Переднее колесо велосипеда свернулось в сторону, а сам он, падая, услышал хруст, а потом нестерпимую боль в правой руке. Он тогда попытался подняться на ноги, но так и не смог подняться с земли.
Он ненадолго отключился, а когда очнулся, то почувствовал, что его кладут в машину скорой помощи на носилках. Помимо бригады врачей и своего друга, который, вероятно, и вызвал скорую помощь, он увидел лицо своей матери. Она была с заплаканными глазами, и села с ним в скорую помощь, которая отвезла их в больницу.
В больнице врачи диагностировали ему тогда двойной перелом и стационарное лечение. О ближайших занятиях спортом пришлось тогда забыть. Ему совсем стало бы скучно в четырех стенах, если бы не друзья, которые приходили его навещать. Благо, были каникулы, и школу он не пропускал.
Его мама приходила каждый день и проводила с ним почти все свободное время. Поначалу, он стеснялся этого, но потом ему стало стыдно, что в ответ на такую заботу, он проявляет агрессию. Он понимал, что кроме него больше у матери никого нет. С момента гибели их отца, она так никого и не встретила. Да и не хотела.
На второй день пребывания в больнице, у него началась температура. Федора тогда лихорадило. Он метался на кровати, и у него было такое ощущение, что его поджигают изнутри. Врачи тогда сказали, что это была реакция организма на заживление перелома, ничего опасного они в этом не находили.
Деригин тогда вспоминал, что не понимал, где он находится. Как вдруг, в глубине подсознания он услышал голос матери. Та сидела у изголовья его кровати и читала ему книгу. Его любимые в детстве сказки писателя Бианки. И он, словно цепляясь за соломинку в своем сознании шел на этот голос, пока, наконец, не открыл глаза.
Он заметил, что матушка увидела, что очнулся, однако, читать не прекратила.
- Оранжевое Горлышко говорит: "Когда на снежных полях покажутся проталины и в небе запоёт Жаворонок, Большое Стадо разобьётся на пары и разлетится во все стороны. Когда люди кончат, сеять и озимая рожь отрастёт по колено человеку, настанет пора вить гнездо". Вот посмотришь, какое уютное гнёздышко устроит себе Оранжевое Горлышко, — загляденье! Запомнишь? Когда люди кончат сеять, а рожь отрастёт по колено человеку.
Он тогда уточнил у нее, почему она читала, ведь он находился практически без сознания. Белла Владимировна ответила, что она читала бы ему до тех пор, пока он бы не очнулся, потому что верила, что ее голос, читающий его любимые строки пробудит его сознание.
Он тогда реально почувствовал себя лучше, и спросил, почему она продолжила читать, когда он очнулся.
- Хотела, что первое, что твое сознание услышит – это любимые тобой строки, - сказала тогда Белла Владимировна.
С тех пор он чувствовал, что любит свою мать еще больше. Особенно когда он узнал, что ей пришлось заложить кольцо, которое ей подарил его отец, чтобы купить ему велосипед. Он тогда сам починил его и очень бережно относился. Он, конечно, на нем с друзьями и еще не раз, но уже без лихачества и энтузиазма.
Тогда ему казалось, что она будет самым главным в его жизни, но потом, он решил поступить в школу милиции, и успешно закончив ее, он посвятил свою жизнь борьбе с преступностью.
За годы он нисколько не растерял тех положительных качеств, что воспитывала в нем мать, оставаясь добрым, честным и открытым человеком, несмотря на ростки коррупции в его отделе, но от самой матери он стал отдаляться.
На работе Деригин стал проводить по четырнадцать часов в сутки, быстро поднимаясь в звании и успешно раскрывая все новые дела. В тридцать лет он перевелся в отдел по расследованию убийств, а в тридцать один год получил звание капитана.
Еще когда милиция была полицией, а он был в звании лейтенанта, то он проявил себя самым наблюдательным сотрудником, и уже в двадцать один год он поймал своего первого преступника. Своим умением он пользовался постоянно. Он мог посмотреть на человека, обращая внимание в первую очередь на мелочи, и предположить, чем он занимается, женат ли и даже какие у него привычки.
