Это может быть просто простуда, или что-то более серьезное – покажет обследование. Ваша мать пробудет у нас до вечера, сдавая анализы, потом она сможет пойти домой.
- Когда будут известны результаты? – спросил Деригин.
- Через два дня. «Да не волнуйтесь», —успокаивающим тоном сказал доктор. – Уверен, что анализы покажут ничего серьезного.
И внезапно, Деригин почувствовал, что верит ему. Действительно, не надо думать о плохом, мать подхватила какую-то инфекцию. К тому же он был уверен, что ему гораздо проще будет успокоить ее, если она будет чувствовать, что он сам в это верит.
Выйдя от доктора Екушова, он достал свой мобильный и увидел, что у него пропущенный звонок от Дымова, и еще один пропущенный – от подполковника Гурьева. Возможно, это были важные звонки, но сейчас он не собирался им перезванивать. То есть то замечание, которое ему сделал недавно Дымов о том, что с матерью надо чаще общаться, он решил принять за истину, и по крайней мере, на сегодняшний день исключить работу из своей жизни.
Надев белый халат, Деригин поднялся на этаж выше, чтобы посмотреть, как там мать, но непосредственно в саму палату, где проходило обследование, его не пустили. Он волнующе вытягивал шею, как будто пытался что-то высмотреть за закрытой дверью, но ничего не вышло. Да, он был капитаном полиции, но здесь в больнице вся власть принадлежала врачам и медсестрам.
Дождаться вечера он решил в ресторане, заказав себе стейк. Такую пищу Деригин позволял себе очень редко, потому что он стоил катастрофических денег. Но сейчас ему нужно было что-то особенное на вкус, чтобы немного развеселить его и подарить приятные эмоции.
Маму освободили ближе к вечеру. Она выглядела слегка растерянной, но не подавленной несмотря на то, что температура по-прежнему держалась, и она чувствовала слабость.
Когда он был еще совсем маленький, мать, когда они спускались по лестнице, держала его за руку, когда он семенил своими маленькими ножками, но всегда была на ступеньку впереди, чтобы помочь ему спуститься. Также сейчас поступил и он, когда они, выйдя из больницы, стали спускаться по небольшой лестнице на стоянку, где находилась машина Деригина, с такой же нежностью и заботой.
Остаться на эту ночь Деригин решил у матери. Он довез ее до дома, и помог приготовить ужин. Готовить он умел, и сейчас настал уже черед мамы с наслаждением есть то, что он приготовил – кабачковые оладьи в клюквенном соусе.
Готовить он научился спонтанно, еще в детстве. Маленький Федор очень любил есть яблочный пирог, и постоянно просил его приготовить, но у Беллы Владимировны не всегда было времени и сил, чтобы это сделать. И вот в один из таких случаев, когда он ребенком ходил за ней и клянчил пирог, она предложила приготовить его самому. И маленький Федя смог это сделать, даже несмотря на то, что получилось не очень хорошо.
Сейчас уложив маму спать, и моя на кухне тарелки, Деригин вспомнил, что матушка тогда пришла на кухню, потому что мучилась от того, что отказала ему, и как она была приятно удивлена, видя, что он сам приготовил пирог. Это был очередной жизненный урок, который пригодился ему в жизни.
Сам он спать не спешил, сон так и не шел к нему, поэтому он остался сидеть за столом на кухне. Разглядывая столешницу, он увидел на ней старые следы от ножа и вспомнил, что, когда он был моложе за год до того, как он окончил школу милиции он встречался с девушкой. Они находились на природе, и Деригин тогда вырезал ножом на дереве их имена. Банальный романтический ход, но на девушку он произвел огромное впечатление. Они тогда впервые поцеловались.
Деригин улыбнулся, и попытался вспомнить как ее зовут. Так и не смог. Тогда он достал бумажник, в котором он всегда хранил ее фотографию. Удивительно было то, что он любил ее больше жизни, писал даже стихи, стараясь сочинять, как отец, но когда она недавно исчезла из его жизни, то в попытке поднять хоть какое-то воспоминание о ней, оканчивалось провалом. Все как будто было в дымке, в тумане.
