурсы организма.
Во время операции я все ждала и ждала момента, когда наступит его предел, но его сил хватило на то, чтобы нарастить не только сосуды, мышцы, связки и кожу, но и поломанные и раздробленные кости! И при этом я не заметила, чтобы он как-то сильно потерял в весе.
Иногда после операций мои пациенты, чье тело подвергалось невероятной нагрузке во время лечения, походили на высушенное яблоко. Именно тогда приходится выбирать, продолжить ли лечение, рискуя этим убить пациента, или все же остановиться и дать ему самому попытаться выкарабкаться.
И даже если срастить обычный перелом, то пациент потеряет пару-тройку килограммов в весе. А тут ранение было гораздо сложнее.
Хотя… Я еще раз окинула взглядом лежащего мужчину. Тут такая масса, что, отними от нее с десяток, и не заметишь. Дело в другом - отняться должно было гораздо больше.
Я подошла ближе и всмотрелась в бледное, но умиротворенное лицо спящего мужчины.
Длинные ресницы добавляли теней болезненным мешкам под глазами, черная щетина на бледных щеках смотрелась жутковато. Но в целом довольно симпатичный и, не считая неестественной бледности и потрескавшихся до крови губ, ни следа измождения на ухоженном лице. Темные короткие волосы аккуратно подстрижены. Я достала его руку из-под одеяла и рассмотрела ближе. Так и есть. Ни рабочих мозолей, ни мозолей от оружия. Проверила и другую руку – тот же вердикт. На мизинце заметила золотую печатку с красным рубином. И что же делает предположительно аристократ в нашем захолустье? Да еще и в приграничье!? Тем более зимой, когда все возможные дороги, кроме замерзшей реки, замело снегом? Как он вообще сюда попал? Тем более в тонкой куртке и осенних ботинках! И если по реке, то зачем в него стреляли?
Одни вопросы. И ответит на них только он, когда очнется, разумеется, а это уже точно будет не в мою смену. Я как раз хотела приступить к диагностике больного, чтобы точно понять, как долго он будет без сознания, когда веки его дрогнули. Он медленно открыл глаза и дезориентировано, но не спеша огляделся вокруг.
От крайнего изумленно мои брови поползли вверх. По моим только примерным прогнозам он должен был проспать минимум сутки! А то и больше!
Наконец я вышла из ступора и простерла руку над лицом больного, проверяя, не пострадал ли его мозг. Если бы не осматривала его маникюр, то определенно сделала бы это намного раньше.
Но в следующую секунду он удивил меня еще сильнее.
Мужчина медленно, с очевидным трудом поднял руку и, обхватив мое запястье, прижал ладонь к своей щеке.
– М-м-м… я определенно в раю, – промурлыкал так, будто не он тут при смерти валялся еще несколько часов назад. – А ты мой голубоглазый ангел.
– Смотрю, вы себя неплохо чувствуете, – с усмешкой сказала я. Реакция необычная, признаю, но что только не вытворяют пациенты, когда приходят в сознание. Лучше уж так, чем обливаться слезами. Всегда терялась, когда взрослые мужчины начинали плакать как дети. Но говорят, что это реакция не на операцию, а на воспоминания о тварях, которые приходят из-за грани.
– Мог бы чувствовать себя еще лучше, если бы ты присоединилась ко мне, – и прижался потрескавшимися губами к запястью. Я хмыкнула. Какой резвый. Синие глаза посмотрели на меня с усмешкой. – Я тебя рассмешил?
А вот моя улыбка растаяла. Если раньше я считала, что мужчина бредит, то сейчас поняла, что он абсолютно в здравом уме.
Я поспешила одернуть руку. Получилось слишком резко, и больной едва заметно поморщился. Извиняться не стала.
– Вы помните, как вас зовут? – спросила сухо, будто ничего и не было. Мужчина замер. – Не помните?
