Я подумала о том, что Эдди бы идеально прижился в ТДВГ. Если бы сложилось так, что в раннем детстве Эдди подружился бы с Джейн и потом они бы подружились с Питом — их бы троих и завербовали. А на меня бы вообще никто внимания не обратил.
Эдди вернулся. С хитрой, загадочной улыбкой шагнул в комнату. Я рассматривала как раз в этот момент его доску. У Эдварда не было ни капли смущения, ни попытки оправдаться:
— Демоны существуют. Иначе такая уйма людей бы о них не писала. Я знаю, что они ходят между нами, вселяются в людей. Эти феномены исследовали учёные. Про вампиров я пытаюсь найти доказательства, тоже думаю, что вампиры существуют. Но демоны — точно.
— Ты видел хотя бы одного? — посмотрела я на Эдди прямо в глаза.
— Нет. Но хотел бы. И хотел бы, чтобы в этот момент у меня было ружьё. Заряженное не патроном, а каким-нибудь средством от демонов. Не святой водой уж точно — святая вода, как мне кажется, для сильного демона ерунда.
— Да, демоны существуют, — кивнула я, снова переводя взгляд на список демонов на пробковой доске.
— Ты не смотришь на меня как на сумасшедшего. И Джейн тоже не смотрит. Я не водил в эту комнату больше никого. Я не прогадал с Джейн и с тобой.
— Я не смотрю на тебя как на сумасшедшего, потому что кое-кого из этого списка демонов я знаю лично, — призналась я.
Мы с Эдди обменялись многозначительными, красноречивыми, почти заговорщическими взглядами.
— Будем уважать секреты друг друга, — произнёс Симони.
— Если не секрет, как объясняешь предкам эти свои «хобби»?
— Мои предки мировые вообще-то. У мамы четыре высших образования по гуманитарным наукам, среди них культурология, мифология народов, аналитическая и трансперсональная психология. Она преподаёт и ведёт консультации клиентов у себя в офисе, используя карты Таро. Папа занимается бизнесом, ему не важно, чем я увлекаюсь — главное, чтоб хорошо учился и умел общаться с людьми. Он обучает меня техникам переговоров. Папа настаивает, чтобы я всё знал, был подкован в любых областях, поскольку широкий кругозор и умение всем интересоваться — залог успеха в любом бизнесе.
— Ты говоришь, в школе ты троечник. Но с таким багажом книг ты уже давно должен заочно заканчивать второе высшее, вундеркинд!
— Я троечник, потому что во-первых я ленив, во-вторых, учителя иногда не понимают меня. У меня может так быть, чтобы параллельные прямые пересекались, а по правилам средне-школьной геометрии такого быть не может. На уроках истории я часто путаю даты и называю не те, что в учебнике, а те, что по другому летосчислению альтернативной истории. Сами школьные знания ни о чём. Общаясь с людьми и особенно с девчонками, я получаю больше. Девчонки вообще кладезь мудрости!
— Ты говоришь, что ты не бабник, но ты казанова и дон жуан в кубе точно! — хохотнула я.
— Ух, вот чёрт, я спалился! — засмеялся Эдвард.
Итак, Мрия. Кто и где её подцепил из Томберов? Должно быть, в школе. Я узнала, что Мрия учится не в школе, где Эдди и Джейн, а в той, откуда Эдди перевёлся. Раз там учителя лодыри и взяточники, вполне возможно, что в среде учеников криминогенная обстановка. Об этих предположениях я сказала Эдварду. Спросила, когда он был на кладбище, не видел ли того, с кем Мрия общалась больше всего. Он ответил, что видно было плохо, но что там была группка человек десять точно. Он прокараулил их бесовские деяния почти до рассвета. На рассвете все начали расходиться, Мрия пошла домой.
Я запросила у Эдди подробную карту кладбища, подходных путей, узнала, на какие улицы выходят его ограды и заборы с севера, юга, востока и запада. И мы отправились туда.
В декабре ночи самые длинные, они начинаются уже в четыре-пять вечера, а полночь — это всегда чаща ночи, её апофеоз. Чтобы попасть на кладбище, мы прошли всего мимо трёх домов. Я поразилась — насколько близко живёт Эдди к кладбищу.