Привычным движением руки, Деригин просунул пальцы внутрь бумажника, где должна была быть фотокарточка, но к своему удивлению, он ничего не обнаружил. Там было пусто. Странно. Деригин посмотрел в другом отделе. Там тоже было пусто. А вот в кармашке для мелочи был маленький фотоснимок. Деригин его достал, посмотрел и в ужасе отбросил фото на стол.
На фотографии была могила с крестом, и с его фамилией.
Деригин не мог понять, как она попала к нему, и что это вообще было. Снимок могилы его отца? Но он точно не фотографировал его могилу? Кто мог подбросить его?
Потом он еще раз посмотрел на фотографию, но креста и могилы уже на ней не было. Это была фотография его матери, снятая в молодости. Какого черта, подумал про себя Деригин и протер глаза. Он ошеломленно взял фотоснимок и положил его обратно в бумажник, но уже в отдел для фотокарточек.
Фото своей бывшей девушки он так и не нашел.
Потом Деригин вспомнил, что он так и не позвонил Марии.
С девушками Деригину не то, чтобы не везло, просто для него служба в полиции всегда была на первом месте, и это в нем его матушка сильно не одобряла.
Но была одна девушка в его жизни, с которой он встречался довольно продолжительное время несколько лет назад, но которая катастрофически не нравилась Белле Владимировне. Она считала эту девушку странной, да и сам Деригин полагал, что она полна загадок. Будучи полицейским, он так ничего и не смог про нее узнать, даже про отца ее сына. Его мама тогда считала, что это плохой знак, и ему лучше держаться от нее подальше. Деригин не знал, как поступить, но она сама избавила его от этого тяжелого разговора, так как сама исчезла из его жизни.
Но Марию Деригин терять не хотел. Она ему нравилась не только своим ответственным подходом к делу, но и тем, что доказала, что и судмедэксперты могут быть очень красивыми женщинами. На его звонки она не отвечала, впрочем, она была очень занята, как это часто бывало, так что Федор решил сам нанести ей визит.
По дороге на работу, он решил купить цветы и подарить ей, однако, надеясь, что никому не попадется из своих коллег. Но он попался. Ему навстречу направлялся Дымов Алексей, который посмотрел на него так, словно он был победителем по жизни и задорно подмигнул ему. Деригин вдруг почувствовал невероятное смущение, и ему захотелось провалиться сквозь землю.
Однако, он надеялся, что подполковник Гурьев не найдет его. Сейчас ему не хотелось встречаться с ним и обсуждать то, чего он совсем не хотел.
Отделение судмедэкспертизы находилось на минус первом этаже, но туда ходил только один лифт из двух, который находился в другом крыле их здания. Деригин быстро прошмыгнул за угол, и нетерпеливо нажал необходимую кнопку.
Поначалу, его всегда отпугивал морг. В коридорах стоял запах формалина, довольно неприятный, но он был явно лучше запаха разлагающейся плоти. И Деригин долго не мог к нему привыкнуть. Его буквально воротило от этого запаха, но по долгу службы он часто посещал подобные заведения, присутствуя на опознаниях.
А еще он вспомнил, как будучи студентом школы милиции, в составе своей группы он присутствовал на вскрытии какого-то алкаша, который, скорее всего умер от переохлаждения, так как ему негде было ночевать. Патологоанатом работал маленькой ручной пилой, которая жужжала подобно мохнатому шмелю, и Федор тогда чувствовал, как волна чего-то нахлынувшего и горячего готова свалить его в обморок. Но он держался.
Пока у трупа не начала вращаться голова.
Вот тут Деригин не помнил, что было дальше, так как упал в обморок. А с ним и еще одна девушка из их группы.
Конечно, позже, стало понятно, что врач задел пилой какой-то нерв, который еще не отмер в организме, что способствовало сокращению мышц и голова начала шевелиться. Но одногруппники еще долго припоминали ему эту слабость и подсмеивались над ним.
Сейчас же привычка выработалась в нем настолько крепко, что он удивлялся даже как он мог раньше поддаваться такой панике. Тем более Мария, прекрасная Маша, уже несколько лет работала в этой профессии, и менять ее явно не собиралась.
