Зато у разобиженного, а потому молчаливого капрала Коико настроение резко улучшилось. Всю дорогу обратно во дворец он бросал на Маэду злорадные взгляды, словно неудача в посольстве случилась по его, несправедливо обиженного патриота, воле. Или же Небеса вмешались самолично, чтобы покарать шибко умного капитана.
Во дворце Дивной Песни служба шла своим чередом — солдаты ждали очередной выдачи довольствия, но так как про диверсию на мосту никто не слышал, то Маэда и здесь оказался горевестником. Склады базировались по ту сторону реки. Охрана приуныла. Настроение у всех испортилось, а у коменданта Хори в особенности. Видимо, были на то свои причины. И раздражение он обратил на прачек.
Во время обеда, да пока Кай писал очередной отчет, Хори неразборчиво бубнил и бубнил в своем кабинете, куда были вызваны провинившиеся женщины.
- Что они опять натворили? - полюбопытствовал Маэда у соседа по столу - связиста Дайко.
- Опять торчали за сараем, - поморщился тот. - Молились или что-то в этом духе. Устроили, понимаешь, храм Тишины на заднем дворе. Желтоглазым лишь бы от работы отлынивать.
- Надо их в настоящий храм отпускать.
- Он закрыт и опечатан. Да и кто их туда водить будет?
- А монахи где?
- Разбежались, надо думать.
Выкрашенный в синий цвет сарай с садовым инвентарем, а точнее его задник служил коренным обитателям дворца чем-то вроде места для молитв. Отчего так вышло не ясно, но Кай несколько раз видел как прачки сидели лицом к стене в позе «молчания» - выпрямившись на коленях, поджав под себя ноги. Мужчины делали то же самое, только реже. Комендант с особистом постоянно гоняли оттуда и тех, и других. Мол, в свободное время и у себя в комнатах хоть всё время общайтесь со своими богами Тишины, а при всех — нечего, тем паче, что боги эти и не требуют особых мест для поклонения, как в иных мировых религиях.
Строго говоря, древняя система верований ситтори и религией-то не считалась. Скорее уж морально-этической системой с примесью с культа духов предков.
Мир, где всё исчисляемо и измеряемо, в представлении ситтори гармонично соседствовал с миром духов, плавно перетекая из одного состояния в другое. Как вода, которая бесконечно превращается от льда в пар и обратно. Или как огонь — возникая из ничего, согревая и освещая, пока не обратится снова в ничто. Всё сущее и материальное само по себе создавалось из несущего и духовного, проходило цикл развития и снова расточалось в небытии. Довольно стройная система, куда отлично вписывались традиции почитания мертвых, вера в перерождение душ, воздаяние за грехи и награда за праведность. Правда, грехом и святостью в разные эпохи считались очень разные вещи, и частенько их определения напрямую зависели от пожеланий власть имущих смертных, воздаяние тоже виделось не всегда однозначным. Словом, верования у ситтори всегда были столь же гибки и пластичны, как их мораль. «Свят тот, кого ни разу не поймали за грехом», говорили они, принимая факт изначального человеческого несовершенства. «Сердца людей слабы, чувства непостоянны, жизнь слишком коротка, чтобы это исправить, а в смерти все равны — великие грешники и праведники». Но в этой бесконечной изменчивости было лишь одно, что остается всегда неизменным — присутствие безликих и безымянных богов Тишины, неких мистических сущностей, что направляют весь поток сущего. Им не нужны жертвы, песнопения, слова молитв, служители и проводники их воли. Считается, что боги Тишины внемлют лишь безмолвному голосу души, и только связно изложив просьбу в мыслях можно быть ими услышанным. И тогда мысли, которые услышаны, меняют ткань мироздания, будущее и вообще становятся движущей силой вселенной. Так-то вот!
По сути, храмы Тишины не были культовыми сооружениями, просто там было проще всего сосредоточиться на собственных мыслях. Монахи, соответственно, прислуживали вовсе не божествам, а наоборот, тем, кто приходил туда молчать, молчать и думать. В древности они бывало сами себе отрезали языки, сейчас просто давался обет молчания — пожизненный или временный.
- Послезавтра же у ситтори День Слушающих Снег, - вспомнил вдруг Маэда. - Большой праздник, вроде нашего Часа Предков. Понимаете? Это серьезно.
- Да, нехорошо получается, - согласился связист. - Выходит мы их лишаем связи с предками. Не по-людски как-то.
