- Итак, начнем первую лекцию. Тема — значение классификации в науке о растениях...
Жизнь стремительно налаживалась. Присутствие Карры чудесным образом повлияло и на первокурсников, и на саму атмосферу лекции. Никто не пытался наколдовать себе сладкий, но незаметный со стороны сон, никто не играл в карты, никто не мучил несчастных весенних мух, отрывая поочередно им крылышки и лапки. Юные маги сидели с ровными спинами и напряженными лицами, словно напились касторки и теперь боялись лишний раз кашлянуть. К чести клювомордой студентки, держалась она тише воды ниже травы, старательно конспектировала и даже перышком не пошевелила, чтобы привлечь к себе внимание. Вот и всегда бы так.
Воодушевленная открывшимися перспективами Хельша тем не менее закончила лекцию вполне буднично:
- Первая лабораторная работа будет посвящена приготовлению срезов листовой пластины, изучите урок номер один в ваших методических указаниях. До скорой встречи, господа.
Обычно после этих слов начиналось нытье на тему: «А мне не выдали методичку», либо же «А у меня эта страничка вырвана», или «А зачем нам, адептам, нужна эта фигня?», но в этот раз у студиозусов претензий не имелось. Лекционная опустела в считанные мгновения, а Хельша вздохнула с облегчением. И с благодарностью всмотрелась в новоиспеченных ассистентов. Наконец-то гномке с её пресловутым «гномским счастьем» по-настоящему повезло.
- Карра, у тебя же еще есть занятия сегодня?
Та сдержанно кивнула.
- После их окончания зайди ко мне.
За оставшееся до встречи время Хельша собралась выяснить какое животное укусило ректора пониже хвоста, что та позволила принять в Университет перевертыша. А у кого еще спросить, кроме Эрила. Был бы тут Град-под-Горой хватило бы одного звонка по дальней связи, но в мире за пределами Серых гор и гномьих царств оставалось полагаться на свои ноги, в крайнем случае, на расторопность посыльного.
- Йорген, зайди на кафедру общей химии и передай господину Эрилу, что я его скоро навещу. Чтоб не сбежал никуда!
- А как я его узнаю? Как он выглядит?
- Как эльф. Только стриженный, - фыркнула Хельша. - Не перепутаешь.
Она решила обидеться превентивно. Знал же про клювомордую, точно ведь знал, но ничего не сказал. А еще друг называется!
В свое время Хельшу поразило, что всякой бумажной работы во внешнем мире даже больше, чем в подгорных царствах гномов, где на каждый чих придумана бумажка. Хотя, казалось бы, куда уж больше. А если хочешь вести научную работу, то только успевай заполнять отчеты. Одним словом, если гном не идет к горе, то гора сама находит гнома, берет его за бороду (в случае с Хельшой - за хвостик на макушке, который она завязывала, чтобы волосы в глаза не лезли) и вкладывает в руки... отбойный молоток, то есть, конечно, чернильницу и клювомордовское перо, и говорит добрым голосом: «Долби... эээ... пиши, зараза такая». И гном долбит, царапает, а если надо, то и грызет зубами. Но появление клювомордой барышни спутали Хельше все планы и мысли. Да, где-то там, за горами за долами водились неисчислимые орды перевертышей, время от времени накатываясь на цивилизованные государства, точно приливная волна. Причем земли занятые клювомордой ордой отбить обратно не удавалось никому. Кроме деда Эрила — легендарного эльфийского генерала.
По идее, ученый внук воинственного деда должен знать про клювомордых если не всё, то гораздо больше, чем простой обыватель. Но прежде, чем завалиться на кафедру общей химии — вотчину Эрила, следовало подготовиться. Иначе получишь в ответ: «да» или «нет» в виде «да, знаю» или «нет, не слышал». Эльф же, что с него возьмешь?