Деригин всегда помнил привычки и вкусы людей, которые находились рядом с ним, как они были одеты, как перемещались, курили, или плевались в сточную канаву. Особенно Деригина всегда интересовало, что делает человек, когда он находится один, или он думает, что он находится один. Ведь эти привычки поневоле выдавали его, когда он находился в общественном месте. Иногда Деригин даже понимал, что любит почитать его собеседник в свободное время, например, порнографические журналы, или Ницше, хотя напрямую ему об этом никто не говорил.
Пару лет назад был случай, который капитан часто вспоминал. Тогда в течении восемнадцати месяцев трое девушек были изнасилованы и убиты на крышах многоквартирных домов. След тогда привел их к старшему лейтенанту Усольцеву из его собственного ОВД. Они приставили к нему «норушку», но никак не могли добыть доказательства, так как Усольцев был очень умен и знал всю «кухню» изнутри. Даже на допросах он вел себя так профессионально, что смог обмануть детектор лжи.
Тогда Деригин вел за Усольцевым практически круглосуточное наблюдение. Вскоре он наизусть знал его привычки и распорядок дня. И дня не проходило, чтобы Усольцев не заглядывал в церковь. Там он вставал на колени и молился, очевидно, замаливая свои грехи и думая, что он совершенно один.
Когда Усольцева в итоге снова вызвали на допрос, Деригин настоял на присутствии священника той самой церкви, в которой тот каждый день бывал. Священник поговорил с ним, и через час у них было полное чистосердечное признание. Деригин, однако, тогда поступил довольно скромно, предпочитая не купаться в лаврах победителя и скромно уйти в тень.
Тогда Федор впервые стал замечать рост коррупции в отделении, потому что были люди, которые покрывали Усольцева, или не хотели его выдавать. Подполковник Гурьев, его непосредственный начальник не был в этом замешан, но нескольким своим коллегам Деригин перестал доверять. Дошло до того, что начинали складываться натянутые отношения, но тут Деригина перевели в другой отдел и его классификацией стали маньяки, по большей части одиночки. А напарником стал Аркадий Соловьев, с которым он быстро подружился, хотя внешне тот вообще не походил на мощного полицейского, грозу всех душегубов.
Деригин мечтал поймать всех этих мразей, руководствуясь по большей части идейными соображениями. Ему казалось, что, когда он ловит очередного маньяка, то этим спасает несколько человеческих жизней – людей, которых он не успел убить или нанести вред. Но даже при своих талантах, он не просто не мог понять, насколько извращены и ужасны были некоторые умы.
Постепенно погружаясь в это, он еще больше отдалился от матери, и сейчас, подъехав к ее дому, он вынужден был это констатировать.
В окне, их небольшого, но двухэтажного домика, где он провел детство, горел свет – мама не ложилась. Жили они в области, их дом формально относился к поселку, но стоял в отдалении, так что можно было даже утверждать, что они жили сами по себе.
Деригин еще минуту посидел в салоне, и только потом вышел из машины. Он не знал, как начать разговор с матерью, что сказать ей. Она звонила ему много раз, а он не брал трубку, может она уже тогда испытывала невыносимые боли, а он не мог ей помочь. Белла Владимировна была гордой женщиной, и никогда никому не хотела быть обузой. Он был уверен, что она до последнего будет откладывать визит в больницу, или обратиться за помощью к далеким соседям.
Она могла приукрасить болезнь, как это делают многие женщины, но сейчас он решил, что во что бы то ни стало заставит ее провериться у врача.
Деригин прошел по участку к дому, осознавая, что каждый сантиметр его родного дома колышет его память, выдвигая на первый ряд, казалось бы, совсем незначительные события. Вон там за участком он ловил муравьев. На крыльце он повесил турник, чтобы подтягиваться правда сейчас Белла Владимировна его сняла, и, наверное, уже давно.
И, наконец, сама, мама, которая открыла ему после третьего стука в дверь.
Рука его матери оказалась в его руке. Когда Деригин посмотрел на нее, то отметил, что она по-прежнему красива, какой и всегда была для него, с самого раннего детства, когда он узнал, что есть на свете мама. Сейчас ее светлые волосы все же затронула седина, но черты лица были более смягчены временем. И лишь красные щеки говорили о проклятой лихорадке, которую она недавно перенесла.
Перед тем как зайти, Деригин крепко обнял ее, как будто не делал этого десять лет, хотя, поразмыслив, он понял, что давно этого не делал.
Пришло время для размышлений. И откровений.
Деригин с порога не стал спрашивать, что с ней случилось. Он сначала спросил, как она, и ненавязчиво напросился на чай.