Императрица и не думала забывать про грядущий праздник. Напротив, она первым делом сообщила о своем желании посетить дворцовый храм Тишины.
- В день Слушающих Снег императрица два часа до полудня и два часа после пребывает во храме и размышляет о судьбах Империи, - с нескрываемым вызовом заявила барышня Лоули.
Их отношения с капитаном Маэдой с каждым днем делались все более натянутыми и неприязненными. Эта женщина раздражала его каждым словом, каждым жестом. Особенно Кая коробило приторное, какое-то показное и чрезмерное подобострастие по отношению к императрице. Барышня Лоули натурально пресмыкалась перед госпожой, а та и не возражала. Ни когда наперсница норовила поддержать её под локоток, ни когда каждое действие сопровождала поклоном. Вроде бы современные люди, а развели вокруг себя церемониал в полный рост, думал Кай каждый раз, когда это видел. Но сейчас его как-то по-особенному взбесили слова камеристки.
- Вот как? Именно поэтому в наших переговорах так ни разу и не прозвучали условия касающиеся империи Ситтори?
Чистая правда. Её императорское величество торговалась за каждый грош, который пойдет на её содержание из казны Арайны и при этом ни разу ничего не попросила для своей страны, для народа. Иногда Маэду прямо с души воротило от созерцания столь закоренелого эгоизма в одном отдельно взятом человеке Или только такими и бывают монархи?
- Начнем с того, что ваши полномочия, офицер, не простираются так далеко. Пообещать сделать что-то для Ситтори вы не можете. С таким же успехом я могу попросить у вас достать луну с неба, - процедила сквозь зубы императрица и от холода в её голосе, должно быть, стены в кабинете покрылись инеем изнутри. - Это во-первых. А во-вторых, я пытаюсь определиться с собственным будущим, потому что будущее Ситтори, то самое, которое уготовила нам Арайна, я уже знаю. Лучше бы, конечно, этого не знать, но я, к печали моей, знаю.
Маэда успел только вопросительно вздернуть брови, прежде чем получил быстрый и яростный ответ.
- Последние годы я очень плотно, пусть и негласно, работала с Кабинетом министров и прочитала столько докладов от нашей разведки, что прекрасно представляю, что именно задумали в Арайне для окончательного решения «ситторийской проблемы». Поэтому вам я вопросов не задаю и ничего не прошу. Так понятнее, офицер Маэда?
- И что же они... то есть, мы задумали?
- Спросите у капитана Яно, - бросила государыня ему в лицо. Каждое слово, как скомканную салфетку.
Очередной намек на то, кому на самом деле принадлежит власть во дворце, окончательно вывел Кая из себя. Словно пощечину получил ни с того ни с сего.
- Если мы сейчас здесь обговариваем условия вашего отречения, означает лишь одно - значит вы плохо работали с министрами и разведкой, Ваше императорское величество. Не находите?
Химара снисходительно улыбнулась.
- Я сделала всё, что могла, и не вам меня судить, капитан.
В её голосе было столько вызова, столько высокомерия, что удержаться от насмешки смог бы разве что святой
- Теперь последует красивый пассаж про роль личности в истории?
- Вовсе нет. Зачем?
- Так говорят все изрядно напортачившие правители, когда их власть заканчивается.
- Ого! И в чем же я напортачила на ваш взгляд? Вам же виднее, да? Так укажите на фатальные ошибки, приведшие нашу страну к краху.
Мысленно Кай заметался, как загнанная в угол крыса. Работая в Штабе, он анализировал данные полученные из открытых источников — из газет, из передач радиовещательных каналов. В его задачу входило прояснить руководству ситуацию с точки зрения ситторийских традиций и культуры. И то, как стало понятно, его знания были весьма и весьма поверхностны. Да, в последние годы в Ситтори разразился настоящий политико-экономический кризис, да, правительства сменяли друг друга с удручающей народ частотой и регулярностью, госдолг рос, производство хирело, но этот кризис был лишь частью глобальных процессов. В Арайне тоже не всем жилось сладко и сытно. Но на родине Кая обстановка была не такая пугающая, как в Ситтори, где общество буквально сотрясалось от коррупционных скандалов следующих один за другим. Взятки тут брали всегда и до недавнего времени это даже преступлением не считалось. К слову, о взятках... Тут-то Маэда воспрянул духом.