Хельша решительно отодвинула в сторонку свою личную бумажную «гору» и отправилась в библиотеку на поклон к главной (после бухгалтерии в полном составе) занозе Университета — к господину Воличке. Рецепт достучаться до его сухого, как старый пергамент, слипшегося от женоненавистничества сердца был достаточно прост — много лести, очень много топорной лести лить без остановки прямо на сверкающую в свете дешевых свечей круглую лысинку. Не у каждого хватит её запасов, тем паче у гномки.
Но по дороге в библиотеку Хельшу ожидало худшее из зол — возросшая популярность у студенческих масс. Языки у юных адептов магического искусства, что твое помело. Весь Университет уже знал про новую ассистентку вредной Сурепки. Через центральную аллею гномка шла точно диковинное южное животное — элефант по главной улице столицы. А ведь сейчас разгар занятий. Но на радость Хельше, ей встретилась Вероника — личная помощница Эрила. Выселенка на всех парах, пыхтя и охая, мчалась из деканата в родную обитель, прижимая к груди внушительную стопку исписанной разными почерками бумаги. И пролетела бы мимо, если бы гномка не цапнула её за локоть. Чтобы остановить и чтобы та не упала, запутавшись в собственных ногах, как это частенько бывало прежде.
- Стоять, Вероника!
Взгляд, брошенный из-под очков, принадлежал человеку крайне встревоженному.
- Ох! Госпофа Хельфа, это фы? Я офень торофлюсь. Фуф такие нофости, такие нофости...
- Какие еще новости? Ды ты отдышись, ради Гор.
Сквозь три слоя марли в респираторе и фильтры в ноздрях и дышать-то нелегко, не то что разговаривать. Весна, вместе с началом нового учебного года, несла для Вероники Михалны (как она себя величала) кучу разнообразных бед — аллергию на всё что зеленеет и цветет, отвращение к новым первокурсникам, безотчетный ужас перед начинающими некромантами и страх оказаться в числе «отбывающих».
- Что, объявили про скорое открытие портала?
Вероника яростно затрясла пушистой челочкой.
- Уфаси госфофи! Фо фы такое гофорифе?! Я уфе дафно не ф спискаф.
Долгая речь окончательно выбила Веронику из ритма. Ей пришлось припасть к стеклянной трубочке ингалятора наполненного лечебной смесью. Смотреть на Веронику было одновременно и смешно, и грустно.
Этому миру крупно, просто удивительно повезло. Выселенцам из сопредельных пространств оказался противопоказан здешний атмосферный воздух. Пару месяцев они держались нормально, а потом начинали болеть. В основном бронхитами, астмой и аллергиями, кончающимися фатально. Пользы государству от таких иммигрантов было с хомячий хвост и эльфы (как самые большие гуманисты, каковыми они себя почему-то считают) соорудили купол, под защитой которого выселенцы и содержались в... относительно сносных условиях. Когда невольных узников набиралось пару сотен (а это могло случиться и раз в месяц, и раз в год), эльфы организовывали портал в другой мир. И так как дело это считалось чистой благотворительностью, то остроухие гуманисты не особо заморачивались конечным пунктом перемещения. То мог быть и прежний мир, и какой-то другой, не обязательно дружелюбный. К слову, судьба тех пришельцев, у кого обнаружился магический дар (особенно, так называемых ведьм), была ещё более незавидна. Местные маги, в массе своей неотягощенные даже скромным подобием совести, сначала заманивали таких выселенцев в свои академии, а уж там... Вообще-то волшебный дар можно отнять. Как леденец у ребенка, нужно только знать и уметь как. Короче, больше магов-выселенцев никто никогда не видел. В смысле, живьем.
На этом мрачном фоне Вероника Михална смотрелась редкой счастливицей, нашедшей богатую золотую жилу в старом отвале. Трудившаяся в своем мире учительницей химии, она очень вовремя попалась на глаза Эрилу. И, разумеется, никакого магического дара в анамнезе. Разве не удача?
- У нас новая преподавательница физподготовки и она — эльфийка, - сказала Вероника, как следует отдышавшись. - Это же подозрительно, правда ?