— Ты хорошо знаешь это кладбище? Что оно из себя представляет, похоронен ли кто из знаменитостей, случались ли тут какие хулиганства или аномальные явления, связаны ли с этим местом городские легенды?
— Нет, ничего такого. Никаких знаменитостей нет, но кладбище старое. Некоторые могилы аж с конца девятнадцатого века.
Итак, ничем не примечательное кладбище. Томберы такие и выбирают. Чтобы тихо-спокойно там собраться, чтобы их никто не видел.
Эдвард показал место в ограде, где она погнута, и можно пролезть худому человеку. Мы с Эдди худые, поэтому пролезли. На кладбище темно, свет фонарей сюда уже не поступает. Я достала очки и надела их.
— Что это у тебя?
— Очки ночного видения.
— Вот это да! — усмехнулся Эдвард. — Забавно смотришься! Ночью в тёмных очках. А хорошо видно?
— Ну как бы не так, как днём, но достаточно. Примерь.
Эдди примерил:
— Ух ты, классно! Я по-прежнему уважаю твои секреты, не буду спрашивать, откуда у тебя такая вещь. Захочешь — скажешь сама, не захочешь — так тому и быть, — он вернул мне очки.
Мы прошли ещё несколько метров вглубь, между деревьями и могилами, по неглубокому снегу. Я остановилась и посмотрела на Эдди:
— А ты как видишь? Ты тут уже второй раз, судя по всему, ночью.
— Я просто вижу. Вблизи я хорошо вижу в темноте, вот вдали пока не очень. Но вблизи достаточно, чтобы в свежевырытую могилу не свалиться, — пошутил Эдди. — У меня это с детства. Все удивлялись. Родаки сначала били тревогу, думали — куриная слепота. Я ночью иногда книжку читаю, всё вижу, буквы — вообще без света. Ну, там если фонарь какой-нибудь в окно светит — в комнате для меня вообще светло как днём.
Однажды, во время одного из моих визитов в гости в Адскую Кухню, Роджер похвастался, что отлично видит в темноте. Что у вампиров, как у существ ночи, это врождённое. Может быть, Эдди — вампир, но не знает об этом?
— Вот, я шёл сюда. Потом, за могилой вот этого дедушки — направо. Вон склеп стоит, явно богатый тип тут похоронен, отгрохали ему склеп. Потомок князьёв или графьёв. Теперь смотри прямо вперёд, видишь, могила лётчика?
— Где? — вокруг много могил.
— Вот, прямо совсем. Ещё плита такая большая и маленькие самолётики на надгробии. Я сюда пришёл, пополз потом, потому что увидел их. В метрах двадцати примерно — вон туда, смотри, левее. А здесь я залёг в засаде и наблюдал.
Скоро Эдди, объясняя ориентиры, довёл меня до могилы:
— Я потом днём ещё раз сходил сюда, вернулся, осмотрел могилу. Увидел этот знак, что ты мне показала.
— Чья могила-то?
— Не знаю. Я не запомнил. Они тусовались вокруг нескольких могил. Знак я увидел на одной, где плита ещё лежачая. Вот сейчас и посмотрим имя. Вот эта могила.
Мой новый боевой товарищ показал могилу. Снег утоптан. Ощущалось, что тут побывали. Меня это насторожило. Могилу эту часто посещают! Эдвард достал фонарик и посветил на могилу вблизи, на кромку, где кто-то ножом выскоблил знак «Луна во мраке» — метку томберов.
— Вот, увидела?
— Да, — кивнула я.
— Теперь посмотрим, кто тут похоронен. Странно лежит могильный камень. Я решил, что они выбрали эту могилу по двум причинам — она в глубине кладбища, хорошо скрыта, не просматривается с улицы. И вторая причина — камень большой, сюда можно класть человека. Они сюда кого-то клали, руками водили, пели песнопения. Поэтому я не придал значение имени, моё упущение.
— Ничего страшного, сейчас посмотрим. Ты и так проделал колоссальную работу, — поддержала я приятеля.
Камень прямоугольной формы, длиной метра полтора, шириной полметра — как будто саркофаг, на половину ушёл в землю — в снег. Кроме Луны во мраке, нет больше никаких обозначений. Я пригляделась к пространству рядом с камнем. Ограды нет. Росло несколько старых, толстых деревьев.