– Ты можешь звать меня «любимый», – подумал мгновение и добавил: – или «милый». Как тебе больше нравится, малыш.
Я закатила глаза.
– Я буду звать вас «пациент», пока вы не вспомните свое имя или не назовете любое другое.
Но, кажется, мужчина меня уже не слышал. Глаза его закатились, и он отключился. Просканировав его голову повторно, поняла, что просто уснул.
– Спокойной ночи, милый, – передразнила я с улыбкой, поправила одеяло, заново укрыла руку, которой он удерживал мою, и задумчиво посмотрела на мужчину.
Когда он лежал на операционном столе, мне показалось, что рана его начала заживать. Так как это было невозможно, списала все на заряд, что прижег края. И хотя я хороший врач и заживление от ожога уж точно отличу, в тот момент я старалась об этом не думать. После операции мне так же показалось, что у него слишком быстрая регенерация, но тогда я была слишком вымотанная, чтобы не начать сомневаться в увиденном.
Но не думать сейчас не могла. То, как быстро он пришел в себя, подтверждало мелькнувшую ранее мысль о невозможной, просто невероятно быстрой регенерации тканей. В любом случае обязательно стоило расспросить его об этом, когда он очнется.
А сейчас мне и самой не помешало бы поспать.
Я вышла из палаты, тихонько прикрыв за собой дверь.
Слава богам, до конца смены меня никто не потревожил.
Рано утром пришла моя сменщица – Катарина.
Я дала ей немного измененный отчет, в котором умолчала об использовании доноров, но она, мельком глянув бумаги, с укоризной на меня посмотрела.
Я только плечами пожала. Правила тут нарушали все понемногу. Не стоит человеческая жизнь того, чтобы чиновник в теплом мягком кресле одобрительно обо мне подумал. А наказать за откровенное вранье меня не смогут, слишком мелко, чтобы ехать с расследованием в далекий приграничный город практически в канун Нового года. А если и накажут, отделаюсь штрафом, невелика беда. Все равно уезжать отсюда я не планировала, а тут деньги тратить особо некуда. Так и копятся уже три года.
Также она предупредила меня о прибытии продуктового и почтового обоза, за что я была благодарна. Мне нужно было отправить родителям письмо. Знала, что рискую, но хотя бы раз в полгода приходилось, иначе они бы сошли с ума от беспокойства за меня. А я, в свою очередь, волновалась бы по этому поводу.
Навестив перед уходом пациентов (включая новенького), я ушла домой за письмом, на котором отсутствовал обратный адрес. Занеся его на почту, как мы называли небольшой ящик в центре поселка, где оставлял и откуда забирал письма посыльный, я вернулась в теплое нутро дома.
Спать мне уже не хотела, так что я решила провести выходной с пользой. Тщательно убравшись во всех комнатах, на ужин я решила налепить пельменей! Включив тихонько магический передатчик, слушала бодрый голос диктора и незамысловатые, но популярные песни.
Вот парадокс: чем меньше в песне смысла, тем популярнее она становится. Но этот факт не мешал мне пританцовывать и старательно подпевать.
Когда я была по локоть в муке и фарше, в дверь постучали. Я испугалась. Если кто-то стучит к врачу в разгар выходного дня, так еще и на границе миров, жди беды.
Поспешно вытерев руки о полотенце, не заботясь о том, что теперь мне нужно будет отстирывать жирные разводы, я, на ходу накидывая куртку, рывком распахнула дверь.
И пораженно замерла.
На пороге стоял (стоял! Сам!) мой новый пациент! Да он минимум неделю должен был в кровати проваляться и бульоном питаться!
– Как вы?.. – шокировано спросила и тут же сама себя перебила: – Что-то случилось?
То, что пришел только вчера вылеченный пациент, могло означать и то, что послать за мной больше некого. Я оттеснила мужчину и выглянула на улицу.