Хельша поскребла в затылке и согласилась. Все эльфы в Университете преподавали магические науки и только Эрил — химию. Исключение, подтверждающее правило. Это как если бы потомственный золотых дел мастер подался в маркшейдеры. Один такой — случайность, второй — уже нет. У эльфов совпадений не бывает. У гномов, кстати, тоже.
- А что, она уже интересовалась Эрилом?
- Нет! Но это пока.
С бледно голубых очах выселенки, как потерянная вагонетка в заливаемой водой шахте, тонула тревога за покровителя.
- Хм... Тогда пошли к Эрилу, я все равно собиралась его навестить.
Зимние каникулы Хельша провела на юге, собирая материал для монографии, а по приезду успела буквально парой фраз перекинуться с коллегой и соседом. Гномам вообще не свойственно без спросу лезть в душу ближнего и дальнего (если это, конечно, не душа родича, там преград не существует), а Эрил был как-то по-особенному мрачен и неразговорчив. Может, неспроста?
Жизнь – штука непостоянная. Это в благословенных естественных науках есть константы – диссоциации, например. А в жизни, даже бесконечной жизни бессмертных, пребывающих под мудрым и праведным скипетром Владыки вечной Подзвездной империи, случаются казусы. Вот, к примеру, живет себе некто Эрендил, единственный сын и наследник дома Лхаир, князь по праву рождения и тринадцатый в очереди на Алмазный престол, живет и живет, изучает втихомолку плебейскую химию, избегая благородной ее сестры – алхимии, окружающих эпатирует смелыми взглядами и странными речами, и вдруг… Р-раз – и нет никакого дома, ни земель, ни вассалов, ни родичей, ни верных войск, ни герба, ни знамен. Два – и нет больше Эрендила, наследного князя Лхаир, а есть вместо него Эрил, изгнанник и беглец, уцелевший лишь прихотью Владыки и сбежавший попустительством стражи. И семьи Лхаир больше нет, лишь тени их, средоточие знаний и накопленной магии, тихо скорбят, заключенные в прозрачные, но нерушимые темницы камней душ. А может, не тихо, а гневно, и не скорбят, а яростно алчут возмездия – но толку-то? Формально эльфы бессмертны, души их не расточаются после смерти тела, не уходят в загробный мир, а, сохраненные в камнях, служат хранилищем памяти и знаний, терпеливо ожидая возрождения, но… Лишь в кровных потомках может переродиться погибший эльф, но много ли найдется самоотверженных родителей, что согласятся зачать и родить младенца с душой древнего прапрадедушки? Однако каждый из Звездного народа все равно уповает на то, что однажды сумеет возродиться, а потому – увеличивает число своих кровных потомков при каждой возможности. Нет ни запретов на межвидовые связи, ни особенного осуждения смешанных союзов, ни ограничения на количество внебрачных детей. Давным-давно Звездной Ассамблеей было утверждено решение, нерушимое для всех эльфов: чем больше детей, тем лучше! А ученые, целители и маги совместно улучшили «породу», подарив сородичам уникальные способности к размножению. Неважно, с кем сошелся эльф – дети все равно получатся и все равно будут эльфятами. Надо ли говорить о том, какая репутация в итоге сложилась у мужчин из Звездного народа? А все предки, будь они неладны. И если бы народ Звезд не резал друг дружку с потрясающим постоянством, из столетия в столетие сокращая собственную численность и под корень изничтожая враждебные Дома, то подзвездный мир был бы уже покрыт эльфами в четыре слоя.
Эрил как раз испытал на себе все прелести традиций бессмертного народа. Дом, проигравший в очередной междоусобной борьбе, уничтожался полностью, до последнего младенца, чтоб обезопасить победителей от мести возродившихся предков. А в схватке Дома Лхаир и Дома Рхаэйн победителей не было, разве что Владыка, сам, наверняка, и стравивший своих князей. И сонмы гневных предков, конечно же, ожидали от последнего выжившего потомка немедленного исполнения долга. Ради возрождения и мести Эрил должен был вынашивать планы возмездия и продолжать род Лхаир со всей возможной скоростью и усердием, но… Но, вечные звезды, а просто пожить уже нельзя?! Разве это такой уж великий грех – радоваться освобождению и жить своей жизнью?