Я обратила внимание на ещё один камень — маленькое, уже обычное надгробие, покосившееся. Оно располагалось ближе всех к этой прямоугольной плите-«саркофагу».
— По-видимому, это и есть могила, где они собирались, а этот камень тут в качестве украшения или остатка склепа, разрушенного, — предположила я.
— Ух, я даже на неё внимание не обратил! Смотри-ка, как снегом запорошило.
Мы с Эдди принялись очищать снег от могильной плиты, чтобы узнать имя, кто похоронен. Эдди сначала взбудоражился. И было отчего! По мере того как из-под его перчатки, смахивающей снег, появлялись выскобленные, уже истёршиеся от старости, времени и погодных условий буквы, Эдди ахал:
— Ого! Сим... Фамилия — начинается на «Сим»! Вдруг тут мой однофамилец? Или родственник?
Но оказалось — фамилия мертвеца совпадала с фамилией Эдварда только тремя первыми буквами. Скоро мы раскопали:
Симболи Августина
29.12.1950-29.12.1966
— Вот это да! Тут похоронена молоденькая девушка, — присвистнул Эдди.
— Да, наша ровесница. Она умерла в день своего рождения. Ужасно, должно быть.
— Как она выглядела? Фотографии нет. Интересно, от чего она умерла? Коклюш, дифтерия, туберкулёз, рак...
— Или несчастный случай. Попала под машину, выпала из окна... — предположила я.
— Выпала из окна? — Эдди внимательно посмотрел на меня. — С чего ты решила?
— Не знаю. Приплелось, машинально я это сказала. Ты вот про школу ту говорил, что её закрыли то ли из-за пожара, то ли из-за того, что кто-то из окна выпал.
Ещё мне не понравилась дата — 29 декабря. У Томберов особое отношение к этому дню. Скорпион признался мне год назад, когда мы завершили операцию «Лайнонна», что в этот день состоялась битва между главарями Томберов и теми, кто им противостоял. И зло тогда победило.
Мы снова многозначительно посмотрели друг на друга, и...
Незнакомец внезапно вышел между старыми дубами, буквально из ниоткуда. Тип высокого роста, широкоплечий, с угрюмым бледным лицом, всклокоченными тёмными волосами, в куртке и штанах — старых, потёртых цвета хаки. Или цвета «грязной зелени».
Он вышел на нас и нагло надвигался, пока мы вздрагивали и недоумевали, откуда сей красавец явился:
— Вынюхиваем, значит? — его голос утробный, угрожающий, с еле сдерживаемым опасным бешенством. — Здесь недалеко свежая могилка. Через несколько минут там будете вынюхивать.
Он собрался что-то сделать — то ли выхватить нож, то ли ещё что, но Эдди отреагировал быстрее. Он принялся спокойно, размеренно, уверенно говорить:
— Да, ошибочка, признаём, мы тут задержались. Мы изучаем жизнь города по могилам его жителей. Но вы здесь тоже задержались, следовательно, вы тоже не легально. Поэтому про вас тоже можно сказать, что вы вынюхиваете. И если вы нам угрожаете, мы вправе угрожать вам. Только давайте не будем всё усложнять. А для начала просто познакомимся. Как вас зовут?
Пока он это говорил, тип, казалось, раздумал на нас нападать. Он угрюмо и злобно смотрел на нас снизу вверх — мы оба ниже его примерно на голову. Смотрел нехорошим, изучающим взглядом. Как мужик-шовинист на переговорах на женщину — «она, что, у вас ещё и разговаривать умеет?!»
— Слушай, ты. Сморчок недоделанный, — прошипел тип, едва Эдди доброжелательно взглянул на него в ожидании продолжения конструктивного диалога. — Вздумал мне зубы заговаривать? Не прокатит.
— Уже прокатило. Вы не нападаете, а значит, выслушали меня и готовы общаться дальше. Эй, а с какой это стати я Сморчок?! — Эдди обиделся — притворно или нет, не важно.
Тут я поняла, что тип не повёлся на нашу игру, а подыграл, чтобы усыпить уже нашу бдительность:
— Берегись! — крикнула я, увидев, что тип всё-таки стремительно выхватил нож и налетел на Эдди.