Тишь, гладь, да благодать. Я растерянно перевела взгляд на пациента. Он зябко кутался в короткую дубленку, явно с чужого, много меньшего плеча, которая едва ли по швам не трещала.
– Заходите, раз пришли. Замерзнете, – буркнула неприветливо и посторонилась. Мужчина без смущения прошел, с откровенным облегчением снял тесную дубленку.
– А у тебя уютно. – Он с любопытством осмотрелся. Свитер на нем тоже был не по размеру. Слишком короткие рукава открывали крепкие запястья. Повезло еще, что с его ростом длина подходила.
– А мы разве переходили на «ты»? – спросила строго, складывая руки на груди.
– А я разве разговаривал на «вы»?
Это он насмехается надо мной? С ответом я не нашлась, а потому сменила тему и прозвучало это довольно грубо:
– Зачем пришли?
– На пельмени, видимо, – ответил с улыбкой, игнорируя мой резкий тон. Я перевела взгляд на видневшийся из коридора и уставленный теми самыми пельменями кухонный стол.
– А я вас приглашала? – Я не спешила оттаивать.
– А похоже, что меня нужно приглашать? – спросил будто с искренним удивлением.
– А вы наглый!
Несмотря на раздражение я просто не могла не восхититься!
– Это лучший комплимент для меня!
– Только это не комплимент. – Я вызывающе выгнула бровь.
– А это уже, малыш, смотря как посмотреть. – И он, подмигнув, ушел на кухню!
Растерянно постояв в собственном коридоре, я все же двинулась следом.
Ну не выходить же на улицу и не орать как потерпевшая!? Мол, помогите-спасите, на меня напал пациент. Тем более не напал. Да и не уверена, что он вообще пациент. Выглядит слишком уж бодро. Кстати, о главном-то я и не спросила.
– Но как вы смогли так быстро встать на ноги?
– О, если меня не убить сразу, второй попытки не будет, – ответил с улыбкой и заглянул в один из ящиков. Видимо, не нашел искомого и заглянул в другой.
– Что вы ищете? – не выдержала я.
– Кастрюлю, конечно. Пельмени сами себя не сварят, – пояснил и только что пальцем у виска не покрутил, мол, большая девочка, а очевидного не понимает.
Я закатила глаза и поняла, что с этим типом легче смириться, чем попытаться что-то изменить.
– В самом низу справа, – ответила терпеливо.
– Маловата будет. – Он задумчиво покрутил посуду в руках. В его лапищах она выглядела и правда крохотной. Но мне одной была как раз. И еда пропасть не успевала, и мыть легко.
– Другой нет. – Я пожала плечами и вернулась к лепке.
– Ничего страшного, малыш, нам хватит, – ответил так, будто я действительно переживала по поводу размера кастрюли.
Я уже даже глаза не закатывала. Интересный, однако, тип у меня в гостях. А тип как раз набирал воду в кастрюлю и устанавливал ее на магический камень, который разогревался до нужной температуры.
– Так кто вы? – спросила я, не выдержав в итоге тишины и не сдержав любопытства.
– Если бы я знал, – вздохнул грустно.
– После серьезных ранений такое случается. Со временем вспомните, – поспешила я успокоить и, наткнувшись на хитрый взгляд, тут же прикусила язык. Да-а-а, этот тип явно не из тех, кто нуждается в сочувствии. – А как мне вас звать? – и, видя лукавый огонек в глубине синий глаз, предупредила: – Если скажете опять нелепое «милый» или «любимый», я буду звать вас… – Я задумалась и выпалила: – Йося!
– Оу, – озадаченно пробормотал он. – А ты знаешь толк в угрозах, малыш.
– Если будете называть меня малышом, тоже буду звать вас Йося!
Он рассмеялся.
– Э нет, второй раз не прокатит! Я уже почти привык к этому имени.
Я замерла. Мой мозг разомлел за три года жизни в глуши и не находил ответа на поддразнивания.
– Но можешь звать меня Аарон. Кажется, мое имя звучит именно так.