За чаем Белла Владимировна все ему рассказала. Пару недель назад ее сразил внезапно возникший озноб. Температура была немного выше нормы, но в этом не было ничего необычного. Таблетки против гриппа и прочих вирусных заболеваний не дали никакого эффекта. После того, как температура немного повысилась, она стала принимать антибиотики. Даже сходила к местному терапевту. И на сегодняшний день температура продолжила стабильно держаться.
- Меня это беспокоит, ма, - сказал Деригин. – Твой организм продолжает бороться с какой-то болезнью, которую не может победить, от этого и температура.
- И еще сынок, когда я по утрам расчесываюсь, то на гребне остаются волосы…
Деригин обеспокоенно протянул руку и потрогал шеки и лоб матери.
- Я вижу лихорадку, - сказал он. – У тебя яркие глаза и щеки, но не думаю, что это румянец здоровья. Вот что мы сделаем, завтра я с утра отвезу тебя в город и положу на обследование в лучшую больницу. Наш сельский терапевт не сможет дать такого точного диагноза, как столичные специалисты.
Белла Владимировна возражать не стала, наверное, потому, что у нее не осталось никаких сил. Деригин подумал, что за десять лет или больше – это будет первый раз, когда он повезет свою мать в больницу.
Найти профилированного специалиста было несложно, но Деригин не хотел привлекать много внимания, хотя в больницу он решил обратиться в самую лучшую. Здесь помогли связи и, через знакомых, он смог договориться о приеме уже завтра. И перед тем, как отправлять мать на обследование, Деригин хотел лично побеседовать с лечащим врачом, так как хорошо разбирался в людях.
Для него было приоритетным, чтобы врач, который будет лечить его мать, был не просто хорошим хирургом, но и прекрасно владел теорией врача-терапевта, и имел много благодарностей от пациентов.
Коллеги с его работы, помогли ему с поиском еще до наступления утра, и в конце концов, Деригин остановил свой выбор на двух кандидатах.
Доктор Леонид Екушов был всего на четыре года его старше, но в свои тридцать семь лет имел безоблачную репутацию. Куда Деригин ни смотрел, то везде читал хвалебные отзывы от пациентов. Всего одна операция, которую проводил Екушов окончилась летальным исходом, но только потому, что он заранее не знал о врожденной патологии, так как пациент скрыл это. Как человек, Екушов был достаточно прямолинейным, что Деригин тоже одобрил, так как он любил, чтобы все говорили начистоту. Также по увлечениям, он был достаточно разносторонним человеком, но Федора это уже не интересовало. Его волновало только здоровье матери.
Утром он отвез свою мать в больницу и сразу передал ее медсестрам, чтобы те проводили ее на обследование. Сам он пошел искать кабинет доктора Екушова.
Около его кабинета была очередь, но медсестра из приемной, сразу ему улыбнулась и пригласила его зайти, под недовольные взоры остальных пациентов.
До этого дня Деригин никогда не пользовался своим служебным положением, чтобы свои собственные заслуги в итоге использовать для собственных нужд, но сейчас у него не было другого выхода. Сам он мог рассчитывать разве что только на районную больницу.
Это был один из лучших и элитных медицинских центров в городе. Открытый всего пять лет назад он снискал самые лучшие отзывы, правда пациентами этого центра могли стать только очень обеспеченные люди. Впрочем, Деригин считал это абсолютно нормальным. Зарплата лучших специалистов в городе должна была как-то окупаться, хотя он сам никогда не считал себя частью этого круга людей. Здесь он только с одной целью – вылечить свою мать.
Кабинет был очень большим и роскошным, в два раза больше того кабинета, в котором они вдвоем ютились с Соловьевым. Бежевые мягкие стулья для посетителей стояли перед столом из красного дерева. за которым и восседал доктор.
Впечатление на Деригина он произвел, как человека очень богатого. За халатом у него была фланелевая рубашка, пуговицы на которой отливали серебром, и которая, вероятно, стоила дороже чем зарплаты всех сотрудников в его отделе, и по форме напоминали древние античные монеты. А когда доктор встал и протянул ему усеянную кольцами руку, тут сомнений уже быть не могло – доктор купается в золоте.
- Капитан, - воскликнул он. – Рад вас видеть. Мне уже доложили по поводу вашей матери.
- Доктор, - вежливо кивнул в ответ Деригин. – Вы выглядите очень… хорошо.