Я налетела на доли секунды быстрее. Удачно ударила так, что нож у него выпал. Тут же этот тип схватил меня, без проблем поднял над землёй и швырнул в деревья и могильные камни. Я еле успела сгруппироваться, чтоб не удариться головой, но шмякнулась я будь здоров как больно.
— С тобой я попозже разберусь, куклёнка! — прорычал негодяй и снова набросился на Эдди.
Нож валялся под их ногами. Между ними завязалась нешуточная битва. Этот тип бил Эдварда, но Эдвард амортизировал удары. Тип шипел:
— Я придушу вас голыми руками. Чтоб не вынюхивали мне тут! Ты спросил как меня зовут? Зелёный Червь меня зовут! Запомни это, Сморчок! Зелёный Червь отныне будет приходить к тебе в кошмарах!
Зелёный Червь зажал Эдди на земле, принялся его душить. Он совершенно забыл про меня. Я налетела на этого громилу и обрушила серию массированных ударов — как меня учили Скорпион и Аманда. Это дало возможность Эдварду подняться. Тип откатился от меня, тоже быстро поднялся.
Мы стояли друг напротив друга — мы с Эдди на одной стороне, ощерившиеся, в боевой стойке. Этот тип — на другой стороне. Между нами — могила этой молодой умершей девушки. Тип утёр кровь, вытекшую из носа:
— Я вас урою. Сейчас я вас так урою — что пожалеете, что вообще родились!
В следующий миг тип начал шептать слова на непонятном языке, неотрывно смотря на нас. Он поднял руки вверх, развёл их чуть в стороны. Между его рук забегали чёрные вихри.
— Ого! Да он фокусник какой-то... — зашептал возбуждённо Эдди. — Смотри, что творит!
Между чёрными вихрями появились синие молнии. Всё это нагнеталось между его рук... Тип продолжал смотреть на нас в упор, продолжал шептать вязь слов из грубых согласных и шипящих. До меня дошло быстрее:
— Нет, он не фокусник. Он не-человек! Или демон! Бежим отсюда! — я схватила Эдварда за рукав.
Мы испугались и убежали. Зелёный Червь не побежал вслед — он смеялся. Смеялся торжествующим смехом, запрокинув голову. Поле битвы остались за ним. Смельчаки позорно смылись. И к счастью, он не стал посылать нам вслед жуткую тучу.
— Мы ещё встретимся, Сморчок! Куклёнка, я тебя ещё поубиваю, не расслабляйся! — крикнул он.
Мы добежали до ограды совершенно не в том месте, как сюда заходили. Подстёгнутые ужасом от того, что могли пасть жертвой сверхъестественных сил, мы перепорхнули эту ограду. Чудом штаны не порвали! Потом мы как оголтелые, на чистом адреналине, бежали мимо домов и дворов, удивляя редких прохожих.
Добежали до дома Эдварда, забежали в подъезд, потом в квартиру и плотно закрыли дверь.
Посмотрели друг на друга, выдохнули и... расхохотались. Наш постстрессовый синдром выражался в истерическом смехе.
— Хахаха! Ой не могу! Зелёный Червь! Назвал меня Сморчком — это гриб. Сморчок — не приятно звучит, как будто я без конца сморкаюсь, то есть как будто я сопливый. Чёрт, он это и имел в виду. А тебя куклёнкой называл, я бы его за это на дуэль вызвал!
— Он не-человек, Эдди. У него это... магический ток. Я уже такое видела. Это не фокус. Он чёрный маг, возможно некромант! — возбуждённо проговорила я.
— Маг... Вот это да...
— Он из их шайки-лейки, Эдвард! Наверняка их главарь. Там около этой могилы свято место пусто не бывает, ты видел, сколько там следов? Туда табуны томберов ходят. И он пас нас, либо пришёл проводить свой ритуал, увидел посторонних, решил пугнуть.
— Он на нас набросился, будто хотел побить. Ну, избить — не убить, нет. А может, он просто псих ещё вдобавок.
— У него нож был. И он хотел напасть внезапно, убить тебя. Но не рассчитал, что нас двое.
— Но если он нас хотел убить, то почему он не стал своим этим электрическим током... то есть демоническим током в нас пулять?! Я такое видел в первый раз! Я думал — такое только в комиксах бывает!