– Хорошо. – Я чувствовала себя проигравшей.
– Не дуйся, малыш, давай лучше свои пельмени, вода закипела.
Когда первая порция пельменей была готова, я как раз долепила оставшиеся, убрала их в заморозку и успела убрать со стола разведенную грязь.
– Малыш, тебе с бульончиком? – спросил деловито, стоя с половником над кастрюлькой. Я едва удержала смех: так нелепо выглядел этот здоровый мужик в маленьком свитере на моей крохотной кухоньке, да еще и с половником.
Заметив мое веселье, он тоже улыбнулся.
– Что?
А я резко посерьезнела. Три года я держала дистанцию со всеми приезжими рабочими, наемниками и тем более с осужденными. Они, рано или поздно, отсюда уедут. Я же не смогу. Не хотела ни к кому привязываться, а потом провожать, оставаясь тут в одиночестве, и страдать. Да и, честно признаться, даже мыслей как-то не было по поводу секса или тем более отношений с местными.
И хотя Аарон не местный, но он тоже уедет. И то, что он чертовски сексуальный, сильный и обаятельный, играет против него. Из-за этого мои страдания только заиграют новыми красками.
Заметив перемену моего настроения, Аарон с показной заботой спросил:
– Так расстроилась из-за бульончика?
– С бульончиком мне, с бульончиком… – пробормотала я, лишь бы уже отстал. Хотелось скорее поесть, выпроводить гостя и посмотреть магъящик. Возможно, вышла какая-нибудь новая синема-лента.
– Зелень покрошить?
– Да кроши ты, что хочешь, – вздохнула обреченно.
Надежда поесть в молчании разбилась о суровую реальность, стоило только Аарону занять место за столом.
– Слушай, – начал он задумчиво, – а у вас тут всех гостей так «приветливо» встречают?
– Нет, только самых болтливых и наглых, – съязвила я, а он укоризненно на меня посмотрел. – Почему ты пришел ко мне?
Обратив внимание, что перешла на «ты», прикусила язык, но было уже поздно. Аарон сделал вид, что не заметил. Впрочем, может, и правда не заметил.
– Считай, я как утенок. Кого первым увидел, за тем и пошел!
Я фыркнула.
– А если серьезно, то мне, в принципе, больше некуда идти.
– Ты мог бы остаться у кого-то из мужчин. Места тут всем хватает.
– Ты правда думаешь, что при выборе, пожить у тебя и пожить у мужика, я выберу мужика? – И он удивленно заломил бровь.
– Я думаю, что мне было бы удобнее, выбери ты мужика.
– О, это тебе сейчас так кажется.
– Звучит самоуверенно.
– Звучит так, будто это правда. – Он даже на стол налег, чтобы поведать мне эту истину. Я опять фыркнула. Кажется, у меня это уже вошло в привычку. Хотя собеседник он и впрямь интересный. Не был бы еще таким красавчиком, было бы вообще чудесно. А у меня больше трех лет мужчины не было… Я отогнала эти мысли в самый пыльный угол сознания. Скользкая эта дорожка – начинать отношения, тем более на границе.
– Неля как раз недавно ужин принесла! Правда, он уже остыл…
– Ничего страшного. Я сейчас не в том состоянии, чтобы грустить по этому поводу! – Я уже почти зашла в столовую, но на пороге обернулась. – И спасибо за доноров. Не знаю, как бы я справилась без них.
– Ну что ты. – Она смутилась. – Это же живой человек, я не могла по-другому.
– И все же. Ты взяла на себя риск. Спасибо.
– Если что, я всегда могу сказать, что думала, будто он пограничник, – лукаво улыбнулась девушка, я улыбнулась в ответ. Милая, наивная Кэти.
В столовой я проглотила сразу две порции, даже, собственно, не понимая, что я ем и запила очень сладким чаем. Но после опустошения магического резерва мне нужны были калории. Много калорий.