На месте ее не оказалось. Деригин не знал так ли это на самом деле, или Мария отказалась видеть его, так как общаться ему пришлось через окошко на входной двери. Дальше его пропускать, видимо, явно не собирались. Получив сухое согласие передать ей цветы, Деригин кое-как просунул роскошный букет в окно, вежливо делая акцент, что букет именно от него. После этого окно закрылось с таким шумом, что он даже вздрогнул.
Деригин посмотрел на часы. У него было два дня, чтобы заняться текущими делами, и он пошел к себе в кабинет. Там уже находился Соловьев, который улыбнулся ему в свои тридцать два зуба, и сказал, что Патрушевы, мать и сын, ждут психологической экспертизы, а Сидорова уже выпустили на свободу.
- Первым делом, что он сделал, так это захотел увидеть Настю, свою приемную дочь, - со вздохом сказал он. – Девочка уже находится в фонде опеки, но его туда не пустили. Заведующая сказала, что он сам нуждается в опеке. Несправедливо.
- Что? – переспросил Деригин, повернувшись к нему с задумчивым видом.
- Я сказал, что несправедливо это все, он же искренне и всем сердцем любит эту девочку, - сказал Соловьев. – С тобой все в порядке?
- Конечно, - через некоторую паузу ответил Деригин и улыбнулся. – Ты же знаешь, как много у нас работы, и как мало у нас времени. Так что, давай приступать.
Он жестом показал на небольшой архив у них в кабинете, в которых хранились папки с личными делами преступников. В основном, серийные убийцы и маньяки. Деригин гордился проделанной работой, но каждый раз сожалел, что мог бы сделать больше.
Он вывел формулу. Если убийца убивает по своему сценарию в своем воспаленном мозгу, то он будет убивать пока он не закончится.
Проблема была в том, что такой сценарий мог быть бесконечен.
Два дня пролетели незаметно, и сейчас Деригин опять ждал доктора Екушова уже в его кабинете, когда тот вернется с консультации. На этот раз он был одет не так роскошно, хотя может быть и нет – халат доктора был просто застегнут на все пуговицы.
- Я надеюсь, что у вас есть хорошие новости для меня, доктор, - с надеждой сказал Деригин.
Доктор проделал привычный жест, словно был марионеткой, то есть расставил руки ладонями кверху.
- К сожалению, я не знаю, что вам сказать и сейчас. Я не знаю, что это за инфекция. Тесты ничего не выявили. Даже рентгеновские лучи ничего не выявили. Судя по всему, опухоли не наблюдается, но инфекция все же присутствует.
- Мне совсем не нравится эта неопределенность, - покачал головой Деригин. = Получается, что вы два дня провели вслепую.
- Нам нужно еще время, - быстро сказал Екушов. – Температура не спадает. Даже когда ваша мама принимала антибиотики. А вы в курсе сыпи на внутренней стороне ее бедер и предплечий?
Деригин развел руками, давая понять, что он об этом не знал.
- Я прописал мазь. Не панацея, конечно, но она избавит вашу мать от зуда.
Доктор сел за ноутбук, нажал на нем несколько клавиш и повернул экран к Федору, но тот ничего на нем не мог понять.
- Если причина повышения температуры у вашей матери не опухоль, то скорее всего это кишечное расстройство. Я рассматриваю вариант протейной инфекции. Мне кажется, что в данном случае она наиболее вероятна.
- Доктор, - Деригин устало взглянул на него. – Какие у нас есть варианты?
Екушов откинулся на спинку вращающегося кресла, и, размышляя, равномерно стал постукивать указательным пальцем по своим пухлым губам. Наконец, он резко вытянулся и захлопнул папку с историей болезни на своем столе.
- У нас есть два варианта, - сказал он. - Первый: я могу попытаться уменьшить лихорадку, чтобы преодолеть эту загадочную инфекцию более тяжелыми дозами антибиотиков и препаратов, которые я еще не пробовал. Я не рекомендую принимать их вне больницы: побочные эффекты могут быть очень тревожны. Второй: ваша мать ложиться в больницу на осмотр под мое наблюдение и других специалистов, которых я привлеку к себе в помощь. Неврологи, гинекологи и даже дерматологи. И это может быть относительно дорого для вас.