— Возможно, он передумал нас убивать. Если он из томберов — он мог узнать меня.
Эдди вернулся. С хитрой, загадочной улыбкой шагнул в комнату. Я рассматривала как раз в этот момент его доску. У Эдварда не было ни капли смущения, ни попытки оправдаться:
— Демоны существуют. Иначе такая уйма людей бы о них не писала. Я знаю, что они ходят между нами, вселяются в людей. Эти феномены исследовали учёные. Про вампиров я пытаюсь найти доказательства, тоже думаю, что вампиры существуют. Но демоны — точно.
— Ты видел хотя бы одного? — посмотрела я на Эдди прямо в глаза.
— Нет. Но хотел бы. И хотел бы, чтобы в этот момент у меня было ружьё. Заряженное не патроном, а каким-нибудь средством от демонов. Не святой водой уж точно — святая вода, как мне кажется, для сильного демона ерунда.
— Да, демоны существуют, — кивнула я, снова переводя взгляд на список демонов на пробковой доске.
— Ты не смотришь на меня как на сумасшедшего. И Джейн тоже не смотрит. Я не водил в эту комнату больше никого. Я не прогадал с Джейн и с тобой.
— Я не смотрю на тебя как на сумасшедшего, потому что кое-кого из этого списка демонов я знаю лично, — призналась я.
Мы с Эдди обменялись многозначительными, красноречивыми, почти заговорщическими взглядами.
— Будем уважать секреты друг друга, — произнёс Симони.
— Если не секрет, как объясняешь предкам эти свои «хобби»?
— Мои предки мировые вообще-то. У мамы четыре высших образования по гуманитарным наукам, среди них культурология, мифология народов, аналитическая и трансперсональная психология. Она преподаёт и ведёт консультации клиентов у себя в офисе, используя карты Таро. Папа занимается бизнесом, ему не важно, чем я увлекаюсь — главное, чтоб хорошо учился и умел общаться с людьми. Он обучает меня техникам переговоров. Папа настаивает, чтобы я всё знал, был подкован в любых областях, поскольку широкий кругозор и умение всем интересоваться — залог успеха в любом бизнесе.
— Ты говоришь, в школе ты троечник. Но с таким багажом книг ты уже давно должен заочно заканчивать второе высшее, вундеркинд!
— Я троечник, потому что во-первых я ленив, во-вторых, учителя иногда не понимают меня. У меня может так быть, чтобы параллельные прямые пересекались, а по правилам средне-школьной геометрии такого быть не может. На уроках истории я часто путаю даты и называю не те, что в учебнике, а те, что по другому летосчислению альтернативной истории. Сами школьные знания ни о чём. Общаясь с людьми и особенно с девчонками, я получаю больше. Девчонки вообще кладезь мудрости!
— Ты говоришь, что ты не бабник, но ты казанова и дон жуан в кубе точно! — хохотнула я.
— Ух, вот чёрт, я спалился! — засмеялся Эдвард.
Итак, Мрия. Кто и где её подцепил из Томберов? Должно быть, в школе. Я узнала, что Мрия учится не в школе, где Эдди и Джейн, а в той, откуда Эдди перевёлся. Раз там учителя лодыри и взяточники, вполне возможно, что в среде учеников криминогенная обстановка. Об этих предположениях я сказала Эдварду. Спросила, когда он был на кладбище, не видел ли того, с кем Мрия общалась больше всего. Он ответил, что видно было плохо, но что там была группка человек десять точно. Он прокараулил их бесовские деяния почти до рассвета. На рассвете все начали расходиться, Мрия пошла домой.
Я запросила у Эдди подробную карту кладбища, подходных путей, узнала, на какие улицы выходят его ограды и заборы с севера, юга, востока и запада. И мы отправились туда.
В декабре ночи самые длинные, они начинаются уже в четыре-пять вечера, а полночь — это всегда чаща ночи, её апофеоз. Чтобы попасть на кладбище, мы прошли всего мимо трёх домов. Я поразилась — насколько близко живёт Эдди к кладбищу.
— Ты хорошо знаешь это кладбище? Что оно из себя представляет, похоронен ли кто из знаменитостей, случались ли тут какие хулиганства или аномальные явления, связаны ли с этим местом городские легенды?