Предки подождут. Им спешить уже некуда. И если бы не известие с далекой… м-м-м… не такой уж далекой родины, все-таки настигшее Эрила в его ученом изгнании…
Но единственный закон, который срабатывает всегда и всюду под звездами – это закон подлости. Письмо… нет, не просто письмо, а послание, официальное до оскомины, - роскошный свиток гербовой бумаги, перевязанный шелковой ленточкой династических цветов Дома Аэл, Дома Звезд. Обычно от этих весточек из дома, которые даже серная кислота не брала, Эрилу помогало избавляться начальство в лице ректора. Драконий выдох (а особенно… м-м… драконий выхлоп после дружеских посиделок) изничтожал еще и не такое. Но не в этот раз. То ли единое в двух ипостасях руководство повернулось не на тот бок в своей горе – или встало поутру не с той ноги в своих покоях в Университете, то ли просто звезды так сошлись, то ли предкам наскучило ждать, пока Эрил дозреет до мести во имя чести, но избавляться от послания ректор отказался. Более того, и Эрилу не запретил, нет, но настоятельно не рекомендовал пытаться игнорировать эту эпистолу. Вот тот и подчинился – больше от неожиданности, чем из субординации. И, конечно же, сразу об этом пожалел.
В кабинет эльфа нужно было просачиваться, потому что дверь с той стороны подпирали ящики со учебным барахлом, рваными плакатами, старыми журналами и битой лабораторной посудой. Благо обе дамы крупным сложением не отличались, гномка в силу происхождения, а худоба Вероники давно уже вошла в поговорку. Обоюдными усилиями приоткрыв створку они протиснулись внутрь.
- Ты вообще прибиралась тут на каникулах? - прошипела Хельша, обозревая завалы хлама, через которые к столу и рукомойнику были протоптаны узкие тропки.
- Фри фня нафад, - пискнула сраженная наповал Вероника. - Клянуфь!
Слезы отчаяния уже готовы были брызнуть из-за толстых стекол очков. Остроухий друг умел так плотно засрать вверенную территорию, точно не эльфом уродился, а городским голубем. Он еще и ворковал, расположившись за горой мусора, в которой с трудом угадывался письменный стол
- Ковалентность... амбивалентность... Нет, не то...
- Турбулентность, - робко подсказала Вероника.
- Драгоценность, - добавила гномка, безошибочно догадываясь, чем таким важным занят Эрил. - Тебя назначили в творческий коллегиум?
- О! Трансцендентность! - воскликнул эльф и быстро принялся записывать. И добавил, не поднимая головы: - Назначили, ага. Ты же эльф, сказала она. Ты же поэтичный, сказала. Твою "Оду кислотным основаниям" до сих пор в пример ставят! Но звездами клянусь, если и в будущем году меня снова заставят еще и читать опусы наших коллег, я себе уши подрежу. И язык проколю! Так что да, назначили. И тебя, кстати, тоже.
- Крысы забойные, чо, - смиренно вздохнула Хельша. Еще неизвестно, что страшнее — сочинять свое или читать чужое. И то, и другое — сплошной кошмар.
Вольный город Альбин вырос на берегу тихой Кветки и в тени горы, на которой, как всем известно, с незапамятных времен спал дракон. Он же считался почетным бургомистром и основателем Университета. Великое Пророчество (хрен его знает кем и когда напророченное) в свою очередь утверждало, что пробуждение могущественного существа положит конец всему хорошему и мирозданию в том числе. Проверять так ли это никто, ясное дело, не пытался, зато каждый год в начале весны спящему дракону полагалось петь колыбельные, чтобы пробуждение природы не потревожило его священный сон. Поначалу это и вправду были обычные песни, но за несколько веков правила распространились на все виды творчества.