- Стоимость меня не интересует. Это поможет, доктор?
— Это лучший вариант на сегодняшний день, который я могу предложить.
- Тогда договорились, - быстро сказал Деригин. – Завтра же я приведу свою мать на лечение. Только я бы хотел отдельную палату.
- С этим могут быть сложности, - замялся доктор. – Пациентов у нас много…
- Моя мать – очень застенчивая женщина, - настойчиво сказал Деригин. – По этой же причине она практически никогда не посещала больницы не только потому, что никогда не болела. Пожалуйста, устройте для моей матери отдельную палату, с возможностью для меня посещать ее в любое время суток. Разумеется, когда она будет не на обследовании.
- Хорошо, - с готовностью сказал Екушов. – Когда вы завтра привезете свою мать в больницу, палата уже будет для вас готова.
- Мы будем с утра. И доктор, если вам что-то понадобится, лекарства, к примеру, сразу звоните мне, не стесняйтесь. Вот мой телефон – Деригин протянул доктору визитку. – Повторяю, что стоимость лечения моей матери для меня значения не имеет.
- Я понял, - мягко улыбнулся Екушов. – Обещаю вам, что мы сделаем все возможное, чтобы вылечить вашу мать.
Деригин с благодарностью пожал его руку, поблагодарил, встал с кресла и вышел из кабинета. Он даже не видел, смотрел ли вслед ему доктор или нет.
На данный момент он больше ничего не мог сделать, только надеяться.
Деригин вышел из больницы, попутно взяв из автомата банку колы, вышел на улицу, сел в машину, и неспешно поехал к матери.
Поток машин вечером в городе был очень большим. Деригин уже успел к этому привыкнуть и чувствовать себя в этом шуме автомобильных гудков как рыба в воде. Он захотел перестроиться в другой ряд, но водитель белого Reno не пропустил его.
Деригин недовольно просигналил ему вслед, подумав, что тот водитель – козел. И внезапно пришел к выводу, что скорее всего, тот думает тоже самое и про него. Да и вообще каждый автолюбитель думает, что самый лучший водитель – это он. Спереди – козлы. Сзади – козлы. По бокам – тоже козлы. Он посмотрел на часы. Было 17:45.
- Когда будут известны результаты? – спросил Деригин.
- Через два дня. «Да не волнуйтесь», —успокаивающим тоном сказал доктор. – Уверен, что анализы покажут ничего серьезного.
И внезапно, Деригин почувствовал, что верит ему. Действительно, не надо думать о плохом, мать подхватила какую-то инфекцию. К тому же он был уверен, что ему гораздо проще будет успокоить ее, если она будет чувствовать, что он сам в это верит.
Выйдя от доктора Екушова, он достал свой мобильный и увидел, что у него пропущенный звонок от Дымова, и еще один пропущенный – от подполковника Гурьева. Возможно, это были важные звонки, но сейчас он не собирался им перезванивать. То есть то замечание, которое ему сделал недавно Дымов о том, что с матерью надо чаще общаться, он решил принять за истину, и по крайней мере, на сегодняшний день исключить работу из своей жизни.
Надев белый халат, Деригин поднялся на этаж выше, чтобы посмотреть, как там мать, но непосредственно в саму палату, где проходило обследование, его не пустили. Он волнующе вытягивал шею, как будто пытался что-то высмотреть за закрытой дверью, но ничего не вышло. Да, он был капитаном полиции, но здесь в больнице вся власть принадлежала врачам и медсестрам.
Дождаться вечера он решил в ресторане, заказав себе стейк. Такую пищу Деригин позволял себе очень редко, потому что он стоил катастрофических денег. Но сейчас ему нужно было что-то особенное на вкус, чтобы немного развеселить его и подарить приятные эмоции.
Маму освободили ближе к вечеру. Она выглядела слегка растерянной, но не подавленной несмотря на то, что температура по-прежнему держалась, и она чувствовала слабость.
Когда он был еще совсем маленький, мать, когда они спускались по лестнице, держала его за руку, когда он семенил своими маленькими ножками, но всегда была на ступеньку впереди, чтобы помочь ему спуститься. Также сейчас поступил и он, когда они, выйдя из больницы, стали спускаться по небольшой лестнице на стоянку, где находилась машина Деригина, с такой же нежностью и заботой.