- Если бы не история с банкротством банка господина Мариты и попыткой министра финансов скрыть участие в этом государства. Глава национального банка выполнял ваши распоряжения, разве нет?
- Вы сейчас просто повторяете слова Акиё Амматы, не зная ни подоплёки, ни реальных мотивов участников тех событий.
- А он-таки был не прав?
- А это имеет еще какое-то значение? - вопросом на вопрос ответила государыня.
- Наверное, уже нет. Но это вы не дали вывести на чистую воду зарвавшегося банкира.
Императрица демонстративно пожала плечами.
- К сожалению, с господином Маритой в тот момент ничего нельзя было сделать.
- Зато с депутатом Амматой — можно. Вместо того, чтобы наказать виноватого, вы уничтожили правого.
- Правого? О нет, не стоит обольщаться насчет «бедняжки», он был ещё той... штучкой. И вышеупомянутом случае не правды он добивался, а лоббировал другую группировку финансистов. Господин Аммата получил то, что заслужил.
Депутат с помощью известного репортера, раскопавший грязнейшую сделку между банкиром, министром и некими зарубежными фондами, всколыхнул ситторийское общество сверху донизу Газеты выходили с такими заголовками, что под любым правителем тут же закачался бы трон. Император к тому времени был тяжело болен, ему, надо думать вообще ничего не сообщили, глава правительства просто закрылся в резиденции, работу парламента парализовало на целый месяц. Дерзкий господин Аммата очень быстро добился публичного слушания, где собирался не просто обнародовать факты, но и принести доказательства, а потом... случился конфуз. Он явился в Палату Нации в невменяемом состоянии, проще говоря, обдолбанный наркотиками, и устроил невообразимый скандал с дракой, раздеванием и непристойным поведением. И за всем этим балаганом, как выяснилось позже, стояла императрица. Информация просочилась не сразу, осрамившегося депутата успели к тому моменту упечь за решетку.
- Это не я, отправляясь на важнейшее мероприятие, туда, где решается судьба — твоя и еще кучи людей, решила... - государыня нервно покрутила ладонью, привлекая внимание камеристки. - Как там говорится? Пыхнуть? Дыхнуть? Хапнуть?
- Дунуть, моя госпожа, - подсказала та.
- Вот именно! Это не я купила запрещенное вещество и не я его дунула ровно за четверть часа перед встречей с генеральным прокурором, спикером парламента и надзорной банковской комиссией. Это был личный выбор господина Амматы Акиё. Добровольный выбор, заметьте.
- Но это вы... хорошо, это ваши люди подкупили его поставщика, чтобы тот подсунул клиенту «особый товар».
- И что? Депутату Аммате, чтобы почувствовать себя бодрым и готовым к тяжелому разговору, достаточно было бы просто принять холодный душ. Очень полезно для здоровья и совершенно законно, в отличие от приобретения и употребления наркотика.
Люди на то и люди, чтобы иметь слабости и совершать ошибки. Неуязвимых не существует, бывают лишь люди, которые надежно прячут свои тайны. В Ситтори эту аксиому помнили всегда, особенно те, кто достиг властных вершин. Чем выше ты поднимаешься, тем меньше должно остаться уязвимых точек, ниточек за которые можно потянуть. Акиё Аммата замахнулся слишком высоко. Его не стали травить, ему просто подсунули сильно очищенный, а потому токсичный порошок, верно предположив, что в ответственный момент депутат соблазнится шансом стимулировать себя привычным способом. Классическая ситторийская интрига по устранению чиновника.
- Но всё же он был прав, когда обвинил Мариту, - вздохнул Кай.
- Вы же помните, что в нашей ситторийской традиции важен не только поступок, но и намерение? Господин Аммата вытащил на свет божий грязные делишки господина Мариты, вовсе не за тем, чтобы восторжествовала справедливость, о нет. Он, а точнее его покровители желали в конечном итоге навредить Ситтори. У них получилось. Полюбопытствуйте, как сейчас обстоят дела у бывшего депутата Амматы. И сделайте выводы.
Не то, чтобы Кай интересовался специально, не до такой степени его волновала судьба Амматы, но он знал, что скандального парламентария уже давно выпустили из тюрьмы. Маэда промолчал, императрица плотно сжала губы, барышня Лоули сделала вид, что занята заменой заварки в чайнике. И должно быть, выточенное из дерева божество Тишины крепче стиснуло в ладони рукоять своего меча.