Доктор Екушов смущенно положил руки на свою талию. Несмотря на свой возраст, он уже имел довольно массивный живот и пухлый подбородок, под которым уже с трудом застегивался ворот рубашки.
- Кулинария моей жены, - смущенно пояснил он и пожал плечами. – Что я тут могу сделать? Но вы садитесь, садитесь.
Подбородок Екушова был чисто выбрит, что говорило в пользу его аккуратности и о том, что он много внимания уделял своей внешности. Врач, конечно, страдал излишним весом, но костюм всегда сидел на нем как влитой. Обувь он тоже подобрал себе по вкусу.
Его глаза… Вот здесь они казались очень противоречивыми. Жесткие и яркие, с маленькими искорками. Его взгляд никогда не колебался и всегда мог отличить ранг своих собеседников. Если медсестра что-либо сделает не так, глаза доктора тут же становились бесцветными, и он мог довести ее до слез.
Деригин почувствовал, что он что-то скрывает, как его волосы, зачесанные вбок, чтобы скрыть отчаянно редевшую макушку. Особенно Деригина возмущали усы Екушова, являвшие собой тонкую и жиденькую полоску над его верхней губой, как будто он небрежно капнул туда чернилами.
Деригин за годы службы в полиции привык к тому, что удивлял всех людей, с которыми он общался, или проводил время. Подполковник Гурьев, сверстники, следователи, врачи-криминалисты, даже продавец в ларьке, у которого он каждую неделю покупал газету. Он удивлял их всех, но только не доктора Екушова. Деригин чувствовал, что тот узнал, что он мог «читать» людей и совершенно не старался это скрыть. Для него это тоже было развлечением. И вот как раз это капитан и не мог ему простить.
Несмотря ни на что, Деригин рассказал доктору, что происходит с его матерью, но тот лишь развел руками, как студент, который по ошибке пришел на лекцию на китайском языке.
- Пока рано, что-либо говорить, - сказал он. - Капитан, вашей матери не помогают антибиотики. Полагаясь на свой опыт, я сначала предположил, что у нее лишь небольшая инфекция. Стойкая, но быстро проходимая. Кстати, именно на ее долю и приходит постоянно державшаяся температура. Но я хочу, чтобы вы знали точно – ваша мать чем-то больна.
Он ненадолго отключился, а когда очнулся, то почувствовал, что его кладут в машину скорой помощи на носилках. Помимо бригады врачей и своего друга, который, вероятно, и вызвал скорую помощь, он увидел лицо своей матери. Она была с заплаканными глазами, и села с ним в скорую помощь, которая отвезла их в больницу.
В больнице врачи диагностировали ему тогда двойной перелом и стационарное лечение. О ближайших занятиях спортом пришлось тогда забыть. Ему совсем стало бы скучно в четырех стенах, если бы не друзья, которые приходили его навещать. Благо, были каникулы, и школу он не пропускал.
Его мама приходила каждый день и проводила с ним почти все свободное время. Поначалу, он стеснялся этого, но потом ему стало стыдно, что в ответ на такую заботу, он проявляет агрессию. Он понимал, что кроме него больше у матери никого нет. С момента гибели их отца, она так никого и не встретила. Да и не хотела.
На второй день пребывания в больнице, у него началась температура. Федора тогда лихорадило. Он метался на кровати, и у него было такое ощущение, что его поджигают изнутри. Врачи тогда сказали, что это была реакция организма на заживление перелома, ничего опасного они в этом не находили.
Деригин тогда вспоминал, что не понимал, где он находится. Как вдруг, в глубине подсознания он услышал голос матери. Та сидела у изголовья его кровати и читала ему книгу. Его любимые в детстве сказки писателя Бианки. И он, словно цепляясь за соломинку в своем сознании шел на этот голос, пока, наконец, не открыл глаза.
Он заметил, что матушка увидела, что очнулся, однако, читать не прекратила.
- Оранжевое Горлышко говорит: "Когда на снежных полях покажутся проталины и в небе запоёт Жаворонок, Большое Стадо разобьётся на пары и разлетится во все стороны. Когда люди кончат, сеять и озимая рожь отрастёт по колено человеку, настанет пора вить гнездо". Вот посмотришь, какое уютное гнёздышко устроит себе Оранжевое Горлышко, — загляденье! Запомнишь? Когда люди кончат сеять, а рожь отрастёт по колено человеку.