Остаться на эту ночь Деригин решил у матери. Он довез ее до дома, и помог приготовить ужин. Готовить он умел, и сейчас настал уже черед мамы с наслаждением есть то, что он приготовил – кабачковые оладьи в клюквенном соусе.
Готовить он научился спонтанно, еще в детстве. Маленький Федор очень любил есть яблочный пирог, и постоянно просил его приготовить, но у Беллы Владимировны не всегда было времени и сил, чтобы это сделать. И вот в один из таких случаев, когда он ребенком ходил за ней и клянчил пирог, она предложила приготовить его самому. И маленький Федя смог это сделать, даже несмотря на то, что получилось не очень хорошо.
Сейчас уложив маму спать, и моя на кухне тарелки, Деригин вспомнил, что матушка тогда пришла на кухню, потому что мучилась от того, что отказала ему, и как она была приятно удивлена, видя, что он сам приготовил пирог. Это был очередной жизненный урок, который пригодился ему в жизни.
Сам он спать не спешил, сон так и не шел к нему, поэтому он остался сидеть за столом на кухне. Разглядывая столешницу, он увидел на ней старые следы от ножа и вспомнил, что, когда он был моложе за год до того, как он окончил школу милиции он встречался с девушкой. Они находились на природе, и Деригин тогда вырезал ножом на дереве их имена. Банальный романтический ход, но на девушку он произвел огромное впечатление. Они тогда впервые поцеловались.
Деригин улыбнулся, и попытался вспомнить как ее зовут. Так и не смог. Тогда он достал бумажник, в котором он всегда хранил ее фотографию. Удивительно было то, что он любил ее больше жизни, писал даже стихи, стараясь сочинять, как отец, но когда она недавно исчезла из его жизни, то в попытке поднять хоть какое-то воспоминание о ней, оканчивалось провалом. Все как будто было в дымке, в тумане.
Привычным движением руки, Деригин просунул пальцы внутрь бумажника, где должна была быть фотокарточка, но к своему удивлению, он ничего не обнаружил. Там было пусто. Странно. Деригин посмотрел в другом отделе. Там тоже было пусто. А вот в кармашке для мелочи был маленький фотоснимок. Деригин его достал, посмотрел и в ужасе отбросил фото на стол.
На фотографии была могила с крестом, и с его фамилией.
Деригин не мог понять, как она попала к нему, и что это вообще было. Снимок могилы его отца? Но он точно не фотографировал его могилу? Кто мог подбросить его?
Потом он еще раз посмотрел на фотографию, но креста и могилы уже на ней не было. Это была фотография его матери, снятая в молодости. Какого черта, подумал про себя Деригин и протер глаза. Он ошеломленно взял фотоснимок и положил его обратно в бумажник, но уже в отдел для фотокарточек.
Фото своей бывшей девушки он так и не нашел.
Потом Деригин вспомнил, что он так и не позвонил Марии.
С девушками Деригину не то, чтобы не везло, просто для него служба в полиции всегда была на первом месте, и это в нем его матушка сильно не одобряла.
Но была одна девушка в его жизни, с которой он встречался довольно продолжительное время несколько лет назад, но которая катастрофически не нравилась Белле Владимировне. Она считала эту девушку странной, да и сам Деригин полагал, что она полна загадок. Будучи полицейским, он так ничего и не смог про нее узнать, даже про отца ее сына. Его мама тогда считала, что это плохой знак, и ему лучше держаться от нее подальше. Деригин не знал, как поступить, но она сама избавила его от этого тяжелого разговора, так как сама исчезла из его жизни.
Но Марию Деригин терять не хотел. Она ему нравилась не только своим ответственным подходом к делу, но и тем, что доказала, что и судмедэксперты могут быть очень красивыми женщинами. На его звонки она не отвечала, впрочем, она была очень занята, как это часто бывало, так что Федор решил сам нанести ей визит.
По дороге на работу, он решил купить цветы и подарить ей, однако, надеясь, что никому не попадется из своих коллег. Но он попался. Ему навстречу направлялся Дымов Алексей, который посмотрел на него так, словно он был победителем по жизни и задорно подмигнул ему. Деригин вдруг почувствовал невероятное смущение, и ему захотелось провалиться сквозь землю.