- Вы так запросто признаетесь в былом преступлении, ваше величество? Не хотите заодно рассказать как умер ваш муж? - спросил Маэда вкрадчиво.
- Любопытство, офицер, не порок только, когда речь идет о кошках, но... - государыня сделала паузу. - Но если я смогу провести церемонию Слушающих Снег в храме, то… - государыня улыбнулась не размыкая губ, как и положено строгими дворцовыми правилами, - у нас появится отличная возможность поговорить на интересующие вас темы.
- Не такие уж они и интересующие…
- В самом деле?
Со стороны могло показаться, что императрица кокетничает, так зазывно звучал её голос, но, к счастью, Кай видел еще и её глаза. Янтарно-золотые, мерцающие и беспощадные, как нож в руке убийцы.
- Хорошо, я что-нибудь придумаю, - пообещал он, сам не веря в своё обещание.
- Попробуйте, - проворковала Химара, - а я вам даже помогу.
В кабинете было жарко от докрасна натопленной печки. На себя, любимого, комендант Хори дров и денег не жалел. И такого отменного ароматного кофе капитану Маэде не доводилось пить даже в штабе армии. И колбасу, которую капитан Яно ловко крошил ножом для бумаги, тоже не на войсковом складе выдавали.
Первым делом Кай схарчил два бутерброда подряд, и только потом перешел к делу. Чтобы не оправдываться с полным ртом еды.
Казалось, комендант с особистом были озадачены этой просьбой. Они переглянулись, почти не скрывая, что смущены и даже слегка напуганы перспективой выпустить императрицу из комнат на третьем этаже.
- Не думаю, что она попытается сбежать, да и если никого не предупреждать заранее… - промямлил комендант Хори.
- Не городите чушь! – перебил его капитан Яно. - Смысл кого-то предупреждать, если все и так знают – в определенный день и час императрица находится в храме. Кому надо те сообразят, что надо сделать.
Ему не давала покоя мысль о том, что на территории дворца находится тридцать бывших имперских гвардейцев. Пусть они практически безоружны, ведь никто в здравом рассудке не полезет с церемониальным мечом на штурмовую винтовку, и к тому же, они, по сути, предатели, но с ситтори никогда нельзя быть уверенными до конца. Вдруг кто-то из них пожалел, что стал служить завоевателям? Вдруг кому-то захочется совершить подвиг?
- В смысле, подвиг? Спасти императрицу? – уточнил Маэда.
Во дворце Дивной Песни служба шла своим чередом — солдаты ждали очередной выдачи довольствия, но так как про диверсию на мосту никто не слышал, то Маэда и здесь оказался горевестником. Склады базировались по ту сторону реки. Охрана приуныла. Настроение у всех испортилось, а у коменданта Хори в особенности. Видимо, были на то свои причины. И раздражение он обратил на прачек.
Во время обеда, да пока Кай писал очередной отчет, Хори неразборчиво бубнил и бубнил в своем кабинете, куда были вызваны провинившиеся женщины.
- Что они опять натворили? - полюбопытствовал Маэда у соседа по столу - связиста Дайко.
- Опять торчали за сараем, - поморщился тот. - Молились или что-то в этом духе. Устроили, понимаешь, храм Тишины на заднем дворе. Желтоглазым лишь бы от работы отлынивать.
- Надо их в настоящий храм отпускать.
- Он закрыт и опечатан. Да и кто их туда водить будет?
- А монахи где?
- Разбежались, надо думать.
Выкрашенный в синий цвет сарай с садовым инвентарем, а точнее его задник служил коренным обитателям дворца чем-то вроде места для молитв. Отчего так вышло не ясно, но Кай несколько раз видел как прачки сидели лицом к стене в позе «молчания» - выпрямившись на коленях, поджав под себя ноги. Мужчины делали то же самое, только реже. Комендант с особистом постоянно гоняли оттуда и тех, и других. Мол, в свободное время и у себя в комнатах хоть всё время общайтесь со своими богами Тишины, а при всех — нечего, тем паче, что боги эти и не требуют особых мест для поклонения, как в иных мировых религиях.
Строго говоря, древняя система верований ситтори и религией-то не считалась. Скорее уж морально-этической системой с примесью с культа духов предков.