После ужина, подождав пока до организма дойдет факт принятия пищи и мои коленки перестанут трястись, поспешила проведать нового пациента.
Он лежал на белоснежных простынях, до пояса накрытый одеялом. Мужчина был такой огромный, что ступни едва не свисали с кровати. А кровать в длину, между прочим, два метра.
Грудь его была покрыта ярко-розовой, будто после ожога, но ровной кожей. Я, убеждаясь, что это не галлюцинациями и не плод фантазии, смотрела на зажившую рану.
В голове не укладывалось, сколько жизненной силы в этом человеке. Если я трачу магию, собственную и доноров, чтобы заставить края раны срастись, то новые клетки я создать не могу. Этим занимается уже тело пациента, расходуя накопленные ресурсы организма.
Во время операции я все ждала и ждала момента, когда наступит его предел, но его сил хватило на то, чтобы нарастить не только сосуды, мышцы, связки и кожу, но и поломанные и раздробленные кости! И при этом я не заметила, чтобы он как-то сильно потерял в весе.
Иногда после операций мои пациенты, чье тело подвергалось невероятной нагрузке во время лечения, походили на высушенное яблоко. Именно тогда приходится выбирать, продолжить ли лечение, рискуя этим убить пациента, или все же остановиться и дать ему самому попытаться выкарабкаться.
И даже если срастить обычный перелом, то пациент потеряет пару-тройку килограммов в весе. А тут ранение было гораздо сложнее.
Хотя… Я еще раз окинула взглядом лежащего мужчину. Тут такая масса, что, отними от нее с десяток, и не заметишь. Дело в другом - отняться должно было гораздо больше.
Я подошла ближе и всмотрелась в бледное, но умиротворенное лицо спящего мужчины.
Длинные ресницы добавляли теней болезненным мешкам под глазами, черная щетина на бледных щеках смотрелась жутковато. Но в целом довольно симпатичный и, не считая неестественной бледности и потрескавшихся до крови губ, ни следа измождения на ухоженном лице. Темные короткие волосы аккуратно подстрижены. Я достала его руку из-под одеяла и рассмотрела ближе. Так и есть. Ни рабочих мозолей, ни мозолей от оружия. Проверила и другую руку – тот же вердикт. На мизинце заметила золотую печатку с красным рубином. И что же делает предположительно аристократ в нашем захолустье? Да еще и в приграничье!? Тем более зимой, когда все возможные дороги, кроме замерзшей реки, замело снегом? Как он вообще сюда попал? Тем более в тонкой куртке и осенних ботинках! И если по реке, то зачем в него стреляли?
Одни вопросы. И ответит на них только он, когда очнется, разумеется, а это уже точно будет не в мою смену. Я как раз хотела приступить к диагностике больного, чтобы точно понять, как долго он будет без сознания, когда веки его дрогнули. Он медленно открыл глаза и дезориентировано, но не спеша огляделся вокруг.
От крайнего изумленно мои брови поползли вверх. По моим только примерным прогнозам он должен был проспать минимум сутки! А то и больше!
Наконец я вышла из ступора и простерла руку над лицом больного, проверяя, не пострадал ли его мозг. Если бы не осматривала его маникюр, то определенно сделала бы это намного раньше.
Но в следующую секунду он удивил меня еще сильнее.
Мужчина медленно, с очевидным трудом поднял руку и, обхватив мое запястье, прижал ладонь к своей щеке.
– М-м-м… я определенно в раю, – промурлыкал так, будто не он тут при смерти валялся еще несколько часов назад. – А ты мой голубоглазый ангел.
– Смотрю, вы себя неплохо чувствуете, – с усмешкой сказала я. Реакция необычная, признаю, но что только не вытворяют пациенты, когда приходят в сознание. Лучше уж так, чем обливаться слезами. Всегда терялась, когда взрослые мужчины начинали плакать как дети. Но говорят, что это реакция не на операцию, а на воспоминания о тварях, которые приходят из-за грани.