Жизнь стремительно налаживалась. Присутствие Карры чудесным образом повлияло и на первокурсников, и на саму атмосферу лекции. Никто не пытался наколдовать себе сладкий, но незаметный со стороны сон, никто не играл в карты, никто не мучил несчастных весенних мух, отрывая поочередно им крылышки и лапки. Юные маги сидели с ровными спинами и напряженными лицами, словно напились касторки и теперь боялись лишний раз кашлянуть. К чести клювомордой студентки, держалась она тише воды ниже травы, старательно конспектировала и даже перышком не пошевелила, чтобы привлечь к себе внимание. Вот и всегда бы так.
Воодушевленная открывшимися перспективами Хельша тем не менее закончила лекцию вполне буднично:
- Первая лабораторная работа будет посвящена приготовлению срезов листовой пластины, изучите урок номер один в ваших методических указаниях. До скорой встречи, господа.
Обычно после этих слов начиналось нытье на тему: «А мне не выдали методичку», либо же «А у меня эта страничка вырвана», или «А зачем нам, адептам, нужна эта фигня?», но в этот раз у студиозусов претензий не имелось. Лекционная опустела в считанные мгновения, а Хельша вздохнула с облегчением. И с благодарностью всмотрелась в новоиспеченных ассистентов. Наконец-то гномке с её пресловутым «гномским счастьем» по-настоящему повезло.
- Карра, у тебя же еще есть занятия сегодня?
Та сдержанно кивнула.
- После их окончания зайди ко мне.
За оставшееся до встречи время Хельша собралась выяснить какое животное укусило ректора пониже хвоста, что та позволила принять в Университет перевертыша. А у кого еще спросить, кроме Эрила. Был бы тут Град-под-Горой хватило бы одного звонка по дальней связи, но в мире за пределами Серых гор и гномьих царств оставалось полагаться на свои ноги, в крайнем случае, на расторопность посыльного.
- Йорген, зайди на кафедру общей химии и передай господину Эрилу, что я его скоро навещу. Чтоб не сбежал никуда!
- А как я его узнаю? Как он выглядит?
- Как эльф. Только стриженный, - фыркнула Хельша. - Не перепутаешь.
Она решила обидеться превентивно. Знал же про клювомордую, точно ведь знал, но ничего не сказал. А еще друг называется!
В свое время Хельшу поразило, что всякой бумажной работы во внешнем мире даже больше, чем в подгорных царствах гномов, где на каждый чих придумана бумажка. Хотя, казалось бы, куда уж больше. А если хочешь вести научную работу, то только успевай заполнять отчеты. Одним словом, если гном не идет к горе, то гора сама находит гнома, берет его за бороду (в случае с Хельшой - за хвостик на макушке, который она завязывала, чтобы волосы в глаза не лезли) и вкладывает в руки... отбойный молоток, то есть, конечно, чернильницу и клювомордовское перо, и говорит добрым голосом: «Долби... эээ... пиши, зараза такая». И гном долбит, царапает, а если надо, то и грызет зубами. Но появление клювомордой барышни спутали Хельше все планы и мысли. Да, где-то там, за горами за долами водились неисчислимые орды перевертышей, время от времени накатываясь на цивилизованные государства, точно приливная волна. Причем земли занятые клювомордой ордой отбить обратно не удавалось никому. Кроме деда Эрила — легендарного эльфийского генерала.
По идее, ученый внук воинственного деда должен знать про клювомордых если не всё, то гораздо больше, чем простой обыватель. Но прежде, чем завалиться на кафедру общей химии — вотчину Эрила, следовало подготовиться. Иначе получишь в ответ: «да» или «нет» в виде «да, знаю» или «нет, не слышал». Эльф же, что с него возьмешь?
Хельша решительно отодвинула в сторонку свою личную бумажную «гору» и отправилась в библиотеку на поклон к главной (после бухгалтерии в полном составе) занозе Университета — к господину Воличке. Рецепт достучаться до его сухого, как старый пергамент, слипшегося от женоненавистничества сердца был достаточно прост — много лести, очень много топорной лести лить без остановки прямо на сверкающую в свете дешевых свечей круглую лысинку. Не у каждого хватит её запасов, тем паче у гномки.