Однако, он надеялся, что подполковник Гурьев не найдет его. Сейчас ему не хотелось встречаться с ним и обсуждать то, чего он совсем не хотел.
Отделение судмедэкспертизы находилось на минус первом этаже, но туда ходил только один лифт из двух, который находился в другом крыле их здания. Деригин быстро прошмыгнул за угол, и нетерпеливо нажал необходимую кнопку.
Поначалу, его всегда отпугивал морг. В коридорах стоял запах формалина, довольно неприятный, но он был явно лучше запаха разлагающейся плоти. И Деригин долго не мог к нему привыкнуть. Его буквально воротило от этого запаха, но по долгу службы он часто посещал подобные заведения, присутствуя на опознаниях.
А еще он вспомнил, как будучи студентом школы милиции, в составе своей группы он присутствовал на вскрытии какого-то алкаша, который, скорее всего умер от переохлаждения, так как ему негде было ночевать. Патологоанатом работал маленькой ручной пилой, которая жужжала подобно мохнатому шмелю, и Федор тогда чувствовал, как волна чего-то нахлынувшего и горячего готова свалить его в обморок. Но он держался.
Пока у трупа не начала вращаться голова.
Вот тут Деригин не помнил, что было дальше, так как упал в обморок. А с ним и еще одна девушка из их группы.
Конечно, позже, стало понятно, что врач задел пилой какой-то нерв, который еще не отмер в организме, что способствовало сокращению мышц и голова начала шевелиться. Но одногруппники еще долго припоминали ему эту слабость и подсмеивались над ним.
Сейчас же привычка выработалась в нем настолько крепко, что он удивлялся даже как он мог раньше поддаваться такой панике. Тем более Мария, прекрасная Маша, уже несколько лет работала в этой профессии, и менять ее явно не собиралась.
На месте ее не оказалось. Деригин не знал так ли это на самом деле, или Мария отказалась видеть его, так как общаться ему пришлось через окошко на входной двери. Дальше его пропускать, видимо, явно не собирались. Получив сухое согласие передать ей цветы, Деригин кое-как просунул роскошный букет в окно, вежливо делая акцент, что букет именно от него. После этого окно закрылось с таким шумом, что он даже вздрогнул.
Деригин посмотрел на часы. У него было два дня, чтобы заняться текущими делами, и он пошел к себе в кабинет. Там уже находился Соловьев, который улыбнулся ему в свои тридцать два зуба, и сказал, что Патрушевы, мать и сын, ждут психологической экспертизы, а Сидорова уже выпустили на свободу.
- Первым делом, что он сделал, так это захотел увидеть Настю, свою приемную дочь, - со вздохом сказал он. – Девочка уже находится в фонде опеки, но его туда не пустили. Заведующая сказала, что он сам нуждается в опеке. Несправедливо.
- Что? – переспросил Деригин, повернувшись к нему с задумчивым видом.
- Я сказал, что несправедливо это все, он же искренне и всем сердцем любит эту девочку, - сказал Соловьев. – С тобой все в порядке?
- Конечно, - через некоторую паузу ответил Деригин и улыбнулся. – Ты же знаешь, как много у нас работы, и как мало у нас времени. Так что, давай приступать.
Он жестом показал на небольшой архив у них в кабинете, в которых хранились папки с личными делами преступников. В основном, серийные убийцы и маньяки. Деригин гордился проделанной работой, но каждый раз сожалел, что мог бы сделать больше.
Он вывел формулу. Если убийца убивает по своему сценарию в своем воспаленном мозгу, то он будет убивать пока он не закончится.
Проблема была в том, что такой сценарий мог быть бесконечен.
Два дня пролетели незаметно, и сейчас Деригин опять ждал доктора Екушова уже в его кабинете, когда тот вернется с консультации. На этот раз он был одет не так роскошно, хотя может быть и нет – халат доктора был просто застегнут на все пуговицы.
- Я надеюсь, что у вас есть хорошие новости для меня, доктор, - с надеждой сказал Деригин.
Доктор проделал привычный жест, словно был марионеткой, то есть расставил руки ладонями кверху.