Мир, где всё исчисляемо и измеряемо, в представлении ситтори гармонично соседствовал с миром духов, плавно перетекая из одного состояния в другое. Как вода, которая бесконечно превращается от льда в пар и обратно. Или как огонь — возникая из ничего, согревая и освещая, пока не обратится снова в ничто. Всё сущее и материальное само по себе создавалось из несущего и духовного, проходило цикл развития и снова расточалось в небытии. Довольно стройная система, куда отлично вписывались традиции почитания мертвых, вера в перерождение душ, воздаяние за грехи и награда за праведность. Правда, грехом и святостью в разные эпохи считались очень разные вещи, и частенько их определения напрямую зависели от пожеланий власть имущих смертных, воздаяние тоже виделось не всегда однозначным. Словом, верования у ситтори всегда были столь же гибки и пластичны, как их мораль. «Свят тот, кого ни разу не поймали за грехом», говорили они, принимая факт изначального человеческого несовершенства. «Сердца людей слабы, чувства непостоянны, жизнь слишком коротка, чтобы это исправить, а в смерти все равны — великие грешники и праведники». Но в этой бесконечной изменчивости было лишь одно, что остается всегда неизменным — присутствие безликих и безымянных богов Тишины, неких мистических сущностей, что направляют весь поток сущего. Им не нужны жертвы, песнопения, слова молитв, служители и проводники их воли. Считается, что боги Тишины внемлют лишь безмолвному голосу души, и только связно изложив просьбу в мыслях можно быть ими услышанным. И тогда мысли, которые услышаны, меняют ткань мироздания, будущее и вообще становятся движущей силой вселенной. Так-то вот!
По сути, храмы Тишины не были культовыми сооружениями, просто там было проще всего сосредоточиться на собственных мыслях. Монахи, соответственно, прислуживали вовсе не божествам, а наоборот, тем, кто приходил туда молчать, молчать и думать. В древности они бывало сами себе отрезали языки, сейчас просто давался обет молчания — пожизненный или временный.
- Послезавтра же у ситтори День Слушающих Снег, - вспомнил вдруг Маэда. - Большой праздник, вроде нашего Часа Предков. Понимаете? Это серьезно.
- Да, нехорошо получается, - согласился связист. - Выходит мы их лишаем связи с предками. Не по-людски как-то.
Императрица и не думала забывать про грядущий праздник. Напротив, она первым делом сообщила о своем желании посетить дворцовый храм Тишины.
- В день Слушающих Снег императрица два часа до полудня и два часа после пребывает во храме и размышляет о судьбах Империи, - с нескрываемым вызовом заявила барышня Лоули.
Их отношения с капитаном Маэдой с каждым днем делались все более натянутыми и неприязненными. Эта женщина раздражала его каждым словом, каждым жестом. Особенно Кая коробило приторное, какое-то показное и чрезмерное подобострастие по отношению к императрице. Барышня Лоули натурально пресмыкалась перед госпожой, а та и не возражала. Ни когда наперсница норовила поддержать её под локоток, ни когда каждое действие сопровождала поклоном. Вроде бы современные люди, а развели вокруг себя церемониал в полный рост, думал Кай каждый раз, когда это видел. Но сейчас его как-то по-особенному взбесили слова камеристки.
- Вот как? Именно поэтому в наших переговорах так ни разу и не прозвучали условия касающиеся империи Ситтори?
Чистая правда. Её императорское величество торговалась за каждый грош, который пойдет на её содержание из казны Арайны и при этом ни разу ничего не попросила для своей страны, для народа. Иногда Маэду прямо с души воротило от созерцания столь закоренелого эгоизма в одном отдельно взятом человеке Или только такими и бывают монархи?
- Начнем с того, что ваши полномочия, офицер, не простираются так далеко. Пообещать сделать что-то для Ситтори вы не можете. С таким же успехом я могу попросить у вас достать луну с неба, - процедила сквозь зубы императрица и от холода в её голосе, должно быть, стены в кабинете покрылись инеем изнутри. - Это во-первых. А во-вторых, я пытаюсь определиться с собственным будущим, потому что будущее Ситтори, то самое, которое уготовила нам Арайна, я уже знаю. Лучше бы, конечно, этого не знать, но я, к печали моей, знаю.
Маэда успел только вопросительно вздернуть брови, прежде чем получил быстрый и яростный ответ.
- Последние годы я очень плотно, пусть и негласно, работала с Кабинетом министров и прочитала столько докладов от нашей разведки, что прекрасно представляю, что именно задумали в Арайне для окончательного решения «ситторийской проблемы». Поэтому вам я вопросов не задаю и ничего не прошу. Так понятнее, офицер Маэда?