– Мог бы чувствовать себя еще лучше, если бы ты присоединилась ко мне, – и прижался потрескавшимися губами к запястью. Я хмыкнула. Какой резвый. Синие глаза посмотрели на меня с усмешкой. – Я тебя рассмешил?
А вот моя улыбка растаяла. Если раньше я считала, что мужчина бредит, то сейчас поняла, что он абсолютно в здравом уме.
Я поспешила одернуть руку. Получилось слишком резко, и больной едва заметно поморщился. Извиняться не стала.
– Вы помните, как вас зовут? – спросила сухо, будто ничего и не было. Мужчина замер. – Не помните?
– Ты можешь звать меня «любимый», – подумал мгновение и добавил: – или «милый». Как тебе больше нравится, малыш.
Я закатила глаза.
– Я буду звать вас «пациент», пока вы не вспомните свое имя или не назовете любое другое.
Но, кажется, мужчина меня уже не слышал. Глаза его закатились, и он отключился. Просканировав его голову повторно, поняла, что просто уснул.
– Спокойной ночи, милый, – передразнила я с улыбкой, поправила одеяло, заново укрыла руку, которой он удерживал мою, и задумчиво посмотрела на мужчину.
Когда он лежал на операционном столе, мне показалось, что рана его начала заживать. Так как это было невозможно, списала все на заряд, что прижег края. И хотя я хороший врач и заживление от ожога уж точно отличу, в тот момент я старалась об этом не думать. После операции мне так же показалось, что у него слишком быстрая регенерация, но тогда я была слишком вымотанная, чтобы не начать сомневаться в увиденном.
Но не думать сейчас не могла. То, как быстро он пришел в себя, подтверждало мелькнувшую ранее мысль о невозможной, просто невероятно быстрой регенерации тканей. В любом случае обязательно стоило расспросить его об этом, когда он очнется.
А сейчас мне и самой не помешало бы поспать.
Я вышла из палаты, тихонько прикрыв за собой дверь.
Слава богам, до конца смены меня никто не потревожил.
Рано утром пришла моя сменщица – Катарина.
Я дала ей немного измененный отчет, в котором умолчала об использовании доноров, но она, мельком глянув бумаги, с укоризной на меня посмотрела.
Я только плечами пожала. Правила тут нарушали все понемногу. Не стоит человеческая жизнь того, чтобы чиновник в теплом мягком кресле одобрительно обо мне подумал. А наказать за откровенное вранье меня не смогут, слишком мелко, чтобы ехать с расследованием в далекий приграничный город практически в канун Нового года. А если и накажут, отделаюсь штрафом, невелика беда. Все равно уезжать отсюда я не планировала, а тут деньги тратить особо некуда. Так и копятся уже три года.
Также она предупредила меня о прибытии продуктового и почтового обоза, за что я была благодарна. Мне нужно было отправить родителям письмо. Знала, что рискую, но хотя бы раз в полгода приходилось, иначе они бы сошли с ума от беспокойства за меня. А я, в свою очередь, волновалась бы по этому поводу.
Навестив перед уходом пациентов (включая новенького), я ушла домой за письмом, на котором отсутствовал обратный адрес. Занеся его на почту, как мы называли небольшой ящик в центре поселка, где оставлял и откуда забирал письма посыльный, я вернулась в теплое нутро дома.
Спать мне уже не хотела, так что я решила провести выходной с пользой. Тщательно убравшись во всех комнатах, на ужин я решила налепить пельменей! Включив тихонько магический передатчик, слушала бодрый голос диктора и незамысловатые, но популярные песни.
Вот парадокс: чем меньше в песне смысла, тем популярнее она становится. Но этот факт не мешал мне пританцовывать и старательно подпевать.