- К сожалению, я не знаю, что вам сказать и сейчас. Я не знаю, что это за инфекция. Тесты ничего не выявили. Даже рентгеновские лучи ничего не выявили. Судя по всему, опухоли не наблюдается, но инфекция все же присутствует.
- Мне совсем не нравится эта неопределенность, - покачал головой Деригин. = Получается, что вы два дня провели вслепую.
- Нам нужно еще время, - быстро сказал Екушов. – Температура не спадает. Даже когда ваша мама принимала антибиотики. А вы в курсе сыпи на внутренней стороне ее бедер и предплечий?
Деригин развел руками, давая понять, что он об этом не знал.
- Я прописал мазь. Не панацея, конечно, но она избавит вашу мать от зуда.
Доктор сел за ноутбук, нажал на нем несколько клавиш и повернул экран к Федору, но тот ничего на нем не мог понять.
- Если причина повышения температуры у вашей матери не опухоль, то скорее всего это кишечное расстройство. Я рассматриваю вариант протейной инфекции. Мне кажется, что в данном случае она наиболее вероятна.
- Доктор, - Деригин устало взглянул на него. – Какие у нас есть варианты?
Екушов откинулся на спинку вращающегося кресла, и, размышляя, равномерно стал постукивать указательным пальцем по своим пухлым губам. Наконец, он резко вытянулся и захлопнул папку с историей болезни на своем столе.
- У нас есть два варианта, - сказал он. - Первый: я могу попытаться уменьшить лихорадку, чтобы преодолеть эту загадочную инфекцию более тяжелыми дозами антибиотиков и препаратов, которые я еще не пробовал. Я не рекомендую принимать их вне больницы: побочные эффекты могут быть очень тревожны. Второй: ваша мать ложиться в больницу на осмотр под мое наблюдение и других специалистов, которых я привлеку к себе в помощь. Неврологи, гинекологи и даже дерматологи. И это может быть относительно дорого для вас.
- Стоимость меня не интересует. Это поможет, доктор?
— Это лучший вариант на сегодняшний день, который я могу предложить.
- Тогда договорились, - быстро сказал Деригин. – Завтра же я приведу свою мать на лечение. Только я бы хотел отдельную палату.
- С этим могут быть сложности, - замялся доктор. – Пациентов у нас много…
- Моя мать – очень застенчивая женщина, - настойчиво сказал Деригин. – По этой же причине она практически никогда не посещала больницы не только потому, что никогда не болела. Пожалуйста, устройте для моей матери отдельную палату, с возможностью для меня посещать ее в любое время суток. Разумеется, когда она будет не на обследовании.
- Хорошо, - с готовностью сказал Екушов. – Когда вы завтра привезете свою мать в больницу, палата уже будет для вас готова.
- Мы будем с утра. И доктор, если вам что-то понадобится, лекарства, к примеру, сразу звоните мне, не стесняйтесь. Вот мой телефон – Деригин протянул доктору визитку. – Повторяю, что стоимость лечения моей матери для меня значения не имеет.
- Я понял, - мягко улыбнулся Екушов. – Обещаю вам, что мы сделаем все возможное, чтобы вылечить вашу мать.
Деригин с благодарностью пожал его руку, поблагодарил, встал с кресла и вышел из кабинета. Он даже не видел, смотрел ли вслед ему доктор или нет.
На данный момент он больше ничего не мог сделать, только надеяться.
Деригин вышел из больницы, попутно взяв из автомата банку колы, вышел на улицу, сел в машину, и неспешно поехал к матери.
Поток машин вечером в городе был очень большим. Деригин уже успел к этому привыкнуть и чувствовать себя в этом шуме автомобильных гудков как рыба в воде. Он захотел перестроиться в другой ряд, но водитель белого Reno не пропустил его.
Деригин недовольно просигналил ему вслед, подумав, что тот водитель – козел. И внезапно пришел к выводу, что скорее всего, тот думает тоже самое и про него. Да и вообще каждый автолюбитель думает, что самый лучший водитель – это он. Спереди – козлы. Сзади – козлы. По бокам – тоже козлы. Он посмотрел на часы. Было 17:45.