- И что же они... то есть, мы задумали?
- Спросите у капитана Яно, - бросила государыня ему в лицо. Каждое слово, как скомканную салфетку.
Очередной намек на то, кому на самом деле принадлежит власть во дворце, окончательно вывел Кая из себя. Словно пощечину получил ни с того ни с сего.
- Если мы сейчас здесь обговариваем условия вашего отречения, означает лишь одно - значит вы плохо работали с министрами и разведкой, Ваше императорское величество. Не находите?
Химара снисходительно улыбнулась.
- Я сделала всё, что могла, и не вам меня судить, капитан.
В её голосе было столько вызова, столько высокомерия, что удержаться от насмешки смог бы разве что святой
- Теперь последует красивый пассаж про роль личности в истории?
- Вовсе нет. Зачем?
- Так говорят все изрядно напортачившие правители, когда их власть заканчивается.
- Ого! И в чем же я напортачила на ваш взгляд? Вам же виднее, да? Так укажите на фатальные ошибки, приведшие нашу страну к краху.
Мысленно Кай заметался, как загнанная в угол крыса. Работая в Штабе, он анализировал данные полученные из открытых источников — из газет, из передач радиовещательных каналов. В его задачу входило прояснить руководству ситуацию с точки зрения ситторийских традиций и культуры. И то, как стало понятно, его знания были весьма и весьма поверхностны. Да, в последние годы в Ситтори разразился настоящий политико-экономический кризис, да, правительства сменяли друг друга с удручающей народ частотой и регулярностью, госдолг рос, производство хирело, но этот кризис был лишь частью глобальных процессов. В Арайне тоже не всем жилось сладко и сытно. Но на родине Кая обстановка была не такая пугающая, как в Ситтори, где общество буквально сотрясалось от коррупционных скандалов следующих один за другим. Взятки тут брали всегда и до недавнего времени это даже преступлением не считалось. К слову, о взятках... Тут-то Маэда воспрянул духом.
- Если бы не история с банкротством банка господина Мариты и попыткой министра финансов скрыть участие в этом государства. Глава национального банка выполнял ваши распоряжения, разве нет?
- Вы сейчас просто повторяете слова Акиё Амматы, не зная ни подоплёки, ни реальных мотивов участников тех событий.
- А он-таки был не прав?
- А это имеет еще какое-то значение? - вопросом на вопрос ответила государыня.
- Наверное, уже нет. Но это вы не дали вывести на чистую воду зарвавшегося банкира.
Императрица демонстративно пожала плечами.
- К сожалению, с господином Маритой в тот момент ничего нельзя было сделать.
- Зато с депутатом Амматой — можно. Вместо того, чтобы наказать виноватого, вы уничтожили правого.
- Правого? О нет, не стоит обольщаться насчет «бедняжки», он был ещё той... штучкой. И вышеупомянутом случае не правды он добивался, а лоббировал другую группировку финансистов. Господин Аммата получил то, что заслужил.
Депутат с помощью известного репортера, раскопавший грязнейшую сделку между банкиром, министром и некими зарубежными фондами, всколыхнул ситторийское общество сверху донизу Газеты выходили с такими заголовками, что под любым правителем тут же закачался бы трон. Император к тому времени был тяжело болен, ему, надо думать вообще ничего не сообщили, глава правительства просто закрылся в резиденции, работу парламента парализовало на целый месяц. Дерзкий господин Аммата очень быстро добился публичного слушания, где собирался не просто обнародовать факты, но и принести доказательства, а потом... случился конфуз. Он явился в Палату Нации в невменяемом состоянии, проще говоря, обдолбанный наркотиками, и устроил невообразимый скандал с дракой, раздеванием и непристойным поведением. И за всем этим балаганом, как выяснилось позже, стояла императрица. Информация просочилась не сразу, осрамившегося депутата успели к тому моменту упечь за решетку.
- Это не я, отправляясь на важнейшее мероприятие, туда, где решается судьба — твоя и еще кучи людей, решила... - государыня нервно покрутила ладонью, привлекая внимание камеристки. - Как там говорится? Пыхнуть? Дыхнуть? Хапнуть?
- Дунуть, моя госпожа, - подсказала та.
- Вот именно! Это не я купила запрещенное вещество и не я его дунула ровно за четверть часа перед встречей с генеральным прокурором, спикером парламента и надзорной банковской комиссией. Это был личный выбор господина Амматы Акиё. Добровольный выбор, заметьте.