Но по дороге в библиотеку Хельшу ожидало худшее из зол — возросшая популярность у студенческих масс. Языки у юных адептов магического искусства, что твое помело. Весь Университет уже знал про новую ассистентку вредной Сурепки. Через центральную аллею гномка шла точно диковинное южное животное — элефант по главной улице столицы. А ведь сейчас разгар занятий. Но на радость Хельше, ей встретилась Вероника — личная помощница Эрила. Выселенка на всех парах, пыхтя и охая, мчалась из деканата в родную обитель, прижимая к груди внушительную стопку исписанной разными почерками бумаги. И пролетела бы мимо, если бы гномка не цапнула её за локоть. Чтобы остановить и чтобы та не упала, запутавшись в собственных ногах, как это частенько бывало прежде.
- Стоять, Вероника!
Взгляд, брошенный из-под очков, принадлежал человеку крайне встревоженному.
- Ох! Госпофа Хельфа, это фы? Я офень торофлюсь. Фуф такие нофости, такие нофости...
- Какие еще новости? Ды ты отдышись, ради Гор.
Сквозь три слоя марли в респираторе и фильтры в ноздрях и дышать-то нелегко, не то что разговаривать. Весна, вместе с началом нового учебного года, несла для Вероники Михалны (как она себя величала) кучу разнообразных бед — аллергию на всё что зеленеет и цветет, отвращение к новым первокурсникам, безотчетный ужас перед начинающими некромантами и страх оказаться в числе «отбывающих».
- Что, объявили про скорое открытие портала?
Вероника яростно затрясла пушистой челочкой.
- Уфаси госфофи! Фо фы такое гофорифе?! Я уфе дафно не ф спискаф.
Долгая речь окончательно выбила Веронику из ритма. Ей пришлось припасть к стеклянной трубочке ингалятора наполненного лечебной смесью. Смотреть на Веронику было одновременно и смешно, и грустно.
Этому миру крупно, просто удивительно повезло. Выселенцам из сопредельных пространств оказался противопоказан здешний атмосферный воздух. Пару месяцев они держались нормально, а потом начинали болеть. В основном бронхитами, астмой и аллергиями, кончающимися фатально. Пользы государству от таких иммигрантов было с хомячий хвост и эльфы (как самые большие гуманисты, каковыми они себя почему-то считают) соорудили купол, под защитой которого выселенцы и содержались в... относительно сносных условиях. Когда невольных узников набиралось пару сотен (а это могло случиться и раз в месяц, и раз в год), эльфы организовывали портал в другой мир. И так как дело это считалось чистой благотворительностью, то остроухие гуманисты не особо заморачивались конечным пунктом перемещения. То мог быть и прежний мир, и какой-то другой, не обязательно дружелюбный. К слову, судьба тех пришельцев, у кого обнаружился магический дар (особенно, так называемых ведьм), была ещё более незавидна. Местные маги, в массе своей неотягощенные даже скромным подобием совести, сначала заманивали таких выселенцев в свои академии, а уж там... Вообще-то волшебный дар можно отнять. Как леденец у ребенка, нужно только знать и уметь как. Короче, больше магов-выселенцев никто никогда не видел. В смысле, живьем.
На этом мрачном фоне Вероника Михална смотрелась редкой счастливицей, нашедшей богатую золотую жилу в старом отвале. Трудившаяся в своем мире учительницей химии, она очень вовремя попалась на глаза Эрилу. И, разумеется, никакого магического дара в анамнезе. Разве не удача?
- У нас новая преподавательница физподготовки и она — эльфийка, - сказала Вероника, как следует отдышавшись. - Это же подозрительно, правда ?