Когда я была по локоть в муке и фарше, в дверь постучали. Я испугалась. Если кто-то стучит к врачу в разгар выходного дня, так еще и на границе миров, жди беды.
Поспешно вытерев руки о полотенце, не заботясь о том, что теперь мне нужно будет отстирывать жирные разводы, я, на ходу накидывая куртку, рывком распахнула дверь.
И пораженно замерла.
На пороге стоял (стоял! Сам!) мой новый пациент! Да он минимум неделю должен был в кровати проваляться и бульоном питаться!
– Как вы?.. – шокировано спросила и тут же сама себя перебила: – Что-то случилось?
То, что пришел только вчера вылеченный пациент, могло означать и то, что послать за мной больше некого. Я оттеснила мужчину и выглянула на улицу.
Тишь, гладь, да благодать. Я растерянно перевела взгляд на пациента. Он зябко кутался в короткую дубленку, явно с чужого, много меньшего плеча, которая едва ли по швам не трещала.
– Заходите, раз пришли. Замерзнете, – буркнула неприветливо и посторонилась. Мужчина без смущения прошел, с откровенным облегчением снял тесную дубленку.
– А у тебя уютно. – Он с любопытством осмотрелся. Свитер на нем тоже был не по размеру. Слишком короткие рукава открывали крепкие запястья. Повезло еще, что с его ростом длина подходила.
– А мы разве переходили на «ты»? – спросила строго, складывая руки на груди.
– А я разве разговаривал на «вы»?
Это он насмехается надо мной? С ответом я не нашлась, а потому сменила тему и прозвучало это довольно грубо:
– Зачем пришли?
– На пельмени, видимо, – ответил с улыбкой, игнорируя мой резкий тон. Я перевела взгляд на видневшийся из коридора и уставленный теми самыми пельменями кухонный стол.
– А я вас приглашала? – Я не спешила оттаивать.
– А похоже, что меня нужно приглашать? – спросил будто с искренним удивлением.
– А вы наглый!
Несмотря на раздражение я просто не могла не восхититься!
– Это лучший комплимент для меня!
– Только это не комплимент. – Я вызывающе выгнула бровь.
– А это уже, малыш, смотря как посмотреть. – И он, подмигнув, ушел на кухню!
Растерянно постояв в собственном коридоре, я все же двинулась следом.
Ну не выходить же на улицу и не орать как потерпевшая!? Мол, помогите-спасите, на меня напал пациент. Тем более не напал. Да и не уверена, что он вообще пациент. Выглядит слишком уж бодро. Кстати, о главном-то я и не спросила.
– Но как вы смогли так быстро встать на ноги?
– О, если меня не убить сразу, второй попытки не будет, – ответил с улыбкой и заглянул в один из ящиков. Видимо, не нашел искомого и заглянул в другой.
– Что вы ищете? – не выдержала я.
– Кастрюлю, конечно. Пельмени сами себя не сварят, – пояснил и только что пальцем у виска не покрутил, мол, большая девочка, а очевидного не понимает.
Я закатила глаза и поняла, что с этим типом легче смириться, чем попытаться что-то изменить.
– В самом низу справа, – ответила терпеливо.
– Маловата будет. – Он задумчиво покрутил посуду в руках. В его лапищах она выглядела и правда крохотной. Но мне одной была как раз. И еда пропасть не успевала, и мыть легко.
– Другой нет. – Я пожала плечами и вернулась к лепке.
– Ничего страшного, малыш, нам хватит, – ответил так, будто я действительно переживала по поводу размера кастрюли.
Я уже даже глаза не закатывала. Интересный, однако, тип у меня в гостях. А тип как раз набирал воду в кастрюлю и устанавливал ее на магический камень, который разогревался до нужной температуры.
– Так кто вы? – спросила я, не выдержав в итоге тишины и не сдержав любопытства.
– Если бы я знал, – вздохнул грустно.