Он тогда уточнил у нее, почему она читала, ведь он находился практически без сознания. Белла Владимировна ответила, что она читала бы ему до тех пор, пока он бы не очнулся, потому что верила, что ее голос, читающий его любимые строки пробудит его сознание.
Он тогда реально почувствовал себя лучше, и спросил, почему она продолжила читать, когда он очнулся.
- Хотела, что первое, что твое сознание услышит – это любимые тобой строки, - сказала тогда Белла Владимировна.
С тех пор он чувствовал, что любит свою мать еще больше. Особенно когда он узнал, что ей пришлось заложить кольцо, которое ей подарил его отец, чтобы купить ему велосипед. Он тогда сам починил его и очень бережно относился. Он, конечно, на нем с друзьями и еще не раз, но уже без лихачества и энтузиазма.
Тогда ему казалось, что она будет самым главным в его жизни, но потом, он решил поступить в школу милиции, и успешно закончив ее, он посвятил свою жизнь борьбе с преступностью.
За годы он нисколько не растерял тех положительных качеств, что воспитывала в нем мать, оставаясь добрым, честным и открытым человеком, несмотря на ростки коррупции в его отделе, но от самой матери он стал отдаляться.
На работе Деригин стал проводить по четырнадцать часов в сутки, быстро поднимаясь в звании и успешно раскрывая все новые дела. В тридцать лет он перевелся в отдел по расследованию убийств, а в тридцать один год получил звание капитана.
Еще когда милиция была полицией, а он был в звании лейтенанта, то он проявил себя самым наблюдательным сотрудником, и уже в двадцать один год он поймал своего первого преступника. Своим умением он пользовался постоянно. Он мог посмотреть на человека, обращая внимание в первую очередь на мелочи, и предположить, чем он занимается, женат ли и даже какие у него привычки.
Деригин всегда помнил привычки и вкусы людей, которые находились рядом с ним, как они были одеты, как перемещались, курили, или плевались в сточную канаву. Особенно Деригина всегда интересовало, что делает человек, когда он находится один, или он думает, что он находится один. Ведь эти привычки поневоле выдавали его, когда он находился в общественном месте. Иногда Деригин даже понимал, что любит почитать его собеседник в свободное время, например, порнографические журналы, или Ницше, хотя напрямую ему об этом никто не говорил.
Пару лет назад был случай, который капитан часто вспоминал. Тогда в течении восемнадцати месяцев трое девушек были изнасилованы и убиты на крышах многоквартирных домов. След тогда привел их к старшему лейтенанту Усольцеву из его собственного ОВД. Они приставили к нему «норушку», но никак не могли добыть доказательства, так как Усольцев был очень умен и знал всю «кухню» изнутри. Даже на допросах он вел себя так профессионально, что смог обмануть детектор лжи.
Тогда Деригин вел за Усольцевым практически круглосуточное наблюдение. Вскоре он наизусть знал его привычки и распорядок дня. И дня не проходило, чтобы Усольцев не заглядывал в церковь. Там он вставал на колени и молился, очевидно, замаливая свои грехи и думая, что он совершенно один.
Когда Усольцева в итоге снова вызвали на допрос, Деригин настоял на присутствии священника той самой церкви, в которой тот каждый день бывал. Священник поговорил с ним, и через час у них было полное чистосердечное признание. Деригин, однако, тогда поступил довольно скромно, предпочитая не купаться в лаврах победителя и скромно уйти в тень.
Тогда Федор впервые стал замечать рост коррупции в отделении, потому что были люди, которые покрывали Усольцева, или не хотели его выдавать. Подполковник Гурьев, его непосредственный начальник не был в этом замешан, но нескольким своим коллегам Деригин перестал доверять. Дошло до того, что начинали складываться натянутые отношения, но тут Деригина перевели в другой отдел и его классификацией стали маньяки, по большей части одиночки. А напарником стал Аркадий Соловьев, с которым он быстро подружился, хотя внешне тот вообще не походил на мощного полицейского, грозу всех душегубов.
Деригин мечтал поймать всех этих мразей, руководствуясь по большей части идейными соображениями. Ему казалось, что, когда он ловит очередного маньяка, то этим спасает несколько человеческих жизней – людей, которых он не успел убить или нанести вред. Но даже при своих талантах, он не просто не мог понять, насколько извращены и ужасны были некоторые умы.