Хельша поскребла в затылке и согласилась. Все эльфы в Университете преподавали магические науки и только Эрил — химию. Исключение, подтверждающее правило. Это как если бы потомственный золотых дел мастер подался в маркшейдеры. Один такой — случайность, второй — уже нет. У эльфов совпадений не бывает. У гномов, кстати, тоже.
- А что, она уже интересовалась Эрилом?
- Нет! Но это пока.
С бледно голубых очах выселенки, как потерянная вагонетка в заливаемой водой шахте, тонула тревога за покровителя.
- Хм... Тогда пошли к Эрилу, я все равно собиралась его навестить.
Зимние каникулы Хельша провела на юге, собирая материал для монографии, а по приезду успела буквально парой фраз перекинуться с коллегой и соседом. Гномам вообще не свойственно без спросу лезть в душу ближнего и дальнего (если это, конечно, не душа родича, там преград не существует), а Эрил был как-то по-особенному мрачен и неразговорчив. Может, неспроста?
Прода от 29.12.2018, 11:42
Глава 2.
Жизнь – штука непостоянная. Это в благословенных естественных науках есть константы – диссоциации, например. А в жизни, даже бесконечной жизни бессмертных, пребывающих под мудрым и праведным скипетром Владыки вечной Подзвездной империи, случаются казусы. Вот, к примеру, живет себе некто Эрендил, единственный сын и наследник дома Лхаир, князь по праву рождения и тринадцатый в очереди на Алмазный престол, живет и живет, изучает втихомолку плебейскую химию, избегая благородной ее сестры – алхимии, окружающих эпатирует смелыми взглядами и странными речами, и вдруг… Р-раз – и нет никакого дома, ни земель, ни вассалов, ни родичей, ни верных войск, ни герба, ни знамен. Два – и нет больше Эрендила, наследного князя Лхаир, а есть вместо него Эрил, изгнанник и беглец, уцелевший лишь прихотью Владыки и сбежавший попустительством стражи. И семьи Лхаир больше нет, лишь тени их, средоточие знаний и накопленной магии, тихо скорбят, заключенные в прозрачные, но нерушимые темницы камней душ. А может, не тихо, а гневно, и не скорбят, а яростно алчут возмездия – но толку-то? Формально эльфы бессмертны, души их не расточаются после смерти тела, не уходят в загробный мир, а, сохраненные в камнях, служат хранилищем памяти и знаний, терпеливо ожидая возрождения, но… Лишь в кровных потомках может переродиться погибший эльф, но много ли найдется самоотверженных родителей, что согласятся зачать и родить младенца с душой древнего прапрадедушки? Однако каждый из Звездного народа все равно уповает на то, что однажды сумеет возродиться, а потому – увеличивает число своих кровных потомков при каждой возможности. Нет ни запретов на межвидовые связи, ни особенного осуждения смешанных союзов, ни ограничения на количество внебрачных детей. Давным-давно Звездной Ассамблеей было утверждено решение, нерушимое для всех эльфов: чем больше детей, тем лучше! А ученые, целители и маги совместно улучшили «породу», подарив сородичам уникальные способности к размножению. Неважно, с кем сошелся эльф – дети все равно получатся и все равно будут эльфятами. Надо ли говорить о том, какая репутация в итоге сложилась у мужчин из Звездного народа? А все предки, будь они неладны. И если бы народ Звезд не резал друг дружку с потрясающим постоянством, из столетия в столетие сокращая собственную численность и под корень изничтожая враждебные Дома, то подзвездный мир был бы уже покрыт эльфами в четыре слоя.
Эрил как раз испытал на себе все прелести традиций бессмертного народа. Дом, проигравший в очередной междоусобной борьбе, уничтожался полностью, до последнего младенца, чтоб обезопасить победителей от мести возродившихся предков. А в схватке Дома Лхаир и Дома Рхаэйн победителей не было, разве что Владыка, сам, наверняка, и стравивший своих князей. И сонмы гневных предков, конечно же, ожидали от последнего выжившего потомка немедленного исполнения долга. Ради возрождения и мести Эрил должен был вынашивать планы возмездия и продолжать род Лхаир со всей возможной скоростью и усердием, но… Но, вечные звезды, а просто пожить уже нельзя?! Разве это такой уж великий грех – радоваться освобождению и жить своей жизнью?