— Нет, ничего такого. Никаких знаменитостей нет, но кладбище старое. Некоторые могилы аж с конца девятнадцатого века.
Итак, ничем не примечательное кладбище. Томберы такие и выбирают. Чтобы тихо-спокойно там собраться, чтобы их никто не видел.
Эдвард показал место в ограде, где она погнута, и можно пролезть худому человеку. Мы с Эдди худые, поэтому пролезли. На кладбище темно, свет фонарей сюда уже не поступает. Я достала очки и надела их.
— Что это у тебя?
— Очки ночного видения.
— Вот это да! — усмехнулся Эдвард. — Забавно смотришься! Ночью в тёмных очках. А хорошо видно?
— Ну как бы не так, как днём, но достаточно. Примерь.
Эдди примерил:
— Ух ты, классно! Я по-прежнему уважаю твои секреты, не буду спрашивать, откуда у тебя такая вещь. Захочешь — скажешь сама, не захочешь — так тому и быть, — он вернул мне очки.
Мы прошли ещё несколько метров вглубь, между деревьями и могилами, по неглубокому снегу. Я остановилась и посмотрела на Эдди:
— А ты как видишь? Ты тут уже второй раз, судя по всему, ночью.
— Я просто вижу. Вблизи я хорошо вижу в темноте, вот вдали пока не очень. Но вблизи достаточно, чтобы в свежевырытую могилу не свалиться, — пошутил Эдди. — У меня это с детства. Все удивлялись. Родаки сначала били тревогу, думали — куриная слепота. Я ночью иногда книжку читаю, всё вижу, буквы — вообще без света. Ну, там если фонарь какой-нибудь в окно светит — в комнате для меня вообще светло как днём.
Однажды, во время одного из моих визитов в гости в Адскую Кухню, Роджер похвастался, что отлично видит в темноте. Что у вампиров, как у существ ночи, это врождённое. Может быть, Эдди — вампир, но не знает об этом?
— Вот, я шёл сюда. Потом, за могилой вот этого дедушки — направо. Вон склеп стоит, явно богатый тип тут похоронен, отгрохали ему склеп. Потомок князьёв или графьёв. Теперь смотри прямо вперёд, видишь, могила лётчика?
— Где? — вокруг много могил.
— Вот, прямо совсем. Ещё плита такая большая и маленькие самолётики на надгробии. Я сюда пришёл, пополз потом, потому что увидел их. В метрах двадцати примерно — вон туда, смотри, левее. А здесь я залёг в засаде и наблюдал.
Скоро Эдди, объясняя ориентиры, довёл меня до могилы:
— Я потом днём ещё раз сходил сюда, вернулся, осмотрел могилу. Увидел этот знак, что ты мне показала.
— Чья могила-то?
— Не знаю. Я не запомнил. Они тусовались вокруг нескольких могил. Знак я увидел на одной, где плита ещё лежачая. Вот сейчас и посмотрим имя. Вот эта могила.
Мой новый боевой товарищ показал могилу. Снег утоптан. Ощущалось, что тут побывали. Меня это насторожило. Могилу эту часто посещают! Эдвард достал фонарик и посветил на могилу вблизи, на кромку, где кто-то ножом выскоблил знак «Луна во мраке» — метку томберов.
— Вот, увидела?
— Да, — кивнула я.
— Теперь посмотрим, кто тут похоронен. Странно лежит могильный камень. Я решил, что они выбрали эту могилу по двум причинам — она в глубине кладбища, хорошо скрыта, не просматривается с улицы. И вторая причина — камень большой, сюда можно класть человека. Они сюда кого-то клали, руками водили, пели песнопения. Поэтому я не придал значение имени, моё упущение.
— Ничего страшного, сейчас посмотрим. Ты и так проделал колоссальную работу, — поддержала я приятеля.
Камень прямоугольной формы, длиной метра полтора, шириной полметра — как будто саркофаг, на половину ушёл в землю — в снег. Кроме Луны во мраке, нет больше никаких обозначений. Я пригляделась к пространству рядом с камнем. Ограды нет. Росло несколько старых, толстых деревьев.