Постепенно погружаясь в это, он еще больше отдалился от матери, и сейчас, подъехав к ее дому, он вынужден был это констатировать.
В окне, их небольшого, но двухэтажного домика, где он провел детство, горел свет – мама не ложилась. Жили они в области, их дом формально относился к поселку, но стоял в отдалении, так что можно было даже утверждать, что они жили сами по себе.
Деригин еще минуту посидел в салоне, и только потом вышел из машины. Он не знал, как начать разговор с матерью, что сказать ей. Она звонила ему много раз, а он не брал трубку, может она уже тогда испытывала невыносимые боли, а он не мог ей помочь. Белла Владимировна была гордой женщиной, и никогда никому не хотела быть обузой. Он был уверен, что она до последнего будет откладывать визит в больницу, или обратиться за помощью к далеким соседям.
Она могла приукрасить болезнь, как это делают многие женщины, но сейчас он решил, что во что бы то ни стало заставит ее провериться у врача.
Деригин прошел по участку к дому, осознавая, что каждый сантиметр его родного дома колышет его память, выдвигая на первый ряд, казалось бы, совсем незначительные события. Вон там за участком он ловил муравьев. На крыльце он повесил турник, чтобы подтягиваться правда сейчас Белла Владимировна его сняла, и, наверное, уже давно.
И, наконец, сама, мама, которая открыла ему после третьего стука в дверь.
Рука его матери оказалась в его руке. Когда Деригин посмотрел на нее, то отметил, что она по-прежнему красива, какой и всегда была для него, с самого раннего детства, когда он узнал, что есть на свете мама. Сейчас ее светлые волосы все же затронула седина, но черты лица были более смягчены временем. И лишь красные щеки говорили о проклятой лихорадке, которую она недавно перенесла.
Перед тем как зайти, Деригин крепко обнял ее, как будто не делал этого десять лет, хотя, поразмыслив, он понял, что давно этого не делал.
Пришло время для размышлений. И откровений.
Деригин с порога не стал спрашивать, что с ней случилось. Он сначала спросил, как она, и ненавязчиво напросился на чай.
За чаем Белла Владимировна все ему рассказала. Пару недель назад ее сразил внезапно возникший озноб. Температура была немного выше нормы, но в этом не было ничего необычного. Таблетки против гриппа и прочих вирусных заболеваний не дали никакого эффекта. После того, как температура немного повысилась, она стала принимать антибиотики. Даже сходила к местному терапевту. И на сегодняшний день температура продолжила стабильно держаться.
- Меня это беспокоит, ма, - сказал Деригин. – Твой организм продолжает бороться с какой-то болезнью, которую не может победить, от этого и температура.
- И еще сынок, когда я по утрам расчесываюсь, то на гребне остаются волосы…
Деригин обеспокоенно протянул руку и потрогал шеки и лоб матери.
- Я вижу лихорадку, - сказал он. – У тебя яркие глаза и щеки, но не думаю, что это румянец здоровья. Вот что мы сделаем, завтра я с утра отвезу тебя в город и положу на обследование в лучшую больницу. Наш сельский терапевт не сможет дать такого точного диагноза, как столичные специалисты.
Белла Владимировна возражать не стала, наверное, потому, что у нее не осталось никаких сил. Деригин подумал, что за десять лет или больше – это будет первый раз, когда он повезет свою мать в больницу.
Найти профилированного специалиста было несложно, но Деригин не хотел привлекать много внимания, хотя в больницу он решил обратиться в самую лучшую. Здесь помогли связи и, через знакомых, он смог договориться о приеме уже завтра. И перед тем, как отправлять мать на обследование, Деригин хотел лично побеседовать с лечащим врачом, так как хорошо разбирался в людях.
Для него было приоритетным, чтобы врач, который будет лечить его мать, был не просто хорошим хирургом, но и прекрасно владел теорией врача-терапевта, и имел много благодарностей от пациентов.
Коллеги с его работы, помогли ему с поиском еще до наступления утра, и в конце концов, Деригин остановил свой выбор на двух кандидатах.
Доктор Леонид Екушов был всего на четыре года его старше, но в свои тридцать семь лет имел безоблачную репутацию. Куда Деригин ни смотрел, то везде читал хвалебные отзывы от пациентов. Всего одна операция, которую проводил Екушов окончилась летальным исходом, но только потому, что он заранее не знал о врожденной патологии, так как пациент скрыл это. Как человек, Екушов был достаточно прямолинейным, что Деригин тоже одобрил, так как он любил, чтобы все говорили начистоту. Также по увлечениям, он был достаточно разносторонним человеком, но Федора это уже не интересовало. Его волновало только здоровье матери.