- Но это вы... хорошо, это ваши люди подкупили его поставщика, чтобы тот подсунул клиенту «особый товар».
- И что? Депутату Аммате, чтобы почувствовать себя бодрым и готовым к тяжелому разговору, достаточно было бы просто принять холодный душ. Очень полезно для здоровья и совершенно законно, в отличие от приобретения и употребления наркотика.
Люди на то и люди, чтобы иметь слабости и совершать ошибки. Неуязвимых не существует, бывают лишь люди, которые надежно прячут свои тайны. В Ситтори эту аксиому помнили всегда, особенно те, кто достиг властных вершин. Чем выше ты поднимаешься, тем меньше должно остаться уязвимых точек, ниточек за которые можно потянуть. Акиё Аммата замахнулся слишком высоко. Его не стали травить, ему просто подсунули сильно очищенный, а потому токсичный порошок, верно предположив, что в ответственный момент депутат соблазнится шансом стимулировать себя привычным способом. Классическая ситторийская интрига по устранению чиновника.
- Но всё же он был прав, когда обвинил Мариту, - вздохнул Кай.
- Вы же помните, что в нашей ситторийской традиции важен не только поступок, но и намерение? Господин Аммата вытащил на свет божий грязные делишки господина Мариты, вовсе не за тем, чтобы восторжествовала справедливость, о нет. Он, а точнее его покровители желали в конечном итоге навредить Ситтори. У них получилось. Полюбопытствуйте, как сейчас обстоят дела у бывшего депутата Амматы. И сделайте выводы.
Не то, чтобы Кай интересовался специально, не до такой степени его волновала судьба Амматы, но он знал, что скандального парламентария уже давно выпустили из тюрьмы. Маэда промолчал, императрица плотно сжала губы, барышня Лоули сделала вид, что занята заменой заварки в чайнике. И должно быть, выточенное из дерева божество Тишины крепче стиснуло в ладони рукоять своего меча.
- Вы так запросто признаетесь в былом преступлении, ваше величество? Не хотите заодно рассказать как умер ваш муж? - спросил Маэда вкрадчиво.
- Любопытство, офицер, не порок только, когда речь идет о кошках, но... - государыня сделала паузу. - Но если я смогу провести церемонию Слушающих Снег в храме, то… - государыня улыбнулась не размыкая губ, как и положено строгими дворцовыми правилами, - у нас появится отличная возможность поговорить на интересующие вас темы.
- Не такие уж они и интересующие…
- В самом деле?
Со стороны могло показаться, что императрица кокетничает, так зазывно звучал её голос, но, к счастью, Кай видел еще и её глаза. Янтарно-золотые, мерцающие и беспощадные, как нож в руке убийцы.
- Хорошо, я что-нибудь придумаю, - пообещал он, сам не веря в своё обещание.
- Попробуйте, - проворковала Химара, - а я вам даже помогу.
В кабинете было жарко от докрасна натопленной печки. На себя, любимого, комендант Хори дров и денег не жалел. И такого отменного ароматного кофе капитану Маэде не доводилось пить даже в штабе армии. И колбасу, которую капитан Яно ловко крошил ножом для бумаги, тоже не на войсковом складе выдавали.
Первым делом Кай схарчил два бутерброда подряд, и только потом перешел к делу. Чтобы не оправдываться с полным ртом еды.
Казалось, комендант с особистом были озадачены этой просьбой. Они переглянулись, почти не скрывая, что смущены и даже слегка напуганы перспективой выпустить императрицу из комнат на третьем этаже.
- Не думаю, что она попытается сбежать, да и если никого не предупреждать заранее… - промямлил комендант Хори.
- Не городите чушь! – перебил его капитан Яно. - Смысл кого-то предупреждать, если все и так знают – в определенный день и час императрица находится в храме. Кому надо те сообразят, что надо сделать.
Ему не давала покоя мысль о том, что на территории дворца находится тридцать бывших имперских гвардейцев. Пусть они практически безоружны, ведь никто в здравом рассудке не полезет с церемониальным мечом на штурмовую винтовку, и к тому же, они, по сути, предатели, но с ситтори никогда нельзя быть уверенными до конца. Вдруг кто-то из них пожалел, что стал служить завоевателям? Вдруг кому-то захочется совершить подвиг?
- В смысле, подвиг? Спасти императрицу? – уточнил Маэда.