Предки подождут. Им спешить уже некуда. И если бы не известие с далекой… м-м-м… не такой уж далекой родины, все-таки настигшее Эрила в его ученом изгнании…
Но единственный закон, который срабатывает всегда и всюду под звездами – это закон подлости. Письмо… нет, не просто письмо, а послание, официальное до оскомины, - роскошный свиток гербовой бумаги, перевязанный шелковой ленточкой династических цветов Дома Аэл, Дома Звезд. Обычно от этих весточек из дома, которые даже серная кислота не брала, Эрилу помогало избавляться начальство в лице ректора. Драконий выдох (а особенно… м-м… драконий выхлоп после дружеских посиделок) изничтожал еще и не такое. Но не в этот раз. То ли единое в двух ипостасях руководство повернулось не на тот бок в своей горе – или встало поутру не с той ноги в своих покоях в Университете, то ли просто звезды так сошлись, то ли предкам наскучило ждать, пока Эрил дозреет до мести во имя чести, но избавляться от послания ректор отказался. Более того, и Эрилу не запретил, нет, но настоятельно не рекомендовал пытаться игнорировать эту эпистолу. Вот тот и подчинился – больше от неожиданности, чем из субординации. И, конечно же, сразу об этом пожалел.
В кабинет эльфа нужно было просачиваться, потому что дверь с той стороны подпирали ящики со учебным барахлом, рваными плакатами, старыми журналами и битой лабораторной посудой. Благо обе дамы крупным сложением не отличались, гномка в силу происхождения, а худоба Вероники давно уже вошла в поговорку. Обоюдными усилиями приоткрыв створку они протиснулись внутрь.
- Ты вообще прибиралась тут на каникулах? - прошипела Хельша, обозревая завалы хлама, через которые к столу и рукомойнику были протоптаны узкие тропки.
- Фри фня нафад, - пискнула сраженная наповал Вероника. - Клянуфь!
Слезы отчаяния уже готовы были брызнуть из-за толстых стекол очков. Остроухий друг умел так плотно засрать вверенную территорию, точно не эльфом уродился, а городским голубем. Он еще и ворковал, расположившись за горой мусора, в которой с трудом угадывался письменный стол
- Ковалентность... амбивалентность... Нет, не то...
- Турбулентность, - робко подсказала Вероника.
- Драгоценность, - добавила гномка, безошибочно догадываясь, чем таким важным занят Эрил. - Тебя назначили в творческий коллегиум?
- О! Трансцендентность! - воскликнул эльф и быстро принялся записывать. И добавил, не поднимая головы: - Назначили, ага. Ты же эльф, сказала она. Ты же поэтичный, сказала. Твою "Оду кислотным основаниям" до сих пор в пример ставят! Но звездами клянусь, если и в будущем году меня снова заставят еще и читать опусы наших коллег, я себе уши подрежу. И язык проколю! Так что да, назначили. И тебя, кстати, тоже.
- Крысы забойные, чо, - смиренно вздохнула Хельша. Еще неизвестно, что страшнее — сочинять свое или читать чужое. И то, и другое — сплошной кошмар.
Вольный город Альбин вырос на берегу тихой Кветки и в тени горы, на которой, как всем известно, с незапамятных времен спал дракон. Он же считался почетным бургомистром и основателем Университета. Великое Пророчество (хрен его знает кем и когда напророченное) в свою очередь утверждало, что пробуждение могущественного существа положит конец всему хорошему и мирозданию в том числе. Проверять так ли это никто, ясное дело, не пытался, зато каждый год в начале весны спящему дракону полагалось петь колыбельные, чтобы пробуждение природы не потревожило его священный сон. Поначалу это и вправду были обычные песни, но за несколько веков правила распространились на все виды творчества.