Утром он отвез свою мать в больницу и сразу передал ее медсестрам, чтобы те проводили ее на обследование. Сам он пошел искать кабинет доктора Екушова.
Около его кабинета была очередь, но медсестра из приемной, сразу ему улыбнулась и пригласила его зайти, под недовольные взоры остальных пациентов.
До этого дня Деригин никогда не пользовался своим служебным положением, чтобы свои собственные заслуги в итоге использовать для собственных нужд, но сейчас у него не было другого выхода. Сам он мог рассчитывать разве что только на районную больницу.
Это был один из лучших и элитных медицинских центров в городе. Открытый всего пять лет назад он снискал самые лучшие отзывы, правда пациентами этого центра могли стать только очень обеспеченные люди. Впрочем, Деригин считал это абсолютно нормальным. Зарплата лучших специалистов в городе должна была как-то окупаться, хотя он сам никогда не считал себя частью этого круга людей. Здесь он только с одной целью – вылечить свою мать.
Кабинет был очень большим и роскошным, в два раза больше того кабинета, в котором они вдвоем ютились с Соловьевым. Бежевые мягкие стулья для посетителей стояли перед столом из красного дерева. за которым и восседал доктор.
Впечатление на Деригина он произвел, как человека очень богатого. За халатом у него была фланелевая рубашка, пуговицы на которой отливали серебром, и которая, вероятно, стоила дороже чем зарплаты всех сотрудников в его отделе, и по форме напоминали древние античные монеты. А когда доктор встал и протянул ему усеянную кольцами руку, тут сомнений уже быть не могло – доктор купается в золоте.
- Капитан, - воскликнул он. – Рад вас видеть. Мне уже доложили по поводу вашей матери.
- Доктор, - вежливо кивнул в ответ Деригин. – Вы выглядите очень… хорошо.
Доктор Екушов смущенно положил руки на свою талию. Несмотря на свой возраст, он уже имел довольно массивный живот и пухлый подбородок, под которым уже с трудом застегивался ворот рубашки.
- Кулинария моей жены, - смущенно пояснил он и пожал плечами. – Что я тут могу сделать? Но вы садитесь, садитесь.
Подбородок Екушова был чисто выбрит, что говорило в пользу его аккуратности и о том, что он много внимания уделял своей внешности. Врач, конечно, страдал излишним весом, но костюм всегда сидел на нем как влитой. Обувь он тоже подобрал себе по вкусу.
Его глаза… Вот здесь они казались очень противоречивыми. Жесткие и яркие, с маленькими искорками. Его взгляд никогда не колебался и всегда мог отличить ранг своих собеседников. Если медсестра что-либо сделает не так, глаза доктора тут же становились бесцветными, и он мог довести ее до слез.
Деригин почувствовал, что он что-то скрывает, как его волосы, зачесанные вбок, чтобы скрыть отчаянно редевшую макушку. Особенно Деригина возмущали усы Екушова, являвшие собой тонкую и жиденькую полоску над его верхней губой, как будто он небрежно капнул туда чернилами.
Деригин за годы службы в полиции привык к тому, что удивлял всех людей, с которыми он общался, или проводил время. Подполковник Гурьев, сверстники, следователи, врачи-криминалисты, даже продавец в ларьке, у которого он каждую неделю покупал газету. Он удивлял их всех, но только не доктора Екушова. Деригин чувствовал, что тот узнал, что он мог «читать» людей и совершенно не старался это скрыть. Для него это тоже было развлечением. И вот как раз это капитан и не мог ему простить.
Несмотря ни на что, Деригин рассказал доктору, что происходит с его матерью, но тот лишь развел руками, как студент, который по ошибке пришел на лекцию на китайском языке.
- Пока рано, что-либо говорить, - сказал он. - Капитан, вашей матери не помогают антибиотики. Полагаясь на свой опыт, я сначала предположил, что у нее лишь небольшая инфекция. Стойкая, но быстро проходимая. Кстати, именно на ее долю и приходит постоянно державшаяся температура. Но я хочу, чтобы вы знали точно – ваша мать чем-то больна.