– После серьезных ранений такое случается. Со временем вспомните, – поспешила я успокоить и, наткнувшись на хитрый взгляд, тут же прикусила язык. Да-а-а, этот тип явно не из тех, кто нуждается в сочувствии. – А как мне вас звать? – и, видя лукавый огонек в глубине синий глаз, предупредила: – Если скажете опять нелепое «милый» или «любимый», я буду звать вас… – Я задумалась и выпалила: – Йося!
– Оу, – озадаченно пробормотал он. – А ты знаешь толк в угрозах, малыш.
– Если будете называть меня малышом, тоже буду звать вас Йося!
Он рассмеялся.
– Э нет, второй раз не прокатит! Я уже почти привык к этому имени.
Я замерла. Мой мозг разомлел за три года жизни в глуши и не находил ответа на поддразнивания.
– Но можешь звать меня Аарон. Кажется, мое имя звучит именно так.
– Хорошо. – Я чувствовала себя проигравшей.
– Не дуйся, малыш, давай лучше свои пельмени, вода закипела.
Когда первая порция пельменей была готова, я как раз долепила оставшиеся, убрала их в заморозку и успела убрать со стола разведенную грязь.
– Малыш, тебе с бульончиком? – спросил деловито, стоя с половником над кастрюлькой. Я едва удержала смех: так нелепо выглядел этот здоровый мужик в маленьком свитере на моей крохотной кухоньке, да еще и с половником.
Заметив мое веселье, он тоже улыбнулся.
– Что?
А я резко посерьезнела. Три года я держала дистанцию со всеми приезжими рабочими, наемниками и тем более с осужденными. Они, рано или поздно, отсюда уедут. Я же не смогу. Не хотела ни к кому привязываться, а потом провожать, оставаясь тут в одиночестве, и страдать. Да и, честно признаться, даже мыслей как-то не было по поводу секса или тем более отношений с местными.
И хотя Аарон не местный, но он тоже уедет. И то, что он чертовски сексуальный, сильный и обаятельный, играет против него. Из-за этого мои страдания только заиграют новыми красками.
Заметив перемену моего настроения, Аарон с показной заботой спросил:
– Так расстроилась из-за бульончика?
– С бульончиком мне, с бульончиком… – пробормотала я, лишь бы уже отстал. Хотелось скорее поесть, выпроводить гостя и посмотреть магъящик. Возможно, вышла какая-нибудь новая синема-лента.
– Зелень покрошить?
– Да кроши ты, что хочешь, – вздохнула обреченно.
Надежда поесть в молчании разбилась о суровую реальность, стоило только Аарону занять место за столом.
– Слушай, – начал он задумчиво, – а у вас тут всех гостей так «приветливо» встречают?
– Нет, только самых болтливых и наглых, – съязвила я, а он укоризненно на меня посмотрел. – Почему ты пришел ко мне?
Обратив внимание, что перешла на «ты», прикусила язык, но было уже поздно. Аарон сделал вид, что не заметил. Впрочем, может, и правда не заметил.
– Считай, я как утенок. Кого первым увидел, за тем и пошел!
Я фыркнула.
– А если серьезно, то мне, в принципе, больше некуда идти.
– Ты мог бы остаться у кого-то из мужчин. Места тут всем хватает.
– Ты правда думаешь, что при выборе, пожить у тебя и пожить у мужика, я выберу мужика? – И он удивленно заломил бровь.
– Я думаю, что мне было бы удобнее, выбери ты мужика.
– О, это тебе сейчас так кажется.
– Звучит самоуверенно.
– Звучит так, будто это правда. – Он даже на стол налег, чтобы поведать мне эту истину. Я опять фыркнула. Кажется, у меня это уже вошло в привычку. Хотя собеседник он и впрямь интересный. Не был бы еще таким красавчиком, было бы вообще чудесно. А у меня больше трех лет мужчины не было… Я отогнала эти мысли в самый пыльный угол сознания. Скользкая эта дорожка – начинать отношения, тем более на границе.