Я обратила внимание на ещё один камень — маленькое, уже обычное надгробие, покосившееся. Оно располагалось ближе всех к этой прямоугольной плите-«саркофагу».
— По-видимому, это и есть могила, где они собирались, а этот камень тут в качестве украшения или остатка склепа, разрушенного, — предположила я.
— Ух, я даже на неё внимание не обратил! Смотри-ка, как снегом запорошило.
Мы с Эдди принялись очищать снег от могильной плиты, чтобы узнать имя, кто похоронен. Эдди сначала взбудоражился. И было отчего! По мере того как из-под его перчатки, смахивающей снег, появлялись выскобленные, уже истёршиеся от старости, времени и погодных условий буквы, Эдди ахал:
— Ого! Сим... Фамилия — начинается на «Сим»! Вдруг тут мой однофамилец? Или родственник?
Но оказалось — фамилия мертвеца совпадала с фамилией Эдварда только тремя первыми буквами. Скоро мы раскопали:
Симболи Августина
29.12.1950-29.12.1966
— Вот это да! Тут похоронена молоденькая девушка, — присвистнул Эдди.
— Да, наша ровесница. Она умерла в день своего рождения. Ужасно, должно быть.
— Как она выглядела? Фотографии нет. Интересно, от чего она умерла? Коклюш, дифтерия, туберкулёз, рак...
— Или несчастный случай. Попала под машину, выпала из окна... — предположила я.
— Выпала из окна? — Эдди внимательно посмотрел на меня. — С чего ты решила?
— Не знаю. Приплелось, машинально я это сказала. Ты вот про школу ту говорил, что её закрыли то ли из-за пожара, то ли из-за того, что кто-то из окна выпал.
Ещё мне не понравилась дата — 29 декабря. У Томберов особое отношение к этому дню. Скорпион признался мне год назад, когда мы завершили операцию «Лайнонна», что в этот день состоялась битва между главарями Томберов и теми, кто им противостоял. И зло тогда победило.
Мы снова многозначительно посмотрели друг на друга, и...
Незнакомец внезапно вышел между старыми дубами, буквально из ниоткуда. Тип высокого роста, широкоплечий, с угрюмым бледным лицом, всклокоченными тёмными волосами, в куртке и штанах — старых, потёртых цвета хаки. Или цвета «грязной зелени».
Он вышел на нас и нагло надвигался, пока мы вздрагивали и недоумевали, откуда сей красавец явился:
— Вынюхиваем, значит? — его голос утробный, угрожающий, с еле сдерживаемым опасным бешенством. — Здесь недалеко свежая могилка. Через несколько минут там будете вынюхивать.
Он собрался что-то сделать — то ли выхватить нож, то ли ещё что, но Эдди отреагировал быстрее. Он принялся спокойно, размеренно, уверенно говорить:
— Да, ошибочка, признаём, мы тут задержались. Мы изучаем жизнь города по могилам его жителей. Но вы здесь тоже задержались, следовательно, вы тоже не легально. Поэтому про вас тоже можно сказать, что вы вынюхиваете. И если вы нам угрожаете, мы вправе угрожать вам. Только давайте не будем всё усложнять. А для начала просто познакомимся. Как вас зовут?
Пока он это говорил, тип, казалось, раздумал на нас нападать. Он угрюмо и злобно смотрел на нас снизу вверх — мы оба ниже его примерно на голову. Смотрел нехорошим, изучающим взглядом. Как мужик-шовинист на переговорах на женщину — «она, что, у вас ещё и разговаривать умеет?!»
— Слушай, ты. Сморчок недоделанный, — прошипел тип, едва Эдди доброжелательно взглянул на него в ожидании продолжения конструктивного диалога. — Вздумал мне зубы заговаривать? Не прокатит.
— Уже прокатило. Вы не нападаете, а значит, выслушали меня и готовы общаться дальше. Эй, а с какой это стати я Сморчок?! — Эдди обиделся — притворно или нет, не важно.
Тут я поняла, что тип не повёлся на нашу игру, а подыграл, чтобы усыпить уже нашу бдительность:
— Берегись! — крикнула я, увидев, что тип всё-таки стремительно выхватил нож и налетел на Эдди.
Я налетела на доли секунды быстрее. Удачно ударила так, что нож у него выпал. Тут же этот тип схватил меня, без проблем поднял над землёй и швырнул в деревья и могильные камни. Я еле успела сгруппироваться, чтоб не удариться головой, но шмякнулась я будь здоров как больно.
— С тобой я попозже разберусь, куклёнка! — прорычал негодяй и снова набросился на Эдди.
Нож валялся под их ногами. Между ними завязалась нешуточная битва. Этот тип бил Эдварда, но Эдвард амортизировал удары. Тип шипел:
— Я придушу вас голыми руками. Чтоб не вынюхивали мне тут! Ты спросил как меня зовут? Зелёный Червь меня зовут! Запомни это, Сморчок! Зелёный Червь отныне будет приходить к тебе в кошмарах!
Зелёный Червь зажал Эдди на земле, принялся его душить. Он совершенно забыл про меня. Я налетела на этого громилу и обрушила серию массированных ударов — как меня учили Скорпион и Аманда. Это дало возможность Эдварду подняться. Тип откатился от меня, тоже быстро поднялся.
Мы стояли друг напротив друга — мы с Эдди на одной стороне, ощерившиеся, в боевой стойке. Этот тип — на другой стороне. Между нами — могила этой молодой умершей девушки. Тип утёр кровь, вытекшую из носа:
— Я вас урою. Сейчас я вас так урою — что пожалеете, что вообще родились!
В следующий миг тип начал шептать слова на непонятном языке, неотрывно смотря на нас. Он поднял руки вверх, развёл их чуть в стороны. Между его рук забегали чёрные вихри.
— Ого! Да он фокусник какой-то... — зашептал возбуждённо Эдди. — Смотри, что творит!
Между чёрными вихрями появились синие молнии. Всё это нагнеталось между его рук... Тип продолжал смотреть на нас в упор, продолжал шептать вязь слов из грубых согласных и шипящих. До меня дошло быстрее:
— Нет, он не фокусник. Он не-человек! Или демон! Бежим отсюда! — я схватила Эдварда за рукав.
Мы испугались и убежали. Зелёный Червь не побежал вслед — он смеялся. Смеялся торжествующим смехом, запрокинув голову. Поле битвы остались за ним. Смельчаки позорно смылись. И к счастью, он не стал посылать нам вслед жуткую тучу.
— Мы ещё встретимся, Сморчок! Куклёнка, я тебя ещё поубиваю, не расслабляйся! — крикнул он.
Мы добежали до ограды совершенно не в том месте, как сюда заходили. Подстёгнутые ужасом от того, что могли пасть жертвой сверхъестественных сил, мы перепорхнули эту ограду. Чудом штаны не порвали! Потом мы как оголтелые, на чистом адреналине, бежали мимо домов и дворов, удивляя редких прохожих.
Добежали до дома Эдварда, забежали в подъезд, потом в квартиру и плотно закрыли дверь.
Посмотрели друг на друга, выдохнули и... расхохотались. Наш постстрессовый синдром выражался в истерическом смехе.
— Хахаха! Ой не могу! Зелёный Червь! Назвал меня Сморчком — это гриб. Сморчок — не приятно звучит, как будто я без конца сморкаюсь, то есть как будто я сопливый. Чёрт, он это и имел в виду. А тебя куклёнкой называл, я бы его за это на дуэль вызвал!
— Он не-человек, Эдди. У него это... магический ток. Я уже такое видела. Это не фокус. Он чёрный маг, возможно некромант! — возбуждённо проговорила я.
— Маг... Вот это да...
— Он из их шайки-лейки, Эдвард! Наверняка их главарь. Там около этой могилы свято место пусто не бывает, ты видел, сколько там следов? Туда табуны томберов ходят. И он пас нас, либо пришёл проводить свой ритуал, увидел посторонних, решил пугнуть.
— Он на нас набросился, будто хотел побить. Ну, избить — не убить, нет. А может, он просто псих ещё вдобавок.
— У него нож был. И он хотел напасть внезапно, убить тебя. Но не рассчитал, что нас двое.
— Но если он нас хотел убить, то почему он не стал своим этим электрическим током... то есть демоническим током в нас пулять?! Я такое видел в первый раз! Я думал — такое только в комиксах бывает!
— Возможно, он передумал нас убивать. Если он из томберов — он мог узнать меня.
